Текст книги "Микеланджело Буонарроти"

Визит к Пополано

А Микеланджело тем временем рисовал, он никогда не прекращал рисовать. У него уже имелся в замыслах его знаменитый Давид – молодой человек, полный сил и отваги, символ обновления, что было так необходимо его родной Флоренции.

Вернувшись домой, он прежде всего посетил членов своей семьи. Потом он пошел посмотреть, что стало с городом. Главный дворец Медичи уцелел – в нем оставались мать Пьеро, Клариче, и его жена Альфонсина Орсини. Остальные дома, принадлежавшие бывшей правящей фамилии, Микеланджело нашел полностью разоренными.

Наконец, в сопровождении своего друга Франческо Граначчи Микеланджело отправился к дворцу Пополано.

Граначчи передал ему приглашение от этих самых Пополано, богатых меценатов. На самом деле это были кузены Пьеро Глупого – Лоренцо и Джованни ди Пьерфранческо де Медичи, которые из предосторожности изменили фамилию. Пополано похоже на слово Popolani, а так называлась Партия Народа, которая доминировала во Флоренции после демократических выборов 1494 года.

Выборы проводились следующим образом. Если раньше в сумках для голосования находились только записки с именами сторонников Медичи, то теперь народ потребовал честного жребия – чтобы у каждого было право занять любой государственный пост. Неистовый Савонарола кричал:

– Вы боитесь, что вас не выберут! Станьте лучше – и тогда не придется бояться!

Удивительно, но теперь во Флоренции не было слышно ни музыки, ни смеха. На пустынных улицах царила гнетущая тишина. Граначчи вполголоса объяснил Микеланджело:

– Знаешь, партию Пополани называют «Плаксами», это сторонники Савонаролы. Он их благословил. Сторонники Медичи называются «Серыми», партия аристократов – «Бешеными».

– А Большой Совет? Альдовранди сравнивал его с Венецианским Советом: все-таки тысяча человек!

– Да, Микеланджело, но власть сегодня принадлежит доминиканцу. У Савонаролы нет никакой должности, но он властвует над душами, он правит из глубины своего монастыря, как Лоренцо Великолепный в свое время правил из своего дворца.

Прием у Пополано показал, что репутация у Микеланджело в его двадцать лет была уже весьма солидная. Во дворце его обильно накормили и, не переставая, подливали ему вина. Напротив него сидели два типа с физиономиями как у торговцев скотом, но роскошно одетые. Уже наполовину пьяный, Микеланджело все же сумел запомнить, что ему заказали изображение Иоанна Крестителя.

История со «Спящим Купидоном»

Заказанный Пополано Иоанн Креститель впоследствии был утерян, о нем сообщает лишь Джорджо Вазари.

Зато одновременно с ним Микеланджело сделал «Спящего Купидона», красота которого подтолкнула одного из Пополано к следующей не самой щепетильной реплике:

– Если ты закопаешь его в землю, я уверен, он станет похожим на старинный мрамор. Сделай так, а потом отправь его в Рим – и ты получишь гораздо больше денег, нежели продав его здесь.

Талант Микеланджело имитировать античные вещи был хорошо известен (он вообще хорошо делал все, за что брался). Купидона искусственно состарили, закопав в землю, а потом некий Бальдассар Миланезе, перекупщик, отвез его в Рим, где с неплохими комиссионными продал его за двести дукатов кардиналу Раффаэле Риарио, племяннику покойного папы Сикста IV и ставленнику Александра VI. Кардинал – а он считался страстным собирателем предметов искусства – тогда засомневался в подлинности статуи и догадался, что, будучи такой красивой, она вполне могла быть произведением какого-нибудь хитроумного флорентийца.

Посредник заверил Микеланджело, что получил за «Спящего Купидона» всего тридцать дукатов, которые и передал ему через своего банкира во Флоренции. Микеланджело тогда еще не знал настоящей цены своему резцу.

А кардинал Риарио, желая узнать имя автора талантливой подделки, отправил эмиссара во Флоренцию. Его целью было не наказать виновного, а найти скульптора для большого заказа в Риме.

Посланник кардинала, дворянин по имени Лео Бальони, посетил во Флоренции самые известные мастерские. Но Бертольдо и Гирландайо к тому времени умерли, Пьетро Торриджиано, исключенный из флорентийского общества, уже работал в Риме на Борджиа. Что касается Граначчи – его в те дни не было в городе.

– Идите к Микеланджело, – посоветовали Лео Бальони.

Эмиссар кардинала Риарио нашел молодого человека, и произошло это как раз в тот момент, когда он разговаривал со своим братом. Карманы у него были набиты рисунками – он только что вернулся после целого дня беготни по городу, где любой прохожий превращался для него в «живую модель».

– Я ищу скульптора для одного очень важного человека в Риме, – сказал Лео Бальони. – Уважаемые люди указали мне на тебя. У тебя есть что-нибудь, что ты мог бы мне показать?

Микеланджело, не ответив, взял в правую руку перо и нарисовал свою левую руку, да с такой легкостью, что эмиссар кардинала был ошеломлен. Потом он переложил перо в другую руку и нарисовал свою правую руку, а после этого уставился на незнакомца с видом прилежного ученика, ожидающего хорошую оценку.

– А ты случайно еще не скульптор?

– Ну, это как сказать. Недавно я тут изготовил одну вещицу. – И ничего не подозреваюший Микеланджело, умевший прекрасно имитировать, принял позу того самого «Спящего Купидона» и начал объяснять, какого размера была статуя.

Римлянин оборвал его на полуслове. Он уже услышал все, что ему было нужно.

В результате история эта закончилась полным конфузом перекупщика и славой скульптора. Кардинал Риарио нашел Бальдассара Миланезе и вернул ему статую, взяв обратно свои двести дукатов. В свою очередь, перекупщик, вернув кардиналу всю сумму полностью, отказался отдать Микеланджело скульптуру. Впоследствии «Спящий Купидон» был продан в 1502 году Изабелле д’Эсте, старшей дочери герцога Феррарского и Элеоноры Арагонской. Она была замужем за Франческо II Гонзага, маркизом Мантуанским, и считалась страстной собирательницей картин, скульптур и монет. А в 1631 году «Купидон» был куплен Карлом I Английским, затем следы его теряются при одной из продаж имущества короны.

Глава 7
Приезд в Рим

Невыносимый год

Как бы то ни было, благодаря этой истории Микеланджело очутился в Риме. Он вступил в Вечный город 25 июня 1496 года. Ему исполнился всего двадцать один год, но духом он был гораздо старше.

В своих письмах Микеланджело называл Рим «кучей отбросов». Дело в том, что в предыдущий год Тибр вышел из берегов, вследствие чего город оказался ужасно загрязнен, а его население было практически полностью выкошено чумой.

На мостовых колеса повозок производили такой грохот, что следовало кричать, чтобы тебя услышали:

– Смотри, это театр Помпея. Он превращен в лагерь для беженцев.

Наконец два всадника достигли площади Кампо деи Фьори, рядом с которой стоял роскошный дворец кардинала Риарио. Микеланджело, знавший прошлое кардинала, чувствовал себя не очень хорошо: в возрасте восемнадцати лет, уже будучи кардиналом, тот был приглашен Лоренцо Великолепным и служил мессу 26 апреля 1478 года, в тот день, когда младшего брата и соправителя Лоренцо Джулиано де Медичи закололи кинжалом в соборе Санта-Мария дель Фьоре. Лоренцо тогда велел повесить заговорщиков на решетках окон своего дворца, но при этом проявил себя настоящим дипломатом, закрыв глаза на очевидную виновность человека по фамилии Риарио⁴⁰. И теперь было понятно, почему этот последний клялся Медичи в вечной благодарности, пробегая взглядом хищной птицы по рекомендательному письму тех самых Пополано, родственная принадлежность которых была ему прекрасно известна.

«Спящий купидон» уже был забыт. Кардинал и не помнил точно, для какой работы он вызвал Микеланджело в Рим. Его секретарь Лео Бальони показал флорентийцу достопримечательности города. Он даже полыскал ему подходящее для работы помещение и нашел на стройке района Транстевере большой кусок каррарского мрамора в человеческий рост. Можно было приступать к работе – но над чем?

Живя за счет кардинала Риарио, Микеланджело вскоре понял, что во дворце он – обычный слуга, находящийся в полном распоряжении своего хозяина. Чтобы занять себя, он гулял по Риму и вот однажды (еще одно случайное стечение обстоятельств) нос к носу столкнулся со своим другом детства Балдуччи. Тот был служащим банка Якопо Галли и ввел Микеланджело во флорентийское сообщество Рима, группировавшееся в квартале Понте вокруг нескольких флорентийских банков.

В компании друзей римлянина Лео Бальони и друзей Балдуччи Микеланджело как мог скрашивал свое ожидание.

А тем временем в Риме происходили страшные вещи. Муж Лукреции Борджиа, дочери папы Александра VI, бежал из Рима, объявив о кровосмесительной связи Лукреции и ее брата Чезаре, который якобы хотел его убить. А потом в ночь на 14 июня 1497 года рыбаки выловили из Тибра исполосованное ударами ножа тело Хуана Борджиа, сына Александра VI от его любовницы Ванноццы деи Каттанеи. Папская полиция обыскивала дома, допрашивала, пытала. Под подозрением находилась вся римская знать. Дошло до того, что Александр VI предположил, что это его сын Чезаре Борджиа убил своего брата, внезапно ставшего ему соперником.

Кардинал Риарио надел траур вместе с папой, и Микеланджело почувствовал себя окончательно забытым.

Год 1497-й вообще был невыносимым. Бабушка Микеланджело, нежно любимая всей семьей, неожиданно умерла. Его отцу, потонувшему в долгах, угрожала тюрьма. Братья требовали денег постоянно, причем все больше и больше. В письме отцу Микеланджело подвел итог не оплаченных кардиналом работ, сделав следующий вывод: «Я вышлю вам все, что вы просите, даже если ради этого я вынужден буду продаться в рабство»⁴¹.

Примерно в это время Микеланджело написал следующие стихи:

 
Мой спас – Господь; я сам – беда моя,
Слаб волею и воли не взыскуя.
Свободу в плен, жизнь в смерть преобразуя,
Влачатся дни. О темень бытия!
Куда, к чему ведешь ты, колея?⁴²
 

«Бахус»

Еще раз судьба улыбнулась Микеланджело (здесь сказалась его дружба с Балдуччи), когда он обратился к сообществу флорентийских банкиров: Паоло Ручеллаи дал скульптору личный беспроцентный заем в двадцать пять флоринов, а Якопо Галли заказал ему статую Бахуса. Кардинал Риарио любезно позволил Микеланджело забрать купленный на стройке Транстевере мрамор.

Микеланджело получил неплохой аванс – от которого, впрочем, не осталось и гроша, как только он спас от тюрьмы своего отца и вернул долг Ручеллаи. По окончании работы Галли обещал еще триста дукатов, а также предоставил в его распоряжение комнату.

Между Якопо Галли и его гостем очень быстро завязались дружеские отношения, благодаря которым пребывание Микеланджело в Риме продлилось на долгих четыре года.

Для новой скульптуры Микеланджело нарисовал с натуры еще молодого человека с сильно выступавшим вперед животом и дряблой мускулатурой (считается, что ему согласился позировать шедший с очередной попойки граф Гинаццо, которому Галли сказал, что тот может обессмертить себя в облике Бахуса).

Асканио Кондиви в своей «Жизни Микеланджело» подчеркивает, говоря о «Бахусе», искусство копирования античных скульптур и верность следования древним текстам, так описывавшим это божество: «лицо радостное, глаза красные и похотливые»⁴³. Таков был бог пьяниц.

Джорджо Вазари, в свою очередь, отмечает гермафродитизм персонажа. Он пишет, что Микеланджело «хотелось добиться определенного сочетания дивных членов его тела, в особенности придавая им и юношескую гибкость, свойственную мужчине, и женскую мясистость и округлость»⁴⁴.

Это, как говорит биограф Микеланджело Надин Сотель, «наводит на мысль о гомосексуальности самого скульптора, в частности о его сублимированной педофилии, очень ясно видимой в его последующем творчестве»⁴⁵. Она же по этому поводу делает следующее замечание: «Вуаль стыдливости мешает биографам затрагивать этот вопрос, но Микеланджело, уничтожив большую часть своей корреспонденции и поэм, сам провоцирует разговоры на эту тему»⁴⁶.

Само собой, «Бахус» – это нечто гораздо большее, нежели простая имитация античных статуй – в двадцать один год Микеланджело уже умел давать жизнь камню.

Историки Бенджамин Блеч и Рой Долинер отмечают:

«Бахус» мог с легкостью сойти за настоящий древний языческий шедевр. Волосы молодого бога сделаны из гроздей спелого винограда, а его чувственная поза подчеркивает его наготу и живот, слегка надутый от алкоголя. Подвыпивший Бахус, встречаясь лицом к лицу со зрителем, поднимает тост. Потом, оглядев статую, можно заметить молодого фавна, спрятанного за спиной Бахуса, который держит в руке гроздь винограда и ест его в вызывающей, сексуальной позе»⁴⁷.

А вот мнение Надин Сотель: «Его «Бахус» – это полное отсутствие меры, глумящееся над душой»⁴⁸.

«Пьета»

И все же скульптурой, которая позволила Микеланджело добиться известности, сравнимой со славой Леонардо да Винчи, стала его «Пьета» («Оплакивание Христа»), сделанная для собора Святого Петра.

Однажды Якопо Галли представил Микеланджело своему другу Жану-Вилье де ля Гроле, кардиналу Сен-Дени. Последний был послом Франции в Ватикане и хотел оставить о себе память потомству в часовне королей Франции собора Святого Петра. В конце 1497 года он написал Микеланджело, прося его найти каррарский мрамор для изготовления скульптуры Богородицы, оплакивающей снятого с креста Иисуса. Контракт от 27 августа 1498 года, совместно подписанный Якопо Галли и скульптором, детально очерчивал требуемую скульптуру. Согласно ему, она должна была быть выполнена в стиле, характерном для нордической скульптуры, который практически не применялся в Италии.

Для работы Микеланджело уединился в жилище, лишенном всякого комфорта, на виа Систина. Ему помогал один мальчишка-подмастерье тринадцати лет, столь же уродливый, сколь и зловредный, которому хватило смелости прийти пешком из Флоренции. Модели шли одна за другой. По представлению Микеланджело, Дева Мария могла быть только очень юной. Он считал, что мужчина в возрасте может быть красивым, а вот женщина – нет.

Таким образом. Мария стала выглядеть менее чем на двадцать лет. Ее сын, напротив, выглядит лет на тридцать и весьма крепко сложен.

Надин Сотель по этому поводу пишет:

«Чтобы нести его, она должна была иметь <…> силу, которую он потерял на кресте, и это было совершенно необходимо: двуполая пара «Пьеты», как начало мира, является настоящей провокацией для теологов»⁴⁹.

Заказчик работы умер в августе 1499 года, за несколько месяцев до окончания скульптуры. Как отмечают Бенджамин Блеч и Рой Долинер, «он умер то ли по естественным причинам, то ли с небольшой помощью бесконечного запаса ядов Борджиа»⁵⁰, после чего прекрасная «Пьета» была присвоена папой Александром VI.

Контрактом был предусмотрен срок до августа 1499 года. Чтобы успеть, Микеланджело работал по двадцать четыре часа в сутки, надевая по ночам на голову бумажную шляпу, которую он сам придумал. Это было нечто вроде кепки, достаточно прочной, чтобы выдерживать вес свечи, которую скульптор прикреплял железной проволокой.

Один из современников, видевший Микеланджело за работой, выразил восхищение такими строками: «Хотя он не был очень сильным, однако за четверть часа отрубил от очень тяжелой глыбы мрамора больше, чем удалось бы трем молодым каменотесам, если бы поработали в три или четыре раза дольше. Он набрасывался на работу с такой энергией и огнем, что, я думал, мрамор разлетится вдребезги. Одним ударом он откалывал куски в три-четыре пальца толщиной и так точно в намеченном месте, что если он еще немного удалил мрамора, то испортил бы всю работу»⁵¹.

Да, Микеланджело любил и умел работать. Со всей Италии люди приезжали полюбоваться его скульптурой, высеченной из большой глыбы белого мрамора. Все удивлялись, что она не выражала ни невыносимой боли аналогичных изображений Боттичелли⁵², ни мирного спокойствия «Пьеты» Перуджино⁵³. Живопись этих великих художников не давала такого эффекта присутствия, какого смог добиться Микеланджело.

Святая Дева сидит на камне, на ее коленях покоится безжизненное тело Иисуса, снятое с креста. Это выглядит непостижимо, но Микеланджело умышленно допустил некую логическую несовместимость: во весь рост его Мадонна превышает два метра, а Христос значительно ниже. При этом головы обоих имеют одинаковые размеры.

А еще мать, которой должно было быть где-то за пятьдесят, выглядит моложе ее тридцатитрехлетнего сына. По этому поводу Микеланджело так сказал своему другу Вазари: «Некоторые невежественные люди говорят, что Богоматерь чересчур молода, но разве не замечали они или не знают того, что ничем не опороченные девственники долго удерживают и сохраняют выражение лица ничем не искаженным, у отягченных же скорбью, каким был Христос, наблюдается обратное»⁵⁴.

Поставленная над гробницей кардинала в часовне королей Франции, впоследствии «Пьета» была перемещена оттуда после разрушения старой базилики. Она и сегодня находится в новом соборе Святого Петра, задуманном Микеланджело. На ленте, проходящей по складкам одежды на груди Девы Марии, можно прочитать: MICHELAGELUS. BONAROTUS. FLORENTIN. FACIEBAT («Микеланджело Буонарроти, флорентиец, создал это»).

Возникает вопрос: почему Микеланджело выгравировал свое имя на этой статуе и больше никогда такого не делал? Более того, сначала он не подписал и это свое произведение, ведь тогда авторам было категорически запрещено ставить свое имя на работы, заказанные Ватиканом. Но однажды вечером, прогуливаясь в соборе Святого Петра, он увидел какую-то ломбардскую семью, остановившуюся перед его статуей, и глава семейства вдруг громким голосом сказал:

– Смотрите! Это произведение нашего Горбуна из Милана!

Он имел в виду Кристофоро Солари, родственника знаменитого Пьетро-Антонио Солари (автора Грановитой палаты и башен московского Кремля, известного в России как Петр Фрязин). Конечно, это был очень хороший скульптор, но Микеланджело подобное заявление возмутило до глубины души. После этого он проник ночью в собор Святого Петра. С собой у него была его бумажная шляпа и свеча. Ярость словно придала крылья его резцу, и он выбил свое имя на ленте, проходящей по груди Мадонны.

Биографы Микеланджело отмечают большое количество ошибок в надписи, которые были допущены из-за вполне понятной спешки. Например, вместо MICHELAGELUS он сначала написал MICHELAGLUS и лишь затем вернулся и вставил букву «Е» внутри буквы «G». Это было явно сделано не для экономии пространства, ведь в другом месте вместо короткого FECIT (стандартная латинская надпись, означающая «сделал это») он написал неправильное FACIEBAT («делал это»).

Так прекрасное мраморное изваяние не только стало памятником зрелого таланта Микеланджело, но получило еще и печать его гордыни.

Рим был восхищен этим произведением. Джорджо Вазари не мог найти слов для выражения восторга и удивления. По его словам, даже древние не могли достичь подобного совершенства, и было трудно поверить, что бездушному камню кто-то смог придать такую безукоризненность форм, какой нечасто достигает даже сама природа.

Глава 8
Победитель Голиафа

Ужасный конец Савонаролы

Весной 1501 года, несмотря на огромную популярность в Риме, Микеланджело вновь вернулся во Флоренцию, в город, который он любил как свою родину, хотя и появился на свет в другом месте.

Атмосфера в столице Тосканы была тревожной. Чего тут только не происходило за время отсутствия Микеланджело.

Для начала, в 1494 году, «Плаксы»-Пополани, преобладавшие в Большом Совете и управляемые Савонаролой, провозгласили Иисуса Христа царем Флоренции. Самих же флорентийцев Савонарола объявил новым избранным народом, который поведет мир и церковь к подлинному обновлению. После этого группы молодых людей, почти детей, вооруженных пиками, взяли на себя присмотр за общественной моралью. Карнавал перед Великим постом превратился в невиданный религиозный праздник, во время которого уже в 1497 году проводился первый «костер тщеславия». На площади Синьории воины Христа сваливали в кучу все, что могло символизировать мирскую суетность и удовольствие: пестрые костюмы, игры, украшения, картины непристойного содержания, книги. В толпе можно было увидеть даже великого Боттичелли, бросающего в огонь свои полотна, и художника Баччио делла Порта, под именем Фра Бартоломео ставшего монахом-доминиканцем и надолго отказавшегося от искусства.

Савонарола истерично кричал о правителях, развращающих народ, о необходимости покаяния, а между тем огонь медленно, но верно пожирал громадную пирамиду из вещей.

У всех этих злоупотреблений тут же обнаружились противники – приверженцы Медичи и оппозиционеры из числа дворян. Они нашли себе союзника в лице зловещего папы Александра VI. Раздраженный тем, что настоятель монастыря Сан-Марко все время называет его Антихристом, папа пригласил Савонаролу на «разговор» в Рим. Монах отказался. Дальше пошло по нарастающей: взаимное отлучение от церкви, запрет на проповеди, второй «костер тщеславия», угроза Ватикана отлучить от церкви всю Флоренцию – затем свержение Синьории, благосклонной к Савонароле, и выборы нового Совета. Наконец, настоятель и двое ближайших его сподвижников, Доменико Буонвичини и Сильвестро Маруффи, были арестованы.

Специальная комиссия, назначенная Советом, получила задание вынудить Савонаролу признаться в том, что его проповеди не имели под собой никакого божественного основания. Тот, естественно, отказался. Тогда его подвергли пыткам. Следственная комиссия состояла из семнадцати членов, выбранных из партии «Бешеных». Допрос Савонаролы проводился самым варварским способом. Его пытали четырнадцать раз в день, в том числе раскаленным железом, заставляя упреками и угрозами впадать в противоречия. Трижды Савонарола мужественно отказывался подписать признание. Лишь на четвертый день он сломался.

В конце концов бывшего проповедника приговорили к повешению и последующему публичному сожжению на площади.

23 мая 1498 года Савонаролу и двух его ближайших сторонников вывели на площадь Синьории. С них сорвали монашеские одеяния и надели на шею веревки и цепи. Позже, когда их тела горели, толпа бросала в них камни.