Текст книги "Вера и причуды весны"

Елена Баракова
Вера и причуды весны

© Баракова Е.В., 2023

© «Центрполиграф», 2023

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2023

* * *

Глава 1
Кастрюлька без крышечки

«Спаси меня, мамочка!» Вера уставилась на плакат, напротив которого ее угораздило сесть. Время замерло, звуки пропали, мир утратил краски, воздух сгустился и стал слишком плотным, чтобы дышать. «Плакат как плакат, – стала успокаивать себя Вера. – Много таких висит. Информационно-профилактических». Но она прекрасно знала: этот – особенный. С цепляющей фотографией и надписью, бьющей в самое сердце.

«Стоп! Пожалуйста! – попросила себя Вера. – Ну пожалуйста!» Не надо с самого утра портить себе настроение. Вера направилась к зеркалу, приподняла брови и улыбнулась отражению. Из зазеркалья улыбнулась в ответ зеленоглазая девушка. Вера подмигнула девушке правым глазом. Она умела подмигивать правым глазом так, чтобы левый даже не шелохнулся. Получалось интригующе, особенно если смотреть в упор. А вот левым глазом не получалось совсем. Девушка из зазеркалья отреагировала моментально. Тогда Вера показала язык. Тоже умеешь? А ушами шевелить? Не умеешь, не умеешь!

Вера разрумянилась, что всегда случалось с ней в минуты волнения. И заметила, что стала от этого выглядеть еще лучше. Максимум на двадцать пять, не на тридцать девять точно. А если немного скинуть – килограммов десять, то к выдающемуся бюсту и длинным ногам добавится тонкая талия. Размечтавшись, Вера настолько явственно представила лучшую версию себя, что даже оглянулась – все ли замечают ее красоту? Встряхнула копной волос цвета темной карамели. Сняла пушинку с любимой синей юбки, оборками касающейся пола. В голове зазвучал «Вальс цветов».

Пересаживаясь на другое место, Вера невзначай зацепила тот самый плакат боковым зрением. За что? Белокурая девчушка смотрит в упор. В наполненных влагой огромных голубых глазах немой вопрос и предчувствие беды. На подбородке повисла капля, готовая вот-вот сорваться. И началось. Толчки в сердце. Слабость в ногах. Мурашки по телу. Скорбные линии от носа до уголков губ. Если бы соседкам по очереди в женской консультации было дело до других, они бы заметили произошедшую метаморфозу. Молодая женщина, сидящая поодаль, оказалась не такой уж и молодой. Плечи опущены, губы поджаты, помятая юбка подметает пол. А Вера обреченно смотрела перед собой и не могла отвести взгляда.

На ладони, похожей на большое коричневое насекомое, лежит начинающийся человечек, разорванный посередине в области животика. Никто ему уже не поможет, и с медицинских перчаток доктора он отправится прямиком в утиль. Раз – и его выкинут, словно раздавленного сверчка. Вера старалась не смотреть в глаза нарисованным малышам. А они на нее смотрели. Все. Маленький отряд голеньких младенцев.

Хватит! Прошлого не изменить. Никто не знает, что случилось двадцать лет назад. Просто надо отвернуться от стены. Глубокий вдох. Выдох. Еще раз вдох. Выдох. А теперь надо пройтись. Больничный коридор. Нежно-зеленые стены. Сиденья, сиденья, как на вокзале. Плотно закрытые двери кабинетов. Ряды ламп заливают заполненное ожиданием пространство холодным официальным светом. Широкие окна, по ту сторону которых – воздух, движение, звуки.

И неожиданный привет из прошлого – цветочная кадушка. Столетник и палка, связанные друг с другом неразрывными узами – бинтами.

Цветок вроде живой. Снизу одеревенел, сверху топорщится мясистыми листочками, которые зазубринами приятно покалывают ладонь.

– Привет, цветочек! – прошептала Вера. – Тебя совсем, что ли, не протирают?

– Привет, Вера! Не протирают. Стою, никому не нужен.

– Давно стоишь?

– Сто лет. И еще столько же простою, если будут поливать.

– Думаешь, я тоже здесь надолго?

– Думаю, да. Видишь, какая очередь?

– Всего четыре человека. И это ты называешь очередью?

– Оптимистка! Поверь, я очередей в поликлинике повидал побольше, чем ты.

– Какой тут оптимизм. Минут по пятнадцать на человека. Чтобы перемножить четыре на пятнадцать, не надо быть великим математиком. А если еще медработники своих приведут – туши свет. Хоть бы врач поторапливалась.

– Ничего не поделаешь. Я хоть и не был в кабинете, догадываюсь, что там не давление измеряют. Так что пусть врач работает спокойно. Но раз уж ты бездельем маешься, сделай доброе дело – полей меня.

Завершив увлекательный диалог, Вера взяла банку, валявшуюся в той же кадушке, и направилась в туалет. Касаясь крана кончиками пальцем, набрала воды. Прислушалась – вроде никто не идет – и торопливо попила из-под крана. Не спеша, с полной банкой и видом доброй хозяюшки вернулась в коридор. Полила столетник. Пораскачивала палку: надежно ли стоит?

– На нас занято, – сообщили Вере три подошедшие женщины и подсели к той, что числилась впереди.

Вера кивнула, хотя ее никто не предупреждал. Ничего не оставалось делать, как смотреть в окно и надеяться еще при этой жизни выбраться на свежий воздух.

– Кто последний? – раздался знакомый голос. Это подошла Юлька, соседка по подъезду, живущая этажом ниже.

– Я последняя, Юль, – помахала Вера.

– Здравствуйте, теть Вера. Я за вами.

Девчонка присела в углу, скрестила худенькие ноги, обтянутые рваными на коленях джинсами, и заткнула уши наушниками. Маленькая, черненькая, как галчонок. Втайне от всех Вера завидовала девушкам такого телосложения. Она всегда хотела быть миниатюрной.

«Бабах», – упал на пол телефон. Очередь замолкла и уставилась на Юльку. Та подняла телефон, еще сильней вжалась в сиденье и снова уставилась в экран. Нервно задергала ногой, обутой в непропорционально большую белую кроссовку. Время шло. Верин черед приближался. Она ждала, ждала, но как-то пропустила момент, когда загорелась лампочка «Входите».

– Следующий! – прокричали из кабинета.

Вера засуетилась, быстро скинула ботинки, оставшись в белых носочках, вошла и застыла у порога. В кабинетах врача она всегда робела, потому что забывала: что говорить, куда садиться, кому подавать бумаги. А у гинеколога она больше всего переживала, что не сообразит, где раздеваться. Заметила сбоку ширму и выдохнула с облегчением: здесь! С остальным все понятно – стул для посетителей стоит около стола, а кресло – напротив окна. Окно совершенно неожиданно в пасмурный день озарилось солнечными лучами. Вера чихнула.

– Будь здорова! Балерина, что ли? – спросила врач и засмеялась. Запрыгали очки на кончике длинного носа.

– Спасибо. Почему балерина? – не поняла Вера.

– А чего на цыпочках заходишь?

Вера покраснела.

– Ладно, – сказала врач, перестав улыбаться и взглянув на карточку, – Вера Сергеевна Холодова. Сегодня в поликлинике не балетный день – одни учителя идут. Вы тоже из школы?

– Я не из школы. Из отдела образования.

– Понятно, все равно оттуда. Жалобы есть?

– Нет.

Врач осмотрела Веру, подписала бумаги и принялась листать карточку.

– Давно вы у нас не бывали, Вера Сергеевна. А надо. Прописная истина – болезнь легче предупредить, чем лечить. Детей у вас, как понимаю, нет?

– Нет. Да я и не думаю об этом. Все не до этого было. А сейчас поздно уже, да у меня и мужа-то нет, – зачем-то принялась оправдываться Вера.

Врач, кивая, полистала карточку и углубилась в чтение. Медсестра кивком указала на стул. Вера села. Врач нахмурилась и покачала головой. Потом отложила карточку, посмотрела Вере в глаза.

– Ну, ничего, еще можете надумать. Прерывание, смотрю, было на большом сроке. Но обошлось без осложнений. А насчет возраста не переживайте, у нас сейчас и после сорока полно первородящих. Только как надумаете – не откладывайте. – Врач сняла очки, растерла переносицу, улыбнулась. – Женщина вы красивая, видная. Может, еще придете ко мне на учет вставать. По моей части предварительно все в порядке. Результаты анализа будут позже. Если что-то не понравится, мы вам позвоним. А насчет детишек – все в ваших руках, было бы желание.

Врач поставила подпись, но бумаги отдавать не спешила. Разговорилась.

– Вот смотрю на вас и любуюсь. На бабку Нюру мою, царство небесное, похожи. Такая же фигуристая была, крепкая, поэтому все детки здоровые получились. Там очередь-то большая еще?

– Один человек за мной.

– А сейчас здоровье ценить перестали. Девчонки хотят тощими быть, а потом лежат на сохранении. А вам грех жаловаться – такая красавица. Глядишь, и кавалер отыщется. Как говорила бабка Нюра: на каждую кастрюльку найдется своя крышечка.

Легким шагом Вера вышла из кабинета и приготовилась передать эстафету соседке: «Юля, заходи!» Но в коридоре никого не было.

На свежем воздухе оказалось зябко и мокро. Небо затянули серые тучи, а от выглянувшего было утром солнца не осталось и следа. Не успела Вера спуститься с крыльца поликлиники, ее схватил под локоть незнакомый мужчина:

– Девушка! Милая! Ты мне послана судьбой! Выручай, родная! Всего на пару минут! – затараторил незнакомец.

Как галантный кавалер, он взял ее под локоток и повел к кустам. Пока Вера собиралась повозмущаться, незнакомец вручил ей свой телефон и ленинским движением руки указал вдаль. У стены поликлиники выстроилось счастливое семейство. Похожую на подростков пару с розовым конвертом, из которого выглядывала еще более розовая мордашка, окружили родственники до седьмого колена.

– Представляешь, я дедом стал, – зашептал незнакомец прямо в ухо, – еще сороковника нет – и уже дед! Как буду с коляской гулять? Неудобно даже.

Вера не без удовлетворения отметила, что выглядит значительно моложе ровесника, и сменила мысленный гнев на милость. Она нащелкала кучу кадров. Заставила молодежь целоваться, взрослых – махать рукой и поднимать вверх большой палец: «Класс!» На прощание новоиспеченный дед вручил фотографу бутылку шампанского, коробку конфет и потряс за плечи.

– Внучка, понимаешь, красавица! – сказал он на прощание.

Когда Вера наконец-то пошла домой, в голове крутилась мысль: кто же красавица – она или внучка? А еще почувствовала, что промокла: семейство-то стояло под больничным козырьком, а она под открытым небом. За двадцать минут ходьбы от поликлиники до дома Вера заметила десять женщин с колясками, две машины с надписью «Спасибо за сына» и одну – «Спасибо за дочь», вывеску магазина «Дочки-сыночки», котят на подоконнике. Шла Вера медленно. Спешить было некуда – на работе за медосмотр дали выходной. Зашла в продуктовый. Положила в корзину пакет картошки, десяток яиц, упаковку сливочных сосисок, два банана. Направилась к кассе. Увидела на экране собственное изображение с камеры наблюдения, показала камере фигушки и развернулась на сто восемьдесят градусов. Добавила в корзину хлебцы, кефир, огурцы и минералку. Теперь точно – домой!

И не снег, и не дождь – что-то среднее застилало глаза. Как будто город провинился перед Оле-Лукойе, и тот раскрыл свой самый отвратительный зонтик – серый. Веру обрадовал даже белый прочерк, который оставил самолет, покидая эти края. Мокрые одинаковые пятиэтажки. Зеленые мусорные контейнеры, летающие пакеты. Март, как же так? Где голубое небо? Солнечные лучики, от которых хочется чихать? Где свежесть, которой пропитан воздух? Где муж-миллионер, вилла, яхта, смузи, круассаны? Получив толчок в бок, Вера быстро свернула фантазии. А потом ускорилась, ловко лавируя между прохожими, – мысли о еде породили здоровый аппетит.

В это время навстречу Вере вышел загадочный мужчина – прекрасный, как греческий бог. Движения его были плавными. Ноги вышагивали словно при замедленном воспроизведении. Он был на голову выше окружающих, но выделялся не только ростом. Не только утонченными чертами лица, которое обрамляли черные зачесанные назад волосы. Не только отрешенным одухотворенным взглядом. На мужчине был ватник. Серый, прошитый вертикальными строчками, лишенный элементов декора, если не считать таковыми темные разводы, лоснящийся на локтях и по горловине. С джинсами и кроссовками ватник сочетался одновременно нелепо и шикарно. «Чем смешнее, тем моднее», – вспомнилась Вере фраза из лексикона подъездных бабушек, и она сделала вывод, что незнакомец – представитель модельного бизнеса. На женскую половину толпы небанальное сочетание одежды действовало безотказно. Загадочно-странного человека провожали взглядом и девушки, и женщины средних лет, и даже старушки.

Вера шла навстречу прекрасному мужчине. Расстояние между ними сокращалось с каждой секундой. Греческий бог смотрел на нее в упор полузакрытыми черными глазами. И вдруг остолбенел, приоткрыв рот. «Больной, что ли?» – предположила Вера, сразу же отбросив мысль о модельной деятельности незнакомца, и прошла мимо. И тут произошло нечто необычное. Вера почувствовала связь с незнакомцем. Ее окатило волной тепла, запахом мужского тела с легкой примесью мазута. А потом – о, это ощущение частички себя, родного, близкого человека! По разрумянившимся щекам Веры потекли слезы. Она снова почувствовала себя живой.

Уходя прочь, Вера не видела, что мужчина развернулся, пошел широким шагом в обратном направлении, передумал, застыл на месте и долго смотрел ей вслед. Греческий бог стоял, вытянувшись по струнке, пока не пошатнулся, словно от внезапно навалившейся усталости. Вера набирала скорость. Ей приходилось лавировать, обгонять прохожих. Но женщина с пакетами наперевес была такой широкой, что обойти никак не получалось. Женщина замешкалась, у одного из пакетов оборвались ручки, на грязный рыхлый снег посыпались яблоки. Покатились по тротуару – нежно-зеленые, с розоватыми бочками. Одно из яблок откатилось в сторону, попало под ноги мальчишкам. Мальчишки принялись передавать пасы, скользя на промокших ботинках.

Вера отошла к дороге, крепко прижав к себе пакет с только что купленными полезными продуктами. И не сразу поняла, что произошло, когда в лицо полетели холодные брызги. Больше всего досталось любимому пальто – нежному, светло-бежевому.

– Гоняют, паразиты, ничего не понимают! – закричала женщина с яблоками и погрозила кулаком вслед автомобилю. – Вы не расстраивайтесь, девушка, это отстирается. Только замочите сразу, как придете домой.

И мылом хозяйственным потрите аккуратненько. Было бы о чем переживать! Берите яблочки, угощайтесь, не стесняйтесь! – Женщина протянула раскрытый пакет.

Вера схватила первое попавшееся яблоко, пробормотала «большое спасибо», рванула через дорогу.

– Эх, яблочко, ну почему все у меня не как у людей? Нормальный человек бы сейчас помог этой женщине. Может быть, даже поговорил бы, улыбнулся. А я как всегда. Только о себе думаю.

– Вам что, жить надоело? Переход же совсем рядом! – раздался звонкий крик как будто прямо в ухе.

Перед Вериным носом материализовалась девушка в форме.

– Лейтенант Гибадуллина! Пройдемте к машине, – намного тише и очень вежливо предложила девушка.

– Извините, задумалась, – прошептала Вера. Не могла же она сказать лейтенанту, что разговаривала с яблоком, поэтому и не заметила, как вышла на проезжую часть.

– Извинения тут ни к чему. Соблюдать правила дорожного движения – ваша обязанность. Пройдемте к машине, – повторила девушка.

Вслед за лейтенантом Вера добрела до автомобиля ДПС и честно назвала фамилию-имя-отчество-домашний адрес.

– На первый раз ограничимся предупреждением, а в следующий штраф выпишу, – предупредила лейтенант Гибадуллина. Но и после этого не отпустила, а включила ролики про аварии и следила, чтобы Вера не отвлекалась во время просмотра. А потом пожелала хорошего дня.

Вера кивнула.

– В другой раз будьте внимательней, – добавила девушка, заглядывая в бумаги, – Вера Сергеевна.

Родная квартира встретила оглушающей тишиной. Вера захлопнула дверь, швырнула сумку на пол, скинула сапоги, направилась в ванную застирывать пятна на пальто. Сначала она намыливала каждое пятнышко, держа пальто у края ванны. Вот так, ничего и не заметно будет. Теперь следующее пятно. Еще одно. Еще. Но как только Вера начала смывать мыло, маленькие пятнышки объединились в одно большое пятно размером с полпальто. Самым разумным вариантом оставалось выстирать пальто целиком. Весело застучала по эмали вода, стекая с развешанного над ванной груза.

Вера побрела на кухню, пожевала хлебцы, запивая однопроцентным кефиром. Поставила чашку в раковину. Вытерла крошки со стола. Села за стол и притихла. Она слушала, как, двигаясь по веселому циферблату, отсчитывала секунды стрелка. Доходила до белого облачка, спускалась на нос Винни-Пуха, падала к его ногам и переключалась на стоящего слева Пятачка, чтобы потом снова взлететь на облако. Интересные часы на кухне, сказочные. Больше ни один звук не нарушал тишину. Вера пошла в спальню, легла и попыталась заснуть, так и этак поворачивая голову на подушке.

В конце концов, проворочавшись полчаса, Вера поняла, что очень хочет есть. Встала, нашла в сумке то самое яблоко. Вера машинально съела его, проголодалась еще сильнее.

В холодильнике скромно лежали сливочные сосиски. Две из них отправились на кусок батона. Вера моментально слопала нехитрый бутерброд, рванула было жарить яичницу, но передумала, потому что вспомнила про коробку конфет. Дожевывая третью вкусную конфету, Вера пожелала крепкого здоровья сегодняшнему новоиспеченному деду и его внуку или внучке.

Помогло. Вера включила на полную мощность пылесос и пылесосила, пылесосила, пылесосила. Потом мыла пол. Потом драила плиту, ванну, протирала столы, шкафы и двери. Заметила на плите уцелевший бугорок жира и снова драила. Остаток вечера Вера просидела за компьютером, тупо листая новости и надеясь уснуть быстро и крепко.

Глава 2
Комбинезончик молочного цвета

Иля. Илья-богатырь. Илюшенька. Даже на фотографии от него не оторвать взгляд. Торчащие ежиком темные волосы, карие глаза, широкая улыбка. Дыра на месте переднего зуба справа – ничего, еще вырастет. На щеках ямочки. На коленях ссадины. Ему всего семь лет, а в руках уже – кубок за первое место по футболу. Пусть эта награда городского уровня – ничего, впереди новые и новые победы. Рядом позируют такие же счастливые друзья по команде. Все в зеленой форме. Все красивые. Все мечтающие о сборной. Рядом с фотографией на стене висит почетная грамота «Лучшему нападающему». «Тик-так, тик-так, тик-так», – отчетливо стучат часы с Винни-Пухом. Бесконечно долго звучит в голове эхо. Вот их квартира. Пришли Илюшкины друзья, они уже в прихожей. Два рыжих близнеца, неразличимых и веснушчатых, как Антошка из мультика.

– Теть Вер, несите тряпку, а то тут кровищи целая лужа! – кричит один из них.

Вера в панике. Надо искать тряпку. Где же она? Вера не помнит. Она открывает шкафы и ящики, на нее падают кучи одежды, заваливают с головой. Тряпки нигде нет.

– Быстрее, теть Вер, потом будет поздно! – кричит второй близнец.

Подступает ужас, кажется, волосы начинают вставать дыбом. Вера смотрит на себя в зеркало – она похожа на ведьму. Нет, она не такая! Вера бьет по зеркалу кулаком. Серебристая гладь покрывается трещинами. «Тик-так». Стрелка переходит на черный носик веселого Пуха. Раздается крик, от которого сотрясаются стены: «А-а-а! Моя рука! Моя шея! Мама, спаси!»

Вера с белым махровым полотенцем выбегает в подъезд и видит там сына Илюшку. Сына-подростка, сражающегося с рыжей кошкой. Нет, с котом – беглый Верин взгляд отмечает характерные бубенчики. Кот дерется не на шутку. Кот завывает: «Няу-ау-ау!» Кот царапает и кусает. С Илюши начинает капать кровь. Из пальца, из губы, из носа. Кот тут же успокаивается, спрыгивает на пол и ковыляет в квартиру. Направляется в комнату. Запрыгивает на диван, начинает мирно лизать свои бубенчики.

– М-мам, ты представляешь, идем мы с-с тренировки, а из-под куста меня как с-схватят за ногу, – рассказывает Илюша, слегка заикаясь от восторга, – с-смотрим, а там котяра лежит полудохлый. С-смотри, с-смотри, какая болячка у него сзади на правой ноге.

Вера слушает и обрабатывает ваткой с фурацилином раны сына. Палец, губу, нос. Осторожно – нельзя причинить лишнюю боль. Прикладывает, держит, легко прижимая, отпускает. Дует. Ранки уже не такие страшные.

Потом подходит к коту, трогает его за раненую лапу. Кот визжит и набрасывается на Веру. Вера видит, как уже ее рука покрывается царапинами. Сейчас выступит кровь. Ей больно и хочется плакать, но пугать Илюшу нельзя. Илюша спит. Его друзей уже нет. Ушли. Она тихо кладет кота на ватное одеяло с рисунком в виде облачков. Этим одеялом она укрывала Илюшу, когда тот был еще грудничком. Кот сворачивается клубочком и засыпает. «Тик-так». Стрелка падает к ногам Винни-Пуха. Теперь в комнате вообще никого нет. Сын ушел с друзьями на тренировку. Телефонный звонок. Вера подпрыгивает – звук режет слух.

– Вера Сергеевна, это вас из больницы беспокоят. Вы только не волнуйтесь, ваш сын у нас. Он настоящий герой, представляете, паренька из горящей машины спас. Не испугался, что сам мог погибнуть, не убежал. Правильно, разве можно человека в беде оставить? Он ожоги получил. Не очень серьезные ожоги, угрозы для жизни нет. Все будет хорошо. Его даже по телевидению в новостях покажут. У вас ведь есть телевизор? Сегодня вечером новости включайте. Хорошая вы мама, Вера Сергеевна. Все наладится у вас в жизни. Не переживайте, вы ни в чем не виноваты.

Длинный нежно-зеленый коридор. Ряды ламп рассеивают холодный свет. Тугая дверь в палату. Палата тесная, не повернешься. Из окна дует, холодно. Кажется, выдохни – и изо рта вылетит облачко пара. Веру начинает трясти. Илюша лежит на больничной койке. С закрытыми глазами, с перебинтованными руками. Такой любимый, родной. Юноша, почти мужчина. Открывает глаза, смотрит прямо в ее глаза. В карих глазах мольба.

– Мам, почеши мне спину, – просит Илюша едва слышно.

– Сейчас…

Вера тянется к сыну, но рукав цепляется за дверную ручку.

– Почеши, мне не достать, – требует сын.

– Сейчас, сейчас…

Вера дергается, но рукав никак не отцепляется.

– Почеши, я уже больше не могу! – кричит Илья.

– Сейчас, сейчас, – продолжала повторять Вера, проснувшись и высвобождая руку, запутавшуюся в пододеяльнике.

Она обошла квартиру, посмотрела на часы: полчетвертого. Снова легла спать. Свет не выключила. Заснуть в этот предрассветный час так и не удалось. Мысли крутились в голове, как ножи в мясорубке. Они подцепляли фрагменты воспоминаний, поднимали их, рубили, сталкивали одно с другим, заполняя мозг подробными, откровенными картинками. Кажется, это было вчера. Хотя на самом деле совсем в другом времени, нулевом, поделившем жизнь страны и Веры на до и после.

В тот год весна не стала раскачиваться. В конце февраля растопила снега, в начале марта высушила землю, наполнила воздух теплом и запахом свободы. В тот день Вера гуляла по беспокойному городу. Ей нравилось все увиденное, нравилось, что люди ярко одеты, что женщины идут с полными сумками, что мальчишки надувают и лопают жвачку, что стены увешаны рекламными плакатами.

Вера шла по Советской, главной улице города, заходя в «Продукты» и «Гастрономы», заглядывая в окошечки ларьков. Покупать что-либо и перекусывать на ходу она не собиралась. У нее от всего, что продавалось в красивых пакетиках, болел живот и появлялись прыщики. А больше всего сейчас она хотела обычного рассольника. Но поскольку до дома было неблизко, Вера в одном из магазинов купила продолговатую коробочку чипсов «Белорусская картошка», от одного вида которых потекли слюнки. Как ни хотелось Вере слопать чипсы за один присест, она этого делать не стала, а пошла по соседним отделам. Шла и удивлялась. И вспоминала. Чего только нет в магазине! Совсем недавно было по-другому. Пойдешь за хлебом и гуляешь между пустых стеллажей. Раньше только банки с морской капустой тянулись вдаль стройными рядами.

«Хватит уже, наелись, – на днях изливал Вере душу сосед, – теперь духовная пища в дефиците. Джинсы эти ваши, жвачки – тьфу! Ты молодая, скажи мне: что дальше будет? Кто поедет БАМ строить, целину поднимать?» Вера тогда ничего не ответила, поспешила увернуться, чтобы сосед не успел ее приобнять.

В последнем отделе магазина, винно-водочном, покупатели прямой наводкой устремлялись к скромному прозрачному товару, минуя цветное многообразие. Почему-то в этом отделе всегда было много народа, во все времена. Вера все замечала, потому что ходила за продуктами начиная с детсадовского возраста. Щетинистый мужичок, ростом с ноготок, подмигнул Вере и победным жестом поднял только что оплаченный в кассе заветный пузырь. Вера подмигнула в ответ, оттопырила мизинец и большой палец в известном жесте и вышла из магазина.

Солнце скрылось за пушистым облаком, а потом обдало город таким жаром, что люди сняли шапки, расстегнули куртки. В приподнятом настроении с коробкой чипсов шла Вера по родным местам. Перекресток, второй, третий. Мимо развала одежды думала было пройти без остановки. Но не тут-то было. Ей мешала очередь – совсем как во времена дефицита. Очередь торопилась и иногда материлась. Почти как в винном отделе. Но здесь стояли исключительно женщины.

– Не подскажете, что дают? – обратилась Вера к покупательнице, по виду ровеснице, которая уже купила и со свертком под мышкой собиралась уходить.

– Тебе все равно не хватит. Продавщица сказала, сворачивается. – Покупательница выбросила вперед левую руку, тем самым задрав рукав, и взглянула на часы. – Ого, уже полпервого. Батюшки! Чуть не опоздала. Ну, пора.

– Что пора-то? – хотела спросить Вера, но собеседница забилась в угол.

«Ненормальная, что ли?» – Вера наблюдала за ней боковым зрением. Покупательница запихала сверток в сумку, достала термос, налила в крышку-чашку белый напиток. Выпила. Еще налила. Повторила.

– Все, больше не могу. Щас стошнит. Ты тоже чай с молоком пьешь? – спросила странная покупательница.

– Никогда не пробовала, – призналась Вера. Она представила вкус чая с молоком. К горлу подкатил комок.

– Ну и зря, – продолжила покупательница. – От чая с молоком сразу молоко прибывает. Ага, пошло, родимое. Это ничего, я марлю в лифчик подкладываю.

Вера покраснела. Она никогда не понимала: разве можно рассказывать постороннему человеку, как функционирует твой организм?

Очередь начала расходиться. Вера же, наоборот, подошла поближе. Из любопытства. Женщина-продавец поманила ее пальцем:

– Держи, а то таким, как ты, никогда не достается.

И протянула сверток. Вера развернула, а там – крохотный комбинезончик цвета топленого молока. Потрогала – мягкий, короткие ворсинки послушно ложатся под рукой. На груди нашивка с мордочкой медвежонка. Вера гладила, гладила комбинезончик и вдруг ясно осознала, что совсем скоро станет мамой. Будет ходить по детским магазинам, покупать ребенку пеленки, распашонки, чепчики, погремушки, подгузники. Возможно, даже начнет пить чай с молоком. Она купила комбинезончик, свернула и бережно убрала в сумку к чипсам. В глубине души плескалась радость. Такую вещь отхватила!

Вера шла домой, а мозг цепенел. Дело в том, что на всем белом свете о ее беременности знала она одна. Вера посмотрела на свое отражение в окнах. Под пальто ничего не разглядишь, а в обтягивающей одежде скоро не скроешь.

– Хорошо тебе, комбинезончик. Всем ты нужен. А мне-то что делать? – прошептала Вера.

Ноги перестали слушаться. Глаза заблестели. Вера остановилась. «Что сказать маме? Как? Надо подумать. А если мама будет против, можно уйти, снять комнату, воспитывать ребенка одной. Как в фильме „Москва слезам не верит“».

Вера решительно пошагала домой. По дороге съела чипсы. В подъезде с улыбкой поприветствовала соседа. Продолжая улыбаться, переступила порог родного дома.