Текст книги "Трижды воскресший"

«Как будто свинью зарезал», – мрачно ухмыльнулся Патлатый, в очередной раз вернувшись в ванную, чтобы прополоскать тряпку.

Когда они с Сивухой наконец-то дошли до его дома, настроение Патлатого испортилось окончательно. Он напряженно вспоминал и никак не мог понять, что заставило его притащить труп той бабенки на эту вонючую стройку. По плану заказчика девку он должен был оставить дома и прихватить из квартиры любые мало-мальски ценные вещи. В наше «спокойное» время убийства с целью ограбления не редкость, им уже никто не удивляется, да и менты не слишком-то стараются их раскрыть – на улицах полно отморозков-наркоманов, готовых за десятку порешить мать родную. Но Патлатый вещи брать не стал, а девку почему-то среди бела дня отнес на стройку. Просто чудо, что ему по дороге никто не встретился. Хотя район, конечно, был «спальный», и все население было на работе, а «безработные», наверное, еще почивали. Так или иначе, Патлатому повезло.

Но на этом везение кончилось. Патлатый покосился на семенившую рядом Сивуху.

«Я же видел ту бабу десять раз, как я мог ее перепутать? – Он поразился в очередной раз. – Этот чертов костюм совершенно сбил меня с толку».

Он хорошо помнил, что очень торопился домой, и сразу же укололся, даже не попытавшись проанализировать произошедшее. А когда очнулся, то смутно ощущал какую-то тревогу.

Теперь Патлатый понял все: бабу убрал не ту, дело провалил, и заказчик деньги ему не даст. А ему очень нужны деньги.

Он с ненавистью покосился на Сивуху.

«На хрена она мне сейчас? Я и без нее уже знаю, что мертвая не Самойлова Софья Евгеньевна».

– Шла бы ты Сивуха, мне сегодня не до тебя, – наконец решился Патлатый.

– А как же про труп? Ты же узнать про нее хотел? – ошарашенно выкатила глаза бомжиха.

– А я уже и так все понял.

– Ну уж нет! – заорала обиженная Сивуха. – Наобещал, так выполняй. А не то я всем расскажу, что ты слишком интересовался этой девкой! Уж не ты ли ее придушил?

Патлатый дернулся как от удара и поспешно обнял женщину.

– Пошутил я! Пошутил! Чего так нервничать!

– То-то. – Сивуха уже зашла в загаженный коридор и удивленно рассматривала его квартиру. – Ну и грязища у тебя! – наконец выдохнула она почти восхищенно.

– Не нравится, иди вон, – рявкнул Патлатый, начиная понимать, что сделал еще одну глупость. Теперь Сивуха от него не отвяжется.

– Не злись. – Сивуха посмотрела на него с нежностью. – Я со своей выпивкой. – Она достала из-за пазухи грязную заляпанную бутылку с мутной жидкостью. – Куда проходить?

Патлатый молча кивнул в сторону кухни.

Голова уже не просто болела, она горела так, словно внутри кто-то поджаривал мозги.

«Заказчику скажу, что все о’кей. Пусть только отдаст деньги. А эту Софью Евгеньевну я потом пришью. Какая, к черту, разница – одна дохлая баба или две?»

«Три», – тут же поправил сам себя.

Участь Сивухи была решена.

Ничего не подозревающая бомжиха весело хозяйничала на его кухне. Откуда-то на столе появилась мятая газета, на ней – кусок заплесневелого хлеба, открытая банка шпрот и бутылка с мутным содержимым.

Сивуха разлила жидкость по стаканам и, двусмысленно улыбаясь, произнесла:

– Чтобы все у тебя получалось!

Пьяная Сивуха подробно рассказала ему то, о чем он и сам уже догадался. Денатурат немного притупил адскую боль, разламывающую теперь уже все тело, и Патлатый решил, что тянуть не стоит.

Он подошел к женщине сзади и положил руки на шею. Сивуха замерла, а потом заметно расслабилась. Видимо, она решила, что Патлатый хочет выполнить свое обещание. Но только стоило ему надавить посильнее, как она с неожиданной силой оттолкнула его и выскользнула из рук.

– Ты чего? Сдурел? – Сивуха судорожно хватала ртом воздух. – Прекрати, урод хренов. А не то я ментам все про убиенную тобой девку расскажу. – Бомжиха была совершенно пьяная и теперь болтала, не задумываясь. – Я сразу поняла, что ты эту девку порешил. Что, бабки хотел срубить?

Патлатый схватил черную от копоти сковороду и угрожающе двинулся на женщину.

– Только попробуй. – Сивуха попятилась и, неожиданно пронзительно завизжав, бросилась в коридор.

Медлить было нельзя. Патлатый в два прыжка догнал бомжиху и с размаху опустил сковороду ей на голову. Сивуха мгновенно обмякла и медленно опустилась на заплеванный пол.

Он осторожно подошел к ней и похлопал по щекам. Женщина осталась лежать неподвижно. Патлатый повернулся и отправился в комнату за мешком, когда же через пару минут он вернулся обратно, тела на полу не оказалось.

Патлатый тупо смотрел себе под ноги и поэтому пропустил чудовищный удар той же самой сковородой, которым наградила его прятавшаяся за дверью Сивуха. В последний момент Патлатый непроизвольно дернулся и этим, быть может, спас себе жизнь. Удар пришелся на правое плечо и задел по касательной ухо. Кровь теплой струйкой потекла за ворот выцветшей рубашки.

От боли Патлатый словно обезумел, он выхватил из рук испуганной женщины сковороду и принялся, не глядя, наносить удары. Один, другой, третий…

Неожиданно он остановился и, словно сомнамбула, пополз в сторону комнаты. Дрожащими руками отыскал последнюю, оставленную на «НЗ», дозу. Шприц выскользнул из мокрых от крови рук, и Патлатый громко застонал. Терпеть больше не было сил. Со второй попытки он все же укололся, и спасительная мгла поглотила его на какое-то время.

Когда он очнулся, за окном было все еще темно. Какое-то время он тупо рассматривал грязный потолок над головой, потом решительно поднялся и, тяжело ступая, отправился на кухню.

И вот уже полтора часа он драит на кухне пол. Сначала, конечно, пришлось избавиться от трупа. Завернув то, что осталось от несчастной Сивухи в ковер, он отнес ее на ту же стройку и засунул в дальнюю опрокинутую трубу. Потом перевел дыхание и отправился к еще горевшему костру. Там он начал спрашивать, куда делась Сивуха, которая якобы на него обиделась, и, не доходя до его дома, повернула назад. Конечно, алиби было не ахти какое, но ничего умнее на тот момент в голову не приходило. К тому же Патлатый решил срубить с заказчика за такие непредвиденные проблемы денег в пять раз больше обещанного, а если тот начнет противиться, пригрозить ментами. За организацию убийства дают пожизненное. А заказчик, чистенький и интеллигентный, вряд ли захочет провести остаток жизни на шконке.

Сегодня в пять часов Патлатый возьмет деньги и сразу же уедет отсюда к чертовой матери. Только сначала надо зайти в гости к Самойловой Софье Евгеньевне и отдать ей должок.

В последний раз прополоскав тряпку, Патлатый посмотрел за окно. Начало светать. Где-то часов пять-шесть утра. Самое время для крепкого сна. Вот сейчас он и зайдет к Софье Евгеньевне в гости.

Соня проснулась от необъяснимой тревоги и с удивлением обнаружила себя сидящей в кресле в абсолютной темноте ванной комнаты.

«Что-то у меня появилась привычка засыпать в самых неподходящих местах».

Ее сильно знобило, наверное, опять поднялась температура. Она посильнее закуталась в шерстяной плед и внезапно насторожилась.

Соне показалось, что в квартире, кроме нее, есть еще кто-то. В голове страшно шумело, и чем сильнее она прислушивалась, тем отчетливее слышала только гул в собственном черепке.

Неожиданно послышался хруст раздавленного стекла.

«Разбитая ваза в коридоре», – с ужасом догадалась Соня.

Значит, ей не показалось, но кто это?

Внезапно Соня вспомнила Синицына и задушенную Светку и просто помертвела от страха. В боевиках, которые Соня очень любила в ранней юности, ослепительные красотки в таких ситуациях блестяще справлялись с проблемой. Либо они сами голыми руками убивали мужчину-головореза, либо «внезапно» («совершенно случайно») на помощь приходил не менее ослепительный красавец-спаситель. Но что делать в реальной жизни, Соня не знала.

Помощи со стороны не предвиделась, а просто сидеть и ждать смерти было крайне глупо.

Соня в панике искала выход из создавшейся ситуации, но ничего так и не смогла придумать. Осталось положиться на судьбу.

Соня осторожно сдернула с крючка большое махровое полотенце и банный халат, небрежно побросала их сверху на плед и уселась на кресло с ногами. Стараясь производить как можно меньше шума, она натянула созданную конструкцию на голову и замерла в надежде, что со стороны ее можно принять за сваленное в кучу белье.

Сердце билось о грудную клетку с таким грохотом, что Соня совершенно ничего не слышала. В ожидании время тянулось как резиновое. Под теплым пледом было страшно жарко и душно, пот струился по Сониному лицу и разъедал глаза. Она полностью утратила ориентацию во времени и не могла сообразить, сколько прошло – десять минут или десять часов.

Наконец дверь ванной комнаты тихонько скрипнула, и волна свежего воздуха добралась до распаренного Сониного лица. Кто-то, кто бы это ни был, разглядывал ванную комнату и не спешил уходить.

Дикий ужас просто сковал Сонино тело. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Затем дверь снова тихонечко скрипнула и закрылась.

Через мгновение хлопнула входная дверь. Соня все еще сидела неподвижно, не в силах поверить в происходящее.

Прошло еще полчаса, прежде чем она решилась наконец выбраться из ванной комнаты.

Соня медленно, словно идя по минному полю, дошла до комнаты и остановилась в дверях.

Все было как всегда. Никаких разбросанных вещей и следов пребывания чужого. Даже ничего не украли.

«Значит, это были не воры. Тогда что им было нужно?»

Ответ напрашивался сам собой.

Только не «что», а «кто». Незваным гостям зачем-то понадобилась она, собственной персоной.

Соня поднялась и решительно направилась в коридор. На полу все еще валялась разбитая, казалось, вечность назад ваза. Однако часть осколков была кем-то раздавлена.

«Как же он открыл дверь?»

Соня точно помнила, что захлопнула дверь на защелку и закрыла на нижний замок.

«Предположим, защелку он, – она подумала о странном госте, – открыть мог простой отмычкой. Но с замком пришлось бы повозиться. Значит, на нем должны остаться какие-нибудь следы».

Соня открыла входную дверь и внимательно начала рассматривать нижний замок. Никаких царапин или вмятин не было, не повреждена была и обивка вокруг замка.

«Итак, – подытожила Соня, – у него был ключ от моей квартиры».

Сейчас ей стало по-настоящему страшно.

«И что я теперь должна делать?»

Голова страшно болела, и непрерывно шумело в ушах.

Она осторожно переступила через битое стекло и направилась на кухню. Взяла со стола горсть таблеток и разжевала, совершенно не ощущая чудовищную горечь во рту.

«Надо где-то отсидеться, дома сейчас опасно. Подождать, пока я выздоровлю, а уж потом все проанализировать и решить, что делать дальше».

Соня взяла телефон и не задумываясь набрала Иркин номер.

«В конце концов, у нее двухкомнатная квартира, живет одна, тем более что последний месяц она чуть ли не каждую ночь ночевала у меня. Ирка мне просто обязана отплатить тем же».

Трубку долго не брали, и Соня испуганно взглянула на часы – семь утра.

«Сегодня же выходной! Она, конечно, еще спит, а телефон отключен. Значит, придется приехать без звонка. Сама-то Ирка никогда не предупреждает о своем приходе».

Соня умылась, почистила зубы и достала с антресолей большую спортивную сумку.

«Черт его знает, когда я вернусь домой».

Быстро, словно за ней кто-то гонится, она начала сбрасывать в сумку теплые вещи, белье, лекарства и все свои документы.

Немного подумав, залезла на шкаф и вытащила из альбома фотографию, на которой они были вместе с Кириллом.

«Ну вот и все».

Соня обвела прощальным взглядом комнату.

«Я скоро вернусь», – сказала она плюшевой обезьянке, висевшей на зеркале в прихожей.

Про повестку в полицию, лежавшую на кухне, она так и не вспомнила.

Когда темнота рассеялась, Денисов увидел, что находится в большой светлой комнате. Потолок и стены были красиво отделаны темным деревом, а рядом в камине потрескивал огонь. Повернув голову, он увидел жену, которая спала, положив под голову руку, на медвежьей шкуре около камина.

Осторожно, стараясь не шуметь, он подошел к ней и опустился рядом.

Мышка тихо сопела, по-детски приоткрыв рот. Сюда, в Кран-Монтаны, небольшой городок в самом сердце Швейцарских Альп, они приехали рано утром. Супруги Денисовы решили провести медовый месяц среди величественных гор, прозрачного неба и чарующего, ослепительно-белого снега. Внезапно сердце неприятно заныло, и он снова начал прокручивать в уме недавние события…

За весь трехчасовой перелет от Москвы до Женевы Денисов мирно проспал лишь первые полчаса, а вот жена так и не сомкнула глаз.

Во время взлета она словно ребенок припала к иллюминатору, через секунду толкая Денисова в бок.

– Посмотри, какая красотища!

Из Москвы самолет отбывал ночью и теперь за бортом набирающего высоту лайнера переливалась всеми цветами радуги, пленяла и очаровывала ночная Москва.

Вскоре они поднялись выше кучевых, плотных облаков, и земля пропала из виду. Жена тихонько вздохнула и повернулась к Денисову. Но тот уже крепко спал.

Мышке спать не хотелось совершенно, она все еще пребывала в радостной эйфории, как от прошедшей свадьбы, так и от предстоящего медового месяца.

Через какое-то время самолет здорово тряхнуло, и Денисов открыл глаза. Спросонья он не сразу сообразил, что жены рядом нет, и машинально протянул руку вправо. К его удивлению, кресло оказалось пустым.

«В туалет она, что ли, ушла?» – внезапно разволновавшись, подумал Денисов.

Как на иголках, подождал пару минут, потом поднялся с кресла и направился в сторону ближайшей уборной. Однако, не пройдя и двух шагов, он услышал оживленный голос Мышки.

Судорожно повернув голову, он увидел ее сидящей рядом со смазливым брюнетом в бордовом свитере. Жена смеялась, запрокинув голову, а этот хмырь что-то шептал ей прямо в ухо.

Ревность ослепила Денисова, в два прыжка добравшись до кресла, на котором она сидела, он грубо схватил ее за предплечье:

– Что ты тут делаешь?

Мышка вздрогнула и подняла на него прекрасные глаза, полные искреннего удивления.

– Дорогой? Ты уже проснулся?

– А ты рассчитывала, что я просплю дольше? – От гнева Денисов не соображал, что говорит. – Я что, испортил тебе планы на вечер, пардон, на ночь?

Жена сильно побледнела и испуганно произнесла:

– Что ты говоришь? Я встретила здесь Славу. – Она кивнула в сторону напряженно молчавшего брюнета. – Он мой бывший одногруппник.

– Что за одногруппник?! – Денисов никак не мог успокоиться.

– Мы учились вместе в институте. – Голос смазливого друга юности оказался на удивление очень приятным. – Логинов Слава! – И он протянул Денисову руку.

Денисов вяло пожал протянутую руку, с раздражением отметив, что рука у «Логинова Славы» твердая и сильная.

– Пошли на место, – скомандовал он застывшей в неестественной позе жене и, не оглядываясь, пошел назад. Снова уселся в свое кресло и стал напряженно ждать Мышку. Конечно, он слегка переборщил.

«Ничего, – успокаивал он сам себя, – сейчас я ее поцелую, и все забудется».

Но прошло пять минут, десять, а жена все не шла.

Денисов почувствовал, как новая вспышка бешенства пронзила ему голову.

Он резко вскочил, ударившись коленом о выпавший из кресла напротив столик, и, потирая на ходу ушибленное место, метнулся в сторону смазливого брюнета.

К удивлению Денисова, ублюдочный одногруппник крепко спал, и Мышки с ним рядом не было.

В панике он выбежал из салона первого класса, в котором у них были билеты, и нос к носу столкнулся с женой. Она стояла, прислонившись спиной к двери второго туалета, и нервно курила сигарету.

– Не знал, что ты еще и куришь… – Разъяренный Денисов ничего умнее не придумал.

– А что еще? – незнакомо холодным голосом спросила Мышка, делая очередную затяжку.

– Ну, про первого мужа я знаю, а вот скольких любовников ты от меня скрыла? – Денисов был готов разреветься.

Жена как от боли поморщилась и наотмашь ударила его по лицу:

– Ничтожество!

Денисов схватил ее тонкую руку и сжал изо всех сил. Ему, бывшему боксеру, почти профессионалу, стоило нажать еще чуть-чуть и раздался бы хруст раздавленной кости.

Жена напряженно замерла, но руку не вырывала, только по надтреснутому голосу он понял, как ей сейчас больно, и скорее больно морально, чем физически.

– Хочешь дать сдачи?

Денисов вздрогнул от ее глухого голоса, и пелена спала с глаз. Он увидел перед собой смертельно бледную испуганную женщину, которую любил больше всего на свете. По ее щекам текли слезы.

– Прости. – Денисов отпустил ее руку. – Я никогда тебя не ударю, – закончил он несколько горячее, чем рассчитывал.

– Если ты меня ударишь, я от тебя уйду.

Жена отодвинула его с прохода и вернулась в салон. С опущенной головой он поплелся следом, но как только Мышка уселась в свое кресло, она тотчас закрыла глаза.

«Ничего, – утешил себя Денисов, – попрошу прощения еще раз, когда она проснется».

В конце концов они помирились, но привкус горечи в их отношениях сохраняется до сих пор.

На тонкой почти прозрачной руке жены переливался всеми оттенками лилово-синего огромный синяк.

Он вздрогнул и отвел глаза.

«Что на меня нашло?»

Денисов точно помнил, что в то мгновение мог запросто убить Мышку, настолько ослепила его жгучая ревность.

Денисов поднялся и сходил за теплым пледом. Осторожно, стараясь не разбудить жену, он закрыл ей ноги и еще долго сидел неподвижно. Потом судорожно вздохнул и решительно направился к двери.

«Она проснется, увидит, что меня нет, и, конечно, испугается. Но мне надо, обязательно надо побыть одному и обдумать все то, что произошло в самолете. И вообще, мне надо выпить!»

Однако Денисов в последний момент передумал и снова вернулся к камину. Из кармана вытащил шариковую ручку и блокнот, вырвал страницу и, неловко прижимая блокнот к бедру, коряво написал на листе бумаги: «Я внизу, в баре». Немного подумал и добавил: «Люблю. Муж».

Светлана Федоровна уже почти подходила к главному корпусу, когда сзади раздался глухой стук. Не понимая, что бы это могло быть, она обернулась. Денисов, пациент из 25-й палаты, лежал на спине, нелепо раскинув в стороны руки. Голова его упиралась в один из больших белых камней, которыми были вымощены края прогулочной тропинки.

«Еще чего не хватало! Так он мне все работу угробит! Рано тебе еще умирать, рано!» – испугалась Светлана и побежала к Денисову.

– Позовите санитаров! – крикнула она выбежавшей посмотреть, что случилось, охране.

Через пару минут Денисова, надежно пристегнутого ремнями безопасности к носилкам, уже вносили в главный корпус.

Как только он очутился в спасительной прохладе небольшого фойе, то сразу же открыл глаза.

– Добро пожаловать! – ласково улыбнулась Светлана Федоровна, заметив, что больной пришел в себя.

– А где Мышка? – Он еще окончательно не отошел от своего недавнего видения.

– Мышка? У нас никогда не было мышей! – удивленно отозвался санитар, который нес носилки спереди.

Денисов наконец-то сообразил, где находится.

– Да я так, пошутил! – смущенно пролепетал он.

Светлана недовольно покосилась на больного.

«Ему становится все хуже. Пожалуй, тянуть больше некуда, и пора приниматься за работу».

– А сколько сейчас времени? – Денисов подпрыгнул как ужаленный. – У меня очень важный телефонный звонок после обеда. Мне обязательно надо позвонить! – Он не на шутку разволновался и мысленно добавил: «Звонка будет ждать посредник».

– Раз надо, значит, обязательно позвоните. – Светлана немного удивилась такой не свойственной Денисову горячности. – Сейчас только около одиннадцати. Уйма времени!

«Только бы у него, – подумал Денисов о неизвестном, специально нанятом для такого дела, исполнителе, – все получилось!»

Лена глубоко затянулась сигаретой и не спеша пригубила ледяное пиво. Вот уже два часа она ждет здесь мужа, которому срочно приспичило позвонить домой именно сегодня.

«Лялечка соскучился по мамочке». Лена с отвращением передернула плечами.

Ее он с собой, по непонятной причине, брать не захотел, ссылаясь на адскую жару на улице.

«Посиди в баре, выпей вина, зачем тебе таскаться по солнцепеку?»

«Заботливый!» – с раздражением подумала Лена и заказала еще одну кружку пива.

– Госпожа Герасимова! Госпожа Герасимова! – коверкая русские слова, прогнусавил бармен, пристально вглядываясь в полупустой зал.

До вечера еще было далеко, и больше половины столиков пустовали.

Лена прикурила новую сигарету и глубоко задумалась. В последние дни она не узнавала своего мужа. Он, всегда такой спокойный и покладистый, был явно чем-то обеспокоен. Ночами практически не спал, нервно ходил по номеру взад-вперед и непрерывно курил. Да и сама идея со вторым медовым месяцем скорее напоминала побег, чем запланированное путешествие. И эти дурацкие подарки… Свитер и пуховик? Ерунда какая-то…

– Госпожа Герасимова! Госпожа Герасимова! – не унимался смуглый бармен.

Лена очнулась и тряхнула головой.

«Господи, это же меня!»

– Я Герасимова. – Лена удивленно поднялась из-за стола.

– Что же вы молчите? Я вас уже полчаса кричу. – Бармен был явно не в духе. – Вам звонит муж. – Он протянул ей телефонную трубку.

Лена мысленно выругалась и подошла к стойке.

– Алло!

– Это я. – Юру было прекрасно слышно. – Где ты была? Я же сказал тебе, ждать в этом баре!

– Я задумалась.

– Ну-ну! – Муж, как обычно, был немногословен. – У меня небольшие проблемы. Приду очень поздно. Не жди меня и развлекайся вечером по своему усмотрению.

Лена не стала спрашивать, какие там у него проблемы, во-первых, все равно не скажет, а во-вторых, ей действительно все равно.

– Хорошо, – спокойно ответила Лена и положила трубку на рычаг.

Настроение резко взлетело вверх.

«Ура! Этого идиота не будет весь вечер!»

Лена расплатилась за выпивку и стремительно вышла из бара на раскаленную палящим солнцем улицу.

Она ненадолго вернулась в номер для того, чтобы сменить белую майку и шорты на светло-бежевую короткую юбку, выгодно оттеняющую длинные загорелые ноги, и кремовую кофточку с короткими рукавами. Лена собиралась провести этот вечер в Шарм-эль-Шейхе, в ближайшем от их отеля городе.

Через десять минут она уже сидела у окна в небольшом автобусе, который, плавно разворачиваясь со стоянки, понес ее в сторону предстоящих развлечений.

Лена не отводила от окна восхищенных глаз, все-таки в Египте она была первый раз в жизни.

Соня поставила неподъемную сумку на площадку и, тяжело дыша, прижалась лбом к Иркиной двери.

«Слава богу, добралась!»

Глаза слезились, словно в них насыпали песок, а голову сжимали раскаленные тиски.

Соня осторожно нажала на звонок и принялась терпеливо ждать.

Дверь не открывали. Она надавила еще раз посильнее и подошла прямо к глазку. Вдруг Ирка от кого-то скрывается, пускай видит, что пришли свои.

За дверью послышались осторожные шаги, потом снова все стихло.

«Неужели она меня не узнала?» Соня тихонечко постучала в дверь.

– Это я, Соня! Открывай скорее.

За дверью никакого движения. Соня начала терять терпение, после всего случившегося нервы были на грани срыва.

– Открывай немедленно! – Соня оглушительно забарабанила по металлической двери Иркиной квартиры.

Дверь так и не открылась, зато Соня услышала раздраженный Иркин голос:

– Кончай стучать! Я не одна!

«С очередным любовником», – усмехнулась Соня, но вздохнула с облегчением. Значит, Ирина все же дома и сейчас ее пустит.

– Я тихонечко посижу в маленькой комнате, – зашептала Соня в закрытую дверь. – У меня очень серьезные неприятности.

Ирина никак не отреагировала, и, немного заволновавшись, Соня добавила:

– Ирка, мне очень плохо. Меня кто-то хочет убить, дома я оставаться не могу. К тому же у меня сильный жар, я вчера ужасно простудилась.

– Не могу я тебя сейчас пустить. – Ирка так и не открыла дверь. – У меня друг, у которого есть жена-стерва, и он не хочет, чтобы нас видели вместе.

– Ирка, – Соня совершенно не ожидала такого поворота, – мне действительно некуда идти. С Юрой мы расстались, и я действительно серьезно больна. При чем здесь твой любовник?

– А притом, – по голосу Ирины чувствовалось, что она уже устала от этих переговоров, – я без мужика не могу, ты же знаешь. У меня потом по-женски проблемы начинаются. Мне любовник просто необходим. А ты мне все хочешь испортить. Иди куда-нибудь погуляй до вечера. Вечером он уйдет, тогда и приходи.

– Спасибо, – деревянным голосом поблагодарила Соня и добавила: – Я-то тебя никогда у закрытой двери не держала.

– Ну и дура! Вот тебя Юра и бросил! – За дверью послышались шаги, затем приглушенный смех, и опять все стихло.

Соня подняла сумку и, глотая слезы, начала спускаться вниз. Двойное предательство за такой короткий срок – это рекорд, даже для ее жизни.

На улице моросил нудный дождик, дул порывистый осенний ветер, и Соня нерешительно застыла у подъезда.

«Ну, и куда мне идти теперь?»

К отцу Соня попроситься на пару дней не могла, он уже второй год жил с другой женщиной и ее дочерью в двухкомнатной квартире жены. И следовательно, ее там никто не ждал.

Оставалось одно – ехать к матери.

«Не мокнуть же под дождем, как собака!»

Соня, пошатываясь, направилась на автобусную остановку и через долгих двадцать минут, показавшихся ей на пронизывающем мокром ветру вечностью, все же залезла в переполненный автобус.

Тяжело дыша, Соня еле-еле добралась до последнего этажа двенадцатиэтажного дома.

В последнее время ей чертовски «везло», поэтому, увидев табличку с надписью: «Лифт не работает», она даже не удивилась. Пока тащилась с тяжелой сумкой на такую верхотуру, придумывала, что бы поправдоподобнее наврать матери. Правду говорить совершенно не хотелось.

«Ладно, – так ничего и не придумав, решила Соня, – сориентируюсь по обстоятельствам!»

Дверь открыл заспанный Алексей Ильич, муж матери, и удивленно уставился на Соню.

– А ты чего это?

Соня, решившая больше не разговаривать за порогом, без спросу прошла в темный коридор, на ходу оттолкнув отчима.

– Я к матери. – Соня с удовольствием присела на стул и начала снимать промокшие ботинки.

– Так нет ее, деточка! – Алексей Ильич из-за всех сил играл в «доброго папочку». – Она еще позавчера в Питер уехала, на семинар. Приедет только дней через десять. Она тебя разве не предупредила?

Соня промолчала, но по ее вытянувшемуся лицу он понял, что та ничего не знала.

– Хотя бы чаю дай, «папочка»! – Соня держала в руках насквозь промокшие ботинки и прикидывала, куда ей теперь податься.

– Не могу, деточка! Воды второй день нет. – Алексей Ильич явно нервничал.

Соня перевела взгляд со своей промокшей обуви на совсем новенькие, из натуральной кожи полусапожки, стоявшие в коридоре. Женские полусапожки на высоком каблуке. У матери Сони были «варикозные» ноги, и она никогда не носила такую обувь.

«Ах ты, старый кобель!»

– Воды, говоришь, нет, а сапожки-то чьи?

– Софья, – загремел голос отчима, – не лезь не в свое дело! Мать тебе все равно не поверит. У вас и так с ней отношения прохладные, не подливай масла в огонь.

– Конечно, гад, прохладные. Из-за тебя, кобеля проклятого, – не выдержала Соня и сорвалась окончательно: – Ты же пять лет назад, когда жить с нами начал, все возможное сделал, чтобы меня с вами не было. Матери про меня небылицы рассказывал, а сам норовил мне под юбку залезть!

Высокий грузный Алексей Ильич захлебнулся от возмущения:

– Вот они детки-то! Хорошо, что у меня их нет! Неблагодарная! Я тебе квартирку-то сделал! В которой ты сейчас живешь! Или забыла?

– Спасибо, папочка! Правда, взамен ты оттяпал четырехкомнатную, которая нам с матерью еще от бабки осталась! Действительно, это именно ты… ты купил мне вонючую конуру на окраине города!

– А мог, кстати, и не покупать! Так что скажи спасибо! А то трахалась бы сейчас со своими бесконечными кобелями прямо в подъезде! – Отчим побагровел и с силой сжал кулаки. – А ну пошла вон из моей квартиры!

Неожиданно для себя Соня схватила стоящие рядом полусапожки и с размаху ударила ими отчима по лицу.

– На, подавись! Кобель старый! – и босиком выбежала в подъезд.

Сзади оглушительно захлопнулась дверь, и Соня непроизвольно вздрогнула.

– Сумку отдай, Казанова хренов! А то дверь разнесу, – сидя на верхней ступеньке лестницы, закричала Соня.

Дверь снова открылась, и в проеме показалось перекошенное от ненависти лицо отчима:

– Бери, сучье отродье. – И он кинул сумку прямо в Соню.

Продолжать этот безобразный скандал у Сони больше не оставалось сил, поэтому она молча подняла сумку и в одних носках пошла вниз.

Где-то между одиннадцатым и десятым этажами Соня наконец надела обувь. Что делать дальше, она не знала.

На улице ветер только усилился, и Соня вернулась обратно в подъезд.

«Пока решу, куда идти дальше, лучше постоять в тепле».

Она присела на корточки и открыла спортивную сумку. Немного подумав, достала пакет с лекарствами, а оттуда пару пластин с таблетками.

Морщась от нестерпимо горького вкуса, она все же проглотила препараты и тяжело вздохнула. Теперь надо пересчитать имеющиеся в наличии деньги.

«Хоть бы их хватило на гостиницу, на пару дней».

Соня вспомнила, что еще полгода назад дала Ирке на месяц взаймы крупную сумму, которая сейчас понадобится ей как никогда.

Ира деньги не отдавала, а напомнить о долге Соня стеснялась. Однако теперь все сантименты ни к чему.

Пересчитав наличные, Соня внезапно поняла, что понятия не имеет, сколько стоит гостиничный номер в сутки. Придется действовать наугад.

Втянув голову в плечи, она стремительно выбежала из подъезда под ставший уже проливным дождь.

Остановившись около дороги, по которой взад и вперед проносились серые от грязи машины, Соня подняла руку в надежде как можно быстрее остановить попутку. И действительно, через минуту к тротуару припарковалась темно-синяя «девятка» с номерами, полностью заляпанными грязью.

Соня, махнув рукой на все грозящие ей опасности, залезла на переднее сиденье, даже не взглянув на водителя:

– К ближайшей недорогой гостинице!

Водитель, мужчина лет сорока – сорока пяти, без интереса взглянул на мокрую, опухшую от высокой температуры и насморка, Соню и утвердительно мотнул головой.

Немного покружив по городу, он высадил ее около темного кирпичного здания и, взяв причитающиеся ему деньги, укатил в неизвестном направлении.

Соня удивленно разглядывала мрачный неприметный дом, пытаясь сообразить, где здесь гостиница. Никакой вывески не наблюдалось, а сама Соня в этом районе своего родного города не была ни разу.

Постояв в нерешительности пару минут, она поднялась на одно-единственное крыльцо кирпичного дома и постучала в закрытую дверь.

Ее тут же пустили вовнутрь, и Соня вздохнула с облегчением. Навстречу к ней шла пожилая тщательно ухоженная женщина, на лацкане пиджака которой был прикреплен бейджик, гласящий «Частная гостиница «УЮТ», старший администратор Сироткина Ольга Сергеевна».