Текст книги "Звездные войны. Тридевятая галактика навсегда"

Неотразимый космический негодник

Я нравлюсь тебе потому, что я негодяй.

Хан Соло

При первой же встрече с Харрисоном Фордом сразу было понятно: он станет звездой.

Кэрри Фишер

Я был счастлив, даже работая плотником!

Харрисон Форд

Вспоминая об одном из промежуточных замыслов Джорджа Лукаса – сделать обаятельного (беспринципного, но симпатичного) контрабандиста зеленой чешуйчатой рептилией-инопланетяном, а его напарника, юного Люка Старкиллера (который позднее превратится в Люка Скайуокера и таковым останется на веки вечные, аминь), – в шестидесятилетним генералом/адмиралом, поневоле думаешь: по крайней мере, сейчас, на долгожданном седьмом эпизоде, «Дисней» воплотит только вторую часть этой кошмарной лукасовской затеи. Люку Скайуокеру действительно за шестьдесят, и его заслуги перед человечеством трудно переоценить.

Но контрабандист, по счастью, так и останется Харрисоном Фордом – и тоже на веки вечные. Никаких зеленых чешуйчатых рептилий.

Хан Соло – один из героев саги Джорджа Лукаса «Звездные войны». Он участвует в эпизодах «Новая надежда», «Империя наносит ответный удар» и «Возвращение джедая». Во всех этих эпизодах его играет Харрисон Форд

На эту роль пробовался, в частности, Курт Рассел, и это было почти стопроцентное попадание. Почти. Да что там, Рассел просто великолепен, в чем мы успели убедиться, наблюдая его в других ролях. Однако у Рассела имеется один весьма существенный «недостаток»: он всегда играет подтекст – может быть, не шибко сложный, но неизменно глубокий и сильный. У его героев есть внутренний мир, и в этом, скрытом от остальных, внутреннем мире постоянно происходят какие-то серьезные процессы, совершаются выборы, делаются выводы.

У Хана Соло, как и у пародийного персонажа американского сериала капитана Кувалды, «нет подсознания». В отличие от расселовского «солдафона в поисках смысла», контрабандист Хан Соло – весь как на ладони, он неизменно «здесь и сейчас»; его решения не выстраданы – это импульсы, мгновенная реакция на сиюминутный раздражитель.

Рассел явил бы нам совершенно другого Хана Соло. В нем нет расслабленной отвязности, а Харрисон Форд только ее и демонстрирует. В семидесятые, перенасыщенные рефлексирующими злодеями-по-необходимости-а-не-по-личному-выбору, полуантигероями и просто антигероями, обаяшка-контрабандист с одной извилиной в мозгу и неотразимой кривенькой ухмылочкой был так же неотмирен, как и юная принцесса в нелепом балахоне.

Тем более удивительно вспоминать о том, что поначалу Лукас наотрез отказывался брать на роль Хана Соло Харрисона Форда. Точнее, он даже не рассматривал его кандидатуру. Вопреки советам своих друзей-режиссеров, вопреки настояниям Копполы (который набрал для своего «Крестного отца» сплошь знаменитостей), Джордж Лукас намеревался взять на ключевые роли исключительно неизвестных актеров. Ему требовались незнакомые зрителю лица.

Джордж Лукас, по своему обыкновению, ничего толком не объяснял. На студии «ХХ век Фокс» были несколько обеспокоены странными затеями постановщика. Трое неизвестных на главных ролях – «темные лошадки». Да и вообще весь проект, по большому счету, представлял собою сплошную «темную лошадку». «Лукас знает, что делает», – твердил продюсер, абсолютно не уверенный в том, что говорит.

За шесть месяцев кастинга на роли пробовались сотни актеров. Харрисон Форд уже снимался у Лукаса в его втором фильме, «Американские граффити», так что и речи не шло о том, чтобы он получил роль в «Звездных войнах». У Форда была на студии совсем другая работа – он был нанят подавать реплики во время кастинга. Пробуется очередная принцесса Лея – «контрабандист» ведет с ней диалог. Пробуется очередной Люк Скауйокер – та же история: сидит Форд и раз за разом читает реплики Хана Соло.

«Я должен был помочь актерам включиться в материал. Я читал свою часть диалога и объяснял им какие-то детали».

И в конце концов стена была пробита – причем Харрисон Форд, у которого с самого начала не было никаких надежд получить роль, видимо, даже не ставил перед собой такую задачу: пробить стену. Это Джордж Лукас внезапно понял: в роли Хана Соло он не может себе представить никого другого. Более того, позднее ему уже начало казаться, что, создавая эту роль, он всегда подсознательно имел в виду Харрисона Форда.

Да, Лукас определенно искал типажи. И он их нашел.

Поначалу никто, кроме самого Лукаса, не видел, как это срастется. Актерам были понятны лишь самые общие контуры ролей. Форд прикидывал: «Марк Хэмилл – юнец-идеалист, я – хитрая задница… Единственное, что мне было абсолютно понятно, – это взаимоотношения между персонажами». Собственно, для Лукаса это и было главным: он добивался того, чтобы актеры хорошо работали в паре и втроем. Для Кэрри Фишер сцены с Харрисоном Фордом навсегда остались любимыми – и здесь актриса, вопреки своему обыкновению, не мистифицирует и не шутит.

Как и остальные из «троицы» главных героев, Харрисон Форд не слишком верил в успех проекта. Замысел Лукаса, по большому счету понятный лишь самому Лукасу, представлялся Форду бесформенным скоплением странностей: «Эта принцесса Лея со своей прической, гигантский парень в костюме обезьяны – все это было совершенно нелепо…»

И он же признавал: «Поразительно, что ты можешь сделать, имея отчетливую цель. Замечательное свойство Джорджа – не только общее видение картины, но и способность направлять волю других людей в нужную ему сторону. Он обладал огромным терпением, которое помогло ему добиться своего».

Лукас, как Колумб, постоянно вынужден был подавлять скрытое – а то и явное – недовольство соратников, ни один из которых до конца не верил в успех. И Лукас, как и Колумб, в конце концов, доплыл до берегов своей «Индии» – и эта «Индия» (как и в случае с Колумбом) оказалась в разы грандиознее ожидаемой.

У персонажа Харрисона Форда впоследствии – когда вселенная «Звездных войн» разрослась до грандиозных размеров, – появилась подробная биография. Тут и трудное детство Хана Соло, и коварная возлюбленная, и разочарования, и поиски, и борьба, и запутанные отношения с криминальным боссом Джаббой. Придумана детальная история его любимого корабля «Тысячелетний сокол», известны все его друзья и враги, – в общем, составлено полное досье на Хана Соло.

Капитан «Тысячелетнего сокола» Хан Соло; глава Новой Республики принцесса Лея; гранд-мастер джедай Люк Скайуокер

Но владение этим досье не помогает, а скорее мешает восприятию персонажа.

Когда Хан Соло впервые появляется на экране, мы не знаем о нем ничего, кроме того, что видим собственными глазами. Ну, конечно, он – где-то там, в глубине души, – хороший, хотя весьма успешно прикидывается плохим. А «парень в костюме обезьяны» – инопланетянин-старпом, который вообще не разговаривает, а только бессвязно рычит (что не мешает Хану Соло вполне внятно отвечать на его «реплики»), – придает образу контрабандиста дополнительные штрихи. Зрителю остается только гадать – как познакомились эти два столь разных существа, как зародилась их тесная дружба, как Хан Соло ухитряется понимать вуки и почему вуки не говорит по-человечески. И, кстати, эта щекочущая неизвестность захватывает гораздо больше, чем полная определенность. Довольно скучно в точности знать прописанную до последнего штриха биографию: кто кого спас и при каких обстоятельствах. «Оригинальная» трилогия Лукаса оставляла зрителю «воздух» – свободное пространство для домыслов и фантазирования. Заполнить это пространство мертвым бетоном «официальной» биографии – на то была воля тех, кто развивал «вселенную Звездных войн». Но прелестную недосказанность они убили весьма успешно.

Впрочем, мы оставляем за собой право задержаться в мире «оригинальной» трилогии и «не знать» подробностей, которые нам представляются совершенно излишними.

Итак, перед нами – беспринципный контрабандист и одновременно с тем персонаж классического вестерна, связанный загадочными, но неразрывными узами с мрачным индейцем-одиночкой… то есть, простите, с непонятным инопланетянином. И как раз это обстоятельство придает «Звездным войнам» чисто американский оттенок, добавляет – в точно выверенной дозе – тот самый колорит, который позволил впоследствии назвать киноэпопею Лукаса «американским национальным эпосом». Можно предположить, что в роли Хана Соло Харрисон Форд несколько педалировал свою ирландскую составляющую. (В другом фильме он так же успешно воспользуется «русскими» корнями.)

* * *

…Семья Лившиц уехала из Минска в Америку в 1907 году, и дочь этого семейства Дора, уже в Нью-Джерси, вышла замуж за ирландца Кристофера Форда. В этой простой эмигрантской семье и появился на свет будущий актер – в 1942 году, в Чикаго.

Рассказывают, что в детстве Харрисон был мальчиком тихим и скромным, друзей у него было мало, а проблем много. В старших классах он все-таки начал ходить на вечеринки, однако популярным парнем так и не стал. Окончив школу, поступил в колледж и не то чтобы жаждал получить образование – просто иного от «ботаника» не ожидали. Нельзя же разочаровывать учителей и родителей! Впрочем, учился Харрисон плохо и за несколько дней до выпуска был отчислен, поскольку не справился с одним из творческих заданий.

В колледже он начал посещать курсы актерского мастерства и в шестьдесят четвертом впервые выступил на сцене, а вскоре вместе со своей подругой Мэри Маркард перебрался в Лос-Анджелес. Мэри и стала его женой; в этом браке родились сыновья Уиллард и Бен.

Но актерская карьера в Голливуде у Форда не задалась. Он посещал курсы актерского мастерства и работал в пиццерии. Несколько раз получал эпизодические роли в фильмах, а затем студия «Коламбия», с которой он заключил контракт, разорвала с ним соглашение, сообщив, что Форд напрочь лишен актерских способностей.

Форда подобрала другая студия – Universal. Там новичкам давали работу в сериалах, и Форд снова начал сниматься в эпизодах. Гонорары за эту работу были исчезающее малы.

Прочную репутацию неудачника Харрисон Форд приобрел после того, как из фильма «Забриски-пойнт» при монтаже были вырезаны все сцены с его участием. В конце концов Форд оставил актерскую «карьеру» и начал работать плотником. Здесь у него, по крайней мере, получалось зарабатывать: он нередко выполнял заказы звезд шоу-бизнеса, а они платили неплохо.

Впрочем, «карьерой» то, что предшествовало встрече Харрисона Форда с Лукасом, назвать трудно: крошечные роли – посыльного в фильме «Смертельный жар на карусели» или «сердитого автомобилиста» в фильме «Лав»…

«Американские граффити» перевернули всё. Точнее, перевернули, но не мгновенно. Главное – этот фильм свел Харрисона Форда с Джорджем Лукасом.

Все произошло достаточно буднично: одним из клиентов Форда-плотника оказался кастинг-директор студии Universal, а тот как раз занимался подбором актеров для нового фильма Джорджа Лукаса «Американские граффити». Так Форд попал в картину.

* * *

Следующий виток в карьере Харрисона Форда – фильмы о приключениях Индианы Джонса. Этот персонаж разрабатывался совместно Джорджем Лукасом и Стивеном Спилбергом еще с 1977 года. «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега» стал первой крупной главной ролью Форда в кино и принес ему небывалую популярность.

Форд до сих пор с исключительной нежностью относится к этому персонажу. По крайней мере, так он утверждает в многочисленных интервью.

Кейт Кэпшоу, Стивен Спилберг, Джордж Лукас и Харрисон Форд на съемках фильма «Индиана Джонс и храм судьбы»

* * *

Харрисон Форд снимался во множестве самых разных фильмов – как по прокатной судьбе, так и по тематике, от приключений до романтических комедий, – но особенно хочется выделить одну его работу, картину «К-19» (2002 год), которая посвящена подвигу советских подводников, ценой жизни предотвративших катастрофу мирового масштаба. Вот тут Форд внезапно вспомнил о своих «русских корнях» и крайне убедительно сыграл капитана советской подводной лодки. С бородкой, характерной для русского интеллигентного морского офицера, Харрисон Форд в финальных эпизодах, на кладбище, выглядит практически персонажем Станюковича.

Форд очень серьезно отнесся к изучению фактов, связанных с реальными событиями. Он специально приезжал в Россию, общался с подводниками – участниками истории. Естественно, многие в России опасались, что получится голливудская поделка в духе «рашен бабалайка», но этого не произошло.

В 1961 году на атомной подводной лодке «К-19» произошла авария. Это было время холодной войны, и новейшая подводная лодка, построенная в СССР, несла ядерное вооружение. Капитан Алексей Востриков (Харрисон Форд) вынужден принимать непростые решения. Вследствие аварии системы охлаждения атомного реактора температура активной зоны начинает расти, вскоре ядерное топливо расплавится – и тогда может произойти атомный взрыв. Офицеры предлагают смонтировать резервный водопровод и пустить по нему холодную воду. Шестеро моряков проводят ремонт. Перед Востриковым стоит серьезный вопрос: принимать ли помощь от американцев, оказавшихся поблизости. В конце концов оставшихся в живых советских моряков спасает советская подводная лодка…

В фильме использовалась списанная советская лодка «К-77» – дизельная, с крылатыми ракетами. Характерные особенности корпуса этой модели замаскировали, саму лодку удлинили, вокруг рубки надстроили более длинную и широкую рубку из пластика – в целом добились приемлемого сходства. У «заклепочников» (любителей высматривать неточности технических конструкций вплоть до последней заклепки), конечно, эта модель проверку не пройдет, но зритель увидел то, что увидел. После съемок, кстати, кинокомпания произвела демонтаж всех этих надстроек и передала лодку в качестве музейного экспоната в город Провиденс.

Любопытно, что в какой-то мере в число «заклепочников» можно записать и режиссера фильма Кэтрин Бигелоу. В 2000 году она приехала в Россию и ценой больших усилий добилась разрешения увидеть доживающую свой век легендарную подлодку. Уже в Америке при осмотре готовых декораций Бигелоу в ярости кричала, что все эти блестящие нержавейкой детали реакторного отсека – это какой-то космический корабль. «Где грязь и ржавчина? У русских не может быть такого блеска!»

Несмотря на то, что съемочная группа консультировалась с участниками давних событий, только один эпизод в фильме достоверен: создание аварийной системы охлаждения.

У советских моряков фильм вызвал негодование. Бывшие члены экипажа подводной лодки даже планировали подать в суд на кинокомпанию – за недостоверность.

Некоторые из бывших членов экипажа направили письмо съемочной группе, в котором говорится, что «весь дух этого сценария» направлен на оскорбление личного состава «К-19», что это «надругательство над памятью о погибших в этой трагедии настоящих сыновьях нашего Отечества».

Сдается нам, авторы письма погорячились: в фильме, несмотря на некоторую излишнюю забористость сюжета, совершенно нет неуважения к русским морякам, и Харрисон Форд в роли «персонажа Станюковича» более чем убедителен. На премьере фильма в России в 2003 году – а состоялась она в Мариинском театре в Петербурге, – присутствовало около пятидесяти бывших членов экипажа. В торжественной речи, обращенной к съемочной группе, были произнесены знаменательные слова: «Ваш фильм – памятник не только российским подводникам, но и подводникам всего мира». Услышав это, Кэтрин Бигелоу заплакала… Убедительная работа Форда внесла свой вклад в этот успех.

* * *

Любопытно, что Харрисон Форд во всех своих ролях продолжает оставаться самим собой. Характеры, им изображаемые, вроде бы разные, но манера подачи все та же – персонаж весь на виду, а любая внутренняя душевная работа всегда открыта зрителю. Мы можем не знать каких-то обстоятельств жизни персонажа, но Форд никогда не интригует нас неизвестностью его душевного состояния или какой-то тайной работой мысли. Это создает эффект невероятной легкости. Кажется, что Форд играет «запросто», так же естественно, как дышит.

Про Харрисона Форда нельзя сказать, что он «всегда одинаковый», – гораздо вернее будет утверждение, что он всегда верен сам себе.

Если попытаться выразить впечатление от Форда-актера одним словом, то этим словом будет «естественность».

Сам Харрисон Форд признает, что со времен первых «Индиан Джонсов» и первых «Звездных войн» киноязык очень изменился. Но для Форда многие новшества неприемлемы: зритель, как совершенно справедливо утверждает актер старой школы, не будет сопереживать герою, которому не больно и для которого волей режиссера и создателя спецэффектов внезапно отменили законы гравитации. «Мы отвечаем перед миллионами наших поклонников за сохранение физических законов, которые существуют в реальной жизни, – говорит Форд, – и потому не собираемся их нарушать. Трюки реально выполняются людьми, а не просчитываются на компьютерах». Он – за фильмы, сделанные в «человеческом масштабе».

«Я всегда не прочь ответить на пару вопросов, но не стоит меня спрашивать, чем бы я отбивался от грабителей – хлыстом или световым мечом». (Харрисон Форд)

Естественно, у актера, которому сейчас уже за семьдесят, постоянно спрашивают: не болят ли руки-ноги после трюков, как она вообще, физическая форма? Форд честно отвечает: да, бегает-прыгает сам, но трюки, конечно же, выполняют каскадеры. В семьдесят он не может позволить себе травмы, как это было в двадцать. А вообще, прибавляет Форд, зрителю интереснее видеть лицо актера, чем затылок его дублера. Хан Соло – Индиана Джонс – Харрисон Форд – за то, чтобы все происходило по-честному.

Неповторимая Кэрри, незабываемая Лея

Принцесса Лея: «С этого момента все делают так, как скажу я».

Хан Соло: «Разрешите мне кое-что прояснить, ваша милостивость. Я подчиняюсь приказам только одного человека: себя».

Принцесса Лея: «Удивительно, что вы еще живы!»

Кажется, практически все юные дарования Голливуда женского пола пробовали себя в те дни в роли принцессы Леи, и впоследствии Кэрри Фишер говорила: «Вокруг было столько молодых актрис – я и представить себе не могла, что Джордж возьмет меня».

Актрис действительно было много, в их числе – Джессика Ланж, Мерил Стрип, Сигурни Уивер, Сибил Шепард, Джейн Сеймур, Анжелика Хьюстон, Ким Бейсингер, Кэтлин Тернер…

Лукас ничего не сказал, когда принял решение взять Фишер. Или почти ничего – должен же он был как-то выразить согласие: вот она, вот та Лея Органа, которую я себе представлял. Возможно, он просто кивнул. Или произнес «да». Во всяком случае, ничего эпохального или запоминающегося он не произнес.

Он вообще не ронял афористических фраз. У него был собственный, очень яркий внутренний мир, и люди, которые помогли этому миру выплеснуться наружу, воплотиться и стать достоянием тысяч, миллионов благодарных зрителей, вообще не слишком хорошо понимали, во что ввязались.

Лукас, например, практически ничего не объяснял и по-настоящему сердился, когда актеры играли «не то». Он не устраивал разбор роли и вообще не тратил время на «Станиславского», а просто, без объяснений, требовал: «В сценарии все написано! Играйте!».

Молодые актрисы, о которых упоминала Кэрри, проходили перед ним одна за другой. Он молча смотрел. Все по-своему красивы, все стараются. И все – не «она».

Это была не та принцесса Лея, которую он искал.

Сейчас, глядя на те старые съемки, словно бы видишь их глазами Лукаса: эта кривляется, та изо всех сил старается произвести впечатление на Харрисона Форда… Тем контрастнее выглядит на их фоне Кэрри Фишер: неторопливая, убедительно-величавая в свои девятнадцать, со сдержанным жестом, она полностью отдает себе отчет в том, кто она такая – лидер повстанцев, принцесса, человек, с которым считаются в галактике, – и с кем она разговаривает: с контрабандистом, человеком без чести. Ровно столько уважения, сколько требуется, чтобы он не счел себя оскорбленным. Ровно столько высокомерия, сколько необходимо, чтобы он не сел на шею. Ну а то «прискорбное» обстоятельство, что лидер повстанцев по совместительству молодая девушка, Лея оставляет за скобками как нечто несущественное.

Для Форда же это «несущественное», напротив, и есть самое главное, хотя он и пытается показать, что заинтересован только деньгами.

Впрочем, до Форда еще не дошло, он еще не утвержден, а Лея – пришла и оказалась на месте.

«Голубая кровь Голливуда» – скажут о ней позже. Нужно же найти какое-то объяснение безошибочному решению Лукаса, сойдет и такое. Но на самом деле гениальность Лукаса, проявленная и в этом вопросе, не имеет рационального объяснения. Просто Кэрри Фишер совпала с тем образом, который уже существовал в невоплощенных мирах.

«Мы с женой возьмем девочку. Давно хотели удочерить какую-нибудь малышку. У нас ей будет хорошо». (Бейл Органа о Лее)

«Меня взяли с условием, что я сброшу десяток фунтов: все-таки моя героиня была девушкой боевитой, – посмеивалась Фишер. – Я все боялась, что в одной сцене мне скажут: эй, ты сюда просто не пролезешь. Ты слишком толстозадая».

Над своей внешностью она будет подшучивать всю жизнь.

Кэрри Фишер прибавляет и убавляет вес. За этим пристально следят журналисты – ведь Фишер все-таки звезда!.. Так, работая над своей пьесой Wishful Drinking, Кэрри, по ее словам, три года не занималась в спортзале, а только и делала, что жевала батончики с арахисовым маслом и запивала их содовой. В принципе, содержание этой пьесы, представляющей собой монолог одной-единственной актрисы (пьеса наполнена автобиографическим содержанием), было достаточно болезненным для автора. Именно в ней прозвучало скандальное утверждение: «Джордж Лукас разрушил мою жизнь» – «George Lucas ruined my life». Впрочем, ничего из произносимого Кэрри Фишер не следует понимать буквально: ирония и двусмысленность – ее третье имя (второе – принцесса Лея, разумеется).

Зато теперь, заменив батончики на легкие печенья и содовую на обычную воду, позанимавшись на тренажерах и так далее, она сбросила тридцать фунтов и обогатила мир откровением, что чувствует себя лучше и теперь может вставать на весы без риска их сломать.

«Мне нравится выглядеть лучше. Прежде чем меня начнут любить за мой ум, я хочу предложить людям побольше выбора в этом вопросе».

«Вообще мне бы хотелось сыграть Хана Соло, – рассказывала Кэрри. – Когда я впервые прочитала сценарий, я подумала: Хан Соло! Вот это – для меня! Этот герой такой язвительный, такой ироничный, он точно станет любимцем публики… Какая прекрасная роль – всегда гримасничать и постоянно быть озлобленным! А Лея в основном злится или беспокоится из-за чего-то, причем она взвинчена гораздо больше, чем Хан Соло. Не очень-то приятные моменты…»

Ей многое не нравилось – и все-таки она боялась, что ее выбросят из проекта. А идеи такого рода имелись: ведь, как мы знаем, Лукас одно время задумывался, не заменить ли одного из мужских персонажей на женщину и не избавиться ли от принцессы.

Но даже страх оказаться за бортом не мешал Кэрри Фишер ворчать. «Диалоги были вообще полный караул, – сказала она потом, когда все уже было позади. – Вроде: „А, губернатор Таркин! Я сразу почувствовала ваше зловонное дыхание!“. Ну конечно, в обыденной жизни я так и выражаюсь…»

А Лукас не желал слушать никаких актерских капризов. «Играйте, как я написал», – твердил он. «Но так никто не говорит!» – горячились молодые люди. А он отвечал: «Тут у меня все ясно написано! Что вам непонятно? Играйте». Ему возражали: «Да это невозможно сыграть! Так просто не бывает». – «Нет, – настаивал режиссер. – Делайте. Заставьте это работать».

Самое удивительное, что это действительно работало. Нелепые – если вчитываться в слова («зловонное дыхание» и проч.), – диалоги в исполнении актеров, одетых в нелепые одежды, помещенных в невероятные обстоятельства, – по-настоящему работали. Они выглядели естественно. Но все это они, как и миллионы зрителей, поймут только потом, когда фильм будет закончен.

«Во время съемок мы вообще не видели ничего из того, что было потом показано на экране, – призналась Лея. – Когда рванули мою родную планету, я смотрела не на нее, а на парня, который тряс рукой, стоя на фоне доски с нарисованной на ней окружностью…»

А сыграно-то потрясающе…

Естественно, все поклонники «Звездных войн» сразу отметили налет «нездешности» и сугубого аристократизма Леи, который актриса создала очень простым способом: она придала речи своей героини выраженный британский акцент. Акцент, впрочем, оказался «плавающим»: он волшебным образом то появлялся, то исчезал. Спустя десятилетия Кэрри Фишер сочла этот прием ошибочным: «В новом эпизоде я сыграю принцессу Лею более правильно. Чуть менее по-британски. Мне кажется, что акцент, с которым я пыталась разговаривать, звучал здорово фальшиво»…

* * *

Она родилась 21 октября пятьдесят шестого года – и всегда могла дать четкий ответ на вопрос, ставший слоганом второго фильма Джорджа Лукаса «Американские граффити»: «Где ты был в шестьдесят втором?».

«Все началось в шестидесятые…» Кинозвезды угрюмых, разочарованных семидесятых несли в себе шестидесятое как проклятье, как похмелье. Всё настоящее, и страшное, и праздничное, досталось более старшему поколению: война во Вьетнаме и наркотики, «цветы любви» и потрясающая музыка «Дорз», юные «Битлы» и поразительное, разговорное, человечное кино. В семидесятые фильмы стали суровыми и жесткими, более динамичными и менее человечными. Ушло время неспешных черно-белых разговоров, настала эпоха брутальных антигероев, зло сделалось настолько сильным, что добру, дабы его победить, потребовалось стать еще более лютым, чем самое ужасное зло.

Кэрри Фишер и Джордж Лукас на съемочной площадке «Звездных войн»

В биографии Кэрри Фишер шестидесятые такими и остались – проклятьем. Ну, или наследием: в некоторых случаях это одно и то же.

Она появилась на свет в Беверли-Хиллз, одном из самых респектабельных районов Лос-Анджелеса. Ее матерью была актриса Дебби Рейнольдс, отцом – певец Эдди Фишер, который бросил Дебби, когда будущей принцессе Лее было всего три года. Дебби же спустя еще год снова вышла замуж – на сей раз за человека, далекого от богемы, – владельца сети обувных магазинов.

Не то чтобы у Кэрри не было другого выбора… Но ее единокровные – по отцу – сестры стали актрисами, брат – коммерческий директор на телевидении… И сама Кэрри с двенадцати лет часто появлялась в ночном клубе в Лас-Вегасе вместе с матерью. Да, похоже, иного пути «голубая кровь Голливуда» для себя не видела. Она бросила школу и посвятила себя будущей актерской карьере.

В семьдесят третьем году юная Кэрри Фишер появилась в мюзикле «Ирэн» – возрожденном бродвейском хите. И снова она играла вместе с матерью.

Но в общем и целом девятнадцатилетняя Кэрри Фишер отвечала критерию Лукаса, который решил взять на главные роли никому не известных актеров. До сих пор в активе Фишер были лишь две роли – в мюзикле «Ирэн» и в фильме «Шампунь» (1975).

Центральная женская роль в эпопее такой неимоверной популярности автоматически превратила Лею в секс-символ, в образец для подражания и повод для бесчисленных иронических высказываний. Как к этому относиться – особенно учитывая, что популярность образа остается на прежней высоте уже несколько десятилетий? За свою актерскую карьеру Кэрри Фишер не создала больше ничего и близко подобного образу принцессы Леи.

Между тем яркая, ироничная, «вскормленная» шестидесятыми Кэрри Фишер отлично «держит удар».

«Ненавидеть Лею? Да вы что! Я – это Лея, а Лея – это я. Вся моя жизнь давно превратилась в комикс, и в моем возрасте было бы смешно страдать из-за этого. Фанаты „Звездных войн“ всегда со мной – у многих я вытатуирована на разных частях тела… Вообще я против только того, чтобы эти татуировки наносились на такие места, где по-настоящему больно их накалывать. Остальное вполне терпимо. Еще иногда фанаты просят расписаться у них на татуировке и потом накалывают твой автограф тоже. В одержимости нет ничего хорошего, но эта еще сравнительно невинна… Так что – пусть».

Иногда Кэрри Фишер кажется истинной звездой золотой эпохи Голливуда, когда актрисы не стеснялись в выражениях, поливали грязью соперниц и неверных мужей, меняли любовников, курили и злоупотребляли наркотиками и алкоголем.

Впрочем, алкоголь – нет: «Если бы я была алкоголичкой, я была бы давно уже мертва. Алкоголь стоит слишком дешево», – таково откровение Кэрри. О скелетах в шкафах, своих и чужих, она может говорить много, открыто и не без удовольствия. Сейчас подобная манера представляется чем-то… неожиданно винтажным. Из «века невинности», из той давно минувшей эпохи неспешных черно-белых разговоров…

Фишер ничего о себе не скрывает. Хотя, надо полагать, привирает изрядно – таков ее способ защиты от мира. «Тебе хуже, когда у тебя есть секреты, когда ты прячешь что-то, что заставляет тебя краснеть от стыда. Вот если заявить обо всем открыто – камень с души падает. Я в состоянии свободно говорить обо всем, что со мной случилось. С пятнадцати лет я сидела на таблетках, и сейчас, чтобы поддерживать себя в форме, постоянно принимаю лекарства. Мне приходится прилагать много усилий для того, чтобы просто держать мою жизнь под контролем и не дать обстоятельствам увлечь меня в никуда».

А «в никуда» может завести что угодно. Совершенно случайно Кэрри Фишер узнала о существовании сорта марихуаны, который называется «Принцесса Лея» – узнала самым странным способом из возможных: бойфренд ее дочери пытался получить скидку на этот «продукт», ссылаясь на то, что лично знаком (фактически – это его теща!) с самой принцессой Леей…

Кэрри Фишер невозможно шантажировать. Она просто пожмет плечами. Да, современные «звезды» могут смертельно бояться, что их застанут в объятиях тренера по теннису или в состоянии алкогольного опьянения. Но у них в анамнезе нет шестидесятых. Фишер же просто пожмет плечами и что-нибудь брякнет, иногда шокирующее, иногда беззащитно-искреннее. Правдой это окажется или выдумкой – не имеет значения: Кэрри Фишер не сводит себя к тому, что с ней происходит.

«Жизненный девиз? Я бы сказала – не лгать. Быть по-настоящему честной со всем, что с тобой происходит. И наслаждаться жизнью, насколько это дано. Я хочу завершить уже начатое. Закончить еще одну книгу. Побывать там, где еще не была, – мне нравится путешествовать. Я еще ни разу не видела северного сияния…»

Когда фактически первая твоя роль в кино – суперзвездная, успех подтвердить трудно. Иногда – практически невозможно. Фишер осталась работать в кино, но именно «работать»: периодически играла лучших подруг главной героини или главного героя, писала свои сценарии и дорабатывала чужие, создавала книги – и никогда не боялась называть вещи своими именами.