Текст книги "Индивидуальность: стратегии поиска"

Такие предположения позволяют представить некий глобальный цикл. Этот суперцикл культуры начинается в далеком прошлом от редких малолюдных стоянок первобытного человека, он разрастается ко времени великих древних цивилизаций, соединявших миллионы людей вокруг плодородных речных долин, и достигает апогея в многомиллиардной океанической цивилизации. Однако пик могущества новой культуры отмечен некими переменами, важнейшим признаком которых можно считать ожидаемое в близком будущем завершение роста человеческой популяции. Вполне вероятно, что это лишь очередная пульсация социальной эволюции. Но не менее вероятно усмотреть за стабилизацией населения Земли и последующее его уменьшение – переход к новой, интенсивной фазе суперцикла культурной эволюции. На близость фазового перехода указывает и серьезный дисбаланс природной сферы, уровень ее повреждений. К движущим силам прогрессивной эволюции относится активность и в разрушении – использовании среды, и в поддержании ее целостности, что невозможно без ослабления социально-биологической агрессивности человеческой популяции.

Если рост населения коррелирует с развитием социальных структур, то логично представить, что уменьшение населения будет сопровождаться прогрессирующим ослаблением общественных связей и индивидуализацией жизни. Высокая вероятность деградации межгрупповой культурно-экономической конкуренции и социальной агрессивности также, по-видимому, может служить признаком перехода к новому этапу культурной эволюции, к следующей фазе суперцикла, в которой информационное ускорение будет реализовываться путем повышения эффективности трансляции культуры на сжимающемся множестве народонаселения. В этом плане Н.А. Бердяев писал о том, что основы мировой и социальной жизни не являются вечной, навязанной сверху неизменной реальностью, они способны изменяться от человеческой активности и творчества. «В ином мире, мире духовности все свободно, все индивидуально, нет "общего", нет необходимого»{130}130
  Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. Париж, 1972. С. 66.


[Закрыть].

В процессе затухания, вытеснения биологических инстинктов и социальных рефлексов новая культура, возможно, создаст условия, в которых миллиарды граждан постоянно будут сменяться не столь многочисленными, но все более ценными, самостоятельными индивидуальностями. В основе подобного замещения – информационный отбор, который после формирования оптимального фенотипа «человека социального» ищет новые пути и возможности для форсирования информационных скоростей. На фоне отмирания социальной борьбы, затухания материальной конкуренции принципы информационного отбора ведут к монотонному возрастанию концентрации творческих качеств выживающего, обеспечивающего наибольшее информационное ускорение вида. Если эта концентрация достигнет заметного, критического уровня, когда реализованная одаренность станет не более редкой, чем, например, знание высшей математики, то процесс трансформации человека социального в человека индивидуального достигнет высокой интенсивности. Вероятно, что растущее давление культурной атмосферы лишь ускорит темп интеллектуальных трансформаций и, как катализатор, будет способствовать сильнейшему сжатию популяции. Но может быть, для такого движения существуют ограничения, предел допустимой концентрации.

Не видно никаких оснований, в силу которых процесс сжатия остановился бы на какой-либо конкретной численности, он не тормозится по достижении некоторого конечного предела, а лишь непрерывно ускоряется. Ускорение это сопровождается ростом концентрации и интеграции культуры, интеллектуального, духовного опыта личности, интенсивности коммуникаций. Усиливая друг друга, эти процессы ведут к небывалой культурной плотности, появлению новых типов межличностных взаимодействий.

Н.А. Бердяев одним из первых поставил проблему реализации индивидуальности человека. Философ выделяет два пути реализации индивидуальности: первый путь – путь объективации. «Это путь выхода в общество с его общеобязательными формами, это путь общеобязательной науки. На этом пути происходит отчуждение человеческой природы, выбрасывание ее в объективный мир, индивидуальность не находит себя»{131}131
  Там же. С. 27.


[Закрыть]. Второй путь – выход из субъективности через трансцендирование, то-есть переход к транссубъективному, а не к объективному. «Этот путь лежит в глубине существования, на этом пути происходят экзистенциальные встречи с Богом, с другим человеком, с внутренним существованием мира, это путь не объективных сообщений, а экзистенциальных общений. Индивидуальность вполне реализует себя только на этом пути»{132}132
  Там же.


[Закрыть].

Отношение личности к сверхличным ценностям Бердяев рассматривает как отношение индивидуального и универсального. Согласно его концепции, универсальное находится не в идеальной сверхличной сфере, а в личности, принадлежащей к экзистенциальному плану, то есть универсальное находится в индивидуальном, в личности. «Универсальное, воплощенное в индивидуальном, преодолевает противоположность между универсальным и индивидуальным»{133}133
  Там же. С. 34.


[Закрыть].

Поскольку человеческие действия стали оказывать заметное влияние на окружающий мир и благополучие общества, что уже может быть подвергнуто моральной оценке, всерьез встала проблема «наука и мораль». Цели самой науки на рубеже XX–XXI веков более явно определяются и диктуются внешними факторами, на второй план отходит внутренняя логика ее развития и любознательность ученых. В современной науке наблюдение неотделимо от манипуляций, практических процедур. Свобода мысли и слова, из которой выросла свобода теоретического исследования, не может быть распространена на действие как таковое. Действие всегда подлежало моральной и правовой оценке и регуляции.

Общество не может не ограничивать научный поиск, если сам поиск или его результаты могут входить в противоречие с актуальными нормами нравственности или представлениями о гуманности. Вопрос о том, можно ли запрещать истину во имя спасения морали, ответа не имеет. Те, которые находят у истины приоритет перед моралью, основывают это на том основании, что мораль относительна и изменчива, а истина абсолютна и вечна. Что касается экспериментального живого, то оказалось, что ни заменители, ни имитационные модели не пригодны, не вскрывают сущностные характеристики живого. Этическая нейтральность в современной науке просто исчезает, когда дело доходит до опытов с человеческим материалом и целостностью индивида. Таким образом, в современной науке исчезает разграничение опасности и безопасности внутри исследовательского процесса, а следовательно, превращается в анахронизм и деление на чистую и прикладную науку.

Влияние науки на мораль в обществе огромно, однако никогда не было единогласия в вопросе об оценке этого влияния. С одной стороны, расширение горизонтов знания, разрушение унизительных предрассудков, обеспечение доступа к науке и культуре широчайших кругов населения – все это имеет положительный нравственный оттенок. Современная наука охватывает огромную предметную область. Это позволяет ей давать нам целостную картину возникновения и развития Метагалактики, появления жизни на Земле и основных стадий ее развития, происхождения человека и т. д. Наука сегодня обратила свой взор и на саму себя, анализируя то, как она возникла, развивалась, взаимодействовала с другими формами культуры, какое влияние она оказывает на жизнь общества.

Взаимная несводимость и суверенность различных предметных областей естествознания создает чрезвычайно сложную ситуацию для понимания природы. Если физик изучает физическую реальность, биолог – биологическую и так далее, то что может объединить все многообразие существующих и возможных предметных миров в некую концепцию природы? Если этот вопрос имеет отрицательный ответ: объединение невозможно в принципе или практически, то, вероятно, придется признать существование природы по количеству наук. Эта точка зрения стала регулятивным принципом современной науки. Вне зависимости от того, каких философских концепций придерживается ученый относительно природы в целом, он все равно на практике поступает так, как если бы природа существовала лишь в доступной для него предметной форме. Попытка познать природу как некое единое обычно осознается как выход за рамки науки, то есть как философствование.

Успехи естествознания, его экспансия во все сферы человеческой жизни за прошедшее столетие породили иллюзию, что мир чувственного опыта и есть мир науки. Поэтому нередко утверждается, что искусство, непосредственно связанное с чувственным опытом, дополняет мир науки не относящейся к истине эмоциональной субъективностью.

Однако при более последовательном рассмотрении оказывается, что мир классической науки и мир чувственного опыта являются по отношению друг к другу антимирами. Наглядно это обнаруживается при анализе таких важных конструкций научного мировоззрения, как пространство и время. Законы классической механики инвариантны относительно течения времени, то есть они обратимы. Чувственный мир постоянно меняется, прошлое и будущее с необходимостью входят в описание состояния объектов мира. Однородности физического пространства противоположна естественная асимметрия чувственного опыта, его небезразличное отношение к направленности.

Это фундаментальное противоречие мира чувственного опыта и научно познаваемого мира физики стало источником поиска нового понимания природы и истины. Длительное время основным генератором альтернативных точек зрения выступала паранаука, например алхимия – утверждение о непрерывной связи человека и природы, качественной неоднородности пространства и времени, идея взаимной трансмутации металлов. Постепенно альтернативное по отношению к механике понимание формируется внутри естествознания. Одновременное пространство ньютоновской физики распадается, химия, геология, биология открывают свои собственные миры, в которых события связаны между собой так, что практически не пересекаются с причинно-следственными связями физического мира. Появляется возможность изучения химических, геологических, биологических законов, не обращаясь с необходимостью к сведению их к физическим законам. Формируются специфические для каждой предметной области измерительные процедуры. Одновременно переосмысливается концепция времени, например, все более широко для измерения времени в каждой предметной области применяются специфические маркеры временных интервалов. Естествознанием из гуманитарных наук заимствуется идея истории и прогресса, прогресс становится атрибутом природы.

Таким образом, мы видим, что с классической точки зрения существует принципиальная возможность единого понимания природы из точки отсчета, вынесенной за пределы познаваемого мира. Современная наука начинает утверждать, что абсолютное описание невозможно. Рождается новая исследовательская перспектива, основанная на представлении о том, что научный факт является не отображением реальности самой по себе, а результатом взаимодействия познающего субъекта и природного объекта. Таким образом, и естествознание есть искусственное знание о естестве, сотворенное знание о природном, саморожденном. Изменения в естествознании синхронизированы со сходными процессами в искусстве, гуманитарных науках, современной философии.

Очевидно возникновение в XXI веке новой картины мира. Во все века религиозная, научная и философская картины мира сосуществуют друг с другом, причем взаимоотношения между философией, наукой и религией были и по настоящее время остаются достаточно напряженными. Однако все чаще высказываются предположения о том, что взаимопонимание между наукой и другими формами духовного освоения действительности в будущем может строиться по принципу дополнительности. Например, научные достижения являются чрезвычайно важными для развития теологии в целом. Христианские богословы в настоящее время ставят перед собой задачу координации своей деятельности с достижениями самых различных научных дисциплин. Многие считают плодотворным использование как общенаучного принципа идей русской и восточной философии, в частности представления о мире как громадном организме. Усиление интегративных тенденций, диалог между естествознанием, философией и религией, стремление к соединению восточного типа (духовность, иррациональность, пассивность) с сознанием западного типа (материальность, активность) – такова магистральная линия формирования картины мира в XXI веке.

Следовательно, можно заключить, что наука лидирует среди человеческих средств выживания в мире. Однако познание мира имеет более широкий, не ограниченный наукой характер. Между высоким назначением науки и его олицетворением в осязаемых итогах (знаниях) ныне существует ощутимый разрыв. Будущая ценность науки зависит от того, насколько ей удастся учесть, с одной стороны, интересы общества в целом и интересы индивидуальности – с другой.

Глава II
Индивидуальность в системе философских вопросов естествознания

Проблема индивидуальности в настоящее время приобретает актуальность и претендует на особую исключительность среди других. Это определяется состоянием, в котором находится современная жизнь общества: кризис эпохи, разрушение традиционных укладов жизни во многих регионах мира, отказ от общественных и нравственных идеалов, рост агрессивности, развязывание военных конфликтов, экологические бедствия – все это заставляет иначе взглянуть на проблемы современного человека.

Решение задач комплексного изучения человека актуализирует вопрос о возрождении антропологии на изучении человека в конкретной ситуации (исторической, социальной, психологической, экзистенциальной и т. д.), а также на интеграции разнообразных исследований и теорий. Современная антропология должна объединить традиционную систему знаний и дать новые способы интерпретации проблемы феномена человека. В этом плане необходимо поставить вопрос о недопустимости смешения понятия индивидуальности как характеристики личности с индивидуальностью как биосоциальной данностью. Этот феномен чрезвычайно сложен, в частности представляет собой в высшей степени затейливую связь рационального и иррационального.

Дальнейшее осмысление проблемы индивидуальности идет в основном по двум линиям: во-первых, человеку отводится все более активная роль в процессе его индивидуализации; во-вторых, анализ этого процесса все более учитывает его погруженность в социальный контекст. В «Заратустре», с которым принято связывать начало собственно ницшевского периода развития проблемы индивидуальности, еще сохраняется интерес к самоутверждению индивидуальности: «И какова бы ни была моя судьба, то, что придется мне пережить, – всегда будет в ней странствование и восхождение на горы: в конце концов мы переживаем только самих себя»; «должен ты подниматься над самим собою, все выше и выше, пока даже твои звезды не окажутся под тобой»{134}134
  Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М, 1990. Т. 2. С. 108–109, 117.


[Закрыть]. Это говорит Заратустра о себе, но одновременно и о любом другом человеке. Здесь, видимо, исчезает мотив предзаданности и ограниченности той индивидуальной сущности, которую надлежит обрести. Одновременно значительно усиливается мотив активности человека в ходе этого обретения – на место простого поиска становится творческое созидание.

До недавнего времени представители различных направлений сходились на признании человека уникальным и неповторимым творением Вселенной. Теперь же этот тезис подвергается сомнению и вызывает затруднения по ряду причин. Человек чрезвычайно сложен и многогранен, в нем переплетаются природные и социальные качества, однако в этой множественности и заключается сложность рассмотрения проблемы. Каждая эпоха выдвигала собственные представления о свойстве, раскрывающем уникальность человека (разум, совесть, долг, дар общения и др.), но философская мысль и научные открытия последних лет оспаривают многие из этих положений. Рассматривая человека как биологическое существо, можно ли говорить о нем как о венце природного творения? Современное знание свидетельствует, что сложность организма еще не означает априори его совершенства, что человек не содержит в себе только благодатные свойства и задатки и, как оказалось, вообще плохо укоренен в природе. Выйдя за рамки своей инстинктивной программы и создавая надприродный мир, человек утратил связь и единство с природой: произошел невиданный разрыв между человеческим и природным бытием.

Попытаться осмыслить феномен индивидуальности человека, на наш взгляд, следует через изучение отношений человека с природой, обществом и самим собой, а также постижение его физического, эмоционально, нравственного, духовного и социального бытия. Эти подходы должны дополнять друг друга и приводить к выработке общей концепции.

2.1. Проблема соотношения биологического и социального в антропосоциогенезе

Происхождение человека – проблема старая, но не ставшая от этого менее сложной и актуальной. Происхождение и эволюция человека, становление Homo sapiens как вида в процессе формирования общества определяется как антропосоциогенез. Первые представители семейства гоминид (семейство приматов, куда входит человек и его непосредственные предки, в частности человек умелый и прямоходящий) появились около 15 миллионов лет назад.

«Происходить» – буквально «нисходить», «спускаться». Уже в римском праве было принято помещать прародителей вверху родословной и рисовать генеалогическое древо сверху вниз. По мнению некоторых авторов, выражение «нисходить», возможно, связано с тем, что в древности любили выводить свое происхождение из богов. Слова «развитие», «эволюция» возникли в то время, когда знали о возникновении отдельных организмов. Хотя древние формы являются предпосылками для возникновения более развитых потомков, этих потомков нельзя вывести из особенностей исходных форм. В своих деталях этот процесс определяется случайностью, то есть бесчисленным множеством побочных причин, которые в принципе невозможно охватить во всей полноте.

Существует несколько препятствий к самопознанию человека. У всех народов существовало представление о благородстве своих предков, представители многих народов готовы на все, чтобы доказать благородство пращуров. Даже современное название вида – Homo sapiens{135}135
  Название современному виду человека дал Карл Линней при создании классификации органического мира. Любопытно, что Линней выделял особый подвид «дикие люди».


[Закрыть], то есть человек разумный, несет оттенок гордости, ориентирует на осознание исключительности человека. Люди нередко и ныне склонны отрицать родство с другими животными, ведя происхождение от какого-либо божества или, как теперь модно, от пришельцев. Под напором доказательств, с трудом признавая свое родство с другими животными и согласившись попасть в одну группу с обезьянами, люди дали ей весьма нескромное название – приматы, что значит первые. По-видимому, само название должно было научно засвидетельствовать принадлежность людей к самым совершенным животным. Хотя происхождение от животных не отрицается, но близкое родство либо перепрыгивается логическими подтасовками, либо обходится изощренными окольными путями.

Указанное нельзя рассматривать как случайное явление. Существует эмоциональная антипатия того, что наше поведение подчиняется законам естественной причинности. Пико делла Мирандолла по поводу достоинства человека говорил: всякая сущность имеет свою природу, определяющую его действия: собака живет как собака, только человек не имеет черт, ограничивающих его жизнь; его единственное условие – отсутствие условий – свобода. На пороге души законы природы «останавливают поступь и трубят отступление». Смутное чувство несвободы, которое наполняет многих людей при размышлении о всеобщей причинной предопределенности природных явлений, связано с потребностью в свободе, с желанием, чтобы действия определялись высокими целями, а не низменными потребностями.

В западной культуре, как наследство немецкой классической философии, принято разделять мир на мир вещей, который идеалистическое мышление считает индифферентным в отношении ценностей, и мир человеческого закона, который один заслуживает признания ценности. Такое деление оправдывает эгоцентризм человека, идет навстречу его антипатии к своей зависимости от законов природы. Слова «материалист», «идеалист», первоначально означавшие принадлежность к определенной философской установке, со временем приобрели и моральную оценку.

Не так давно католическая церковь извинилась перед Джордано Бруно. Папа Римский Иоанн Павел II оповестил весь верующий мир, что Дарвин был не так уж не прав со своей теорией эволюции. Он согласился с тем, что природа-матушка, а не небеса занимались пестованием человека. Но при этом решающий аргумент он оставил за Господом: бессмертную душу в не слишком ладно сработанное природой тело все-таки вложил Господь. Это откровение Папы – несомненный прорыв во взглядах церкви{136}136
  Комсомольская правда. 29.10.96.


[Закрыть]. Однако есть простое средство примирить человечество с фактом, что оно – часть природы и подчиняется ее законам: показать, что Вселенная прекрасна, как прекрасны и законы, царящие в ней. Человек, достаточно знающий об эволюции органического мира, не может сопротивляться тому факту, что он своим существованием обязан прекраснейшему из всех процессов, не может испытывать отвращение к открытиям Бруно, Дарвина, Фрейда.

В мифологической традиции представления о происхождении человека разнообразны: вечность существования, появление одновременно с богами, создание человека богами, демиургами, появление человека в результате «оживотворения» природных объектов и так далее.

Общеизвестны библейские представления о творении человека: создатель человека – Бог, тело человека сотворено из красной глины{137}137
  Английский исследователь Дж. Фрезер сделал вывод о том, что Адам был сотворен из красной глины, опираясь на совпадение морфем «Адам» – человек – и «адама» – глина.


[Закрыть], человеку дана боговдохновенная душа, выделяющая человека среди других творений. «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2, 7). Первородный грех, наряду с двойственностью природы человека, объясняет всю сложность и противоречивость бытия человека.

Попытки решить проблему происхождения человека без поиска естественных причин вылились в концепцию гомункулуса. «Возьми известную человеческую жидкость и оставь гнить ее сперва в запечатанной тыкве, потом в лошадином желудке сорок дней, пока не начнет жить, двигаться и копошиться, что легко заметить. То, что получилось, еще нисколько не похоже на человека, оно прозрачно и без тела. Но если потом ежедневно, втайне и осторожно, с благоразумием питать его человеческой кровью и сохранять в продолжение сорока седьмиц в постоянной и равномерной теплоте лошадиного желудка, то произойдет настоящий живой ребенок, имеющий все члены, как дитя, родившееся от женщины, но только весьма маленького роста»{138}138
  Цит. по: Плавильщиков Н.Н. Гомонкулус. М., 1971. С. 5.


[Закрыть].

Вся всемирная история мысли – в значительной степени серия попыток отделить человека и общество от мира животных. Ни одна область мышления не знает столь внушительного списка поражений, как в этой проблеме. Чего только не выдвигалось в качестве критерия: разум, сознание, двуногость, свободная рука, создание орудий, лицевой угол, вес и объем мозга, отношение квадрата мозга к весу тела. Создано множество определений, фиксирующих критерии отделения человека от мира животных: «человек – существо, которое погребает, животные не хоронят своих сородичей и не приносят цветы на их могилы», «только у человека существует тяга ласкать животных и брать на себя заботу о чужом потомстве», «животным не свойственно брать на себя заботу о потомках через поколение, забота о внуках – исключительно прерогатива человека».

Можно перечислить еще сотни критериев, и все они при ближайшем рассмотрении окажутся мифом. Двуноги птицы и кенгуру, известна притча о Платоне и Диогене, которые поспорили о том, что такое человек. Платон дал определение человеку – «двуногое без перьев». Диоген ощипал петуха, предъявил его в качестве примера, соответствующего данному определению, после чего Платон добавил: «…и имеющее широкие ногти». Аристотель видел главную черту, анатомически отличающую человека от животного, в том, что у человека две ноги, он полагал, что обезьяна стоит на полпути к человеку. Гегель подчеркивал значение руки: «рука есть тот великий орган, которым не обладает животное, и то, что я охватываю ими, может само стать средством, которым я хватаю дальше». Декарт, Гоббс, Гегель в качестве признаков человека указывали на разум, сознание, членораздельную речь, Гельвеций считал, что человек – это животное, обладающее особой внешней организацией, руками и пользующееся орудиями и оружием. Юм указывал, что человек – это разумное животное, обладающее технической сноровкой и способностью создавать искусственную среду. Многие животные используют ветки, камни; владельцы собак знают, что их четвероногие друзья разумны и высоконравственны. Ни вес мозга, ни квадратичный показатель не пригодны, так как у китообразных вес мозга больше человеческого, а квадратичный показатель выше у некоторых обезьян. Что касается уникальности забот бабушек и дедушек о внуках, то в каменном веке продолжительность жизни составляла 25 лет, а в средние века немногим превышала эту цифру (в памятнике восточной литературы XII века высказывается удивление, что Вис и Рамин «жили так долго, что видели детей своих детей»).

Среди проблем антропосоциогенеза наиболее старая проблема – проблема грани между последним животным и первым человеком. Ныне антропологи считают, что многие человеческие особенности суть резкое усиление не каких-то совершенно новых черт (у человека есть и такие, но их мало – свободная рука, прямохождение, сложный мозг). В литературе эти признаки получили название «гоминидной триады». Человеческие способности есть усиление черт, характерных и для типичного наземного позвоночного, и для типичного млекопитающего, и для типичного примата. Иначе говоря, антропологи определяют место Homo sapiens в иерархии живого.

В середине нашего века сложилось представление о последовательности эволюционных стадий. В рамках этого подхода австралопитековые – первые прямоходящие существа – ранние представители семейства гоминид. Наиболее примитивные представители этого рода – так называемые афарские австралопитеки, названные так по месту находки в Афарском Треугольнике в Эфиопии. Именно в этих существах большинство исследователей видит общих предков рода Homo, а также поздних австралопитеков – Гранильных (массивных). Последних чаще относят к боковой ветви эволюции, которая отделилась 2–3 миллиона лет назад от магистрального ствола рода Homo во время возникновения первого человека Homo habilis. Род Homo обычно ведут либо непосредственно от афарского австралопитека, либо от австралопитека грацильного. Некоторые авторитетные исследователи уже считают преемственность между этим древнейшим видом австралопитека и родом Homo доказанным фактом{139}139
  Boaz. N.T. Status of Australopithecus afarensis // Leartb. Phys. Antropol. 1988. V. 31. P. 85–113.


[Закрыть].

Homo habilis – первый представитель рода Homo, «первый достоверный человек» (П.Эндрюс). Ранние представители рода Homo по своим морфофизиологическим параметрам несомненно должны были пройти эволюционную стадию, аналогичную Homo habilis. Однако попытки идентифицировать конкретные находки с теоретически предсказуемым исходным таксоном оказались непростыми. Не решен вопрос о реальности выделенного вида Homo habilis: есть сомнения в отнесении основных находок к единому виду, поскольку выявлена большая разница в длине тела, скелетных остатках гипотетических хабилисов, вариации в размерах мозга и т. д.

Ныне вопрос о сущности скачка от гоминид к человеку обсуждается в антропологической литературе как дискуссионный. Несколько фактов заставили поставить под сомнение казавшуюся ранее стройной и хорошо обоснованной стадиальную теорию происхождения человека:

– ископаемые останки свидетельствуют о большом временном разрыве между появлением характеристик, считающихся истинно человеческими: прямохождение возникло раньше начала изготовления орудий и коллективной охоты, а сложно организованный мозг много позже всех остальных признаков. Специальные черты морфологической организации, переход от использования орудий, начало формирования мышления, воли, языка относятся к периоду жизни такого предка человека, как кроманьонец, ко времени 30–40 тысяч лет назад;

– многие находки были неверно датированы, а краниологические (краниология – в антропологии изучение вариаций размеров и формы черепа в целом, а также отдельных его частей) комплексы ископаемых гоминид далеко не так жестко, как считалось ранее, коррелируют с формами сопровождающего их производства каменных вещей;

– обозначились противоречия по поводу времени возникновения семейства гоминид, реальности древнейшего таксона рода Homo, азиатского и африканского центров гоминизации. Диапазон оценок времени Homo habilis, дивергенции (отделения гоминидной ветви от общего ствола эволюции) весьма велик: от 2,7 до 8 миллионов лет. Чаще всего встречаются датировки порядка 5–6 миллионов лет. При датировке особенно поздние даты называют генетики. При противоречии генетических данных палеонтологическим материалам возникают альтернативные теории, кардинально пересматривающие теорию эволюции гоминид. Например, предполагается, что не двуногие формы произошли от четвероногих, а наоборот, человекообразные обезьяны, предки шимпанзе и гориллы, были потомками двуногих, прямоходячих гоминид. Наиболее адекватной датировкой момента разделения ветви гоминид и антропоидов, согласующейся со всеми существующими данными, представляется период между 6 и 8 миллионами лет до современности.

Место появления человека выясняется ныне в споре между сторонниками африканской и азиатской гипотез. На данный момент более обоснована африканская гипотеза (обильные и разнообразные находки, более развернутое обоснование преемственности среди всего многообразия форм гоминид). Именно в Африке прослеживается переход от гоминид типа афарского австралопитека к Homo habilis и далее к Homo erectus. В споре между приверженцами африканской и азиатской гипотез большое значение имеет древность первых сформировавшихся в полной мере представителей рода Homo – Homo erectus. В 1983 году в Кении найден «африканский питекантроп» – 12-летний Homo erectus, древность которого равняется 1,6 миллиона лет. Древнейший азиатский представитель, ранее относящийся к периоду 1,9 миллиона лет, по более точной датировке имеет возраст в пределах 1,3–0,1 миллиона лет. В последнее время появились некоторые дополнительные данные о реальности древнейшей волны миграции человеческих популяций из Африки на восток в нижнем палеолите. В результате миграций возникло представление о двух центрах эволюции рода Homo – западном и восточном.

Однако на многие вопросы ответы не найдены до сих пор. Если Homo erectus как вид был предком современного человека и эволюционных ветвей Homo erectus по крайней мере две, то какая из них (или обе вместе) привела к Homo sapiens sapiens? Этот вопрос тесно связан с давним, поныне не прекращающимся спором между так называемыми моноцентристами («replacement», «migrationists») и полицентристами («evolutionists», «multiregional evolution»), то есть сторонниками гипотез возникновения современных рас человека из единого центра эволюции древних гоминид либо из разных, независимых центров.