Текст книги "Бой Святозара. Сыны Семаргла"

Бой Святозара. Сыны Семаргла
Елена Александровна Асеева

«Народ может потерять очень многое,

претерпевать всевозможные катастрофы и быть еще в состоянии подняться. Но им все потеряно и ему уже никогда не подняться, если он потерял свою душу».

Гюстав Лебон

© Елена Александровна Асеева, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

«Достойный сын, достойного отца!» – голос Перуна кажется плыл… плавно двигался, проносился в сознании и точно живописал какие-то далекие образы, воспоминания.

Внезапно резкий звук и стук оборвал эти образы. Святозару, по-видимому, закрыли уши и подули в лицо. Перед очами кружащие в черном, густом тумане круги разных цветов стали вращаться быстрее и быстрее, и всякий раз, когда они ударялись друг о друга, слышал наследник тихую, волшебную мелодию и голос старой женщины негромко пел песню про великую восурскую землю.

Святозар открыл глаза, и в первый момент ему показалось, что он лежит на земле, что сейчас глубокая ночь, а прямо над ним раскинулось высокое, черное небо полное звезд. Однако немного приглядевшись, он догадался, что кругом него, ни земля, а черное звездное небо находится не только наверху, но и справа, и слева, и даже под ним. Да, и сами звезды были ярко-голубого, ярко-белого цвета, и необычайно светились и мигали. Святозар смотрел вверх и видел в какой-то неизведанной вышине багряный туман, усеянный мелкими, крупными пылинками, крапинками белого цвета, малеша правее расположилась туманность уже более светлого, нежно-розового цвета, а левее не ярко мерцало крупное синие облако словно собранное из махунечких крупинок. Наследник глубоко вздохнул и пошевелил руками и ногами. Но воздух, который вошел в него, был какой-то плотный и густой, похожий на мерцающие кругом туманы, а ноги и руки наследника были неподвижными, словно он их и вообще не имел или сейчас на широком, овальном переливающемся серебристым светом облаке, лежало не тело, а лишь душа Святозара. Кругом него царила небывалая тишина, будто звуки в этом месте и вовсе отсутствовали.

– Эм… эм… эм, – простонал наследник, и наново попытался пошевелить своими руками и ногами.

Внезапно справа от него ярко блеснул длинный, серебристый, тончайший луч-паутинка, будто протянувшийся по тому черному мареву. И по этому лучу к Святозару подступил ДажьБог. Он был молод и крепок, с высоким лбом, прямым носом, большими голубыми глазами на красивом лице и волнистыми, серебряными до плеч волосами, ярко озаренными золотым нимбом. Наследник поворотил на Бога свои глаза, а тот неспешно встал на овальное облако, и, опустился подле. ДажьБог протянул руку, убрал с лица сына длинную, каштановую прядь волос, а после ласково улыбнувшись, тихо произнес:

– Здравствуй, мой мальчик.

– Здравствуй, отец, – ответил таким же тихим голосом Святозар. – Что со мной? Почему я не чувствую своего тела, рук и ног? И вообще, отец, где мы?

– С твоим телом все хорошо, не тревожься мальчик, – все еще улыбаясь, пояснил ДажьБог. – Твою руку и спину я излечил. А находимся мы с тобой, – и Бог устремив руку вдаль, очертил ею круг. – На небесной, молочной дороге… Но меня беспокоит сейчас, сынок, совсем другое. Время на исходе, скоро из твоей крови иссякнет напиток смольего дерева, и ты замерзнешь здесь. Однако я совсем не затем вырывал тебя из Пекла, чтобы ты, замерз… потому мы должны поговорить… Я должен тебе многое объяснить, а потом, сынок… Потом я верну тебя в Явь и твое тело, руки и ноги вновь обретут силу.

– Отец, отец, – дрогнувшим голосом отозвался Святозар. – Моя душа слышала ваш разговор с Перуном… и я… – Наследник на миг прервался, подавляя внутри себя рвущийся наружу гнев, а после, добавил, – отец, отец, что же ты наделал… Я не хочу, не хочу быть чарколом, Сатэгой! Никогда!.. Никогда!.. Разве ты не знал как я этого боюсь, как я всегда этого страшился… И этот заговор, который я создал в прошлой жизни. Отец, я его создал, страшась того, чтобы кто-нибудь из моих потомков стал чарколом, а ты… ты… – Святозар замолчал, и ему показалось, что еще мгновение и он задохнется от обиды и густого, плотного тумана, который заплыл ему в легкие.

– Тише, тише, мальчик мой, – прошептал ДажьБог.

Он торопливо протянул руку, положил ее на грудь Святозара и тихо запел на языке Богов. Его чистый, наполненный могучей силой голос полетел в черную, туманную даль, и увидел наследник, как заколыхались от песни Бога туманности, как затрепетали белые крупинки в них, как замерцали звезды.

– Тише, тише, сынок, не надо, не надо, так тревожиться, – добавил ДажьБог и убрал руку с груди наследника. – Ты никогда не станешь чарколом, никогда не станешь Сатэгой. Ты мой сын, моя кровь и плоть, моя душа… ты мой мальчик… Ты сам есть свет. Ты сам вырос и повзрослел душой, сам стал лазурным и никто тебе в это не помогал, никто не принуждал. Ты, творил все это сам, своими руками, поступками, своей жертвенностью. Ты достоин, достоин, сынок, владеть светлой и темной магией. Ты достоин, быть кудесником, стать Равным Богу! Так решил не только я, так решил и Бог огня Семаргл, и с этим согласился Бог Перун… Ты, только не бойся этого. Не бойся, не сомневайся в себе… потому, что ты сейчас другой, другой, мальчик мой!

– Нет, нет, – все таким же обиженным голосом, откликнулся Святозар. – Не хочу, не хочу быть кудесником, не хочу быть Равным Богу… потому, что я знаю… знаю отец… что тогда после смерти, я не смогу вновь возродиться. И моей душе придется уйти к трону Всевышнего и слиться там в одно единое целое, стать началом и концом… Зачем, зачем, ты это сделал, отец.

– Сынок, послушай меня, послушай, – успокоительно молвил ДажьБог, и, протянув руку, нежно погладил Святозара по волосам. – У тебя всегда есть выбор… всегда. Как только душа первый раз появляется на свете, Богиня Макошь, которая владеет тайной Прави и тайной создания миров, начинает прясть нить судьбы души. Эта нить, похожа на корень огромного дерева, там множество разветвлений, множество крупных и мелких кореньев и корешков, а иногда и вовсе паутинок. Каждый миг, каждый день, каждый год, каждое десятилетие, каждую жизнь, ты, делаешь собственный выбор того или иного корешка, коренья, паутинки, пути. Ты ступаешь сам, от начала жизни твоей души и до ее конца… И там в Пекле в холодной смертной темнице, где ты превращаешься в тонкую сосульку и от удара об стену разлетаешься на множество крупинок, которые потом, точно такие же черные души в топчат в землю. Или же ты идешь в Ирий-сад туда, где ждут тебя твои дед и баба. – Он на миг прервался, а затем негромко пропел:

 
«О, как будет им радостно, весело вдруг увидеть тебя!
До сего дня лили слезы они, а теперь могут возрадоваться
О твоей вечной жизни до конца веков!»11
  В книге использованы тексты «Лесной С. Велесова книга»: Донское слово; Ростов на Дону; 1995, ссылка http://bookz.ru/authors/s-lesnoi/velesova_027.html


[Закрыть]
 

Дажьбог замолчал, нежно провел пальцами, по глазам и губам своего сына, и продолжил:

– Они обнимут и облобызают тебя и уведут к Сварожьим лугам, где ты будешь вдыхать чудные ароматы цветов, видеть восхитительные деревья и травы, слышать чудесное пение птиц, где ты будешь трудиться на полях и собирать то неповторимое, духовное богатство… богатство с которым ты вновь придешь в Явь и будешь дарить его людям… Но есть еще и третий путь, тот, мальчик мой, который назвал ты, и который ты страшишься. Однако, сынок, я скажу тебе, что лишь Равный Богу может ступить на этот путь, и пойти по нему к новым вершинам, к новым неизведанным мирам, которые станет, он, словно Равный Богу творить… И, ты, мой сын. – И Бог прервался, с нескрываемым чувством любви посмотрел на Святозара и очень нежно добавил, – ты, мой мальчик, после своей долгой и, поверь мне, счастливой жизни, будешь сам выбирать свой путь… Туда в Ирий-сад или к трону Всевышнего, ты, Равный Богу, сам решишь куда тебе идти.

Святозар смотрел в глаза ДажьБога, видел исходящую из них любовь и теплоту, и внезапно сомкнув свои очи, затих, и словно вновь услышал слова своего деда Бога Перуна: «Но разве он должен так страдать ради сыновей Семаргла, людей которые давно предали и забыли своего отца, которые даже не знают его имя». Губы наследника дрогнули, он открыл глаза, посмотрел в светлое лицо Бога, который нежно ему улыбался и сказал:

– Отец, значит, я шел в Пекло, чтобы стать… кудесником, а потом помочь сыновьям Семаргла, так сказал Перун. Но я так, так истосковался по своим близким… я столько перенес, пережил… И теперь, что ж ты не вернешь меня в Восурию… Ты отправишь меня помогать приолам. Нет, я этого не хочу… Я хочу домой, отправь меня домой, отец.

ДажьБог перестал улыбаться, черты его прекрасного лица на миг заколыхались, он протянул руку и провел пальцем по глазам наследника, да порывисто вздохнув, ответил:

– Я выполню твою просьбу потому, как Бог Перун повелел мне исполнить то, что ты выберешь. Но прежде чем ты скажешь по какому пути пойдешь. Я прошу тебя, выслушать меня… – Бог посмотрел прямо в глаза Святозара и когда уловил в них согласие, продолжил, – ты, пошел в Пекло не ради души Долы, не ради излечения ноги… Ты пошел туда и пробыл так долго, чтобы через раны от кнутов на теле в тебя вошла черная магия. Дабы ты мог стать кудесником, или если тебе понятней чарколом. И все это нужно было, чтобы, ты смог сделать одно деяние.

– Деяние, – переспросил Святозар, не понимая, о чем говорит отец.

– Да, сын, деяние, – кивнув головой, подтвердил ДажьБог. – Такое деяние, могут совершать только кудесники, и чарколы.

– Что? – испуганно воскликнул наследник. – Нет, я не хочу совершать такие деяния, которые совершают чарколы, ты же сказал, что моя душа осталась лазурной.

– Да, это так, – тихо добавил ДажьБог, и как показалось Святозару, отвел от него взгляд.

– Ох, нет, как же я не догадался, – прошептал наследник, и тело его тяжело сотряслось. – Маргасту не удалось меня излечить… теперь я уродлив, да? Конечно, если, я чаркол, то должен быть наполовину светом, наполовину тьмой… и если моя душа светлая, значит уродливо мое лицо, тело…

– Нет, нет, ты, не уродлив, – мягко проронил ДажьБог. – Ты какой был, такой и остался, но шрамы на твоем лице, руках и спине… это и есть та часть тьмы, та часть уродства и зла на тебе.

– И их ты не сможешь вылечить, – печальным голосом, словно самому себе сказал Святозар.

– Нет, не смогу. Я их вылечить не смогу, – согласился ДажьБог и вновь погладил сына по волосам. – Но как только ты, выполнишь то, что просит тебя выполнить Бог Семаргл, и уйдешь домой, я…

– Ах, нет, отец, – перебив ДажьБога, заметил наследник. – Ты ничего не сможешь сделать. Шрамы от тьмы не лечатся, это я знаю из прошлой жизни.

– Сынок, они лечатся, лечатся, эти шрамы, – пояснил ДажьБог, и так как наследник опять тяжело вздрогнул всем телом, нежно провел по его груди ладонью, и легонько подул ему в лицо. – Эти шрамы лечатся любовью… Любовью твоего земного отца. Отца, который сотворил твою жизнь, подарив тебе свою кровь и плоть. Когда ты вернешься в Восурию, Ярил прочитает заговор, который я тебе подарю и излечит все твои шрамы, мальчик мой.

– Я, правда, не уродлив? – взволнованно переспросил Святозар и взволнованно зыркнул прямо в глаза Бога.

ДажьБог улыбнулся, провел пальцами по шраму на левой щеке, и, вздохнув, молвил:

– Нет, сын ты не уродлив. Ты как прежде красив и похож на меня, но шрам твой. Шрам на щеке ужасен.

– Ну, шрам ничего, шрам это не страшно, – спокойным голосом, протянул наследник. – Травяня меня любила и беспалого, а уж к шрамам ей не привыкать… Отец, – глянув на улыбающегося ДажьБога вопросил Святозар, – так какое я должен совершить деяние для Семаргла?

– Семарглу нужно, чтобы ты, отправился в Неллию, к вымирающему народу приолов, – негромко стал сказывать ДажьБог. – И помог одному мальчику. Мальчику тринадцать лет, его зовут Риолий, он живет с дедом, который скажем мягко его не любит… Ты, сын, должен прийти к нему, пожить с ним, и открыть в нем магические способности… а потом…

– Отец, отец, магии учат годами, – выкрикнул взволнованно наследник, перебивая Бога на полуслове. – Сколько же мне надо там находиться, чтобы научить его магии, тем более он так юн.

– Нет, нет, не волнуйся. Там не придется учить годы, – пояснил ДажьБог. – Там надо только открыть магические способности в этом теле. Душа этого мальчика в прошлой жизни была великим кудесником. Когда ты откроешь в нем способности, ты должен сделать еще одно… И это самое важное… Ты должен, снять с его души наложенное в Ирий-саду забвение. Риолий должен вспомнить, кем он был раньше и зачем пришел в Явь.

– Отец, – удивленно отозвался Святозар. – Но я, же тебе не прародительница корова Земун, у которой во лбу «Око мира», я не знаю, как это сделать…

– Нет теперь, ты, знаешь, – незамедлительно ответил Дажьбог. – Только заговор кудесника-чаркола и «Око мира» может снять с человеческой души забвение Ирий-сада и Пекла.

– А, Боги, разве не могут это сделать? – поинтересовался наследник.

ДажьБог мгновение медлил с ответом, засим внезапно развернул голову и посмотрел туда вдаль, на туманность нежно-розового цвета, словно услышал и почувствовал, что-то не хорошее. Он внимательно вглядывался в эти розовые переливы какое-то время, а погодя развернулся и вновь подул на наследника, да провел своей ладонью по его лицу и телу.

– Нет, Боги, не могут снять забвение, – наконец произнес ДажьБог. – Да и «Око мира» не сможет снять это забвение, ведь детей Бога Семаргла породила не корова Земун… Это вы восуры кравенцы, то есть коровичи, только вам ваша мать может открыть прошлые жизни. Но Риолию, можешь помочь только ты, сынок.

– А, кто этот Риолий? – спросил Святозар.

ДажьБог широко улыбнулся, и отрицательно покачав головой, добавил:

– Ты, сам поймешь, кто? И тебе, поверь мне, будет приятна эта встреча… Лишь ты снимешь с его души забвение, ты будешь приятно потрясен тем, кто перед тобой… Сынок, но пока, ты здесь, Риолий находится в страшной опасности. Его родителей убили, и в любой миг могут прийти за ним, чтобы забрать и принести в жертву, и только ты его можешь спасти, и помочь ему. Но если ты откажешься и Риолий умрет, то у той тысячи истинных приолов, у которых несмотря на вековые извращения веры, все же осталась любовь к Богам и свет в душах, у них не останется никакой надежды на новую жизнь… И вскоре приолы исчезнут с лица земли, так как исчезли когда-то гавры, руахи, дамианцы, рутарийские племена, и ничего не останется от сыновей великого Бога огня Семаргла – Бог замолчал, и ласково проведя по волосам Святозара ладонью, продолжил, – да, и еще, Буря Яга, поведала мне и Богу Перуну, как много душ благодаря твоей ране смогли посветлеть в Пекле… И та последняя душа, которую Радогост наказал на века, и которая века долбила камень, та душа родилась в роду приолов… И если нам не получится помочь Риолию, так у той души тоже не будет никакой надежды на свет и жизнь в этой затхлой, умирающей стране!

– Отец, это нечестно, – взволнованно прошептал Святозар, и голос его затрепыхался. Он обидчиво зыркнул прямо в чистые, голубые отца ДажьБога и добавил, – нечестно говорить о Джюли… Ты нарочно мне о нем сказал, чтобы я не мог отказаться, но это нечестно так поступать. Не надо было говорить про Джюли.

– Джюли, – изумленно протянул ДажьБог. – А… так звали ту душу, что когда-то предала веру в Богов…

– Да, его звали Джюли, – тихо подтвердил Святозар, и внезапно холодный, ледяной ветер, спустившийся откуда-то сверху прямо с багряного тумана, усеянного крапинками белого цвета, опустился на его лицо, и точно обжег его, насыпав на глаза, губы и кончик носа белые пылинки. – Ай! – вскрикнул от боли наследник.

ДажьБог увидев, как перекосилось лицо сына от боли, провел по поверхности его кожи ладонью, и будто собрав все белые пылинки, откинул их в сторону, да вновь легонько подул на него, согревая своим дыханием, а посем заметил:

– Не скрою, сынок, я нарочно тебе сказал, про эту душу. Потому, что эту душу, ты не просто возродил, ты ее переродил своей кровью и любовью. Ты стал для этой души духовным отцом. Не поделись ты с ним своей кровью. Не пожертвуй, наверняка через боль, ты для нее своей крови, никогда бы этой душе не увидеть Явь, никогда бы ей не переродиться… Твоя жертва, твоя любовь и я уверен, твои наставления вывели эту душу из мрака, дали ей новый путь… И теперь эта душа, точно твой сын, будет всегда внушать тебе чувство любви, трепет и беспокойство за тот путь по которому она шагает… А, у этой души впереди множество корешков, кореньев, паутинок, у нее впереди не одно сражение с врагом веры, не один поединок с демоном, который обязательно явится требовать себе то, что когда-то принадлежало ему. Это душа вошедшая в новое тело должна будет исправить все то, что она натворила в прошлых жизнях, она будет много страдать, она будет проливать свою кровь, она будет часто плакать и падать, а утирая слезы, подниматься и шагать вперед, туда, туда к Ирий-саду… И, что увидит эта душа, возродившись в этом человеке, либо смерть в самом младенчестве, как принесенная жертва, выдуманному господу, либо продолжит она свой путь и будет жить, биться и трудиться во славу твоего отца ДажьБога, любовь к которому в нее вложил, ты, мой сын… И выбор его пути сейчас в твоих руках, сынок.

– Ах, отец, только не это… не это, – дрогнувшим голосом, прошептал Святозар. – Не ставь передо мной опять этот выбор…. Я и так столько дней страдал из-за этого выбора. Выбора, который поставил передо мной и Джюли Чернобог… ты не должен был мне об этом говорить. Разве теперь я могу отказаться помочь Джюли, ведь я так хотел, чтобы он ушел в Явь светлым. Я так хочу, чтобы он жил. Я не должен был знать о его жизни.

– Да, но теперь, ты, знаешь, – широко улыбнувшись, молвил ДажьБог и положил свою ладонь на лоб Святозара. – И знаешь, я раскрою перед тобой еще кое-что, да простит меня за то Богиня Макошь… Если эта душа останется жить в Яви, в том теле в котором сейчас возродилась, то этот ребенок вырастит и превратится в честного, чистого, светлого человека. И этот человек станет посланником у нового правителя приолов и когда-то… Когда, ты, будешь уже седым правителем, щедро обсыпанным своими сыновьями и внуками, он приедет в твой светлый и великий Славград, и вы встретитесь, и вспомните друг друга, потому что таким душам, прошедшим вековое наказание в Пекле, река забвения не смывает до конца все воспоминания. И, твоя сын, любовь, твои наставления будут поддерживать его на протяжении всей его жизни, подсказывая правильность пути, потому как там, в Пекле он внимательно слушал тебя, и все твои слова впитывал в свою душу.

– Значит, мы встретимся с Джюли, – радостным голосом поспрашал Святозар. – Еще до Ирий-сада?

– Да, мой сын, встретитесь в Яви, но это произойдет только тогда, – закачав головой, ответил ДажьБог. – Только тогда, когда мальчик Риолий станет правителем приолов, сможет преодолеть забвение Ирий-сада, сможет обрести магические способности… Это произойдет лишь тогда, когда мой сын, Святозар, мой дорогой и бесценный для меня мальчик, выберет верный путь.

ДажьБог смолк, и принялся нежно гладить наследника по волосам. И ледяной ветер с колкими, белыми крупинками, наново прилетевший с багряного тумана, жаждущий опять обжечь его, стал теплее и мягче. Святозар молчал и обдумывал слова Бога, и ему было так хорошо, так чудесно находится здесь на этой небесной молочной дороге, рядом с близким, дорогим его душе ДажьБогом, и он закрыл глаза, наслаждаясь покоем, который возник в его душе. Однако внезапно прямо перед его сомкнутыми очами, прошла вереница черных душ несущих в своих ладонях воду, а после наследник увидел лицо демона Босоркуна, его белые губы, точно обсыпанные снегом, с изогнутыми уголками, и почувствовал нестерпимую боль в шрамах, нестерпимую боль в теле, тоску, бесконечную тоску по близким, и застонал.

– Что, что мальчик мой? Что с тобой? – встревоженным голосом спросил ДажьБог.

Святозар открыл глаза и тихим, наполненным болью голосом, сказал:

– Отец, значит, отправляя меня в Пекло, и ты, и Семаргл, вы оба знали, чтобы я смог стать чарколом…

– Кудесником, сынок, кудесником, – перебив наследника, поправил его Бог.

– Эх, отец, разве это важно, кудесник, чаркол, – заметил Святозар. – Разве это важно… Важно то, что отправляя меня туда, вы оба, мой отец и мой Бог, вы знали, какую придется преодолеть мне боль… Вы знали, что меня будет бить ледяными кнутами Пан… Знали, что я перепутаю озера… Знали, что Пан обожжет меня своим кругопосохом… Знали, что мне придется тосковать, страдать и долгое, долгое время смотреть на мучения этих душ… Вы знали, что Чернобог будет леденить мои раны своим взглядом, а Босоркун плясать передо мной… и все же послали… послали меня туда… ради приолов… ради народа, который забыл имя своего отца Семаргла, да?

– Сынок мой, успокойся, – ответил ДажьБог, после непродолжительного молчания. – Я вот, что тебе скажу… Конечно, и я, и Семаргл, мы знали, каков твой путь… И прости меня, но это я не позволил Вед указать тебе, то озеро из которого, ты должен был набрать воду для излечения ноги… Потому как нам было необходимо, чтобы Пан тебя схватил, и чтобы… и чтобы мальчик мой, – Бог прервался, муторно выдохнул и наследник увидел, как в его глазах блеснули серебряные слезы. – Нам надо было, чтобы Пан бил тебя кнутами, чтобы они закрыли тебя в темницу, и, чтобы через раны на твоем теле в тебя вошла черная магия… Поверь мне, сын, я долго не соглашался на это… Ведь Семаргл, он предложил мне это, еще тогда, когда ты был совсем дитя, когда тебе было пять лет, и ты жил на берегу Северного моря с тетей и дядей… Тогда, он, впервые мне это предложил, но я отказался. Однако Семаргл убедил меня, что это нужно не только приолам, но и восурам… Ведь если приолы погибнут, как погибли руахи и гавры, как погибли дамианцы, так останутся лишь восуры и игники, хранящие веру и любящие светлых Богов…. Но и игники, и восуры могут также предать веру, и забыть имена своих Богов, и что же потом… что будет потом? А потом ничего не останется… будут жить в Яви другие Боги, мертвые или вымышленные. И тогда придется нам уходить с Яви, или сжигать Явь, уничтожая эту скверну… так, как это делали мы раньше… Поэтому сын, поэтому я и пошел на это… И еще я думал о тебе, о твоей, мой мальчик, душе. Ведь я знал, что когда ты вырастишь и благополучно вернешься к Ярилу. Я знал, что ты пойдешь в Беловодье, знал, что ты все вспомнишь и будешь исправлять когда-то допущенную ошибку… Я знал, что смогу помочь твоему потомку Эриху. Но я также знал, что Доле, помочь не смогу… И будет она вечно мучиться на поле неприюта, покуда не превратится в ничто, а твоя душа будет бесконечно страдать от мысли, что душа твоей матери находится в Пекле. И зная тебя, я был уверен, ты будешь изводить себя этой мыслью, всю свою оставшуюся жизнь… Потому я и согласился с намерениями Семаргла, и только тогда он позволил возродиться душе в теле мальчика Риолия. Посему Семаргл и прислал тебе в помощь свой щит и заговор, помог зашить рот куску Нука в теле Эриха, оживил Алконост и все время был рядом с тобой… Не столько я, сколько он… – ДажьБог смолк, провел своими тонкими пальцами по шраму наследника, и добавил, – а боль мой мальчик… Боль она необходима. Она часть этой жизни. Мать которая дарует жизнь, испытывает боль, но она женщина, идет на это всякий раз, потому как знает, преодолев эту боль она получит, нечто восхитительное и прекрасное. Она получит чудо и имя этого чуда-сын, и имя этого чуда-дочь. Она, мать, засим еще не раз испытает физическую и духовную боль, покуда это чудо встанет на ноги, покуда заговорит, покуда пойдет по пути. И всякий раз, когда ее сын или дочь будут оступаться, спотыкаться или падать, она, мать-женщина будет испытывать боль, будет шагать рядом, вместе со своим чудом, будет плакать, и поднимать свое дитя, будет учить и любить его… любить и любить его… И ради этого, она идет, на ту первую боль и на все последующие, но лишь преодолев эту боль, лишь забыв о ней, мать получит в дар нечто такое же необыкновенное и прекрасное. Она получит в дар чувство любви от своего дитя. Она получит продолжение своего рода и вечную, не умирающую молодость в красоте своих потомков. Так и ты, мой сын, лишь познав страдания и боль, почувствовав ледяное дыхание тьмы на своих ранах, мог получить способности кудесника и сохранить нетронутую чистоту своей души. – ДажьБог опять замолчал, и улыбнувшись, сказал, – Бог Семаргл очень хочет, чтобы ты помог Риолию, помог остаткам его народа… Он не станет тебя принуждать… и я не стану… Но мы оба просим тебя, помоги этому мальчику, этим людям. Потому, что этот народ себя изжил… И наверняка сам Чернобог… Сам Чернобог хочет перерождения этого народа, иначе бы он не позволил тебе открыть ворота Пекла… Ведь они не открываются ни кому без позволения Чернобога.

– Да, отец, ты прав, – откликнулся Святозар, и нежданно порывисто вздрогнуло его тело. ДажьБог провел рукой по телу и тихо подул на него. – Да!.. да! – громко выкрикнул наследник, – теперь понятно, почему он меня впустил в Пекло. Почему лелеял… Он хотел, чтобы я стал кудесником и пошел в Неллию, и вернул этому народу веру… Потому как, он и сам мне говорил, и говорил это демон его Босоркун, что это надо ему, а не кому-то другому. И он говорил, чтобы я эти слова передал, кому следует, то есть тебе и Семарглу… Он хотел возрождения веры в Неллии, но зачем? Зачем ему это надо? Ведь он же зло, и все предатели веры уйдут к нему в Пекло, пополнят ряды его воинства… Зачем же он все это затеял и поддержал ваши намерения, отец?

– Зло, сынок, оно очень умное и изощренное, – тихим голосом произнес ДажьБог, и, повернув на мгновение голову, поглядел назад. А там в той далекой небесной дали, где-то совсем рядом с розоватой туманностью, вдруг, что-то блеснуло ярко, ярко. – Оно, наверняка, умнее добра… разумнее, не мудрее, а именно разумнее. А сам повелитель тьмы Чернобог, он всегда бился с добром и светом… Но он не только любит победу, он любит и саму битву, и само сражение, и именно этим живет, смысл его жизни извечная борьба… борьба с добром и нами… Когда-то он послал своих демонов и они шептали в уши Альби-Сантави, они учили его новой вере, они бились и сражались с теми, кто отвергал ее… Но сейчас в Нелли не осталось ратников света, а те, что еще верят в свет, их знание такие… мягко говоря, такие не верные, что они все после смерти идут в Пекло.. И нет борьбы, нет сражения для Чернобога, для его демонов… Именно поэтому он позволил тебе пройти этот путь, позволил излечить ногу, чтобы ты мог быть сильным, потому как на исполнение того, что предстоит тебе сделать, уйдет много твоих душевных и физических сил. И, будем, мальчик мой, справедливы, к нему, – и Бог негромко засмеялся. – Видеть в Пекле сына своего злейшего врага… позволить ему выручить душу матери… излечить свою ногу, осветляя душу… О! мне очень жаль Чернобога! Сколько он несчастный, пережил неприятных моментов, покуда ты был там.

– Ага, – откликнулся Святозар и также чуть слышно засмеялся. – Ты даже, отец, не представляешь, сколько я доставлял там хлопот не только добрейшему воеводе Вию, но и Чернобогу. Ведь Пан, чуть было не убил меня, своим посохом, потом Чернобог излечил мои раны послав ощеру, потом выполнил мое условие, не тронув душу Джюли… Да, отец, я согласен, надо быть благодарным не только Вию, но и Чернобогу.

– Ах, ты, мальчик мой, мой сын… как ты похож на меня, – и Бог нежно провел указательным пальцем по носу наследника. – Я был уверен в тебе, в твоей душе и силе, в твоей мощи! Я был уверен, что не один Чернобог не сломит твой дух, дух ратника и воина!

– Да, отец, не один ты заметил, что я похож на тебя, – добавил Святозар и с нежностью посмотрел в глаза ДажьБога. – Все кто меня встречал на моем пути, все и Волыня, и Черномор, и Вий, и даже дурашман Пан, и Бог Перун, все замечают, как я похож на тебя.

Святозар замолчал и внезапно слева, от него, прямо от темно-синего тумана, оторвался длинный кусок облака похожий на хвост или бороду, усыпанный по поверхности крупными, круглыми крапинками, ярко горящими точно белые алмазы и полетел прямо на лежащего неподвижно наследника. ДажьБог увидел этот длинный хвост и тут же поднялся на ноги, он протянул навстречу облаку руку, но тотчас послышался звонкий удар бича, так, что в ушах Святозара зазвенело, и на миг перед глазами поплыл густой, черный дым.

– Дыши, дыши, сынок, дыши, – тихо прошептал Бог и подул на сомкнутые глаза.

Святозар открыл очи, глянул налево и увидел там осыпающиеся вниз в черную глубину белые, крапинки алмазы. Он перевел взгляд на ДажьБога, тот уже вновь сидел возле него, и, положив на грудь руку, тревожно смотрел на сына.

– Что это было? Такой резкий звук?

– Это Семаргл, – немедля пояснил ДажьБог и провел рукой по телу, лицу и волосам наследника. – Просто сынок, время на исходе.

– Семаргл? – переспросил Святозар. – Он, что рядом?

– Да, конечно, он рядом, – молвил ДажьБог. – Он ждет твоего решения, а покуда ты его не принял, укрывает нас с тобой, и оберегает.

– А, почему, он не пришел? – поинтересовался наследник, и перевел взор на розовый туман, подле оного, как ему показалось, и находился Бог огня Семаргл.

– Он, решил, что все тебе объяснить смогу лишь я, – почему-то тяжело вздохнув, проронил ДажьБог. – Он решил, что отцу и сыну следует побыть вместе… И он не хочет тебя заставлять. Он хочет, чтобы ты, сделал свой выбор сам.

– Отец, я слышал, что Бог Перун, расскажет все Сварогу и…, – наследник смолк, оно как ему вдруг дюже захотелось уснуть и даже глаза стали закрываться. Однако он подавил в себе слабость, несколько раз поморгал, прогоняя сон и добавил, – Бог Перун сказал, что потребует для тебя и Семаргла наказание… Знаешь… скажи Сварогу, чтобы он вас не наказывал, чтобы…

– Ах, ты, мальчик мой, – перебил наследника Бог, и прикрыл ему рот пальцами. – Беспокойная ты душа… не тревожься о том, сынок, не тревожься… Уж Семаргл не даст в обиду ни себя, ни меня… поверь мне. Он уже все сказал своему отцу и моему деду. Он уже оправдал нас в его глазах… и хотя Сварог был сердит, но все же согласился с доводами своего старшего сына… Поэтому-то, я и смог сейчас к тебе прийти и поговорить, потому как Сварог и Перун мне это позволили… Позволили мне поговорить с тобой, с условием, что ты сам выберешь свой путь. Туда в Славград или к маленькой деревушке, лежащей на небольшой речушке в Ултакских горах, куда тебя отнести? В Славград отнесу тебя, я, сын мой, а в Ултакские горы Семаргл… Что ты, и кого ты, сейчас выберешь, ответь мне, сынок.

– А, если, я выберу Славград, ты подаришь мне заговор, – спросил Святозар и в упор глянул на Бога. – Чтобы мой земной отец, излечил меня?