Текст книги "Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)"

– Ты должен яснее объяснить, каким образом Олег собирается добыть золото, – настаивал Артемий.

Прокоп вздохнул, в отчаянии подняв руки. Наклонившись к дознавателю, он уже собирался что-то сказать, как вдруг дверь отворилась и в баню вошли Митько и Василий. Их загоревшие лица и руки странным образом контрастировали с белизной мускулистых тел. Через мгновение в бане появился Олег. Пришедшие радостно приветствовали купальщиков на скамьях. Помещение заполнили густые клубы пара и веселые крики. Веники заставили всех забыть о заботах.

– Мы вернемся к разговору позже, – прошептал Артемий Прокопу, направляясь к выходу.

Старый боярин последовал за дознавателем. В предбаннике молодой слуга помог им завернуться в большие льняные простыни и высушить волосы толстыми полотенцами, сотканными из грубых нитей. Прокоп еще расчесывал свою длинную бороду, когда Артемий вышел из бани, с удовольствием вдохнув приятные запахи сада, раскинувшегося неподалеку. Он рассчитывал найти во время пира возможность тайком поговорить с боярином, поскольку не был удовлетворен результатом беседы. Он пытался вспомнить все подробности древней легенды, которую ему рассказала Каллистрата.

Вскоре мужчины собрались в комнате, где накануне Артемий расспрашивал Олега. Расслабившиеся, отдохнувшие, с разгоряченными после бани лицами, они слушали княжеского брата, живописавшего, как он оказался один на один с кабаном и как сумел загнать и убить опасного зверя. Наконец старый слуга Михей сообщил хозяину, что столы накрыты. Прокоп, поклонившись гостям, предложил пройти в другое помещение.

Просторный зал со стенами, обшитыми резным деревом, был, несомненно, самой красивой комнатой в доме. Роскошные мечи и боевые топоры, украшавшие стены и инкрустированные драгоценными камнями, свидетельствовали о достойном жизненном пути воина Прокопа. Длинный стол, возвышавшийся в центре зала, был покрыт изумительной скатертью с ажурной каймой. На скамьях лежали шкуры диких животных. Во главе стола возвышалось широкое кресло с резной спинкой, предназначавшееся для хозяина дома.

Большая серебряная чаша с витыми ручками и серебряный кувшин на столе были наполнены свежей медовухой. Перед каждым местом, отведенным для гостя, стояли блюда тончайшей работы. Тарелки с соленьями, сушеной и вяленой рыбой и овощами и фруктами были расставлены между двух больших блюд с холодным мясом. На столе стояли также горшок с пареной репой, деревянные миски с брусничным соусом и кислым молоком и глиняные горшки со смородиновым соком.

Поклонившись Олегу, Прокоп торжественно сказал:

– Дорогой гость! Сегодня пир в честь боярина Артемия и отроков, сопровождающих его. Я не пригласил никого из бояр, уважив твое желание пребывать в городе неузнанным. Позволишь ли ты начать пир?

– Позволяю, – сказал Олег, склонив голову.

Прокоп указал рукой на кресло, достаточно широкое, чтобы на нем уместились по крайней мере три человека, и обратился к Артемию:

– Соблаговоли, боярин, занять место одесную от меня. Прошу тебя разделить со мной и Олегом эту скромную трапезу.

Прокоп сел в кресло, а дознаватель устроился в таком же кресле справа от хозяина дома. Олег занял место на одной из длинных скамей, а отроки расположились напротив него. Прокоп хлопнул в ладоши, и в зал вошли двое слуг. Они внесли серебряные блюда с жареными кабаньими окороками. Старый боярин громко прочитал молитву и благословил трапезу. Появилась Подлипа с большим кувшином вишневого вина и наполнила кубок Артемия. По обычаю во время трапезы наливать гостям вино должна была дочь хозяина дома. Подождав, когда дружинник осушит первый кубок – за здоровье Прокопа, она вновь наполнила его и обошла стол, наполняя чаши других гостей. Все выпили за процветание дома Прокопа и приступили к еде.

Вслед за жареным кабаном на столе появились паштеты из птицы, грибы, заливное и пирожки с разными начинками. Превосходное вишневое вино уступило место смородиновому. Но гости с удовольствием пили и ароматную медовуху, которая приятно освежала, позволяя сохранить ясность ума. Подлипа ходила вокруг стола, внимательно следя за тем, чтобы кубки мужчин не оставались пустыми. Боярышня имела право присоединиться к гостям только в том случае, если ее об этом попросит отец или почетный гость. Опустив глаза, она краснела всякий раз, когда наполняла кубок Олега. Что касается брата князя, он бросал на нее пламенные взоры, делая вид, что слушает Василия, которому напитки развязали язык и который подробно рассказывал о половецком искусстве стрельбы из лука. Митько комментировал его рассказ и с радостью предавался своему излюбленному занятию – еде.

После паштетов слуги принесли тетеревов и рябчиков со сливами. Артемий давно уже насытился, но знал, что, отказавшись попробовать очередное яство, нанесет оскорбление хозяину. Поэтому он предусмотрительно брал небольшие порции каждого блюда и не пил, а лишь смачивал губы. Он ждал благоприятного момента, чтобы продолжить разговор с Прокопом, начатый в бане. Однако до тех пор, пока Подлипа не сядет вместе с ними за стол, напрасно было надеяться, что Олег не услышит их разговор. А пока он сообщал Прокопу последние новости, пришедшие со степных границ и касавшиеся стычек с половцами.

Наконец возникла пауза между переменами блюд. Появилась возможность лучше понять характер каждого, кто сидел за столом. Прокоп с ностальгией рассказывал о своем прошлом, когда он служил при дворе Всеволода, отца Олега и Владимира. Брат Мономаха рассеянно слушал Митька, который сам громко смеялся над своими шутками. Василий же, принимавший участие в разговоре, вдруг стал серьезным. Его загадочный взгляд был прикован к мощному печенежскому мечу, висевшему на стене напротив.

Прокоп оглядел гостей и вновь хлопнул в ладоши. По сигналу прибежали несколько слуг. Они быстро унесли блюда.

Подлипа появилась в новом наряде из алой паволоки, расшитом золотыми нитями, с пышными рукавами. Тихо позвякивали длинные золотые височные украшения и браслеты боярышни. Что касается косы, то она была настоящим произведением искусства, плодом таланта служанок Подлипы. Слабо натянутая у корней волос, так, что скрывала затылок, коса была заплетена из тридцати трех прядей и спускалась по спине, плавно становясь более тугой. В волосы были вплетены нити из речного жемчуга. Коса заканчивалась изломом из трех прядей, на который были надеты серебряные кольца. Подлипа отвесила отцу глубокий поклон. Покачав головой, Прокоп взглянул на Артемия. Дружинник сказал:

– Соблаговоли, боярышня, присоединиться к нам. Займи место за нашим столом. Ты будешь служить его украшением, которое сделает честь твоему отцу и его сотрапезникам.

В знак благодарности Подлипа поклонилась и робко села на краешек скамьи слева от Олега.

– Могу ли я предложить тебе, прекрасная боярышня, кубок смородинового сока? – любезно сказал брат князя, который оживился, едва Подлипа появилась на пороге.

Девушка склонила голову в знак согласия и бросила на Олега влюбленный взгляд. В это же время в зал вошли две молодые служанки. Одна из них несла серебряное блюдо с пирогом в форме лебедя, вторая – поднос с горшками с медом и плошками с пряным хлебом. Поставив блюда на стол, молодые девушки по знаку Прокопа подошли к Митьку и Василию, предлагая попробовать новые яства. Отроки, обрадовавшиеся столь приятному обществу, тут же завязали со служанками оживленный разговор, не обращая никакого внимания на сладости.

Артемий повернулся к Прокопу. Наконец настал момент, когда дознаватель мог поговорить с боярином, не опасаясь, что его услышат остальные гости. Убедившись, что все внимание Олега приковано к Подлипе и гул голосов и взрывы смеха не позволят подслушать беседу, Артемий, наклонившись к Прокопу, спросил:

– Значит, твой будущий зять ищет сокровища берендеев?

– Да все ищут эти сокровища, боярин, все! – рассмеявшись, ответил Прокоп и осушил кубок смородиновой. – Неужели ты думаешь, что хранитель библиотеки случайно заблудился в этих местах? Он тоже жаждал заполучить золото берендеев! Только у него, бедняги, не было ни малейшего шанса на успех! Он не был родом из Рши. Так как же он мог обуздать дух Зла, который родился и был вскормлен в этом лесу?

– Хранитель библиотеки князя Владимира искал призрачные сокровища? – ледяным тоном осведомился Артемий. – Действительно забавно. Однако трагическая кончина несчастного должна вызывать уважение к усопшим и одновременно праведный гнев в отношении виновных!

– Я всегда питал к усопшим уважение, – возразил Прокоп, посерьезнев. – Но не следует забывать одну подробность: боярин сознательно пошел на риск, хотя ему пришлось заплатить за это жизнью. Как гласит пословица, волков бояться – в лес не ходить.

– Почему ты уверен, что хранитель библиотеки искал золото берендеев?

– Да это же очевидно! Если бы его ограбили разбойники с большой дороги, они спрятали бы тело в лесу. Но хранитель библиотеки сам пошел к развалинам после того, как посетил наш город. Впрочем, хорошо известно, что все путешественники, которые заезжают в Ршу, обязательно интересуются сокровищами берендеев. Одни, услышав легенду, не осмеливаются искать счастья… Но другие рискуют! И все же надо знать, как действовать, чтобы найти кубышку. Я убедил тебя, боярин?

Артемий ничего не ответил. Казалось, он погрузился в размышления. Когда Прокоп взглянул на дочь и будущего зятя, всецело занятых друг другом, дознаватель шепнул:

– Но ведь Олег тоже не уроженец Рши. Как думаешь, повезет ли ему?

Прокоп хитро улыбнулся.

– От тебя ничего невозможно скрыть, боярин. Ты прочитал мои мысли. Раз уж Олег владеет, скажем так, способом, необходимым, чтобы его поиски увенчались успехом, тут уж ничего не поделаешь! Он не из наших краев, и я сильно сомневаюсь, что духи нашего леса захотят открыть ему тайну. Но не беспокойся за него! Олег не умрет насильственной смертью, как его предшественники, и не испытает горечь поражения. Речь идет о счастье моей дочери, и я лично прослежу за этим!

– И как же ты намерен действовать? – спросил дружинник. – Ты изобрел магическую формулу, способную заколдовать лесных духов, удержать убийц и помочь отыскать сокровища?

– Это не формула, – выдохнул Прокоп, боязливо оглядываясь. – Это трава! – Опустив глаза, он с сожалением добавил: – Только ее еще надо найти…

– У тебя уже есть эта трава, – заявил Артемий, глядя Прокопу прямо в глаза. – А теперь хватит увиливать, боярин. Я даже скажу, как ты ее раздобыл. Ты следил за Олегом до дома знахарки и заметил, где Каллистрата хранит мешочки с травами. Один из них был предназначен для княжеского брата. Ты украл мешочек в тот самый момент, когда знахарка и Олег вышли из дома. А потом ты ушел так же незаметно, как пришел!

– Как ты об этом догадался? – изумленно прошептал Прокоп. – Меня никто не видел, я уверен! Даже ведьма не заметила, что я там был!

– Прости, боярин, но самодовольное выражение твоего лица красноречивее всех слов, которые слетают с твоих губ. Но это не важно. Важно то, что из-за этого двойного злодеяния, кражи и лжи – поскольку ты украл траву, но пытался скрыть это от меня, – ты оказался прямо замешанным во втором убийстве: в убийстве послушника Макара, который приходил к тебе вчера вечером.

Прокоп недоверчиво глянул на гостя. Артемий же коротко рассказал боярину об обстоятельствах смерти молодого послушника. Боярин слушал старшего дружинника, открыв рот. Дознаватель подумал, что если этот старый олух каким-то образом замешан в преступлении, то он – прирожденный комедиант.

– А теперь, боярин, – продолжал Артемий, – ты должен показать эту волшебную траву, если хочешь, чтобы с тебя были сняты все подозрения. Надеюсь, что она ничуть не похожа на то ядовитое растение, которое я видел у Каллистраты.

– Но… Это невозможно! Я не могу сейчас показать тебе эту траву, поскольку у меня ее нет.

Заметив недоверчивый взгляд дознавателя, Прокоп объяснил, что ни за что на свете не согласился бы оставить колдовское средство у себя дома, хотя и высоко ценил его свойства.

– Все, что я могу сделать, – это взять ее из тайника сегодня ночью. Я оставил траву в дупле дерева, растущего в центре леса. Однако надо дождаться наступления темноты, поскольку я, когда прятал ее, ориентировался только по звездам.

Суеверие боярина объяснялось просто: мало кто не боялся иметь дело с колдовством. Местные считали, что Зло не посмеет причинить вред до тех пор, пока магические предметы находятся за пределами их домов.

– Хорошо. В таком случае я приду, когда наступит ночь. Мы вместе отправимся к твоему тайнику и осмотрим содержимое мешочка.

Пока Прокоп, явно раздосадованный, пытался придать лицу нейтральное выражение, дознаватель встал и, улыбаясь, будто ничего не произошло, начал произносить традиционные здравицы, как это и положено в конце пира. Отроки последовали его примеру. Вскоре дружинники покинули дом боярина.

– А теперь возвращаемся к боярыне Дарье, – сказал Артемий, когда дом Прокопа исчез за поворотом. – Я расскажу, что мне удалось узнать, и мы вместе решим, как действовать дальше.

Глава VII

Заходящее солнце перемешивало тени и отдавало земле свое последнее нежное тепло. В это время трое дружинников, устроившись в небольшой беседке в глубине сада Дарьи, вели неторопливый разговор.

– Значит, Олег и Прокоп остаются нашими главными подозреваемыми, – подвел итог Василий.

– Не надо забывать о монастыре, – возразил Артемий, задумчиво накручивая ус на указательный палец. – Любой из братьев мог отравить Макара, едва узнал, что тот отправляется в город для встречи со мной. В какой-то момент я подумал, что человеком, которого мы разыскиваем, был Злат. Честолюбивый и высокомерный, он не должен испытывать угрызений совести, когда речь идет о блестящем будущем художника при дворе великого князя киевского. Мотивом первого убийства могли быть деньги. Это могло бы также объяснить, почему послушник испытывал смятение и колебался во время нашей первой встречи, не зная, стоит ли доверять мне, ведь молодые люди были привязаны друг к другу. Но… Или я не знаю людей, или Злат искренне горевал о смерти Макара.

– Что касается Прокопа, то нам повезло, что смородиновая сделала его разговорчивым! – усмехнулся Митько. – Теперь достаточно сравнить его волшебную траву с ядовитой, которую показывала тебе ведьма…

– Во-первых, Каллистрата – не ведьма, – сухо оборвал Артемий. – Во-вторых, даже если трава будет другой, это ничего не доказывает. Именно поэтому я предпочел оставить Прокопа и откланяться. Если мы хотим быть уверенными на его счет, то должны выяснить, что он будет делать, когда убедится, что за ним никто не следит. Разумеется, он не станет дожидаться меня, чтобы отправиться в лес. Он пойдет к тайнику один, когда смеркнется. Таким образом, мы узнаем, какой компрометирующий предмет там хранится и как поступит Прокоп, зная, что в его распоряжении только одна ночь, поскольку завтра утром мы повторим попытку. Если Прокоп замешан в двух убийствах, он так или иначе выдаст себя сегодня ночью.

– Но нам не удастся проследить за ним незаметно! Он знает лес лучше, чем мы!

– Разумеется, но не так хорошо, как Филиппос, – ответил дознаватель с легкой улыбкой. – Вот как я решил действовать этой ночью. Мы отправим сына Каллистраты следить за Прокопом, а он нам расскажет о том, что предпринял боярин. Если этой ночью он, вместо того чтобы ждать меня у себя дома, побежит к тайнику, это позволит нам узнать, где находится тайник и что там спрятано, а Прокоп ничего не заподозрит. Иначе говоря, как только Прокоп уйдет, унося то, что он прятал, мы сами заглянем в тайник и узнаем, что он замыслил. Потом мальчик отведет нас к проклятым развалинам. Мне бы хотелось осмотреть их втайне от всех, лично познакомиться со стражами таинственных сокровищ и понять, действительно ли речь идет о призраках, как утверждается в легенде. Что вы скажете о нашей двойной задаче?

Воцарившееся молчание вызвало у Артемия улыбку. Он хорошо понимал, что его отважные спутники предпочли бы сразиться с ордой кровожадных степных варваров, чем иметь дело с призраками, завывающими в развалинах.

– Да, сердце ушло в пятки! – проворчал дознаватель. – Но вы ведь не допустите, чтобы я в одиночку нанес визит берендеям? Все, что мы рискуем обнаружить, – логово разбойников, а не души умерших, прогуливающиеся с оружием в руках.

Переглянувшись, Митько и Василий без особой уверенности кивнули.

Войдя в дом, они сменили шелковые рубахи на льняные, поверх поддоспешников надели кольчуги. Такое облачение защищало от клинка. Впрочем, дружинники решили обойтись без тяжелых шлемов и плащей, которые могли бы стеснить их движения в лесу. Обулись дружинники в лапти, которые им принесла ключница старой боярыни. Такая обувь прекрасно подходила для передвижения по лесу.

Заходящее солнце наполовину скрылось, три всадника покинули дом боярыни Дарьи и направились к северным воротам Рши. Благодаря вчерашнему ночному путешествию с Филиппосом Артемий уверенно довел спутников через лес до дома Каллистраты. Поскольку время поджимало, старший дружинник сократил традиционные приветствия. В двух словах он объяснил Филиппосу, чего хочет. Мальчик стрелой сорвался с места. Филиппос решил подождать старого боярина при выходе из города, а затем тайком последовать за ним по лесу. Кроме того, он должен был внимательно наблюдать за всеми передвижениями Прокопа, вплоть до возвращения старого боярина в город, а затем присоединиться к дружинникам, которые останутся в доме Каллистраты.

В ожидании Филиппоса Митько и Василий уселись на натертый воском пол при входе и принялись играть в кости. Артемий наблюдал за хозяйкой. Сидя на небольшом табурете перед очагом, она медленно помешивала угли, пристально глядя на языки пламени.

– Если Прокоп украл именно ту траву, которую ты дала Олегу, то мне очень хотелось бы, чтобы ты сказала, что это за трава, – тихо сказал Артемий, устраиваясь рядом с Каллистратой, на втором табурете.

Женщина вздрогнула и, сделав над собой усилие, оторвалась от неведомого видения, которое, казалось, поглощало все ее внимание.

– Это папоротник, – ответила молодая женщина. – Говорят, он указывает путь ко всем сокровищам, поскольку направляет того, кто их ищет, и влечет к месту, где они спрятаны. Только редко кому выпадает счастье найти цветок папоротника. Для этого нужно дождаться первой майской луны, отыскать растение, нарисовать вокруг него магический круг, приговаривая определенные формулы, а потом дождаться цветка, который распускается на верхушке стебля, словно язык пламени, ровно в полночь. Существуют и другие условия, которые необходимо выполнить, чтобы сорвать цветок. Иначе силы Зла могут разорвать магический круг, отвлечь человека, убить его и завладеть цветком. Это нелегкое дело, надо знать ритуал, чтобы преуспеть. Неукоснительно выполнив ритуал, человек, сорвавший цветок и несколько листьев папоротника, должен зашить их в мешочек и всегда носить на груди. И только потом он, мечтающий найти сокровища, может надеяться обрести вожделенный скарб.

– Не думаю, что Олег сможет выполнить все эти манипуляции, – усмехнулся Артемий. – Должен ли я понимать, что ты его мило одурачила, поскольку у него нет никаких шансов обрести сокровища, раз он не сорвал цветок папоротника?

– Олег не нуждается в цветке папоротника, – ответила Каллистрата спокойным и ласковым тоном. – Он наделен даром, которого нет у других. Я всего лишь помогаю высвободить могущество, уже принадлежащее ему. Мне очень жаль, боярин, но больше я не могу ничего сказать…

– …тайна, которая тебе не принадлежит. Пусть будет так. Я все равно узнаю ее. Поведай немного о редких растениях, которые ты, похоже, хорошо знаешь. Я всегда недоверчиво относился к их магическим свойствам, однако тебе, возможно, удастся переубедить меня.

Улыбнувшись, Каллистрата покачала головой. Тяжелый низкий пучок рассыпался, и черные блестящие волосы волнами накрыли спину и плечи. Откинув прядь со лба, знахарка лукаво взглянула на Артемия.

– Кто хочет верить, поверит на слово. Кто не хочет верить, не поверит даже в чудо, которое видел собственными глазами. Ты пожелал выслушать меня, тогда слушай. Папоротник делает человека обладателем золота, зарытого в земле. Есть еще адамова голова, которую собирают на болотах. Она приводит к сокровищам, спрятанным под водой. Другие травы могут оказать воину неоценимую помощь, например железная трава, собранная в Петров день. Если ты натрешь ею оружие, то никогда не промахнешься. Плакун-трава тоже приносит пользу. Возьми один из ее корней в форме креста, повесь себе на грудь, и твои враги убегут прежде, чем ты вступишь с ними в схватку, а все будут бояться тебя, как огня. Есть иван-да-марья. Тот, кто носит эту траву, может садиться на любую клячу – она тут же превратится в лучшего в мире скакуна. Существует и разрыв-трава: приложи ее к стенам или укреплениям – деревянным или каменным, – и они тут же рухнут. Тирлич-трава помогает в лесу. Выпей ее настой, и ни один дикий зверь не тронет тебя, ни медведь летом, ни волк зимой. Что касается имбиря, то он плачет, как дитя, когда его выкапывают из земли. Было бы хорошо, если бы вчера утром ты повесил его на грудь. Тот, кто носит имбирь, не тонет.

– Надо же! Ты думаешь, что мне следует попросить его у тебя, прекрасная колдунья?

– Попроси у меня лучше приворот-траву, которую собирают в ночь на Ивана Купалу. Эта трава пробуждает любовь, боярин, открывает сердце воина и позволяет ему познать сладость разделенной любви.

Смущенный Артемий украдкой взглянул на Каллистрату. Она неподвижно сидела рядом, опустив глаза, скрестив руки на груди, казалось, не вздымавшейся от дыхания. Повинуясь странному чувству, дружинник нежно отодвинул черную пелену волос, чтобы лучше видеть изящный профиль молодой женщины. Коснувшись ее подбородка, он развернул к себе красивое бледное лицо. Каллистрата подняла глаза. Дружиннику показалось, что в уголках их сверкают слезы. Словно загипнотизированный этим взглядом, которому огонь придавал почти невыносимый блеск, Артемий наклонился и прошептал:

– Зачем ты смущаешь меня, женщина? Я знал, что такое любовная сладость, но ее отняли у меня. Моя любезная супруга умерла, давая жизнь мертвому ребенку. С тех пор я избегаю женщин, поскольку каждая напоминает ту, которую я любил. Никто не может заменить мне ее. А тут ты…

– А тут я… Бесполезно избегать меня, боярин. Равно как и ветра, который поднимается и дует тебе в лицо. Равно как и дня, который рождается и заливает тебя светом. Равно как и судьбы, которая увлекает тебя вопреки твоей воле и неумолимо продолжает свой бег. Но если я должна дать тебе совет, то я прошу покинуть эти места и больше никогда не возвращаться. Уезжай как можно дальше и забудь о проклятых развалинах, о сокровищах, которые они скрывают, и о бедной женщине, которая любит тебя сильнее, чем собственную жизнь.

– Но почему? Я хотел бы…

Боярин попытался сбросить странные чары, которые, казалось, обездвиживали его. Не отрывая взгляда от глаз Каллистраты, он положил руки на плечи молодой знахарки и медленно, но твердо произнес:

– У меня нет ни малейшего желания бежать. Честь велит мне остаться и исполнить свой долг, как бы обстоятельства ни сложились… для всех, в том числе и для меня. Что за волшебная трава смутила тебя до такой степени, что ты поверила в уж не знаю какое предзнаменование?

Ничего не ответив, Каллистрата осторожно высвободилась, наклонилась и открыла небольшой ларчик, стоявший у ее ног. Прежде чем Артемий успел разглядеть содержимое, Каллистрата извлекла зеленовато-коричневатый порошок, который высыпала себе на ладонь.

– Это не трава, боярин, это огонь, – глухо сказала она. – Огонь никогда не ошибается. Вчера, еще до того, как Филиппос нашел твою лошадь, я увидела в языках пламени, что ты должен приехать. А вместе с тобой я увидела свою жизнь, которая должна измениться и… скоро закончиться. Я также почувствовала опасность, которой ты подвергаешься, ведя поиски в развалинах дворца языческого царя. Берегись, боярин!

Каллистрата бросила щепотку порошка в огонь. Мгновенно языки пламени заплясали, устремляясь ввысь над почти потухшими поленьями.

– Я в этом вижу лишь довольно необычный способ разжигать огонь, – улыбаясь, заметил дознаватель. – Где ты видишь подстерегающую нас опасность?

Каллистрата ничего не ответила. Она напряженно смотрела на языки пламени. Казалось, в ее расширенных зрачках отражалось нечто, что вызывало у нее ужас.

– Он там, я его вижу, – сказала Каллистрата, хватая дружинника за руку. – Он там в этот самый момент.

– Но кто? – спросил заинтригованный Артемий.

– Существо, которое несет Зло. Его тоже влекут сокровища, и он к ним гораздо ближе, чем вы все…

Каллистрата бросила остатки порошка в огонь, потом едва слышно, словно говорила сама с собой, продолжила:

– Я вижу его рядом с золотыми дукатами и сверкающими драгоценными камнями. Он дотрагивается до них… Эти сокровища… Он уже владеет ими, они принадлежат ему! И он готовится вновь убивать, чтобы защитить их! Языки пламени становятся менее светлыми, они краснеют… Можно подумать, что это река крови. Я вижу длинные красные нити, похожие на кровоточащие вены. Я вижу серебристый полумесяц. Он поднимается, потом опускается, словно кривая сабля. Я вижу, как брызжет кровь… Умоляю, боярин, не ходи туда! Он будет безжалостен к тебе, равно как и ко мне!

Каллистрата больше не смотрела на пламя. Схватив обеими руками руку Артемия, она пристально смотрела на дружинника огромными глазами, в которых застыло выражение невысказанного ужаса. Воину хотелось обнять молодую женщину и успокоить ее, как успокаивают ребенка. Но вдруг до них донесся звук шагов.

Знахарка по-прежнему пристально смотрела на Артемия, но взгляд ее стал спокойным и лучезарным и не выдавал недавнего смятения. Отроки, которые все это время увлеченно играли, с сожалением оставили кости, поднялись и направились к двери. У обоих правая ладонь привычно лежала на эфесе.

Ласково отстранив Каллистрату, дознаватель развернулся к двери.

Филиппос, взбежав по ступенькам крыльца, появился на пороге. Он сильно запыхался, и понадобилось несколько минут, чтобы начать говорить.

– Я бежал так быстро, как только мог, – выговорил он. – Там такое произошло! Как ты и предполагал, боярин, старый Прокоп один отправился в лес. Все шло хорошо, но потом он отыскал дерево и вынул из дупла траву. Во всяком случае, я так думаю, поскольку узнал мешочек, похожий на те, в которых держит травы мать. Но вместо того чтобы перепрятать мешочек в надежное место, как ты считал, он спрятал его на груди и отправился к развалинам Берендеев! Я шел за ним до поляны, чтобы убедиться в этом. Потом я его оставил там и побежал домой, подумав, что тебя следует срочно предупредить!

– Ты правильно сделал, – сказал Артемий.

Лицо дознавателя было хмурым. Он не предполагал, что Прокоп отправится на поиски клада той же ночью. Значит, придется считаться с его присутствием у развалин, поскольку, по всей очевидности, боярин там надолго. Однако не могло быть и речи о том, чтобы отложить собственные поиски.

– Идем немедленно! – распорядился старший дружинник. – В конце концов, на месте я смогу быстрее во всем разобраться! Тем хуже для Прокопа, если он примет нас за призраков. Надеюсь, что у него крепкие нервы.

– Будь осторожен, боярин! Ты искушаешь дьявола, отправляясь в заброшенный дворец, – прошептала Каллистрата. – Существо, которое хочет причинить тебе зло, там! Оно не дремлет!

– Ну что же, если со мной случится несчастье, ты вылечишь меня так же хорошо, как и в первый раз.

– Я не всегда буду здесь, – ответила молодая женщина с такой печалью, что у Артемия перехватило дыхание.

– Но ты сама призналась, что некоторые вещи нельзя изменить, – ласково напомнил он. – В первую очередь, любовь и смерть. К ним надо добавить человеческую волю. В любом случае, ничто не в состоянии поколебать мою волю. А теперь нам надо торопиться.

– Филиппос, проводи их, – вздохнула Каллистрата. – Не спускай с них глаз.

– Я попытаюсь, мама, – серьезно ответил мальчик.

Бледная луна висела в небе, словно зацепившись за макушки деревьев. Залитый серебристым светом лес казался непроницаемым и черным.

– Если мы потеряем тебя из виду, тебе придется дать нам какой-нибудь условный сигнал, – обратился Артемий к Филиппосу.

Улыбнувшись, мальчик кивнул. Поднеся ко рту сложенные руки, он издал звонкий прерывистый свист.

– Так кричит птица, которая летает только по ночам. Она встречается реже, чем сова. Здесь эту птицу называют…

– Замечательно, – оборвал мальчика дознаватель. – Этот сигнал позволит нам следовать за тобой, не выдавая своего присутствия. Постарайся вести нас так, чтобы мы не наделали много шума.

Через полчаса они вслед за Филиппосом выбрались на поляну. Артемий узнал место, которое накануне ему показывал смерд. Можно было различить остовы деревянных домов, в которых некогда жило племя Берендеев. С того места, где остановились дружинники, был виден древний царский дворец с остроконечной крышей в форме шатра. Однако они не видели ни части крыши, разрушенной временем, ни зияющей дыры на месте входной двери, поэтому здание казалось нетронутым. Оно возвышалось на плоской вершине холма в зловещем одиночестве и производило странное впечатление присутствия чего-то живого, но враждебного. Дружинникам стало не по себе.

– Можно подумать, что там кто-то живет! – прошептал Митько.

– Разумеется! Призрак царя Берендеев, – процедил Василий.

– Хватит молоть чепуху! – оборвал их Артемий тоном, не терпящим возражений. – Это явно не логово разбойников – слишком уж тихо. Значит, Прокоп там один, и он спокойно ищет сокровища. Сделаем ему небольшой сюрприз.

Упоминание о существе из плоти и крови придало отрокам смелости.

– Вход должен находиться с этой стороны, – продолжал дознаватель. – Мы пойдем так, чтобы нас прикрывали кустарники. Прокоп не сможет нас заметить. Я пойду первым, а вы по очереди будете следовать за мной, повторяя мои движения. Ты же, Филиппос, остановишься на полпути между дворцом и лесной поляной и подашь нам сигнал, если заметишь в окрестностях что-нибудь необычное.

Трое мужчин осторожно направились к заброшенному строению. Идти было не так легко, поскольку поляна была завалена толстыми балками, бревнами и источенными червями обломками деревянных конструкций. Артемий вспомнил о легенде: берендеи строили дома впритык друг к другу, и именно скученность стала причиной их смерти во время эпидемии.

Наконец осталось преодолеть лишь несколько локтей. Теперь дружинники отчетливо видели огромную дыру на месте двери. Но не было и намека, что в толстых каменных стенах когда-то были окна. Внутри царила кромешная темнота. Оказалось, что крыша намного слабее поддалась разрушительному действию времени, чем предполагал дознаватель. Для осмотра этой части развалин на лунный свет надеяться не приходилось. Мужчины могли бы зажечь факел, но сначала нужно было осмотреться, чтобы их не обнаружил Прокоп.