Текст книги "Olvido – Забвение"

– 11 —

Тамара была счастлива в доме Матрены. Она попала в необыкновенный мир доброты, любви, тепла и света. Все плохое не проникало сюда, в эту обитель покоя и счастья, где на окнах висели кружевные белые занавесочки, где всегда пахло пирогами, малиной и медом… А, еще здесь чудесно пахло маленьким ребенком, который был любим и нужен всем вокруг. В душе Тамары уже не было боли, обиды, отчаяния. Их место заняла тихая радость, подарив успокоение, которого не было прежде. Вечерами Тамара подолгу беседовала с Матреной Власьевной, которая была на редкость умным, всезнающим собеседником. Она внимательно слушала, а потом давала нужный совет.

Все в доме Матрены появлялось само собой. Тамару это удивляло, и однажды она попросила Матрену рассказать о волшебстве, происходящем в доме. Та рассердилась, воткнула руки в боки и сказала раздраженно:

– Не велено тебе знать, что, почему да как! Не велено-с!

Больше Тамара вопросов не задавала, боясь огорчить хозяйку и потерять свое временное убежище. Ей совсем не хотелось возвращаться в реальный мир с его заботами. Хотя она прекрасно понимала, что вернуться туда, где ей было так плохо и одиноко, придется. И все ей придется делать самой, оставшись один на один со своими проблемами, которые непременно обрушатся на нее, как только она покинет дом Матрены Власьевны.

Однажды утром Тамара проснулась от какого-то недоброго предчувствия. А когда открыла глаза, то прямо перед собой увидела серьезное лицо Матрены.

– Уже? – испуганно заморгав, спросила Тамара.

– Сегодня, – ответила Матрена и отошла к окну.

Тамара поднялась, тщательно заправила кровать, разгладив все складочки на небесно-голубом покрывале. Долго, долго умывалась, забавляясь с фонтанчиком. Аккуратно собрала волосы, заколов их на затылке.

– Чай пей, – велела Матрена, поторопив ее. Тамара взяла в руки чашку из тончайшего фарфора, сделала несколько глотков и заплакала.

– Это ни к чему, – грозно сказала Матрена. – Мне здесь сырость разводить не надо.

– Дорогая моя, Матрена Власьевна, что же я делать-то буду? – пытаясь сдержать слезы, спросила Тамара.

– Жить! – просто ответила Матрена, погладив Тамару по голове. – Будешь жить и Дарьюшку воспитывать.

– Может, вы мне… Может вы со мной… или я с вами, – совсем запуталась от волнения Тамара.

– Тише, тише, успокойся. Все должно быть так, как должно. Тебе с людьми жить, а я здесь одна останусь.

– Можно мы к вам в гости приходить будем? – с надеждой в голосе спросила Тамара.

– Нет! Нельзя! – отрезала Матрена. – Без особой нужды ко мне не смей ходить.

– Да, да, – закивала головой Тамара. – Я все сделаю, как вам будет угодно. Не сердитесь на меня.

– Вот и молодец, – смягчилась Матрена. – Главное, ничего не бойся. Дари любовь. Помни, чем больше мы злимся и раздражаемся, тем меньше радости и любви остается нам, тем короче становится наша жизнь. Научись упражняться в радости.

– Как это? – удивилась Тамара.

– Радуйся всему, зная, что всё в этой жизни и хорошее, и плохое дается нам не случайно, – пояснила Матрена.

– Да, да, – Тамара улыбнулась, думая о том, как ей сейчас тяжело и совсем не радостно.

– И ещё, – Матрена нагнулась и зашептала Тамаре на ухо, словно боялась, что их кто-то услышит. – Из дома выйдешь, иди направо. У большого кедра, что возле дороги остановись и из-под левой пятки возьми пучок травы. Спрячь его на груди. Дома траву под матрац положи со словами «как сия трава будет сохнуть во веки веков, так сохни боль моя кручина». Запомнила?

Тамара испуганно кивнула.

Матрена поцеловала маленькую Дашу. Трижды расцеловала Тамару и, проводив до двери, тихо сказала:

– Будь счастлива. Выше нос, девочка! Иди и не оглядывайся. Прощай.

– Спасибо вам за все, – Тамара низко поклонилась Матрене. – Я всегда буду помнить, как мне было хорошо здесь, как я была счастлива подле вас. Сама я бы ни за что не пережила исчезновение Андрея… Вы – мой ангел хранитель!

– Будет, – сердито проговорила Матрена. – Прощай!

Она повернулась и закрыла за собой дверь. Тамара глубоко вздохнула, прижала к груди Дашу и быстро пошла вперед. Она остановилась у большого кедра, оглянулась по сторонам, вырвала клок травы из-под левой пятки, сунула за пазуху и побежала домой. Сердце так бешено колотилось, что даже Даша закапризничала, почувствовав что-то неладное.

– Тише, тише, сокровище мое, – зашептала Тамара.

Даша притихла. Тамара никого не встретила на своем пути. Ее это обрадовало, потому что она с большим трудом представляла, как будет объяснять соседям, откуда у нее ребенок, да еще в таком небесно-голубом одеялке.

Тамара закрыла за собой дверь и облегченно вздохнула.

– Вот мы и дома, Дашенька, девочка моя дареная, подаренная вместо пропавшего Андрея.

Тамара достала траву и, сунув ее под матрац, несколько раз повторила заклинание.

– 12 —

– Бежим быстрее к горам, – кричал Саша на бегу. – Егорыч, не отставай.

– Сюда, сюда! – позвала их Елизавета, метнувшись рыжеволосой лисицей в сторону.

– Скорее идите сюда! – крикнула золотоволосая Полина.

– Быстрее! – властно приказала черноволосая Екатерина.

Ребятам некогда было раздумывать. Они поспешили на зов трех красавиц и очутились в нише, выдолбленной в горе. Только они успели заскочить в спасительную нишу, как волны огромной высоты скрыли все пространство, по которому они только что бежали. Вода бурлила у самых ног ребят, но внутрь не проникала, точно существовала какая-то невидимая преграда.

– «Вода, вода, кругом вода», – пропел Андрей. А потом грустно спросил. – Что нам с этой водой делать? Мы же отрезаны полностью от мира…

– Надо подождать, – где-то зазвенел колокольчиком нежный голос.

– Чего ждать? – крикнул Андрей, подняв голову вверх.

– У моря погоды, – усмехнулся Егор.

– Пока сойдет вода, – нежно ответил колокольчик.

– А что потом? – не унимался Андрей.

– Суп с котом, – буркнул Егор.

– Увидите, те, те, те… – рассмеялось эхо.

– Смотрите! – крикнул Саша. Прямо перед ними появилась разноцветная радужная дорожка, будто кто-то расстелил по земле радугу.

Радужная дорожка была собрана из прозрачных бусинок одинакового размера. А в самом центре на радужной дорожке стояли рыжеволосая Елизавета, черноволосая Екатерина и золотоволосая Полина. Они весело смеялись, а эхо, подхватив этот смех, разносило его по всей округе.

– Идите сюда! – позвали красавицы.

– Те… те… те…

– Да… да… да… – отозвалось эхо.

– Попробуйте догнать! – крикнула Елизавета.

– Те… те… те…

– Ать… ать… ать…

– А, может, вы боитесь? – засмеялась Полина.

– Вы… вы… вы…

– Эсь… эсь… эсь…

– Вот, беда! – пропела Екатерина.

– Да… да… да…

– Нет! – грозно крикнул Андрей. – Мы не боимся. Мы ждем, когда сойдет вода!

– Да? Да? Да? – удивилось эхо.

– Да! Да! Да! – подтвердил Андрей. – Идите лучше вы сюда. Или боитесь?

Эхо не отозвалось. А девушки переглянулись и побежали прочь, приподняв длинные юбки. Ребята увидели, как засверкали босые розовые пяточки, быстро опускаясь на радужную дорожку. Бусинки радуги звенели каким-то хрустальным звоном. Саша присел на корточки и тронул радугу. Бусинки тут же превратились в обычную воду, которая вытекла сквозь пальцы. Радуга исчезла.

– Вот и поиграли в догонялки, – задумчиво проговорил Саша.

– Меня все это достало, – стукнув кулаком в земляную стену, крикнул Андрей.

– Андрюха, нас тоже это положение не радует, но где выход? – попытался успокоить его Егор.

– Вот же он! – радостно закричал Саша, поднимаясь с колен. Прямо позади ребят был широкий проем между горами. Но они так были увлечены нашествием океана, что не смотрели по сторонам.

– Мистика! – обрадовался Егор.

– А меня от этих мистических превращений уже тошнит, если честно. Буэ, – схватившись за живот, проговорил Андрей.

– Потом будешь паясничать, – одернул его Саша. – Вперед к новым приключениям!

– Может, еще песню отрядную предложишь запеть? – съязвил Андрей.

– Топай без песен, – подтолкнул его Саша.

Когда коридор между горами закончился, ребята очутились на залитой солнцем поляне.

– Смотрите, земляника! – радостно крикнул Егор и присел в траву. – Ягоды огромные и сладкие. – Он показал большую ягоду ребятам и положил в рот. – Вкуснота!!!

Андрей и Саша присели рядом.

– Нет ничего слаще и ароматнее нашей сибирской земляники! – нахваливал Егор, уплетая ягоду за ягодой. – Я ничего вкуснее не едал.

– Да ты, болван, кроме своей земляники, ничего в жизни не видел, а туда же, – сказал Андрей, облизывая перепачканные губы.

– Ну и что, зато я уверен, что наша земляника самая, самая, – улыбнулся Егор. – Вот возьмем к примеру… – Он замолчал, потому что увидел прямо перед собой маленькие босые ножки. Ножки потоптались на месте и собрались уходить. Егор, не поднимая головы, проговорил.

– Нет, нет, не уходите, прошу вас. – Ножки замерли.

– Я, кажется, начинаю понимать Пушкина, – мечтательно произнес Егор. – Не зря он говорил, что следует «ногу ножкой называть». Ах, как не зря! – Ножки заволновались. Егор поднял глаза и увидел очаровательную Полину.

Она смотрела на него сверху вниз, а в глазах сверкали озорные огоньки. Губы тронула едва заметная улыбка. И вот уже «ах» она бежит, парит, точно стрекоза над зеленым лугом. Голубая лента развевается на ветру, а золотые кудряшки подпрыгивают на плечах. Егор не помнил, как он вскочил, зачем побежал следом за васильково – пшеничным созданием. Не слышал крика друзей, которые просили его одуматься. Он мчался в погоню за стрекозой, бабочкой, райской птичкой, одержимый азартом охоты: поймать, во что бы то ни стало!

Саша и Андрей бросились за ними следом. Но Егор и Полина так неожиданно куда-то пропали, что ребята приняли решение ждать возвращения беглецов.

– Ускакал, как горный козел, – бубнил Андрей, усаживаясь на траву.

– Ладно, Андрюха, не заводись, – миролюбиво проговорил Саша, зевая. – Я ужасно хочу спать. А ты?

– Я нет.

– Тогда я сплю, а ты охраняй мой сон. А потом поменяемся, идет?

– Валяй, засоня, – улыбнулся Андрей.

Саша удобно устроился на согретой солнцем траве и уснул. Ему снилась мама, которая стряпала блины. Милка, которая опять попала в какую-то историю, и требовалось Сашино вмешательство. Но у него было столько важных дел, что он никак не мог от них освободиться. Милке помогал Игорь, ставший вдруг совсем взрослым. Даже папа теперь брал его с собой на рыбалку вместо Саши. Это – вместо – больно задело Сашу. Он открыл глаза и резко поднялся.

– Ты что? – удивился Андрей. – Выспался уже? Или тебя укусил кто-то?

– Сон дурацкий приснился, – зло ответил Саша.

– О-о-о, – многозначительно протянул Андрей. – Наверное, Катюшу догнать не смог?

– Заткнись ты, – буркнул Саша и потер виски.

– Саныч, ты что? – испугался Андрей.

– Мне дом приснился. Как они там? Наверное, с ума сходят? Мы не знаем, сколько прошло времени. А мне приснилось, что там уже все стали совсем взрослыми. Значит, времени прошло очень, очень много. – Саша надолго замолчал.

Андрей наморщил лоб, глянул на часы и удивленно воскликнул:

– Санька, смотри, пошли часики-то, – он протянул Саше руку с часами. Стрелки показывали без четверти три. – Ура! Ты, почему не радуешься?

– Я не совсем уверен, что это реальное время, – задумчиво проговорил Саша. – Хотя и это уже кое – что. Засекай, сколько Егор наш прохлаждаться будет.

– Засек!

– 13 —

Ночью Светлана проснулась от непонятного волнения. Она тронула мужа за плечо, но Валерий никак не отреагировал. Светлана сунула ноги в тапочки, набросила халат, взяла с комода фотографию, которую сделали вечером, и пошла в кухню.

В доме было тихо, только настенные часы нарушали тишину своим «тик – так». Светлана включила свет и села к столу, чтобы еще раз посмотреть на лицо сына и девушки, находившихся напротив. Сейчас она успокоилась и могла внимательно рассматривать снимок, заостряя внимание на мелочах.

Полоса леса внизу фотографии была чересчур темной, неестественной. Река была, как блестящий лед, в котором отражалась краснота неба. А лица были очень-очень белыми. Светлане показалось, что они белеют прямо на глазах. И вот уже не лица, а два белых круга над лесом, над рекой.

– Ой, что это? Куда? Зачем? Саша! – закричала Светлана, тряся фотографию, будто это могло что-то изменить.

– Что случилось, Светка? – спросил испуганный Валерий, прибежавший на ее крик. Его пугало состояние жены. Он опасался за ее нервную систему. Ему совсем не хотелось, чтобы у Светланы началось буйное помешательство. Но он ничего не мог сделать с тем, что сейчас происходило. Оставалось только внимательно следить за Светланой, пытаясь предотвратить нежелательное помешательство. Поэтому Валерий остановил детей в дверях, а сам как можно мягче спросил:

– Что стряслось, Светка?

– Вот, – она протянула фотографию и заплакала. Милка бросилась утешать ее. А Валерий с Игорем молча смотрели на обесцвечивающийся на глазах снимок.

– Что это, пап? Почему? Как такое, вообще, возможно? – удивлялся Игорь.

– Не знаю. Не зна-ю! – несколько раз повторил Валерий, растягивая слова.

– Да, что там такое? – поинтересовалась Мила, подняв голову.

– Ни-че-го, пусто, – протягивая ей фотографию, сказал Игорь. Мила долго вертела в руках снимок. Потом понюхала его и вдруг резко рванулась из кухни.

– Куда ты? – попытался остановить ее Валерий. Но Мила только махнула рукой, указывая направление своего движения.

– Лаборатория! – стукнул себя по лбу Игорь и побежал вслед за сестрой.

– Верно, надо посмотреть, что происходит с другими снимками. Пойдешь с нами? – спросил Валерий.

– Нет, – тихо ответила Светлана каким-то бесцветным чужим голосом. – Я здесь посижу. Ноги что-то занемели. А ты иди.

Валерий крепко сжал руку жены, улыбнулся ей и пошел в лабораторию.

Когда Мила вбежала в лабораторию или Сашин чуланчик, как они называли между собой это место, то увидела, как тускнеют лица на других снимках. Лица исчезали, и с этим ничего нельзя было поделать. Ни-че-го.

– Пленка, – шепнул Игорь, тронув Милу за плечо. Она протянула руку, но тут же отдернула ее, точно обожглась.

– Ой, она горячая, – испуганно глянула она на Игоря. – Попробуй ты. – Игорь протянул руку, но пленка вдруг ярко вспыхнула и загорелась.

– Бросай ее скорее в воду, а то пожар наделаем, – закричал подоспевший Валерий.

Игорь потянулся за щипцами, чтобы не обжечь руки. Но огонь неожиданно погас. А на столе осталась кучка пепла. Все трое молча смотрели на пепел, на обесцветившиеся фотографии, не понимая, что происходит.

– А-а-а-а! – пронзительный крик Светланы вывел всех из оцепенения.

Валерий рванулся на крик жены. За ним побежала Мила. А Игорь чуть замешкался в дверях. Какой-то блеск привлек его внимание. Потом раздался какой-то непонятный звук, от которого Игорь попытался отмахнуться как от назойливой мухи. Но тут же увидел яркие огоньки пламени, охватившие фотографии. Игорь как завороженный стоял и смотрел на пламя, не пытаясь ничего сделать, понимая, что все его действия будут ненужными, бесполезными.

– Игорь, бросай их в воду, – крикнула вернувшаяся Мила. Игорь не пошевелился. Тогда Мила сама бросила снимки в ванночку с водой. Но огонь не погас, а только запылал еще сильнее. Пламя веселилось до тех пор, пока не осталось лишь горсточки пепла от снимков. А потом так же неожиданно исчезло, не причинив никому никакого вреда.

– Ну, что, юная пожарница, справилась с огнем? – хмыкнул Игорь.

– Нет, – заплакала Мила, уткнувшись ему в плечо. – Все снимки сгорели, Игорек, все.

– Я знаю, сестренка. Не плачь, – он несколько раз провел рукой по волосам сестры. – Все факты сгорели. Остались кучки пепла. Кучки пепла раз, два, три… В нашем доме работает полтергейст.

– Надо его выгнать. Надо с ним бороться с этим полтергейстом, – зашептала Мила. – Я помогу тебе. Я на твоей стороне.

– Да, да, только беда в том, что мы не знаем, кто именно наш противник, он непознан, не опознан, а потому наводит ужас, – задумчиво проговорил Игорь.

– Все, я решила, чем займусь после школы! – Мила отстранилась от брата и продолжила. – Я стану уфологом по борьбе с полтергейстом. Уж я-то разберусь во всем этом непознанном…

– Будем надеяться, – улыбнулся Игорь.

Светлана долго пила валерьянку, пытаясь успокоиться. Но никак не могла забыть вспыхнувший на столе огонь. Она смотрела на стол и видела языки пламени. На полу, куда она бросила снимок, огоньки пламени вспыхивали снова и снова. Спокойно ей было только тогда, когда она сидела с закрытыми глазами.

– Я схожу с ума, – застонала она. – Лерыч, я безумно боюсь. Я боюсь открывать глаза, чтобы не видеть этот огонь. Я боюсь двигаться по дому. Я боюсь за детей, за тебя, за себя. У меня внутри огромная ледяная сосулька страха. Мне холодно… А, может, я уже умираю? Вдруг, это пришла смерть?

– Ну, ты нафантазировала, – прижал ее к себе Валерий. – У тебя легкий нервный срыв, а ты вообразила ни весть что. Сейчас валерьянка подействует, все пройдет. Давай вместе твою сосульку топить будем. Найдем врачей, целителей…

– Ничего не знаю. Ничего сказать тебе не могу, – раскачиваясь из стороны в сторону, бубнила Светлана.

– Пойдем-ка лучше спать. Я тебя к себе прижму и согрею, – предложил Валерий.

– Пойдем, – равнодушно согласилась Светлана. Она поднялась, но тут же с пронзительным криком упала на стул.

– Что? – не на шутку перепугался Валерий.

– Ноги, – подняв на мужа полные ужаса глаза, прошептала Светлана. – У меня ноги отнялись.

– Ну, так уж и отнялись, – попытался пошутить Валерий. Он опустился на колени и начал растирать ступни, голени, колени жены. Она никак не реагировала.

– Я ничего не чувствую. Ничего.

Валерий понял, что со Светланой действительно творится что-то неладное.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – опустив голову, проговорил он как можно нежнее. Хотя мыслей не было, а был панический страх. Валерий приказал себе не раскисать, а искать выход, который должен быть всегда.

– Отнеси меня в кровать, – попросила Светлана. – Может, я там и вправду отогреюсь. Сосульки ведь боятся тепла. И моя тоже растает.

Валерий легко поднял жену на руки и отнес в спальню. Он заботливо накрыл ее одеялом и, поцеловав в лоб, лег рядом.

– Если что, толкай.

– Хорошо, – отозвалась Светлана откуда-то издалека.

– 14 —

Римма с Зинкой быстро шли к дому бабки Матрены. Обе сосредоточенно молчали. Зинка злилась на то, что не все смогла высказать бабе Лиде. Злилась, что отдала водку отцу, хотя собиралась вылить ее в унитаз. Злилась на себя из-за того, что ей ужасно хотелось курить, а сигареты она взять не успела. Она так была поглощена своей злобой, что даже столкнулась с Колькой, который вырос точно из-под земли, преградив ей дорогу.

– Ой, дай пройти, пусти, – толкнула она его.

А он взял ее за руку и галантно проговорил:

– Добрый день, Зинаида. Добрый день, Римма Эдуардовна.

– Здравствуйте, – улыбнулась ему в ответ Римма.

– Позвольте мне попросить прощение за вчерашний инцидент, – приложив руку к груди и склонив голову, сказал Колька. Улыбка моментально исчезла с лица Риммы.

– Так это вы? – губы ее побелели от злости. – Как вы посмели замыслить насилие? Или для вас слова честь, достоинство, целомудрие – пустые и никчемные?

– Простите, простите, – сложив руки домиком, как для молитвы, простонал Колька. – Римма Эдуардовна, Зиночка, простите. Я готов на коленях молить вас о прощении. – Он опустился на колени, продолжая держать руки домиком. – Я, как честный человек, готов жениться хоть сейчас.

– На ком? – удивилась Римма.

– На вашей дочери. Можете считать, что я делаю Зиночке предложение при свидетелях. Зиночка, будьте моей женой, – он протянул к ней обе руки.

Зинка расхохоталась, оттолкнув его руки.

– Мам, он рехнулся.

– Встаньте, молодой человек, – проговорила Римма.

– Ни за что, пока вы не дадите согласия на наш брак.

– Вам очень долго придется ждать моего согласия, – ухмыльнулась Римма. – Зиночке всего пятнадцать лет…

– Что? – Колька уронил руки. – Нет, вы шутите…

– Полноте, зачем мне так шутить, – спокойно ответила Римма. – Вы делаете девушке предложение, а сами даже не знаете о ней ничего. Это о многом говорит.

– Колька, а ведь мы тебя в милицию можем сдать за попытку…

– Зинаида, – грозно глянула на нее Римма. – Встаньте, молодой человек. Вы совершили отвратительный поступок. Вас должна теперь совесть замучить. Я не буду судить вас, не стану оправдывать Зинаиду, над нами есть Судья, который все знает лучше. Воздаяние каждый получит свое. Очень надеюсь, что вы сделаете правильные выводы. Прощайте, – Римма повернулась, чтобы уйти. Колька тронул ее за руку и еще раз сказал:

– Простите, простите меня, Римма Эдуардовна, – Римма улыбнулась краешками губ и медленно пошла прочь. – Зиночка, умоляю, прости. Я не знал, не ожидал, что все примет такой оборот. Я буду ждать, когда ты вырастешь, чтобы жениться на тебе.

– Зачем ты мне нужен? – оттолкнула его Зинка. – Вокруг столько ребят классных. А если взять в масштабах земного шара, то процент претендентов на мое сердце еще больше возрастет. Так что ты, Колька, не рассчитывай ни на что. Разве, – Зинка придвинулась к нему вплотную, чтобы мама не могла услышать, – сигарету дай. Только не ту мерзкую, от которой меня рвало все утро, а нормальную.

– За поцелуй, – прижав ее к себе, прошептал в ответ Колька. Зинка недовольно сморщилась.

А потом сама быстро поцеловала его в губы. Колька достал из пачки сигарету и протянул Зинке. Она спрятала ее в вырез платья и, показав Кольке язык, поспешила догонять маму.

– Зиночка, до вечера, – крикнул Колька ей вслед.

– Болван, – тихо проговорила Зинка, догнав Римму. – Навязался на нашу голову.

– Ох, Зинаида, – вздохнула Римма. – Как ты себя вызывающе ведешь. Отсюда все твои беды. Надо быть скромнее.

Зинка фыркнула и пошла вперед чуть быстрее, чтобы не слышать нравоучений. А Римма и не собиралась больше ничего говорить. Ей стало невыносимо тяжело от всего, что произошло.

– Мам, кажется, пришли, – сказала Зинка и поежилась. – Место противное. Не дом, а избушка на курьих ножках. Сразу видно, что сюда никто не ходит. А, может, здесь и не живет никто?

Дверь со скрипом открылась, и на пороге появилась сгорбленная женщина. Она внимательно посмотрела на Зинку, потом перевела взгляд на Римму и спросила:

– Что, проблемы у вас?

– Да, Матрена Власьевна, – поклонившись, ответила Римма.

– Мам, мне страшно, – шепнула Зинка, прижавшись к матери. По спине забегали крупные мурашки, превращаясь в водянистые пузырьки, как при ветрянке. Зинке показалось, что кожа сейчас лопнет от огромного количества этих пузырьков.

– Не бойся, – приказала Матрена, пробуравив ее взглядом. – Иди сюда.

– Мам, – пискнула Зинка, вцепившись в руку матери.

– Иди, – шепнула Римма и тихонько подтолкнула Зинку вперед.

Зинка сделала несколько шагов и замерла, как вкопанная.

– Доставай, – приказала Матрена, ткнув в Зинку длинной, непонятно откуда взявшейся, палкой.

– Что? – сглотнув слюну, спросила Зинка.

– Доставай, – грозно повторила Матрена. Зинка полезла за сигаретой, поняв, о чем идет речь. – Кури! – приказала старуха. Сигарета задымилась в Зинкиных руках, будто кто-то раскурил ее. Зинка попыталась бросить дымящуюся сигарету на землю, но ничего не вышло. Сигарета приклеилась к ее пальцам. И сколько бы Зинка не трясла рукой, она никак не могла отделаться от сигареты.

– Кури, – грозно повторила старуха.

Какая-то сила заставила Зинку поднести сигарету ко рту и сделать затяжку.

Зинка вдохнула, а выдохнуть не смогла. Дым заполнял каждую ее клеточку густой чернотой. Зинке показалось, что от переполнения этими ядовитыми черными газами она лопнет, забрызгав всех черной дрянью. Но взрыва не происходило, хотя Зинка все раздувалась и раздувалась, испытывая невыносимую физическую боль.

Прямо перед Зинкой на поляне появилось какое-то странное существо. Вместо головы у него был куб, надетый на тонкую трость. Куб вращался на трости – шее, показывая с разных сторон разные ужасающие гримасы. Гигантское существо пошло на Зинку, растопырив длинные ручищи с толстыми, как сардельки, пальцами. Пальцы тоже вращались, изгибались и издавали какое-то шипение. Существо выдыхало едкий вонючий дым, сплевывая черную слизь. Все это извергалось одновременно из четырех кубических голов.

Зинка хотела бежать, но не смогла сдвинуться с места. Крик, так и не вырвавшись наружу, застрял у нее в горле. Зинка смотрела по сторонам, пытаясь найти поддержку у матери или у злой старухи, но вокруг не было ни души. Все словно провалились сквозь землю, оставив Зинку один на один с кубическим монстром. Ей предстояло сражаться в одиночку, но чем и как, она не представляла.

Гигант захохотал, увеличился в размерах, пошел прямо на Зинку. Спрятаться от него было невозможно. Он следил за Зинкой цепким немигающим взглядом. На миг ей почудилось, что это Колька, переодевшись в монстра, пытается завершить свое черное дело. Это ее взбесило.

– Ах, так! – прошептала Зинка, сжала кулаки. – Посмотрим, кто кого!

Но монстр, не обратив внимания на внезапно вспыхнувшие дерзкие огоньки в Зинкиных глазах, схватил ее за шею своими толстыми пальцами. Зинке стало невозможно дышать. Она попыталась высвободиться, но ничего не вышло. С шипящими, извивающимися толстыми сардельками-пальцами монстра справиться было не просто. Тогда Зинка принялась колотить монстра, пинать ногами, пытаясь дотянуться до его тонкой уродливой шеи. Но ничего не выходило. Гигант был сильнее. Он побеждал. Перед глазами у Зинки уже давно мерцали звездочки, а дышать она уже практически не могла.

– Господи! – взмолилась Зинка, собрав последние силы. – Помоги мне, Господи! Помоги!

Монстр неожиданно разжал свои щупальца и отступил на шаг.

– Господи! Да святится имя твое! Защити меня! Помоги мне! – Зинка воспряла духом. Поняла, что не все так плохо, что победу одержать можно с Божьей помощью. Она вспомнила молитву и громко произнесла ее, глядя на грозного монстра. Чем громче она говорила, тем дальше отступал от нее гигант. Воодушевленная неожиданной победой Зинка кричала:

– Защити! Помоги, Господи, во имя Иисуса Христа!

Гигант неожиданно исчез, словно его никогда и не было. О его присутствии напоминала лишь едкая слизь, которой Зинка была выпачкана с ног до головы.

– Скорее надо смыть с себя эту дрянь, – сама себе сказала Зинка и бросилась в реку.

– Зина! – услышала она крик матери.

– Мам, я купаюсь, – отозвалась Зинка, вытирая мокрое лицо. – Я победила монстра! А после битвы просто необходима освежающая водяная баня.

– Вылезай, хватит болтать ерунду, – рассердилась Римма. – Нас же Матрена Власьева ждет.

– Опять? – испуганно закричала Зинка. – Я не пойду, не пойду. Иди одна к своей ведьме, а меня оставь в покое. Я лучше…

– Не бойся, – прервала ее крик Матрена. – Иди сюда. Тебе больше нечего бояться, ты справилась.

Римма подтолкнула дочь вперед. Зинка медленно пошла к дому, отмечая про себя, что место ей совсем незнакомо, будто все происходило с ней совсем не здесь, а где-то на другой поляне или в другом временном промежутке…

Домик Матрены не был похож на дряхлую избушку, а был весьма милым и напоминал сказочный теремок, в котором живут дружно лягушка-квакушка, мышка-норушка, заяц-побегаец и даже медведь. Перед домом стоял большой стол, покрытый ослепительно белой ажурной скатертью с причудливым узором. Зинка провела ладонью по узорным завиткам.

– Какая красота. Наверное, скатерть плел гигантский паук, больно уж она нежная. А чашечки, словно из яичной скорлупы.

– Чашечки из скорлупы. А скатерть ткачи ткали для моих родителей, – равнодушно проговорила Матрена.

Зинка глянула на нее и замерла.

– Вы же не старуха вовсе. Вы красавица! Да вам лет меньше, чем нашей бабушке. Конечно, меньше. А все говорят, что вам больше ста, что вы…

– Я знаю, – не моргнув глазом, сказала Матрена, усаживаясь во главе стола.

– А вам одной в лесу не страшно? – не унималась Зинка.

– Мне бояться некого и нечего, – прищурилась Матрена. – А вот тебе есть, кого бояться. Зинка поперхнулась чаем. Римма начала усердно стучать дочь по спине. А Матрена, медленно выговаривая каждое слово, продолжила:

– Запомни, Зинаида, каждая новая сигарета оживит гиганта, придаст ему такую силу, которую одолеть ты уже не сможешь. Ты не победишь его больше, а сама станешь похожей на него, превратившись в толстую, покрытую мерзкой слизью жабу…

Словно подтверждая ее слова, на стол прыгнула непонятно откуда огромная жаба – жабища.

– Нет! – завизжала пронзительно Зинка, выскочив пулей из-за стола.

– Зина, да что с тобой? – удивилась Римма.

– Поняла? – грозно спросила Матрена. А жабища трижды квакнула.

– Да, да, да! – поспешно выпалила Зинка. – Я…э то, я… больше не буду. Честно не буду. Я…

– Иди, – перебила ее Матрена. – Подожди мать у реки.

Зинка повернулась и быстро пошла к реке. А Римма, мило улыбнувшись Матрене, продолжила пить чай, сладко пахнущий сибирскими травами. Она ничего не видела, кроме тонких чашечек на необыкновенной кружевной скатерти. Римма рассматривала замысловатый рисунок, улетая далеко, далеко, туда, где сбываются мечты.

– Что такое счастье? – спросила Римму маленькая птичка, замерев у нее над головой.

– Ах, счастье не опишешь. Оно как дым, как туман, как то, что нельзя потрогать руками. Запрещено трогать, потому что, если ты протянешь к нему руки, оно непременно исчезнет. Непременно… – задумчиво проговорила Римма.

– Но все вы непременно желаете быть счастливыми, не умея понять, не умея объяснить того, чего желаете. Возможно, поэтому вы не можете до конца оценить свое счастье тогда, когда вы им владеете, когда вы по-настоящему счастливы. Осознание счастья приходит к вам значительно позже, когда вы его потеряли, утратили безвозвратно.

– Да, да, все верно. «Что имеем, не храним, потерявши, плачем», – согласилась Римма.

– Горькими слезами плачут те, кто ничего не ценит. Поэтому ты, Римма, цени каждый миг. Запомни, каждый миг, – пропела птичка.

– Непременно буду, – пообещала Римма.

– Запомни, каждый миг твоей жизни – это счастье, которое ускользнет сквозь пальцы, если ты не будешь ценить его. Возьми вот это, – Римма увидела на столе прямо перед собой небольшую серебряную коробочку. – Завари эту траву для Сергея. Иди. Пора…

Римма поднялась и медленно пошла туда, где ждала ее Зинаида. Домой они шли молча, размышляя каждая о своем. Зинке совсем не хотелось видеть мерзкое существо, а уж превратиться в жабищу, тем более.

А Римма пыталась ответить на вопрос: что же такое счастье? Но никак не могла объяснить даже самой себе, что же это такое. Римма прижимала к груди серебряную коробочку, пахнущую какими-то чужими ароматами, и повторяла:

– Счастье – это когда тебя понимают… когда понимают и ценят…