Текст книги "Черное и Белое"

Введение.

– Сыграем?

– Тебе, наконец, наскучило наблюдать за копошением этих муравьишек?

– Опять ты за свое?

– А когда было по – другому? – Тьма чуть заметно усмехнулся.

– Оставим наши споры на потом. Тебе не любопытно узнать, что за игру я тебе предлагаю? – Всем своим видом выражая нетерпение, спросил Свет.

– Переходи к сути.

– Суть в том, чтобы создать что – то вместе. Ведь обычно я создаю, а ты разрушаешь.

– И?

– Так ты согласен сыграть, брат?

– Я не принимаю решения не узнав правил.

– Ты такой зануда! Но ты прав, без правил нет игры. Значит так: Мы ходим по очереди. За основу возьмем шахматы, это очень красивая старинная игра. Право сделать ход первым пусть решит судьба. Мы полностью согласимся с ее выбором и доверимся тому, кто победит в камень – ножницы – бумага. А самое главное мы не будем вправе отбирать жизнь нашего создания.

– И в чем моя выгода?

– У тебя есть шанс обыграть меня, не об этом ли ты всегда мечтал? А еще мы сможем развеять твою скуку. А то с твоего лица можно уже посмертную маску вылепить. Ее унылости можно будет позавидовать!

– Хм, тогда готовься проиграть. Но и у меня есть несколько условий: Мы можем сыграть только шесть раз. И в конце партии мы принимаем любое их решение, каким бы оно не было.

– Шесть? А почему именно шесть? Не пять? Не семь?

– Я так хочу.

– Ну, хорошо если ты так хочешь, пусть будет по – твоему. – Свет пожал плечами.

В тишине этого не захламленного вещами пространства существовали двое. Время текло, обтекая эту просторную белую комнату, оно не влияло на этих двоих. Свет сделал плавное движение рукой и в центре возник небольшой столик с двумя стульями, а на нем шахматная доска с элегантными, как – будто выточенными из мрамора фигурами. Он сделал приглашающий жест рукой, Тьма скривил губы, но приглашение принял. Сел вытянув длинные стройные ноги в черных классических брюках, привычно прикурил сигарету. Его оппонент поспешил занять свое место напротив. В его одежде преобладали пастельные тона, весь он был как – будто соткан из света.

– Бумага! – Свет выбросил вперед раскрытую ладонь. Тьма косо посмотрел на него, сжимая свою ладонь в кулак.

– И?

– Что «и»? – Свет поднял бровь в вопросе.

– Кто ходит первым?

– Бумага бьет камень!

– Хм… – Тьма откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Я удачлив, брат!

И игра началась…

       «Любовь превозмогает всё».

Вергилий Публий Маро.

Ученый.

Глава 1.

Рождение.

Полис Древней Греции, Афины.

***

– В этот раз ты будешь жить в Древней Греции, в эпоху расцвета философии и языческого верования. Во времена, когда люди заставляли меня восхищаться своими стремления и взглядами, когда мир для них казался таким огромным и неизведанным. Когда не было жестких рамок и устоев, и полёт фантазии приводил к невероятным открытиям, и словно дети, они были открыты для всего нового. Я сделал свой ход. Я дал тебе жизнь. Я люблю тебя и буду играть для тебя и за тебя. Помогать тебе и вести тебя, но я хочу, чтобы ты помнил, что я направляю тебя, но твоя воля свободна и решения принимать тебе. Только ты истинный хозяин своей судьбы, верь в себя, так же как я верю в тебя. – Свет плавным движением, передвинул пешку на е3.

– О, да, ты как всегда…с твоими возвышенными речами, всегда воспеваешь только одну сторону медали, только ту, что превозносит их. А как же обратная? Она покрыта кроваво-красным цветом от того насколько они безобразны внутри, от их алчности и желания иметь всё и сразу ты просто не замечаешь или точнее не хочешь замечать, не так ли? Хотя стой, не отвечай. Мне не интересно… я принимаю твой ход. – Тьма.

Высокий, слегка сутулый мужчина нервно ходил по комнате. Руки его были убраны за спину, он тяжело дышал и не мог оторвать взгляда от двери из-за которой доносились протяжные стоны женщины. Черные с проседью волосы были растрёпаны, спадая они почти закрывали лицо. Время от времени отводя их в сторону, он вытирал испарину со лба, а затем обратно убирал руки за спину, словно, не найдя им другого более полезного применения. Он чувствовал, что должен что-то сделать, но не знал, что и от этого его сердце сжималось всё сильнее и сильнее. Казалось, что ноги уже не слушались его и тело само двигалось, не имея возможности остановиться. Дрожащим голосом он всё время нашептывал имя, словно молитву: «Мирра, Мирра, Мирра». Казалось, что этому не будет конца, как вдруг громкий, пронзающий душу крик остановил его, и он ринулся к двери. Наотмашь распахнув её он остановился. В комнате находились две женщины, одна была сильно в годах, её смело можно было назвать старухой. Сгорбленная, полная, вся усыпанная веснушками с копной рыжих, кучерявых волос, подвязанных куском ткани серого цвета. Она спешно что-то убирала. Вторая лежала на кровати. Она была намного моложе старухи, весьма хрупкого телосложения, с очень тонкими чертами лица. Её длинные слегка волнистые каштановые волосы спадая почти доставали до пола. На ней была бесформенная рубаха, вся мокрая от пота и перепачканная кровью. Но казалось, что ей всё равно. Она нежно и с трепетом прижимала к себе дрожащими руками небольшой свёрток.

Женщина, не отрывая глаз от него произнесла:

– Посмотри на него Арест, посмотри внимательно на нашего сына. Он родился, он смог, он теперь с нами, наш Маттиас.

– Мирра, могу ли я…, могу ли я подойти к Вам?

– Конечно, Арест, я уверена, что Маттиас мечтает увидеть своего отца и почувствовать всю любовь, что ты для него приготовил.

– Мирра, моя Мирра…– Сделав огромное усилие над собой он словно в мгновение оказался рядом с ними, его ноги подкосились, он рухнул на колени, не имея возможности больше сдерживаться он зарыдал.

Утро они встречали уже втроём. Солнечные лучи пробивались сквозь большие окна. Старуха давно оставила их, но перед уходом напомнила про лекарственные средства и оставив целый ряд наставлений сказала, что вернется проведать их завтра после захода солнца. В доме стояла тишина, малыш крепко спал. Мирра и Арест не могли оторваться от спящего сына, слегка поглаживая его пухленькие щечки и маленькие ручки, но так чтобы не разбудить. И время от времени обменивались тёплыми, любящими взглядами, друг с другом не произнося при этом ни слова. Счастье так и витало в воздухе.

Глава 2.

Потерянный ориентир.

***

– Мой ход, пешка на f5, – Тьма презрительно поморщился. От этих нежностей внутри возникало неприятное чувство.

Глаза Света заблестели непролитыми слезами, но он не произнес ни слова.

Прошло почти десять лет с самого прекрасного дня в жизни этой не большой, но крепкой семьи. На протяжении долгого времени не знали они бед, их жизнь с полной уверенностью можно было назвать счастливой. Они преуспевали в работе, подрастал прекрасный ребёнок, которому учителя пророчили светлое будущее. Пока непонятно откуда, словно не прошенный гость не пришла к ним в дом страшная болезнь и даже самый лучший лекарь во всех Афинах не смог ничем помочь. Это было начало заранее проигранной битвы со временем.

– Осторожно Матиас, пожалуйста осторожно сынок, -произнесла не ровным и слегла дрожащим голосом женщина. Каждое слово ей давалось с огромным усилием, дыхание было не ровным, а вид ужасно болезненным. Щеки впали, кожа была с синюшным оттенком, от былой густоты и блеска волос ничего не осталось. Она немного сгорбившись сидела на скамье во дворе их прекрасного дома и не отрывая взгляда смотрела на сына, как тогда в ту ночь, когда впервые взяла его на руки.

– Я уже взрослый, мама, ты же понимаешь, да? И конечно я в первую очередь мужчина, с которым ничего не случится. Ветви дерева крепкие, вот сейчас достану мяч и уже через минуту буду уверенно стоять на земле, -усмехнувшись ответил юноша.

Большие синие глаза, черные прямые волосы до плеч, молодое, но уже достаточно спортивное тело, благодаря многочисленным тренировкам. Его манера говорить выдавала знатное происхождение и прекрасное образование, которое мог позволить себе не каждый. И благодаря всеми уважаемому отцу и не менее известной матери, и их вкладу в развитие науки и образования для всех слоев общества, для него были открыты любые двери.

– Ты растешь умным и смелым, мы с папой гордимся тобой, ты же знаешь, да? Я не перестаю благодарить Богов за то, что они подарили нам тебя.

После этих слов юноша резко спрыгнул с дерева и уверенными шагами направился к женщине. Подойдя, он присел рядом. После аккуратно и трепетно положил голову ей на ноги, и закрыв глаза произнёс:

– Знаешь, я тебя иногда не понимаю, ты же известный ученый, мама! Тебя уважают множество достойных людей, но при этом ты не перестаешь молиться и верить в этих бесполезных Богов. Ходишь в Храм почти каждый день. И даже после того, как за всю твою безоговорочную веру и любовь к ним, они наградили тебя этой ужасной болезнью, которая медленно убивает тебя, заставляя чувствовать невыносимую боль. Прости, но я тебя не понимаю, и мне ужасно больно за тебя…

Слёзы градом покатились по его нежно розовым щекам, и уже не в силах сдерживаться он зарыдал во весь голос, закрыв лицо руками.

– Сынок, не плачь, прошу не нужно. Посмотри на меня, ну же малыш, посмотри. Я люблю тебя больше всех на свете, ты понимаешь это? Я думаю понимаешь. Мы с папой долго ждали тебя и с твоим появлением наша жизнь обрела совсем другой оттенок. Ты подарил мне, нет, ты подарил нам, огромное, как это небо, счастье! Без тебя все наши труды и достижения не имели бы никакого смысла, и чтобы со мной не случилось я буду всегда за это благодарна Богам, с той ночи и по сей день, на веки, малыш!

– Прости, прости меня, мама, я не должен был огорчать тебя, я больше не буду, обещаю тебе!

Немного погодя потерев глаза руками, он успокоился и пристально посмотрел на неё, как она того и желала.

– Я понимаю тебя, сынок, слышишь, – продолжила она.

– Знаешь, это очень тяжело для тебя, наверное, видеть меня в таком состоянии и всё время улыбаться, приободрять. И несмотря на все твои успехи, ты ещё совсем молод и у тебя впереди большая жизнь, наполненная приключениями, испытаниями и любовью. Я верю, что ты справишься, даже если меня не будет рядом. Ты сможешь прожить достойную и счастливую жизнь, не утратив веры в неё!

– Мама, прошу не говори так, мне страшно, очень страшно.

– Я знаю, Маттиас, и мне бывает страшно. Почти каждый день меня мучает тревога. Она не отпускает пока я не увижу тебя и твою улыбку, ты моё лекарство. Всё будет хорошо, обещаю. Малыш, а теперь давай пойдем в дом, скоро придёт твой отец, и ему явно будет не по душе увидеть тебя в таком состоянии.

Чуть позже пришел Арест. Ужин они провели на удивление в прекрасной атмосфере. Временами даже смеясь от невероятных теорий Маттиаса, который с энтузиазмом воображал, что было бы если бы люди могли заглянуть за облака или спуститься на самое дно моря, хоть на мгновение забыв про страшный недуг Мирры. Это был их последний ужин вместе, к закату следующего дня её не стало.

После смерти жены Арест с головой ушёл в работу, издавая почти каждый месяц новый научный труд, который вызывал множество хвалебных отзывов в научном сообществе. Поглощая всё новые и новые знания, словно находя в них отдушину, которая ему была так необходима. Конечно он не забывал и про сына, прививая ему любовь к делу всей жизни его и горячо любимой им Мирры!

Глава 3.

Мина.

***

– Ты что, расстроился, брат? Опять это выражение на безупречном лице. И это явление, которое они называют слёзы… – на лице Тьмы появилась презрительная гримаса. – Ты же знал, что так будет, ты знал каков будет результат, так почему же ты в таком состоянии?

– Знал, ли я? – тяжело вздохнул Свет, – Да, конечно знал, но разве могу я не оплакивать смерть нашего ребёнка, не грустить? Брат, мне жаль, что ты до сих пор не разделяешь моих чувств к людям, правда жаль… Но ты как всегда недооцениваешь их способность любить и прощать, и видеть прекрасное вокруг себя! Пожалуй, мне пора сделать ход – слон на с4.

Ночь была ему к лицу, от легкого летнего ветерка его черные, длинные чуть ниже плеч волосы слегка развевались, синие глаза и бледная кожа в лунном свете придавала ему еще более благородный вид. Атлетическое телосложение и высокий рост позволяли носить практически любую одежду. И чтобы он не надел, оторвать взгляд было практически невозможно. Ему признавались в любви молодые девушки и юноши, влиятельные чиновники и богатые торговцы, но все это было чуждо ему и совсем не интересовало. Он считал их глупыми и недалекими людьми, раз вместо того, чтобы восхищаться его научными достижениями их интересовала только его внешность.

В очередной раз выбрав более длинный путь до дома он шёл медленно и размерено, держа в руках тяжелый талмуд. В отличие от своего обычного состояния он был весьма недоволен и раздосадован на свой счёт. Он прокручивал в голове последнюю дискуссию, которая состоялась в доме ученых. И о том, что впервые за много лет вновь прибывшей член их сообщества не просто смогла отстоять полностью противоположенную точку зрения, но и в пух и прах разбить его. Он не мог понять, как такое могло с ним случиться, это не отпускало его сознание.

– Маттиас, Маттиас, постойте!

Он резко обернулся и увидел ту, что недавно заставила его почувствовать горечь поражения. Вспомнить это чувство, практически забытое за много лет после окончания учёбы.

– Мина, это вы? – спросил он, хотя ответ он знал заранее. Конечно, он сразу узнал её. Он ещё долго не сможет, даже если очень захочет забыть её лицо и голос, который так беспощадно растоптал и уничтожил его работу и заставил почувствовать себя глупым.

– Да, это я. Ух…, – немного отдышавшись произнесла она. – С трудом догнала Вас.

– Почему? Я же ушел позже всех и иду так медленно, как никогда не ходил сколько себя помню. Как же так получилось, что вы, Мина, в итоге оказались позади?

– Ну…я…это…мне нужно было зайти в одно место, я была сегодня, да и в принципе практически каждый день…

Не дав договорить, Маттиас прервал ее:

– Мне всё равно, где вы были, если честно. У меня есть более важные дела над чем мне необходимо поразмыслить, так что снимаю предыдущий вопрос.

Он развернулся и в том же темпе двинулся по направлению к дому.

– Маттиас, можно мне пойти с Вами?

– Мне всё равно, если будете идти тихо.

– Хорошо, пройдемся сегодня в тишине.

Но Маттиас уже не слышал её слов, он думал над произошедшим сегодня. Всё глубже и глубже погружаясь в свои мысли, он шёл, периодически останавливаясь и что-то бубня себе под нос.

Дойдя до дома, он вдруг понял, что не заметил в какой момент так неожиданно навязавшаяся спутница покинула его. Этот факт ничуть не расстроил его, сделав глубокий вдох он зашел в дом.

Огромное помещение с роскошными белыми колоннами, вазами, бесконечными полками с бесценными книгами и дорогой мебелью переливалось светом от сотни зажженных свечей. В воздухе пахло свежим папирусом и чернилами вперемешку с потом и легким ароматом цветов, которые с недавних пор присутствовали на каждом собрании самых выдающихся людей Афин. Все спешно заворачивали свежо написанные свитки и что-то бурно обсуждали. Одни стояли в центре и активно продолжали вести дискуссии, другие держались поодаль и робко посматривали на них. В самом центре всей этой оживленной картины стоял Маттиас и как будто не обращая внимание на всё происходящее внимательно, не отрывая взгляда смотрел в другой конец комнаты.

– Маттиас, – обратился сухим и властным голосом человек на вид лет шестидесяти. Сутулый и даже немного сгорбившийся, плотного телосложения. Его волосы были полностью седые, лицо все покрытое морщинами, большой нос с горбинкой и темные, выразительные глаза. Одежда была из натуральных тканей в пол, белоснежного цвета с красивым античным узором, который был нанесен золотыми нитями. По всему его виду можно было сказать, что он имеет высокое положение в обществе. Как только он заговорил в воздухе повисла абсолютная тишина, все с интересом смотрели на него:

– Мы приняли решение, что именно вы будете зачитывать доклад перед нашим Царем о достижениях и научных открытиях ученого сообщества. Вы один из самых талантливых и падающих большие надежды молодых людей, поэтому мы почти единогласно приняли такое решение. Я удивил вас таким заявлением?

– Нет, это было весьма предсказуемо, – не отрывая взгляда от предмета своего наблюдения ответил Маттиас.

– Да что с вами, Маттиас? Вы хоть понимаете какая это честь?

– Конечно понимаю и благодарен вам.

– Нет, юнец, я хочу, чтобы вы осознали всю важность происходящего! И в конце концов что с вами происходит? Вы уже пять дней ведете себя странно, летаете в облаках, не участвуете в дискуссиях, и я уже молчу про ваш не законченный до сих пор труд.

– Простите меня Христофор! – опустив глаза произнес он, – Если я хоть чем-то вас расстроил как моего учителя, то нет мне прощения. Я всё понимаю и осознаю важность всего происходящего как для моего будущего, так и для будущего всех нас. Вы будете мной гордиться, не переживайте, я всё сделаю даже лучше, чем вы все могли предположить. Положитесь на меня, – уверенно и почти с улыбкой произнес он, украдкой посмотрев на него.

– Я надеюсь юнец, как и всегда. По-другому вы не умеете, по крайней мере так было раньше. Пожалуй, на этом мы закончим наше сегодняшнее собрание. Я ухожу.

После этих слов Христофор обернулся и посмотрел в ту же сторону, что и Маттиас и остановив взгляд на несколько секунд, вздохнул и затем направился к выходу. А вместе с ним, и большая половина присутствующих этим выказывая почтение к его персоне.

В отличие от остальных Маттиас направился в противоположенном направлении прямиком к тому месту, от которого он не мог оторвать взгляда на протяжении всего вечера. Дойдя до одной из колонн, он остановился и теперь можно было с точной уверенностью сказать, кто стал объектом его наблюдений. На скамье сидела, не поднимая головы и что-то активно записывала молодая девушка. Её длинные, волнистые волосы спадали на плечи, которые покрывал белоснежный хитон с расписным орнаментом и приколотой необыкновенной красоты брошью в виде цветка мирта. Тонкие кисти рук и длинные пальцы, не знавшие тяжелой работы, бегло передвигались по папирусу от чего она, не замечая того пачкала их в чернилах, бормоча при этом что-то себе под нос.

– Мина, – произнес он с целью отвлечь девушку от столь увлеченного занятия, но никакой реакции не последовало.

– Мина, простите, – повторив уже чуть громче.

Но и во второй раз его слова не были услышаны. Тогда Маттиас наклонился настолько близко к лицу девушки, что можно было почувствовать её порывистое дыхание и приятный аромат исходивший от её волос, после чего вновь обратился к ней.

– Ох как я люблю запах цветочного мыла в сочетании с запахом папируса и чернил, – подняв глаза ответила она.

От столь неожиданной реакции, он резко отошел и даже немного пошатнулся.

– Я вас напугала, простите, но я всегда говорю, что чувствую и думаю, такова моя женская натура, – слегка рассмеявшись продолжила она.

– Нет, почти нет. Просто мне показалось, что вы не заметили моего присутствия. И конечно с научной точки зрения должна была сработать защитная реакция вашего тела, но…но в результате мы почти поменялись с вами местами.

– Наука тем и хороша, что до конца в ней ни в чем нельзя быть уверенным, правда ведь?

– Возможно доля истины есть в ваших словах, но я привлек ваше внимание с определенной целью. У меня к вам дело…то есть если быть точнее я бы хотел узнать о вас побольше, вы сильно напоминаете мне одного человека, хотя я пока не могу понять насколько.

– Я? Кого?

– Это сейчас не важно, я расскажу вам со временем, если, согласитесь. Мне хотелось бы понять зачем вы здесь? Какая у вас цель? Будучи весьма образованным, молодым ученым судя по нашей первой встрече в этом зале, – он сделал небольшую паузу поморщившись от явно неприятных воспоминаний, но затем продолжил. – Имея большое количество познаний в области естественных наук, так как вам удалось разбить мою, еще совсем прошу заметить сырую, но всё же теорию небесных тел вы почти всегда отмалчиваетесь и только все время что-то записываете, как простой писарь. Мне не понять вас сейчас, а когда я чего-то не понимаю я должен углубленно изучить это явление, чтобы не осталось белых пятен. Вы интересны мне до всей глубины моего сознания, и я хочу сделать вас объектом моего нового исследования.

– Я, объект исследования? О Боги как же это смешно, но одновременно интригующе и завораживает! А знаете, что, Маттиас, я соглашусь, но с одним условием с этого момента я буду называть вас никак иначе как Ученый, а наш совместный путь до дома и будет тем временем, когда я позволю вам узнавать меня, а вы мне себя. Таковы мои условия! Вы согласны?

– Я в замешательстве… Вы действительно выходите за рамки общепринятых представлений, но знаете, если таковы ваши условия, то я согласен. Предлагаю приступить сегодня же.

– Договорились, – скручивая свитки со своими записями ответила она.

Вечер, луны сегодня не видно и на небе ни одной звездочки. По знакомой тропе шли двое. Не спеша, периодически останавливаясь ведя при этом активную беседу.

– Правда, будучи маленькой девочкой, я и не думала о таком призвании. Мне нравилось красиво одеваться в мамины наряды, петь и ухаживать за нашим садом, как и всем маленьким девочкам, наверное. Да и мои родители хотели, чтобы я вышла замуж за сына хорошего друга моего отца для укрепления связей. Мы с ним были всегда вместе, сколько себя помню в этом возрасте. Играли, путешествовали семьями и всегда вместе. Когда родители уезжали по торговым делам, мы уже и жизни друг без друга не представляли, но потом все изменилось…Ну это уже другая история и не самая веселая, а что у вас Ученый? Как проходило ваше детство? О чем вы мечтали до того, как стали одним из самых известных молодых дарований Афин?

– Я…попрошу задать другой вопрос, как и обещал я расскажу обо всем, о чем вы меня спросите, но только этот этап своей жизни пока не готов обсуждать, вы примете такой ответ?

– Ну вот, теперь я буду еще больше желать узнать об этом, но я принимаю его. Единственное хочу сказать, что какова бы не была дорога которая Вас привела к данному моменту её пройти было необходимо, потому что это дорога и есть Ваш путь.

– Возможно…

– А какой Ваш любимый цветок?

– Цветок? Мина прошу не заставляйте меня вновь просить вас задать мне другой вопрос, мне будет неловко.

– Почему? Вопрос вполне лёгкий, да и ответ может уложиться в пару шагов.

– Я просто не знаю, как на него ответить…Точнее знаю, но мне кажется вас он не удовлетворит.

– Так дайте его мне! Не попробовав что-то сделать, мы никогда не узнаем результат, ведь так, господин Ученый?

– Да, но…

– Никаких, но, жду свой ответ! – твердым и уверенным голосом произнесла девушка.

«Почему она задает такие странные вопросы и мне от этого неловко, и сердце бьется в непривычном ритме. Ведь она знает, кто я и чем знаменит, тогда зачем…» – Мысль сменяла одна другую.

– Ученый, я жду…

– Хорошо, я отвечу… Просто я никогда об этом не думал. Я вообще не люблю цветы, они не долговечны, тонкие, легко сорвать, а если уж сорвал, то быстро сохнут.

– А аромат цветов? Он тоже не привлекает, неужели совсем?

– Аромат? Ну, если посмотреть под таким углом, хм…тогда мне нравится аромат, исходящий от ваших волос, простите, – немного покраснев, произнес он.

– Ох мои волосы… Это масло из цветков мирта.

– Тогда пусть моим любимым цветком будет он.

– Как замечательно всё складывается, я думаю.

– Вы это о чем?

– Мы столько нового узнали друг о друге, это же замечательно. Совсем недавно мы даже не были знакомы, а теперь вот идем одной дорогой и обсуждаем такие вещи.

– Мы идем одной дорогой потому что, это прямой путь до наших домов. Это логично.

– Логично, но неинтересно. Кстати, а почему Ученый, вы ходите более длинной и менее удобной дорогой, когда есть более короткий и оживленный путь?

– Там слишком шумно, многолюдно и.... и там столько храмов по пути, что я предпочитаю эту тропу.

– Храмов? Да, там есть один, он был воздвигнут в честь основательницы нашего города, Богини Афины.

– Основательницы? Хм… город основали и создали таким каким мы его знаем люди. Великие Цари, архитекторы, мастера и рабы, ну уж точно никакая там вымышленная богиня. Надеюсь, это была дань старым традициям, а не ваше истинное мнение.

– Вы недолюбливаете Богов? Вы в них не верите?

– Не верю? Мой ответ – да! Недолюбливаю? Мой ответ – конечно! Я уверен, вместо того, чтобы тратить время на бесполезные молитвы и подношения им, эти глупые люди могли бы заниматься самообразованием, интересоваться окружающим их миром, заниматься семьями и уделять больше времени детям.

Все в совете ученых знали, что Маттиас не особо верующий, но никто никогда не осмеливался задавать вопросы на эту тему, а уж тем более вступать с ним в дискуссию. Так же и Мина знала это, но в тот момент она осознала всю глубину его болезненной обиды. Его глаза светились ненавистью, а речь стала настолько резкой, что она решила сменить тему, да бы не вызвать ещё более болезненной реакции.

– Я понимаю, наверное, и что самое главное каждый имеет право на свою точку зрения, тем более такой образованный человек как вы.

– Я рад, что вы со мной согласны, значит мы похожи, и в отличие от этих примитивных людей не тратим свое драгоценное время на глупые молитвы, которые кроме разочарования ничего со временем им не принесут.

Но услышав эту фразу прежнее желание улетучилось, голос задрожал и как будто на секунду она потеряла самообладание:

– Нет, я не согласна! Я согласилась с тем, что ваше мнение имеет право на существование, как и мнения тех верующих, которые посещают Храм каждый день. Вера, в Богов, в светлое будущее не может быть глупым! Если нет Веры, нет жизни, а если нет жизни, то человеческое существование еще короче и бессмысленнее чем жизнь цветка, который сорвали, насладились его красотой и ароматом, а затем выкинули! Вот что я думаю.

В воздухе повисла тишина, было слышно, как бьются их сердца, как ветер колышет деревья и как земля под ногами издает скрежет от шагов.

– Простите, меня. – Прервав столь тяжелое молчание произнесла она. – Я не хотела…то есть…просто, я же объект Вашего исследования, а раз так, то укрывая свои истинные мысли я искажаю его.

– Вы напоминаете мне мою маму, – тихо, почти шепотом произнес он. – Вы так её мне напоминаете, что иногда страшно…Вы такая же, как и она невообразимо живая, с блеском в глазах, открытая этому миру, с живым умом и глядящая далеко в будущее. И к сожалению, с любовью к ним, к этим Вашим Богам! Мне жаль…

– Жаль? Но почему именно это чувство? Жалость обычно испытывают к слабым, больным или немощным, а верующих людей к таковым отнести никак нельзя. Вы знаете, Маттиас, – продолжая теперь уже более нежным и спокойным голосом, – Я ведь тоже раньше была немного зла на Богов и думала, что они оставили меня и мою семью, и что помощи ждать от них не стоит. Но со временем я всё поняла и самое главное приняла. А затем…затем наступила гармония, радость и меня окутала любовь ко всему что нас окружает. Вы, наверное, сейчас меня совсем не понимаете и считаете глупой, но это ничего, у нас с вами огромный путь, и мы пройдём его вместе, чтобы не случилось.

– Ваш дом, кажется? – прервав её он тяжело вздохнул.

– Да, а я и не заметила, что мы уже дошли, но меня радует, что в этот раз, заметили, Вы. Ну что же тогда до завтра! – с улыбкой произнесла она и свернула на небольшую тропинку, вдоль которой на протяжении всего пути росли благоуханные цветы, в сторону огромного белого дома, который был окружен со всех сторон цветущими деревьями и от этого весьма выделялся среди прочих.

– Прощайте. – произнёс почти себе под нос Маттиас и проводив взглядом свою собеседницу двинулся по направлению к своему дому. Он шёл еще медленнее чем обычно, почти волоча ноги по земле, он был не в настроении. Осадок от столь бессмысленной и раздражающей, по его личным убеждениям беседы, еще давал о себе знать. Но даже это не могло унять то ноющее, не отпускающее, но такое теплое и родное чувство где-то глубоко внутри, что ему хотелось плакать…Он вдруг вспомнил себя десятилетним мальчиком, хотя не делал этого так давно. Подойдя к своему дому, он посмотрел на скамью, которая стояла вся заросшая травой и выглядела весьма шаткой и не надежной. Задержав взгляд на несколько секунд, он сделал глубокий вдох и зашел внутрь.

– Ученый, как Вы себя чувствуете? – робко, с легкой нотой сожаления спросила Мина.

– Хорошо, – сухо последовал ответ.

– Мы сегодня продолжим наше общение, как обычно после окончания собрания?

– Возможно, если меня сильно не задержат для обсуждения предстоящего события, – не меняя интонации и даже не посмотрев в сторону собеседницы продолжал он, – Вы же понимаете, какое грандиозное оно будет и что приготовлений еще слишком много. К тому же я еще не начал готовить свою речь. Я дам ответ чуть позже, а сейчас простите меня, но я слишком занят. – после этих слов Маттиас развернул очередной свиток и углубился в его изучение, всем видом давая понять, что более не готов вести беседу.

Собрание было долгое и как всегда весьма оживленное, но уже подходило к концу. Все спешно собирались и только двое особо никуда не торопились. Мина стояла на привычным для нее месте, облокотившись о колонну и внимательно смотрела в сторону Маттиаса. В отличие от других он не останавливаясь продолжал делать записи, то и дело открывая и закрывая очередную книгу.

– Мина, вы не собираетесь идти домой? Вас что-то задерживает?

– Я жду Маттиаса, знаете, Христофор нам с ним по пути.

Но не дав закончить он прервал её:

– Вы уверены?

– Простите?

– Вы же понимаете, Мина, о чем я? Ведь так? – немного раздосадованным голосом произнес он.

– Да понимаю, но не желаю принимать.

– Мы здесь все как одна семья и я переживаю за вас обоих. Маттиас, он не совсем такой как мы, то есть он совсем не такой как мы. Вы сейчас смотрите на светлое будущее всего античного мира, в этом мальчике и его потенциале скрыто еще столько всего. И если он будет отвлекаться на всякие мелочи, то сойдет со своего пути и потеряет свой ориентир.

– Простите меня конечно, Христофор, я безумно уважаю вас и благодарна за шанс, который вы мне дали. Но уверены ли вы, что тот путь, который все для него избрали верный? Я считаю, что каждый человек должен иметь право выбора и должен сделать его сам. Это право нам дано Богами! Не имея полной картины мира не познать его глубины даже на половину! Вот что я думаю.

– Всем будет только больно, и вам в первую очередь. Неужели вы мало пережили за свою столь юную жизнь? Не стоит открывать двери, которые давным-давно и крепко накрепко закрыты – это мой вам совет, Мина! – закончив он, тяжело дыша, направился к выходу тем самым дав понять всем присутствующим, что собрание окончено и все могут спокойно расходиться по домам.