Текст книги "Вершина мира (сборник)"

– Хочу, – сказала Эмма, усаживаясь на каменный выступ.

Винсент снял с огня коптильню, достал рыбу. Положил ее на пальмовый лист, протянул Эмме.

– Почувствуйте себя первобытным человеком.

Эмма ловко разделалась с рыбой, поблагодарила Винсента за угощение.

– Вы не находите, что быть аборигеном интереснее, чем разгуливать по острову в старомодном платье? – сказал он, присев перед ней на корточки.

– Нахожу, – ответила она. – Но маскарад, придуманный Камилой, мне тоже нравится.

– Прекрасно! – Винсент хлопнул себя по коленям, встал. – Значит, мы с вами будем аборигенами по ночам, а днем вы будете великосветской дамой, которая прячет свое милое личико под вуалью. Я клянусь, что про нашу тайну никто не узнает.

– Я тоже никому про это не скажу, – сказала Эмма с улыбкой. Встала. – Проводите меня домой.

Винсент затушил огонь. Вывел Эмму из грота, крепко пожал ей руку, скрылся в темноте. Эмма немного постояла на берегу, побежала к дому, высоко подпрыгивая.

Камила крепко спала. Она ничего не знала о ночной вылазке Эммы. Та спрятала одежду, нырнула под одеяло и моментально заснула.

Ей снился Винсент в наряде аборигена. Но, несмотря на свой странный наряд, он вел себя, как истинный аристократ. Его изысканным манерам мог позавидовать король Людовик. Он и завидовал. Он издали наблюдал за аборигеном, поглаживая темную густую бороду.

– Откуда у короля борода? – подумала Эмма и проснулась.

Солнце уже вовсю светило. Часы показывали полдень, а лицо Камилы сияло.

– Поднимайся скорее, душа моя. Нас с тобой пригласили пообедать в таверне Сан Винсент. Вот приглашение и две чайные розы, – проговорила она победоносно. Эмма уселась на кровать, потерла кулачками глаза, спросила:

– А кто нас пригласил?

– Наш русский друг Виктор Проскурин, – ответила Камила, вручая Эмме приглашение. Та долго разглядывала красивые ровные буквы, пытаясь представить этого человека. Камила, сгорающая от нетерпения, строго прикрикнула на Эмму:

– Если ты сию же минуту не встанешь, я пойду в таверну одна.

Она забрала из рук Эммы приглашение, сдернула с нее одеяло, скомандовала:

– Марш под душ. У тебя пять минут. Пя-я-ть…

Ровно через пять минут Камила и Эмма вышли из дома. У дверей таверны их встретил сам хозяин – высоченный, крепкий мужчина с черной окладистой бородой и густой черной шевелюрой. Его глаза показались Эмме знакомыми. Но она не посмела долго в них смотреть. Она стыдливо потупила взор, как это требовали правила приличия. Зато Камила смотрела в глаза хозяина дольше, чем следовало. Она даже приподняла вуаль, чтобы и он смог увидеть ее сияющие глаза.

– Мы благодарны вам, господин Проскурин, за приглашение, – пропела она. – Моя племянница немного говорит по-русски. А вы, вы не забыли свой родной язык?

– Конечно, нет, – ответил он, целуя Камиле руку. – У меня большая библиотека. Я много читаю. А вы, юная особа, любите читать?

Эмма кивнула. Голову поднимать не стала. Во время разговора она рассматривала мокасины хозяина из сплетенных в косички ремешков.

– Эмма еще ребенок, дайте ей время свыкнуться с обстановкой, а потом донимайте вопросами, господин Проскурин, – сказала Камила, взяв хозяина под руку. – Лучше расскажите нам о себе. Почему вы здесь? Тоскуете ли по России? Есть ли русские блюда в вашем меню?

Эмма шла следом за ними и думала о том, что скоро наступит ночь, и она увидит аборигена Винсента – светловолосого мужчину с гладко выбритым лицом и спокойным, добрым голосом. Они вместе будут слушать шум прибоя и мечтать. Может быть, Винсент снова угостит ее копченой рыбой и расскажет какую-нибудь историю о здешних обитателях.

– Кого из русских писателей вы читали? – ворвался в ее мысли неприятный голос хозяина таверны. Говорил он очень громко. Голос его все время менялся, словно он нарочно его коверкал. Интонация его предложений была несуразной. Эмма не могла понять, задает ли он вопрос или констатирует факт.

– Кого вы читали? – еще раз спросил хозяин, приглашая дам к столу.

– До десяти лет мы жили в России. Я училась в русской школе и читала то, что читают все дети в моем возрасте, – ответила Эмма стараясь правильно выговаривать слова.

– Ясно. Значит с Буниным и Тютчевым вы не знакомы, – проговорил он, покачав головой.

– Нет, – ответила она. – Но надеюсь, у меня будет время прочесть их книги.

– Моя библиотека в вашем распоряжении, – сказал он с улыбкой. – После обеда я ее вам покажу. Договорились?

Эмма кивнула. Больше он ей вопросов не задавал. Зато с Камилой они болтали без умолку. Эмме показалось, что темы для их разговоров никогда не иссякнут. Если бы Эмма не уронила вилку, наверно, о ней бы и не вспомнили.

– Простите, милая барышня, что забыли о вас! – воскликнул хозяин. Вскочил, схватил Эмму за руку, потянул за собой. – Пойдемте в библиотеку. Выберите себе книгу по души и не сердитесь на нас болтунов.

Эмма взяла томик Куприна, устроилась на веранде и погрузилась в чтение. Она не заметила, как закончился день. Им с Камилой пора было возвращаться домой, чтобы завтра рано утром отправиться на морскую прогулку.

– Ах, какой удивительный человек этот Виктор! – проговорила Камила, сбрасывая свой наряд. – Он меня очаровал. Я не предполагала, что мужчины могут быть такими романтичными. Если бы ты слышала, как он расписывал прелести предстоящего морского путешествия! О, я не смогла устоять, хотя недолюбливаю все эти морские прогулки, – Камила придирчиво осмотрела себя. Осталась довольна своими формами. – Думаю, к концу недели он сделает мне предложение.

– А мне этот бородач не понравился, – сказала Эмма, медленно снимая перчатки.

– Почему? – Камила села на стул, с любопытством посмотрела на Эмму.

– Он фальшивый какой-то, – ответила та. Все у него какое-то ненастоящее и даже голос.

– Глупости, – пропела Камила. – Виктор прекрасный человек. Настоящий русский мужик. Я его таким себе и представляла. Борода, густые волосы, многословный, любвеобильный, веселый. Если бы мы остались наедине, то… – она закатила глазки, воскликнула:

– О, ля-ля, что могло бы произойти, – посмотрела на Эмму, погрозила ей пальчиком. – Но, мы не позволим себе никаких вольностей до свадьбы. Верно, моя прелесть?

– Верно, – поддакнула Эмма. Ей хотелось поскорее закончить этот разговор и удрать из дома. Но Камила была слишком возбуждена после встречи. Ей хотелось говорить о русском. Хотелось слышать от Эммы слова одобрения в его адрес. А она взяла и уснула. Камила погасила свет. Легла, сказала сама себе:

– Чем быстрее я засну, тем быстрей, наступит долгожданное завтра. До завтра, господин Проскурин…

Она заснула, а Эмма проснулась. Прислушалась к ровному дыханию тетушки, убедилась, что та крепко спит. Выбралась из дома и побежала вдоль моря к заветному месту. Остановилась у скала, позвала:

– Винсент, вы здесь?

– Здесь, – прошептал он ей на ухо. Она обернулась, прижалась к его груди, выдохнула:

– Как хорошо, что вы меня дождались. Как хорошо, что я могу вам рассказать о том, что было сегодня. Спрячемся?

– Конечно, – сказал он с улыбкой. Взял ее за руку, повел за собой.

Они проделали тот же путь, что и прошлой ночью. Сели у огня друг против друга.

– Сегодня я приготовил на ужин устриц, – сказал Винсент, – протянув Эмме пальмовую тарелку.

Она взяла ее, спросила:

– Вы знакомы с русским?

– Да. Мы все друг друга знаем, – ответил он. – Остров наш общий дом. Мы здесь все – одна большая дружная семья.

– Тогда понятно, почему мне его глаза показались знакомыми, – проговорила Эмма, занявшись устрицами.

– Виктор тебе не понравился? – спросил Винсент с интересом глядя на нее.

– Не понравился, – сказала Эмма, отправляя в рот устрицу.

– Почему?

– Мне показалось, что он – лжец, – ответила Эмма. Посмотрела на Винсента, вздохнула. – Бедная Камила. Она очарована им и не понимает, что никакого продолжения у этой истории не будет.

– Да, Виктор известный сердцеед. Он разбил не одно женское сердце, – проговорил Винсент задумчиво. – Не знаю, сможет ли твоя Камила стать исключением из правил.

– Мне ее жаль, – сказала Эмма. – Но я ничем ей не могу помочь. Она меня слушать не будет, – посмотрела на Винсента. – Завтра русский пригласил нас на морскую прогулку, а я ужасно не хочу никуда ехать. Не знаю, что делать.

– Придумай себе какую-нибудь болезнь. Ну, например, головную боль, – посоветовал Винсент. – Скажи: «Ах, Камила, у меня мигрень. Мне лучше остаться дома».

Винсент изобразил приступ мигрени, чем весьма развеселил Эмму. Отсмеявшись, она сказала:

– Боюсь, Камила мне не поверит. Она скажет, что в семнадцать лет мигрени не бывает.

– Еще как бывает, – возразил ей Винсент. – Виктор рассказывал мне, что в России все юные барышни страдают мигренью. А ты наполовину русская, значит…

– Откуда вы узнали? – насторожилась Эмма.

– Виктор рассказывал, – ответил Винсент, поднявшись. – Мы ужинали вместе. Он много говорил о Камиле и о ее милой спутнице, которая читала Куприна. Что именно, если не секрет?

– Не секрет, – ответила она. – Я читала «Гранатовый браслет». Очень грустная история.

– Реальная история, которую рассказали писателю, – проговорил Винсент, глядя на Эмму через огонь. – В жизни много удивительного. Когда-нибудь и вашей жизни, Эмма, произойдет что-то сверхъестественное. Я говорю о любви, о фантастическом чувстве, не поддающемся объяснению. У каждого человека оно свое – особенное, неповторимое.

– Мне показалось, что сегодня между нами возникло что-то особенное, – проговорила Эмма, глядя на него во все глаза. – Я как-то по-особенному прижалась к вам. Вы по-особенному погладили меня по голове, заговорили… – встала. – Проводите меня домой, пожалуйста. У меня голова закружилась от вашей близости…

Винсент вывел ее из грота. Крепко пожал руку, растворился в темноте. Эмма медленно пошла к себе. Новые странные чувства переполняли ее сознание, и от этого было так хорошо, что хотелось петь.

Необыкновенная музыка звучала в мыслях Эммы до рассвета, не давая ей уснуть. Поэтому утром она с трудом разлепила глаза.

– Что с тобой? – испугалась Камила.

– Мигрень, – ответила Эмма, прижав ладошку ко лбу.

– О, ужас, что мне с тобой делать? – воскликнула Камила.

– Мама рассказывала, что когда ее прабабушку мучили приступы мигрени, ей на голову клали холодные влажные примочки.

– Как это все некстати, – пробурчала Камила, отправляясь в ванну.

– Тебе незачем сидеть со мной, – сказала Эмма, когда Камила положила ей на голову влажное полотенце. – Поезжай на прогулку одна.

– Ладно, только пообещай, что ты никуда из дома выходить не будешь, – сказала Камила назидательным тоном. – А если тебе станет хуже, то примешь болеутоляющий порошок.

– Обещаю, – сказала Эмма. – Не волнуйся за меня. Желаю тебе приятной прогулки и море неожиданных эмоций.

– Благодарю, моя милая, – Камила поцеловала Эмму в щеку, ушла.

Эмма блаженно потянулась, накрылась с головой, уснула. Спала она сладко без сновидений. Она могла бы проспать до вечера, но ее разбудила Камила. Она вернулась с прогулки очень быстро. Вбежала в дом, хлопнула дверью, швырнула в сторону шляпку, перчатки, зонтик, стукнула по столу, воскликнула:

– Это возмутительно, бесчеловечно. Я этого так не оставлю. Это… – посмотрела на Эмму. – Ой, прости, дорогая. Как твоя мигрень?

– Кажется, прошла, – ответила Эмма, усаживаясь на кровати. – Что случилось? Сломалась яхта?

– Нет, с яхтой все в полном порядке, – ответила Камила. – Наше путешествие можно было бы назвать милым, если бы не мелкие неприятные детали, которые вынудили меня изменить планы. Вставай. Мы уезжаем. Уезжаем в Париж сегодня же.

– Как уезжаем? Почему? – Эмма растерялась. Она принялась усердно тереть глаза, словно это могло помочь изменить решение Камилы.

– Уезжаем, потому что этот русский мужик – мерзавец, – Камила сняла платье. Отшвырнула его ногой. Сказала с досадой:

– Столько денег потрачено на эти наряды и все в пустую. Он женат.

– Как женат? Давно? – спросила Эмма.

– Давно и безнадежно, – ответила Камила. – Как я это узнала? Легко. Он обрадовался, что я пришла одна, и предложил мне стать его любовницей. Я, разумеется, отказалась. Предложив ему постель заменить походом в костел. Тогда-то он и признался, что не сможет повести меня под венец, потому что уже связан узами брака. Мерзавец, – Камила стукнула кулаком по столу. – Он сказал, что у него есть сын, которому почти столько же лет, сколько мне. Это невыносимо. Это гадко, это… – она сжала кулачки, процедила сквозь зубы:

– Ах, эта негодница Мирэй. Она решила надо мной посмеяться. Я раскрыла ей свою душу, и вот результат. Она знала, что у нас с русским ничего не получится. Отправляя меня на остров, она ликовала. Она праздновала победу… – посмотрела на растерянную Эмму. – Люди злы, моя девочка. Никому не раскрывай своих тайн. И не смей ни в кого влюбляться, чтобы твое сердце не разбилось вдребезги. Ну, что ты сидишь, собирайся. Даю тебе пять минут.

– Камила, мы не сможем сегодня покинуть остров, – сказала Эмма, встав с кровати.

– Это еще почему? – нахмурилась Камила.

– Потому что самолет прилетит только утром, – ответила Эмма. Она старалась быть серьезной, хотя душу переполняла радость. Она еще одну ночь пробудет на острове. Она еще раз сможет увидеть Винсента.

– О, я забыла, что мы не в Париже, а на каком-то захудалом островке, с которого выбраться невозможно, – простонала Камила. – Самое мудрое, это поскорее заснуть, чтобы не думать обо всем, что свалилось на мои хрупкие плечи…

Когда Камила уснула, Эмма помчалась к заветному гроту. Издали увидела Винсента, идущего ей навстречу. Ускорила шаг. Они обнялись и долго стояли не разжимая рук.

– Мы уезжаем, – прошептала она.

– Знаю, – сказал он.

– Я буду безумно скучать без вас, – сказала она.

– Без тебя, – поправил он ее.

– Без тебя, – повторила она.

– Я буду ждать тебя, надеясь, что однажды ты приедешь, чтобы остаться со мной навсегда, – сказал он, прикоснувшись губами к ее волосам.

– Эм-ма, где ты? – раздался взволнованный крик Камилы.

– Мне пора, простите, – Эмма выскользнула из объятий Винсента, убежала.

– Как ты могла уйти из дома в такую жуткую тьму? – схватив ее за плечи, закричала Камила. – Ты, что решила добавить горечи в мою и без того отравленную душу? О, я не ожидала, Эмма, что ты так отблагодаришь меня за мое хорошее к тебе расположение.

– Камила, прости меня, пожалуйста, – попросила Эмма. – Не сердись, прошу. Я не хотела тебя огорчать. Мне нужно было немного подышать морским воздухом, а ты спала. Я не подумала, что ты можешь проснуться и испугаться из-за меня. Прости, прости, – Эмма молитвенно сложила руки.

– Ладно, пойдем в дом. Здесь очень холодно, – сказала Камила. – Неприятное место эта Святая Елена. Я бы не хотела жить здесь, – поежилась. – Хорошо, что мы завтра уезжаем.

– Как жалко, что мы завтра уезжаем, – подумала Эмма, входя в дом следом за тетушкой…

Утром Камила и Эмма покинули остров. О том, что они были здесь, напоминали перчатки, которые Эмма оставила на столе. Она знала, что Винсент обязательно заглянет в их маленький домик и найдет перчатки. В одну из них она вложила записку: «Я обязательно приеду. Эмма». Свое обещание Эмма выполнила только через два года.

Родители долго не давали согласие на это путешествие, а потом неожиданно согласились.

– Надеюсь, ты не останешься там навсегда? – спросила мама с улыбкой.

– Конечно, – ответила Эмма не вполне уверенно.

– Не повторяй моих ошибок, – попросила мама. – Не теряй голову из-за француза.

– Постараюсь, – пообещала Эмма, подумав о том, что потеряла ее два года назад, когда впервые увидела Винсента…

Эмма не помнила, как прошел полет. Сердце ее колотилось так, что она ни о чем не могла думать. Она смотрела вокруг невидящим взглядом. Прозрела, когда ступила на Святую Елену. Остров показался ей маленьким. Домик, в котором они с Камилой жили – игрушечным.

Эмма распахнула дверь, увидела на столе свои перчатки, растерялась.

– Неужели Винсент ни о чем не знает? – подумала она.

Вошла в дом, взяла перчатки, достала записку. Бумага слегка пожелтела. На ней проступил кружевной рисунок перчаток. Эмма села на стул и долго смотрела в одну точку, думала, что теперь делать. Наконец поднялась и пошла к морю. Долго бродила по берегу, пока случайно не забрела в грот Наполеона – место их тайных встреч с Винсентом. Обрадовалась, что вопреки его ожиданию, нашла это место.

Да, при свете дня все здесь было иным. Эмма увидела углубление в скале, которого не видела ночью. Вошла в прохладную полутьму. Подождала пока глаза привыкнут, осмотрелась.

На стене напротив входа были выбиты буквы: «Э» и «В», заключенные внутри большого сердца. На земле у стены находился камень, напоминающий ложе. На нем лежали свежие пальмовые листья.

– Интересно, для кого вы теперь готовите свои угощения, мой милый Винсент? – спросила Эмма, взяв в руки лист.

– Как и прежде для вас, душа моя, – послышалось в ответ.

Эмма обернулась. Ей было плохо видно лицо человека, стоящего у входа в пещеру. Но сомнений в том, что это Винсент, не было.

– Спасибо, что сдержала свое обещание, Эмма, – сказал он. – Я прочитал твое послание. Я видел, что ты прилетела, и положил перчатки на прежнее место. Я шел за тобой следом, борясь с искушением окликнуть тебя. Хорошо, что я этого не сделал. Ты сама отыскала грот, а это значит, что ты никогда не покинешь Святую Елену, – он протянул ей руки. – Иди сюда.

Эмма вышла из пещеры с любопытством посмотрела на Винсента. Она впервые видела его при свете дня. Большие серые выразительные глаза. Черные брови. Волевой подбородок. Прямой нос. Губы правильной формы. Кожа покрыта ровным бронзовым загаром. Светлые волосы, аккуратно причесаны. Мягкий овал лица и голос будоражащий, нежный, родной.

– Здравствуй, Эмма.

– Здравствуй, Винсент, – говорит она, протягивая ему свои руки. Он целует кончики ее пальцев, а потом прижимает Эмму к себе и выдыхает:

– Господи, спасибо Тебе за это нежданное счастье. За неземную любовь, которую нам суждено испытать, – целует Эмму в волосы, говорит по-русски:

– Как хорошо. Как мне хорошо, Эмма. Присядь. Я должен открыть тебе одну тайну.

Он усадил ее на камень, сам скрылся в темном проеме пещеры. Через некоторое время оттуда вышел хозяин таверны Сан Винсент Виктор. Крупный мужчина с черной окладистой бородой, черными всклокоченными волосами и смеющимися глазами Винсента. Минуту Эмма смотрела в эти глаза, а потом перевела взгляд на ноги Виктора – Винсента. Обут он был в мокасины из кожаных сплетенных в косички ремешков. Эмма медленно подняла голову. Виктор – Винсент отклеил бороду, подмигнул ей, сказал:

– Если бы мы не встретились с тобой ночью в гроте, мне бы не пришлось устраивать этот маскарад, – снял парик, зашвырнул его в пещеру. – Мне ужасно не хотелось, чтобы ты видела, как я ухаживаю за твоей тетушкой. Мне хотелось остаться для тебя аборигеном, живущим вдали от людей, потому что это мое истинное состояние. Я – затворник, отшельник, сбежавший от мира в надежде обрести душевное равновесие, – улыбнулся. – Сказать по правде, я верил, что здесь, на Святой Елене, я познаю неземную любовь. А, увидев тебя, я понял, что так оно и есть. Нереальность обрела реальные черты. Мечта стала явью. Ты и я рядом, что может быть прекраснее! Я постараюсь сделать все, чтобы ты стала самой счастливой, моя маленькая Эмма, – опустился на колени, уткнулся лицом в ее ладони.

– Как хорошо, что я вернулась на остров, – проговорила Эмма. Ее лицо озарила улыбка. Глаза засияли. – Как я рада, что на этом острове живешь ты, Винсент – Виктор! Обещаю, мы будем самыми счастливыми, – нагнулась, поцеловала его в волосы…

Через неделю они поженились. На свадьбу были приглашены все жители Святой Елены. После венчания молодожены поднялись на борт белоснежной яхты и ушли в открытое море. Им предстояло провести несколько дней вдали от берега, чтобы понять, крепким ли будет их союз…

Эмма улыбнулась, сказала, глядя вдаль:

– Мы прожили прекрасную жизнь, Винсент. Наша любовь выдержала все испытания. Жаль, что она была такой недолгой. Жаль…

Эмма пошла к дому. Ей нужно было приниматься за дело, дело жизни Винсента…

Когда на Святую Елену прилетела русская делегация, никто не удивился. Гостей ждали. Ждали с упорством и спокойствием, свойственным островитянам. Но по выражению их лиц невозможно было понять: рады они гостям или нет. Вели они себя настороженно. Всех мучил один и тот же вопрос: «Нужны ли нам перемены?» Но ответ у каждого был свой. Одни перемен боялись. Другие их ждали. Они так же, как Эмма считали, что перемены неизбежны. И надеялись, что новшества не разрушат гармонию людей и природы, к которой все на острове привыкли. Еленцы считали, что спокойствие и неспешность должны остаться главными жизненными принципами.

Эмма встретила гостей на крыльце таверны, протянула Максиму руки, сказала по-русски:

– Рада видеть вас в добром здравии, Максим Михайлович. Всегда приятно, когда друзья находят время для визитов, – улыбнулась, добавила по-французски:

– Надеюсь, вы не покинете нас через два дня, как в прошлый раз?

– Здравствуйте, Эмма, – сказал Максим, целуя кончики ее пальцев. – Позвольте представить вам моих компаньонов. Мы приехали, чтобы обсудить детали совместного проекта, который предложил нам господин Винсент.

Эмма пожала всем руки, пригласила гостей войти внутрь. Максим замыкал шествие.

– Вы стали еще прекрасней, словно прожитый год не прибавил вам лет, а уменьшил их, – не удержался он от комплимента. Эмма улыбнулась.

– Вам это показалось, мой друг. Я вам все еще нравлюсь, поэтому и кажусь привлекательной.

– Да, вы мне очень-очень нравитесь, Эмма. Очень…

Она покачала головой, приложила палец к губам, шепнула:

– Не здесь.

Максим понимающе кивнул. Обрадовался тому, что Эмма сама зовет его в грот. Иначе, как еще расценить ее слова? Только там они смогут остаться наедине и поговорить обо всем, что их по-настоящему тревожит. Сердце Максима взлетело вверх и запело сладчайшую из песен любви.

Все, что происходило потом, Максима почти не занимало. Он был далеко. Ему хотелось одного: поскорее подписать контракт. А компаньоны, как нарочно, слишком долго изучали договор, пытались отыскать какую-нибудь зацепку. Но, к счастью, ничего не нашли. Когда последний лист договора был прочитан, Максим чуть не захлопал в ладоши. Сдержался. А вот улыбку скрыть не смог.

– Чему вы улыбаетесь, Максим Михайлович? Партнеры предлагают не очень выгодные условия, – сказал Стас, нахмурившись.

– Станислав, вы всегда драматизируете ситуацию, мне кажется, условия вполне приемлемые, – проговорил Максим, перелистывая бумаги. – Думаю, нужно подписывать соглашение.

Остальные компаньоны его поддержали. Долгосрочный контракт бы подписан.

Хозяева устроили для гостей званый ужин, с которого Максим сбежал. Он без труда отыскал грот Наполеона, словно неведомая сила вела его за собой, указывая дорогу.

Когда Максим спустился в грот, Эмма была уже там. Она шагнула навстречу, прижалась к его груди.

– Господи, как же я долго ждал этого момента! – выдохнул Максим. – Спасибо вам, Эмма, за любовь, обрушившуюся на меня горной лавиной. Я готов умереть прямо сейчас, если вы скажете, что никогда больше не позволите мне прижимать вас к своей груди. Я не прошу о большем. Я не смею мечтать ни о чем, кроме этих целомудренных объятий, соединяющих нас, Эмма.

Она ничего не сказала, только тесней прижалась к нему. Разве можно было говорить о том, что она сейчас обнимает не Максима Алексеева, а своего горячо любимого Винсента. Максим говорит ей похожие слова. И это еще больше убеждает Эмму в том, что Винсент рядом. Просто она не может его увидеть. Зато она может почувствовать его объятия. Поэтому она не разжимает руки. Она готова стоять вот так целую вечность, превратившись в соляной столп.

– Ваше молчание меня не пугает, а радует, Эмма, – проникает в ее сознание голос Максима. – Вы не отказываете мне.

– Нет…

– Значит, я смогу остаться? – в голосе Максима звучит надежда.

– Нет, – качает головой Эмма, но объятий не разжимает.

– Что же мне делать? – спрашивает Максим растерянно. Он сбит с толку.

– Жить, – отвечает она нежно.

– Но я не могу без вас, Эмма, – стонет он.

– Можете, – говорит она еле слышно.

Максим отстранился, взял в ладони ее лицо, посмотрел в глаза, сказал с болью:

– Вы никак не можете забыть Винсента.

– Никак, – проговорила она со вздохом.

Он опустил руки, отвернулся. Несколько минут смотрел в темный проем пещеры, словно ожидая кого-то.

– Не изводите себя, Максим Михайлович, – тронув его за плечо, сказала Эмма. Он схватил ее руку, поцеловал ее ладонь, заговорил с жаром:

– Умоляю, не прогоняйте меня, Эмма. Позвольте мне быть подле вас. Хотя бы не постоянно, а иногда бывать у вас. Раз в неделю, в месяц, в год… Назначьте время для наших встреч. Прикажите стать вашим слугой. Я готов на коленях умолять вас о снисхождении, Эмма. Никогда со мной ничего подобного не происходило. Пощадите меня, Эмма.

Она провела рукой по его щеке, сказала нежно:

– Милый мой Максим Михайлович, я вас не прогоняю, не отталкиваю вас от себя. Я не желаю вами повелевать. Подчиняться другому, пусть даже любимому человеку, нелепо. Однажды я вам уже сказала: давайте станем добрыми друзьями. Мои слова остались неизменными. Я – ваш друг. Вы можете бывать у меня тогда, когда сами этого захотите. Грот Наполеона станет местом наших тайных встреч, целомудренных объятий и бесед о вечном.

– О, Эмма, это лучшие слова, которые когда-либо звучали, – Максим порывисто обнял ее. Хотел поцеловать в щеку, но она отстранилась, покачала головой:

– Ах, Максим Михайлович, вы сейчас чуть было все не испортили. В ваших движениях страсть. Это меня пугает. Пойдемте наверх, – развернулась, пошла к выходу из грота.

– Да, да, простите, – растерянно проговорил Максим, глядя ей вслед. Прислонился лбом к холодной скальной породе, приказал себе:

– Не будь тряпкой, Макс. Не все еще потеряно. Не все…

Утром в таверне обсуждали проект Винсента, который предусматривал строительство рядом с таверной небольшой гостиницы на десять номеров. Два здания должны были составить единый ансамбль и со временем стать визитной карточкой Святой Елены.

Партнеры долго спорили, какой из эскизов будущего комплекса станет главным, но никак не могли прийти к общему решению. Эмма сидела в стороне, слушала молча. А когда обсуждение зашло в тупик, положила на стол акварельный рисунок.

– Вот это да! – воскликнули разом все спорщики.

– Кому принадлежит этот рисунок? – спросил Максим, глянув на Эмму.

Вместо ответа она перевернула акварель. На оборотной стороне было каллиграфическим почерком выведено: «Надеюсь, лет через тридцать моя мечта станет реальной. Таким я вижу Сан Винсент. Таким и только таким. Винсент Проскурин».

– Господа, нам еще раз придется признать, что Винсент – гений, – сказал Максим, захлопав в ладоши. Остальные его поддержали. Эмма улыбнулась. Максим поинтересовался:

– Мадам, вы, случайно, не хотите предоставить нам чертежи строительства?

– Не только чертежи, но расчеты и четкие указания по подготовке фундамента и ведению строительства, – ответила она. – Винсент построил таверну своими руками. Это была не прихоть, а желание самоутвердиться. Островитяне долгое время его сторонились. Он был чужаком, вторгшимся на их территорию. Они не желали его принимать. А когда увидели, как он в одиночку трудится день и ночь, пришли ему на помощь.

Когда таверна была выстроена, Винсент сказал, что она должна стать любимым местом для всех еленцев. Каждый из них может с гордостью сказать: «Я вбил не один гвоздь в это здание!»

Во время строительства люди стали называть Виктора Винсентом, чтобы он от них ничем не отличался. Они же назвали таверну Сан Винсент, как символ святого союза между людьми, живущими на Святой Елене. А Винсент предложил всех островитян называть еленцами. Они с радостью согласились, – Эмма обвела всех долгим изучающим взглядом, сказала:

– На острове не так уж много жителей. Мы привыкли все вопросы решать спокойно. Мы никогда не кричим, не перебиваем собеседника. Мы внимательно слушаем его, а потом задаем вопросы. Мы всегда взвешиваем все «за» и «против» и только потом принимаем решение. В своей повседневной жизни мы руководствуемся правилом: «возлюби ближнего своего, как самого себя», – улыбнулась. – Если вы готовы к сотрудничеству на таких условиях, я принесу чертежи.

Партнеры согласились. Эмма принесла чертежи, из которых стало ясно, что строительство придется вести по-старинке. Технику на остров доставить невозможно.

– Было бы хорошо, если бы кто-то из вас следил за ходом строительства, – сказала Эмма. Максим назвал свою кандидатуру. Его секретарь Станислав возмущенно воскликнул:

– Максим Михайлович, неужели вы хотите оставить свою громадную фирму ради этого малюсенького проекта?

– Дорогой мой Стас, в моей, как ты правильно отметил, огромной фирме все отлажено настолько, что мои заместители легко справятся со всеми вопросами, – улыбнулся Максим. – А вот строить дом своими руками мне еще ни разу не доводилось. И, навряд ли, когда-нибудь удастся, если я сейчас откажусь. Поэтому, я остаюсь. Господа, кто еще хочет принять участие в стройке века?

Желающих не оказалось. Максима это обрадовало. Он получал полную свободу и возможность видеть Эмму каждый день в течение двух лет. Именно столько времени по расчетам Винсента должно было продлиться строительство. Если расчеты окажутся неверными и строительство затянется, то Максим пробудет на острове дольше. Такой вариант его тоже устраивает.

Максим решил, что строительство поможет ему привыкнуть к жизни на острове, примирит с требованием Винсента: остаться здесь навсегда. Максим даже придумал для себя занятие. Он будет встречать туристов и рассказывать им удивительные, неправдоподобные истории о жителях Святой Елены, показывать секретные места, которых на острове великое множество. Но их с Эммой заветный грот он никогда никому не покажет. Никогда и никому…

Первый камень нового комплекса Сан Винсент был заложен в месяце Нисан[7]7
  Апрель.


[Закрыть] как и хотел Винсент. Он настолько правильно все рассчитал, что в строительстве не было ни дня простоя. Еленцы работали с таким энтузиазмом, что Максим боялся, как бы они не завершили строительство раньше срока.

Несмотря на то, что они с Эммой тайно встречались в гроте, их отношения не продвинулись ни на дюйм. Их объятия были такими же целомудренными, как и в первую встречу. Они долго стояли, прижавшись друг к другу, а потом разбегались в разные стороны, словно застигнутые врасплох влюбленные. Максим шел в свой маленький домик, падал ничком на кровать и моментально засыпал. Эмма приходила в свой дом, вставала на колени и долго-долго молилась. Она благодарила Господа за неожиданную неземную любовь, которую ей посчастливилось испытать благодаря Максиму.