Текст книги "Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)"

Глава II

Артемий чуть не бросился в погоню за сбежавшим мужиком, но потом решил, что только потеряет время зря, пытаясь догнать смерда в лесу, который тот знал как свои пять пальцев. Дружинник вновь залюбовался строением на вершине холма и решил осмотреть его, хотя бы для очистки совести. Когда дознаватель подошел к первому заброшенному дому, тишину разорвал пронзительный крик. Артемий вздрогнул. «Какой я глупый! Это кулик! Сказал же древоруб, что тут рядом болота». Однако когда дознаватель снова взглянул на зловещее здание, его охватила смутная, но пронзительная тревога. Ему казалось, что из-за черной дыры за каждым его движением следят глаза невидимого убийцы.

– Полно, не позволю же я россказням о призраках берендеев запугать себя! – с раздражением воскликнул дружинник.

Но вдруг существа из плоти и крови затаились в глубине строения, надеясь, что он попадет в ловушку? «Я вернусь сюда с отроками, – в конце концов решил Артемий. – Не стоит искушать дьявола».

Не сводя глаз с таинственного строения с остроконечной крышей, дознаватель дошел до просеки, которую проделал в зарослях, и двинулся по ней. Против воли он с облегчением вздохнул, когда строение исчезло из поля зрения, скрывшись за деревьями. Артемий похлопал по шее лошадь, которая спокойно ждала его. Теперь надо было как можно скорее отыскать тропинку, ведущую к хижине, а оттуда он без всякого труда выедет на дорогу в Ршу.

Артемий зашагал вперед, внимательно приглядываясь к следам, оставленным ими в лесу. Но, пройдя изрядно, он понял, что все же заблудился. Почва становилась все более влажной, лошадь часто упиралась, отказываясь идти. Старший дружинник остановился и попытался вновь сориентироваться, разглядывая окружающий лес. Пейзаж изменился. Высокие деревья уступили место хилым кустарникам, которые больше не закрывали солнце. Казалось, влажная трава была покрыта серебристым туманом. Земля проваливалась под ногами Артемия. Однако лучше было все же двигаться, чем оставаться на месте и играть в загадки с этим проклятым лесом.

– Но, пошла! – воскликнул Артемий, пытаясь заставить лошадь тронуться.

Но лошадь заржала и встала на дыбы, вырвав уздцы из рук. Дознаватель живо увернулся, чтобы не получить удар копытом, сделал шаг и застыл на месте. Слишком поздно! Болотная тина жадно облепила ступни. Артемий попытался свернуть вправо, потом влево, но увяз по бедра. Он больше не ощущал нежного тепла весеннего солнца. Соприкосновение с вязкой жижей, обездвижившее его, налило ноги тяжестью и заледенило тело до самых костей.

Стараясь двигаться как можно меньше, Артемий отцепил от пояса меч и боевой топор, снял остроконечный шлем и бросил их на то место, где стоял несколькими мгновениями ранее. Меч и боевой топор приземлились на кочку, а шлем ухнул рядом с Артемием и вскоре утонул. Дознаватель хотел было стянуть кольчугу, но понял, что это лучший способ приблизить смерть. Он глазами поискал лошадь. Если дотянется до поводьев, животное сможет вытащить его из болота. Артемий несколько раз свистнул, но животное, вероятно, убежало.

Старший дружинник проклинал свою глупость. Ему следовало бы довериться инстинкту животного в этом совершенно незнакомом лесу. Артемий с отчаянием огляделся вокруг. Всего в нескольких локтях от него рос кустарник. Собрав все силы, он попытался дотянуться до хрупких ветвей. Однако кустарник был слишком далеко и, казалось, насмехался над Артемием, спокойно качая листочками на ветру. Усилие дорого обошлось дружиннику: он увяз еще на несколько пядей.

И тогда он застыл на месте и начал читать молитвы, сначала страстно, потом машинально, просто пытаясь прогнать кошмар, стоящий перед глазами: как вязкая грязь постепенно обволакивает его шею, как смыкаются губы… как тина заполняет ноздри, покрывает глаза. Артемий принялся кричать, издавать громкие вопли, но вскоре охрип и замолчал.

Старший дружинник сунул руку под кольчугу, нащупал и вытащил гладкий плоский камень, большой, как четверть его ладони. Этот камень с таинственным рисунком был его талисманом, фетишем, хранившимся в семье на протяжении нескольких поколений. И хотя боярин был убежденным христианином, он больше всего на свете дорожил этим талисманом, единственной ниточкой, связывавшей его с предками-варягами, грозными воинами и превосходными мореплавателями.

– Сила небесная! – произнес Артемий, стараясь сосредоточиться на священной формулировке, которую символизировал рисунок, вырезанный на камне. – Сила небесная! Помоги мне!

Артемий чувствовал, что его медленно, но неотвратимо затягивает в болото. Он положил камень в карман. Талисман не помог. «Ну что же, он исчезнет вместе со мной», – с горечью подумал старший дружинник. Теперь он больше ничего не видел, ослепленный солнечными бликами, сверкавшими на поверхности ручейков, которые текли между пучками травы. Артемий закрыл глаза.

Он не знал, сколько времени простоял так, склонив голову на грудь, застыв в ожидании неизбежной смерти. Густая тина дошла до пояса. И тут сквозь звон, стоявший в ушах, до него долетел слабый насмешливый голос:

– Эй, боярин! Да ты попал в передрягу, как я погляжу!

– Это леший зовет меня, – пробормотал Артемий. – Подумать только, а я еще смеялся над Митьком и Василием, над их верой в нечисть, которую простой народ любит отождествлять с дьяволом! Жаль, что моих верных спутников нет здесь, чтобы посмеяться надо мной в последний час! Или чтобы мне помочь…

Дознаватель с трудом разомкнул веки и с изумлением обнаружил, что леший имел вид юного селянина, который в одной руке держал его меч, а в другой – боевой топор. Несомненно, смерд только что внимательно осмотрел свою находку. С восхищением он положил меч и боевой топор к ногам, потом глянул на дружинника.

Все чувства Артемия разом проснулись.

– Вытащи меня отсюда, парень, – выговорил он, удивляясь, каким хриплым стал его голос.

– Одному мне не вытянуть тебя, – ответил мальчик.

Казалось, в его глазах сверкнули насмешливые огоньки.

– К счастью, твоя лошадь здесь, боярин! Ты должен был бы присвоить ей высокий титул дружинника! Животные намного умнее людей.

Мальчик вывел из-за кустов лошадь Артемия, подобрал длинную веревку, лежавшую у его ног, и прочно прикрепил один конец к седлу. Резким движением он бросил веревку Артемию, которому удалось ее поймать.

– Теперь твоя очередь, коняга! – сказал мальчик почтительным тоном. – Ты никогда не видела своего всадника в столь плачевном состоянии, не правда ли? Если ты хочешь вытащить его, вперед!

– Если я отсюда выберусь, то надеру тебе уши, маленький наглец! – тихо буркнул Артемий, моля небеса, чтобы усилия мальчика увенчались успехом.

Юный селянин дернул за поводья, лошадь двинулась, и Артемий начал вылезать из тины. Когда дознаватель – задыхающийся, с красными кругами, плясавшими перед глазами, – почувствовал твердую землю, он несколько минут молчал, прежде чем смог поблагодарить мальчика.

– Не за что, – ответил тот. – Это твою лошадь надо благодарить. Я случайно наткнулся на нее в лесу. Потом, когда она увидела, что я иду за ней, она привела меня сюда. Вот и все.

Артемию пришлось собрать все силы, чтобы вскочить в седло. Он был вымотан гораздо сильнее, чем думал.

– Проводи меня до города, парень, – попросил старший дружинник. – В Рше я смогу отблагодарить тебя за помощь. Я дам тебе полгривны, ты это заслужил.

Мальчик лукаво взглянул на Артемия.

– Мне не нужны твои деньги, боярин, – ответил он. – Если бы я жаждал их, я мог бы оставить себе твой меч и боевой топор. Они стоят гораздо дороже, чем полгривны. Кроме того, ты не в состоянии добраться до города. Сначала тебя надо подлечить.

«Это не селянин», – подумал Артемий, прикрепляя меч к поясу, а боевой топор к седлу. Попытается ли мальчик заманить его в ловушку? Нет, это казалось немыслимым. Ребенок не только спас ему жизнь, но и вернул оружие. Дознаватель успокоился.

– И кто же будет меня лечить? – спросил он.

– Моя мать, – ответил мальчик. – Она нас ждет.

– Ты болтаешь глупости. Как она может нас ждать, если не знает меня, а ты недавно не был уверен, что сумеешь вытащить меня из болота?

– Сегодня утром она это видела в языках пламени, – с таинственной улыбкой сказал ребенок. – Она знала, что должна тебя встретить. Идем, боярин, не стоит искушать судьбу. Впрочем, разве ты не чувствуешь, что нездоров? Она натрет твои ноги и смажет лоб мазями, которые приготовила, ожидая тебя.

Несмотря на сильную усталость, дознаватель был заинтригован. Молча позволил мальчику вести лошадь. Надо признать, боярин впервые выглядел жалко, сидя верхом.

Примерно через полчаса они вышли на светлую поляну. Артемий с удивлением увидел странный дом, спрятавшийся меж двух огромных дубов. Дом нисколько не походил на избы местных, наполовину вросшие в землю, с крошечными оконцами и низкой дверью. Этот дом был воздвигнут на сваях, вероятно чтобы сырость не разъедала дерево. Несколько ступеней вели к двери, наличники которой были украшены строгим и изящным геометрическим узором. Он ничем не напоминал сложные орнаменты, смешение цветочных мотивов и изображений животных, которым отдавали предпочтение резчики из местных славян. Над дверью висел череп лошади, побелевший от времени. Селяне верили, что это отгоняет злых духов. В широком боковом окне Артемий заметил силуэт женщины.

Едва дознаватель спешился, мальчик занялся его лошадью – с необычайным умением. Боярин медленно поднялся по ступенькам крыльца. Не успел мужчина постучать, как дверь открылась и он перехватил ясный, лучезарный взгляд темных, почти черных глаз.

– Приветствую тебя, благородный боярин. Соблаговоли принять нашу помощь и гостеприимство.

Услышав мелодичный, с легким акцентом голос, Артемий вздрогнул и отвел взгляд. Вероятно, молодой женщине было лет тридцать, не больше. По обычаю ее блестящие черные волосы были заплетены в косы, но убраны на затылке в тяжелый низкий пучок. А вот одежда – длинное темно-красное одеяние и белая рубаха, расшитая речным жемчугом, – ничем не отличалась от одеяния здешних. Артемий поклонился хозяйке и вошел.

Единственная просторная комната была обставлена более чем скромно: в центре стояли квадратный стол, два табурета, сундук для одежды и лавка, которая, по всей видимости, служила мальчику кроватью. В углу комнаты, отгороженном пестрой занавеской, возможно, была вторая кровать.

Однако оригинальность и странное очарование придавали помещению полки, висевшие вдоль стен. На них громоздились многочисленные горшки, короба, пучки и снопы трав. Три полки были заняты терракотовыми пузырьками и флаконами с различными микстурами и снадобьями. С потолочных балок свисали гирлянды сухих трав. Все это было самобытно и красиво. Однако Артемий не сомневался, что все эти предметы не были просто украшением. В комнате витал необъяснимый, восхитительный и одурманивающий запах, смешивавшийся со свежим лесным воздухом. Единственное окно, широко распахнутое, выходило на поляну. Над окном были прибиты две скрещенные лапки совы. Дознаватель вспомнил о народных верованиях, согласно которым некоторые зелья и снадобья с магическими свойствами можно перемешивать во время приготовления только с помощью высушенной совиной лапки.

– Зачем вешать конский череп над дверью, если ты занимаешься колдовством? – прямо спросил Артемий.

– Я не колдунья, а знахарка, – ответила черноглазая. – Однако простые люди не понимают разницы. Опасаясь сглаза, они отказывались принимать мои снадобья и микстуры, когда у меня не было этого украшения, правда, совершенно бесполезного. Теперь те, кто приходит ко мне, знают, что я не якшаюсь с дьяволом. Прошу тебя, поверь, это правда. Если ты примешь мою помощь, боярин, то познаешь целительную силу моих бальзамов.

Молодая женщина исчезла за занавеской.

– Как тебя зовут? – спросил Артемий, садясь на лавку.

– Каллистрата, – ответила хозяйка, появившаяся с шерстяным покрывалом в руках. – А тебя как зовут?

– Артемий, сын Норвана.

– Готова спорить, что ты варяг, судя по твоим длинным усам и выбритому подбородку! Сейчас почти все бояре носят короткую бородку по византийской моде. А теперь, боярин Артемий, довольно любезничать. Снимай сапоги и порты, мой сын высушит их. Он уже разжег костер. А я смажу твои ноги снадобьем, которое восстановит движение крови.

Артемий подчинился. Он снял кольчугу и остался в тонкой льняной рубахе. Боярин чувствовал себя неловко, ведь после смерти жены, скончавшейся пять лет назад, ни одна женщина не видела его в таком облачении. Однако знахарка сновала по комнате, не обращая внимания ни на его смущение, ни на его хмурое лицо. «Она ведет себя со мной так, словно я мальчишка, ровесник ее сына, который наделал глупостей, – с раздражением думал дознаватель. – Что же, это моя вина. Если бы я был более осторожен в лесу…» И Артемий смирился. Закутавшись в покрывало до пояса, он наблюдал за Каллистратой, которая массировала его щиколотки и икры, предварительно вымыв их настойкой календулы.

– Судя по имени, ты гречанка?

– Да, боярин. Мой муж был врачевателем и аптекарем. Десять лет назад мы покинули Царьград. Проехали тысячи верст, прежде чем обосновались в Рше – в здешнем лесу растет множество лекарственных трав. Вот уж три года как муж умер. Мне пришлось продать лавку в городе и поселиться с сыном в этом маленьком лесном домике. По воскресеньям я продаю свои снадобья на базаре в Рше. Порой кто-нибудь приходит сюда, чтобы купить то или иное зелье. А остальное время мы собираем в лесу лекарственные растения.

– Твой сын спас мне жизнь, и я хочу его вознаградить. С этими деньгами вы сможете вернуться в Царьград.

– Мы не хотим уезжать. Филиппосу, моему сыну, было два года, когда мы покинули Царьград. Он говорит по-гречески, но не знает Византии. Сейчас он ближе к местным славянам, его родина здесь.

Молодая женщина накрыла ноги гостя куском плотной ткани, и дружинника охватило удивительное чувство блаженства, плохое настроение исчезло, словно по волшебству. Каллистрата выпрямилась, взяла с одной из полок большой серебряный флакон и сказала:

– Отпей глоток. Зелье убережет от лихорадки.

От горькой микстуры Артемий закашлялся, но знахарка тут же протянула ему плошку с медовухой. Боярин опорожнил емкость и пристально вгляделся в лицо хозяйки, тонкие черты которого напоминали дорогие византийские миниатюры.

– По правде говоря, твое имя очень подходит тебе.

– Мое имя тоже мне подходит, – сказал мальчик, появившийся на пороге с сапогами и портами Артемия. – Меня зовут Филиппос, потому что больше всего на свете я люблю лошадей[9]9
  Филипп(ос) – имя греческого происхождения; означает «любящий лошадей». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Ты, боярин, – добавил мальчик, – обязан жизнью своей белой лошади. Я шел за ней до самого болота, поскольку она вызвала у меня воспоминания о Белой Кобыле.

Артемий удивленно взглянул на мальчика.

– Согласно легенде, Белая Кобыла живет в лесу недалеко от болот. Она помогает заблудившимся путникам проходить через опасные места.

– Но сегодня она не очень-то мне помогла, – улыбаясь, заметил Артемий. – Вместо нее действовал ты, Филиппос. Но скажи, раз ты хорошо знаешь местные легенды: ты слышал о нежити среди развалин на холме берендеев?

– Да, боярин. Моя мать поведает тебе об этом лучше, чем я.

Лицо Каллистраты омрачилось.

– Благородный боярин, не сочти мой совет оскорблением, но… Тому, кто не знает об этой легенде, лучше не знать о ней, а тому, кто ее знает, лучше никогда не вспоминать.

– Вот уж действительно аргумент, достойный женщин! А я считал, что ты умнее. Полно! Эти сведения могут мне помочь.

– Как хочешь…

Сделав над собой усилие, Каллистрата прогнала облачко, омрачившее ее лицо, и начала рассказ:

– Очень давно, когда слово Христа еще не было распространено на Руси, на огромной поляне в самом сердце леса жило могущественное племя. На сотни верст вокруг они были единственными людьми, поскольку города Рша и в помине не было. Берендеи образовывали одну-единственную многочисленную семью. В домах они жили по десять и более человек. У них были идолы, большие деревянные изваяния, покрытые звериными шкурами и украшенные драгоценными металлами. Бог-покровитель берендеев стоял на вершине холма у дома главы племени. Статуя была прикреплена к земле тяжелыми цепями, чтобы ветер не смог ее опрокинуть во время летних гроз и снежных бурь. И сегодня можно видеть широкие кольца, к которым крепились цепи, удерживающие идола…

– Похоже, племя владело несметными сокровищами! – улыбаясь, прервал Каллистрату Артемий. – Народ любит приукрашивать.

– Тем не менее это правда, – ответила Каллистрата. – Когда русы и чужестранные купцы по водному пути направлялись в Смоленск, берендеи на плотах подплывали к кораблям, и купцы, измученные долгим путешествием, охотно покупали свежую дичь, ягоды и звериные шкуры по более выгодным ценам, чем на базаре Смоленска. Берендеи накопили огромные сокровища – золото, серебро, драгоценные камни, искусно сработанное оружие и богатую одежду, изготовленные в Византии… Но однажды среди берендеев вспыхнула ужасная эпидемия, за короткий срок унесшая все племя, так как люди жили в ужасной тесноте. Говорят, перед смертью царь велел верховному жрецу заколдовать его дворец, чтобы никто никогда не нашел сокровищ, хранителем которых он был…

– Я понимаю, что такой рассказ возбуждает воображение челяди: столько сокровищ, исчезнувших бесследно! – заметил дознаватель. – Но селянин, которого я недавно встретил, неохотно поведал мне об этой легенде. Похоже, одно лишь упоминание о берендеях приводит его в ужас!

– В его поведении нет ничего удивительного! – воскликнул Филиппос. – Местные боятся проклятого холма как огня. Но мы с мамой другие. Мы ходили туда собирать травы, и мне вовсе не было страшно!

– Позволь мне закончить, Филиппос, – ласково сказала Каллистрата. – Действительно, легенда завораживает всех, кто узнает о ней… Неведомо, кто первым заговорил о сокровищах, однако многие в них верят, а некоторые пытаются найти. Но смельчакам, добравшимся до жилища языческого царя, не везло. Жертвы болезней, несчастных случаев, диких зверей или болот, они умирали, так и не найдя следов золота. Жители Смоленска забыли даже имя берендеев. Жители же Рши, города, который возник и процветает на берегах реки, менее чем в трех верстах от развалин, по-прежнему избегают подходить к холму, но больше не интересуются легендой.

– Тем не менее память о ней жива, – возразил Артемий. – Когда в последний раз было слышно о призраках берендеев?

– Лет десять назад один купец из Рши добрался до холма и вернулся в город живым и здоровым. Все, что ему удалось найти, так это несколько звеньев ржавых старых цепей. Он даже не обнаружил остатков идолов, которые, как говорят, были уничтожены одновременно с проклятым племенем. Однако вскоре купец потерял свое судно на днепровских порогах, заболел и умер. С тех пор все еще тверже уверовали, что это место проклято, что призраки берендеев, наказанных Богом невесть за какие грехи, ревностно охраняют сокровища и губят каждого, кто приближается к ним…

Артемий с удовлетворением покачал головой. Этот рассказ не только объяснял ужас мужика, нашедшего тело хранителя библиотеки, но и подтверждал гипотезу дружинника: проклятое место было превосходной маскировкой для убийства. Таким образом, расследование ограничится Ршой, иначе говоря, людьми, которые хорошо знают лес, окружающий город, и слышали о берендеях.

Теперь, когда дознаватель чувствовал прилив сил и воодушевление, он торопился догнать отроков и продолжить расследование. Артемий надел порты, откинул покрывало и нагнулся, чтобы затянуть ремни на сапогах. Но вдруг глухой звук заставил его вздрогнуть. Талисман выпал из кармана рубахи. Молодая женщина, опередив боярина, проворно схватила его.

– Каллистрата, отдай мне камень! – сказал гость, раздраженный собственной неловкостью.

Но знахарка застыла неподвижно, завороженная странным рисунком, выгравированным на гладкой поверхности камня. Там был изображен своего рода кубок, стоящий на тонкой прямой ножке, похожей на стебелек, но раздвоенной на конце. Наверху две накладывающиеся друг на друга волнистые линии изображали движение волн.

– Удивительно! – прошептала Каллистрата, поглаживая указательным пальцем выгравированный символ. – Что означает этот сосуд в форме вазы или кубка? Впрочем, можно было бы сказать, что это силуэт человека, если бы не странная форма его черепа. А эти две волнистые линии над головой – я хочу сказать, над кубком… Они напоминают мне Высшие Воды, небесную субстанцию, изображенную в форме волн! Но что означает все вместе?

– Я не знаю, что ты подразумеваешь под Высшими Водами, но этот рисунок не имеет ничего общего со всем тем, о чем ты можешь знать. Отдай мне его.

Каллистрата с улыбкой вернула камень:

– Почему ты носишь его с собой, боярин? Твое снаряжение достаточно тяжелое и без него. Или камень защищает тебя лучше, чем кольчуга?

Нахмурив брови, Артемий молча положил талисман в карман и поспешил надеть рубаху.

– Понимаю, – продолжала Каллистрата, ничуть не обидевшись. – Это волшебный камень, не так ли? Напрасно ты замыкаешься, боярин. Мы могли бы обсудить значение этой криптограммы. В Византии мне довелось встречаться с учеными людьми, владеющими таинственными знаниями, и посчастливилось беседовать с ними. Они говорили о священном кубке, о небесных колебаниях, к которым они стремились приобщиться, чтобы познать тайны природы. У нас, греков, принято учить женщину, если она интересуется той или иной наукой…

– А у нас, русов, – оборвал Каллистрату Артемий, – если женщина задает слишком много вопросов, ее принуждают к молчанию. Во имя Христа, ты слишком любопытна, женщина!

– Прости меня, боярин, вижу, что оскорбила тебя, беседуя с тобой на равных.

Воцарилось молчание.

– Это я должен просить у тебя прощения, – в конце концов выдавил смущенный дружинник. – Несмотря на все твое внимание и заботу обо мне, я поступил невежливо, отказавшись ответить на вопрос, пусть он, впрочем, касается лишь меня одного. Эта реликвия досталась мне от предков. Было бы слишком смело утверждать, что она защищает меня. Но в какие-то моменты она помогает привести мысли в порядок и, как я думаю, лучше понять себя самого. В другой раз я охотно побеседовал бы с тобой, но сегодня нет времени. Я благодарю тебя и кланяюсь. Но прежде чем уйти, я хотел бы уладить одно дело. Твой сын спас мне жизнь. Ты избавила меня от лихорадки. Кроме того, ты снабдила меня полезными сведениями. Как я могу вас отблагодарить?

– Возможно, один из твоих людей соблаговолит научить моего сына ездить верхом как воин, а не как пахарь. Это доставит ему большое удовольствие. Что касается легенды о берендеях – если ты на это намекаешь, – забудь ее, боярин, для собственного же блага.

Артемий пожал плечами.

– Пусть Филиппос приедет в Ршу. Я со своими спутниками остановлюсь у старой Дарьи, бабки Олега, брата князя Владимира. Как бы там ни было, я повидаюсь с вами прежде, чем уеду в Смоленск. Я не боюсь развалин берендеев, они не опасны.

– Что ты об этом можешь знать? – возразила Каллистрата. Глаза ее заблестели. – Сегодня утром, до твоего приезда, я смотрела на огонь и увидела большую опасность, которая тебе угрожает… Она совсем рядом, притаившаяся в лесу. Будь осторожен, боярин! Не пренебрегай советом!

– Каллистрата, я уважаю твои знания, но не забывай, я воин, старший дружинник князя. Позволь мне заниматься опасными делами самостоятельно. Будь спокойна. И не думай больше о зловещем предзнаменовании, которое тебя смутило, поскольку нет такого врага, от которого я не сумел бы защититься! Впрочем, как твой сын сказал сегодня утром, судьбу искушать не стоит.

Каллистрата, побледнев, загадочно и сурово посмотрела на Артемия. Потом, не проронив больше ни слова, она позвала Филиппоса и коротко велела проводить дружинника до тропинки, ведущей в Ршу. Боярин поклонился и вышел, затем обернулся, чтобы бросить последний взгляд на молодую женщину. Но дверь уже закрылась.