Текст книги "Кибер-Ангел"

– Чтобы получить конечный результат, нужно еще много работать…

Борис Львович незаметно подтолкнул локтем Павла, мол, подключайся. Павел встрепенулся:

– Та самая твердая цифра, которая максимально возможна, – это двадцать процентов. Вообще, от пятнадцати до двадцати…

– Это предварительно, будут испытания, потом отладка… – перебил Борис Львович.

– Такой результат нас устроит. Для жизни клиента сомнение в двадцать процентов – это много. – Виктор переглянулся с товарищами, оба синхронно кивнули. – Откуда вообще взялась такая цифра? Почему именно двадцать, а не тридцать, не сорок?

– Цифра появилась в результате расчетов и…

– Из интернета. Статистика катастроф и выживших в них. Плюс информация из открытых и не совсем открытых источников, – теперь Павел перебил начлаба.

Он смотрел прямо в глаза-сканеры Виктора. Пусть решают, нужна им программа «Ангел» или нет, основываясь на правдивой информации. Обманывать Павел никого не собирался. Даже если проект закроют, он сам его закончит. И без них обойдется. Вообще-то нет, не обойдется. Испытания… Нужны деньги.

Оба – и Павел, и начлаб – замолчали. Ждали реакции Виктора, поняв, что именно он в тройке мужчин главный.

– Не понимаю. – Мужчина, сидевший справа от Виктора, поднял вверх руку словно ученик в школе. – Если все известно, почему этим делом никто не занимается? Почему не отменяют рейсы? Если статистика постоянная?

Павел и начлаб переглянулись. Павел на листке быстро начеркал: «80!!!», начлаб, скрывая улыбку, опустил голову.

– Вы переставляете местами события. Сначала происходит катастрофа, а потом появляются сообщения о чудесном спасении. Журналисты выискивают тех, кто не попал на этот рейс.

– И непопавших всегда двадцать процентов? – недоверчиво переспросил Виктор.

– От пятнадцати до двадцати. Отец собрал статистику за несколько лет. С две тысячи второго года и до две тысячи восьмого, когда взорвали «Невский экспресс».

– Допустим. – Виктор вдруг внимательно посмотрел на дверь в кабинет, наклонился к своему сотруднику слева и что-то прошептал. Тот неслышно встал, словно выплыл из-за стола, и так же неслышно, осторожно переступая, двинулся к двери.

– А вы, как я понял, хотите выявить эти двадцать процентов отказников до начала рейса? И так обозначить будущую катастрофу? Каким образом выявить?

– Боты будут мониторить соцсети. – Павел удивленно следил за мужчиной, который прокрался к дверям, постоял, прислушиваясь, и кивнул Виктору. – В настройках мониторинга заложены основные ключевые слова, такие, как «не успеваю», «не поеду», и определение тональности, например паника, взволнованность. Еще будем отслеживать возвраты билетов. Как только программа выловит совпадение в пятнадцать-двадцать процентов сообщений о том, что кто-то не попадает на один и тот же рейс, включится наш «Ангел». Выявит условно обреченный маршрут, подключится к базам данных. Определит, кто из базы тоже купил билет на этот рейс. И начнет незаметно работать. Если по-простому: мешать людям добраться до аэропорта или вокзала.

– Давай! – громким шепотом приказал Виктор, мужчина распахнул дверь и выскочил наружу.

Шум и разговоры в лаборатории, ворвавшиеся в открытую дверь, мгновенно стихли. Мужчина одной рукой втащил в кабинет упирающегося парня. Павел узнал в нем того, кто жаловался на полтергейст.

– Володя? А что ты за дверью… – Борис Львович растерянно приподнялся и снова сел.

– Подслушивал. – Виктор встал и подошел к парню. Тот, с вывернутыми телохранителем руками, со страхом, исподлобья следил за ним.

– У вас, ребята, крыша течет. – Виктор быстро обыскивал несопротивляющегося Володю. – Я сначала думал, что информацию про контракт между лабораторией и РОбТ специально слили в СМИ для рекламы, чтобы спонсоров привлечь. А здесь настоящий шпион нарисовался. Кто заказчик?

Виктор ткнул пальцем «шпиону» в какую-то точку на животе, тот охнул от боли и выкрикнул:

– Не знаю! На почту анонимно прислали заказ!

– Выведи его пока… куда? – Виктор повернулся к начлабу.

– Куда… Можно в переговорную номер два, она в конце коридора. Как выйдете из лаборатории, сразу направо… А что вы собираетесь с ним делать? – Борис Львович с грохотом отодвинул стул и поднялся во весь свой немаленький рост, нависая над коротышкой Виктором. – Это мой сотрудник, и нужно сначала выяснить, почему он так… поступил.

– Выясним, выясним. – Виктор успокаивающе похлопал начлаба по руке. – Мы тут закончим, а Леша со шпионом в переговорке посидят. Потом будем разбираться. Да?

Товарищ Виктора вывел Володю и прикрыл за собой дверь. Все расселись уже меньшим составом по прежним местам и переглянулись.

– Ну, хорошо, хорошо. – Начлаб тяжело опустился на стул. – Давайте продолжим. А как вы… ну, поняли, что за дверью… шпион?

– Меня учили по материалам академика Сутонина.

Начлаб оживился:

– Биоэнергетические технологии? Вот оно что…

– Вы говорили о ботах, которые будут мониторить соцсети, – бесстрастно напомнил Виктор, глядя на начлаба. – А что за базы данных, к которым подключится «Ангел»?

– Давайте я расскажу. – Павел подтянул к себе вновь выложенные листки бумаги, чтобы казаться солиднее. Виктор ему понравился. Вдруг захотелось доказать ему, что программа «Ангел», задуманная отцом, сто́ящая. Казалось, что Виктор поймет и оценит. – Есть предположительно обреченный рейс. Решение «Ангела» будет основываться на мониторинге соцсетей и условных двадцати процентах отказов. Мы не сможем пока обращаться в аэропорты с просьбой об отмене рейса. Такие доказательства не примут. «Ангелу» нужно набрать собственную статистику. Допустим, будет десять катастроф, о которых «Ангел» заранее предупреждал. Тогда к нам прислушаются, тогда заработает государственная машина, как говорил мой отец, и спасение всех пассажиров рейса будет возможно. А пока мы будем стараться спасти кого-то из людей.

Павел коротко взглянул на Виктора. Тот все так же бесстрастно слушал, ничем не выдавая своего отношения к словам Павла. Тот заволновался и быстро закончил:

– Отец подумал: а почему бы, пока программой не заинтересуется государство, не сделать так, чтобы спасались не случайные люди, а те, от кого, например, зависит будущее нации? Или даже мира? Представьте, что на такой обреченный поезд сел Эйнштейн? До того как написал свои гениальные работы. И погиб. А спасся какой-нибудь сантехник или… не знаю, библиотекарь, например.

– И базы данных, о которых упомянул Борис Львович, – это та самая элита нации? – Виктор задумчиво начертил на столешнице силуэт самолета, перечеркнул его и спросил: – А как же цифра? Двадцать процентов? Получается, в сумме будет больше? Те, кто сам, что-то предчувствуя, откажется от полета, плюс те, кого «Ангел» спасет из базы данных?

Павел отрицательно покачал головой:

– Это все выяснится, когда «Ангел» начнет работать. Но отец думает… думал, и я с ним согласен, что цифра останется той же.

– Ладно, суть я понял. А базы данных вы уже составили?

Начлаб и Павел в знак согласия кивнули.

– Пока только по Москве и Подмосковью. – Начлаб, до этого сидевший в растерянности, очнулся и подключился к переговорам. Павел перевел дух.

– То есть в сухом остатке, – хмурясь, проговорил Виктор, – пока программа не докажет свою состоятельность, вы будете спасать цвет нации из двадцати процентов, а человеческий мусор в оставшихся восьмидесяти пусть гибнет на обреченных рейсах? Помню, твой отец говорил, что они нужны лишь для репродукции. М-да. Попахивает нацизмом.

– Сейчас вообще никто ничего не делает. И никого не спасает, – Павел с вызовом посмотрел на Виктора. – Нужно же с чего-то начинать.

– А как будете решать, кого спасать «Ангелом», а кто пусть сам спасается?

– По величине ай-кью. – Павел внутренне сжался, предвидя реакцию телохранителей.

Сотрудник РОбТ рядом с Виктором громко хмыкнул. Виктор посмотрел на него, улыбнулся и заключил:

– Зато нас с тобой признают годными для репродукции.

Оба захохотали. Отсмеявшись, Виктор обратился к начлабу:

– У вас будут проблемы из-за деления людей на двадцать и восемьдесят. Журналюги поднимут хай!

– А никто не собирается журналистам выкладывать информацию… – Начлаб осекся, вспомнив про Володю, и посмотрел на закрытые двери кабинета.

– Вот-вот. Думается, ваш Володя за денежку сливает инфу обо всех проектах лаборатории знакомому журналисту. – Виктор невесело улыбнулся. – Нам нужно позаботиться о сохранности информации.

– Нам? – уточнил начлаб.

Павел с облегчением выдохнул и почувствовал острую благодарность к коротышке-телохранителю. А ведь после обвинения отца в нацизме Виктор стал для него чуть ли не врагом.

– Нам. Мы в деле, – кивнул Виктор. – Вот контакты наших юристов.

Виктор выложил на стол две визитки.

– Пусть ваши юристы свяжутся с нашими и начинают готовить контракт.

– Подождите, – Павел остановил начавшего подниматься Виктора. – Ваши рейсы – это частные самолеты, информации о них в соцсетях не будет, баз данных тоже, как «Ангел» вам поможет?

– В корень смотришь. – Виктор хитро прищурился. – Разработаете со временем программу и для частных самолетов. А вообще, мы с клиентами летаем на разных рейсах. И жить все хотят.

Глава 3. Лиза

В большой захламленной книгами и старыми семейными фотографиями профессорской квартире звучали аккорды ноктюрна Шопена и гулял сквозняк. На кухне, объединенной с гостиной с помощью новомодной арки, была настежь открыта балконная дверь, теплый ветер с улицы раздувал легкие шторы брусничного цвета.

Лиза варила бабушке кофе. Бабушка не признавала смесей, только робуста, только свежемолотый и обжаренный не позже одного месяца назад. Она покупала такой в интернет-магазине «Торрефакто». И пила без молока, но с сахаром.

На кофейной поверхности в турке появились пузырьки. Они все увеличивались, увеличивались, пока не вспухли непрозрачной шоколадной пенкой. Лиза сняла с огня турку, поставила на крошечный поднос, на котором уже были сахарница и чашка с блюдцем, и понесла все в кабинет бабушки.

Елена Александровна, профессор математики, бывший преподаватель академии, что-то писала, сидя за большим письменным столом.

Бабушка и внучка были похожи, только у Лизы на плече лежала толстая русая коса, а седые волосы бабушки украшала удлиненная стрижка с асимметричной челкой. А глаза, серо-голубые, форма носа и губ повторялись, как у матери и дочери. И осанка. Осанка была та же. Бабушка с детства заставляла Лизу делать упражнения для укрепления мышц спины. И теперь, несмотря на маленький рост, Лиза выглядела стройной и нравилась себе, когда мельком оглядывала свою фигуру в зеркале. Еще у Лизы были ямочки на щеках, а у бабушки нет. Ямочки достались Лизе от отца. Наверное. Потому что отца Лиза не помнила. Зато помнила деда. Он умер, когда Лизе было одиннадцать. Он тоже был профессором. И считал, что девушке нужны мозги, а не осанка. Поэтому, определив, что Лиза с раннего детства проявляет особые способности к запоминанию, занимался с ней по методике тренировки памяти знаменитого Соломона Шерешевского. Сейчас Лиза легко запоминала огромные объемы информации. К ЕГЭ вообще не готовилась. Сдала сразу с высшим результатом. В МГУ на исторический тоже поступила легко в 16 лет. Экзамены и зачеты на первом курсе даже не заметила, половина была проставлена «автоматом». Запоминала легко, с первого раза, а забывать ненужное и уже отработанное иногда не получалось. Не успел дед научить этому, не довел дело до конца. Умер. Когда Лиза подросла, пыталась сама разобраться в мемуарах Шерешевского, который разрабатывал собственные способы «забывания информации», но они ей мало помогали.

– Бабуля, вот кофе.

Елена Александровна, не отвлекаясь, постучала согнутым пальцем по краю стола рядом с собой. Лиза поставила туда поднос. Но возвращаться на кухню не спешила. Вместо этого подошла к окну, потрогала землю в горшках с цветами, проверяя, влажная ли. Отодвинула дальше к стенам шторы. Прикрыла форточку: здесь сквозняк чувствовался особенно сильно, а у бабушки иногда обострялся радикулит.

– Ну, что ты бродишь тенью? Мне нужно дописать статью, у меня сегодня дедлайн, – последнее слово бабушка произнесла с гримасой.

– Пошептаться надо.

Лиза подошла к прямой спине бабушки, положила ей на плечи ладошки и принялась поглаживать напряженные мышцы.

– Ой, вот здесь, вот здесь помни еще.

Елена Александровна перехватила руки Лизы, ласково пожала их и развернулась вместе со стулом к внучке.

– Рассказывай о своих проблемах. И подай сигареты.

Она сняла очки и положила их на стол, вставила сигарету в гладкий длинный мундштук ручной работы из натурального коньячного янтаря. Мундштук ей подарили недавно на юбилей бывшие коллеги. Бабушка тогда сказала, что хотела уже бросить курить, все-таки возраст, но ради такой красоты, пожалуй, потерпит, бросать пока не будет.

Несмотря на утреннее время, Елена Александровна была аккуратно одета и причесана. Она строго осмотрела Лизу, не нашла к чему придраться, закурила и сделала жест рукой, мол, излагай, я слушаю.

– Мне нужно уехать в среду на несколько дней. Прикроешь меня перед мамой? Скажешь, что разрешила.

– Сначала изложи задачу, исходные данные и доказательства, что событие действительно необходимо.

Лиза подтянула к себе стул от окна, села напротив бабушки, выпрямилась, сложила руки на коленях и улыбнулась, отчего обозначились ямочки на щеках.

– На факультет пришла дама из деканата и зачитала предложение об участии в эксперименте. Какая-то лаборатория из Москвы, все официально. Нужно поехать в дом отдыха под Звенигородом, заполнить анкеты, пройти квест, потом в час пик доехать до аэропорта Шереметьево. На все дается три дня плюс два выходных: субботу и воскресенье те, кто захочет, тоже проведут в доме отдыха. Там есть пляж и лес.

– Звучит как бред. Разве такие испытания бывают? Мне нужен адрес и название лаборатории, я пробью информацию по своим каналам.

– Хорошо, пробивай.

– Почему ты хочешь поехать? С кем?

– Ни с кем. Просто интересно провести несколько дней на природе недалеко от Москвы. И если выполнить все задания, дадут бонус. Деньги. Немного, но все-таки.

– А билеты, проживание, питание на эти дни?

– Все оплачивают. Ты лучше подумай, что мы скажем маме.

– Сначала я все проверю.

Бабушка достала из кармана домашних брюк мобильник, включила его, вытянула из пачки еще одну сигарету и пошла через всю квартиру на балкон, выход на который был из кухни. Если ей нужно было серьезно поговорить, она всегда туда выходила, даже зимой.

Лиза двинулась за ней, но бабушка махнула рукой – мол, останься, и Лиза опять присела на свой стул.

На самом деле Лизе не нужен был никакой загородный отдых. Несколько дней прожить в четырехместной комнате неизвестно с кем? Делить общий туалет? Сомнительное удовольствие. А вот деньги… Она давно присмотрела книгу «История Китая в Средние века», подарочное издание. На днях заходила в магазин, увидела скидку на ценнике и надпись: «Последний экземпляр». Книгу хотелось, а просить на это деньги у бабушки – нет. И так половина стипендии уходила на книги, бабуля подбрасывала иногда с гонораров за статьи, но нельзя же постоянно клянчить.

Мозг Лизы, словно огромный костер, поглощал топливо-информацию. Если она не получала новых знаний, то чувствовала себя ненаполненной, как непозавтракавший, голодный человек. Дед, чья фотография в рамке украшала старинное бюро из дуба, стоявшее в комнате Лизы, когда был жив, радовался такому побочному эффекту выбранной им методики запоминания. Гладил Лизу по голове, упиваясь успехами внучки, и говорил, что когда-нибудь они вместе совершат открытие. Теперь Лизе приходилось расхлебывать заваренную дедом кашу одной.

Для участия в испытаниях Лизе как несовершеннолетней требовалось согласие родителей. Можно было попросить мать, возможно, удалось бы ее уговорить. Но ехать на другой конец Москвы, где последние несколько лет она жила, совершенно не хотелось. Метро Лиза не выносила. Как и любой общественный транспорт. Еще один эффект методики Шерешевского – она плохо запоминала лица. Вместо лиц у вполне нормальных тел могли быть какие-то разноцветные огни или что похуже. Раньше они снились ей по ночам, эти люди без лиц, увиденные в метро, трамвае или торговом центре. Со временем прошло – Лиза научилась справляться со снами, а отвращение к большим скоплениям людей осталось.

Из коридора послышался мягкий стук по паркету широких каблуков домашних туфель бабушки.

– Все вполне законно, лаборатория приличная, исследования без медикаментов, просто выяснят, как действуют в определенных обстоятельствах люди с разным ай-кью. – Бабушка, зайдя в комнату, чмокнула Лизу в макушку, затем заглянула в пустую турку. – Пойдем на кухню, поедим чего-нибудь? И да, я позвонила твоей маме, спросила, не возражает ли она.

– И она? – усмехнулась Лиза.

– Не возражает.

Лиза подхватила чашку из-под кофе, сахарницу и пошла вслед за бабушкой на кухню.

– А ты подпишешь мне согласие вместо родителей?

– Я подпишу. Но ты пообещаешь мне, что, если что-то тебе не понравится, сразу уедешь оттуда, из этого дома отдыха. Вообще-то приглашены студенты в том числе и с высоким ай-кью, возможно, это будет приличное общество. Не забывай о своей родословной, Лиза.

– Да я вообще не собираюсь там ни с кем общаться. Проведу три дня на испытаниях, получу вознаграждение – и домой.

– Напрасно. Ты сможешь познакомиться с интересными людьми. И так постоянно сидишь дома, уткнувшись в книги.

– Зато не в планшет, – тихо, чтобы бабушка не услышала, буркнула Лиза.

– Спасибо, что не в планшет, – не услышав Лизу, повторила ее слова Елена Александровна. – Иногда, глядя на маленьких детей с планшетами и их молодых родителей с мобильными телефонами, мне думается, что твой дед с этой его дурацкой идеей развития памяти был прав. Потом я вспоминаю, как ты мучилась со своими кошмарами в сновидениях, и начинаю сомневаться.

Лиза промолчала. Бабушка не знала самого главного. Того, зачем дед развивал память внучки, почему торопился и каким именно открытием хотел поразить ученый мир. А Лиза знала.

* * *

В полупустом вагоне электрички Лиза внимательно смотрела на пролетающий за окном подмосковный пейзаж.

Она едва не опоздала из-за бабушкиных наставлений, торопясь, вбежала на платформу, заскочила в последний вагон. И поняла, что ее ждут неприятности, еще до того, как за ней закрылись двери. Компания из пяти развеселых парней с гитарой обосновалась посередине, перекрывая путь в другие вагоны. Лиза шмыгнула к ближайшему месту у окна, села спиной к парням и затаилась. Но успела заметить, что один из них (она мысленно назвала его Громилой за мощную перекачанную фигуру) оценивающе посмотрел на ее косу. Черт! Коса! Она же заколола ее шпильками в узел и спрятала под косынку, но та, словно коварная змея, выскользнула, растеряв где-то по дороге шпильки.

Коса всегда была источником повышенного внимания к Лизе. Кончик ее, чуть вьющийся, пушистый, опускался намного ниже пояса, и Лизе казалось, что все пялятся именно на кончик, то есть на попу. От этого она стеснялась и все просила бабушку отрезать волосы покороче, хотя бы до лопаток, и мыть-сушить легче, и укладывать. Но бабушка, всю жизнь проходившая с короткой стрижкой, возражала.

Лиза крепко сжала лямки рюкзака, который так и держала в руках после проверки у турникета при входе на вокзал. Она услышала громкий хохот за спиной и подумала, что неприятности вряд ли пройдут мимо, не задев ее. В вагоне, кроме нее, находились пожилая пара и сидящий недалеко в соседнем ряду лохматый парень, уставившийся в планшет. Помощи ждать неоткуда. Нужно защищаться самой. Она опустила голову и закрыла глаза, настраиваясь на хамский тон и вытаскивая из памяти забористые словечки. Или прикинуться дурочкой? Тоже срабатывает, она читала про такое.

– Привет!

Лиза подняла голову и буквально уткнулась в серые внимательные глаза. Лохматый с планшетом. А ему что нужно?

– Привет. Я это… В деревню двигаю, к бабке. Огород надо выполоть. А ты?

Лиза увидела разочарование на лице лохматого.

– Я думал, ты едешь на испытания в дом отдыха. Извини, ошибся.

Позади опять раздался хохот, зазвучали аккорды и первые слова известной песенки про встречу одинокой девушки и красивого парня, и Лиза подумала, что, как только лохматый уйдет, Громила будет здесь.

Лохматый поднялся, но Лиза ухватила его за руку и с силой потянула обратно:

– Посиди со мной. Я боюсь этих, с гитарой.

Парень не спеша осмотрел компанию, потом хмыкнул, но сел, снова достал планшет и принялся листать картинки. Молча. Так они проехали минут десять.

– Сейчас будет остановка, можешь пересесть в другой вагон.

Парень посмотрел в окно на замелькавшие в редких перелесках дома.

– Так ты едешь на испытания? Я тоже. Меня Лиза зовут. – Лиза решила подлизаться к парню и попытаться уговорить его добираться до дома отдыха вместе. Она даже перекинула со спины на плечо свое главное оружие – косу – и улыбнулась так, чтобы отчетливо были видны ямочки.

– А бабушка с огородом?

– Наврала.

– Что-то ты молодо выглядишь для испытаний. Я сначала подумал, что ты старше. Тоже наврала? Про испытания. Чтобы я не ушел? – Парень сощурил серые глаза и насмешливо прошелся ими по косе. Лиза перекинула косу второпях, не подумав, и теперь пушистый предатель-кончик лежал прямо на груди. Куда парень ожидаемо и уставился.

Лиза поспешно двинула плечом, коса опять скользнула за спину.

– Мне скоро семнадцать, но я второкурсница. МГУ, исторический.

Вот так. Получил? Лиза выпрямила и без того ровную спину и теперь сама насмешливо оглядела парня. Высокий. Плохо подстриженный, оттого и кажется лохматым. Симпатичный. Но против Громилы… Если только не каратист – они тоже бывают худые. Лиза скосила глаза на костяшки пальцев парня. Нет, не каратист. Руки с длинными пальцами и нормальными суставами.

Пальцы потянулись к планшету, покрутили пару каких-то графиков на экране и принялись листать непонятные картинки. Когда Лиза подняла на парня глаза, то увидела только лохматую макушку. Сцена обольщения не удалась. Но и не ушел.

Электричка остановилась на станции, пожилая пара вышла, но никто не вошел, и теперь в вагоне осталась только шумная компания и Лиза с лохматым.

* * *

Павел просматривал файл со списком студентов, согласованным во время непростых споров с Борисом Львовичем. Всего сорок человек, как и планировалось. Если эта кнопка со смешной косой говорит, что ее зовут Лиза и она с исторического факультета МГУ, значит, она должна быть в группе испытуемых с высоким ай-кью. И что здесь у нас? У нас здесь всего одна девушка по имени Елизавета. Елизавета Фальская. На присланном фото ее не узнать. Наверное, специально сильно накрасилась, чтобы выглядеть взрослее. Но это точно она, потому что здесь указан возраст: 16 лет. Ух ты. Ай-кью действительно высок. Что ж, можно и познакомиться. Или потом?

А, здесь на фото есть еще одно знакомое лицо. Вернее, четыре лица. Шумная компания с гитарой. Вот и здоровяк, Гуськов Алексей, ай-кью средний. Педагогический университет. Будущий преподаватель физической культуры в какой-нибудь средней школе.

– Привет!

Павел оторвал взгляд от экрана планшета. Ух ты. Будущий школьный учитель собственной персоной. Значит, Лиза не зря опасалась. Павел ухмыльнулся и встал, оказавшись на полголовы выше физкультурника. В опасных ситуациях он всегда использовал преимущество своего высокого роста. Московские школьники из благополучных семей мотались между спортивными секциями, музыкальными школами и дополнительными уроками английского. Отец дал Павлу свободу, можно было выбирать что хочешь. Паше нужен был только английский. Он всегда знал, что станет программистом, как отец. Так что свободных вечеров для гуляния по дворикам и улочкам в небезопасных московских сумерках у Павла было много. И драться приходилось. И убегать. И красоваться в школе с разноцветным бланшем под глазом.

Мощные плечи Гуськова бугрились под тонким трикотажем футболки. Ну что? Ай-кью против мяса? У Павла азартно застучало сердце.

– Привет.

– Может, к нам? У нас весело.

Павел оглянулся на Лизу:

– Ты хочешь, чтобы нам было весело?

Лиза отрицательно помотала головой. Павел увидел сжатые в кулачки маленькие пальчики Лизы. Она что, драться собралась?

– Спасибо. Мы не хотим.

Павел чуть качнулся вперед, Гуськову пришлось сделать шаг назад – в проходе между двух скамеек было слишком тесно.

– А, вы парочка, да? Поссорились, а теперь помирились? Не буду мешать, влюбляйтесь.

Гуськов зло дернул верхней губой, приоткрыв зубы, получилось страшновато.

– Мы никакая не парочка!

Лиза вскочила – не сидеть же, когда говоришь такие слова. И потом растерянно села обратно. Еще не хватало, чтобы ее делили эти два… Лохматый и Громила. Что скажет бабушка?

Павел мысленно застонал. Ведь все уже разрулил. Что-то ай-кью девушке явно завысили. Соображает не быстро.

– Просто знакомые. И, Леша… Ты иди к своим друзьям, хорошо? А то испытания для вас закончатся, не начавшись. И бонус-вознаграждение исчезнет. Фьюить! – тихо свистнул Павел.

– Ты кто? Откуда знаешь, как меня зовут и куда я еду? – Гуськов уже не смотрел на Лизу, а пристально разглядывал Павла.

Бренчание гитары смолкло. Четверо друзей Гуськова тоже подошли, не поняв, почему их друг задержался возле высокого лохматого незнакомца, хотя пошел пригласить понравившуюся девчонку.

– Я – Станов Павел. У вас в договорах есть моя фамилия, в пункте четыре, там, где про ответственного за проведение испытаний. Я – ответственный. Кстати, мы подъезжаем. На перроне у входа на вокзал будет стоять встречающий с плакатом: «Клинцы». Так называется дом отдыха. Вам туда.

Павел сел, достал планшет и сделал вид, что ему нужно срочно что-то найти в файлах. А сам напрягся, подумав, что вот сейчас наломают ему как ответственному, чтобы не выделывался. Или все-таки бонус-вознаграждение, добавленный начлабом в договор после переговоров с юристами и бухгалтером, окажется важнее, чем возможность покрасоваться перед Лизой? Деньги небольшие, но денег всегда не хватает. Особенно студентам. Так что? Наваляют или уйдут? Краем глаза он увидел, что парни уходят, и перевел дух. Поединок между «мозгами» и «мясом» – это интересно, конечно, но не хотелось бы потерять авторитет в первый день испытаний.

Едва электричка остановилась, Павел, не обращая внимания на Лизу, сунул планшет в рюкзак и пошел к выходу. Компания Гуськова двинулась к противоположным дверям. На станции Павел осмотрелся, а потом подошел к встречающему студентов менеджеру из дома отдыха – девушке в синем брючном костюмчике на точеной фигурке, представился и спросил:

– На испытания все студенты приехали? Следующая электричка будет после обеда.

– Пока приняла только пятнадцать человек. Всем выдала в конвертах номера комнат, карту проезда, талоны на питание, расписание. И анкету, как договаривались. Номер вашей жилой секции – пятнадцатый. Первый этаж. Две комнаты, кухня, санузел. Это такой люкс для семейных у нас предусмотрен. Вот ваш ключ.

Девушка с любопытством оглядела перрон.

– Вроде все разобрали конверты, кто приехал этой электричкой. Вы – последний. Расскажете про испытания? У нас такого никогда не было.

– Потом, ладно? Сейчас времени нет. Извините.

До дома отдыха можно было добраться двумя способами: пешком и на автобусе, который двигался с сумасшедшей скоростью – сорок километров в час. Павел ехал на таком на прошлой неделе. Возил посмотреть местность забавную пару из агентства, в котором писали на заказ сценарии квестов. Мужчина был в костюме и галстуке, а девушка в драных джинсах, из дырок которых выглядывали острые коленки, и с разноцветными дредами ниже лопаток. Девушка звала мужчину Серый, а он ее – Белка. Сценарий, который Белка и Серый прислали в лабораторию, был качественным, именно таким, какой и хотел Павел для второго этапа испытаний. Начлаб, с самого начала относившийся ко второму этапу, придуманному Павлом, скептически, как и отец, пожал плечами и пробормотал: «Интересно».

На автобусе Павел не поехал, такой «стремительный» транспорт его не устраивал. Как только электричка отошла от перрона, он двинулся к лесной тропинке, про которую узнал от служащих дома отдыха: они рассказали, что сами на станцию попадают именно через лес, пешком. Ступив на протоптанную дорожку, Павел почувствовал движение за спиной и резко обернулся. В нескольких шагах позади, с независимым видом стояла Лиза. В легких брючках, светлой блузке, с косынкой на плечах и в летних кедах. В руках она нервно сжимала небольшой рюкзак.

– Разрешаю сопроводить меня до дома отдыха. – Лиза вздернула носик: – Ты же ответственный?

– Ты почему в автобусе со всеми не поехала?

– Там Громила с друзьями.

– Какой Громила? А, Гуськов. На следующем тогда поедешь. Мне некогда с тобой возиться.

– Я пойду с тобой. Не хочу я тут оставаться одна.

Павлу по дороге надо было проверить две поляны, посмотреть, как установили видеокамеры для квеста. Зачем ему Лиза? Только будет путаться под ногами.

– Если мы выйдем из леса вместе, Громила снова скажет, что мы – парочка. И пройдется по поводу того, чем мы в лесу занимались.

– Я зря вылезла в вагоне, высказав свое мнение. Извини… Ну что? Пойдем?

Павел вздохнул:

– Пошли.

В лесу было прохладно. Пахло хвоей, влажной корой и цветами. Утоптанная тропинка хорошо просматривалась в траве.

– Может, у тебя по отношению ко мне возник синдром утенка? – поддразнил Павел Лизу.

Они шли друг за другом. Павел – впереди.

– Синдром утенка – психологическое явление, при котором человек, сталкиваясь с новой для себя областью, первый встреченный объект считает лучшим. Безобидное на первый взгляд явление может иметь далеко идущие последствия для психики. Зачастую негативные, – услышал Павел монотонный голос Лизы и развернулся.

Девушка, чуть прикрыв глаза, продолжала идти и говорить, будто читала:

– Синдром ассоциируют с открытием известного австралийского зоопсихолога и лауреата Нобелевской премии Конрада Лоренца. Он сделал интересное наблюдение. Только что вылупившийся гусенок принимает за маму первый попавшийся движимый объект. Это может быть взрослая птица, другие животные, люди и даже техника. Детеныш начинает следовать за объектом, повторяет его действия. В оригинале психологическое явление называлось «синдром гусенка», потому что Лоренц изучал именно этих птиц. Но при переводе на русский язык произошла ошибка. Термин закрепился именно в таком виде.

Павел стоял, Лиза дошла до него и тоже остановилась, но продолжала говорить:

– Возникают проблемы. Например, в отношениях. Человек может состоять в несчастливом браке всю жизнь, потому что встретил кого-то в юности и решил, что только с ним можно создать семью. Синдром утенка, с одной стороны, не позволяет прекратить отношения, а с другой – над ними работать. Получается замкнутый круг. Это касается не только романтических отношений, но и общения с друзьями, родственниками и коллегами.