Текст книги "Эмма Дженкинс"

Глава 11

День не задался с самого начала. Во-первых, я чуть не проспала. Во-вторых, в столовой разобрали все сэндвичи и горячий шоколад, которыми я рассчитывала перекусить. В-третьих, когда я подходила к кабинету Лестера Кингсли, вспомнила, что впопыхах положила в сумку только тетрадь по истории. Мелочь, но тоже неприятная.

В результате к своему куратору я прибыла в несколько нервозном состоянии. Добавляло переживаний еще и то, что вчера я твердо пообещала себе поблагодарить миста Кингсли за свое счастливое спасение и даже немного порепетировала свою речь по этому поводу (правда, про себя, чтобы не потревожить Алисию).

У мистресс Джонс сегодня был выходной, и дверь кабинета старшего следователя была открыта настежь. Сам он уже сидел за столом и что-то писал. Тем не менее о моем приближениии он узнал раньше, чем я успела постучаться.

– Доброе утро, Эмма. Проходите, пожалуйста.

– Здравствуйте, мист Кингсли. Я хотела поблагодарить вас за то, что… – я хотела зачитать свою речь, но вчерашние старания пропали даром: старший следователь досадливо поморщился и пресек мои попытки.

– Не стоит. Это единственно возможные действия с моей стороны в данной ситуации, – легкий взмах рукой по направлению к креслу для посетителей. – Присаживайтесь, успокаивайтесь.

«Демонов эмпат», – подумалось мне.

Те временем он дописал письмо, запечатал его в конверт и отнес в приемную, чтобы положить на стол секретаря. Я же, переведя дух, готовилась к занятию – выкладывала из сумки карандаши, автоматическое перо, тетрадь по истории – и одновременно украдкой следила за передвижениями моего нового куратора. И с этим я явно перестаралась.

Засмотревшись, я неловко повернулась и локтем скинула на пол свою тетрадь. Та красиво спланировала по дуге и шмякнулась аккурат под ноги возвращающегося на свое место миста Кингсли. Он наклонился, поднял тетрадь, открыл, пробежался глазами по строчкам, очень внимательно посмотрел на меня и вернул беглянку на стол.

– Как ваши успехи в морталистике? – спросил старший следователь, стоя у окна лицом ко мне.

– Честно говоря, не очень, практика мне так и не дается, – призналась я чистосердечно, вспоминая не желающие засыхать растения и гадая, какие упражнения предложит мне сам наставник.

– Знаете, Эмма, я слышал только об одном случае, похожем на ваш. У девушки примерно одних с вами лет, не мага, после одного происшествия был зафиксирован сильный рост уровня дара при том, что сам дар так и не был раскрыт. Было это давно, лет сто назад, – мист Кингсли подошел к столу и, оперевшись в него ладонями, наклонился вперед, пристально глядя мне в глаза. По спине побежали мурашки, вспомнился сон – прозрачно-серое небо и звездочки снега, – и я впала в какое-то оцепенение.

– Вам знакомо имя Матильды Голдвинг? – прозвучало громом среди этого не очень ясного, но такого спокойного неба.

– Что? – я пыталась понять, как он об этом узнал. И поняла: тетрадь. Я выписала имена ребят на обложке этой тетради, которую он только что поднял. Значит, отпираться бессмысленно.

– Да, знакомо. Но почему…

– Откуда?

Видит Источник, мне так хотелось хоть кому-то рассказать обо всем. Поделиться, выслушать дельный совет. И наконец передо мной человек знающий, умный, благородный. Может, стоит облегчить душу? Но тут же я представила, как буду выглядеть со стороны со своими «разумными» объяснениями. «Я видела ее во сне». Кошмар! Все во мне взбунтовалось. Выглядеть нелепо в глазах Лестера Кингсли мне совершенно не хотелось.

– Я хожу на дополнительные занятия по истории. И несколько недель назад преподаватель дала нам задание, связанное со старыми газетными подшивками. Листая газеты, я увидела траурное сообщение о несчастном случае: погиб взрослый маг, пострадали несколько юных. Их имена я выписала и захотела узнать, выжили они или нет, но больше никаких заметок не нашла. В их числе была и Матильда Голдвинг, – даже не соврала, надо же.

– Ваш интерес к истории похвален, – старший следователь все так же прицельно смотрел на меня. – То есть вы не знаете, кем была эта девушка?

– Нет, – я помотала головой. – Кем? – и затаила дыхание.

Собеседник не торопился унять мое любопытство. Все так же неспешно он прошел в угол комнаты, где стояла пара стульев, обитых красно-белой с золотом тканью. Взял один из них и поставил к столу рядом с моим. Затем подошел к двери, закрыл ее на ключ и, достав из кармана бляшку на шнурке, в которой я опознала «глушилку» – звукопоглощающий артефакт, который использовался, чтобы не тревожить домочадцев, если тебе, например, вздумалось поиграть на тромбоне среди ночи, – повесил ее на ручку двери. Я следила за ним с нарастающей тревогой. Наконец мист Кингсли сел совсем рядом со мной, так близко, что я почувствовала аромат его одеколона – острый, свежий ветивер и горьковатую полынь. Голова немного закружилась, в висках застучал пульс.

Мужчина слегка покачал головой, снова на меня посмотрел. И я как-то сразу успокоилась. Любопытство никуда не пропало, но тревожность и излишняя нервозность отступили.

– Спасибо, – произнесла я тихо.

Старший следователь только кивнул в ответ.

– Эмма, вы производите впечатление на редкость разумной девушки, но на всякий случай я напомню, что все должно остаться между нами. Договорились?

Теперь кивнула я.

– Прекрасно. Итак, Матильда Голдвинг была внебрачной дочерью нашего последнего короля.

– Но у Ригарда Второго не было наследников!

– Наследников не было. А вот ребенок на стороне имелся. Это не афишировалось, понятное дело. Девочка была отдана в семью, доказавшую свою верность короне. Но слухи, конечно, не остановишь. И некоторые приближенные могли догадаться об ее истинном происхождении.

У меня в этот момент что-то щелкнуло в голове. Словно еще одна деталь головоломки встала, наконец, на свое место. Могли, конечно. Могли догадаться. Лорд Винтер это знал точно. Иначе зачем ему жениться на девчонке без дара? Ригард Второй собирался отречься от престола. Винтер же хотел получить власть. В этом случае женитьба на дочери монарха, пусть даже незаконнорожденной, – отличный способ продемонстрировать преемственность власти. – В отличие от своего отца, Матильда не была магом. Редко, но такое случается даже в семьях, где у обоих родителей сильный дар.

– Она выжила после того случая? – это волновало больше всего. – И все, кто был с ней?

– Выжили. Чудом, не иначе. Несколько дней провели в лечебнице без сознания. А тем временем случилось многое. Например, сильно занемог Ригард Второй, предусмотрительно подписавший указ о своем отречении, – старший следователь явно иронизировал и даже усмехнулся уголком рта. Стало понятно, что совпадением скоропалительную болезнь монарха он не считает.

– За жизнь Матильды стоило опасаться. Слишком многие готовы были оборвать последнюю ниточку – жизнь младшей представительницы правящего дома.

– Ее пытались убить?

– Попытались бы непременно. Но наш последний монарх глупцом не был. Задолго до отречения он дал распоряжение своему советнику присматривать за Матильдой и вовремя вывести ее из игры – увезти, спрятать, выдать документы с новым именем.

– Получается, плохо присматривали? – Приемная семья Матильды не оправдала доверия монарха. Все они – изменники. Поэтому и произошло то, о чем в газете написали как о несчастном случае. Однако забрать Матильду из лечебницы советник сумел. Он планировал объявить ее мертвой и спрятать. Однако возник ряд препятствий.

Во-первых, при обследовании выяснилось, что Матильда Голдвинг обладает странным непроявленным даром. Приличного, надо сказать, уровня. Во-вторых, целитель, который помогал восстановлению всех пятерых пострадавших, заметил одну интереснейшую закономерность: жизненная сила в этих юных аристократах распределялась подобно жидкости в сообщающихся сосудах. Если накачать ею одного, то уровень повысится ненамного, но у всех. И наоборот. Какой из этого можно сделать вывод?

– Они были как-то связаны? – прошептала я пересохшими губами. «Добровольно делюсь кровью и жизнью», – всплыл в памяти обрывок моего сна.

– Даже не они, а их жизни. Советник оказался в непростой ситуации: чтобы сберечь Матильду, ему нужно было спрятать еще и четырех ее друзей. Кстати, когда и каким образом была осуществлена привязка, он у них не узнал. Сильнейший менталист, заметьте. Единственное, что удалось установить, – все произошло недавно. Время поджимало, и он поспешил забрать всех пятерых из лечебницы, объявив общественности об их смерти, и спрятать в домике в глухой провинции. Вернулся к государственным делам, планируя вскоре разобраться со всеми этими загадками. И тут все пятеро как сквозь землю провалились. Канули в Бездну.

И вот теперь я узнаю, что в распределителе есть девушка, чей случай очень напоминает Матильду Голдвинг. Что бы вы подумали, оказавшись на моем месте? – старший следователь с дружеским любопытством смотрел на меня.

– Я ее потомок?

– Именно! – собеседник лучился радостью от моей сообразительности. – Тем более с сильными магами вы дружбу никогда не водили.

– А остальные четыре мага? Зачем вы мне про это рассказали? – голова от откровений уже шла кругом.

Мист Кингсли задумчиво постучал пальцами по столу, словно сыграл слышимую ему одному мелодию на клавесине. Затем посмотрел на меня своими светло-серыми глазами, и взгляд его ощутимо потяжелел. Как будто мне на плечи опустилось толстое ватное одеяло – и тепло, и пошевелиться трудно.

– Дело в том, – неторопливо, словно нехотя, начал старший следователь, – что подобная связь невозможна без магии крови. А этот вид магии не зря был запрещен. Мало того что он способен превращать любое живое существо, даже сильного мага, в послушную куклу, так еще и некоторые его заклинания очень сложно снять, и действуют они даже на потомков – через кровь. Если допустить, что вы действительно потомок Матильды Голдвинг, и у вас неожиданно проявились те же аномалии с даром, что и у нее, логично предположить…

– Что связь через кровь сохранилась. – прошептала я.

– Скорее, была как-то активирована. Связь вашей жизни с жизнями потомков друзей Матильды.

– Чем мне это грозит? – спросила с вновь проснувшейся тревогой.

– Если что-то случится с ними, это сразу же отразится на вас.

– А можно это как-то проверить? – голос дрогнул. Перспектива быть связанной жизнью непонятно с кем пугала. А вдруг это девяностолетние старики, которым жить осталось чуть-чуть?

– Можно попробовать, – кивнул старший следователь. – В вашей медицинской карте лечащий врач указал, что резистентность к целительской магии у вас в пределах нормы. А в прошлом году к услугам целителей вы не обращались.

Я кивнула, не совсем понимая, к чему клонит мой наставник.

– Если предположить связь жизней, то для исцеления недуга усилий целительской магии понадобится больше. Раз в пять. Самый простой способ проверить наличие связи – залечить что-то небольшое, не влияющее на уровень жизнеспособности, и посмотреть, какой запас магической энергии на это уйдет.

– Царапину? – предположила я.

– Скорее, порез. Стандартный, бытовой, под который настроены большинство домашних целительских амулетов.

Заметив, что я захлопала глазами от испуга, мист Кингсли мягко улыбнулся.

– Эмма, вы опять напрасно распереживались, никто вас не собирается истязать.

И снова я почувствовала, что звенящая внутри струна тревоги ослабла, страх улетучился. То ли из-за эмпатических штучек, то ли благодаря спокойной улыбке.

– Пообещайте мне только. – старший следователь наклонился ко мне, пристально глядя в глаза, и от его движения, от волны горьковато-свежего аромата снова чуть закружилась голова. – пообещайте в течение недели подумать о том, что вы услышали, а также о том, согласны ли вы провести этот неприятный, не скрою, но не опасный для вас магический эксперимент. Он мог бы очень многое прояснить. Обещаете?

– Да, обещаю, – я смотрела в эти прозрачно-серые глаза не моргая и, кажется, уже знала ответ. И знала, что он видит – я почти согласна, но дает мне время передумать. И это было благородно. Я поймала себя на том, что глупо улыбаюсь.

Лестер Кингсли тем временем подошел к выходу, снял с ручки «глушилку» и настежь открыл дверь.

– Ну что же, Эмма, пожалуй, сегодня мы неплохо поработали. Вы свободны.

И только когда я уже попрощалась и чуть было не вышла из кабинета, вспомнила, что хотела попросить разрешение на выход из школы на завтра.

– И куда же вы собираетесь? – полюбопытствовал наставник.

– В синематограф. Вместе с ученицами старшего класса.

– Ну, раз так, не вижу причин для отказа. – И старший следователь быстро заполнил бланк разрешения, украсив его строгим резким росчерком. – Прошу. Хорошей поездки.

Уходила я из кабинета в глубокой задумчивости, но с чувством неясного волнения. Так я и ходила весь день: и отбыла занятие по истории, и пообедала, и выучила уроки на следующую неделю. Даже ночью оно было со мной. Полегчало только на следующий день, когда с весело щебечущей стайкой девушек, включая Алисию и Милли, мы отправились в столицу смотреть в синематографе новую картину.

Картина оказалась искрометной комедией о растяпе-ухажере, мечтающем произвести впечатление на прекрасную девушку. Испробовав все способы и не добившись успеха, он привлек к этому делу свою подругу. Вдвоем они попадали в такие забавные и абсурдные ситуации, что зрители хохотали в голос. В финале главный герой осознал, что его избранница – не несбыточная мечта, а веселая и верная подруга. Нам так понравилась комедия, что мы решили пойти еще на один сеанс, накупив кульков с карамельками и жареными орешками.

– Больше всех мне понравилась актриса, играющая подругу, – вслух размышляла Алисия, когда мы усталые, еле живые от смеха выходили на улицу после повторного просмотра. – Сколько в ней энергии и задора! Не то что эта пучеглазая красотка Мими.

Я немного отстала от девушек: пришлось присесть и завязать ленту на туфельке.

– От же ж сразу видно качественного кавалера: привел даму в приличное обчество! Не то что мой крайний муж! – раздался неподалеку трубный женский глас, как будто зверь элефант огласил окрестности своим мощным зовом.

В следующее мгновение я почувствовала, что в меня въехал паровик – огромный, ярко-зеленый, в шляпе и боа, блистающий изумрудами и бриллиантами, в необъятном декольте – и я повалилась на спину.

– Ой, что это? – испуганно пробасил паровик.

– Мусенька, сейчас я все оформлю, – произнес высокий напомаженный тип в бархатном пиджаке и парчовом жилете, бросаясь мне на помощь. – Позвольте ручку, милая барышня, будем посмотреть, что у нас тут.

Пока он убеждался, что со мной все в порядке, я разглядывала его, и глаза мои все больше округлялись. В этом хлыщеватом молодце с зализанными назад волосами и мерзкими тонкими усиками я с удивлением узнала Эверта Диксона.

– Воробушек, дышите носом! – процедил он сквозь зубы и тут же воскликнул: – Шикарно, ви таки здоровы, чтоб я так жил! Я дико извиняюсь за такое огорчение.

Он помог мне подняться на ноги, и я не упустила возможности шепотом ответить на его приветствие:

– Всегда подозревала, что у вас прекрасный вкус, но не знала, что настолько! Усы рекомендую оставить, ваш вариант.

Раздраженное фырканье пролилось бальзамом на мою душу.

– Жоня, ви такой обходительный мущщина. Что бы эта малахольная девица без вас делала? – радовалась обильная телом Мусенька.

– Сюдой, сюдой, – «Жоня» Диксон под локоть потащил меня к выходу.

– А ну пустите! – прошипела я, как только мы вышли из зала.

– Послушайте, это не то!

– Да, совсем не то! – перебила я и поспешила к подругам, удивляясь, как это раньше я могла находить его привлекательным.

Ночью впервые за много недель мне снова снится Тилли с друзьями. Снова Лай достает из ящика стола мой медальон. Снова все друзья по очереди надрезают черным ритуальным ножом свои ладони и собирают кровь в большую чашу. Снова и снова я слышу, как Эд приносит слова клятвы:

«Добровольно делюсь кровью и жизнью. Клянусь всегда быть рядом». Быть рядом… Его голос эхом звучит в моей голове, когда я проваливаюсь в другой, уже спокойный сон.

Глава 12

Когда в конце недели я пошла на занятие к Лестеру Кингсли, ноги сами несли меня к его кабинету, а губы так и расплывались в глупой улыбке.

– Держи себя в руках, дорогая Эмма, – говорила я себе, – а то придется все-таки купить последний шедевр Ариэллы Харт. Будешь читать у окошка и трепетать от нежных чувств.

От подобной перспективы меня ощутимо передернуло, и я сделала вывод, что мое положение еще не так безнадежно.

Однако все уговоры чуть не пошли прахом, стоило только увидеть, как старший следователь невозмутимо пьет отвар из белоснежной чашки, просматривая очередную папку с документами.

– Доброе утро, Эмма, – он заметил мое присутствие раньше, чем я смогла как-то его обозначить. – Располагайтесь! – и снова погрузился в чтение.

Неожиданно стало досадно: так волновалась, а тут – «располагайтесь». Даже не улыбнулся.

В кресло я села уже раздраженной, даже поерзала от души. И, не дожидаясь приглашения к беседе, буркнула:

– Я подумала над вашим предложением, и я согласна, – маг взглянул на меня с интересом, словно увидел впервые, затем кивнул, отставил в сторону чашку, и лицо его озарила та самая улыбка – мягкая и озорная.

– Вы смелая девушка. Я в вас не сомневался, – он снова аккуратно закрыл дверь на ключ, не забыв про «заглушку». – Чтобы вам было не так страшно, давайте поступим вот как: сначала я покажу вам процесс на своем примере, а затем повторим уже с вами. Заодно сравним количество магединиц, которые потребовались мне и вам.

Мист Кингсли достал из ящика стола небольшой кинжал с узким лезвием, спиртовые салфетки и пару бытовых лечебных артефактов. Потом сел рядом со мной, снова улыбнулся и, протерев ладонь левой руки салфеткой, принялся объяснять.

– Сам процесс неприятен, но абсолютно безопасен. К сожалению, обезболивающий артефакт применить мы не можем, иначе получим искажение результата. Берем лезвие, делаем небольшое рассечение, – и он легко чиркнул по своей ладони лезвием. Разрез сразу засочился кровью. Старший следователь промокнул ранку и активировал лечебный артефакт. Когда порез затянулся, мист Кингсли перевернул металлическую бляшку и посмотрел индикацию: из пяти маленьких кристалликов светились четыре.

– Отлично, на восстановление ушла примерно одна магединица, – Кингсли посмотрел на меня. – Эмма, вы готовы?

– Да, – ответила я и протянула наставнику свою ладонь. Тот принял ее в свою руку и провел по ней большим пальцем, массируя и снимая напряжение. Я ужасно смутилась. Моя собственная ладошка в мужской руке показалась маленькой и хрупкой, а уверенные прикосновения прохладных пальцев – слишком интимными. Аромат одеколона – легкий, острый, свежий, с горчинкой – кружил голову.

Холодок спиртовой салфетки помог хоть немного взять себя в руки. Но лишь на долю мгновения – пока невозмутимый взгляд серых глаз, таких близких, что я могла различить каждую крапинку на радужной оболочке, не пронзил меня насквозь, как булавка бабочку.

– Вдохните глубоко, – мягко, бархатным тоном проговорил мой мучитель. – А теперь выдох!

Я даже пикнуть не успела, как алые капли побежали по коже. И только потом пришла боль, резкая, но терпимая. Мист Кингсли приложил к порезу салфетку и слегка прижал, чтобы не так сильно капало.

– Ну, посмотрим, – он активировал артефакт, и ранка стала понемногу затягиваться. Медленно, словно нехотя. Когда процесс завершился, старший следователь быстро перевернул бляшку. С обратной стороны, еле-еле мигая, подсвечивался единственный кристаллик из пяти.

– Четыре с половиной магединиц, почти пять, – спокойно и сухо констатировал наставник и осторожно отпустил мою руку. Откинувшись на спинку стула, он задумчиво потер пальцами идеально выбритый подбородок. Потом он неспешно встал и подошел к окну, где застыл, сцепив руки за спиной и глядя куда-то вдаль. Я с растущей тревогой смотрела на него.

– Эмма, – проговорил он наконец. – Похоже, у нас с вами единственный выход: надо найти тех, с кем вы связаны жизнями. И лучше не затягивать. Это опасно само по себе, а ввиду последних новостей – тем более.

Старший следователь повернулся ко мне и, не дожидаясь вопросов, начал рассказ.

– В Бретонии активизировались монархисты. Всегда, конечно, находились те, кто хотел вернуть власть сильным магам и возвести на трон нового короля. Но обычно это были группки недовольных, которых удавалось вовремя дезактивировать. В этот раз все хуже: сеть этих групп разрослась как грибница. А значит, организует все это кто-то весьма влиятельный.

Мист Кингсли взял паузу, вернулся в свое кресло и побарабанил пальцами по столешнице.

– А теперь представьте, какой вы подарок для заговорщиков. Потомок королевского рода, с каким-никаким, но все-таки даром. Я вас уверяю, они и мечтать об этом не смели: готовое знамя! Благородная миссия – вернуть трон истинному владельцу! – он усмехнулся. – Ни жизненные планы, ни интересы «истинного владельца» при этом в учет никто не примет.

Картина ужаснула. Я показалась себе песчинкой, которую затягивает в жернова государственных интриг.

– Но как они меня найдут?

– Боюсь, они отыщут способ, – мужчина задумчиво смотрел на меня поверх сцепленных в замок пальцев. – Я думал, у нас с вами есть в запасе полгода-год, сейчас все выглядит намного хуже. Похоже, у заговорщиков есть свои люди в Магконтроле, и то, что удалось узнать мне, могут найти и они. Мне придется уехать на несколько дней. После поездки я смогу точнее оценить обстановку.

– А как же… – срывающимся голосом произнесла я. – Как отыскать всех, с кем я связана?

– Насколько я понимаю, эта связь подобна нитям, постоянно соединяющим всех участников. Плетение этих нитей – вопрос сложный и зависит от многих факторов: вид заклинаний, которые применялись, порядок, в котором их накладывали. Но их основа – магия крови. Все, что нам нужно сделать – потянуть за вашу нить, и рано или поздно остальные объявятся. Хотя чем раньше они это сделают, тем лучше. Для этого хорошо бы знать так называемые «якоря» заклинания – то, что их активирует. Это может быть предмет, фраза или нечто иное. Якоря помогут нам прийти к цели, ради которой и была создана такая рискованная связь.

Эксперты, с которыми мне удалось поговорить о магии крови, хором твердили странные вещи, – старший следователь бросил на меня пронзительный взгляд: – «Кровь подскажет». Якобы если уж связь активизирована, то и знания о ней человек каким-то образом получит.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Поэтому, Эмма, если вдруг вам придет в голову какая-то странная идея, скажите мне о ней, это может быть важно. Договорились?

Я смотрела в прозрачно-серые глаза, словно в воду холодного ручья в весенний день, и меня разрывали внутренние противоречия. Так хотелось рассказать о Тилли, о ее друзьях, но что-то останавливало. Я не могла понять, что именно. Да и зачем рассказывать? Ведь я все равно ничего не знаю о потомках этих ребят. Амулет! Я вздрогнула. Его я могу спокойно показать. Вдруг это поможет?

– Вот, это единственная вещь, которая досталась мне от мамы и которую я ношу. Может это быть артефактом? – я протянула руку с медальоном через стол. Мист Кингсли с интересом принял у меня неказистую вещицу и довольно долго ее разглядывал.

– Нет, – покачал головой наставник, – совершенно не чувствую магического поля, это просто украшение.

Длинные прохладные пальцы аккуратно вложили медальон мне в руку. И я застыла в изумлении. «Просто украшение»? Не может быть!

Наверное, я выглядела жалко: испуганная, сбитая с толку бедняжка, краснеющая от его взглядов и случайных прикосновений. Мист Кингсли обошел стол, немного развернул к себе мое кресло, присел передо мной, словно перед маленьким ребенком, так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и успокаивающе сжал ладонями мои руки.

– Я вас испугал. Прошу прощения, – мягкая ободряющая улыбка стала еще одной жемчужиной, которую я мысленно поместила в свою шкатулку с драгоценными воспоминаниями.

Постепенно страх отступил. Во всяком случае, трясти меня перестало.

– Вот так-то лучше. Мы со всем справимся, слышите, Эмма? Мне придется уехать на несколько дней, как я уже говорил. От того, что мне удастся узнать, зависит многое. Я вернусь с конкретным планом действий. Это я вам обещаю. Вы мне верите?

– Да, мист Кингсли, верю.

– Хорошо. И еще: когда мы наедине, зовите меня Лестером, – и старший следователь неожиданно подмигнул мне. А я сидела и чувствовала, как разливается тепло в груди, и думала, что, верно, совсем тронулась умом. Надо мной нависла реальная опасность, а я умудрилась впервые в жизни влюбиться по уши.

Следующие дни прошли как в тумане. Все валилось из рук. Я стала рассеянной, на занятиях сидела как механическая кукла – записывала, не задумываясь над тем, что именно пишу. Уроки готовила из рук вон плохо, на вопросы отвечала невпопад. Забывала поесть, если не напоминали. Я пыталась обдумать ситуацию, но совершенно не могла сосредоточиться. Казалось, я упускаю из вида что-то очень важное, какую-то мысль, которую вот-вот поймаю за хвост. Но мысль, совершив очередной кульбит, снова убегала. Я поняла, что ненавижу ждать. И все-таки жду, каждый час, каждую минуту жду новостей о том, что мист Кингсли… Что Лестер вернулся.

Мне повезло, что Алисия в эти дни была занята подготовкой к вступительным экзаменам и так волновалась, что почти не обращала внимания на странности в моем поведении. Когда наступил, наконец, день ее отъезда в Академию, я, признаться, встретила его с облегчением.

Через день в расписании значилось первое практическое занятие по общей магии, и я вся извелась, гадая, вернется ли старший следователь к этому времени или нет. И чем дальше, тем больше я нервничала. Дело дошло до того, что перед занятием я начала было грызть ногти, чего раньше никогда за собой не замечала. Ожидание стало невыносимым, когда он вошел в учебный зал – сдержанный, как всегда. В этот раз на нем не было кителя, а рукава белоснежной рубашки он подвернул, чтобы ничто не стесняло движений. Сердце забилось часто-часто, особенно когда его взгляд остановился на мне, а затем пришло относительное умиротворение: он здесь, значит, все будет хорошо.

Кингсли быстро разделил нас на группы по виду дара. Сразу стало понятно, что больше всего у нас стихийников, чуть меньше виталистов и магов смерти, всего пять менталистов и ни одного эмпата (это мы, правда, и так знали). От каждой группы стихийников мист Кингсли выбрал по одному ученику. Выстроив их в линию, он попросил показать их базовые заклинания. Через некоторое время мы сами смогли удостовериться, что, несмотря на разный дар и отличающиеся стойки и жесты, в действиях магов-стихийников прослеживались общие закономерности. Потенциально опасные атакующие заклинания отличались от защитных и нейтральных. То малая, что мы делали дальше, походило на танец с постоянно меняющимися партнерами. В паре один партнер-стихийник должен был применить любое базовое заклинание, а второй – как можно быстрее определить его характер. Это было так интересно, что даже я, увлеченная отнюдь не наукой, втянулась и смогла несколько раз подряд предугадать действия моих оппонентов.

– А как же заклинания остальных осей?

– Да! Виталисты, морталисты, менталисты и эмпаты, когда мы будем их изучать? – главные наши энтузиасты забросали старшего следователя вопросами.

– Ось жизни – смерти рассмотрим на следующем занятии. Там есть ряд весьма значительных отличий. Ближайший теоретический урок как раз этому и будет посвящен. А вот изучение взаимодействия с менталистами и эмпатами пока придется отложить. Если будем продвигаться в темпе, то к концу полугодия сможем вернуться к этому вопросу. Пока же могу сказать, что этим группам магов важен близкий контакт с объектом взаимодействия. На этом сегодняшнее занятие окончено, все свободны. Прошу задержаться Энди Граймса, Стивена Флейта, Эмму Дженкинс.

Усилием воли я заставила себя спокойно привести одежду и прическу в порядок и только потом неспешно подойти к старшему следователю, раздающему указания двум моим однокурсникам. Как только молодые люди откланялись, наставник повернулся ко мне. Невозмутимый, в отличие от меня. Я очень надеялась, что мое волнение хотя бы не бросается в глаза.

– Эмма, – быстро взглянув на меня, расправляя рукава рубашки, начал старший следователь, – я вынужден перенести наше с вами занятие на сегодняшний вечер. Буду ждать вас после ужина в своем кабинете.

Тревога захлестнула. Я не могла не понять: что-то не так. Но вместе с тревогой пришло радостное предвкушение: видеть Лестера, слушать его голос, быть рядом. Глупая, глупая Эмма.

Время до ужина тянулось хуже старой резины. Сам ужин я отбыла как наказание в компании Милли и Шейлы, увиливая от беседы под предлогом головной боли. К кабинету старшего следователя подходила, комкая в пальцах ткань платья и пытаясь глубоким дыханием унять сердцебиение.

Старший следователь сидел в кресле. На спинку кресла был накинут китель. Рукава рубашки снова закатаны, ворот расстегнут. При виде меня мист Кингсли взмахнул рукой, приглашая войти, и все так же спокойно, но быстро поднялся из-за стола, чтобы закрыть дверь кабинета.

– Дело хуже, чем я предполагал, – начал эмпат, – счет идет на дни. Нельзя допустить вашей встречи с ними. По крайней мере, пока не разорвана связь. Вам нужно покинуть школу. Сегодня же. За два-три дня вас никто не хватится.

– Что?

Мужчина придвинул свой стул к моему. И произнес, глядя в глаза:

– Слушайте меня очень внимательно, Эмма. Сейчас вы вернетесь в общежитие, поболтаете с кем-нибудь из подруг о пустяках, скажете, что ужасно устали и собираетесь спать. Сами же соберете сумку – самое необходимое на пару дней – и через час выйдете из общежития к третьему павильону. Я буду ждать вас там.

– А если меня увидит кастелянша?

– Не увидит, у нее появятся важные дела.

Затем Лестер подошел к столу, открыл ящик и выложил пачку купюр, наполненный кошелек и ярко-желтый металлический медальон.

– Денег здесь с запасом, на всякий случай. Медальон – артефакт с иллюзорной личиной.

Меня хватило только на то, чтобы вытаращить глаза. Такие медальоны мало того что необычайно редки, так еще и незаконны.

– Его хватит дня на три непрерывной работы. Попробуйте перед зеркалом: надеваете и нажимаете на зеленый камень. Чтобы отключить иллюзию – на красный.

Подрагивающими руками я надела медальон на шею, подошла к висящему на стене зеркалу и нажала на зеленый кристаллик: в зеркале отразился худой русоволосый парнишка в коричневом костюме. Таких на улицах много, увидишь и не запомнишь: невыразительные черты лица, веснушки… Я нажала на красный камень и не без облегчения увидела отражение моего настоящего лица. Быстро спрятав запрещенную вещицу под воротником платья, я вернулась на свое место.