Текст книги "Корабль на крыше. Магические приключения шведского подростка Ское"

8

Ское читал и понимал, что написанное во многом пересекается с его собственной жизнью. Корабль на крыше – он сегодня так пошутил. Но кто мог знать? Неужели просто совпадение? А синеволосая волшебница? Это не та ли, что продала ему книгу?

Опять же, корабль на крыше.

Крыша… Три года назад Ское упал с крыши и сломал ногу. Он хотел бы думать об этом реже, но сейчас воспоминание всплыло отчетливо. Даже слишком отчетливо.

Он был фигуристом, подающим надежды. Все, что ему было нужно, – лед. И музыка. Скольжение лезвия по льду – это уже была музыка, самая красивая на свете.

А потом он упал с крыши. Перелом лодыжки, операция, восстановление после травмы, эти долгие полгода… Но подвижность сустава так и не восстановилась, профессиональное фигурное катание стало невозможным. Он пытался найти себе другое занятие: шахматная секция, цирк (но в цирк его не взяли), смешанный хор, где он продержался два года, а потом ушел. Душа просила чего-то, но чего?

«Что все это значит?» – думал Ское. Эта книга… «А еще она назвала меня принцем, – вспомнил он. – Надо найти девушку с синими волосами и спросить».

И Ское побежал на улицу искать тот парк.

9

– Алло, Ника! Привет!

– Привет, Машка.

– Слушай, что у вас за парень в классе?

– А у нас в классе есть парень?

– Котомкина, хватит прикалываться! У вас в классе их несколько, да будет тебе известно. Я, конечно, понимаю, тебе не везет с парнями, но…

– Самой тебе не везет, понятно?!

– Ой, да ладно, ладно. Я просто хотела узнать, что за новенький парень. Говорят, первое, что он сделал, придя в школу, – это забрался на крышу.

– Не знаю ничего ни про парней, ни про их крыши.

– А еще говорят, он из Швеции и симпатичный.

– Что же ты молчала? Это же меняет дело!

– Да?

– Нет! Не знаю ничего ни про шведов, ни про симпатичных! Я вообще уже неделю не была в школе.

– Да что с тобой такое, Ника, чего ты злишься? Опять кому-то пела серенаду не в добрый час?

– Не смей мне напоминать! – крикнула Ника в трубку и нажала отбой. Будет еще эта Машка издеваться над ней! Припомнила же эту серенаду. Ее прошлогодний позор. А еще подруга называется. Точнее, была подругой, раньше. Договорились же вместе закончить одиннадцать классов – так нет, она в последний момент срулила! Ей, видите ли, в колледж надо. Теперь одной два года мучиться, с целым классом незнакомцев. Кого она там знает? Пару девчонок, с которыми не больно-то ладит, да Вадима. Но он противный.

Ника сидела на подоконнике. Сегодня нужно домыть это окно, а то мать опять раскричится. «Интересно, что это за новенький у нас лазает по крышам?» – думала она, размачивая тряпку в тазике.

10

Вадим налил себе кока-колы и сел за компьютер. Сегодня надо покрошить пару десятков монстров для порядка.

– Вадим, ты уроки сделал?

– Не ваше дело, мадам.

– Как ты разговариваешь со мной?! Ты же знаешь, мама просила проконтролировать.

– Мать пусть контролирует, на то она и мать. А вы – прислуга.

– Не смей так говорить со мной!

– Прислуга, – повторил Вадим, загружая игрушку. Дверь в его комнату с треском захлопнулась.

11

Ское прибежал в парк, в котором встретил Мальвину – так он прозвал ее за синие волосы. Где же то место? Это был какой-то закуток, ответвление.

Мальчик обошел парк несколько раз, в одну и в другую сторону: сквозной, огорожен забором, а за ним только жилые дома и проезжая часть. Никаких закутков.

Дождь усилился. Ское еще раз огляделся.

«Спрошу завтра у своего соседа по парте, Вадима, может, он что-нибудь знает о непрямых парках и Мальвинах в масках», – решил Ское и отправился обратно.

12

– Вадим, ты опять нагрубил Нине?!

– Я ей ответил.

– Ты нагрубил. Назвал ее прислугой.

– А она кто?

– Да, она работает здесь, но нельзя ее так называть.

– Ты вот бизнесмен, если я назову тебя бизнесменом, ты обидишься?

– Не передергивай. Знаешь, что поступил плохо.

– Пусть не контролирует меня по вашей просьбе, это не ее работа – а ваша с матерью. А вам плевать.

– Сейчас. Ты. Пойдешь. И извинишься! Пока. Я. Не. Вышел. Из. Себя!

– А. Ты. Выйди!

– Давно мы с тобой по душам не говорили, а, Вадим?! – процедил отец и закрыл дверь, чтобы им не мешали.

13

На следующий день первым уроком была литература. Инна Викторовна уже проверила вчерашние сочинения и поджидала за учительским столом свою добычу – лениво вползающих в класс учеников. Кто-то, конечно, был довольно бодр, например отличники Коля Смирнов и Катя Митрофанова. Остальные представляли собой в основном серую тягучую человекомассу, реденько усеянную колючками – двоечниками и лентяями вроде Сергея Шапкина, да и того же Вадима Абрамова. Вадим, по мнению классной, парень был в общем небезнадежный, даже способный, но избалованный. Богатенький мальчик, которому ничего не нужно. Часто на уроках она ловила его на разрисовывании тетради. Слушать урок ему было скучно. Друзей в классе у него тоже не было – разошлись после девятого кто куда.

А вот и он, заходит в класс какой-то понурый. За ним Вильсон и еще несколько учеников. Вильсон, новичок, написал такое странное сочинение. Сейчас звонок прозвенит, и они поговорят о сочинениях. Она скажет ребятам, что выбор, который они делают сейчас, повлияет на всю их жизнь. Это очень важно. Звонок. А вот и наша красавица Олеся, со звонком да не спеша. Объект влюбленности большинства мальчиков. Высокая, всегда стильно одетая, с длинными светлыми волосами, она приковывает к себе внимание сильной половины класса. Вот и новенький посмотрел в ее сторону.

– Итак, ребята. Усаживайтесь поскорее. А где у нас Вероника Котомкина? Болеет? Кто-нибудь знает? – спросила Инна Викторовна у класса, но ребята еще не сфокусировались, взгляды рассеянные.

– Болеет, наверное, – робко подала голос Катя, отличница. Обычно она в курсе дел, касающихся учебы и одноклассников. Но Ника Котомкина у них учится с этого года и уже несколько раз пропустила. Катя ее толком не успела узнать, даже телефон не спросила. И Ника, и Вадим, и еще несколько учеников из бывшего девятого «Б» класса в этом году оказались с ними, в единственном десятом «А». Два десятых просто не набралось, многие ушли в колледжи и техникумы.

– Ага, болеет она, – усмехнулся Вадим. – Мне бы так болеть, хоть игрушку прошел бы спокойно.

– Что ты сказал, Абрамов? – переспросила классная.

– Я молчал, – ответил Вадим.

– Вот и отлично. Поговорим о ваших сочинениях. В частности, хочу задать вопрос Ское Вильсону: ты веришь в то, что написал? Ты хочешь быть хозяином кафе произведений искусства? Что это вообще за кафе такое? – спросила она новенького.

– Это кафе, где вместо еды подают музыку, картины, танец. А богачи могут даже побаловать себя спектаклем, – ответил Ское, встав с места. В классе послышались сдавленные смешки. Такого они еще не слышали. Вот шут. Мальчики смеялись, а некоторые девчонки смотрели на него с интересом. Видно, сочли оригиналом. Даже Олеся обернулась.

– Еще Мариенгоф говорил: «Я никак не могу понять, почему люди, которые жрут блины, не говорят, что они занимаются искусством, а люди, которые жрут музыку, говорят об этом», – продолжал Ское. Класс притих. – Искусство тоже пища.

– Хорошо, что ты знаешь Мариенгофа, но отрывок, который ты процитировал, слегка… В общем… – замялась Инна Викторовна: ее смутило слово «жрут», но не будешь же упрекать в его использовании мальчика – он цитировал классика. Поэтому она решила повернуть разговор в другое русло: – Нужно было рассказать о том, кем ты собираешься стать. А не воображать невозможные вещи. Жизнь – это не фантазия, – Инна Викторовна повернулась к окну и смотрела на что-то в школьном дворе. – Тема сочинения не раскрыта.

– Жизнь – это вполне фантазия, – сказал Ское, глядя на профиль учительницы. В профиль она казалась старше и как-то грустнее. – По крайней мере, моя.

– Выбор жизненного пути – это очень важно!.. Постой, что ты сказал, Вильсон? Жизнь – фантазия? И ты в это веришь? – классная оторвалась от созерцания окна и уставилась теперь в лицо Ское. Глаза ее застыли и напоминали пуговицы. Она пыталась разгадать, шутит он или серьезно. – Может, ты просто еще не решил, кем станешь в жизни?

– Может быть, – ответил Ское, и взор его затуманился и потемнел. – Но ведь решить, кем станешь, это и означает придумать себе жизнь. Так что жизнь – это фантазия, – закончил он свою мысль.

Анфас учительницы снова превратился в профиль, устремленный в окно. Видно, там интереснее. Может, там настоящая жизнь, лишенная ненужных фантазий?

– Садись, Вильсон, – проговорила учительница усталым голосом. – Ребята, у меня для вас объявление, – ее профиль принял обычный официозный вид. – Скоро состоится городской музыкальный конкурс «Звучи, Магнитогорск!». Участие всех школ обязательно, и от нашего класса нужно минимум три человека, которые возьмутся за это нелегкое, но очень важное для школы дело. Абрамов, ты слушаешь? – обернулась она в сторону Вадима. Тот увлеченно рисовал в тетради.

– Да, – Вадим взглянул на учительницу немного отрешенно, не без усилий перестраиваясь с облика только что созданного им монстра на ее лицо.

– И что я сказала?

– Что нужно три человека на это нелегкое дело.

– Так. На какое дело?

– Нелегкое.

– Не паясничай, Абрамов!

– Да никому это не нужно – ни вам, ни нам!

– Так-так, Абрамов, – классная начала кипятиться. – Знаешь, что за такие слова бывает?

– Нет. Расскажите.

– А за такие слова, Абрамов, бывает, что тебя назначают добровольным участником музыкального конкурса, – повысила голос учительница. – И это не обсуждается.

– Я не буду участвовать, – буркнул Вадим.

– Спросишь сегодня вечером у своего отца, будешь ты участвовать или нет. А я ему подскажу.

– Нееет! – простонал Вадим и распластался по парте. Связываться с отцом после вчерашнего разговора «по душам» не хотелось.

– Что ж, один доброволец у нас уже есть. Кто еще хочет? – классная растянула рот в подобии улыбки, дивясь своему сарказму. Но настроение ее уже было подпорчено хамством Абрамова и странным ответом Вильсона насчет жизни и фантазии. Ничего плохого он не сказал, но какой-то горький осадок остался.

– Я буду участвовать, – вызвался Ское.

«Удивительно!» – подумала Инна Викторовна.

– Молодец! Тебя тоже вписываю, – сказала она. – Сегодня после уроков останьтесь с Вадимом и подумайте, что будете представлять на конкурсе. Песни, танцы или что-то еще такое же музыкальное. Тебе, Вильсон, с твоим кафе, это должно быть близко.

– Мне, Инна Викторовна, с моим кафе, это неимоверно близко. Мы с этим конкурсом уже практически братья, – ответил Ское.

– Вильсон! Иронизировать мне тут будешь? – классная угрожающе глянула на него.

– Почту за честь участвовать в музыкальном конкурсе, – Ское встал и картинно поклонился.

Да что же это такое? Почему ей сегодня хамят да иронизируют? И главное, не пожалуешься же на этого Вильсона директору: разберитесь с ним, Игорь Николаевич, он вызвался участвовать в конкурсе, а еще поклонился мне – прямо на уроке. Смешно.

Но Инне Викторовне не было смешно. Она снова выглянула в окно, мечтая оказаться по ту его сторону, вон на той дорожке, ведущей к дому. Подальше от сложных учеников.

14

– Мне домой идти все равно не улыбается. Давай тут посидим с полчаса и слиняем, – предложил Вадим. После уроков, как и постановила классная, он и Ское остались в кабинете для обсуждения конкурса.

– Что представим на конкурс? – спросил Ское.

– На конкурс? Представим? Ты серьезно? Не собираюсь я ничего представлять. И, кстати, зачем ты добровольно вызвался?

– Мне интересно, вот и все, – Ское сидел на парте и смотрел в окно. Внизу копошились дети в разноцветных куртках, напоминая хоровод осенних листьев, а в небе неподвижно стояли белые облачка. – Два года я пел в хоре.

Вадим молчал. Он еще и в хоре пел. Интересно, по своей воле?

– А зачем ты пел в хоре? – все-таки поинтересовался мальчик.

– Мне хотелось.

«Странный парень», – подумал Вадим.

– Послушай, в вашем городе девушки в масках и с синими волосами – редкость? – спросил Ское, повернувшись к Вадиму.

«Очень-очень странный парень».

– Нет, не редкость. Их много здесь, стоит только поискать.

– Я искал. Не нашел.

– Может, ты плохо искал? Я вот, когда задаюсь целью найти девушку с синими волосами, ни перед чем не останавливаюсь. А ты наверняка слишком быстро сдался.

Ское молчал. Вадим тоже. Интересно, он не буйный, этот ненормальный швед? Вроде тихий. А теперь еще сидит и улыбается ему, Вадиму. Пора, пожалуй, сматываться.

– Со мной странная история приключилась, – начал говорить Ское. – Вот, посмотри.

И он показал Вадиму книгу; в ней закладкой лежал лист с пуговицей. Рассказал, как эта книга попала к нему. Вадим прочитал сказку.

– Ну и что? – спросил он.

Ское объяснил про совпадения, про корабль на крыше и его шутку в первый школьный день, про синие волосы Мальвины и злой волшебницы из книги. Умолчал только про свое падение с крыши три года назад.

– Ну и что? – повторил Вадим. – Что с того? Простое совпадение.

– А может, эта Мальвина из школы? Увидела меня на крыше…

– И быстренько побежала сочинила сказку, нарисовала иллюстрации, отдала в типографию, забрала из типографии, угадала, где ты будешь плутать после школы, надела маску и парик – и вуаля, она уже продает тебе книги и осенние листья в каком-то несуществующем месте. Причем из всех книг ты выбираешь именно эту. Гениальная операция. А главное, зачем?

– Уговорил. Это совпадение.

– Давай лучше проверим твой лист в действии. Что он, говоришь, делает – вызывает дух суженых?

И Вадим схватил лист с пуговицей и подбежал к окну. Открыл одну створку и бросил лист. Посмотрев вниз, он увидел, как тот приземлился аккуратно в капюшон рыжей девочки, которая о чем-то спорила с не менее рыжей женщиной.

– Эй, Котомкина!

Девочка не отреагировала. Видимо, спор был волнующим и поглотил все ее внимание.

– Котомкина! – крикнул Вадим еще раз. На этот раз его услышали обе – девочка и женщина, очень похожие друг на друга, – и подняли головы. «Это, наверное, ее мать, – подумал Вадим. – А значит, тоже Котомкина».

– Ника! Сюда иди.

– Чего тебе надо? – крикнула Ника. Ее лицо казалось то ли злым, то ли расстроенным. То ли все вместе.

– Ты участвуешь в музыкальном конкурсе, так классная сказала. У нас сейчас собрание, быстро сюда! – с упоением врал Вадим.

– Ника, мы сейчас с тобой идем домой, – мама девочки приняла грозный вид. – Разговариваем о твоих пропусках! А потом – под домашний арест. Поняла?

– Мама, ты что, не слышала? Я участвую в конкурсе. Так классу… точнее, Инна Викторовна, сказала. Я не могу ее ослушаться, – Ника сама слышала про конкурс впервые, но идти сейчас домой с мамой было опасно. Чревато затяжным скандалом и поркой. А это ей ни к чему. Поэтому она была почти благодарна сейчас Вадиму за спасение, впервые в жизни он сделал что-то нормальное. Хотя вряд ли из хороших побуждений, но тем не менее.

– Ты идешь сейчас домой! – мама Ники силой голоса могла успешно соперничать с гудком поезда.

– Я побежала, мама! Собрание уже идет! – и Ника действительно побежала. Скорее в школу! Неужели это про нее?

Через пару минут она, запыхавшаяся, была в классе.

– А теперь, – Вадим поднял руки, как заправский фокусник, принял загадочное выражение лица, – Котомкина, вытряхни свой капюшон.

– Чего? – Ника посмотрела на Вадима как на дурака. А она еще минуту назад была благодарна этому ненормальному! Если он и делает что-то хорошее, то только когда абсолютно об этом не подозревает.

– Капюшон.

– Да не собираюсь я капюшон вытряхивать, – Ника нахмурилась.

– У тебя там лист с пришитой пуговицей, спорим?

Ничего не понимая, девочка покопалась в капюшоне и действительно выудила оттуда лист с пуговицей.

– Как он туда попал? Что происходит? – только тут Ника заметила Ское, который все это время сидел тихо, стараясь спрятать улыбку. Его все это забавляло.

– А, ты же прогульщица, ты не знакома с нашим Прекрасным Принцем из Швеции. Вот он, – Вадим уже совсем вошел в раж.

– Принц Ское к вашим услугам, – Ское встал и картинно поклонился, уже второй раз за этот день. Он посмотрел на Нику в ожидании реверанса. Принцессу она напоминала мало – рыжая, все лицо в веснушках, слегка полноватая, ниже него ростом (само собой), в куртке цвета хаки, в джинсах цвета старых джинсов, стоит, смотрит своими голубыми глазами в его зелено-желтые и молчит. Могла бы все-таки подыграть, хоть реверанс сделать.

«Похоже, это и есть парень с крыши, про которого рассказывала Маша», – подумала Ника. Какой он высокий! Волосы напоминают пшенную кашу, кучерявятся и небольшой волной спадают на лоб. Глаза внимательны и спокойны, брови почти неподвижны. Симпатичный. Точнее, красивый. Да, пожалуй, красивый. Стоит и улыбается ей. Надо что-то сказать.

– Привет.

– Привет, Ника. Будешь с нами участвовать в музыкальном конкурсе? – спросил Ское. Он смотрел на нее, ожидая ответа.

А, надо ответить.

– Я? – сказала Ника. Как-то неопределенно.

– Прости нашу принцессу, о заморский принц! Она немного дурная, – встрял Вадим и получил от «принцессы» по шапке, точнее, по тому месту, где люди носят шапки.

– Не говори ерунды, – ответил Ское, имея в виду, должно быть, слово «дурная». – Так что, Ника, ты с нами?

– Ника ходит в музыкалку, кстати, а Ское, – он показал на парня, – пел в хоре. Вы идеальная пара для участия в музыкальном конкурсе.

– Вот и отлично, – заключил Ское, – теперь нас трое.

А Ника все молчала. У Ское интересное выражение лица, как будто он постоянно к чему-то внимательно прислушивается. И зелено-желтые глаза. Глаза я уже отметила, подумала Ника. Но они удивительные!

– Только на меня особо не рассчитывайте, – проговорил Вадим. – Я не очень одарен. Скорее, разорен в плане музыкальных талантов.

– Осталось придумать номер, – сказал Ское, и на этом собрание закончилось.

15

– Ну, как тебе твоя суженая?

– В смысле?

– Ника. Лист попал в нее.

– Вообще-то, это ты его бросил.

16

Над городом ржавое небо. Закат сквозь дым металлургического комбината. Ское шел домой, не замечая даже трамваев.

«Не верю, что это просто совпадения», – думал он.

Кусок синего неба всплыл в ржавом вареве, как мороженое в кофе.

«Шутка про корабль, может, не шутка? Вдруг в этом странном незнакомом городе, где лужи и небо одинакового цвета, есть мой корабль на крыше? Стоит. Ждет, когда я его найду».

Он прошел по своей улице вверх и свернул на какую-то совсем тихую улочку. Шагая по ней, заметил на первом этаже одного из домов высокие и широкие окна, за которыми кто-то двигался. Танцевальная школа.

Ское подошел к окну. Вдруг промелькнула знакомая фигура. Это та девочка из его класса. Точнее, девушка. Кажется, ее зовут Олеся.

Ское стал наблюдать. Сквозь его отражение в стекле лились движения – беззвучные, как неподвижность. Плавные линии рук оставляли мягкий след в воздухе, который хотелось уловить взглядом, запомнить, но он ускользал. Наступал уже следующий миг, еще более прекрасный, чем предыдущий. «Таким и должен быть танец, – думал Ское. – Чистым и удивительно тихим».

А музыка? Она наверняка звучала там, внутри. Снаружи не слышно ни звука. И ей, музыке, не повредило бы смотреть, как и ему, через стекло на подобное совершенство, касаясь только дыханием этой невидимой перегородки между нею и танцем. Красота уязвляет.

И Ское ушел: снова по листьям, смотреть на трамваи на нитках.

17

Ника не могла сосредоточиться на тексте в учебнике, взгляд тянуло в окно. Там мальчик выгуливал собаку, и она очень смешно от него бегала, а он не мог поймать. Вообще-то в обычное время Нику не заинтересовала бы эта сценка, но когда тебе нужно делать уроки, особенно по принуждению – громкому и настойчивому принуждению, – все вокруг становится таким интересным: собаки, кошки, скамейки, ворсинки на ковре, чаинки в кружке и многое другое.

Теперь мама водит ее в школу. Какой позор. Хорошо хоть удалось уговорить ходить не до самой школы, а до перекрестка. А там она стоит и смотрит вслед Нике, контролирует, чтобы та зашла в здание школы. И только потом идет на работу.

Маме Ники приходится работать на двух работах, отца у них нет. Живут вдвоем. И скандалы в их семье обычное дело. «Каково жить в спокойных семьях?» – иногда задумывалась Ника. Но ей этого не понять. Они с мамой слишком похожи: обе взрывные, эмоциональные, поэтому находятся в постоянном противостоянии.

И в результате этого противостояния Нике приходится делать уроки каждый день. Мама теперь проверяет.

А хочется заняться чем-то другим. Погулять. Машку давно не видела, она там у себя в колледже какую-то Олю нашла. А Ника вот никого не нашла. Только музыкальный конкурс на свою голову. Как будто уроков ей мало. Хотя Ское… Теперь они вместе будут работать над номером к конкурсу. Вместе – с этими зелено-желтыми глазами!