Текст книги "Эгрегор. Обманутый мир"

Елена Амеличева
Эгрегор. Обманутый мир

© ЭИ «@элита» 2015

* * *

Эта книга не увидела бы свет, если бы не помощь и поддержка самых дорогих и близких людей. Всем большое спасибо! Мужу – за то, что предоставил возможность творить, принимал меня такой, какая есть (далеко не идеальная жена), поддерживал. Ирине Кузнецовой – за безусловную веру, умение тактично донести до «ранимой творческой личности» конструктивную критику (ты всегда будешь моим первым читателем). Татьяне Анатольевне Августовой – Вы мне очень помогли. Саше Хавину, Павлу Куликову, Саше Жемаевой, Ай Рин – за наши бесконечные разговоры.

Хорошо, что все вы есть! Спасибо!

Посвящается всем необычным людям. Пожалуйста, верьте в себя!

Эгрегоры – очень мощные энергоинформационные образования, под влиянием которых находится человечество. Люди являются источниками энергий для эгрегоров. Человек питает эгрегор энергиями своих мыслей, эмоций, страданий. Таким образом, вокруг земного шара существует постоянная энергетическая сеть эгрегоров. К эгрегорам и от них идут две волны: одна – питающая эгрегор, а вторая – отдающая энергию.

А. Некрасов «Эгрегоры»

 
Миром правят совсем не те люди,
которых считают правителями.
 

Б. Дизраэли

Пролог

Говорят, звёзды – дырочки в полу рая. Красиво, на первый взгляд. Вот только дырочки эти настолько крохотные, что тем, кто в раю, не видно того, что происходит на земле. Оттуда, с недоступных простым смертным высот, не заметить машину, которая несётся по узкому горному серпантину, разрезая сочный летний воздух.

Звёзды слишком далеко. Рай там или нет – не важно. Молитвы водителя, который спасает жену и ребёнка, всё равно не слышны никому. Машина с трудом входит в крутые повороты, рискуя сорваться в чёрную бездну, что окружает со всех сторон. Словно голодный умный хищник, она затаилась и ждёт, терпеливо и жадно, свою жертву.

Яркий свет фар выхватывает из тьмы другой автомобиль, перегораживающий дорогу. Развернуться не успеть. Беглецы останавливаются. Оба знают, что надежды нет. Но надеются на чудо.

От машины медленно отделяются несколько теней.

Водитель вздрагивает всем телом и так сжимает руль, что хрустят костяшки пальцев. Он знает, кто это. И понимает, что будет дальше. Он поворачивается к девушке на заднем сиденье. У неё потухший взгляд, губы искусаны. Его сердце падает. Ледяной холод волной прокатывается по измученному телу.

– Я люблю тебя, Катя, – шепчет он, потом касается пухлой щёчки ребёнка. – И тебя, малыш.

– Андрей… – всхлипывает она.

Повинуясь порыву, мужчина выхватывает пистолет, хотя и знает, что бесполезно, бессмысленно угрожать оружием.

– Брось, – раздаётся тихий, безразличный голос. Он везде – в салоне автомобиля, в голове водителя и на самом дне ущелья. Противиться ему не может никто. И рука мужчины, перестав повиноваться, швыряет пистолет в окно автомобиля.

Пролетев несколько десятков метров вниз, оружие падает на дно голодной бездны, увлекая за собой шлейф тихо шелестящих камешков. Андрей выгибается дугой, запрокинув голову, и резко обмякает. Изо рта течёт тонкая струйка крови.

Сил на слёзы у Кати уже нет. Она жадно вглядывается в личико ребёнка – в последний раз, чтобы запомнить его навсегда. Дверь машины плавно открывается.

– Заклинаю тебя, пощади малыша! – Катя вскидывает на мужчину умоляющие глаза. – Пощади… – ее голос срывается.

Она с ужасом смотрит, как он наклоняется к ней, подхватывает кружевной свёрток на руки и медленно уходит прочь. Катя даже не обращает внимания на то, что машина сдвинулась с места, она вглядывается во тьму, до последней секунды, пока автомобиль не соскальзывает в пропасть.

Огромная бледно-жёлтая луна без малейшего интереса смотрит с тёмно-синего бархата неба на чуждую ей, далёкую Землю. Смолкает ветер. Затихают цикады. Даже природа против того, что произошло.

А звёзды всё сияют и сияют в непогрешимой высоте…

* * *

– Мы всю жизнь будем об этом жалеть, – Тихо шепчет женщина. – Катя с Андреем не заслужили такого.

– У нас не было выбора, Рита, – мужчина берёт из её рук кружевной свёрток, откидывает уголок и вглядывается в личико малыша.

Громкий взрыв на дне ущелья потрясает окрестности. Ребёнок открывает глаза и горько, безутешно, совсем не по-детски плачет. Словно понимает, что стал сиротой.

– Не бойся, – По лицу мужчины текут слёзы. – Я сумею убедить его сохранить тебе жизнь. Этот мир слишком долго тебя ждал.

Часть 1

За окном кружились, медленно падая, резные листья клёна. Деревянный дом поскрипывал, словно вздыхая во сне. Деловито трещали поленья в печке. Где-то в стене тихо шебуршали мышки.

Сегодня ему хорошо работалось. Он встал около полудня – ничего не поделаешь, «сова». Выпил чашечку кофе, сидя на крыльце, и в который уже раз порадовался, что переехал за город. Тишина, покой, природа. Что ещё художнику нужно? Только вдохновение. Сегодня и в этом бог ему не отказал.

Мазки покрывали холст один за другим. Рука уверенно переносила на картину то, что видело сердце. Он писал уже неделю. Работал, словно в последний раз. Творил. Иногда вставал, отходил на несколько шагов и задумчиво смотрел на горстку людей перед огромной хрустальной пирамидой, пронизанной лунным светом. Это было очень, очень давно. Он знал, что должен написать эту картину, обязан. Хотя и не понимал, почему.

Художник закончил её, когда первые лучи рассвета прокрались в комнату. Усталость, всю ночь терпеливо ждущая своего часа, сразу же набросилась на него. Он тяжело вздохнул, чувствуя себя опустошённым и лишённым сил, но поднялся, тщательно вымыл кисточки и аккуратно положил их сохнуть на подоконник, сел перед картиной. И в тот же момент осознал, что не один в комнате.

Мужчина медленно повернул голову, удивлённо изогнул бровь, хотел что-то спросить, но… Дыхание прервалось на вдохе, словно весь воздух вокруг внезапно исчез, сердце затрепыхалось в груди, как птица в силках, и он всё понял.

Художник собрал последние силы, сумел подняться, превозмогая дикую боль в груди, шагнул к ещё не высохшей картине, упал на колени. Дрожащими пальцами коснулся нижней части холста.

НАДО УСПЕТЬ.

Глава 1. «Чупа – чупс»

Семён торопился. Но не успевал. Он чувствовал это. Как и то, что должно случиться. Это был его дар. Или проклятие. Если нейтрально – способность. Так это любят именовать писатели. Семён это не называл никак. Раньше он старательно пытался не замечать ярких, до боли, вспышек где-то внутри, после которых приходило чёткое знание, где он должен быть. И его подхватывало и несло туда силой, обозначить которую словами он не взялся бы и сейчас. Поэтому не замечать не получалось. Пришлось научиться жить с этим, приспособиться. А потом и найти в этом смысл жизни.

Обычно молодые люди больше всего на свете боятся быть как все. Семён же в юности именно этого желал больше всего на свете. Лишь с возрастом, став мудрее, многое пережив, основательно потрёпанный жизнью, он уяснил – хорошо, когда то, что проклинаешь в молодости, в зрелости обозначаешь как счастье. Тогда же он и попал в Центр. Но это было давно. Сейчас он думал совсем о другом.

Остановив «Харлей» около небольшого деревянного дома, скрытого ото всех двумя великанами-клёнами, Семён откинул боковой упор и плавно опустил на него мотоцикл. Он выключил зажигание, и мотор, утробно бормотавший на холостых оборотах, затих.

Семён прислушался к себе. Сердце тоскливо ныло. Опоздал. Торопиться некуда. Он снял шлем и вдохнул прозрачный холодный воздух – таким он бывает только за городом. Красота и покой. Понятно, почему Влад поселился здесь. Рай для художника. Но как тихо! Слишком тихо. Даже птиц не слышно. Мёртвая тишина.

Семён вошёл в дом, уже зная, что найдёт. И всё равно внутри всё оборвалось, когда он это увидел. Влад был мёртв.

В широко раскрытых глазах, неподвижных навсегда, словно застыл вопрос: «Как же так?.. Почему сейчас, когда разобрался в жизни, нашёл своё место в мире и мир в себе? Почему именно сейчас?!»

Семён тяжело вздохнул, огляделся. Просто и уютно. Минимум мебели – старинная кровать с высокой пуховой периной, колченогий стул перед квадратным столиком и огромный, под потолок, угрюмый шкаф. Простенькие ситцевые занавески в голубой цветочек. Везде эскизы и краски, резким запахом которых пропитан воздух. А в центре комнаты накрытый грубой серой тканью холст. Ткань накинута небрежно, словно второпях.

Семён осторожно откинул полотно. Рука дрогнула – от картины не осталось ничего. Всё равномерно залито толстым слоем чёрной краски, лишь внизу узкая полоска осталась нетронутой.

Мужчина коснулся её и отпрянул. Мольбы о помощи и крики боли затопили сознание. Яркая вспышка, буквально на мгновение, а потом пустота. Сколько Семён ни пытался, убитая картина больше ничего сказать не смогла. Словно в ней оставались силы лишь на этот последний всплеск…

Все следы убийца тщательно уничтожил. И те, что могли увидеть обычные люди. И те, что доступны лишь необычным. Полная стерильность. Это кто же так расстарался? Лихо! И главное – к чему такой педантизм? Судя по силе, снять следы не смог бы даже сенситив уровнем выше Семёна. Да, загадочка!

Вот только… Семён прищурился. Кажется, внизу холста на каким-то чудом не залитой чёрной краской полоске что-то есть. Такое ощущение, словно по ещё не высохшей картине провели пальцем. Но зачем? Случайность? Вряд ли.

Семён присел на корточки перед телом Влада. Так и есть – пальцы правой руки измазаны краской. Это неспроста. У каждого человека, особенно творческого, есть свои небольшие заморочки, своеобразные ритуалы для привлечения удачи. Начиная от общепринятого актёрского правила сидеть на сценарии перед съёмками, заканчивая «счастливыми» рубашками, трусами, ручками и прочим.

Влад не был исключением из этого правила. У него был свой пунктик, совершенно не подходящий творческой личности – чистота. Закончив работу, он неизменно тщательно мыл кисточки и оттирал руки, даже если писал на природе. Семён посмотрел по сторонам – так и есть, кисточки ровными рядками сохнут на подоконнике.

Может, он хотел оставить какой-то знак? Конечно, наивно полагать, что Влад написал имя убийцы, но… За долгие годы работы в Центре Семён насмотрелся на всякое, поэтому не удивился бы, обнаружив записку в стиле «в моей смерти прошу винить…». Но записки, конечно, не было. На одежде тоже никаких следов. Пол чист. В карманах пусто.

Задумавшись, Семён автоматически взял левую руку Влада. И вздрогнул. На ладони в основании среднего пальца краской нарисован круг с треугольником внутри. От круга вниз идёт прямая линия.

И что, этот «чупа-чупс» и есть подсказка? Что он этим хотел сказать? Семён тряхнул головой, но упорядочить мысли не удалось, их попросту не было. Надо будет с ребятами-аналитиками посоветоваться, есть там пара повёрнутых на магии символов. Смутное ощущение, что разгадка придёт, когда настанет её время, его успокоило. Но противно ноющее внутри беспокойство осталось.

Семён видел много смертей. Но эта… Что-то было не так. Люди умирают. Это обычный порядок вещей. Но Влад не должен был уходить сейчас, Семён это чувствовал. Его словно забрали силой, грубо нарушая установленный порядок. Причём забрали именно в тот момент, когда судьба дала ему шанс, когда он словно пробудился для чего-то.

Чего-то очень важного.

Чехия, Яхимов

– Я не знаю, как это описать… – лежащая на кушетке девушка нервно затеребила пальцы.

– Попробуйте не подбирать слова, Ксения, а говорить первое, что придёт на ум, – тихо посоветовал мужчина. Он сидел напротив неё в кресле и держал в руках включённый диктофон. Девушка послушно кивнула и сосредоточилась на воспоминаниях.

– Я в тумане. Он плотный, вязкий и холодный, будто желе. Я чувствую его всей кожей, он везде, я никак не могу понять, где нахожусь. Это место… – девушка помолчала, подбирая точное определение. – Да это даже не место! Жуткое ощущение – словно ты вне времени и пространства.

– Не волнуйтесь. Что вы делаете?

– Вытягиваю вперёд руки и пытаюсь идти на ощупь. Ладони натыкаются на что-то ледяное. Похоже на толстую стену из стекла.

– Что происходит дальше?

– Иду вдоль стены и… с ужасом понимаю, что это шар, а я внутри!

– Ксения, успокойтесь. Вы в безопасности.

– Я колочу руками по стенкам этого шара, кричу, но знаю, что никто меня не услышит. Постойте, тут что-то странное, – она нахмурилась. – В тумане появляется прореха. Вижу чью-то фигуру, но очень смутно, будто сквозь пелену дождя. По-моему, это мужчина. Да, точно. Высокий, худой, в чёрном пальто. У него такой взгляд… – девушка вздрогнула всем телом, свернулась клубочком и обхватила колени руками.

– Ксения, вам нечего бояться, это всего лишь сон, помните об этом.

– Я знаю, но мне очень, очень страшно, – прошептала она. – Я как кролик перед удавом! Даже пошевелиться не могу…

– Расслабьтесь и глубоко вдохните.

– …Я полностью в его власти, ничтожна, как песчинка в пустыне, – не слыша его, продолжала девушка. – А он – ветер, захочет, разметает песок во всё стороны и похоронит меня в кромешной тьме под его толщей навсегда, и никогда больше мне не увидеть солнечный свет, никогда…

– Ксения, слушайте мой голос! – заволновался психоаналитик. Рывком поднявшись из кресла, он бросился к девушке и пристально вгляделся в лицо. – Ты слышишь меня?

– Я хочу, чтобы туман вновь стал густым, – бормотала она, дрожа всем телом. – Пусть он будет холодным, вязким и противным, только пусть укроет меня от него, пожалуйста!

– Всё, хватит! Я считаю до трёх, и ты просыпаешься, поняла? – мужчина положил руку на её плечо и начал быстро считать. – Раз, два, три! Ксения? Ты слышишь? – не дождавшись ответа, он подхватил её на руки. – Проснись же!

– Виктор? – Ксения непонимающе посмотрела на него.

– Как ты меня напугала! – мужчина положил её обратно на кушетку и дрожащей ладонью вытер испарину. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Вроде да, – девушка растерянно пожала плечами. – Но ничего не помню. Что я говорила?

– Всё то же самое, – Виктор сел обратно в кресло. – Ты описала сон примерно теми же словами.

– Значит, гипноз ничего не дал, – Ксения встала с кушетки и с наслаждением потянулась. – Виктор, мы полгода топчемся на месте. Может, хватит разорять моих родителей? – она усмехнулась. – Никаких логичных объяснений моему сну ты ведь так и не нашёл.

– Тем не менее, твои кошмары ни разу не вернулись за эти полгода, – Возразил он.

– И ты, конечно, рад записать это на свой счёт, – Хмыкнула девушка. Стянув с длинных волнистых волос резинку, она позволила им рассыпаться по плечам ярким пшеничным водопадом. – В том числе банковский. Улыбнувшись психоаналитику Ксения вышла из кабинета.

Оседлав велосипед, Ксения нажала на пендали и подставила лицо прохладному ветру. Дорога домой не заняла много времени. Въехав во двор перед небольшим двухэтажным домом, она прислонила велосипед к стене и быстро взбежала по лестнице.

– Я тебе ещё раз повторяю – нам не о чём разговаривать! Меня это не волнует! Нам незачем встречаться. Разговор окончен!

Ксения замерла перед дверью, недоуменно приподняв бровь. Чтобы мама, самая уравновешенная, самая добрая на свете, так кричала? Никогда такого не было! Кто умудрился её так разозлить? И что значит «нам незачем встречаться»? Девушка ахнула и тут же прикрыла рот ладошкой. Неужели?..

Она осторожно вошла в комнату, вопросительно посмотрела на маму – высокую, статную, с пышными каштановыми волосами до плеч, и привычно пожалела, что не похожа на неё. Абсолютно всё в матери казалось Ксении совершенным: и огромные, светло – дымчатые миндалевидные глаза, и классические черты строгого лица с небольшим ртом и бровями вразлёт, и грациозные, полные врождённой пластики, движения. А голос… Грудной, сильный, он завораживал, особенно когда она пела.

– Ты уже вернулась? – мама улыбнулась, и от уголков глаз разбежались лучики морщинок. Вопрос прозвучал на русском. С самого детства друг с другом они разговаривали только на русском, родном языке матери. Ксения с удовольствием следовала этому правилу.

– Мам, я слышала твой разговор. Это то, что я думаю? Если у тебя кто-то появился, то я вовсе не против!

Женщина положила сотовый на стол, подошла к дочери и пристально вгляделась в её глаза.

– Я тебя когда-нибудь обманывала? Ну, не считая того случая, когда твой попугайчик умер, а я сказала, что он улетел на Гаити вить гнездо с симпатичной попугаихой?

Ксения хихикнула и отрицательно замотала головой.

– Тогда поверь мне и сейчас. То, что ты думаешь, в корне неверно.

– Верю. А с кем ты так ругалась?

– С помощником русского олигарха, – женщина пожала плечами. – Требует, чтобы весь этаж в клинике был пуст к приезду шефа.

– И он ещё жив? – девушка в притворном ужасе взмахнула руками. – Не может быть!

– Да уж, если мы встретимся, одному из нас точно не жить, – пробормотала женщина. Обняв дочь за плечи, она повела её к двери. – Иди, поставь чайник, кофейку выпьем. Расскажешь, что у тебя нового.

Едва она закрыла за дочерью дверь, сотовый, яростно жужжа, начал елозить по столу.

– Пришло время выполнять обещание, – прошептала женщина, глядя на телефон. – Господи, что же делать?..

Ян не любил стоять на светофоре. Каждая остановка – как препятствие на пути к цели. И всю жизнь так – приходится кого-то пропускать, ждать своей очереди, поступаться интересами, отказываться от желаемого. Мужчина улыбнулся. Так было. Всего год назад. Но один день изменил всю жизнь.

Тогда он так же стоял в длинной веренице машин, раздражённо барабанил ладонями по рулю, с тоской глядя сквозь покрытое моросью лобовое стекло на автомобили впереди. Пробка. Наверное, авария. Он вздохнул. Каждую неделю на этом перекрёстке что-нибудь происходит. Заколдованное место какое-то!

Знал ведь, что надо выехать пораньше, но сын утром проснулся с ангиной, пришлось бежать в аптеку. Потом жена устроила очередной скандал, уж и не вспомнить, из-за чего. Да ещё пришлось возвращаться домой с половины дороги за документами. Говорят, в этом случае нужно посмотреть на отражение в зеркале через левое плечо, чтобы там чёрт не стоял. Ян улыбнулся. За спиной стояла жена, а это куда страшнее.

Он поднял воротник куртки и вышел посмотреть, из-за чего образовалась пробка.

– Похоже, стоять будем долго, – мужчина у чёрного «мерседеса» печально усмехнулся.

– Верно, – Ян посмотрел на него. Немолодой, среднего роста, ничем не примечательный. Волевое лицо, волнистые волосы с проседью. Вот только глаза – заглянешь в них и… будто из реальности выпадешь.

– А самое интересное в это время проходит мимо – пока мы делаем то, что должны, а не то, что хотим.

– Тоже верно. Но выбора нет.

– Вы считаете? И что, планируете так прожить всю жизнь?

Ян пробурчал в ответ что-то невразумительное. В нём поднялась волна раздражения. Кто он вообще такой? С чего решил, что имеет право лезть к незнакомому человеку в душу?

– Вы правы. Это не моё дело, – мужчина кивнул. – Но если поймёте, что готовы всё изменить, звоните, – он протянул ему визитку.

– Непременно, – усмехнувшись, Ян взял её. Плотная бумага, качественная полиграфия. Витиеватая надпись «Эгрегор». Центр энергоинформационики. Опять секта какая-то. Что-то их развелось в последнее время.

Сам не понимая зачем, он сунул визитку в карман. Пробка меж тем рассосалась, как по мановению волшебной палочки. Ян сел за руль. День плавно покатился по рутинному сценарию.

Забыв о странном водителе «Мерседеса», мужчина доехал до гипермаркета, припарковался и скрипнул зубами, заметив продавцов у чёрного входа. Опять курят. А в торговом зале, ясное дело, никого. Понятно, что утром в магазине запчастей пусто. Но это не значит, что работать не надо!

Он вздохнул, выходя из машины. Перспектива проводить воспитательную работу нагоняла тоску. Вообще, этим мог бы заняться Дима. Бизнес всё-таки общий. Поучаствовал бы для разнообразия в решении проблем, а не только в разделе прибыли, как обычно. Но об этом можно только мечтать.

С трудом подавив желание высказать всё партнёру, Ян сел за стол и обвёл взглядом ворох бумаг. Работы часа на три, не меньше. Позволив себе потянуть время, прежде чем приступить к разбору бумажных завалов, он включил компьютер и зашёл в почту. Обычно, ответив на пару писем, Ян настраивался на рабочий лад. Но не в этот раз. Поставки срывались, брак не принимали назад, да ещё и требовали предоплаты за следующую партию. Словно сговорились!

«И что, планируете так прожить всю жизнь?» Совсем некстати вспомнились слова мужчины из пробки.

– Да уж… – Ян откинулся на спинку кресла. Неужели и правда так будет всегда? Это и есть жизнь? Почему должно быть так? Кто это сказал? Он встал и заходил по кабинету. Накопившиеся усталость и разочарование, давно зревшие внутри, сами собой оформились в чёткое осознание, что необходимы срочные перемены.

Дрожащей рукой он вынул из кармана визитку. Не моргая, минуту смотрел на неё. Потом набрал номер. Ответили сразу. И почему-то он совсем не удивился, услышав:

– Здравствуйте, Ян. Рад, что вы позвонили.

…Мужчина улыбнулся, выплывая из воспоминаний. В такие моменты осознаёшь, что не знаешь сам себя. А в каком шоке была семья! Никто не понимал, что происходит. Ян и сам не мог объяснить свой поступок. Но за год ни разу не пожалел о нём.

Он свернул с дороги, припарковался у белого трёхэтажного здания и вновь удивился странному чувству, ёрзающему в желудке. Смесь нетерпения, волнения и радости. Предвкушение. День будет интересным. Иначе здесь не бывает. Ведь йога, массаж, иглоукалывание, психотерапевт, огромный бассейн с аква-аэробикой и многое другое – это лишь фасад. То, чем на самом деле занимается Центр, намного важнее.

Ян прошёл по холлу, краем глаза следя за своим отражением в огромных зеркалах. Что ж, наличие тренажёрного зала в Центре неплохо сказалось на фигуре.

А вот, кстати, и поклонница.

– Ольга, доброе утро, – Он широко улыбнулся светловолосой женщине, отметив про себя, что с каждым днём её юбка становится короче. Та ещё стерва, первые пару месяцев сделала всё, чтобы конкурент, занявший, как и она, должность заместителя директора, был уволен. Но потом, как говорится, похоть взяла верх, и вражда уступила место флирту.

– Доброе, – она просияла в ответ. – Шеф просил нас обоих зайти.

Он кивнул. Всё бы ничего, но глубоко посаженные глаза, хоть и тщательно накрашенные, портили её. С другой стороны, какая разница, какие глаза, если ноги от ушей? Ян погасил усмешку и зашёл вслед за Ольгой в кабинет.

– Богдан Михайлович, доброе утро! – Защебетала она. – Как слетали в Чехию?

– Спасибо, Оля. У меня к тебе просьба. Нам новую кофемашину устанавливают, проследи, чтобы не как в прошлый раз.

– Хорошо, – изменившись в лице, женщина вышла.

– Неделю будет дуться, – пробормотал Ян.

– Месяц, – уточнил Богдан. – Когда узнает, что я дал тебе особое задание.

– Тогда мне лучше ей на глаза не попадаться.

– Да уж… Так, к делу. Ян, недавно погиб один из наших. Он был моим другом.

– Соболезную.

– Его смерть была… странной, – шеф отвёл глаза. – Собери всю информацию. Отчёт мне нужен завтра.

– Но я не следователь. Вы уверены?..

– Уверен. Ты справишься. И, Ян, будь осторожен.

– В каком смысле?

– В смысле, что Ольга очень злопамятна, – Богдан широко улыбнулся. – А ты о чём подумал?

Александр не спал. Он лежал на кровати и молча смотрел в потолок.

Боль витала над ним. Затаившись, она терпеливо ждала своего часа. Ей некуда было спешить, ведь рано или поздно он всё равно окажется в её власти.

Он тоже это знал. И оттягивал её приход, отыскивая глазами среди изменчивых опасных теней на потолке едва ощутимые колебания, выдающие её присутствие.

Александр боролся, но сон всё равно приходил, веки начинали смыкаться, тело расслаблялось, разум отпускал поводья. И она спускалась с потолка, мутной, нетерпеливо колеблющейся плёнкой нависала над ним, пристально, жадно вглядываясь в лицо.

С тихим стоном поражения он закрывал глаза. Остатками угасающего, в очередной раз предавшего его сознания он слышал её довольный рокот, не зная, по какую сторону бытия сейчас находится.

Боль торжествующе вздрагивала. Она проникала в мужчину и заполняла полностью, бескомпромиссно подавляя сопротивление, не слушая жалоб и не вникая в мольбы о пощаде. Боль устраивалась в нём с бесцеремонностью насильника, устанавливала свои правила и пробуждала, обостряла, доводила до апофеоза его чувства.

Воспоминания о Лии, её нежной улыбке, хрупкой грации, бархатном смехе давали Александру крылья. Он взмывал в неведомую высь, зовя её, летел навстречу солнцу – чтобы уже никогда не вернуться. Он догонял её, почти касался тонких пальчиков. Но у боли были другие планы.

Крылья рассыпались, и, как ангел, отторгнутый всемогущим небом, он падал на грешную сумрачную землю. И видел искажённое страданием лицо, выгнутый дугой, до дикого хруста, позвоночник, слышал нечеловеческий крик, срывающийся с губ, что обожал целовать.

Она уходила. Снова. Он цеплялся, плакал, молил, обещал… Снова. Но некому было помочь. Не было времени. Не оставалось надежды. И он жаждал умереть вместе с ней. Но тело предавало его. Оно хотело жить. Оно выключало разум, отдавалось во власть инстинктов, вытаскивающих Александра из небытия – чтобы ввергнуть в бездну боли. Снова.

Урча, она рвала его на части. Поедала живьём. Обсасывала каждую косточку, заглядывая в широко распахнутые глаза и пила, пила его ужас маленькими глоточками, наслаждаясь каждым моментом…

Это длилось бесконечно долго. Он был беззащитен перед ней, как младенец.

До тех пор, пока не нашёл универсальное обезболивающее.

Месть.

Из пузатой капли росы, подрагивающей на сочном тёмно-зелёном листе, бил в глаза яркий солнечный зайчик. Девушка улыбнулась. Утренний свежий воздух был переполнен деловитым жужжанием насекомых и жизнерадостным чириканьем птах. Большой, но уютный сад под высоким небом напоминал рай. Его не резали на части каменные дорожки, никто не подстригал деревья и кусты, всё росло само по себе и тем было прекрасно. Так хотела Лия. Это её рай. Свободный, зелёный, залитый солнцем.

Лия зажмурилась. Солнце ласково гладило лицо. Она стояла, мягко покачиваясь в такт природным энергопотокам, теряя связь со своим телом, отдаваясь гармонии. Она становилась всем. Ветром, ныряющим с сияющей высоты в кусты просыпающихся цветов. Искрами солнца в ручейке. Стыдливо свёрнутыми листьями тугого бутона, жаждущего раскрыться навстречу бережным ладоням…

– Лола, – тяжёлая рука требовательно легла на плечо. Девушка вскрикнула. – Кристаллы, о которых я просил, готовы?

– Ещё нет, Александр, – едва слышно ответила она.

– Пойдём. Они нужны срочно.

– Хорошо, – Лола поспешила за ним.

Пузатая капля соскользнула с ненароком задетого листа, и рай, отражённый в ней, разбился на тысячи крошечных брызг…

Пригород Парижа

Каменная мостовая змейкой стелилась между ухоженных деревьев, похожих на громадные брокколи, и круто взбегала на холм, давая возможность с высоты разглядеть респектабельный район, уютно расположившийся в низине. Между огромных домов, в основном снежно-белых, покрытых красной черепицей, ярко вспыхивали на солнце озёра бассейнов.

– Какой из них, Тоси? – глядя на особняки, спросила девушка.

– Самый большой, – японец кивнул на роскошный дом, наполовину скрытый от любопытных взглядов высоким, увитым плющом забором.

– Ещё столько топать! – девушка капризно закатила глаза и отвернулась. – И всё ради какого-то старья!

– Раритета, которому нет цены, – поправил парень, заворожённо глядя на рубиновые искорки, из – за солнца летящие из её тёмно-рыжей копны волос, сбегающей по спине до округлых ягодиц, туго обтянутых тонкими джинсами. – Пойдём.

– Для чего он Александру? – не унималась девушка, шагая рядом с ним.

– Дэя, нас это не касается.

– Почему это? Я на него работаю, поэтому имею право знать.

– Если будет надо, он расскажет.

– Как же, мечтай! – она презрительно фыркнула. – Мне же интересно! Например, вот кристаллы эти. Что это такое? Я уже вся извелась от любопытства.

– Это горный хрусталь, заряженный особым образом, – неохотно ответил Тоси, тщательно подбирая слова. – Он погружает человека в иллюзию, где всё идеально.

– Как наркотик, – пробормотала Дэя. – И кто его придумал?

– Одна девушка, Лия, невеста Александра и моя сестра. И лучший человек на свете. Она была сильным сенситивом и всю жизнь посвятила тому, чтобы забирать боль умирающих детей, перемещая их сознание в их же мечты.

– Сенситив-транслятор? Никогда не встречала! И где она сейчас?

– Лию убили. Её изобретение захотели использовать, чтобы зомбировать людей. Она отказалась раскрыть секрет кристаллов, и… – голос Тоси дрогнул.

– Извини, – Дэя остановилась и положила руку на его плечо. – Не будем о грустном. Тем более мы почти пришли.

– Аукцион уже начался. Надо торопиться.

Быстрым шагом они обошли особняк. Тоси запустил руки в тёмно-зелёную поросль плюща. Пальцы пробежались по поверхности стены, находя малейшие выпуклости и впадинки. Через секунду он ловко, будто был ящерицей, а не человеком, вскарабкался наверх и протянул руку Дэе. Проигнорировав помощь, она взобралась сама.

Они спрыгнули на пружинящий, прохладный от тени газон и обменялись улыбками. Камеры, цепко выглядывающие нарушителей, словно по команде равнодушно развернулись в другую зону.

– Я думала, веселее будет, – разочарованно протянула девушка, отряхивая джинсы.

– Ожидала стаю ротвейлеров, как в кино?

– Само собой! Подчинить сознание животного – это одно. А с консервными банками, напичканными электроникой, воевать – много ума не надо.

– Ты самый болтливый паранорм, которого я знаю! – Тоси, усмехаясь, направился к особняку.

– Боевой паранорм! – уточнила Дэя, следуя за ним.

– Да уж, заболтаешь до смерти!

– Я тебе припомню! – прошипела девушка, проскальзывая в дом через чёрный ход.

В несколько прыжков одолев широкую мраморную лестницу, они поднялись на второй этаж. Покрутив головой, Тоси свернул направо. Он потерял счёт поворотам, прежде чем коридор привёл к нужному помещению. Одновременно положив руки на прохладную поверхность двери, они переглянулись.

– Это он. И он один, – парень открыл дверь.

Войти в кабинет, уставленный коробками, статуями, покосившимися стопками книг и увесистыми канделябрами, оказалось весьма непросто. Дэя осторожно обошла картины, проскользнула между деревянными ящиками с обрывками упаковочной бумаги и с нервным смешком огляделась.

– Кладовка какая-то! – Тоси с трудом протиснулся следом за ней.

– Кто здесь? – донёсся из глубины помещения глухой голос.

– А бардак-то разговаривать умеет! – девушка хихикнула и с любопытством посмотрела на взъерошенную голову, высунувшуюся из-за горы бумаг на столе.

– Что вам надо? Кто вы? Как вы вообще сюда попали? – сыпал вопросами мужчина, не без труда пробираясь навстречу непрошеным гостям.