Текст книги "Самосознание и саморегуляция поведения"

2.2. Подходы к исследованию личностной саморегуляции человека

В современных концепциях процессы саморегуляции произвольной активности исследуются в различных контекстах жизнедеятельности человека на примере разных типов поведения и деятельности.

Интерес к проблемам саморегуляции заметно повысился в настоящее время, о чем свидетельствует рост числа научных публикаций по этой тематике, которая представлена в работе российских и международных психологических конференций и съездов. В зарубежной психологии ситуация похожая: если раньше проблемы регуляции исследовались в рамках кибернетической метафоры управления (Powers, 1971; Miller, Galanter, Pribram, 1964) или когнитивной психологии (Locke, Latham, 1991), то теперь большее внимание уделяется исследованию личностных и социально-психологических аспектов регуляции (Bandura, 1991; Matthews et al., 2000). В 2000 г. была организована научная секция Российского психологического общества (РПО) «Психология саморегуляции», в работе которой принимают участие психологи многих регионов России. На ежегодных конференциях РПО тематика психологии саморегуляции обсуждалась в специально организованных секциях и симпозиумах. На 4-м съезде РПО в 2003 г. было выделено уже целое направление «Психология субъекта и саморегуляция», в состав которого входили три симпозиума. Основные тенденции в развитии этой тематики можно обозначить следующим образом: от исследования структуры саморегуляции субъекта в отдельных видах деятельности к разработке ее принципиальной универсальной модели; от исследования саморегуляции состояний к пониманию ее как психологического механизма субъектности; от исследования структуры осознанной саморегуляции, ее общих и возрастных закономерностей к исследованию индивидуальной саморегуляции, ее личностных и когнитивных аспектов; от представлений о функциональных механизмах осознанной саморегуляции деятельности к представлениям о целостной системе саморегуляции произвольной активности человека; от исследований осознанной саморегуляции сенсомоторики и функциональных состояний в контексте инженерной психологии и психологии труда к исследованию личностных и когнитивных аспектов произвольной саморегуляции в контексте дифференциальной психологии, психологии развития, психологии управления и педагогической психологии.

Вопрос о роли личности в процессах произвольной саморегуляции является наиболее актуальным на сегодняшний день (В. И. Иванников, Т. И. Шульга, Т. В. Корнилова, А. П. Корнилов, А. Б. Леонова, В. И. Моросанова, А. А. Обознов, П. С. Клецина и др.).

Подходы к исследованию личностной саморегуляции можно условно расположить в рамках континуума «личность – деятельность». На крайних полюсах будут находиться концепции, которые рассматривают личностную регуляцию в «чистом виде», вне деятельностного контекста, как работу с собой по изменению собственных ценностей, установок, мотивации и т. д., и концепции, которые представляют лишь операциональный подход к произвольным процессам, игнорирующие индивидуальную специфику в их реализации. Понятно, что вряд ли можно отнести того или иного автора к представителям крайних позиций выделенного нами континуума. В проанализированных работах точки зрения авторов на личностную саморегуляцию имеют различные акценты и степень проработки. Также в рамках отдельных концепций делается попытка описания взаимодействия личностного и операционального аспекта как целостного процесса саморегуляции произвольной активности.

Традиционно проблемы личностной саморегуляции изучались в рамках концепций волевого овладения личностью своим поведением (Л. П. Басов, В. И. Селиванов, В. А. Иванников, Т. И. Шульга, А. В. Быков, Т. Куль и др.). Волевое поведение рассматривается различными авторами как процесс производства новых мотивационных образований, способствующих развертыванию поведения в выбранном направлении. Так, согласно К. Левину, волевое поведение заключается в образовании квазипотребностей (Зейгарник, 1981). Л. С. Выготский рассматривает проблему воли как проблему организации человеком своих побуждений путем создания новых мотивов-стимулов (Выготский, 2000). Д. Н. Узнадзе указывает, что в основе волевого поведения лежит создаваемая самим субъектом установка, тогда как в случае импульсивного поведения установка зависит от актуальной ситуации и существующей потребности (Узнадзе, 2001). В современных исследованиях волевое поведение рассматривается как процесс произвольного формирования побуждений. В концепции В. А. Иванникова роль личности в волевой регуляции проявляется в способности к смыслообразованию при недостатке мотивации для осуществления или прекращения действия (Иванников, 1991). При этом управление поведением в процессе преодоления трудностей в деятельности опосредуется волевыми качествами личности (Шульга, 1994, 1999; Быков, 2002).

Б. В. Зейгарник рассматривает саморегуляцию как сознательный процесс, направленный на управление своим поведением. Ею выделяются два уровня саморегуляции: операционально-технический, связанный с сознательной организацией действия с помощью средств, направленных на его оптимизацию, и мотивационный, связанный с организацией общей направленности деятельности с помощью сознательного управления своей мотивационно-потребностной сферой (Зейгарник, Холмогорова, Мазур, 1989). Таким образом, разделяя предметную и личностную саморегуляцию, автор большее внимание уделяет механизмам последней.

Вклад Б. В. Зейгарник в проблему саморегуляции заключается в описании особого типа ситуаций, когда волевая регуляция оказывается неэффективной – так называемых критических ситуаций. Как пишет автор, «по феноменологическому критерию саморегуляция, эффективная в критической ситуации, противоположна описанной форме волевой регуляции и сопровождается чувством облегчения, сменяющим переживание конфликта. Ее результатом является достижение гармонии в сфере побуждений. Механизмом является перестройка смысловой сферы, формирование новых смыслов» (Зейгарник, Холмогорова, Мазур, 1989, с. 123).

А. К. Осницкий также разделяет личностную и деятельностную саморегуляцию: «…саморегуляция деятельности обнаруживает себя в феноменологии предметных преобразований и в преобразовании прилагаемых усилий. Саморегуляция личностная связана преимущественно с определением и коррекцией своих позиций (в рамках культурно-исторической традиции, закрепленных в нормах социума)… Личность “окрашивает” деятельность гуманностью или негуманностью целей, точнее – гуманностью или негуманностью смыслов» (Осницкий, 1996, с. 11).

Еще одна позиция представлена научным коллективом лаборатории психологии учения ПИ РАО, разрабатывающим проблемы развития школьника как субъекта учения (Божович, 2002; Голышева, 1995; Раевская, 1999). Авторы называют субъектом учения школьника, который не только активно усваивает (или даже «присваивает») новые знания и умения, но и соотносит их с содержанием собственного опыта, накопленного как в процессе предшествующего обучения, так и в жизненной практике. Такой школьник сам регулирует (контролирует и корректирует) результаты и процесс своей познавательной деятельности на основе рефлексии причин собственных успехов, ошибок, сомнений; при этом регуляция и рефлексия направлены и на рационально-логические операциональные, и на личностно-смысловые аспекты этой деятельности. Е. Д. Божович говорит о трех составляющих позиции субъекта: когнитивной, регуляторной и личностно-смысловой. Получены данные о различном характере связей между этими тремя компонентами в разных возрастах, а также о связи уровня развития указанных компонентов и различного типа опыта учащихся, например, связь ценностного аспекта мировоззрения в целом и ориентации на образование с психологической готовностью выпускников школ и студентов-первокурсников к продолжению образования в высшей школе.

Личностный уровень регуляции исследуется в широком контексте процессов жизнедеятельности (Гребенникова, Гримак, Шаров), где в качестве основного механизма регуляции, как правило, выступает жизненный выбор. «Личностные уровни регуляции жизнедеятельности мобилизуются в тех случаях, когда надо переделывать не обстоятельства, не жизнь, а самое себя, личностные свои ценности и психологические установки» (Гримак, 1991, с. 205).

Э. М. Гребенникова считает, что самосознание личности (ее знания о себе), осознание своих жизненных статусов является тем основанием, на котором формируется система личностной саморегуляции. Ценностные ориентации, «Я-концепция», самооценка и уровень притязаний в своей совокупности выступают как исходные составляющие механизма личностной саморегуляции (Гребенникова, 1995). Уже непосредственно в процессе саморегуляции личность распределяет свои усилия, выясняет, какая мера усилий требуется для осуществления поставленной цели. Она притязает на определенный уровень трудности на пути самореализации согласно своим представлениям о своих способностях, расширяет или сужает постановку задач самореализации в соответствии со своими ценностными ориентациями. Таким образом, по мнению автора, личность осуществляет самоконтроль своей жизнедеятельности.

В работе А. С. Шарова система ценностных ориентаций выступает как психологический механизм регуляции жизнедеятельности человека (Шаров, 2000). Под регуляцией автор понимает направленную на развитие целостности субъектную активность, осуществляемую посредством системы выборов. Структура регуляции жизнедеятельности человека включает три подсистемы: ценностно-смысловую, подсистему активности и рефлексивную подсистему, а также три уровня работы этих подсистем: операциональный (регуляция поступков, поведения в конкретной ситуации и с учетом внешних и внутренних факторов), тактический (постановка целей, планирование собственной деятельности с учетом конкретных условий жизнедеятельности) и стратегический (ориентация на дальнюю временную перспективу и принятые человеком ценности). В качестве основного критерия различения уровней регуляции выделяется пространственно-временной критерий.

Еще одно направление исследований отражает изучение влияния личности и личностных свойств на различные аспекты саморегуляции: роль личностных свойств, мотивационных тенденций в процессах принятия решений (Корнилова, 1999), личностные аспекты регуляции функциональных состояний (Дикая, 2003), взаимосвязь переживания стрессовых состояний и особенностей личности человека (Леонова, 2000).

Л. Г. Дикая предлагает системное рассмотрение проблемы саморегуляции функциональных состояний (ФС), где наряду с когнитивным, эмоциональным и регулятивными компонентами присутствует и активационно-энергетический компонент (Дикая, 2003). На теоретическом уровне ею предпринята попытка развития психологической теории саморегуляции как целостной системы взаимодействия профессиональной деятельности, экстремальных условий, личности и психологических механизмов регуляции функциональных состояний. Предлагается целостное решение проблемы психической саморегуляции функционального состояния как системного свойства личности и как самостоятельного вида деятельности субъекта (в отличие от традиционных исследований отдельных аспектов саморегуляции ФС в профессиональной деятельности). Описываются особенности становления психической саморегуляции в процессе адаптации к экстремальным условиям и ее связь с профессиональной деятельностью.

А. Б. Леоновой рассматриваются различные подходы к изучению способов и механизмов адаптации человека к требованиям профессиональной деятельности, связанные с проблематикой стресса, и предлагается способ интеграции этих подходов (Леонова, 2000). Автор отмечает, что понимание связи между причинами и последствиями стресса не может быть полным без представления о роли индивидуально-психологических характеристик в процессе формирования стрессовых реакций. Центральное место в анализе индивидуально-психологических факторов, обусловливающих развитие стресса, занимает субъективная значимость ситуации, в которой действует человек, а также те способы (или стратегии), с помощью которых он пытается преодолеть затруднения (там же, с. 11).

Регуляторный подход к понятию «состояние» описывает текущее состояние человека как «срез» актуализированных в конкретный момент времени внутренних средств, привлеченных для решения стоящих перед субъектом задач, или, в более общем смысле, – механизмов регуляции деятельности (Дикая, 1985; Леонова, 1989; Hacker, 1995; Hockey, 1993). В работах Хокки показан механизм изменений функциональной структуры когнитивных задач в зависимости от сдвигов в целевой структуре деятельности и от субъективного восприятия степени тяжести нагрузок. Показано, что центральным моментом таких изменений является переход с более низкого (автоматического) уровня контроля за протеканием отдельных операций на уровень сознательного контроля за исполнением целостных действий. Это происходит в тех случаях, когда рабочая ситуация воспринимается как более сложная.

Концепция Т. В. Корниловой посвящена исследованию личностных компонентов принятия решений. Согласно автору, психологическая реальность, стоящая за психологическими механизмами принятия решений, заключается в преодолении условий неопределенности. Ею рассматриваются ситуации принятия решения как выборы субъекта из заданных альтернатив, поэтому они требуют от человека приложения определенных усилий, т. е. предполагают личностную (субъектную) активность (Корнилова, 1999). Автором предполагается, что процессы принятия решения не являются свернутыми, как предполагалось ранее, а опосредствуются личностно-мотивационной регуляцией. Мотивационная регуляция принятия интеллектуальных решений проявляется в направленности выборов косвенно, через предпочтения в способах разрешения ситуаций, в специфике принимаемых ценностей, в усвоенных схемах мышления, а также посредством субъективных репрезентаций значимости тех или иных направлений развития ситуаций (Корнилова, 1997, 1999).

Из зарубежных концепций саморегуляции наибольший интерес представляет современная теория саморегулирования А. В. Круглански и его коллег (Kruglanski, Thompson, Higgins, Atash, Pierro, Shah, Speigel, 2000), в которой предлагается рассматривать в качестве основы целенаправленной деятельности два различных способа саморегуляции: динамический и оценочный. Под динамическим способом понимается способность человека начинать и поддерживать любую целенаправленную деятельность, активно переходя от одного состояния процесса к другому, часто преодолевая возможные отвлечения и трудности в процессе. Оценочным способом, с другой стороны, формируется оценочная часть саморегулирования, отвечающего за сравнение относительного качества существующего состояния (цели или средства) с возможными другими. Таким образом, саморегулирование состоит в сравнении альтернатив желаемых итоговых состояний и выборе средств их достижения.

По мнению Круглански, описанные способы саморегуляции относительно независимы друг от друга, т. е. некоторые индивидуумы могут обладать высокими способностями к динамической саморегуляции и низкой способностью к оценочной, или наоборот. Тем не менее, для оптимального саморегулирования, как считают авторы, необходим высокий уровень и той, и другой способности.

Перспективами развития данной концепции выступают исследования взаимосвязи динамического и оценочного способов саморегуляции, их соотношения с другими психологическими характеристиками, такими как самоуважение, субъективное благополучие и депрессия (см., напр.: Hong, Tan, Chang, 2004). Как показали отдельные исследования, люди, имеющие высокую оценочную саморегуляцию, но недостаточно развитую динамическую регуляцию, могут испытывать более явные депрессивные состояния, так как имеют тенденцию сосредоточиваться на собственных дефицитах, которые препятствуют им в осуществлении действий по преодолению ситуации. Другие комбинации динамики и оценки, скорее всего, имеют меньшие взаимосвязи с депрессивными реакциями. Например, люди с низким развитием как динамики, так и оценки при неудачах не испытывают депрессивных состояний, поскольку недостаток критической самооценки сводит к минимуму осознание собственных дефицитов. Индивиды с высоким развитием обеих способностей не чувствуют полной удовлетворенности собой, так как после очевидного достижения цели они могут критически оценивать, достигли ли они действительно необходимых целей оптимальными средствами. Наоборот, люди с низкой способностью к оценке и высокой динамической саморегуляцией остаются вполне довольны собой, так как не могут критически отнестись к себе и к средствам достижения поставленных целей.

Как мы видим, в трудах зарубежных и отечественных авторов отмечается, что действенность тех или иных личностных содержаний зависит от общей сформированности системы саморегуляции человека. Оказывается, что даже самые отчетливые и осознанно выбранные цели оказываются нереализованными из-за отсутствия навыков управления целедостижением (Миславский, 1988, 1994).

Более того, изучение действия той функциональной системы, которая обеспечивает сознательное управление человеком своим поведением, привело к выводу, что сознательно поставленные цели зачастую приводят к противоречию в мотивационной сфере (Божович, Славина, Ендовицкая, 1976). «Человека непосредственно побуждают и его убеждения, и нравственные чувства, и присущие ему качества личности. Но так как на любой поступок одновременно воздействуют многие потребности и мотивы, между ними происходит борьба, которая в случае непримиримости равносильных, но разнонаправленных мотивов отражается в переживании человека в виде конфликта с самим собой» (Божович, 2001, с. 64).

Описанные подходы показывают, что влияние личности проявляется по отношению к широкому классу ситуаций реализации субъектом произвольной активности. В методологическом и общетеоретическом плане подчеркивается регулирующая роль личностных содержаний, однако психологические механизмы, регулирующие влияние личности на поведение и деятельность человека, на наш взгляд, остаются нераскрытыми. Эта проблема на уровне конкретно-психологических исследований практически не разработана.

Исследования личностных аспектов саморегуляции начаты в рамках концепции индивидуального стиля саморегуляции произвольной активности человека (Моросанова, 1995), в основе которой лежат представления о модели процесса осознанной саморегуляции (Конопкин, 1980).

Осознанная саморегуляция произвольной активности человека может быть представлена как единство двух аспектов: базового функционально-структурного и содержательно-психологического (Конопкин, 1995). Подход, в русле которого выполнено настоящее исследование, позволяет дать ответ на вопрос о том, в каком качестве аспекты самосознания участвуют в процессе построения целенаправленной активности, произвольной саморегуляции. Это, по существу, вопрос о механизмах регуляции самосознанием поведения и деятельности, что существенным образом дополняет существующие исследования в этой области.

2.3. Осознанная саморегуляция произвольной активности человека

Концепция психической саморегуляции произвольной активности человека, разработанная О. А. Конопкиным и его учениками (Круглова, 1991, 1994, 2004; Моросанова, 1991–2004; Осницкий, 1986, 1996; Степанский, 1981, 1991 и др.), раскрывает феномен, структуру и функции процессов осознанного регулирования.

Саморегуляция произвольной активности человека понимается нами как системно организованный психический процесс по инициации, построению, поддержанию и управлению всеми видами и формами внешней и внутренней активности, направленной на достижение принимаемых субъектом целей (Конопкин, 1980; Конопкин, Моросанова, Степанский, 1990).

«Психическая саморегуляция человеком своей деятельности, – пишет О. А. Конопкин, – является высшим уровнем регуляции поведенческой активности биологических систем, отражающих качественную специфику реализующих ее психических средств отражения и моделирования действительности и самого себя, своей активности и деятельности, поступков, их оснований» (Конопкин, 1989, с. 158). Существенным в контексте данного исследования является вопрос о том, как соотносятся процессы саморегуляции и виды психической активности и деятельности.

В развитие представления С. Л. Рубинштейна, который выделял две специфические формы существования человека – деятельность и сознание, в концепции осознанной саморегуляции проводится мысль о согласованности деятельности и ее саморегуляции в том смысле, что принятая субъектом цель определяет как направленность деятельности, так и ее регуляцию, т. е. какой операционально и содержательно будет саморегуляция, такой будет и деятельность. И в этом состоит их единство, но не тождество: они могут не совпадать по своей направленности, структуре, смыслу и даже по времени, что было доказано как теоретически, так и экспериментально (Конопкин, 1980; Конопкин, Моросанова, Степанский, 1992).

Произвольная активность (в широком смысле этого слова) направлена на достижение результата, а процессы саморегуляции – на управление и обеспечение психическими средствами самого процесса его достижения. В самом общем виде психические средства – это арсенал высших психических функций, в первую очередь, познавательных процессов, а также эмоциональных состояний и чувств.

В отличие от саморегуляции, деятельность человека реализуется в том числе и внешними видами активности с применением различных орудий разной технической сложности. Регуляторика является сугубо внутренней психической активностью, в которой используются только психологические средства, осуществляющие процессы планирования и моделирования, программирования, оценки и коррекции результатов. Более того, когда мы рассматриваем такие формы психической активности, как деятельность или поведение, то ее основными структурными компонентами являются мотивы, действия, операции, навыки, поступки, намерения и т. д. В отличие от этого структурными компонентами саморегуляции являются процессы переработки информации, соответствующие регуляторным функциям планирования, моделирования, программирования, оценивания и коррекции различных форм психической активности. Даже в случае умственной деятельности, когда субъект оперирует моделями во внутреннем плане, можно говорить о слиянии, двуединстве некоторых умственных действий лишь с отдельными операциональными компонентами, а не с целостным процессом саморегуляции в единстве его операционального и содержательного уровней (Конопкин, 1995).

Саморегуляция связана не только с реализацией различных видов внешней деятельности и внутренней психической активности, «сопровождая» процесс ее осуществления, но и может начинаться (и, как правило, начинается) во времени раньше, чем сама активность (например, процессы антиципации, преднастройки, все, что относится к процессам моделирования и планирования).

При рассмотрении проблемы саморегуляции основной фундаментальной задачей является решение вопроса о внутреннем строении этого процесса, о принципиальных закономерностях его реализации. О. А. Конопкиным разработана структурно-функциональная модель процесса саморегуляции. При этом процесс саморегуляции рассматривается как целостная, замкнутая по структуре, открытая информационная система, реализуемая взаимодействием функциональных звеньев, основанием для выделения которых являются присущие им специфические регуляторные функции, системно взаимодействующие в общем процессе регуляции, независимо от конкретных психических средств и способов их реализации (Конопкин, 1980).

«Продуктивный путь изучения закономерностей строения процессов саморегуляции, – пишет О. А. Конопкин, – состоит в реализации системного подхода, в исходной ориентации на исследование психической регуляторики как собственно регуляторных процессов, реализующих общие для разных систем принципы построения процессов регуляции и управления как информационных процессов, а, с другой стороны, – как процессов, осуществляемых специфическими средствами человеческой психики. Такой подход дает возможность максимально избежать как кибернетического редукционизма, приводящего к психологической бессодержательности или упрощенчеству, так и психологической калейдоскопичности, которая выражается во внесистемном изучении отдельных психических феноменов и факторов, детерминирующих осуществление деятельности, и фактически реализует линейно-причинные (не имеющие места в действительности) схемы, снимающие вопрос о системном строении процессов психической регуляции» (Конопкин, 1995, с. 7).

Структурно-функциональный подход, разрабатываемый в лаборатории Психологического института РАО, позволил унифицированно подойти к изучению различных видов психической активности и деятельности человека, выделить и исследовать основные звенья и реализующие их регуляторные процессы, и на этой основе создать модель системы саморегуляции произвольной активности человека. Модель описывает, в первую очередь, информационный аспект процессов саморегуляции, абстрагируясь от специфики конкретных психических процессов и явлений, в которых она презентирована в сознании субъекта, т. е. от той специфики, которая маскирует общие закономерности регуляции. Модель системы осознанного саморегулирования в качестве основных функциональных звеньев включает в себя цели деятельности, модели значимых условий, программы исполнительских действий, критериев успешности, оценки результатов и коррекции действий. Каждое из звеньев реализуется соответствующим регуляторным процессом: планирования целей, моделирования значимых условий, программирования действий, оценивания результатов и коррекции действий.

Описание этой модели уже публиковалось ранее с обоснованием и раскрытием разных ее аспектов и конкретных моментов (Конопкин, 1980, 1989, 1995 и др.), поэтому в рамках данного изложения можно ограничиться лишь обозначением функциональных звеньев, реализующих целостный процесс саморегуляции.

Принятая субъектом цель. Это звено выполняет общую системообразующую функцию, весь процесс саморегуляции формируется для достижения принятой цели в том ее виде, как она осознана субъектом.

Модель значимых условий. Она отражает комплекс тех внешних и внутренних условий, учет которых сам субъект считает необходимым для успешного достижения цели. Такая модель несет функцию источника информации, на основании которой человек осуществляет программирование собственно реализации произвольной активности (движений, практических и познавательных действий, поступков и т. д.). Модель включает, естественно, и информацию о динамике условий в процессе деятельности.

Программа. Реализуя это звено саморегуляции, субъект осуществляет регуляторную функцию построения, создания конкретной программы достижения цели. Такая программа является информационным образованием, определяющим характер, последовательность, способы и другие (в том числе динамические) характеристики действий, направленных на достижение цели в тех условиях, которые выделены самим субъектом в качестве «значимых», в качестве основания для принимаемой программы действий.

Субъективные критерии достижения цели (критерии успешности) являются функциональным звеном, специфическим именно для психической регуляции. Это звено несет функцию конкретизации и уточнения исходной формы и содержания цели. Общая формулировка (образ) цели очень часто недостаточна для точного регулирования, и субъект преодолевает исходную информационную неопределенность цели, формулируя критерии оценки результата соответственно своему субъективному пониманию принятой цели, уровню притязаний и исполнительским возможностям.

Контроль и оценка реальных результатов. Это регуляторное звено, несущее функцию оценки текущих и конечных результатов относительно системы принятых субъектом «критериев успеха». Оно обеспечивает информацию о степени соответствия (или рассогласования) между запрограммированным ходом деятельности, ее этапными и конечными результатами и реальным ходом их достижения.

Коррекция системы саморегулирования. Специфика реализации этой функции состоит в том, что если конечным (часто видимым) моментом такой коррекции является коррекция собственно исполнительских действий, то первичной причиной этого может служить изменение, внесенное субъектом по ходу деятельности в любое другое звено регуляторного процесса, например, коррекция модели значимых условий, уточнение критериев успешности и др.

Все звенья регуляторного процесса, будучи информационными образованиями, системно взаимосвязаны и получают свою содержательную и функциональную определенность лишь в структуре целостного процесса саморегуляции. Психическая саморегуляция в качестве собственно регуляторного процесса является преодолением субъектом информационной неопределенности в каждом отдельном звене при их информационном согласовании. Ее реализация осуществляется путем принятия человеком ряда взаимосвязанных решений на основе преодоления субъективной информационной неопределенности (содержание, субъективное значение, личностная ценность и др.) при управлении своей активностью, начиная с принятия цели и кончая оценкой достигнутых результатов (Конопкин, 1995). Психологические средства реализации процессов регулирования – это весь арсенал процессов активного отражения, внутреннего моделирования и преобразования отраженной действительности, используемых субъектом в зависимости от своей индивидуальности, конкретного вида активности и условий ее осуществления.

В настоящее время существует много моделей регуляции деятельности, имеющих в своей основе кибернетическую метафору. Преимущества модели, созданной под руководством О. А. Конопкина, заключаются в следующем. Она универсальна в смысле применимости к анализу самых разных видов активности и деятельности, так как в ее состав входят компоненты, необходимые и достаточные для управления достижением цели, вне зависимости от задействованных психических ресурсов или средств. Это обосновано не только теоретически, но и многолетними экспериментальными, эмпирическими и практическими исследованиями.

Концептуальные представления о модели саморегуляции были разработаны и экспериментально проверены сотрудниками лаборатории психологии саморегуляции Психологического института РАО первоначально применительно к сенсомоторной деятельности человека, а затем успешно использовались для анализа регуляторных процессов в учебной и различных видах профессиональной деятельности, а также в спорте высших достижений. В работах были накоплены экспериментальные данные о применимости разработанных представлений к анализу функциональной структуры регуляции самых разных видов психической активности, таких, как реакции на движущийся объект, различение слабых зрительных сигналов, решение интеллектуальных задач. Уточнялись и развивались представления о структуре и механизмах процесса саморегуляции, модель системы саморегулирования была применена к исследованию личностного уровня саморегуляции (Миславский, 1988, 1994; Моросанова, 1995; Круглова, 1994; Осницкий, 1996; Степанский, 1991 и др.).