Текст книги "Ложь за ложь"

– Алло? – хрипло сказала я.

Сквозь треск из трубки донеслось:

– Лейни?

Слава богу, не родители!

– Эр Джей?

– Слава богу, ты ответила! Я звонил днем, но телефон был занят… – Его голос заглушил оглушительный раскат грома, от которого затряслась моя хибарка. У меня вырвался пронзительный крик, тоже заглушивший Эр Джея. – Ты в порядке?

– Э-э… – я хотела солгать, но поняла, что особого смысла в этом нет. – У меня нет электричества.

– Да, сейчас у всех отключили. Летние грозы в этих краях бывают сильными, иногда приходится сидеть без света пару дней.

– Пару дней? – вырвалось у меня почти истерически.

– У меня автономный генератор на такие случаи. Я сейчас за тобой приеду. Буду через пять минут, максимум через десять!

– О’кей, – всхлипнула я. В комнате снова стало ослепительно светло от молнии. – Не люблю грозу…

– Я скоро буду.

– Можешь захватить фонарик? В здешнем батарейки сдохли.

– Черт… Конечно, захвачу. Я уже иду к двери, увидимся через десять минут.

– Хорошо… Спасибо. – Я нехотя положила трубку и хотела собрать сумку, но в полной темноте не смогла этого сделать.

Минуты тянулись как часы, пока я не вздрогнула от стука в дверь (правда, я уже вздрагивала от всего подряд). Провертев замок, я с усилием дернула дверь на себя. На дряхлом, опасном крыльце под проливным дождем стоял Эр Джей в желтом дождевике и с включенным фонарем – мощным, хоть самолет сажай.

Я отступила, пропуская гостя в дом. Капюшон упал на плечи, открыв прекрасное лицо, разгоряченное и усеянное дождевыми каплями. Притворив дверь, я бросилась в объятья к Эр Джею, не заботясь, что плащ у него совершенно мокрый, а у меня жалкий, отчаявшийся вид. Раскат грома заставил меня спрятать лицо на знакомой мощной груди.

Эр Джей постоял неподвижно (возможно, от неожиданности), а потом обнял меня мокрыми до плеч руками:

– Ну что ты, все в порядке!

– Ненавижу грозу, – пробормотала я в дождевик.

Эр Джей успокаивающе погладил меня по спине.

– У тебя для этого все основания, если внутри льет почти так же, как снаружи.

Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя и не казаться полной дурочкой, но я плакала, а от этого на лице всегда выступают пятна, а глаза опухают. Хорошо, что в хибарке не было света.

Наконец я выпрямилась, понимая, что не могу висеть на Эр Джее, как коала, до бесконечности.

– Все нормально. Спасибо тебе огромное, что приехал.

– Я бы ехал быстрее, знай я, что все так плохо. – Эр Джей поморщился, когда капля дождя, сорвавшись с потолка, стукнула его по макушке. – Соберем тебе сумку, и давай выбираться отсюда.

– С удовольствием, – кивнула я.

При свете его фонаря я запихала одежду в чемодан и отправила туда же ноутбук и прочие гаджеты, боясь, что они промокнут и испортятся, учитывая капель с потолка. Добавив к ним туалетные принадлежности, я застегнула чемодан и натянула куртку.

– Я готова.

Руки я сунула в карманы, чтобы не показывать, как меня бьет дрожь.

Эр Джей натянул на чемодан большой черный пакет для мусора, и мы вышли на крыльцо. Дождь лил стеной – я с трудом различила пикап, стоявший меньше чем в двадцати футах; мотор работал.

– Пошли! – крикнул Эр Джей, перекрывая сильнейший шум дождя вокруг.

Я послушно зашагала вперед, когда от нового раската грома дрогнула земля. Ноги буквально выехали из-под меня, но сильная рука Эр Джея подхватила меня за талию.

– Держу, – сообщил Эр Джей, почти неся меня к пикапу, и опустил на землю, только когда убедился, что я могу держаться на ногах. Я неловко открыла дверцу и с помощью Эр Джея кое-как забралась в кабину. Он забросил чемодан на заднее сиденье и обежал капот.

В кабине было тепло и сухо, если не считать воды, которая текла с меня на сиденье и капала на пол. За коротенький марш-бросок от крыльца до пикапа парка промокла насквозь, до рубашки. Эр Джей включил обогреватель, а я пристегнулась.

Дворники работали на максимальной скорости, но не справлялись с ливнем. До дома Эр Джея мы добирались вдвое дольше, потому что на шоссе валялись сломанные грозой огромные ветки, которые приходилось объезжать.

Доехав до «Дома прекрасного вида», Эр Джей нажал кнопку открывания гаража и въехал под навес. Поставив передачу на паркинг, он выключил мотор.

– Пойдем, тебе надо обсушиться.

Хотя печка работала на полную мощность, зубы у меня выбивали дробь – от волнения или от холода, не знаю.

– Б-было б-бы з-здорово…

Эр Джей соскочил на пол и оказался с моей стороны еще до того, как я успела отстегнуть ремень. Я почти не чувствовала пальцев, поэтому вдавить язычок оказалось еще труднее обыкновенного, но я все же справилась, как раз когда Эр Джей открыл дверь пикапа. Широкие ладони легли мне на талию, и после секундного полета я оказалась стоящей рядом с Эр Джеем. Я успела ухватиться за его плечи, смутившись и отчего-то возбудившись от легкости, с которой он меня поднял, будто я вешу не больше ребенка.

Дрожа, я завернулась в промокшую куртку, пока Эр Джей доставал мой чемодан с заднего сиденья, и пошла за ним в дом, не зная, что сказать. При каждом шаге слышалось мокрое хлюпанье. Я ступила на коврик в прихожей (правда, прихожая была больше всей моей хибарки, а так ничего) и опустилась на колено, сосредоточившись на трудной задаче развязывания шнурков. Промокшие шнурки только затягивались, когда я дергала за концы. Сердясь и сгорая от смущения, я упорно сражалась с обуревавшим меня волнением.

– Эй, – Эр Джей присел передо мной на корточки. Он-то был в резиновых сапогах, куда практичнее моих кроссовок.

– Я только затягиваю узлы, – призналась я, пряча глаза и ожесточенно дергая шнурки.

Его теплая рука накрыла сразу обе мои:

– Лейни, ты совсем замерзла. Дай-ка помочь.

Я перестала воевать с узлами и убрала руки. Эр Джей растянул шнурки и стащил с меня обувь. Мокрые насквозь носки прилипли к кроссовкам и снялись вместе с ними с чавкающим звуком. Кожа на ступнях у меня сморщилась, как после ванны, и вообще я выглядела как покрытая пятнами утонувшая крыса.

Я по-прежнему выбивала зубами дробь, когда Эр Джей помог мне встать и расстегнул куртку. Мокрая, она тяжело упала на пол. Его собственный желтый дождевик уже висел на крючке. Я бесконтрольно дрожала, и Эр Джей начал растирать мне руки выше локтей. Это было приятно, но слабо помогало, потому что я продрогла до костей.

– Так, пошли, тебе надо согреться, а в мокрой одежде ничего не выйдет. – Прижав меня к себе, Эр Джей подхватил чемодан и повел меня по коридору и по лестнице на второй этаж в комнату, где я ночевала позавчера. Приобняв меня за плечи, он положил чемодан на кровать. Я обхватила себя руками, стараясь не трястись и очень стесняясь своего состояния.

Очередная вспышка молнии и не замедливший раскат грома заставили меня буквально подскочить.

Эр Джей подошел совсем близко – ноги в носках коснулись моих голых мысков.

– Ты как перепуганный котенок, – сказал он, погладив меня по щеке.

– П-прости, я знаю, это г-глупо, всего-то г-гроза…

– Тебе не за что извиняться, та развалюха – готовая декорация для фильма ужасов. – Он приподнял мой подбородок, ласково глядя на меня. – Может, иди грейся под душем, а потом переоденешься в сухое? А я тебе налью горячего питья.

– С удов-вольстием…

– Во-от, а я подброшу поленьев в камин. Ты не торопись, – он поцеловал меня в щеку и вышел из комнаты, прикрыв дверь с тихим щелчком.

Оставшись одна, я медленно выдохнула. Ну, хоть я не расплакалась перед Эр Джеем – это уже ни в какие рамки бы не полезло. В ду́ше, открыв горячую воду, я стянула мокрую одежду и встала под обжигающие струи. Сюда не доносился гром, не сверкала молния, и я понемногу успокоилась. Не знаю, сколько я там простояла, но кожа на руках стала такой же сморщенной, как на ступнях, и ярко-розовой.

Я перерыла чемодан в поисках красивого нижнего белья, остановившись в итоге на розовых хлопчатобумажных трусах, потому что ничего сексуального я на Аляску не взяла. Я наивно рассчитывала, что единственными самцами, с которыми я здесь пересекусь, окажутся дельфины или киты.

Натянув теплые легинсы и термофутболку, я добавила к ним объемный свитер и шерстяные носки. Взглянув в зеркало, я с облегчением увидела, что пятна со щек исчезли, и с легкой душой спустилась на первый этаж.

Эр Джея я нашла в гостиной – он подкладывал дрова в камин. На полу были разложены подушки и большие пушистые пледы, а рядом на подносе дымились две кружки с горячим шоколадом и целой горкой зефиринок сверху. Между кружками красовалось блюдо с печеньем и булочками. Дождь немного поутих и стучал по крыше уже не так яростно.

– Как уютно! – восхитилась я, сжимая руки, чтобы не начать их выкручивать. Теперь, когда страх прошел, я очень стыдилась своего поведения в хибарке и в пикапе.

– Ну что, согрелась? – Эр Джей похлопал по одеялам: – Хочешь со мной посидеть?

– Конечно. – Я уселась на одну из подушек, скрестив ноги. Эр Джей сделал то же самое. – Прости, я так… с ума сходила, когда ты приехал меня забрать.

Эр Джей приподнялся на локте:

– Можно я выскажусь откровенно?

Я быстро взглянула на него и потупилась:

– Конечно.

– Я очень рад, что проведу с тобой еще немного времени. Мне очень нравится тебя защищать даже от простого дождя. Наверное, это прозвучит странно, но, оказывается, очень классно о ком-то заботиться, чувствовать себя нужным, что ли… – Он шумно выдохнул и поморщился: – Помолчу, пожалуй, не то наговорю лишнего. Или уже наговорил?

– Мне кажется, я понимаю, что ты хотел сказать. – Я водила пальцем по шву легинсов, чтобы не смотреть на Эр Джея и не пялиться на его губы. Снаружи разбушевавшаяся стихия начала утихать, страх понемногу отступал, и я вспомнила, как замечательно целуется Эр Джей. – Забота – это удивительно приятно. Как правило, мне приходится сталкиваться с гиперопекой родителей, а такое нормальное отношение для меня внове.

Эр Джей немного повеселел.

– Здорово ты сформулировала. Я, кстати, могу понять, почему родители над тобой трясутся.

– Я сама способна о себе позаботиться! Только грозу не выношу, – вскинулась я.

Эр Джей нежно провел пальцем по моему запястью.

– Конечно, только очень самостоятельный человек сможет прожить несколько дней в той развалюхе, но я тоже водил бы тебя за ручку, будь у меня такая красивая и милая дочь. Я бы никому не позволил обидеть свою плоть и кровь… – Он покачал головой: – Похоже, я окончательно заговариваюсь.

Я засмеялась:

– При наличии четверых старших братьев обидеть меня было сложно.

– Не могу сказать, что я на них в претензии: правильно делали, что отваживали от двора разных волков. – Эр Джей окинул меня знакомым обжигающим взглядом.

– Но ты же не волк, Эр Джей! Ты – плюшевый мишка.

И я была вознаграждена ослепительной улыбкой и ямочками на щеках.

– Рад, что ты так думаешь. Тебе лучше?

– Гораздо лучше, спасибо. Не знаю, что бы я делала, если бы ты за мной не приехал…

Ревела бы до утра, и все.

– Хорошо, что у меня была такая возможность. Завтра можем съездить и привезти остальные твои вещи.

– Владельцы коттеджа возвращаются в конце недели, я свяжусь с ними и передам, что крышу нужно перекрыть…

Я старалась говорить непринужденно, потому что уже не в первый раз оказывалась перед Эр Джеем в роли девушки в беде.

Он изогнул бровь:

– Лейни, не хочу показаться занудой, но, по-моему, ты не можешь там больше оставаться.

– Но я заплатила вперед, у меня не хватит денег снять что-то другое.

– И не нужно, оставайся здесь. Четыре спальни, помнишь? Ты уже ночевала в одной из них. Или я могу отвезти тебя в город, подыщем там что-нибудь адекватное. Твоя развалюха держится на честном слове, и я ни за что тебя туда не пущу, кроме как за вещами.

Глава 9
Сенсорная разведка

Рук

Черт, пожалуй, этого говорить не стоило.

Лицо Лейни застыло, но через мгновенье осветилось улыбкой:

– Скажи, жуткая дыра?

Я с облегчением выдохнул – она поняла меня правильно.

– Честно говоря, у меня душа была не на месте, когда я оставил тебя там в первый вечер.

– У меня тоже.

Я засмеялся при виде ее невеселой улыбки.

– Значит, остаешься? Я могу больше не волноваться, что на тебя обвалится крыша или семейство енотов ночью придет к тебе под бочок?

– Скорее уж пауки или мыши. – Лейни дернулась. – Хорошо, пока останусь.

Мы сидели у огня, попивая горячий шоколад с капелькой бренди, и беседовали о том, каково расти с четырьмя старшими братьями и тремя сестрами. Мне нравилось, что я могу рассказать Лейни о брате, сестре и родителях. Мы делились своими историями, и я решил, что должен сказать правду о моей профессии. Незаметно скрестив пальцы, чтобы Лейни не расстроилась, узнав о моей лжи, я приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее лицо. Лейни опиралась о гору подушек, длинные волосы струились по плечам, взгляд был мягким, а щеки порозовели от огня камина и шоколада с бренди.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – неуверенно начал я, перебирая пальцами прядь ее шелковистых волос. Меньше всего мне хотелось, чтобы мое признание все изменило.

Лейни улыбнулась и прикусила губу.

– Можешь сказать мне все, Эр Джей.

Я улыбнулся в ответ, но, по-моему, улыбка вышла натянутой.

– Ты помнишь, как я сказал…

Тут сверкнула молния, отчего в глазах Лейни вспыхнул страх, а лицо побелело.

– О нет! Я думала, гроза кончилась…

Впечатляющий раскат грома грохнул будто в ответ на ее слова, и Лейни сжалась в комочек, подтянув колени к груди.

Соответственно, с признанием пришлось повременить.

– Ну ты что, это же ерунда! Здесь безопасно. – Я пододвинулся, чтобы обнять ее за плечи. – Глупо бояться грома!

Лейни повернулась ко мне, дрожа всем телом.

Я подхватил ее и усадил к себе на колени:

– Живой плюшевый медведь предлагает свои надежные объятия и ничуть не осуждает!

– Спасибо. Извини. – Она прижалась лбом к моей шее, и мне стало щекотно от ее теплого, частого, испуганного дыхания.

– Нет нужды извиняться за то, что тебе страшно, Лейни. У тебя с грозой связано что-то плохое?

Это единственное объяснение, которое приходило в голову.

Она кивнула мне в плечо.

– Расскажешь?

Она молчала так долго, что я почти решил переменить тему.

– Помнишь, я говорила, что училась в Сиэтле в колледже?

– Но недолго, – подхватил я. Лейни говорила, что пробыла там всего месяц – видимо, не смогла привыкнуть к большому городу.

– Да.

– Что-то произошло? – осторожно спросил я, соображая, как могут быть связаны гроза и то, что Лейни бросила учебу.

– Я жила рядом с кампусом, там, типа, общежития… Однажды ночью началась страшная гроза, в здании отключили свет. В итоге я проспала и проснулась за двадцать минут до начала занятий. Но в тот день планировалась контрольная, и я решила – лучше опоздать, чем вообще не явиться. Я наспех собралась и бегом побежала в учебный корпус. Я опоздала всего-то минут на пять… Дождь лил стеной, сверкали молнии, вокруг оглушительно громыхало… – Лейни содрогнулась и снова прижалась ко мне. – Я поднималась по лестнице, когда раздался тот звук. Я сначала подумала – опять гром…

Я успокаивающе гладил ее по спине, начиная догадываться, чем заканчивается ее история.

– Но это был не гром?

– Нет, – ответила она так тихо, словно пыталась спрятаться от собственных воспоминаний.

– А что?

Лейни отодвинулась и взглянула мне в лицо. В ее глазах закипали слезы.

– В моей группе был парень – скорее даже мужчина. Одиночка вроде меня. Всех сторонился. Молчаливый и какой-то угрюмый. Он никогда не бывал ничем доволен. Циничный такой. Но я всегда с ним здоровалась – ведь всякому несладко одному… И он всякий раз кивал. – Она кашлянула, прочищая горло. – В тот день он принес в колледж пистолет и расстрелял аудиторию. Эти выстрелы я и приняла за раскат грома… Последнюю пулю он выпустил в себя.

– Господи, Лейни, жуть какая! Не представляю, что творится в голове подобных типов.

Я крепче обнял ее, представив, какой страх она пережила.

Глаза Лейни были печальными, а взгляд далеким.

– Он провалил тест, поэтому и сорвался. Я все гадала – может, если бы я проявила больше настойчивости, мне удалось бы его разговорить. Если бы он подружился хоть со мной, вдруг это бы его удержало? Это, конечно, фантазии в пользу бедных – он явно был психически неуравновешенным, но все же…

Я смахнул слезы, которые текли по ее щекам.

– Лейни, ты не должна себя винить. Он был душевнобольным. Человек совершает подобное только в одном случае – если у него серьезно не в порядке с головой. Тебе повезло, что ты тогда опоздала.

«Это мне повезло, что ты тогда опоздала, иначе ты бы сейчас не сидела у меня на коленях».

– Это и мои близкие твердят до сих пор. Я не присутствовала при побоище и не пострадала, только слышала выстрелы и видела последствия… – У нее был вид человека, пережившего глубокую психотравму. – А это не… Я никому не рассказывала, кроме родных и психотерапевта. Это тяжелая тема. Я не могу говорить об этом с матерью – она сразу начинает психовать.

– В смысле?

– Переживает больше моего. Еще и в новостях эту историю раздули… – Пальчики Лейни медленно двинулись вдоль выреза моей футболки, а глаза следили за их движением.

– Я рад, что ты нашла в себе силы выговориться. Иногда лучше не держать в себе.

– Я привыкла, что разговор на эту тему только растравляет рану.

– Потому что в памяти все оживает? – Я снова принялся поглаживать ее по спине, попросту не зная, что еще делать.

– Угу, – кивнула она. – А сейчас мне легче, будто я разделила с кем-то это бремя.

– Ты не должна так переживать, твоей вины тут вообще нет.

– Тот парень, стрелявший, он погиб. – Лейни провела пальчиком по моей ключице, сильно вздрогнув от очередного раската грома. Прерывисто выдохнув, она продолжала: – Из аудитории выбегали студенты, все кричали… – Она приложила ладонь к моей шее, медленно водя большим пальцем по линии подбородка. – А я будто прикипела к ступеням. Понимала, что надо отойти, но тело не слушалось. Когда я наконец побежала, толпа меня уже нагнала. На лестнице я споткнулась, но кто-то успел схватить меня за руку и отдернуть в сторону, а то бы затоптали. Все же мне повезло, что я не присутствовала тогда в аудитории…

Последней фразой она словно убеждала себя.

– Сочувствую, что тебе пришлось такое пережить.

Неудивительно, что она была вне себя от страха, когда я за ней приехал. А еще я понял, что Лейни куда сильнее, чем кажется: стать свидетелем сиэтлской трагедии и все равно относиться к жизни с таким позитивом – это не каждый сможет.

– Другим студентам досталось не в пример хуже, но теперь ты знаешь, почему я не выношу грозу. Я всегда была трусихой, а после того случая… Я очень боюсь толпы, поэтому в аэропорту мне было неуютно, и в самолете, когда некуда бежать, но я прибегла к упражнению, которому меня научили, и контролировала тревогу. А в «Цессне» рядом оказался ты, и я почти не боялась. Вообще я должна справляться и в грозу, но порой воспоминания пересиливают…

– Я чем-то могу помочь? Хоть как-нибудь?

– Здесь, рядом с тобой, мне спокойнее. – Она погладила меня по плечу и провела нежной ладонью по бицепсам, скользнув пальчиками под рукав футболки. – Я привыкла не рассчитывать, что кто-то прибежит и меня успокоит, я ведь часто бываю одна, и порой страх становится нестерпимым. Поэтому я обычно выполняю сенсорное упражнение.

– Какое?

– Сосредотачиваюсь на пяти чувствах и считаю от пяти до одного. Если я не в темноте, то начинаю с пяти предметов, которые я вижу.

От вспышки молнии она вздрогнула и впилась ногтями мне в руку.

Я взял ее под подбородок и повернул лицом к себе, потому что Лейни испуганно уставилась на окна в ожидании раската грома.

– Расскажи, что ты видишь, Лейни!

Ее глаза искали мои, нижняя губа дрожала.

– Сейчас я вижу прожилки синего и золотого на твоих радужках.

– Это первое. А еще?

– У тебя ямочка на левой щеке. Она есть всегда, но становится заметнее, когда ты смеешься или улыбаешься. – Она провела кончиком пальца по моей брови. – У тебя шрам над бровью, поэтому она все время приподнята.

Я засмеялся, и Лейни тоже улыбнулась.

– А тут у тебя маленькая веснушка, – она показала на мою нижнюю губу и провела пальцем ниже, к шее: – А вот эта жилка показывает, какой ты сейчас спокойный.

– После зрения очередь тактильных ощущений? Можно мне тоже играть в эту игру?

– Смотря по обстоятельствам.

– Каким?

– Тебе сейчас тревожно?

– Немного.

Лейни нахмурилась, будто забеспокоившись за меня (и это с учетом всего, что она пережила сама и какой след это оставило в ее душе!).

– Что тебя тревожит?

– Рядом со мной красивая девушка, которая мне безумно нравится, но ее мучают страхи из прошлого, которое я не смогу исправить, даже если очень захочу. И я тревожусь, что испорчу настоящее, сказав или сделав что-нибудь невпопад.

Лейни повернулась, и на секунду мне показалось, что она сейчас встанет с моих коленей. Однако она уселась на меня верхом.

– Все, что ты говоришь, замечательно, тебе не о чем тревожиться.

При новой вспышке молнии она беззвучно ахнула.

– Останься со мной, не уходи в воспоминания! Сосредоточься на мне. Вот что ты чувствуешь? – ладонями я обнял ее лицо, чтобы Лейни смотрела мне в глаза.

– Я чувствую, как учащенно бьется мое сердце, чувствую тепло твоих рук на моей коже, жар твоего тела подо мной даже сквозь одежду, и томление… – она прикусила губу. Ее щеки вспыхнули.

– Какое томление?

– Мне хочется, чтобы ты прикасался ко мне, – прошептала она почти робко.

Я легонько провел пальцами по шее Лейни:

– Вот так?

– Да-да, если можно.

Я провел кончиками пальцев по ее ключицам и рукам до самых ладоней и поднес запястье к губам для поцелуя.

– Что дальше, вкус?

Лейни кивнула, не отводя глаз:

– Да.

– Что же ты хочешь узнать на вкус, Лейни? – Я провел руками по внешней стороне ее бедер, жалея, что не могу ощутить ее обнаженную кожу. Я-то знал, вкус чего я хочу узнать, но не вполне понимал, что мы делаем, поэтому предоставил инициативу ей.

– Твою кожу. – Она подалась ко мне, задев носом мой подбородок. Ее губы коснулись моей шеи в том месте, где в такт биению сердца трепетала жилка. Мягкий теплый язык прошелся по моей коже, Лейни прокладывала дорожку поцелуев до самого моего уха. – Я чувствую соль, горечь лосьона после бритья… – Ее губы скользнули по моей щеке, встретились с моими губами, и Лейни втянула нижнюю: – Я чувствую мяту, шоколад и зефир…

Она наклонила голову, приоткрыла рот и приникла ко мне новым поцелуем, на этот раз с языком. Усилием воли я удерживал руки на ее бедрах, хотя мне очень хотелось водить ладонями по всему ее телу. Ее язык погладил мой, и Лейни тихо всхлипнула.

Она запустила пальчики мне в волосы и ухватила их в горсти, а потом пододвинулась вперед, прижавшись ко мне мягкой грудью. Уверен, Лейни понимала, что ее успокаивающее упражнение произвело на меня противоположный эффект. Я застонал ей в рот.

– Я слышу желание. – Она опустила руки и взялась за край своего свитера. – И мягкий шорох ткани. – Она стянула свитер через голову вместе с термофутболкой. Кожа у нее покрылась мурашками – от холода, тревоги… или возбуждения.

Замечательно полуобнаженная, она сидела на мне верхом. Мое воображение лишний раз подтвердило свои поистине безграничные возможности, успев создать очень реалистичные картины, как это будет выглядеть, происходить и какие ощущения вызывать.

Но я не мог предугадать обстоятельств, благодаря которым пересеклись наши жизни и наступила эта минута. Все казалось иным, словно у каждого прикосновения и ласки появилось особое значение. Я запоздало спохватился, что так и не сказал ей правду. Но я не стал все портить, когда Лейни только что поделилась самым сокровенным и мучительным секретом, когда она была здесь и ждала, чтобы я, как сумею, избавил ее от этого бремени.

– Ты прекрасна, – сказал я, водя ладонями по нежной шее, и поцеловал Лейни.

– Мы еще не дошли до запахов, – проговорила она мне в рот.

– Я ощущаю запах мятно-огуречного шампуня, – я провел носом по ее шее до подбородка, – и сладость твоего ванильного лосьона. А ты?

– Я ощущаю потребность, желание и страсть.

– Мы же что-то с этим сделаем, а? – я задержал ладони на ее талии.

– Да, если можно.

Я снова поцеловал ее, и на этот раз сдерживаться стало уже не нужно: как и прежде, во время поцелуя будто кто-то поднес зажигалку к океану бензина. Лейни прильнула ко мне всем телом, и мне пришлось уговаривать ее немного ослабить объятья.

– Я хочу узнать вкус каждого дюйма твоего тела, начиная отсюда, – коснувшись пальцем ее губ, я повел его вниз, между грудей. – Здесь я задержусь, прежде чем продолжу… – я провел прямую линию вниз, обвел пупок и остановился у пояса легинсов, – …там. Как считаешь, это будет хорошее упражнение для успокоения чувств?

– Я считаю, надо попробовать проверить, – Лейни одарила меня робкой и вместе с тем игривой улыбкой.

И я достойно выполнил свое обещание сенсорной разведки. Мы медленно раздевали друг друга, упиваясь происходящим. Я покрывал поцелуями ее изумительную обнаженную кожу, задержавшись между бедер, облизывая и целуя, пока Лейни не начала извиваться подо мной, повторяя мое имя в сладостном забытьи оргазма.

Я был готов к тому, что на этом все и закончится, но Лейни потянула меня, заставив сесть, и обхватила ногами. Она уже была мокрой от моих ласк и своего оргазма.

– Лейни, – простонал я, чувствуя ее всю, теплую и влажную.

– Я хочу почувствовать, как ты будешь во мне.

Я приподнял голову и встретился с ее затуманенным, полным страсти взглядом:

– Ты уверена? Нам необязательно…

Уверенность Лейни вдруг поколебалась.

– Ты не хочешь узнать, какая я внутри?

– Дело не в этом… – мне пришлось кашлянуть. – Конечно, хочу, но я тебя ни к чему не прину…

– Какое принуждение, меня просто распирает изнутри, как если бросить мятную пастилку в бутылку содовой, заткнуть горлышко пальцем и растрясти! Вот так я себя чувствую, когда ты меня целуешь, поэтому хочу узнать, каково это – чувствовать тебя во мне.

– А ты… когда-нибудь… ну… – я не знал, как спросить поделикатнее.

Лейни недоуменно свела брови, но тут же они взлетели будто сами собой:

– О, так ты подумал… – она прикусила губу. – Я не настолько неопытна, Эр Джей!

Не найдясь с ответом, я нагнулся и поцеловал ее в шею.

– Я на всякий случай. Ну, чтобы тебе и мне было приятно… Дай я презерватив возьму… – К счастью, в бумажнике нашелся фольговый квадратик, потому что пачка, которую я купил на следующий день после знакомства с Лейни (не иначе в озарении), осталась на тумбочке в спальне.

Я опустился на колени между ее ног, а Лейни села и забрала у меня квадратик. Она несколько раз погладила мой член, нагнулась поцеловать головку и увлажнила ее своими губами, прежде чем надорвала упаковку с кондомом и раскатала его по мне. Это было сексуально, приятно и невероятно возбуждающе – особенно когда Лейни оседлала мои колени, направила меня и нанизалась сама.

Это совсем не походило на прежние горячечные поцелуи и ласки: все происходило медленно и нежно, неторопливым подъемом к высшей точке наслаждения. Почувствовав приближение оргазма, я придержал Лейни за бедра и поцеловал, чтобы отвлечься. Снова и снова я балансировал на грани, удерживаясь, пока Лейни не накрыла новая волна блаженства, от которого у нее пресеклось дыхание. Я уложил ее на спину, чтобы не сбавлять темп и получить свою долю наслаждения. Я хотел зарыться лицом в ее шею, но Лейни меня удержала.

– Я хочу тебя видеть, – пробормотала она, глядя на меня мягким, глубоким взглядом. Мое эго моментально расширилось до размеров новой вселенной. В глазах Лейни отражалось трепетное восхищение, восторг, будто ничего лучше меня она еще не видала. Я бурно кончил, не отводя глаз от ее чудесного лица и желая, чтобы это длилось вечно.

Уронив голову, я прижался к ее лбу, тяжело дыша. Лейни поцеловала меня в угол рта.

– Я хочу делать это снова и снова, лишь бы видеть это выражение на твоем лице.

– Какое выражение?

– Настоящего экстаза.

– Оно принадлежит тебе, и только тебе.

Нежась в медленно спадающем возбуждении, мы целовались, пока не обессилели. Я снял использованный кондом, завязал и бросил к камину, затем натянул на нас одеяла. Лейни свернулась в комочек, прижавшись ко мне.

Я подумал, что ведь могу и привыкнуть – не только к сексу, но и к Лейни, и жалел, что начал не с правды, а со лжи. Слово, конечно, не воробей, но я поклялся себе рассказать ей правду до отъезда с Аляски и горячо надеялся, что это не погубит нежной завязи отношений, которые начали возникать между нами.