Электронная библиотека » Елена Хорватова » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 22:48


Автор книги: Елена Хорватова


Жанр: Исторические детективы, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

ГЛАВА 10
Елена

Приняв снотворное в виде пары рюмочек выдержанного арманьяка, я уснула сразу же, как только забралась под свой помпезный балдахин и коснулась головой подушки.

Но зловредные привидения, несмотря на мое сегодняшнее презрение к ним, все же решили не давать мне покоя. Ладно бы еще шастали по дому, гулко печатая шаги и стеная… Усталый человек мог бы их и не услышать, и пусть бы себе вволю резвились на досуге без помех.

Но двигать по ночам мебель у меня над головой, прервав долгожданный, так толком и не начавшийся сон, было со стороны духов более чем бессовестно. Здешний щур мог бы проявить побольше гостеприимства к даме, вынужденной поселиться под крышей его мрачного дома!

Я проснулась в большом раздражении, прислушалась к непонятным звукам и снова заподозрила, что весь загадочный шум скорее всего отнюдь не метафизического происхождения. Боюсь, это именно так и есть, и неугомонный щур тут совсем ни при чем…

Мне снова вспомнилось, что вазон, в котором должен был валяться запасной ключ от дома, пуст (надо срочно купить в ближайшей скобяной лавке новый замок и пригласить какого-нибудь слесаря для врезки).

Но, с другой стороны, этот шум наверху наводит на некоторые раздумья… Какова практическая цель тайного визитера? Чем это он занимается там, наверху? Двигает мебель, чтобы стало по-уютнее? Проникнуть под покровом ночи в чужой дом, чтобы навести порядок на чердаке, – это, ей-богу, как-то противоестественно. Но что может понадобиться живому человеку ночью среди старого барахла? Что он там потерял?

В надежде сохранить остатки здорового скептицизма я снова вытащила из-под подушки верный браунинг и, двигаясь по возможности бесшумно, прокралась в конец коридора к лестнице. Mille tonnerress! Анюта мне не солгала!

По ступеням спускалась плохо различимая без света мужская фигура, растаявшая внизу в темноте холла. Через минуту хлопнула входная дверь.

Облокотившись на перила и глядя туда, где исчез ночной гость, я ошеломленно застыла. Самые невероятные мысли лихорадочно прыгали в моей голове. Что же следует предпринять в таких из ряда вон выходящих обстоятельствах? Упасть в обморок? Глупо, да и опасно – того гляди, перекинешься через перила лестницы и покатишься вниз… Так и покалечиться недолго.

В конце концов я созрела для нечеловеческого крика и уже набрала в легкие побольше воздуха, но тут меня посетила весьма рациональная мысль: а будет ли от этого толк? Ну перебужу весь дом (весь дом – это Аня и няня, беспокоить которых было бы верхом эгоизма!), а зачем? Разве они смогут мне чем-то помочь? Зря только перепугаю…

К тому же и ужаса особого я не испытывала, чтобы голосить в ночи, скорее – сильное удивление. Может быть потому, что лимит нервных потрясений был на сегодня исчерпан (ведь всему же должна быть мера, иначе мне давно уже следовало отправиться к психиатру!). А может быть потому, что явление призрака не сопровождалось эффектами, характерными для пришельцев из потустороннего мира, и я не могла этого не заметить. Могильным холодом не веяло, леденящий душу страх не сжимал мое сердце, неземное сияние по дому не разливалось и нечеловеческие голоса не звучали…

И хотя мужская фигура всего лишь на миг мелькнула передо мной в темноте, я бы не взялась утверждать, что это некая эфемерная субстанция. Так кто же это такой?

Проклятье! Если бы удосужилась встать с постели чуть раньше, сразу, как только услышала шум, то смогла бы подкараулить загадочного визитера и встретить его на ступенях лестницы лицом к лицу.

Да, именно лицом к лицу! Внутренний голос подсказывал мне, что у него обычное человеческое лицо, а отнюдь не череп с провалившимися глазницами или что там еще носят вместо лица гости из мира мертвых…

Конечно, можно было бы выстрелить в ночного пришельца из браунинга. Привидению выстрел не повредит, а вот земной злоумышленник свалится замертво. По крайней мере сразу станет ясно, дух это или человек. Ведь такое дело нельзя оставлять на волю случая.

Да, выстрелить можно было бы, но… но я как-то не готова совершить убийство… И кому, собственно, будет легче, если наутро в доме Анны найдут труп, приедет полиция, и меня арестуют, закуют в кандалы и бросят в застенки? Нет уж, увольте, такой радости я своим врагам нипочем не доставлю!

Я еще немного постояла на лестнице, вглядываясь в окружающий меня полумрак, и тут мне в голову пришла гениальная (да-да, гениальная, не побоюсь этого слова!) по своей простоте идея. Стрелять нужно не из браунинга, а из рогатки! Именно что из рогатки! Камень, пущенный меткой рукой, для призрака опять же безвреден, а для человека весьма ощутим, хотя убить и не убьет.

В детстве мне не раз доводилось играть с мальчишками, которые посвятили меня во все тонкости производства рогаток. И я вполне могла вспомнить полученные от них уроки, вот только качественной резиной следовало бы где-то разжиться…

Вернувшись в свою комнату, я погрузилась в мечты, обдумывая каждую деталь своего плана. Итак, пожалуй, придется пожертвовать новой резиновой грелкой, приобретенной в аптеке Феррейна на Никольской, – на войне как на войне, иной раз и потеряешь нечто, дорогое твоему сердцу.

В следующий раз, вооружившись рогаткой, устрою засаду на настырного духа и засвечу ему камнем между лопаток. Посмотрим, как наш ночной гость отнесется к моему нападению…

Может быть, с настоящими духами и нельзя вести себя с подобной бесцеремонностью, но мне кажется, им-то это как раз все равно, бестелесной оболочке боли не причинишь.

Так что, если камень, не встретив преграды, пройдет сквозь загадочного визитеpa и полетит себе дальше, стало быть, ничего не попишешь – видение оно видение и есть.

А вот если нас пугает некий господин вполне земного обличил – о, ему дорого обойдутся его проказы. Камень в спину – заслуженное наказание, и церемониться тут нечего. Не для того я оставила все дела в Москве, чтобы терпеть здесь подобные шуточки.

Задремать мне удалось уже утром, когда ясные рассветные лучи наполняли комнату. Но своим планом я была весьма довольна и мысленно уже рисовала себе великолепную ореховую рогатку с красной фабричной резиной. Как вложу в нее камушек, да как растяну…

Все-таки что ни говори, но мне удалось сохранить обаяние юности и необузданную жизнерадостность. (Приходится иногда говорить комплименты самой себе, раз больше ни от кого их не услышишь! Впрочем, нельзя позволять бесу гордости и хвастовства захватить мою душу в свои цепкие лапы.)


Наутро все мы проснулись довольно поздно, что, впрочем, вполне объяснимо обстоятельствами. Ночка выдалась на редкость бурной, и я чувствовала себя совершенно разбитой. Кажется, именно о таком состоянии Некрасов говорил: «Нет косточки не ломаной, нет жилочки не тянутой… »

Но главное, теперь при ярком свете солнца у меня совершенно не было уверенности, что все, случившееся накануне, мне не приснилось или не померещилось. Может быть, вся эта безумная ночная чехарда была всего лишь рядом бредовых видений?

Допустим, вопрос о том, бегала ли я по лесу с браунингом, гоняясь в темноте неизвестно за кем, или нет, можно уточнить у Ани – если и ей снилось то же самое, значит, это все-таки был не сон.

А вот фигура призрака, мелькнувшая на темной лестнице, вполне могла быть моим личным сновидением, причудой утомленного мозга… Попрошу-ка я для начала крепкого кофе, может быть, он вернет меня к жизни и в моей бедной голове прояснится!

К столу были поданы какие-то неимоверно жирные, просто сочащиеся маслом блинчики, приправленные к тому же сметаной. Вероятно, няня собиралась восстановить наши силы, действуя по собственному разумению. Я решила, что такими блюдами злоупотреблять не стоит, можно ограничиться чашкой кофе. К тому же и есть совершенно не хотелось, наверное, на нервной почве.

Отвергнутые блинчики обиженно поникли на тарелке. Господи, какой же все-таки странный дом – даже неодушевленные предметы ведут себя здесь так, словно у них есть характер…

Няня поначалу не хотела говорить за завтраком о вчерашнем. Она пыталась вести отвлеченную беседу, извиняясь передо мной, как перед гостьей, за нынешнее состояние парка (как будто мы накануне ночью отправились туда просто погулять и полюбоваться его красотами!).

– Запустение кругом, запустение, – причитала старушка. – Того гляди, в аллейках на корень наткнешься или в крапиву забредешь… Прежде-то такого не водилось, парк, бывалоча, как картиночка смотрелся. При графине, блаженной памяти бабушке Нюточкиной, пять садовников в доме держали… Да. В старые годы усадьбу обихаживали как подобает… Сразу было видно, что здесь проживают настоящие господа! А теперь? Прислуги-то, почитай, и вовсе не осталось. Дом в запустении. А кому парком-то заниматься? И вовсе некому! Ну я, старая кочерыжка, на задах землицы маленько вскопала, огородик разбила, петрушки там, лучку или огурчиков к столу вырастить… И что? Только силушки и хватает, что пяток гряд от сорняка прополоть, а потом сутки спину не разогнешь, так и ломит, так и ломит, проклятую! А чтобы в парке, как в прежние времена, клумбы с розами да левкоями высаживать и кусты сирени подрезать – это мне уж не по силам… Господи, что за времена настали!

Мы с молодой хозяйкой рассеянно слушали, но тревожило нас, признаться, совсем другое. Бог с ними, с левкоями… Я после крайне неудачной попытки задержать неизвестного злодея и всех последующих событий чувствовала себя не в состоянии предаваться беззаботным беседам о старых добрых временах.

Анна, также не отвечая на слова няни, заговорила со мной о ночных приключениях, причем ее воспоминания до такой степени совпадали с моими собственными, что никаких сомнений не осталось – ночью нам ничего не почудилось, мы и вправду услышали крики и кинулись из дома на помощь неизвестной жертве, а по возвращении я оказалась замурованной в винном погребе… Это был не сон, а жестокая реальность!

Тут уж и няня включилась в разговор и заговорщицки сообщила, что, вернувшись ночью в дом, почти до утра не спала, вставала с постели, ходила по комнатам и ей «чегой-то поблазнилось».

Слушая ее, я заранее догадалась, что именно «поблазнилось» старушке – мужская фигура на лестнице, ведущей в прихожую… Я ведь и сама лицезрела ночного гостя, спускавшегося в темноте с чердака.

Няня же долго мялась, прежде чем решилась признаться, что видела мужчину, спускавшегося сверху.

Боюсь, житейский опыт ехидно подсказывал старушке, что неизвестный господин направлялся к входным дверям отнюдь не с чердака, а со второго этажа, где находились хозяйская и гостевая спальни. Но, с другой стороны, ей больше нравилось считать незнакомца привидением, нежели живым человеком, возвращавшимся с романтического свидания с одной из обитавших в доме дам…

– Я ж себе думаю, – объясняла она, – не может такого статься, чтоб по нашему дому мужики так запросто шастали! Ежели их, касатиков, где и принимают по ночам, то только не у нас. У нас и белым днем, почитай, не бывает гостей мужеского полу… Так стало быть, поблазнилось…

Няня помолчала, отодвинула от себя чашку и заговорщицки прошептала:

– Как бы оно не это… не дедушка Анночкин, старый хозяин. Его дух-то, случалось, пошаливал в доме. Граф в прежние-то времена, как с турецкой войны его, сердешного, привезли в гробу, являлся… хаживал тут по комнатам… Так как бы он снова за старое не взялся. Не к добру это, ой не к добру, ежели покойник видится… Надо бы святой водой по углам окропить, а то бабку Сычиху позвать, чтобы кажную комнатку отчитала наговорами. Коли двери в доме заговоренные, так нечистой силе в них нипочем не пройти…

Мы с Аней тут же заинтересовались, что же это за Сычиха такая, что запросто управляется с нечистой силой.

Оказалось, это местная достопримечательность, некто вроде сельской знахарки или ведуньи, Меланья Сычева. В ведовстве подозревали и покойную мать Меланьи и даже ее бабку, поэтому уже не первый десяток лет жители окрестных сел обходили женщин из этого рода стороной.

В молодости Меланья отличалась редкостной красотой, рано ушла из дома, перебралась в усадьбу, где служила в горничных у самой барыни, хозяйки Привольного (речь шла как раз о бабушке Анны, ей юная Малаша и прислуживала). Графиня называла ее по-благородному Милой, одевала по моде и приучила читать французские романы. Мила-Малаша относилась к числу самых доверенных слуг и находилась при барыне почти неотлучно.

Когда графиня овдовела, помутилась с горя рассудком и стала проводить дни и ночи в попытках вызвать дух покойного мужа, Меланья помогала ей в этих опасных делах, а потом вдруг оставила барские хоромы, забросила и романы и модные шляпки, вернулась в лачугу матери-колдуньи и переняла от нее ведовские секреты. После чего мать вскоре померла (сказывают, как колдунья мастерство свое передаст, так и дух вскорости испустить должна – на земле ее больше ничто не держит), а Меланья как-то враз превратилась из молодой красавицы в старуху, стала избегать людей и проводить дни за сбором трав и кореньев и варевом колдовских зелий…

На деревне ее сильно боялись, но господа, видать, по старой памяти относились к знахарке хорошо. Когда ее лачуга совсем разрушилась, отец Анны позволил Меланье Сычевой переселиться в сторожку на окраине усадебного парка, где она с тех пор и проживает, почти не видя людей.

Но те редкие смельчаки, кто рискнул просить у нее помощи, говорили, что бабка Малаша никому не отказывает, помогает и денег не берет, разве только калачик или пяток яиц от просителя примет, а зла от нее никому не было.

– Схожу к Меланье, – решила няня, – вареньица ей снесу и скажу: «Не взыщи, матушка, что беспокою, но только молодую хозяйку, внучку твоей барыни покойной, совсем морок проклятый замучил. Помоги бедной вдовице, матушка, не отказывай! » Авось придет, заговорит дом-то!

Слушая няню, я не могла отделаться от ощущения, что оказалась в сказке, только сказка эта немного страшная.

Сидя в Москве в своей квартире на Арбате и наслаждаясь всеми благами цивилизации, я и представить не могла, что стоит отъехать на какие-нибудь сто верст, и меня окружит нечто древнее, отдающее глубоким Средневековьем. Прямо Берендеево царство!

Надо же, идет второе десятилетие XX века, через какие-нибудь восемьдесят пять лет новое тысячелетие начнется, а мы тут при свечах будем ведовскими заговорами заклинать старую усадьбу, чтобы не впускала под свои своды нежить!

Ой, надо поскорее заняться практическими делами, пока я окончательно не переселилась в некий астральный мир. Бытовые проблемы обычно хорошо отвлекают от сверхъестественных. Да и Аню не стоит оставлять одну в этом «зачарованном» месте. Ее тоже лучше бы отвлечь на приземленные темы…

– Анечка, ты хотела мне помочь в делах гиреевской лечебницы, – напомнила я. – Давай-ка сходим вместе в Гиреево, посмотрим, все ли там идет как надо. Я ведь обещала Варваре Филипповне следить за порядком в ее санатории. Прогуляемся заодно, подышим лесным воздухом…

– Ты что, хочешь пойти пешком через лес? – спросила Аня с непонятным ужасом в голосе.

– А что? Тут напрямик до Гиреево совсем близко, и погода сегодня чудесная.

– Леля, ради бога, только не по лесной дороге, умоляю тебя! Лучше поедем на лошади по большаку – там хоть люди нет-нет и встречаются, все-таки не так страшно будет. Пешком по лесу я ни за что не пойду!

Я не стала ничего возражать – жизнь в Привольном хоть кому испортит нервы, неудивительно, что Аня стала такой пугливой.


В каретном сарае нашлась какая-то древняя коляска (наверняка помнившая покойного графа-славянофила кудрявым мальчиком), в эту колымагу запрягли не менее древнюю кобылу, настоящего одра, давно мечтавшего о покое, и призвали откуда-то старичка в армяке, с большим трудом взгромоздившегося на высокие козлы.

Пока нам готовили экипаж, я решила сделать еще одно небольшое и ни к чему не обязывающее дельце – снова опустить руку в вазон, украшавший крыльцо, чтобы проверить, не прибавилось ли в нем чего-либо новенького.

Странно было надеяться, что, например, пропавший ключ от двери вернется туда сам собой, но все же… Все же… Мало ли!

И мне удалось-таки нащупать в вазоне с нимфами кое-что кроме засохших листьев и мелкого сора.

– Леля, что ты там хочешь найти? – поинтересовалась Аня. – Неужели что-нибудь интересное?

– Да, именно интересное. И, кажется, уже нашла. Вот, смотри-ка!

В моих пальцах был зажат окурок дорогой папиросы с золотой полоской по мундштуку.

– Фу, какая гадость! – скривилась Аня.

– Гадость, конечно. Но бумага совсем свежая, не пожелтела и не отсырела. Могу тебе сказать одно – когда вчера ночью я проверяла, на месте запасной ключ от входной двери или нет, этой гадости здесь еще не было.

– Ну, может быть, тот офицер, что предлагал нам ночью помощь, кинул сюда окурок, – предположила Аня. – Он ведь проводил нас до дома и постоял у крыльца. А ведь мусорить у чужого порога не очень-то благородно.

– Без сомнения, – согласилась я. – Но только господин поручик не курил, когда провожал нас от старых ворот до крыльца (выдыхать дамам в лицо табачный дым было бы столь же неблагородно). А распрощавшись, он сразу же отправился восвояси и ушел от твоего дома прочь. Стало быть, окурок кинул сюда кто-то иной…

– И кто же это был? – испуганно спросила Аня.

– Пока не знаю, к сожалению. Либо некто ночью шлялся с папиросой вокруг твоего дома и даже поднимался на крыльцо, либо это наш миляга призрак, что проскользнул в дверь, побаловался напоследок табачком и оставил вещественный след своего пребывания. И тот и другой вариант мне совершенно не нравится, – подвела я итог, усаживаясь в коляску. – Тем более для призрака курение – слишком уж экстравагантная привычка.

Седой возница тронул вожжи, и мы покатили по разбитой проселочной дороге с двумя глубокими ухабистыми колеями. За нами немедленно устремилась свора бродячих собак, ошалевших от счастья, что появился такой прекрасный объект для облаивания. С этим исступленным эскортом мы и двинулись от привольнинского парка в сторону проезжего тракта.

ГЛАВА 11
Анна

Собаки наконец отстали, вокруг воцарилась тишина, лошадка неспешно трусила по большой дороге в сторону Гиреево, а женщины, сидевшие в коляске, столь же неспешно вели беседу.

– Знаешь, кроме всего прочего, мне непонятно, для чего этот призрак без конца шастает на чердак, да еще и двигает тяжелые вещи. Интересно, что он там потерял? – поинтересовалась Елена Сергеевна, когда оставшееся далеко позади Привольное скрылось за кромкой леса.

– Мне смутно помнится, что на чердаке среди прочих старых вещей хранятся сундуки, принадлежавшие покойному деду. Может быть, это все-таки призрак деда ищет какие-то свои записи, или именное оружие, или утерянный медальон с портретом любимой, или еще что-нибудь в этом роде? – предположила Аня. – Такие случаи известны. Например, в родовом замке английских графов Норфолк в Сассексе часто является призрак мужчины в синем кафтане. Его прозвали Синий человек. Так вот, он всегда приходит в графскую библиотеку и перебирает книги, а порой в раздражении сбрасывает их с полок. Считается, что это один из предков нынешнего владельца замка разыскивает принадлежащую ему старинную книгу с тайными записями…

– Да что ты говоришь! Я полагала, что подобные библиоманы встречаются только среди современных приват-доцентов, – не удержалась Леля.

Анна не заметила иронии в ее голосе.

– Нет-нет, это древний призрак, – вполне серьезно объяснила она. – Впервые Синий человек явился в графском замке еще в XVII веке, во времена Карла II, но с тех пор так и не нашел свой манускрипт и не обрел покой. Нынешний граф Норфолк интересуется мистическими тайнами и регулярно публикует в английской прессе все новые и новые сообщения о явлениях сассекского призрака.

Елена Сергеевна хотела было возразить, что английские графы с их родовыми призраками для нас не указ – у них в Великобритании так принято, чтобы каждый приличный лорд, претендующий на истинный аристократизм, имел бы в своем замке парочку призраков, иначе грош цена и замку, и самому лорду, но воздержалась, чтобы не расстраивать Анну.

Пусть себе увлекается романтическими историями, раз уж они приносят ей утешение…

– Ну хорошо, – согласилась Елена Сергеевна, – допустим, призрак покойного графа может искать на чердаке среди собственных старых вещей что-нибудь памятное для него. Допустим. А если это живой человек? Как ты думаешь? Мог бы обычный живой человек почему-либо заинтересоваться твоим чердаком?

– Не знаю, что там может быть интересного для обычных живых людей, – пожала плечами Аня. – Разве что для какого-нибудь старьевщика… Я тебе говорила, на чердак уже много лет никто не ходил. Ничего, кроме старого хлама, там не найдешь, а подниматься туда очень страшно.

– Надеюсь, мне ты позволишь как-нибудь совершить паломничество на твой чердак, чтобы взглянуть повнимательнее на этот хлам ушедших времен?

– Когда тебе будет угодно, – согласилась Аня. – Только ради бога, будь осторожна, чердак – это какое-то загадочное и опасное место. Кажется, там когда-то давно кто-то повесился. Только я подробностей не помню.


В гиреевской лечебнице все оказалось почти в порядке. Почти, за исключением небольшого, но весьма неприятного происшествия – одна из сестер милосердия, приглашенных госпожой Здравомысловой ухаживать за ранеными, потихоньку сбежала из имения. Она давно уже жаловалась своей напарнице, что служба здесь тяжелая, пациентов слишком много, хозяйка строгая и придирчивая и, вообще, лесная глушь надоела до смерти…

Накануне девушка принарядилась и ушла из усадьбы якобы на прогулку, но потом не вернулась – вероятно, самостоятельно добралась до железной дороги и отправилась домой в Москву.

Варвара Филипповна перед отъездом неосмотрительно выдала всему персоналу жалованье, так что деньги у медицинской сестрицы были, а в Гиреево ее ничто особенно не держало (кроме чувства долга – предмета, казавшегося многим слишком обременительным по нынешним нелегким временам).

Оставшаяся на своем посту вторая сестра горько сетовала, что ей необходимо сделать нынче пятнадцать перевязок, да еще уколы и прочие назначенные доктором процедуры… Прямо хоть разорвись! Настоящая каторга! Вот так всегда, одни считают себя вправе гулять и веселиться, а другие должны из-за этого надрываться и ложиться костьми. Нет в жизни справедливости!

Госпоже Хорватовой пришлось засучить рукава и тоже приняться за дело. Да и Аню привлечь. «В конце концов юной вдове это пойдет только на пользу, – решила Елена Сергеевна, – ведь ничто так не отвлекает от собственного горя, как помощь ближнему».

– Ты в начале войны училась на сестринских курсах, значит, с перевязками справишься, – сказала она Ане. – Если уж государыня Александра Федоровна вместе со старшими царевнами ухаживает в военном госпитале за ранеными, почему бы и нам не принять посильное участие в столь благородном деле? Христианская душа должна быть милосердна.

Что на это возразишь? Аня безропотно пошла вместе с Еленой Сергеевной во флигель, где размещались нижние чины, и занялась перевязками. Устала она с непривычки смертельно, но зато ее не оставляло приятное чувство, что она наконец-то делает нечто важное, и не для себя, а для людей.

Оказав всем страждущим посильную помощь, дамы вернулись в большой дом и решили выпить чаю. Компанию им составил весь офицерский состав пациентов лечебницы.

Среди господ офицеров появление двух красивых женщин произвело настоящий фурор. Все наперебой стремились услужить дамам и занять их беседой. Правда, тема беседы постоянно касалась чего-либо неприятного. Но что еще могло служить предметом светского разговора в стране, погрязшей, как в болоте, в бесконечной войне (если к тому же народонаселение этой несчастной страны предпочитает заниматься исключительно антиправительственной деятельностью и неповиновением властям)?

Офицеры изощрялись в горьком сарказме, стараясь даже в столь безрадостной ситуации произвести на дам впечатление, блестнув остроумием.

Особенно усердствовал поручик Кривицкий, бросавший время от времени томные байронические взгляды на юную вдову. Он желчно прошелся по адресу каждого из представителей высшей государственной власти и сатирически обрисовал внешнюю и внутреннюю политику России, ее недавнее прошлое и ближайшие перспективы.

– Увы, сейчас для многих политическая интрига стала коммерческим делом. И неплохие дивиденды приносит, смею заметить. Впрочем, наши политики всегда любили устроить бойню, а потом проводить время на банкетах в честь сынов отечества, чья бессмертная память навек останется в сердцах благодарных сограждан. Разве не так? – задавался риторическим вопросом поручик.

(Во время своего страстного монолога, украшенного кое-какими свободолюбивыми изысками, Кривицкий, как ни странно, ухитрился ни разу не повернуть головы – его лицо все время находилось по отношению к дамам в романтическом положении анфас три четверти, столь любимом провинциальными фотографами…)

Без сомнения, теперь многие с горечью вспоминали начало войны, сопровождавшееся помпезными парадами, а также патриотическими изъявлениями восторга и верноподданнических чувств, стыдились этих чувств и хотели бы от них отречься.

И все же последняя тирада Кривицкого, полная желчного злорадства, показалась Анне Афанасьевне, потерявшей в числе означенных сынов отечества мужа, совершенно неуместной. Конечно, она не была избалована столь изысканным красноречием, но и поручику не следовало бы забывать, что он говорит с вдовой офицера…

– Наверное, ваш Кривицкий – какой-нибудь анархист, – прошептала Аня на ухо Елене Сергеевне. – Все эти господа любят красивые позы и долгие антиправительственные разговоры, а патриотизм для таких – пустой звук…

Между тем поручик Кривицкий, принявший внимание молодой вдовы за одобрение, постарался закрепить успех. Он потянулся за гитарой и усладил слух присутствующих исполнением романса, слова которого были чрезвычайно далеки от всего только что им сказанного.

 
– Настанет время, может статься,
К вам в сердце вкрадется любовь,
Вы перестанете смеяться,
И страсть заполнит вашу кровь.
 
 
Терзанья ваши сознавая,
Свои мученья искуплю…
Я вам таких же мук желаю,
Но я вас все-таки люблю,
 

– выводил он приятным, но несколько слащавым голосом, хорошо гармонировавшим, впрочем, с его иконописным ликом.

Во всяком случае, любовные стихи про страсть, терзания и муки много лучше вязались с его манерным образом, чем циничные политические речи…

– Как жаль, что сестра Евгения сбежала, – заметил штабс-капитан Салтыков, когда голос поручика стих. – Мы остались без нашего ангела милосердия. Кривицкий с Женей прекрасно пели дуэтом. Увы, нет в мире совершенства, и ангелам тоже надоедает добродетель…

– А вы уверены, что сестра Евгения сбежала, господин штабс-капитан? – подала вдруг голос Аня.

– Что вы имеете в виду, сударыня? – спросили сразу несколько голосов.

– С ней не могло случиться какого-нибудь несчастья? – Аня попыталась выразиться яснее.

– Несчастья? – удивился штабс-капитан. – В этих тихих местах?

– В этих тихих местах, господин штабс-капитан, за последнее время зверски убили четырех девушек, – скорбно заметила Анна. – Вы разве не слыхали об этом? Несчастных находили в лесу с перерезанным горлом… Я так в первый же день по приезде сюда столкнулась с похоронами одной из жертв.

Анины слова, без сомнения, произвели впечатление. Общество в столовой удивленно загудело. Как ни странно, похоже, никто из офицеров, живших в замкнутом мирке гиреевской усадьбы, и вправду не знал о происходивших в округе преступлениях, а если и слышал что-то мельком, то не осознавал всего ужаса происходящего.

Для деятельной Елены Сергеевны слова подруги также прозвучали откровением.

– Аня, а почему ты мне прежде ничего об этом не говорила? – спросила госпожа Хорватова с некоторым недоверием. – Я имею в виду – об убитых девушках? О чем угодно говорила, только не об этом?

– Как-то к слову не пришлось. Да и пугать тебя не хотелось, уж извини. Тут и так хватает всякого… Но я была категорически против, чтобы мы шли пешком через лес, именно поэтому. В лесу теперь слишком опасно. Там можно столкнуться с убийцей, нападающим на женщин, чтобы перерезать им горло…

– Боже мой! – закричала вдруг Елена Сергеевна. – Господа! Ночью нас в Привольном разбудили страшные крики, доносившиеся со стороны леса. Кричала женщина. Мы с Анной Афанасьевной даже выскочили из дома, полагая, что кому-то нужна помощь, но, увы, в темноте никого не обнаружили. А теперь выясняется, что пропала одна из медицинских сестер. Как же я сразу не сопоставила эти факты! На меня, должно быть, затмение нашло… С вашей Женей и вправду могло случиться несчастье, господа!

Штабс-капитан Салтыков вскочил и одернул китель.

– Господа! – обратился он к офицерам. – Я полагаю, долгие разговоры излишни. Необходимо прочесать квадрат, в котором были слышны крики. Елена Сергеевна и Анна Афанасьевна укажут нам место. Я пойду во флигель и соберу команду из нижних чинов. Надеюсь, что все, кто по здоровью в силах пройти большое расстояние, примут участие в поисках. Сбор во дворе через четверть часа.

Офицеров из столовой как ветром сдуло, и через несколько минут первые участники поисковой группы стали собираться во дворе под окнами усадьбы.

– Знаешь, Леля, а в этом штабс-капитане что-то есть, – задумчиво сказала Анна, глядя сквозь кружевную занавеску во двор. – что-то такое истинно мужское, благородное…

– О да, настоящий классический Валентин, – с улыбкой отозвалась Елена Сергеевна.

– Классический Валентин? – не поняла Аня.

– Вот именно. Как раз такому Валентину публика горячо аплодирует в четвертом акте «Фауста», признавая его эталоном благородства. Брат, мстящий за честь сестры. Наш Валентин тоже из тех, кто всегда готов вступиться за чью-нибудь честь. А это в отличие от картинного поигрывания мускулами – истинное проявление мужественности.

– Да, – согласилась Аня. – По всему сразу скажешь, что Валентин – настоящий мужчина. Как жаль, что его лицо так сильно обезобразили шрамы… Впрочем, улыбка у него очень приятная.

– Шрамы настоящего мужчину обезобразить не могут, – отрезала Елена Сергеевна. – А все эти ангелоподобные поручики с перстеньками на пальцах рядом с ним выглядят как мальчишки из церковного хора. И вообще, благородные мужчины в наше время превратились в вымирающую особь, тысячами они уже не исчисляются. И об этом следует помнить! При нынешнем всеобщем одичании каждый уцелевший экземпляр порядочного, хорошо воспитанного человека следует ценить.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации