Текст книги "Кощеева дочка и бабушкина внучка"

– А что ж тогда носят? – жадно спросила русалка.

– Вот! – Варя перекинула через плечо косу и сняла с неё пушистую красную резинку.

– Фу-у-у… – разочарованно протянула русалка. – Да её и не разглядеть. Ленты широкие должны быть да яркие. А бусики есть у тебя? На бусики я бы поменялась, гребешок у меня ещё один имеется….

– Есть бусики, есть! – завопила Васька, выпрыгивая из капюшона, и бросилась к русалке. – Вот смотри, какие красивые! Давай меняться!

Варя не успела ни рта открыть, ни пошевелиться. Русалка мгновенно изогнулась и сцапала Ваську.

– Вот и ладно! Всё моё будет!

Васька визжала и вырывалась, но хватка у русалки была как у бульдога.

– Ты что мне всучить задумала? Негодящие бусики совсем, короткие. А сарафан ничего, хороший. Из него столько косоплёток нарезать можно… И не визжи, мелкая, а то утоплю!

– Выручай! – завопила Васька.

Варя застыла на месте, лихорадочно соображая, что делать.

– Ну и забирай её, подумаешь! У меня кое-что получше есть!

Васька мгновенно умолкла, а русалка озадаченно уставилась на Варю.

– Вот, видала? – Варя вынула из кармана флакончик.

– Ну и что? – в голосе русалки было нетерпение.

– А вот что! – Варя сняла крышку с флакончика и выдула огромный радужный шар. Он поплыл над омутом, переливаясь всеми цветами радуги и отражаясь в чёрной воде. Русалка заверещала от восторга.

– Ещё! Ещё!

Варя выдула гирлянду пузырей и подставила ладонь. Когда набралась полная горсть, подкинула их и поймала самый большой на кончик пальца.

– Видала? У меня есть, а у тебя нет! Только подумай, какие бусики можно сделать!

– Дай сюда! – закричала русалка.

– Ещё чего! Я тебе – это, а ты мне что дашь?

– Забирай свою визгливую!

– Отпусти её, тогда отдам!

Русалка отшвырнула Ваську в траву – только мелькнул зелёный сарафан – и ловко поймала брошенную Варей крышку с петелькой-насадкой. Принялась дуть, раздувая щёки, и заголосила:

– Ничего! Ничего не выходит! Почему-у-у-у?

– По кочану! – Варя покрутила флакончиком. – Без этого ничего не выйдет, поняла?

– Отда-а-а-ай! Обманщица! Утоплю!

– Ты догони сначала, щеголиха хвостатая! – дразнилась Васька. – Ишь, бусики ей мои нехороши… А кто первый начал? Ага, так тебе и надо!

– Отда-а-а-ай! – Русалка разревелась.

– Не отдам, а поменяю, – отрезала Варя.

– На что? – деловито поинтересовалась русалка, вытирая слёзы.

– На гребешок!

– Что-о-о? Ишь какая хитрая! Такого гребешка ни у кого больше нет!

– А бусики хочешь? Таких точно ни у кого нету. Первая красавица будешь!

– Ты ей не верь, – горячилась Васька. – Сама видишь, что это за пройда чешуйчатая!

– Значит так, – сказала Варя. – Ты кладёшь гребешок на ту кочку. Я своё кладу вот здесь, где стою. Считаю до трёх, и бежим – каждая за тем, на что меняемся. Чур, менка без переменки! Согласна?

– Перламутровый гребешок-то… – промямлила русалка.

– Ну как хочешь, я не навязываюсь. Пошли?

– Пошли! – пискнула Васька.

– Согласна я, согласна! – завопила русалка. – Вот смотри, кладу гребешок, видишь?

– Раз! Два! Три!

Плавать с рыбьим хвостом удобно, а на суше он большая обуза. Когда русалка добралась до заветного флакончика, Варя уже скрылась в чаще – с гребешком в кармане и Васькой в капюшоне толстовки.

Катючая шишка не останавливалась. Наконец Варя подхватила её, сунула за пазуху и плюхнулась на землю – отдохнуть. Ноги гудели, хотелось есть и ещё больше – пить. Но первым делом надо было побеседовать с Васькой.

– Вась, а Вась…

– Чего? – мрачно отозвалась кукла.

– Вылезай, поговорить надо.

Васька выпрыгнула из капюшона и потупилась.

– Слушай, Васька, ты на меня не сердись. Не собиралась я тебя бросать. Просто нужно было, чтобы русалка чем-нибудь другим заинтересовалась. А то бы она тебя не отпустила.

– Это ты на меня не сердись, – тихо ответила кукла. – Знала же, что к русалке близко подходить опасно, и вот так опростоволосилась. Думала, отдам ей свои бусы за гребешок, да и дело с концом. Ага, как же…. Забыла, что она не только жадная, но и хитрая, хоть и глупа как пробка. Азартная я слишком, вот в чём дело.

Это всё от перчинки, что в меня замотана. Эх… Ну ладно, пошли дальше, что ли?

– Пошли! – обрадовалась Варя.

– Так подсаживай меня обратно! – скомандовала Васька. – А ну, гребешок покажи… Ух ты! Перламутровый, да с резьбой! Пусть только Баба-яга скажет, что он ей не по нраву!

– А что, и такое может быть? – испугалась Варя.

– От Яги всего можно ждать, на то она и Яга! – заявила Васька. – Давай, поторапливайся, кидай шишку! Нам теперь к болоту, к кикиморе в гости!

Кикимора любовалась собой в зеркальце: любовалась и наглядеться не могла.

– Хороша! Ой, хороша-то как!

Намазала нос и щёки болотной тиной, поправила на голове рваную косынку и ещё похорошела.

Что бы такое на себя напялить? Шубку из лягушачьих шкурок или накидку из жабенят? Надоели… Чего-то новенького хочется. Яркого.

Шапочку хочется! Шапку! Яркую-яркую! Красную!

Кусты на краю болота раздвинулись, и показалась девчонка – в красной шапке с залихватским козырьком!

От такой удачи кикимора тихо запищала.

Варя увидела низенькую скрюченную старушонку – тощую, пучеглазую, длинноносую. Сидит посреди зелёной лужайки – видно, на солнце греется. Большая голова на тонкой шее повязана какой-то тряпкой, а из-под неё торчат маленькие рожки, словно козьи. Одета в лохмотья, перемазана грязью – и с зеркальцем в руке!

– Здравствуй, деточка! – ласково сказала старушонка.

– Здравствуйте, – вежливо ответила Варя. Назвать это существо бабушкой язык не повернулся.

– Ты где такую шапочку взяла?

– Мама подарила, – сказала Варя. И это была чистая правда.

– У тебя мамочка есть, а я сиротинушка бедная, разнесчастная! Некому мне шапочку подарить. Сижу вот одна на болоте, комаров слушаю! Иы-ы-ы-хы-ы-хы-ы-ы! – загнусила кикимора и вытерла глаза уголком косынки. – Подари мне шапочку, а? Сделай доброе дело, порадуй старушку!

Варя закусила губу. Отказать несчастной бабке стыдно, а отдать бейсболку просто так нельзя: Лялька у Яги, в избушке на курьих ножках…

– Не смей отдавать! – шипела в ухо Васька. – Здесь тебе не там!

Варя тряхнула головой.

– Отдать не могу, а поменяться можно!

– На что, на что меняться? – всполошилась кикимора.

– На зеркальце!

– Бессовестная ты! Последней утехи старушку лишить хочешь! Старших уважать надо, уступать им – тебе что, не говорили такого? В кои веки человека увидела, и то нахалка невоспитанная попалась! Иииы-ы-ы-хы-ы-хы-ы-ы!

– Какая есть, – ответила Варя. – Так будем меняться или как?

– Будем, будем! – всхлипнула кикимора. – Раз уж ты такая бессердечная, уступить старушке не хочешь… Иди сюда, забирай зеркальце, а то у меня ножки ходят плохо – старость не радость, о – хо – хонюшки…

Варя шагнула вперёд и взвизгнула от боли: Васька вцепилась ей в волосы.

– Куда прёшь, сущеглупая? Прямиком в трясину! Увязнешь, и поминай как звали! Эта хныкса шапку заберёт, и только её и видели, а ты останешься тонуть себе потихоньку!

– Да там же трава растёт, цветы всякие… Какое это болото?

– Самое настоящее! Брось камень – только булькнет!

– Больно умная! – зло сказала кикимора.

– Конечно, умная! – подбоченилась Васька. – Хочешь меняться – иди сюда, к нам!

Кикимора метнула злобный взгляд на Варю и заковыляла, переваливаясь с ноги на ногу.

Вблизи кикимора оказалась ещё противнее. От неё разило тиной. По-лисьи длинный нос шмыгал и морщился, что-то вынюхивал. Выпученные глаза слезились, а взгляд так и прыгал туда-сюда, ни на чём не останавливаясь.

– Ну, давай шапку-то! – Кикимора помахала зеркальцем.

– На! – Варя протянула ей бейсболку.

– Мало! Давай ещё что-нибудь в придачу!

– Ах ты!.. – пискнула Васька и от злости подавилась.

– Давай-давай! А то ничего не получишь!

Что ещё отдать противной старушонке? Варя пошарила по карманам. Яблоко и гребешок. Ни завалявшейся монетки, ни конфеты, ни пуговицы. На шее бабушкин кожаный шнурок, а на нём… Ура!

– Вот! – Варя вытащила из-под футболки куриного бога.

Кикимору перекосило.

– Убери! Убери сейчас же! – от визга у Вари заложило уши.

– Ага, как же! – завопила Васька. – Давай зеркальце, сквалыга! Давай сюда и проваливай в своё болото, пока мы добрые! А то сейчас как глянем на тебя через дырку!

Кикимора швырнула Варе и зеркальце, и бейсболку, подхватила подол и бросилась бежать по болоту. Вместо ног у неё оказались птичьи лапы: с тремя пальцами и длинными когтями. И бежала на этих лапах кикимора чуть ли не впереди собственного визга.

– Чего это она? – растерянно спросила Варя.

– Как «чего»? Ты ж её напугала до смерти. Куриный бог – лучшее средство, чтобы от кикиморы избавиться – ты что, не знала? Вот она и дала дёру. Пока не уйдём, так и будет в болоте сидеть. Пошли, некогда рассиживаться!

Выбирались из болота след в след: Васька впереди.

– Я легче! – заявила кукла. – А ты за мной, да не отставай. Хоть самая трясина там, куда кикимора убежала, да всё равно ухо востро надо держать.

Тропка вилась всё дальше и дальше, катючая шишка не останавливалась…

– Стой! Тихо! – прошипела Васька. Она вылезла из капюшона прямо Варе на плечо, вытянулась столбиком и посмотрела вперёд из-под руки. – Ой, беда какая! Беги, прячься! Вон туда!

В голосе куклы был такой ужас, что Варя бросилась в чащу, ни о чём не спрашивая. Забилась в кусты и только тогда осмелилась посмотреть, от кого же убегала.

По тропинке шло Непонятно Что. Вроде мужчина: с бородой, в полосатых штанах. Но поверх штанов надета юбка с оборкой по подолу. Щёки – там, где не растёт борода, – густо нарумянены. Глаза и брови подведены до висков, в левом ухе серьга. Волосы расчёсаны на прямой пробор, справа коротко острижены, слева – заплетены в длинную косу.

– Васька, что это за чучело?

– Сама ты чучело, – прошептала кукла. – Это Горе-Злосчастье. Сиди мышью за веником.

– Это как?

– Цыц! Нишкни! Молчи, не шевелись! – Васька больно дёрнула Варю за ухо.

Чучело остановилось и стало озираться. Глаза у него были пустые, а взгляд такой тяжёлый, что Варя сжалась в комок и закрыла лицо руками. Васька в капюшоне еле слышно бормотала:

– …уходи, Горе, за сине море, за тёмный лес, за светлый огонь, а нас не тронь! Крепко моё слово, крепче булата ярого, крепче каменя Алатыря! Сгинь, Горе, с нашего пути, дай нам пройти!

Горе-Злосчастье потопталось ещё немного и побрело дальше. Там, где оно прошло, засохла трава, а с еловых веток осыпалась рыжая мёртвая хвоя.

– Фу-у-у… Пронесло беду стороной. Отсиделись! – прошептала кукла.

– Откуда оно взялось, Васька?

– Да кто ж его знает… У Горя-Злосчастья свои пути-дороги, только лучше с ним не встречаться. А уж если встретился, нельзя ему на глаза попадаться, а то ни пути, ни удачи не будет. Всё через пень-колоду пойдёт, десять раз будешь дело начинать и так ничего и не сделаешь. Чего бы ни хотел, за что бы ни брался, всё бедой обернётся – да такой, о какой и не слыхивал, с какой и не совладаешь.

– А почему оно такое несуразное? В штанах и в юбке, с бородой и размалёванное. А волосы… – Варя не удержалась и хихикнула.

– Да потому что Горе-Злосчастье не «он» и не «она», а «оно»! Вот поэтому у него всё так и есть: и штаны, и юбка, и борода, и коса! – Кукла явно крепилась, но не выдержала и залилась тоненьким смехом. – Ой, не могу! Чучело, как есть чучело! Хоть и дурафья ты, а верно подметила!

Обижаться на Ваську было невозможно. Варя вспомнила размалёванное Горе-Злосчастье и расхохоталась до слёз. Так и смеялись вдвоём с куклой, пока из сил не выбились.

– Это мы со страху, – выдавила Васька, икая от хохота. – Страх, он смехом избывается, так и хозяйка говорит… Ой, не могу-у-у-у! Как вспомню эту рожу… Ха-а-а-ха-ха-ха!

От смеха и правда полегчало. Даже пить и есть хотелось куда меньше. Вот только живот от хохота заболел. Ваське, той всё было нипочём. Отсмеявшись, она поудобнее устроилась в капюшоне и скомандовала:

– Вперёд! Гляди веселей!

Сил обижаться на нахальную куклу не осталось. Только на то, чтобы брести за катючей шишкой и вполуха слушать Васькину трескотню:

– Ты что ж молчала про куриного бога? А откуда он у тебя?

– Бабушка подарила.

– Она ничего зря не делает! – подытожила кукла.

– Думаешь, она знала, что Лялька пропадёт?

– Знать не знала, а вот защиту на всякий случай дала. Куриный бог – вещь полезная… А ну, покажи-ка его!

Варя вынула камешек из-под майки и перетащила его по шнурку назад, к Ваське.

– Ого, сердолик! Да яркий какой, прямо апельсиновый!

– И что? – мрачно спросила Варя.

– Как «что»? С ним горе – не горе и беда – не беда. Во всём поможет, от всего защитит. Куриные боги, они разные бывают. Белый добрее делает, зелёный – богатство приносит. А оранжевый как фонарик светится, от зла защищает и силы придаёт. Как раз то, что нужно!

– Слушай, Васька, откуда ты это всё знаешь?

– Так умная, вот и знаю! Был бы у тебя грецкий орех в голове, глядишь, и ты поумнее была бы…

Варя не стала ввязываться в спор с языкатой куклой. Хочет считать себя умнее, пусть так и думает.

– А если на кикимору сквозь дырку в камне посмотреть, что будет?

– Не знаю, – призналась Васька. – Кикиморы, они всё равно куриного бога как огня боятся. Это я так сгоряча ляпнула, не подумавши. Ну, ей и так хватило… Вон как рванула – только её и видели! Пусть теперь в болоте раздумывает, что бы с ней такое было…

Катючая шишка не останавливалась, а успевать за ней было всё труднее и труднее. Во рту пересохло, ноги гудели от усталости, в животе бурчало.

– Васька, а как обратно добираться будем?

– Куриный бог нам поможет! Слушай и запоминай: надо взять его, посмотреть сквозь дырку и сказать вслух своё желание, да сначала обдумать хорошенько. Потом сжать куриного бога в кулаке крепко-накрепко…

– И что?

– И то! Что попросишь, то и получишь!

– А если попросить, чтобы ничего этого не было? Чтобы Лялька никуда не пропадала, а вместо этого мы с ней оставались бы дома, бабушку дожидаться?

– Не будет такого! – отрезала кукла. – Что случилось, тому и быть. Никто этого не изменит, и не надейся. Топай давай! Баба-яга небось все глаза проглядела.

Варя вытерла пот со лба и зашагала дальше.

Избушка на курьих ножках стояла всё там же, на поляне. Переминалась с ноги на ногу, поскрипывала брёвнами.

– Васька, я боюсь! – прошептала Варя.

– Я тоже боюсь! Ну и что? Бояться – бойся, а что надо – делай! Зови Ягу!

Баба-яга лихо орудовала крючком. Ещё немного, и двояшка готова: прозрачная, сетчатая. Паук Терентий шебуршал в углу, восстанавливал паутину, шипел – ругался, наверно.

– Эй, Бестолочь! А ну, тащи сюда Фуфыру! Примерка будет.

Бестолочь полез за печку и с рёвом вылетел обратно: проклятая девчонка его укусила.

– Бабушка! – позвали снаружи.

– Бестолочь ты и есть! – рявкнула Яга. – А ну, все за мной, живо!

Когда заскрипела низенькая дверь и из неё гурьбой повалили ягоши, Варе стало тошно от страха. Уж больно они были одинаковые. От этого казалось, что их куда больше, чем на самом деле. Баба-яга среди них смотрелась выше и страшнее.

– Вот, бабушка, смотри! Всё принесла: и гребешок, и яблоко, и зеркальце. Отдавай мелкую вредину, а?

– Ишь какая шустрая, – буркнула Баба-яга. – Сначала проверить всё надо. Рохля, скажи ей!

– Никому не верь! – выкрикнула ягоша.

– Поняла? Разиня, неси всё сюда!

Ягоша полез вниз по кривым ступенькам.

– Васька, что делать? – прошептала Варя. – Отдавать или как?

Разиня уже стоял перед ней. Лицо у него было неподвижное, а глаза пустые. Он протянул грязные руки, сложив ладони чашечкой, и Варя волей-неволей положила туда всё добытое для Яги.

– Васька, я ведь правильно сделала? – тихо спросила Варя, глядя ягоше вслед.

– Увидим, – прошептала кукла из капюшона.

Баба-яга с довольной улыбкой перебирала подарки.

– Ишь ты, а гребешок-то перламутровый… Ну а теперь… как тебя там?

– Валя! – голос у Вари сорвался.

– А теперь, Валя, иди на все четыре стороны!

– А девчонка как же?

– А девчонка у меня останется.

– Ты же обещала!

– А ты и поверила, дурёха? Неумеха, скажи ей!

– Никому не верь! – выпалил ягоша.

– Поняла?

– Отдавай девчонку! – закричала Варя.

– Ага, щас! – Баба-яга показала кукиш. – Уноси ноги, пока цела!

– Уходи! – прошипела из капюшона Васька.

– Отдай девчонку!

– Сама напросилась, – сказала Яга. – А ну, взять её!

Ягоши горохом посыпались с крыльца: все одинаковые, пустоглазые, страшные…

– Беги! – завопила Васька. – Беги, тебе говорят! Беги да не оглядывайся!

Варя бросилась бежать со всех ног – прямо в чащу, глотая слёзы на бегу, слыша сзади злорадный хохот Бабы-яги.

Отсмеявшись, Яга крикнула:

– Ко мне, паршивцы! А ну, живо!

Ягоши стайкой потрусили на зов. Баба-яга погляделась в зеркальце и подмигнула своему отражению.

Варя бежала не разбирая дороги, куда глаза глядят. Оказавшись на полянке, упала ничком на пружинистую хвойную подстилку и разревелась в голос.

– Слезами горю не поможешь! – сказали ей прямо в ухо.

Васька вылезла из капюшона и стояла рядом.

– Замолчи, Васька, без тебя тошно.

– Некогда ссориться. И реветь тоже некогда, – ответила кукла. – Поднимайся, пошли.

– Куда? – Варя утёрла слёзы.

– Обратно, к избушке на курьих ножках.

– Ляльку выручать?

– Ага.

– А как? Ты что-то придумала?

– Тут придумывать нечего – тут решиться надо…

Варе стало ещё страшнее.

– На что решиться, Васька?

– Это моё дело, – отрезала кукла. – А твоё дело – ноги унести вместе с Лялькой.

– Ты что задумала? Пока не расскажешь, никуда не пойду!

– А что тут рассказывать? – буркнула Васька.

– Всё выкладывай, иначе с места не сдвинусь!

– В общем, так. Подожжём избушку. Все выскочат наружу, тут хватай Ляльку и беги изо всех сил. Потом достань куриного бога и скажи ему, что хочешь дома оказаться – живой и невредимой, вместе с Лялькой. Помнишь, как с куриным богом разговаривать?

– Ага. А избушку как поджечь? У нас ни спичек, ни зажигалки.

– Без них обойдёмся. – Васька подозрительно хлюпнула носом. – У меня уголёк имеется. Вот тут. – Кукла постучала себя по груди. – От него ка-а-ак полыхнёт: ничем не затушить.

– А ты как же?

– А никак. Не будет меня. Уголёк – это моё сердце, поняла? Разве без сердца живут?

– Нет… – тихо сказала Варя. – Не живут.

– Вот так. Потом хозяйка новую куклу сделает, лоскуты у неё есть. Да только это уже не я буду. Я-то давно при ней, с тех времён, когда она ещё у батюшки своего жила. Хозяйка девчонкой была, когда меня сделала. Уголёк из домашней печки – в нём знаешь какая сила заложена!

– Откуда мне знать, Васька?

– Вот! А хозяйка знает! Недаром Премудрой прозывается.

Варе показалось, что земля уходит у неё из-под ног.

– Что ты такое говоришь, Васька!

– А ты что, дурафья, не знала? Василиса Премудрая – она Премудрая и есть. Да вот внучка, видно, не в бабку удалась.

Варя так и осталась сидеть с раскрытым ртом.

Бабушка – Василиса Премудрая. Лялька – у Бабы-яги. Ваське придётся погибнуть, чтобы Варя с Лялькой смогли вернуться домой. С ума можно сойти…

– Васька… – тихо позвала она. – Васька, не надо, а? Ну пожалуйста…

– Думаешь, мне погибать охота? – сердито ответила кукла. – Да как ни крути, иначе не выходит. Уж я думала-думала, чуть орех в голове от натуги не треснул. Никак по-другому не получается. Уголёк только я могу раздуть, поняла? Никому другому он не дастся. Меня ведь хозяйка не просто так к Ляльке приставила, а беречь и охранять. Ты ж сама слышала. Ну а я не справилась. Из-за моего недосмотра дитё в Навь… тьфу, в Заречье угодило. Значит, моё дело обратно его вернуть. Вот и всё. Посижу ещё чуть-чуть, с духом соберусь и пойду. Ты меня обними покрепче, ладно? А то уж очень мне страшно…

Варя прижала к себе куклу изо всех сил. Хотелось плакать, но было стыдно перед Васькой.

– Ладно, отпускай, – распорядилась кукла, помолчав. – Всё помнишь, что надо сделать?

– Помню, – ответила Варя севшим голосом.

– Вот и ладно. Смотри, сделай всё точь-в-точь. Хоть и дурафья ты скудоумная, а на тебя вся надежда. Ладно, пошла я…

Ухватить бы Ваську за перемазанный тиной, золой и сажей сарафан, удержать. Да ведь не удержишь. Никто её не остановит, это сразу видно.

Были у Вари до сих пор подруги: Соня Воеводина, Кристина Полторацкая, Юля Киреева. А сейчас вдруг стало ясно: не подруги это были – приятельницы. А подруга – вот она: тряпичная кукла Васька. Сварливая, неугомонная, бесстрашная, верная. И вот теперь ей конец – из-за её, Вариной, глупости! И ничем здесь не помочь, ничего не сделать.

Нет, сделать. Всё сделать, чтобы спасти Ляльку, вернуться с ней домой. Иначе всё будет напрасно: и хождение по Заречью, и Васькина гибель…

Варя стиснула в кулаке куриного бога, закусила губы, чтоб не разреветься, и взглянула вслед кукле.

Кусты на опушке раздвинулись, и на поляну вышла бабушка.

Варя поморгала, закрыла глаза, открыла их снова.

Бабушка была в тех же джинсах и рубашке в красно-белую клетку, что и утром. На носу неизменные очки. Бабушка как бабушка, только на поясе меч – наверняка тот самый. Следом показался кот Василий – в ошейнике, утыканном металлическими шипами, хвост хлещет по бокам.

– Стой! Назад! Назад, Васька! – шёпотом закричала Варя.

Васька оглянулась, пискнула и бросилась бежать – но не к Варе, а к избушке на курьих ножках.

Бабушка оглядела поляну, избушку и улыбнулась – да так, что Варю прошиб холодный пот. Как следует не разглядеть – слишком далеко, – но бабушкины глаза наверняка позеленели. Захотелось спрятаться, и Варя поползла в кусты: боком-боком, как виденный на море краб.

Бабушка сунула в рот два пальца – большой и указательный – и свистнула так, что ветки на елях заходили ходуном, а с крыши полетела солома. Избушка закудахтала, переступая с лапы на лапу.

– Ага, не любишь… – сказала бабушка довольным голосом и свистнула в четыре пальца.

С избушки сорвало крышу.

– Эй, Яга, выходи! – крикнула бабушка. – Выходи, а то хуже будет!

– А вот этого не видела? – Из приоткрытой двери высунулась грязная рука Бабы-яги, сложенная в кукиш.

– Отпусти детей! – в бабушкином голосе была ярость. – Отпусти и иди куда хочешь!

– Каких таких детей? – Баба-яга выскочила на крыльцо и подбоченилась. Ягоши высыпали наружу и столпились вокруг неё.

– Всех! – отчеканила бабушка.

– Новенькую забирай, а ягоши мои!

– Нет, всех!

– Да зачем они тебе? Они и родителям были не нужны. Иначе ко мне бы не попали, сама знаешь.

– Знаю. Всё равно отпусти.

– И не подумаю!

– Последний раз говорю: отпусти детей!

– За кого вступаешься? Сейчас они тебе покажут! – усмехнулась Баба-яга. – А ну, ребята, ату её!

Ягоши ссыпались с крыльца и бросились в атаку.

– Давай, Василий! Давай! – закричала бабушка.

Кот вышел вперёд, уставился на бегущих ягош и громко замурлыкал. Передний – самый высокий, с тёмными волосами – остановился, будто с разбегу налетел на препятствие, широко зевнул, стал тереть кулаками глаза и осел на траву.

Остальные сделали по нескольку шагов на заплетающихся ногах и тоже свалились.

– А-а, и ты здесь, предатель проклятый? – рявкнула Яга. – Ишь, морду какую отъел на чужих харчах! Я ли тебя не кормила, я ли тебя не холила! И где твоя благодарность?

– А кто мне вот эту лапу кочергой перебил? – прошипел кот. – Кто меня прогнал на все четыре стороны: старый, мол, стал, вали отсюда, дармоед? А?! Другая у меня теперь хозяйка, за неё кого хочешь в клочья порву!

– Ну держитесь теперь! – Баба-яга схватила помело и покрутила им над головой.

Стая ворон закрыла небо над поляной.

Бабушка сорвала с себя очки, отшвырнула их прочь и стала такой же молодой и прекрасной, как тогда, когда Варя за ней подглядывала. Только сейчас на бабушке был не шёлковый сарафан, а сияющая кольчуга. И на голове у неё оказался не усыпанный жемчугом венец, а островерхий шлем.

Бабушка выдернула из ножен меч, и он блеснул сталью.

– Смелые и верные! Ко мне! – звонко крикнула бабушка и свистнула так, что с ёлок посыпалась хвоя.

Вороны пикировали на бабушку, долбили огромными клювами по шлему, добирались до глаз. Бабушка отмахивалась мечом, прикрываясь окольчуженным локтем. Василий «свечкой» прыгал вверх, сбивал ворон передними лапами, драл их когтями. От вороньего грая закладывало уши.

Из леса галопом вылетел осёдланный конь – белый, как любимые бабушкины розы. На воронью стаю из поднебесья обрушился белый сокол, и от ворон только перья полетели.

– Ах вот ты как? Все на одного, да? – Ба-ба-яга стояла на крыльце с помелом в руках. – А ещё родня называется! Ты ж сама Кощеева дочка, Василиса!

– Зря ты это сказала! – Бабушка уже была в седле. – Конец тебе, Яга!

– Это мы ещё посмотрим! – Баба-яга прыгнула в ступу и взвилась над поляной.

– Аиииииии! – яростно завизжала бабушка, и её белый конь встал на дыбы.

Баба-яга ринулась на неё сверху. Помело в руках Яги стало мечом – кривым, воронёным, отливающим синевой, и с этим мечом скрестился бабушкин – прямой и светлый. А дальше всё свилось в вихрь, мечущийся по поляне. Там ничего было не разглядеть: только мелькали блики на мечах, звенели и лязгали сталкивающиеся клинки да резал уши свирепый визг – непонятно чей.

Сердце у Вари колотилось так, словно хотело выскочить наружу. Ладошки от страха стали холодными и липкими.

«Сделай всё точь-в-точь. Надеяться больше не на кого», – сказала Васька. А Ваську подвести нельзя. И бабушку, которая сейчас насмерть дерётся с Ягой – из-за неё, Вари, дерётся… И папу с мамой нельзя подвести. И Ляльку, которая ждёт помощи.

Варя изо всех сил ущипнула себя за руку.

– Вылезай, дурафья скудоумная! Поторапливайся, кулёма! – прошептала она. – Давай, шевели ходилами!

К избушке на курьих ножках Варя побежала по краю поляны, прячась за кусты. В траве серыми кучками лежали ягоши. А вдруг они очнутся и бросятся на неё? Что тогда?

Да ничего. Очнутся, кинутся – вот тогда и можно бояться. Только некогда будет: драться придётся. А пока давай прибавь скорости! Вот уже она, избушка, рукой подать…

На крыльце появилась знакомая фигурка: синие шорты, футболка с ярким попугаем – та самая, папина, сингапурская…

Лялька!

Варя взбежала на крыльцо, сгребла сестру в охапку и увидела у неё на плече Ваську. Кукла сидела, придерживаясь за Ляль кины спутанные кудри. Глаза-пуговицы победно сверкали – не хуже, чем зелёные камни в бабушкином венце, – а острый нос был задран, как у задавалы Шишкиной из параллельного класса.

– Видала? Вот она, Лялька наша! Живая, невредимая! Упрямство, оно полезно бывает. Баба-яга послушных любит, а Лялька у нас кремень – вся в бабушку. Ну, что уставилась? Давай живо, ноги в руки и бежать!

Тут за спиной грохнуло, словно лопнул огромный воздушный шар. Варя кубарем слетела с крыльца вместе с Лялькой и приземлилась так жёстко, что на минуту потеряла сознание.

Очнулась Варя от того, что Васька теребила её за ухо.

– Перестань, ухо оторвёшь!

– Ничего, тебе к лицу будет!

– Лялька в порядке?

– А то! Поднимайся, пошли. Тяжёлый денёк сегодня выдался. Да ещё бусы рассыпались. Вот, несколько штук только подобрать успела. На, сунь в карман, а то у меня карманов нету.

Всю поляну покрывала мелкая тёмная пыль. Ни ворон, ни белого коня, ни сокола не было. И Бабы-яги тоже не было. Только сидел, обернувшись хвостом, рыжий кот Василий. А рядом с ним лежала бабушка – без шлема и кольчуги, лицом в почерневшую от пыли траву, с мечом в руке.

Всё это Варя разглядела куда позже: когда добежала, волоча за собой Ляльку, перевернула бабушку на спину и убедилась, что она дышит.

– Явилась наконец, – зло сказал кот Василий. – Хозяйка из-за тебя головой рисковала, а ты… А ну, пошла очки искать, пока я по-настоящему не разозлился!

Варя хотела было огрызнуться, но передумала. Встала на четвереньки и принялась искать.

Очки искали все – кроме кота Василия. Он не отходил от хозяйки. Искали все, а нашла Лялька. Подбежала к Варе, подёргала её за рукав толстовки и сказала:

– На!

Совсем недавно Лялька не говорила ни слова. «Это всё бабушка», – подумала Варя.

Василий при виде очков сменил гнев на милость, хотя на Варю по-прежнему косился.

– Вася, очки на бабушку надеть или не надо?

– Дома наденет. Пока себе на шею повесь.

– Вася, а ты правда кот Баюн?

– Ну да.

– А как же ты у Бабы-яги жил?

– Вот так и жил. Жил-жил, а потом стареть стал. Раньше-то я целую рать усыпить мог: так и валились воины, как трава под косой, упадут – до нового месяца спят. Сейчас уже не тот. Вот Баба-яга меня и выгнала. Иди, говорит, дармоед, на все четыре стороны. И кочергой… А Василиса меня подобрала, к себе взяла, лапу вылечила.

– Так на картинке кот Баюн чёрный, только глаза жёлтые…

– А всю чёрную шерсть Василиса вычесала. Песню пела да своим гребешком хрустальным вычёсывала. Новая шерсть рыжая наросла. Я Василису никому в обиду не дам, кого угодно за неё в клочья порву. Так что ты меня лучше не серди. Кончай болтовню.

Кот зашипел, зафыркал и вдруг стал расти, увеличиваться на глазах. Вот он уже со Снежка величиной, вот с пони, на котором Варя каталась в зоопарке…

– Что смотришь? Сажай всех на меня, да сама садись! Домой пора, Василису лечить. Время дорого. А ножны где? Без них никак нельзя! Ищи!

Ножны нашлись в траве. Варя осторожно провела пальцем по сияющему клинку, вложила меч в ножны и стала, надрываясь, усаживать бабушку верхом на кота. Бабушка не сидела, не держалась – падала. Варя усадила позади неё Ляльку, сунула под мышку меч, села сама и обхватила бабушку за талию. Лялька, стиснутая между бабушкой и сестрой, тихо захныкала.

– Держись, сейчас домой поедем! Васька, ты где там?

– Здесь я, здесь! – отозвалась кукла из капюшона. – Давай доставай куриного бога! Помнишь, как с ним разговаривать надо?

– Помню!

Вынув куриного бога из-под майки, Варя собралась с духом и ещё раз повторила про себя нужные слова. Посмотрела сквозь дырку в оранжевом камне и сказала:

– Хочу, чтобы мы все сейчас же оказались дома, живые и невредимые!

Варя изо всех сил сжала куриного бога в кулаке. Камень засветился, засиял оранжевым светом. Кот Василий прыгнул вперёд и вверх – туда, в это тёплое сияние…

…и приземлился у калитки бабушкиного дома.

Все свалились на траву, придавив кота, – он уже был обычного размера. Лялька заплакала. Василий с мявом шарахнулся из-под кучи-малы, прыгнул через забор и был таков.

– Васька, что теперь делать? – спросила Варя, вытирая потное чумазое лицо.

Кукла молчала. Только блестели зелёные глаза-пуговицы да воинственно торчал острый нос.

«На тебя вся надежда», – вспомнила Варя. Все так говорили, каждая в своё время: и Васька, и бабушка, и мама. И подвести их никак нельзя.

Куриный бог развалился пополам. Упал с кожаного шнурка в траву, лежал там, еле видный, и слабо поблёскивал. Ужасно хотелось есть, а ещё больше – пить. Но было некогда. Бабушкино лицо оставалось бледным до прозрачности. Надо бежать за помощью.

– Сиди здесь! – сказала Варя Ляльке.

Малявка серьёзно посмотрела на сестру, подобрала с земли Ваську, прижалась покрепче к бабушке и кивнула.