Текст книги "Самосознание и саморегуляция поведения"

C. Шварц и В. Билски выделяют ряд областей деятельности в качестве универсальных значимых ориентиров для проявления ценностей: просоциальное поведение, конформизм, достижения, зрелость, самоутверждение, уверенность. По этим ориентирам раскрываются такие ценности, как готовность помочь другим, послушание, удовольствие, целеустремленность, мудрость, интеллектуальность, прочность семьи. Согласно данному подходу (Schwartz, 1992; Schwartz, Bilsky, 1987), можно объяснить изменение целей воспитания следующим образом: происходит переход от приспособления к обществу и подчинения ему в сферу самоутверждения и самоактуализации.

В современной кросс-культурной психологии основополагающей для многих теоретических и эмпирических исследований ценностей является теория Ф. Клакхона и Ф. Стродберка. Согласно их определению, ценностные ориентации – это сложные, определенным образом структурированные принципы, придающие стройность и направленность разнообразным мотивам человеческого мышления и деятельности в ходе решения общих человеческих проблем (Kluckhohn, Strodberk, 1961).

Многими исследователями признается регулирующая роль содержательных аспектов самосознания, но есть и ряд работ, в которых связь между уровнем сознания и поведения представляется не столь очевидной.

Л. Колберг и его сотрудники в широком личностном контексте разработали оригинальное учение о многоступенчатом переходе от моральных принципов к нравственным действиям, об условиях, способствующих и препятствующих этому переходу (Kohlberg, 1984). Как пишет Л. И. Анцыферова, в психологической науке изучение соотношения морального сознания и нравственного действия приводило к противоречивым результатам: во многих случаях оказывалось, что не только дети, но и взрослые, хорошо знающие нормы нравственности и уверенные в необходимости их соблюдать, попадая в нетривиальные обстоятельства, ведут себя не в соответствии с этими нормами и оправдывают аморальное поведение других людей. В то же время действия субъектов, воспринимающиеся окружающими как нравственные, при ближайшем рассмотрении оказывались лишенными морального содержания (Анцыферова, 2000, c. 5).

Оказалось, что феномен нравственности должен изучаться в контексте стержневых образований личности, – ее воли, «я» субъекта. Данные Л. Колберга показывают, что переход от сознания к действию многофазен – он включает выработку деонтического суждения, сознание долга, интерпретацию и оценку моральной ситуации, выработку умения совершать адекватное действие, противостоять искушениям, способность восстанавливать иерархию ценностей, типичную для личности. Это может порождать рассогласования между уровнем морального сознания и поведения (там же, c. 11).

Наконец, рассмотрим исследования регуляторной роли представлений о жизненном пути в концепциях отечественных и зарубежных авторов.

К. Левин первым среди психологов построил пространственно временную модель, в которой сознание и поведение индивида рассматриваются сквозь призму долговременной перспективы и разносторонних характеристик индивидуального жизненного пространства (Lewin, 1973). В работах М. М. Бахтина высказывается идея о том, что для человека его пространство и время являются средством его смысловой организации; становление человека в этом случае обретает форму определения себя в мире – самоопределения (Бахтин, 1979, 1986). Причем, важнейшей характеристикой самоопределения, по мнению М. М. Бахтина, является его ориентированность в будущее. Кроме того, он проводит различение между смысловым и временным будущим – последнее выступает для человека как идеальное проецирование себя в будущее, как область, ценностно мотивирующая личностное развитие.

Формирование временной перспективы в самосознании человека во многом зависит от его представлений о собственном «Я-идеале» и является ментальной проекцией мотивационной и ценностной сферы (Нюттен, 1985; Толстых, 1990; Иваннушкина, Пряжников, 1998).

Сам термин «временная перспектива» был введен в научный оборот С. Л. Франком для характеристики взаимосвязи и взаимообусловливания прошлого, настоящего и будущего в сознании и поведении человека (Франк, 1997). В образовании временной перспективы, по мнению Франка, большое значение имеет принятие индивидом тех или иных ценностей. Согласно Франку, индивид может иметь сразу множество разных временных перспектив, каждая из которых соотносится с различными сторонами его жизни. Отмечается, что индивид может видеть все перспективы конфликтным способом или интегрировать их между собой. Рассматривается побудительная сила временной перспективы будущего, которая оказывает мощное влияние на развитие личности человека (Толстых, 1990).

Помимо термина «временная перспектива» в работах используется понятие «временная транспектива», впервые введенное В. И. Ковалевым (1979) и означающее представления индивида о своем прошлом, настоящем и будущем. И. А. Спиридоновой выявлено, что влияние фактора локуса контроля в юношеском возрасте проявляется не столько в конфигурации временной транспективы, сколько отражается на ее содержании, направленности и эмоциональном переживании времени, затрагивая когнитивный и эмоциональный аспекты (Спиридонова, 2002). Интерналы более ориентированы на самореализацию и реализацию в профессии, эмоционально живут будущим, в отличие от экстерналов, живущих настоящим и сферой общения. Интерналами время переживается более насыщенным, чем экстерналами.

Как показано в работах М. Р. Гинзбурга, в представлениях о жизненном пути прошлое существует как опыт, будущее как проект, а настоящее – как действенность (Гинзбург, 1988–1996). Принципиальным для его концепции является положение о двуплановости личностного самоопределения в старшем подростковом и юношеском возрастах, в котором автор выделяет ценностно-смысловой и пространственно-временной аспекты (Гинзбург, 1994). Структурными компонентами личностного самоопределения являются психологическое настоящее и психологическое будущее, каждое из которых обладает обоими вышеназванными аспектами. Психологическое настоящее выполняет функцию саморазвития (самопознания и самореализации). Психологическое будущее обеспечивает смысловую и временную перспективу. Психологическое настоящее по отношению к психологическому будущему обеспечивает его или подрывает, задает как осмысленное, определенное и структурированное или бессмысленное, неопределенное, аморфное. Психологическое будущее по отношению к психологическому настоящему мотивирует и придает ценность или обессмысливает и обесценивает, продолжает и развертывает, либо опровергает и отрицает, либо компенсирует.

Исследования А. И. Федорова выявили, что к концу юношеского возраста формируется достаточно устойчивое отношение человека ко времени, проявляющееся в особенностях его временной перспективы. Складывается определенный тип временной перспективы будущего, проявляющийся в ее содержании и глубине и определяющийся особенностями развития мотивационной и эмоциональной сфер личности (Федоров, 1996).

В конкретно-психологических исследованиях показана взаимосвязь отдельных личностных характеристик, в частности, локуса контроля, с параметрами временной перспективы. Так, некоторые авторы (Trommsdorff, Lamm, Shmidt, 1979; Nurmi, 1991) рассматривают тип каузальной атрибуции (интернальный или эктернальный) как важный компонент временной ориентации на будущее. В основе этого подхода лежит представление о том, что мысли о будущем зависят от определенных представлений о причинных отношениях между будущими событиями (Спиридонова, 2002, с. 314).

Анализ роли самосознания в регуляции поведения в современных подходах позволяет заключить, что регуляторная функция самосознания и его содержательных аспектов признается авторами одной из основных. Очевидна взаимосвязь различных структур самосознания между собой. Однако механизмы связи самосознания с конкретным поведением и деятельностью остаются нераскрытыми. Кроме того, в ряде работ связь между уровнем сознания и поведением представляется не столь очевидной.

На наш взгляд, причины таких разногласий нужно искать не в недостаточной проработке подходов к исследованию самосознания самого по себе, не в уточнении понятий и методического аппарата, а в недостаточном понимании целостных механизмов саморегуляции поведения и деятельности человека. До настоящего момента регуляторная роль самосознания исследовалась вне контекста представлений о саморегуляции, которая, в свою очередь, является сущностным механизмом субъектности в конкретно-психологическом плане. Крометого, проблема регуляторной роли самосознания является частной проблемой регуляторной роли личностных содержаний в принципе. Поэтому следующая глава будет посвящена таким понятиям, как субъект, личность и саморегуляция.

Глава 2. Субъект и личность в регуляции активности человека

2.1. Субъект, личность, саморегуляция

На сегодняшний день без использования понятий «субъект» и «личность» не могут быть разрешены основные теоретические, исследовательские и прикладные проблемы психологической науки. Однако вопрос о соотношении этих понятий, границах их применимости, а также психологических критериях, в соответствии с которыми можно диагностировать меру субъектного и личностного развития человека, остается открытым.

Представления о субъекте разрабатываются в различных научных программах и парадигмах: начиная от гуманистической психологии, ориентированной на анализ актуального опыта человека для обозначения инициирующего начала, первопричины взаимодействия человека с миром и обществом, и заканчивая системно-эволюционным подходом.

Бурно развивающийся в настоящее время субъектный подход использует понятие субъекта для обозначения проявления творческого, инициирующего начала в человеке, когда он сам выступает источником собственной активности (К. А. Абульханова-Славская, П. К. Анохин, Л. И. Анцыферова, А. В. Брушлинский, Б. Ф. Ломов, А. В. Петровский, С. Л. Рубинштейн и др.). Специалистам хорошо известно, что интерес к понятию субъекта, разработанному С. Л. Рубинштейном в методологическом плане, повысился в последнее десятилетие благодаря научным усилиям А. В. Брушлинского. В то же время в этой области существует ряд острых дискуссионных вопросов, как в плане теории и методологии, так и в практике психологических исследований, без разрешения которых трудно говорить об оформлении специальных областей психологии – психологии субъекта или психологии бытия.

Первая проблема – это само понятие субъекта. Наиболее дискуссионным является, как известно, вопрос о соотношении понятий субъекта, личности и индивидуальности. Для разрешения противоречий в определениях чрезвычайно важным нам представляется различение употребления понятия субъект в различных научных планах: философском, методологическом и конкретно-психологическом. Именно так вопрос совершенно справедливо поставила К. А. Абульханова-Славская (2002). Понимание этих различий поможет, на наш взгляд, снять многие трудности понятийного аппарата и выделить собственно план конкретно-психологического исследования субъектных проявлений человека.

Большинство специалистов согласятся, что содержание понятия субъекта в философском плане связано с подчеркиванием активности человека во взаимодействии с окружающим миром и существования внутренних источников этой активности.

В методологическом плане категория субъекта задает ориентиры для различных представлений о субъекте в науках о человеке. Когда А. В. Брушлинский (2002, 2003) пишет о том, что субъект – это всеохватывающее, наиболее широкое понятие человека, обобщенно раскрывающее единство его качеств, то это также еще не столько психологическое определение, сколько методологическое. Дискутируется, является ли личность зоной развития субъектности или субъект – это высший этап личностного развития (Проблема субъекта в психологической науке, 2000). Напротив, В. А. Петровский определяет личность как трансцендентный субъект, особую реальность, не сводимую к собирательной сущности проявлений таких форм субъектной активности, как витальность, самосознание, общение, деятельность (Петровский, 1996).

Интересно отметить, что в одной из работ К. А. Абульханова-Славская (2002) предлагает понятие меры субъектности личности, что во многом снимает остроту противопоставления этих понятий. В работах C.Л. Рубинштейна, как известно, нет критериев различения феноменов субъекта и личности, часто он пишет о личности, субъекте и человеке рядоположно. На наш взгляд, это свидетельствует не о синонимичности этих понятий, а о том, что человек как индивидуальность – это всегда и субъект, и личность, и каждое из этих понятий необходимо психологам для выделения и исследования различных сторон жизнедеятельности человека (Моросанова, 2002). Если понятие субъекта подчеркивает его активное созидательное начало, способность создавать собственное бытие, то, говоря об индивидуальности как личности, мы подчеркиваем содержательную направленность его активности, обращаемся к характеристике его мотивационно-потребностной сферы, ценностей, Я-концепции и т. д.

Кроме того, в психологии сложились и дифференциальные понятия субъекта, которые различают субъекта деятельности (А. Н. Леонтьев, П. И. Зинченко и др.), в частности, субъекта учебной деятельности (В. В. Давыдов, Д. Б. Эльконин, В. А. Слободчиков, Г. А. Цукерман и др.), субъекта общения (А. А. Бодалев, Г. М. Андреева, А. У. Хараш и др.), субъекта жизненного пути (К. А. Абульханова-Славская, С. Л. Рубинштейн), коллективного субъекта (А. В. Петровский) и т. д. При таком рассмотрении вопрос о субъекте и субъектности приобретает содержательную сторону той активности, которая находится в фокусе нашего внимания. В этом смысле индивидуальность человека начинает проявляться в том, в какой степени он выступает как субъект в той или иной сфере.

Тогда встает вопрос: в чем состоит специфика понятий «субъект» и «личность» в конкретно-психологическом плане и каково их соотношение? Для ответа на него, в первую очередь, необходимо очертить ту психологическую феноменологию, которая ускользала из поля внимания исследователей-психологов, выделить ее с помощью понятия субъект из существующего личностного контекста и сделать предметом специальных исследований. Это достаточно сложная задача, так как понятие «личность» обозначает в различных психологических традициях разную психологическую реальность. В частности, в отечественной психологии понятие личности часто обозначает личностную направленность (потребностно-мотивационную и ценностную сферу, содержания самосознания и т. п.). Но в мировой психологии понятие личности намного шире, оно, по существу, синонимично понятию индивидуальности, включающему не только и не столько социальные аспекты, но также темперамент и интеллект, не говоря уже о факторных теориях личности. Поэтому, когда А. В. Брушлинский (2003) пишет, что понятие субъекта шире, чем понятие личности, он имеет в виду черты индивидуальности или личности первичных уровней (импульсивности, агрессивности и т. д.), – и тогда он прав. И в то же время большинству отечественных психологов, исследующих личность человека, трудно согласиться с тем, что духовность, гуманизм, ценности – это феноменология, относящаяся не к личности, а к субъекту. Все то, что относится к направленности, к содержанию самосознания всегда являлось традиционным для отечественной науки предметом психологии личности. Но нельзя не заметить, что если говорить о диспозициях личности, то современные зарубежные модели индивидуальности включают конструкты, близкие к субъекту. Например, модель основных личностных измерений «Большая пятерка» включает осознанность, или сознательность, что несомненно имеет непосредственное отношение к субъекту, его основным характеристикам. Более того, у нас есть эмпирические данные о корреляционной связи диспозиции «сознательность» и уровня развития осознанной саморегуляции. (Моросанова, Коноз, 2003).

А что же такое субъект в конкретно-психологическом плане? С нашей точки зрения, наиболее психологичными являются определения субъекта, в которых подчеркивается его самостоятельность, творческость и способность к саморегуляции (К. А. Абульханова-Славская, А. В. Брушлинский, О. А. Конопкин, А. К. Осницкий, В. И. Моросанова и др.). Субъект в конкретно-психологическом значении был определен А. К. Абульхановой-Славской (2000, 2002 и др.) как источник порождения и преодоления противоречий между объективными условиями деятельности, возможностями и притязаниями личности. Рассматривая личность как субъект, автор на первый план выводит саморегуляцию: в ее понимании это вертикаль, субъектное свойство, координатор разномодальных личностных качеств, обеспечивающий преодоление противоречий и функционирование личности в деятельности (Абульханова-Славская, 2002). Как показывают результаты наших многолетних исследований, саморегуляция является функциональным средством субъекта, позволяющим ему мобилизовать свои личностные и когнитивные возможности (выступающие как психические ресурсы, по выражению К. А. Абульхановой-Славской) для реализации собственной активности (Моросанова, 2003).

С нашей точки зрения, именно исследования осознанной саморегуляции выводят психологию субъекта в конкретно-психологический план. К саморегуляции как психологическому явлению в самом общем плане мы относим процессы инициации и выдвижения субъектом целей активности, а также управление достижением этих целей (О. А. Конопкин, В. И. Моросанова, А. К. Осницкий и др.). Процессы саморегуляции – это внутренняя целенаправленная активность человека, которая реализуется за счет системного участия самых разных процессов, явлений и уровней психики. В настоящее время можно говорить о становлении психологии саморегуляции как области общей психологии. Предметом психологии саморегуляции являются интегративные психические процессы и явления, которые обеспечивают самоорганизацию различных видов психической активности человека, целостность его индивидуальности и личности. Она охватывает широкий круг исследований, посвященных изучению общих закономерностей и индивидуальных особенностей саморегуляции на разных уровнях протекания процессов целеполагания и принятия решений, когнитивной, личностной и эмоционально-волевой регуляции. Анализ механизмов саморегуляции ведется в рамках общей проблематики индивидуальных стилей регуляции, реализации разных форм произвольной активности и деятельности (учебной, трудовой деятельности, общения, поведения в целом и др.), регуляции психических состояний, возрастных аспектов ее становления.

Вопрос о соотношении понятий «субъект» и «личность» дискутируется в литературе и решается неоднозначно (см., напр.: Проблема субъекта в психологической науке, 2000). С нашей точки зрения, общие закономерности саморегуляции достижения цели соотносимы с понятием субъекта деятельности и сознания, а когда мы обращаемся к личности как субъекту деятельности и сознания, необходимо развивать представления об индивидуальных особенностях саморегуляции в их взаимосвязи с темпераментом и характером, различными структурами самосознания и бессознательного.

Существует процессуальный уровень субъектной активности, который может быть описан через процессы осознанной саморегуляции как психологического механизма субъектности. Процесс саморегуляции реализуется целостной системой, обладающей своей принципиальной структурой и имеющей проекции на различных уровнях организации индивидуальности человека. Например, для психофизиологических уровней описаны акцепторы действия (Анохин, 1980), схема Т-0-Т-Е, модель потребного будущего (Бернштейн, 1966), контур саморегуляции (Конопкин, 1980) и т. д. Подобные модели процессуальной регуляции создавались для разных видов активности и деятельности: учебной (В. И. Моросанова, Н. Ф. Круглова, Н. М. Пейсахов и др.), операторской (Д. И. Ошанин, В. П. Зинченко, В. А. Бодров, Л. Г. Дикая, А. А. Обознов, В. И. Степанский), спортивной (В. И. Моросанова, Б. Б. Коссов, А. В. Родионов и др.) и др. Чем выше уровень организации индивидуальности, на которых они реализуются, тем больше возможности осознания этих процессов и субъектного влияния на их формирование и реализацию.

Значительное количество исследований посвящено самоконтролю личности. Тем не менее, по отношению к процессам саморегулирования – сознательного воздействия человека на собственную сферу психических явлений (процессы, состояния, свойства) с целью поддержания или изменения характера их протекания – самоконтроль, как правило, рассматривается как один из компонентов (Никифоров, 1989).

Личностные структуры различного уровня существенным образом влияют на то, какие цели и как ставит перед собой человек, а также формируют специфическим образом особенности достижения этих целей. Кроме процессуального уровня субъектности, необходимо выделять уровень регуляторно-личностных или субъектных качеств, в которых проявляются именно степень и своеобразие субъектной активности. Среди многообразия личностных черт индивидуальности такими субъектными чертами являются ответственность, настойчивость, гибкость, надежность, самостоятельность и др. Именно они определяют способность человека преодолевать субъективные и объективные трудности достижения жизненных целей. Формирование субъектных качеств позволяет повышать уровень осознанной саморегуляции и, таким образом, развивать индивидуальность человека как субъекта собственной активности (Моросанова, 1998; Моросанова, Плахотникова, 2003). Здесь особое значение приобретает развитие опыта осознанной саморегуляции (Осницкий, 1996).

Таким образом, понятия «субъект» и «личность» обозначают, с нашей точки зрения, различные стороны мира индивидуальности человека, которые, взаимодействуя, формируют внутренний мир и его проявления в поведении человека, причем субъектные переменные – со стороны особенностей организации и степени его активности в достижения целей, а личностные – со стороны содержания целей активности, придания индивидуального своеобразия особенностям их достижения. Развитие осознанной саморегуляции человека, формирование умений и опыта такой регуляции являются одним из основных путей становления индивидуальности человека со стороны его субъектной активности, т. е. способности осознанно выдвигать цели деятельности и поведения, управлять их достижением и быть при этом ответственным, самостоятельным, настойчивым, инициативным и т. д.

В психологической науке существуют близкие подходы к исследованию личности. Например, А. Б. Орлов различает личность и ее сущность. Для этого автора главное свойство личности – ее атрибутивный характер: «Личность является не субъектом, но атрибутом. По отношению к подлинному субъекту личность человека выступает в качестве внешней, состоящей из мотивационных отношений “оболочки”, которая может как транслировать, так и трансформировать подлинные субъектные проявления человека» (Орлов, 1995, с. 13).

Если говорить о критериях субъектности, то эта проблема остается дискуссионной в двух планах: как с точки зрения выявления феноменологии субъектности, так и интерпретации данных психологии развития. Человек не рождается, а становится субъектом, – утверждают представители субъектного подхода. На наш взгляд, это не очевидно и требует специальных исследований. По-видимому, человек рождается со способностью стать субъектом, которая является специфически человеческой, наравне со способностью воспринимать мир, мыслить, ходить, и т. д. Именно поэтому акцент сместился с обсуждения критериев выделения субъекта на разработку критериев как стадий становления субъектности.

А. В. Брушлинский (2000) считал основными критериями становления субъекта, во-первых, выделение ребенком в раннем возрасте наиболее значимых для него людей, предметов, событий путем обозначения их простейшими словами, и, во-вторых, на более поздних стадиях развития – формирование понятий. Е. А. Сергиенко (2002) дополняет эти представления, доказывая существование проявлений первичной субъектности (выделение себя из физического мира и первичная интерсубъективность), которые формируются на первых месяцах жизни, а к полутора годам жизни формируется уровень вторичной субъектности (интеграция себя как Я физическое и интерперсональное). Отличительные признаки первичной субъектности – проявления в развитии ребенка интегративности, целостности, социальности и личностного ядра. На наш взгляд, это означает, что ребенок с момента рождения обладает способностями к личностному и субъектному развитию, является и субъектом и личностью. Другой вопрос, что по мере взросления происходит развитие этих способностей (Моросанова, 2005).

В. В. Знаков (2005) в контексте психологии бытия предлагает еще два критерия субъектности. Первый критерий – формирование способности к осознанию своего поступка как свободного нравственного деяния, за который человек несет ответственность перед собой и обществом. Второй – развитость навыков самопознания, самопонимания и рефлексии, обеспечивающие человеку взгляд на себя со стороны. «Способность к рефлексии, направленной на себя, – ключ к превращению человека в субъекта. Субъект – это тот, кто обладает свободой выбора и принимает решения о совершении нравственных поступков, основываясь на результатах самопознания, самоанализа, самопонимания» (Знаков, 2005, с. 23). По существу, в качестве критерия предлагается развитие способности к осознанию себя и своих поступков. Но рефлексивность, развитие самосознания – это, повторим, классический предмет психологии личности. И если введение этой проблематики в предмет психологии бытия действительно необходимо, то такое понимание критериев субъектности достаточно спорно. Речь должна идти, с нашей точки зрения, о становлении осознанной саморегуляции как стадии зрелой субъектности, позволяющей человеку быть субъектом своего жизненного пути и саморазвития и использовать в качестве регуляторов нравственные нормы, ценности и другие содержания самосознания.

По существу, развитие индивидуальности как субъекта – это развитие целостной системы саморегуляции, а точнее, ее проекций на все более высокие уровни индивидуальности человека. И в этом смысле важнейшим критерием является становление психической регуляции – сначала произвольной, а затем осознанной. В онтогенетическом плане это формирование основных регуляторных процессов, реализующих целостную систему регуляции в различных видах активности человека, развитие произвольности как расширение арсенала психических средств саморегуляции деятельности, становление осознанной саморегуляции как развитие субъектных качеств и развитие регуляторной функции самосознания.