Текст книги "Проклятая статуя"

– Бла… агода… ря Тили.

Повернувшись к девушке, графиня поблагодарила Тимилию, наконец-то доверившись ей. Хозяйка замка перестала сомневаться и больше не следила за своей гостьей, а спустя две недели Тия сказала, что её муж может сесть. Мирантон удивился, а его жена счастливо улыбнулась.

– Мы поможем вам, – произнесла девушка и попросила Инзиа взять мужа за руки и потянуть на себя.

Поддерживая его под спину, Тимилия помогла Бергтаку присесть, потом уложила и спросила не почувствовал ли он боли.

– Немно… го дочка в поясни… це.

– Хорошо.

– Хорошо? – удивилась Инзиа.

– Кости срастаются, мышцы восстанавливаются и чувствуют растяжение. Теперь необходимо растирать спину настойками и мазями. Я их приготовила, – рассказала Тилия о том, что им следует делать.

Поставив на столе миску с густой вязкой коричневой смесью, девушка показала графине, как нужно растирать руки, грудь и ноги. Со следующего дня Бергтака стали переворачивать на живот и растирать спину, а спустя ещё две недели, проснувшись, он сел и посмотрел в окно.

Улыбаясь, в комнату зашла Инзиа и присела рядом. Граф, взяв руку жены, поднеся к губам, поцеловал, и тут в коридоре послышались шаги, и вошли Тимилия и Зилона. Они принесли деревянные палки полутора метра высотой, к которым сверху были прибиты короткие доски.

– Что это? – поинтересовался хозяин замка.

– Это ваша опора на первое время. На них ляжет вес вашего тела, позволив ногам обрести твёрдость, – объяснила Тия.

– Думаешь, я не удержусь на ногах, дочка? – спросил Бергтак.

– Знаю, что упадёте, если не станете опираться на них.

– Хм. Давай попробуем, – решился граф, забирая у неё опоры.

Поднявшись и поместив их под руки, отец Эмирейка качнулся, но жена поддержала его. Сделав один шаг и передвинув деревянный столб, Бергтак перенёс на него вес. Затем последовал второй шаг, и граф оказался у окна. Ноги его дрожали так же, как и руки, и потому он почти упал в кресло, затем подняв глаза, Бергтак произнёс:

– Да благословит тебя Создатель, дитя.

Опустившись рядом на пол, Тимилия приложила ладони к его коленям, и Мирантон почувствовал в них покалывание. Инзиа, больше не чувствующая ревности, счастливо улыбалась, поверив в то, что её муж теперь будет ходить. Оставив Бергтака одного, женщины вскоре покинули графа, спустившись в гостиную. Подойдя к Тимилии, Инзиа обняла её и попросила прощения за то, что была так жестока с ней.

– Я давно забыла об этом, госпожа.

– Фердин прав, твоё сердце живёт добротой.

– Скажите, а почему вы боитесь магов? – спросила Тия.

Вздохнув и присев в кресло, жена Бергтака ответила:

– Когда я была маленькой, в поместье приехал злобного вида мужчина и потребовал, что бы ему заплатили за то, что он прекратил дождь, льющий с неба в течение двадцати дней. Мой отец отказал ему, сказав, что Создатель, услышал наши мольбы и сжалился, разогнав тучи над замком. Засмеявшись, маг крикнул:

– Скупец! Ты узнаешь, что такое жалость, когда за один год в твоём роду не останется мужчин, и знай, твой внук погибнет из-за проклятой статуи!

Замолчав, Инзиа закрыла лицо руками, а потом, посмотрев на девушку, продолжила свой рассказ:

– Через месяц умерла бабушка, за ней дед и пятеро сыновей и в течение года из двенадцати детей остались только мы с сестрой. Отец от горя сошёл с ума, и нас воспитывала прабабушка. С тех пор я и боюсь магов.

– У вас четверо сыновей. Они женаты? – спросила Тия.

– Нет. У Димирона вскоре состоится свадьба. Фердин сказал, что Эмирейк помолвлен. Не верю, не мог он, не посоветовавшись с отцом так поступить.

– Всему можно найти объяснения, госпожа.

– Надеюсь, что это не так, – вздохнув, промолвила Инзиа.

Тимилия не смогла сказать правду, ведь маг предсказал её сыну встречу с проклятой статуей, и девушка подумала о себе. Неужели Эмирейк погибнет оттого, что передал ей перстень своего рода и дал клятву? Нет, он не умрёт, и Тилия, исполнив мечту Мирантона, исчезнет из его жизни. Её проклятие не коснётся этой семьи. Как только Эмирейк вернётся из похода, она найдёт для него добрую и красивую девушку, женившись на которой, сын Инзиа обретёт счастье. После этого браслет отпустит её, и она вернётся к склепу в поместье своих предков.

Вечером, зайдя к графу, Тимилия присела в кресло, зная, что Бергтак не в состоянии усидеть на месте долго ходил по коридору. Слуги, поддерживая его, помогали поворачивать и присаживаться, что бы передохнуть. Однако спустя несколько минут, мужчина снова вставал и делал шаг. Сейчас Бергтак спал и сон восстанавливал его силы, а девушка, вспомнив разговор с Инзиа, подняла цепочку с перстнем Эмирейка, что прятала на груди. Сжав его в руке, Тия подумала о том, что она ещё может сделать для этой семьи.

Бергтак проснулся и попросил Тимилию присесть рядом. Поднявшись и повернувшись к окну, девушка спрятала перстень и закрыла ставни, а потом подошла к Мирантону и приложила ладони к его ступням.

– Отдохни, дочка, я скоро буду ходить, – уверенно сказал граф, но Тилия, улыбнувшись, не убрала рук, желая быстрее покинуть его поместье.

Следующим утром Тия, выехала на коне за ворота замка и, спустившись на землю, что бы поправить подпругу, тяжело вздохнула. Тилии вспомнился рассказ Инзиа о маге и проклятии наложенном стариком на семью графини. Несчастья, пережитые женой Бергтака, потрясли сознание Тимилии. Достав перстень и взглянув на него, она окунулась в воспоминания о своём детстве. Увидев матушку и отца, Тилия улыбнулась и не расслышала топота копыт приблизившегося скакуна. Остановив белогривого коня, граф предложил:

– Поедем к реке.

Подняв голову Тимилия, посмотрев на мужчину, воскликнула:

– Вы?!

– Да, я дочка, – улыбнулся Бергтак.

– Но, как? Что вы тут делаете?!

– На этом поле или в седле? – уточнил Мирантон.

– Вы только вчера встали на ноги, – произнесла Тия, нахмурившись.

– Ноги мне сейчас не нужны, дитя. С конём я и одной рукой управлюсь, – уверенно сказал граф.

– Немедленно возвращайтесь в замок.

– Но, я всего лишь…

– Умереть решили, – прервала его дочь Хардока.

– Нет, я…

– Этим поступком все мои усилия уничтожили! Ваши кости едва срослись, для них любая нагрузка сейчас опасна и они могут осыпаться, как осенняя листва с дерева и тогда ни я, и никто другой на земле, ничем вам помочь не сможет. К лошадям вы в течение трёх месяцев подходить не должны.

– Трёх?! – поразился отец Эмирейка.

– Полагаете, что сами можете решать, когда вам на ноги встать, а когда на коня сесть? А меня вы спросили, можно ли вам выходить, и я говорю не о замке, а о ваших покоях. И я бы вам ответила – нет. А вы, вы…

Помрачнев, Бергтак опустил взгляд и вздохнул.

– Возвращайтесь! – потребовала Тилия.

Развернув коня, хозяин замка направил его к воротам, расположенным в пяти метрах от девушки.

– Медленно, – громко произнесла Тимилия, и Бергтак осадил рвущегося вперёд скакуна.

Проводив мужчину взглядом, Тия, доехав до широкой реки, искупалась в её ледяных хрустально-чистых водах и к полудню вернулась в замок. Она не стала подниматься в покои Бергтака, а дождавшись, когда Инзиа спустится в гостиную, сказала, что скоро уедет.

– Почему? Куда? – поразилась хозяйка поместья.

– Я должна быть рядом с женихом.

Графиня расстроилась, но вспомнив, что избранник девушки находится в лагере Велкана, проговорила:

– Но, он же воюет с Ийфанками.

– Да, госпожа, я должна быть с ним и в радости и в беде.

– Там стреляют и убивают, – глядя на юную красавицу, промолвила жена Бергтака.

– Я предпочту умереть рядом с ним, чем жить без него.

Обняв Тимилию, Инзиа произнесла:

– Прости меня, Тили, я считала, что ты нечестна со мной и, используя моё доверие, задумала лишить жизни, ведь Бергтак моя любовь и жизнь. Теперь я понимаю, отчего печаль не покидала твоих глаз. Ты хочешь быть с тем, кто стал твоей судьбой, и я понимаю, ведь любовь величайшая награда, которую нужно беречь и защищать. Поезжай к тому, с кем твоё сердце, и благословит тебя и твоего избранника Создатель, даровав долгую жизнь и детей. Я, как и ты пошла бы за мужем, куда бы судьба ни увела Бергтака, и если дядя будет сердиться, скажи, что гостила у нас, мы подтвердим. Если же он не примет тебя и твоего любимого, приезжай к нам, в поместье Мирантон тебе всегда рады, дочка.

– Спасибо, госпожа.

– Нет, девочка. Бергтак зовёт тебя дочерью, и мне позволь. Ты ведь спасла наши жизни, без мужа я бы умерла. Отныне я твоя матушка. Примешь меня?

Улыбка и заструившиеся по щекам Тии слёзы показали Инзиа, что она не держит в душе обиды. Когда девушка обняла её, графиня осознала, как была одинока до появления златовласой красавицы, и вновь устыдилась того, как поступала с ней.

– Матушка, – прошептала Тилия, снова обнимая её.

– Не плач, ты у меня сильная. Этот замок теперь твой дом, мы будем ждать, возвращайся скорее. Запомни, мы с Бергтаком любим тебя, и твой избранник станет нам сыном, – сказала Инзиа и Тия кивнула головой, вытирая слёзы.

– Теперь ступай к отцу. Он вернулся в замок чернее тучи и злится сейчас сам на себя. Бергтак решил показать нам, что у него уже ничего не болит, что он может ходить без посторонней помощи и даже управлять конём. Мой муж не имеет права выглядеть слабым или позволить другим, так думать о себе. Бергтаку хотелось нас порадовать, а ты, видимо, его отругала.

– Да, матушка.

– Иди, поговори с ним, – произнесла с улыбкой Инзиа.

Подойдя и постучав в дверь, Тия вошла. Граф лежал в постели на правом боку и глаза его были закрыты.

– Спина болит, – догадалась Тимилия.

– Ноет, – тихо сказал мужчина, посмотрев на неё.

Присев рядом, и приложив ладони к его пояснице, Тилия проговорила:

– Если выбить один камень из основания замка, он рухнет. Это случится и с вашей спиной: любое резкое движение, падение, удар или скачка на коне и вы вновь вернётесь в эту кровать. Вы ведь этого не хотите?

– Нет, дочка.

– Значит, не станете больше так опрометчиво поступать?

– Нет, Тили, я буду тебя слушать.

– Госпожу Инзиа.

– И её тоже, – согласился граф.

– Нет, только её.

Мирантон повернулся и Тия сказала:

– Я хотела завтра уехать.

– Нет, это невозможно!

– Вы правы, сейчас я не могу этого сделать, так как вам стало хуже.

– Тебе не терпится нас покинуть? Не понравился наш замок?

– Нет, он нравится мне, но я должна уехать.

– Не понимаю.

– Меня ждёт мой жених.

– Тот, чей подарок ты хранишь у сердца? – помрачнев, уточнил Бергтак.

– Что?

– Я видел перстень.

Тимилия смутилась, а отец Эмирейка спросил:

– Ты так по нему скучаешь, что поедешь на север к войску Велкана?

– Да.

Понимая, что душа девушки рвётся к любимому, но не может быть с ним из-за того, что лечит его, граф произнёс:

– Поезжай.

– Не могу.

– Не волнуйся. Ходить буду медленно и осторожно, бегать вовсе не стану и к лошадям месяц не подойду.

– Три месяца.

– Готов и полгода к ним не приближаться, только бы ты поскорее к нам вернулась, – согласился муж Инзиа.

Тилия удивлённо посмотрела на него и Мирантон добавил:

– Ты ведь не думаешь, что твой дом и семья отныне в другом месте. Этот замок – твоя обитель и ты должна пообещать, что вернёшься. Возьми с собой моих воинов, они защитят тебя в пути.

– Нет, я поеду одна.

– Обещай вернуться, – настаивал Бергтак.

Девушка кивнула головой и граф проговорил:

– С первой минуты, как я увидел посреди ночи в своих покоях синеглазую красавицу, сразу доверился ей и знал, что она не бросит меня, потому прошу, дитя, обещай. Только если дашь слово, я успокоюсь, и не стану метаться по полям королевства в поисках моей дочери. Страхи не будут разрывать душу, оттого, что моя девочка никогда не вернётся под отчий кров.

– Обещаю, – сказала Тия, хотя знала, что не исполнит данного слова.

Инзиа написала письмо сыну и на следующее утро попросила Тимилию передать его Эмирейку, а девушка спросила, может ли она оставить в замке Зилону.

– Конечно, дочка, пусть прачка остаётся. Главное, ты возвращайся скорее, – со слезами на глазах, проговорила графиня.

Обняв девушку, Бергтак и Инзиа простились с Тией, а войдя в замок, сели у камина и тревога закралась в их сердца. Они знали, что Тимилию ожидают тяжёлые испытания, но надеялись, что добравшись до жениха, она будет под его защитой.

Зилона весь день проплакала, тревожась за свою госпожу, ведь девушка одна отправилась в далёкий опасный путь и в нём её никто не поддержит, не защитит. Прачка расстроилась оттого, что Тилия отказалась от воинов графа. Когда слуги рассказали хозяйке о рыдающей Зилоне, Инзиа её позвала.

– Я тоже волнуюсь, но верю, что Тимилия вернётся, – произнесла она.

Прачка отрицательно покачала головой.

– Тия тебе что-то сказала? – спросила графиня.

– Нет, но я слышала, о чём Тилия говорила с господином Фердином.

– И что же ты узнала?

– В первый день, как приехала, госпожа сказала, что должна помочь вам, ведь таков долг дочери.

– Дочери? – удивилась Инзиа.

– Да. Ещё друг вашего сына говорил, что Эмирейк избрал себе невесту, и помолвка уже состоялась, – добавила Зилона.

– Думаю, ты не так его поняла, – возразила жена Бергтака.

Подняв глаза на портрет за спиной графини, прачка спросила:

– Кто это?

Обернувшись, Инзиа ответила:

– Это бабушка Эмирейка.

– А перстень на её руке?

– Она передала его внуку, что бы мой сын отдал своей невесте.

– Он так и поступил, – вздохнув, промолвила Зилона.

– Кому?

– Этот перстень я видела у госпожи Тилии, – сказала прачка.

Инзиа нахмурилась и возразила:

– Ты ошибаешься.

– Нет, госпожа. Я хоть и бедная женщина, но не глупая. Тимилия – это та девушка, что стала невестой вашего сына.

– Нет, – побледнев, прошептала Инзиа.

В гостиную вошёл Бергтак и сев в кресло, задумавшись, произнёс:

– Я чувствовал, что у Тилии была причина для приезда в поместье. Чистая, светлая, отдающая свою силу тем, кто дал жизнь её избраннику.

– Думаешь, перстень у Тимилии? – удивилась графиня.

– Я видел его, но посчитал, что он лишь похож на перстень сына. Нужно было её расспросить, уверен, Тили не стала бы лгать.

– Почему же тогда, уезжая и зная, что мы любим её, Тилия ничего нам не сказала? – спросила Инзиа.

– Госпожа знала, что умрёт, – сказав так, Зилона зарыдала.

Позвав слуг, графиня попросила позаботиться о прачке, а сама, подойдя к мужу, с сомнением посмотрела на него.

– Сын это подтвердил, – вспомнил граф.

– Что?

– Мы говорили с Эмирейком о том, что пришло время подыскать невесту. Он сказал, что уже нашёл ту, что станет нам дочерью. Она светла, как ангел, добра, как наша земля, спокойна, как наше небо и доверившись ей и впустив в наш дом, мы не пожалеем. А ты заметила, что у Тилии глаза ясные и синие, как небосвод? – спросил Бергтак.

Инзиа задумалась и её муж добавил:

– Она своими поступками нам это доказала, но мы не поняли, не увидели правды. Наш сын сделал выбор и лучшей невесты я для него желать не мог. Да благословит Создатель их союз, и вернутся они живыми и здоровыми.

Придерживаясь больших дорог и городов, Тилия медленно продвигалась сначала на восток, потом повернула на север. Зелёные леса и широкие реки придавали Тимилии сил, а тёплые солнечные потоки пронизывали каждую клеточку тела, наполняя уверенностью и спокойствием. Тилия порадовалась яркости лета, стоя около опушки леса и взирая на зелёные холмы полей, но внезапно раздавшееся лошадиное ржание заставило её обернуться. Взглянув на дорогу, Тимилия увидела проезжающую по ней вереницу повозок. Не зная, далеко ли ещё до города, Тилия решила спросить у купцов. Сев на коня, она выехала к мосту через широкую реку, попросив Альфа остаться в лесу.

По одной, повозки неспешно переправлялись на другой берег, и Тимилия остановилась в тени деревьев, наблюдая за воинами, ведущими лошадей по мосту. Один из коней, испугавшись чего-то, поднялся на дыбы и, взмахнув копытами, рванулся вправо. Его повозка накренилась и потянула за собой и коня и людей, которые на ней сидели. Падая в воду, повозка перевернулась и быстро погрузилась на дно реки вместе с ящиками и тюками.

Кареглазый юноша, на вид которому не было и семнадцати лет, пробежав по мосту, прыгнул в реку и, подплыв к коню, перерезал ремни, связывающие животное с повозкой, тянущей ко дну. Захрипев и дико заржав, конь поплыл, но не к берегу, а к своему спасителю. Юноша не успел отплыть в сторону, как копыто угодило ему в голову. Крики раздались на мосту, и один из двадцати стражников, стоящих на берегу и одетых в тёмно-синие хитоны, доходящие воинам до колен, с широкими рукавами и кольчугой поверх них, спрыгнул в воду. Он вынес юношу на небольшую песчаную отмель под крутым склоном, неподалёку от того места, где остановилась Тилия.

Голова молодого человека оказалась в крови, и он не дышал. Побледнев, воин ужаснулся, считая, что юноша умер, а второй стражник, подойдя к нему и подложив плащ под голову мальчика, годящегося ему в сыновья, вспомнил о приказе, который они получили от опекуна юноши.

– Дикур не должен пострадать, присматривайте за ним. Вы ответите своей головой, если с ним что-нибудь случится.

Однако мужчины никак не ожидали, что мальчик прыгнет с моста, что бы спасти коня и худой темноволосый страж, подошедший к другу, сказал:

– Он нас не пощадит.

– А лекарь с вами едет? – спросила Тия, приблизившись к воинам.

Повернув головы, мужчины увидели худенького синеглазого подростка.

Высокий плечистый шатен с печальными серо-зелёными глазами, спасший своего господина, обрадовавшись, воскликнул:

– Нужно позвать Кумона!

– Ты останься с Дикуром, – быстро предложил его спутник и, поднявшись по крутому склону, побежал к мосту.

Спустившись с холма и присев рядом с юношей, Тимилия сказала второму мужчине, что нужно смыть кровь с лица и подала ему платок. Взяв его, воин подошёл к реке и намочил ткань. Приложив ладонь ко лбу Дикура, девушка представила, что он здоров и на его голове нет кровоточащей раны.

Посмотрев на бегущего по мосту друга и на повозки, переправившиеся на другой берег, Визах медленно повернулся и удивлённо спросил:

– Что ты делаешь?

– Ничего, – ответил голубоглазый мальчик и вернулся к своему коню.

В этот же момент Дикур открыл глаза, застонал и коснулся рукой головы. Воин взглянул на него и подал смоченный в воде платок, что бы юноша с шеи и лица вытер кровь. Потом Визах снова спустился к реке и, промыв платок, принёс Дикуру, так как воспитанник Кумона не смог подняться на ноги.

Убедившись в том, что юноша очнулся, Тимилия села на коня и въехала на мост, по которому ей навстречу спешили двое мужчин. Впереди шёл седой старик среднего роста с длинной густой бородой и усами. Его одеяние сильно отличалось от одежды воинов. На жёлтый короткий хитон была надета серая накидка, спускающаяся до самой земли. Он сильно опирался при ходьбе на деревянный посох и Тилия обратила внимание на странной формы перстень в виде золотой монеты с загнутыми вверх краями, которые сжимали крупный тёмный камень. Тимилия не успела рассмотреть какого он цвета, потому что мужчина почти бежал к берегу.

Посчитав, что это и есть лекарь, которого звали Кумоном, Тилия спокойно проехала по мосту. Оказавшись около повозок купцов, Тимилия увидела над кронами рябин крыши города, доехав до которого, заночевала в гостинице. Альф неотступно следовал за Тией, и девушке приходилось платить вдвойне за комнату, что бы ей позволяли оставить пса. Тимилия не жалела монет, так как не могла бросить Альфа на улице, ведь он стал её другом.

Кумой от волнения за юношу, сбежав с моста, споткнулся и упал бы, если не опирался на посох. Являясь лекарем и магом, шестидесяти восьмилетний старик часто заглядывал в будущее этого мальчика и знал, что ждёт Дикура. Кумой с детства опекал потомка древнего рода правителей Вефлипа, стараясь отыскать способы его спасения. Он настоял на том, что бы к воспитаннику приставили воинов и строго-настрого запретил им подпускать юношу к реке, так как маг видел, что он погибнет в воде от удара копыта лошади.

Сейчас, когда Дющир сообщил о том, что Дикур упал в реку, Кумой понял, что никакие попытки изменить судьбу единственного наследника ренегарда – главы клана магов, не помогут. Когда Дикур родился, то Тафир поручил его заботам Кумона, сообщив, что он станет его преемником, но маг не оправдал возложенных на него обязанностей. Боясь увидеть погибшего Дикура, Кумой всё же спешил, так как слабая надежда не оставляла его сердца. Маг на мосту никого не видел, да и не глядел под ноги, так как он бежал к Дикуру, поэтому не заметил юношу, с интересом разглядывающего встретившихся ему на пути мужчин.

Подойдя к Бизаху, за спиной которого лежал Дикур, он приказал принести из повозки его сундучок с травами и настойками. Воины быстро ушли, и тут глазам удивлённого мага предстал воспитанник, сидящий на земле. Широкий бордовый рубец пересекал голову юноши от затылка до правого уха, однако Дикур был жив. Присев рядом, маг обследовал рану и поразился, ведь кровь, запёкшись, склеила её края. Правнук ренегарда жаловался на то, что голова немного кружится, хотя, по мнению Кумона, он должен был утонуть в реке.

– Почему ты так смотришь? – спросил Дикур.

– Ты жив, – медленно проговорил старик.

– Вопреки твоему предсказанию.

– Да, вопреки.

– Вижу, ты этому не рад, – печально улыбнулся юноша.

– Я рад, Дикур, только судьба не преподносит подарки просто так, она за всё берёт плату.

Правнук Тафира, подняв руку, приложил платок к щеке, потом взглянул на шёлковую ткань и убедился, что кровь больше не течёт из раны. Зная, что это не его платок, Кумой, поинтересовался:

– Откуда он у тебя?

– Визах дал.

Старый маг нахмурился, припомнив о нетерпимости воина к женщинам. Жена, обманув его, убежала с купцом, оставив Бизаху годовалую дочь. Воин отвёз девочку в монастырь, а сам нанялся на службу к клану магов и больше не женился. По этой причине женский платок в его руках удивил Кумона и когда воины вернулись, маг о нём спросил.

Оглядев мост и поляну, Визах ответил:

– Тут юноша был, он мне его передал.

– Подошёл и отдал? – чувствуя, что воспитанник выжил благодаря чьей-то помощи, уточнил Кумон.

– Мы вытащили Дикура из воды и испугались, ведь он не дышал, – быстро проговорил Дющир.

– А потом? – спросил старик.

– К нам подошёл юноша и сказал, что нужно лекаря позвать, – вспомнил Визах.

– Я сразу и побежал, – вставил Дющир.

– Дальше! Что произошло потом? – вопрошал маг.

– Он подал мне платок, сказав, что нужно лицо обмыть, – ответил Визах.

– А ты? – допытывался Кумон.

– Я намочил платок в реке.

– А он? Да говори же ты!

– Юноша присел рядом с Дикуром и положил руку ему на лоб.

– Долго он тут сидел?

– Нет, быстро ушёл, – произнёс страж, ещё раз обведя взглядом берег.

– А лет ему сколько? – задал следующий вопрос старик.

– Пятнадцать или шестнадцать, – ответил зеленоглазый воин.

– Хорошо, поднимите и отнесите Дикура к повозкам, – распорядился маг.

Идя за воинами, Кумон не верил, что кто-то мог изменить судьбу Дикура, однако юноша жив и служит доказательством того, что сильный маг исцелил его. И кто же он? Им не может быть пятнадцатилетний мальчик, ведь Дикур исцелён за считанные минуты. Кто соединил раздробленные кости и оживил погибающее тело? Кто? Это подвластно только скипетру Вефлипа, которым владеет Тафир.

Возможно ли, что бы на земле появился могущественный маг, а ренегард не знал об этом? А не по этой ли причине глава клана вызвал их в Вефлип – скрытый от всех племён город, издревле принадлежащий его роду? Месяц назад, получив приказ Тафира привезти воспитанника, Кумон отправился в путь. До него стали доходить слухи о том, что Можар – советник правителя, стал высказываться против решений ренегарда. А если это был один из магов, посланный Можаром, что бы убить наследника Тафира? Почему же тогда он спас Дикура? И отчего, оказав помощь, исчез?

На небосводе замерцали тысячи звезд, и Луна осветила дорогу путникам. Так и не выяснив, кто и почему исцелил его воспитанника, Кумон въехал в город. Запершись в одной из комнат гостиницы, старик вызвал дух Сопрэта – великого мага, сравнимого по силе с некогда жившим на земле повелителем стихий. Кумой спросил его о том, что произошло у реки, но полупрозрачная фигура, не захотев отвечать, проговорила:

– Дикур не станет преемником Тафира.

– Почему?! Хотя не важно. Помоги сохранить ему жизнь, – попросил маг, привязавшийся к юноше, как к своему сыну.

– Теперь это не твоя забота.

– А чья?

– Если пожелает, сохранит.

– Кто? Что сохранит?! – не понимал мужчина, глядя на колышущийся над пламенем прозрачный образ.

– Доживёшь до заката, узнаешь.

Кумой никогда не принуждал Сопрэта говорить, так как дух всегда сам с охотой ему всё рассказывал, но на этот раз он не намерен был приоткрывать завесу над будущим. Это вселило в сердце старика тревогу.

– Что я должен сделать, для того, что бы мы выжили? – спросил седой маг, глядя на прозрачный силуэт.

– Спорить.

– Спорить?

– И верить, – ответил Сопрэт и исчез.

Тягостные раздумья о предстоящем дне и причинах отказа духа, навели Кумона на мысли о том, что утро не сулит ничего хорошего и какой-то маг запретил Сопрэту об этом говорить. Лекарь видел будущее воспитанника и его гибель, однако юношу спасли по неизвестной Кумону причине и тот, кто пожелал скрыться, вскоре потребует чего-то взамен. Сопрэт отказался помочь в сохранении жизни Дикура, заявив, что это не его и не моя забота, а того мага, что не пожелал остаться. Вот только захочет ли он, в следующий раз, спасти жизнь юноше? Что должно произойти в течение дня, и кто нападёт на них до заката? Непонятны так же советы духа о том, что Кумону нужно и спорить и верить, если он хочет выжить. Спорить с кем и поверить кому?

Расплавив на огне кусочек воска, лекарь, читая заклинание, капнул им в воду, надолго застыв над потемневшей жидкостью. Покружив и медленно разворачиваясь, капли несколько раз меняли свои очертания перед тем, как объединились. Фигура, образовавшаяся на дне чаши, напомнила Кумону яму и он, вылив воду за окно, посмотрел на светлеющее над городом небо.

Зайдя в комнату Дикура и осмотрев его, Кумон остался доволен тем, что рана, больше не беспокоила воспитанника. Будучи всегда честным с юношей, маг не стал скрывать от Дикура своих опасений. Лекарь рассказал о том, что дух указал на нападение и гибель, если они не станут спорить и верить, но спасение возможно при условии, что им кто-то поможет. Подумав, юноша предположил:

– Может, Сопрэт рассердился на тебя?

– Нет.

– Обиделся?

– Нет.

– А мог он тебя предать?

– Нет, – не сразу ответил Кумон.

– С судьбой я спорю с рождения, в защиту предков верю и ещё, пожалуй, в то, что на земле добрых людей намного больше, чем злых.

Старик удивлённо посмотрел на юношу, ведь он об этом не подумал. Им следует бороться и ни в коем случае не опускать рук, если на них нападут, но им нужна помощь. На кого они могут положиться, кому довериться: тем, кто путешествует с ними, или же тому, кто отчего-то скрыл своё лицо, спасая правнука Тафира.

Выдвинувшись из города, четыре повозки потянулись по дороге и вскоре достигли леса. Вздрагивая от ржания лошадей, громких голосов, скрипа колёс старый лекарь всё больше раздражался и нервничал, а у развилки трёх дорог он приказал кучеру свернуть вправо, и густой кустарник закрыл от путников перекрёсток, к которому вскоре подъехал мужчина в алом плаще и высоких чёрных сапогах. Остановив лошадь, он посматривал по сторонам, дожидаясь кого-то, и тут к нему из леса выехал воин в синей тунике и кольчуге. Забрало его шлема было опущено, но это не удивило того, кто ждал стража у развилки дорог. Обменявшись красными мешочками, мужчины разъехались в разные стороны.

Купив монашескую накидку и переодевшись, Тимилия выехала наутро из города, вспоминая Бергтака и Инзиа. Улыбаясь, Тилия думала о том, что граф уже ходит, не используя опоры, ведь со дня её отъезда из поместья прошло двадцать три дня. Остановившись у развилки дорог, расходящихся на восток и северо-запад, девушка повернула налево, но тут конь стал сильно хромать. Спрыгнув на землю, Тилия подняла его копыто и увидела, что часть подковы отломалась, и под неё попал камень, из-за которого животное и захромало. Проведя коня к деревьям, растущим за полосой густого кустарника, девушка, подумав о том, что подкова считается символом счастья и оберёга, покачала головой и решила найти её.

Послышался топот копыт и Тилия, разыскав подкову, вернулась и увидела, что к ней, сквозь заросли кустов злобно рыча, бежит Альф. Успокоив пса Дия взглянула на всадника, к которому подъехал воин из сопровождения Дикура с надетым на голову шлемом. Удивившись тому, что мужчины, обменявшись красными мешочками, разъехались, Тилия хотела продолжить свой путь, но тут, всадник, который первым приехал к развилке, промчался мимо кустов, за которыми она стояла и вскричал:

– Довольно ты правил!

Лицо мужчины было перекошено от ненависти, он яростно хлестал свою лошадь кнутом, и Тилии не понравилась злость этого человека и то, что он кому-то пожелал смерти, рассчитывая на помощь стражника Дикура. Однако оружием выбран не меч, а что-то другое. Что он передал в красном мешочке? И кто уже долго правит? Король? Они хотят убить отца Велкана?! Нет, этого нельзя допустить, решила дочь Хардока.

Подойдя к коню и приложив ладони к копыту, Тимилия излечила его и, запрыгнув в седло, направила к развилке, а там повернула на восток, вслед проехавшим по дороге повозкам. Вскоре Тилия их догнала, так как у одной треснуло колесо, и мужчины его заменили. Спустившись на землю, девушка медленно вывела коня из леса и подошла к стражам. Мельком посмотрев на молодого монаха, воины закрепили новое колесо и сообщили Кумону о том, что теперь можно продолжить путь.

Приблизившись к седовласому старику и поклонившись магу, Тимилия попросила разрешения проехать с ними до ближайшего города, объяснив это тем, что её конь потерял подкову и хромает. Кумона так же не заинтересовал странствующий монах, и старик махнул рукой, но заслышав крики у третьей повозки, поднял посох, как бы защищаясь от нападения, и Дикур сказал ему:

– Не тревожься, в повозку запряжён строптивый конь, его трудно сдвинуть с места, поэтому кучер и кричит.

Догнав молодого монаха, идущего к последней повозке, воспитанник мага предложил ему присесть с ним на вторую повозку и спросил в какой храм он едет. Взглянув ему в глаза, Тилия ответила:

– Я направляюсь к северным границам в лагерь принца Велкана.

– Зачем? – поинтересовался Дикур.

– Разве не таков долг каждого подданного этого королевства? Правитель освобождает земли от напавших чужеземных племён, и я обязан быть с ним и поддержать воинов молитвой, – ответил монах.

Воспитанник Кумона слышал о том, что Велкан собирает войско и хотел присоединиться к нему, но маг запретил, напомнив Дикуру, что он в первую очередь приходится правнуком Тафира. Если об этом желании потомка узнает ренегард, презирающий короля, он разгневается и может заточить юношу в подземелье или же передаст знания кому-то другому. Кумой убеждал Дикура, что сейчас нельзя спорить и юноша должен послушно исполнять приказания главы рода Рэйиринг. Лишь в этом случае Дикура признает правящий кларон Вефлипа – совет магов. Однако юноша не стремился к власти, и магия его не привлекала, он мечтал жить среди леса, охотиться и ни от кого не зависеть.