Электронная библиотека » Елена Долгова » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 18 января 2023, 18:41


Автор книги: Елена Долгова


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 10. Познай самого себя

Вездеход «Росомаха» шел к горизонту. Вкруг простиралась гладкая равнина с разбросанными там-сям валунами, и лишь на горизонте, в мутной дымке проступали очертания горного хребта.

Кабина «Росомахи» могла вместить до десяти человек, но ехали только трое парней и Женька. Механик-водитель молчал. Десантники изредка бросали слово-другое и приглядывались к местности, насколько позволяли узкие окна «Росомахи». В задней части кабины тряслись на кочках ящики с запасами кислородно-воздушной смеси и контейнер с «большой полевой аптечкой». На всю эту панораму накладывалась полупрозрачная картинка с забрала шлема: запасы воздуха – на 4 часа, расстояние до цели – сорок километров, температура за бортом – плюс 10 градусов по Цельсию, радиационный фон – 0.25 микрозиверт в час.

Фон был нормальным, но все же близ верхнего предела нормы, и Женька поежилась в своем скафандре.

– Когда будем нам месте?

– Через час, – отозвался техник-«молоток» (звук шел из наушника). – Быстрее гнать не стану, местность незнакомая.

«Росомаха» шла ровно. Покрышки колес, металлокомпозитные, не резиновые, хорошо цеплялись за грунт. Пейзаж почти не менялся – все то же темно-жемчужное небо, сероватая равнина с невысокими пологими холмами и похожий на сумерки приглушенный свет.

– Интересно, а вот там что? – спросил Женьку десантник, ткнув пальцем в сторону обширного темного пятна на грунте.

– Я медик, не биолог. Похоже на какой-то мох. Типа сфагнума, который на Земле.

– Понятно… Черт! А это что? Парни, смотрите!

На этот раз среагировал даже водитель, остановив «Росомаху». Земля, казалось, чуть дрогнула. Над линией горизонта, над вершиной холма появилось пыльное облако. Облако приблизилось, и стали заметны детали.

– Похоже на стадо, – тихо сказал водитель. – Спокойно, не надо стрелять. Их там голов сто. Может, проскачут мимо, а если испугаются, могут и «Росомаху» повалить.

Приникнув шлемом к окну, Женька видела, как приближаются незнакомые звери – серая в складках кожа, как у слонов, массивные головы, обращенные назад колени, короткие треугольные кожистые хвосты. Существа мчались рысью, порой – прыжками. В какой-то момент полсотни особей окружили вездеход, некоторые прыгали через кабину в тучах пыли, другие на бегу толкали борт, грунт гудел под ударами сильных лап.

Потом все утихло.

– А говорили, развитой жизни тут нет, – протянул десантник. – На антилоп похожи. Интересно, что едят?

– Динозавры это, не антилопы.

– Сам ты динозавр.

Водитель насупился и запустил двигатель. «Росомаха» тронулась и покатила по гравию. До разбившегося «Кречета» они и вправду добрались через час. Местность к тому времени поменялись – стали появляться пески и дюны. Остатки машины тлели у подножия одной такой дюны.

– Енот! Енот! Ангел на связи! Как слышно? Где тебя искать?

Эфир молчал, точнее, отзывался только слабыми помехами.

– Мы тут осмотримся, – распорядился десантник с позывным «Ангел». – Водитель останется на месте, врач пойдет с нами.

Десантники, а за ними и Женька, выбрались из вездехода и принялись звать, включив внешние динамики скафандров, но ответа все равно не получили.

– Может, Енот сгорел прямо в машине.

– Не сгорел. Успел передать, что катапультировался.

– Ну и где он тогда?

– Заметил, что воздух кончается, пошел за помощью в сторону места высадки и заблудился.

– Так маячок сигналов не подает.

– Мало ли почему не подает, сломался, например. Мог и шлем разбиться, мог скафандр прогореть.

– Младший лейтенант, Как тебя зовут?

– Евгения Нечаева.

– Ну так вот, Евгения, у меня к тебе вопрос. Индикатор на моем забрале показывает, что в атмосфере пятнадцать процентов кислорода. Что будет, если ею дышать?

– При пятнадцати процентах головокружение и одышка, при тринадцати – обморок, при двенадцати – тяжелые нарушения в организме, при семи – смерть.

– После аварии прошло два часа. Если Енот дышал не из баллона, ему, наверное конец.

– Шансы остаются. Пятнадцать – не семь.

– Ладно. Разделимся и осмотрим местность.

«Разделимся» и «осмотрим» – сильно сказано. Унылая пустошь и так лежала как на ладони, если не считать дюны, которая загораживала обзор. Ангел взобрался на вершину, Женька и второй десантник обошли песчаный холм по периметру.

– Вот тут следы, Енот зачем-то двинул в сторону гор.

– Все назад в вездеход, мы его быстро догоним.

Машина тронулась с места, оставляя за собой шлейф пыли.

– Полегче, брат, – попросил Ангел, обращаясь к механику. – Давай, трогай понемногу, а то след расхреначим.

Скорость снизилась. Неровная цепочка вмятин, оставленная ботинками, петляла, и в конце концов оборвалась там, где песчаный грунт снова сменился каменистым. Оптика «Росомахи» и сканеры скафандров оказались бесполезны – пилота на равнине не было, он словно растворился в воздухе.

– Н-да… загадка. Может, доедем до самых гор?

– Нет, возвращаемся, – отрезал враз помрачневший Ангел. У нас воздуха осталось на шесть часов. Даже с учетом того, что в ящиках. До гор, может быть, и дотянем, обратно уже не успеть. Искать нужно или с «Кречетов» или сканерам «Алконоста».

– Но Енот же умрет! – возмутилась Женька.

– Отставить возражения, младший лейтенант. Я тут старший по званию, должности, да и по возрасту тоже. Енот один. Вас тут со мной трое. Я троих своих людей на одного не меняю. Выполняйте приказ – марш в машину! С командованием я сам свяжусь, доложу обстановку.

Женька нехотя поплелась к «Росомахе». Ангел был прав и наверняка получил инструкции, но душа все равно ныла, и под сердцем поселился холодок.

Вездеход тронулся, колеса со скрипом царапали камень.

* * *

– Значит, пилота не нашли, он пропал без вести, – констатировал Сибирцев, получив по связи доклад от старпома Валеева.

– Именно так. Поисковая группа сделала все возможное. «Кречетов» на поиски я отправил, но и они вернулись ни с чем. Считаю, дальнейший риск неоправданным. Мы можем потерять и других людей.

– На сканерах «Алконоста» тоже чисто. Или тело уже остыло, или пилот зашел в пещеру, или засыпан песком.

– У нас тут еще один странный случай… На этот раз не трагический, а курьезной.

– Какой?

– Поисковая группа, вроде, видела стадо крупных животных, но видеозапись с вездехода это не подтверждает. И на сканерах опять чисто. Все четверо – водитель, двое десантников и медик, описывают зверей по-разному. Один говорит – похожи н антилоп, другой – на динозавров, третий – на слонов.

– Может, они похожи на всё сразу.

– Скорее всего, имела место коллективная галлюцинация. Важно понять, что ее вызвало, и возможны ли более опасные повторения.

– Согласен. Всю поисковую группу верните немедленно на борт «Алконоста». Заменим их на Веруме кем-нибудь другим.

– Вас понял, капитан.

Сибирцев завершил сеанс связи, после чего дотронулся до запястья и включил браслет.

– Да, сынок, тут, конечно, проблема – раздался густой баритон бати. – А насчет пилота надежду не теряй. Ты выжил в холодной Атлантике, может, и паренек тот на Веруме выживет. Сколько ему лет?

– Двадцать.

– Ну, ничего. Молодой еще, резвый.

Слова бота выглядели неловкими попытками утешения, и Сибирцев с досадой прервал имитацию. Шли третьи сутки высадки. На грунте уже появилась «деревня» из собранных роботами жилых модулей со шлюзами. Воздух внутрь попадал из атмосферы, но перед этим его очищали и обогащали кислородом. Складские модули такой улучшенной атмосферы не имели, зато вмещали все, что привозили трудяги-«Филины». Сбрасывать груз с орбиты Ганин пока не советовал, имея в виду, что разбитое уже не заменишь.

«Еще пара недель, и „Алконост“ почти опустеет, – думал Сибирцев, машинально массируя ноющие виски. – На борту останется дежурная охрана и минимальная бригада техников. Реактор придется заглушить, все оружие, которое не возьмем на поверхность, деактивировать, закрыть и опечатать. Десяток „пассажиров“ без чипов тоже останется на борту, их обслуживанием и охраной займутся роботы. Пора поторопить Вечерова – расследование по доппельгангеру нельзя затягивать. Пока мы не поняли природу дубля, его равно опасно и вывозить на Верум, и оставлять на борту».

В вазе на столе еще оставалась пара апельсинов – тепличных, из оранжереи «Алконоста». Сибирцев очистил один, надкусил его – фрукт оказался слишком горьким. Реагируя на случайный жест, включилась рамка на стене. Трехмерные образы жены капитана, его почти взрослой дочери и сына-подростка появились в пространстве каюты. Голограмму сделали на Черноморском побережье, снимал сам Сибирцев, а потому остался за кадром. Жена стояла по щиколотку в воде, морская пена окутывала ее ноги.

«Мне следовало как следует попрощаться, – подумал Сибирцев, – сказать хотя бы Марине правду, что я, возможно, не вернусь. Но я не сказал. Был оптимистом и считал, что такие разговоры – слабость. Теперь настал момент истины. Даже если я не вернусь, пусть мои люди вернутся»

* * *

Вечеров проснулся в семь утра по корабельному времени, в своей офицерской каюте. Ночной сон он наполовину забыл, но частью видения точно был снег – белые хлопья падали с неба на пустое поле с глубокой лыжней. Хрустел под лыжами наст. Спутник без имени и лица держался за левым плечом, не позволяя себя рассмотреть.

– Альда, отвяжись, – только и сказал Сибирцев, когда понял смысл видения.

Он привел себя в порядок, надел уже вычищенный мундир, спустился в столовую и наскоро съел стандартный рацион, изготовленный из дегидратированных полуфабрикатов. К завтраку полагался апельсин из оранжереи – блестящий, словно пластиковый, на вкус он оказался неплохим.

Вскоре к Вечерову подсел Петровский, который явился в столовую прямо с утренней тренировки.

– Пытаюсь качаться, – сообщил он. – Набрал сальца за три месяца, пока летели от Земли до «Эфира». Ты, Саша, почему-то всегда в форме, завидую по-хорошему, – добавил ученый, который в последнее время перешел с Вечеровым на «ты».

– Приходится. Работа такая.

– Что-то ты задумчив.

– Вопрос у меня появился. Слушай, как ты относишься к псионике?

– Очень прохладно. Вся эта дребедень балансирует где-то на грани шарлатанства.

– Жестко.

– Ну, как сказать… У нас есть устройства ментального ввода, и они работают отлично, только вот не глубоко. Выбрать что-нибудь – пожалуйста, представить некую картинку или прочитать мысленно текст – без проблем. Но чтобы читать сложные мысли… или, не дай бог влиять на них… такой техники у нас нет. И это, знаешь ли, к лучшему.

– Некоторые люди хорошо читают мысли, – мягко возразил Вечеров.

– Паранормалы, что ли? Слышал, но отношусь скептически. Телепатия, даже если использовать усилители – эффект сомнительный и неустойчивый. Нет надежности, повторяемости, много ошибок, феномен не доказан. Он не доказан уже много веков, так что забудь.

– Хочу забыть, но не могу. Знал я одного хорошего человека. Он работал в паре со мной, против террористов из Стальных Триад. Числился у нас психологом, но был телепатом. Мгновенно оценивал подозреваемых с точки зрения их намерений и опасности. Маевский спас многие жизни, но не спас себя самого и был убит.

– Соболезную, Саша – грустно отозвался Петровский. – Но ты же сам сказал – он видел некоторые намерения криминального толка. Это узкая область. Можно оценивать человека и просто по вазомоторике, по взгляду, по выражению лица, но это ничуть не паранорма.

– Ставят же ментальные блоки.

– Это – другое. Это медицинская методика. Часть воспоминаний отправляется в подсознание и больше пациента не мучает. Так лечат очень тяжелые душевные травмы.

– А другие варианты блока есть?

Петровский задумался, и по рассеянности надкусил свой апельсин, забыв снять кожуру.

– Тьфу ты, черт попутал… – ругнулся он. – В общем, Саша, да – такие блоки есть. Сроди стиранию памяти, только частичному. Есть и более жесткие их варианты, которые запрещены законом. Смысл – искусственное создание нейросвязей, чтобы человек не сказал или не сделал лишнего. Как только объект нарушает границы дозволенного, он испытывает боль или даже впадает в кому. Говорят, это живодерство практиковали последние криминальные кланы Земли. До того, как были разгромлены.

– Мне кажется, наш доппельгангер Мартынов – носитель такого блока. От попыток говорить на некоторые темы его просто корежит. Например, от слова «Элфорд».

Петровский задумался, барабаня пальцами по столу.

– Снять блок – это стоит попробовать. Рискованно, конечно, но, операция была криминальной, так что медицинская этика исправление одобрит. Поговори с Корниенко, Саша. Сам я за такое не возьмусь – не моя сфера, но готов ассистировать, если что.

* * *

Женька изо всех сил старалась не думать про брошенного на Веруме Енота. Во-первых, это было больно. Во-вторых – бесполезно. Она почти не встречалась с этим парнем на «Алконосте», и не запомнила его лицо. Теперь Енот превратился в одинокую цепочку следов на песке, да и ту уже заносил ветер…

Половину прошедшей ночи Ингуся проплакала в подушку. «Ты представляешь, Женечка – жаловалась она. – Артур меня прогнал. Я навестила его в госпитале, а он мне – не приходи, мол, больше, ты приносишь несчастье… ду-ду-ду… а я-то тут при чем? Он же разбился на рельсотроне… Я думала, у нас отношения, а он оказался самый обычный козел…»

Женьке невыносимо надоело Ингусино нытье, причина выглядела крайне мелкой по сравнению с высадкой на Веруме и утратами последних недель.

Герой этого романа, Артур Яровой, он же Феникс, он же лучший пилот «Алконоста», лежал в госпитале со сломанной шеей. Искусственный позвонок отчасти поправил дело, но полная реабилитация маячила лишь в перспективе. Феникс держался, как мог, был грустен и молчалив.

Ленц, напротив, бойко шел на поправку. Кибероко прижилось, но нейроадаптация причудливо повлияла на характер командира десантников. Старлей, казалось, избавился от обычной для себя неприязни к дамам и приударил за Кларой Романовой.

Женька как раз дежурила в госпитале и подкаты у больничной койки слушала волей-неволей.

– Я допущен ко многим государственным тайнам, – начинал Ленц игриво, фокусируя искусственный глаз на своей музе.

– Очень рада за тебя, Роберт.

– Но я про них ничего не скажу – не имею права.

– Конечно, конечно.

– Даже если ты будешь пытать меня любовью… Хотя… если будешь пытать любовью, то, может, и скажу.

Тут Женька не выдержала и опрометью бросилась в лабораторию, чтобы там в волю похохотать. Сделать это, впрочем, не удалось – справа от лаборатории, за тонкой перегородкой, находился кабинет Корниенко, и там сердито бубнили мужские голоса. Один из них принадлежал самому врачу, второй – Вечерову.

– Нет-нет-нет, Александр, даже не просите. Я не стану копаться в мозгах человека, который арестован и не в состоянии отказаться.

– Да поймите – он травмирован не нами, это, черт возьми, блок, а не его собственная воля. Разве не долг врача – лечить?

Корниенко что-то отвечал, довольно зло, но понизив голос, и Женька, краснея от смущения, все же приникла к стене ухом.

– Ладно, допустим, блок – это травма, – продолжил Корниенко, – но с чего вы взяли, что его снятие Мартынова не убьет? Блоки в медицине ставят редко, по по особым показаниям. Снимают еще реже. Я, например, этого не делал никогда.

– Но сумеете?

– Методику я знаю.

– Так что мешает ее применить?

– Боюсь навредить.

– А если бы на снятие блока кто-то согласился добровольно – вы бы рискнули?

– Да.

– Ну что же, ловлю вас на слове. Я – один из немногих носителей блока, и я согласен на его снятие добровольно. Снимите блок сначала мне, если все пройдет нормально – снимите и Мартынову. Согласны?

Корниенко, попавший в ловушку собственной логики, замолчал, как в рот воды набрал, а красная от волнения Женька, отстранилась от стены и поспешила убраться на свой пост.

Феникс спал. Ленц тоже задремал. Клара ушла, а Женька сгорала от жгучего любопытства. «Спросить Александра, или все же не спрашивать?»

…Она решилась поговорить за ужином, когда агент Земли занял в столовой место напротив. Стулья справа и слева, по диагонали и позади пустовали, а потому беседе никто не мешал.

– Вообще-то, Женя, подслушивать нехорошо, – мрачно сказал Вечеров, хотя, вроде бы, не рассердился. – История моего собственного блока – она, что называется, глубоко личная.

– Очень?

– Очень.

– Ну, тогда извините.

– Извинения приняты, но такой уж я зануда, что обязательно расскажу вам эту историю, так сказать, в назидание наивной душе.

Вечеров перестал хмуриться и улыбнулся.

– Когда-то давно, в юности, я был законченный дурак. Вероятно, в очень молодом возрасте это нормально, но я к тому же отличался ослиным упрямством. У меня случился роман с ровесницей, мы оба думали, что это навсегда. К несчастью, у нас нашли генетическую несовместимость. Браки таких пар не запрещены, но не одобряются. Знаете, почему? Конечно, знаете. Вероятность дефектов у потомства слишком велика. Вариант с расставанием нас не устравивал. Я был упрям… и был влюблен. Моя подруга, наверное, испытывала нечто подобное. Мы поженились, разругавшись с родителями, причем, в возрасте всего восемнадцати лет. Был и второй вариант – оставаться бездетными, но мы верили, что жизнь побеждает все – вероятность появления дефекта была всего двадцать пять процентов. У нас родился сын, мой первенец. Лечение не помогло, мальчик умер всего через год. Болезнь Ниманна – Пика, деградация нервной системы. Мы могли сделать генетическую коррекцию, но это требовало терпения. Могли усыновить чужого ребенка, но моя жена, видимо, сломалась – она захотела развода. Я согласился, мы развелись, но на этом дело не закончилось. Она к тому же решила забыть меня полностью… как виновника несчастья. Потребовала разрешения на ментальный блок, хотя психиатры сильно возражали. Своего она все-таки добилась… Забыла меня, забыла совсем, забыла наш брак и мертвого сына. Надеюсь, была потом счастлива… а я был очень зол, ну и глуп, конечно, ведь мне едва исполнилось девятнадцать. В общем, поставил ментальный блок и себе тоже, в отместку, чтобы забыть ее. Действительно, забыл, но все равно вышло неудачно. Теперь я помню только общий ход событий – да была, жена и был сын. Да, расстались. Не помню ни ее имени, ни лица, никаких подробностей. Не помню даже, как мы спорили, и почему разругались так сильно. Забыл ее характер, привычки, голос, фигуру. Если увижу – не узнаю. Все документы уничтожены по протоколу защиты частной жизни.

– И вспомнить уже никак? – замерев, прошептала Женька.

– Только при очень глубоком вмешательстве. Только по очень важной причине – чтобы убедить Кирилла Сергеевича помочь нам в деле доппельгангера. А ради себя самого – зачем? Мне сорок лет. Я давно уже другой человек. Был женат второй раз и разошелся не так давно без трагедии. У меня работа, долг, друзья, соратники и куча ярких воспоминаний в основном экстремального характера.

– И вам ее не жаль?

– Кого?

– Ту девушку.

– Невозможно жалеть человека, которого полностью забыл.

– Но так же нельзя!

– А как можно, Женечка? У вас есть другие варианты?

– Нет.

– Я был дурак – признаю, но старую глупость уже не исправишь. А сейчас меня ждет работа, ею и займусь.

Вечеров ушел, оставив Женьку чистить и есть апельсин в одиночестве.

Глава 11. Этика экстремальных обстоятельств

Научная часть «Алконоста» наполовину переехала на Верум – кто на «Филинах», а кто даже на «Кречетах». Петровский пока оставался на борту, курировал астрономические наблюдения, следил за погрузкой оборудования, шлифовал свои научные разработки и доводил до конца эксперименты, невозможные без силовой установка корабля.

Свободные часы шеф глава научной части проводил в спортзале – готовился к худшему, а именно – к жизни при увеличенной силе тяжести.

Спортзал корабля имел иную, чем в других отсеках, систему гравитации. Здесь можно было, облачившись в специальный костюм, уменьшить или увеличивать свой «вес» за счет воздействия магнитного поля. Грузный Петровский то отдыхал при «низкой силе тяжести», то потел и мучился, нагружая себя полуторным весом, но в форму приходил слишком медленно. Отчаявшись похудеть, он просил Вечерова «сделать спарринг» и тот великодушно соглашался подраться в поддавки, хотя все равно побеждал по очкам.

Закончив с тренировкой, оба они отдыхали, заодно наблюдая, как Инга Оболенская делает сальто в невесомости.

– Эффектная девушка, мечта эстета – с интересом заметил Вечеров.

– Верно, Оболенская девушка более чем хорошенькая, но при этом слишком странная, – тут же отозвался Петровский.

– В чем ее странность?

– Барышня нарочно имитирует легкомыслие. Если послушать частные разговоры (а она так болтает, что едва не кричит) – голова забита только парнями. Если посмотреть на результаты работы – они впечатляют. Потенциально блестящий ученый.

– Нарочитое поведение на публику, что ли?

– Думаю, да, но не понимаю, зачем. Конечно, девица совсем молоденькая, верю, хочет повеселиться, но изображать настолько утрированную дурочку – это уже перебор. Идиотов на «Алконосте» нет, отсеяли еще на Земле.

– Интересное наблюдение, я его обдумаю.

– Конечно-конечно, обдумай, но меня беспокоит другое – ты что, реально собрался снимать свой «блок»?

– Собрался, еще как собрался. У меня тут пари с Корниенко на «не слабо».

– Да брось ты, Саша, тягаться с нашим врачом в этике и занудстве, сходи лучше к Сибирцеву, пускай он прикажет обработать доппельгангера безо всяких условий.

– Спасибо, капитан Очевидность. Сделал бы, да не могу. По уставу в медицинских делах Корниенко не подчиняется капитану.

– Мало ли, что там по уставу. Сибирцев умеет уговаривать. Или ты и вправду молодость вспомнить решил?

– Может, и решил. Кто не хочет вспомнить молодость?

– Ха-ха. Ну, ладно, уел. Когда будет эксперимент?

– Сегодня в шесть вечера. Если интересно посмотреть на живодерство дока, приходи в госпиталь.

– Приду, но я бы на такое не решился.

«Конечно, тебя по ночам кошмары не мучают», – подумал Вечеров, но вслух ничего не сказал и неспешно отправился в раздевалку.

Вскоре он заступил на свою четырехчасовую вахту – из-за сокращения числа офицеров на борту, эти вахты сделались чаще и касались теперь всех, даже едва вставшего на ноги Ленца. Вечеров понимал, что с управлением «Алконостом» в полете не справится, но все равно поднимался на мостик и принимал временное командование от предыдущего вахтенного офицера. Он ничем не рисковал – фрегат оставался на орбите.

– Что там со сканерами – пропавший пилот не замечен?

– Не замечен. Жизнь только в лагере, товарищ старший лейтенант. На равнине пусто.

– Через два часа повторим сканирование.

– Будет сделано.


…Капитанское кресло Вечерову почему-то не нравилось – то ли не по телосложению пришлось, то ли профессии не соответствовало. «Видно, я по наклонностям серый кардинал, а не король», – думал он не без иронии. Вахта поначалу вышла монотонной – ничего не происходило, лишь пару раз стартовали «Филины», зато потом пришел вызов из закрытого «пассажирского» отсека «Алконоста».

– Что там?

– Драка, товарищ старший лейтенант, – ответил офицер по связи.

– Переключите канал на меня.

На экране возникло широкое мужское лицо. Из разбитого носа сочилась юшка, глаз набряк свежим кровоподтеком.

– Товарищ офицер, хочу заявить о нарушении устава. Меня здесь бьют.

– Вы кто?

– Шеф-повар «Алконоста» Свиридов. То есть, бывший шеф-повар.

Свиридов пошатнулся – видно кто-то с силой толкнул его в спину. На заднем плане, почти за рамкой экрана, злобно бубнили.

– Понятно… – протянул Вечеров. – Насчет избиения, сейчас проверим. Система! Видеозапись последних пятнадцати минут из закрытого отсека. Рапид. Повтор.

…Драка, действительно, имела место. Били все и всех, участвовали даже девушки из числа отказников. Гражданские махали руками неумело, а потому не очень опасно, но бойко и задиристо. Одна из пассажирок к кому же кусалась и плевалась.

– Вам сейчас пришлют кибермедика, – пообещал Вечеров, подавляя тоскливое раздражение. – Тот, кто попытается продолжить дебош, переедет на гауптвахту. Я – вахтенный офицер, решаю только срочные проблемы. Насчет этики вашего конфликта, пускай разбирается лично капитан. Я ему доложу.

– Но…

– Никаких «но». Дисциплина на борту обязательна для всех, для пассажиров – тоже. За вами будут наблюдать, зачинщиков найдем, конфликт расследуем, помощь окажем, но вы обязаны держать себя в руках. Отбой.

– Ну, идиоты же они. Как думаете, старлей? – неформально поинтересовался офицер по связи.

– Они напуганы и лишились цели. А ведь полгода назад это были наши люди, федералы, смельчаки, готовые рискнуть собой. Статус отщепенца – он такой. Он разлагает. Или ты часть чего-то большего, или… никто.

– Что делать-то будем?

– Пускай Сибирцев решает. По мне – их надо чем-нибудь занять, не в ущерб безопасности, конечно.

…Передав вахту другому офицеру, Вечеров вернулся к себе и сменил мундир на легкий спортивный костюм, умылся ледяной водой и задумался, не оставить ли прощальное сообщение.

«А ведь могу и ноги протянуть, – подумал он с холодным азартом и какой-то отстраненной решимостью. – Черт их знает, эти блоки, уже пять лет, как их почти не ставят. Знают, видно, медикусы, где напортачили».

Призрак ледяной Альды мелькнул где-то за левым плечом. «Отвяжись, шалава», – буркнул Вечеров, решив на этот раз не строить из себя джентльмена.

В госпиталь он явился точно в срок – ни минутой раньше, ни минутой позже. Красный от волнения Петровский ждал, сидя в углу, Ленц подмигнул и хлопнул приятеля по плечу. Оба они пожали Вечерову руку.

Корниенко, облаченный в зеленоватую униформу, приветствовал пациента кивком.

– Видимо, я был неправ, – сухо сказал он. – Врач не должен ставить ниаких условий. Офицер Космофлота не может рисковать жизнью товарища. Извините, старлей, у меня взыграли амбиции. Обязан процедуру отменить.

– Нет.

– То есть, как это нет? Объясняю – я согласен заняться блоком Мартынова, если будет прямое указание капитана. Никакой проверки технологии на вас не требуется. Вы – соратник, он – противник и преступник, разница существенная.

«Вот сразу бы так», – буркнул Ленц, сверкая новеньким глазом.

Вечеров вздохнул и машинально почесал затылок.

– Бросьте вы, Кирилл Сергеевич, – возразил он. – Никакая это не проверка, просто мне до смерти надоел поставленный по глупости блок. Двадцать лет снов черт знает, про что, а в последнее время они совсем замучили. Хочу освободиться и поставить точку. Если что – мои дела доделает Ленц. Да и не помру я, не волнуйтесь. В самом крайнем случае – тут у вас хорошая реанимация.

– Вы уверены?

– На все сто.

– Н-да… Ладно, как скажете. Уважаю ваше решение.

Корниенко погрустнел, видимо, его заранее мучила совесть. Вечеров тем временем прошел в процедурную, лег на узкий высокий стол и дал надеть на себя шлем с электродами.

– На что будет похоже?

– На временную утрату сознания. Или на сон. Боли, скорее всего, не почувствуете. Очнетесь с новыми воспоминаниями, возможно, мучительными, наверняка – неприятными. Я бы вас, Александр Александрович, зафиксировал, мало ли что, вдруг оборудование потом решите разбить. Согласны?

– Валяйте, вяжите, согласен.

Мягкие ремни притянули руки Вечерова к кушетке. На грани слышимости зажужжал прибор, свет померк, а потом наступила тьма.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации