Текст книги "Проклятая статуя"

– Дитя моё, используй их во благо людей, будь доброй и справедливой, и да поможет тебе Творец обрести покой.

Слёзы заблестели в глазах дочери Хардока и она, сложив свиток, убрала его в карман плаща. Вернув на место плиту, девушка покинула часовню и, позвав Альфа, прошла в парк, в котором прошло её детство, но не узнала его, так же как обмелевшее озеро, покрывшееся тиной и больше напоминающее болото. В парке появились деревья, широкие дорожки, клумбы с цветами и скамьи у каменных статуй. Подходя к замку, Тимилия увидела отъезжающие от него повозки и спросила у слуг, куда уехали их хозяева.

– В столицу, – ответил один из мужчин, даже не взглянув на неё.

Зайдя в конюшню и выбрав себе коня, Тия оседлала его и проскакала мимо слуг, открывших от удивления рты. Вскоре она обогнала кареты владельцев замка, медленно продвигающихся по дороге к центру Духчара.

Фейкус – отец семейства Песинг, толстый и пыхтящий при каждом шаге шестидесятилетний мужчина, приходился праправнуком внучки Радексны. Выглянув в окно, граф проводил незнакомку неодобрительным взглядом и проворчал:

– И чему только сейчас учат девушек?

Затем посмотрев на капризную дочь, которую пришлось ждать более часа из-за того, что она трижды сменила платье, Фейкус нахмурился.

– Что вас огорчило? – спросила полная краснощёкая блондинка с мелкими кудрями, закрученными около висков, повернувшись к мужу.

– Ни уважения у них к старшим, ни заботы о них, – ответил он.

– Это правда, но вы иначе воспитали своих детей, – уверенно произнесла Вейте ли, щёки которой от природы всегда были румяными.

Она безумно любила и сына и дочь, и не допускала мысли о том, что у них есть какие-то недостатки. Эмиль, сидящая напротив, не слушала их разговора, думая о том, что через неделю в особняке её подруги состоится приём, и ей нужно успеть забрать у портного сшитые для этого платья.

Фердин ехал рядом, развлекая подруг сестры беседой. Когда сын графа Фейкуса услышал топот копыт по дороге, то обернулся и застыл, глядя на наездницу. На чёрном, как смоль скакуне, буквально летя над землёй, мимо Фердина проскакала красивая девушка в бордовом платье. Золотые локоны над васильковыми глазами в обрамлении тёмных ресниц, показались сыну Фейкуса ярче цвета небес, в которых Песинг сразу утонул. Незнакомка лишь на мгновение взглянула на него, и Фердин был покорён, не обмолвившись с красавицей словом.

Дивное видение исчезло за поворотом дороги, петляющей среди рощ и оврагов, а молодой человек так и остался стоять на месте. Подруги Эмиль, встревожившись, приказали остановить карету, и подошли к нему.

– Что случилось, Фердин? – спросила веснушчатая рыжеволосая девушка, коснувшись руки графа.

– Что? – отведя от деревьев взгляд, промолвил граф.

– Вы остановились и перестали отвечать нам, – проговорила худощавая брюнетка.

– Вы видели? – в свою очередь спросил Фердин.

– Что видели? – уточнила блондинка.

– Девушку.

– Кто из нас поразил вас? – с кокетливой улыбкой уточнила круглолицая Фитинья, поправив свои рыжие кудри.

– Я говорю о златовласой красавице, проскакавшей сейчас по этой дороге, – ответил сын Фейкуса.

Девушки обиделись, посчитав, что Фердин смеётся над ними, ведь все трое давно пытались завладеть его сердцем, но граф был вежлив и внимателен к каждой из подруг сестры. И тут Фердин выдумал красивую всадницу среди леса, что бы подразнить их.

– Мы никого не видели, – резко сказала Каэшь, нахмурив чёрные брови.

– Но, она проехала рядом с нами, – удивился граф.

– Нет, мы не видели ни всадницу, ни всадника, – поддержала её Фитинья.

Приблизившись к ним, один из слуг передал приказ Фейкуса подойти к его карете и сын не замедлил исполнить требование отца.

– Почему вы остановились? – спросил глава рода Песинг.

– Вашему сыну, дядюшка, мерещатся всякие глупости. Вчера он увидел в парке чёрного волка, а сегодня на дороге одинокую всадницу, – промолвила блондинка, которую звали Саэфи.

– Но, я видел волка у фонтана, – возразил молодой граф.

– Забудем о хищниках, проводите меня, – попросила Фитинья.

Вздохнув, Фердин подал ей руку и помог взобраться в карету, где её уже ждали подруги.

Прибыв в Мэтл – столицу королевства Духчар на день раньше Песингов, Тимилия выбрала маленькую гостиницу и, оплатив комнату, договорилась с хозяином, что будет жить со своим псом. Мужчина долго не соглашался, но получив дополнительно четыре золотые монеты, позволил Альфу остаться. Заказав ужин, Тилия разговорилась с хозяйкой и женщина с удовольствием рассказала и о городе и о знатных господах, построивших удивительные по красоте особняки.

Узнав всё, что было нужно, Тимилия выбрала из десятка пожилых богачей троих и зашла в жилище каждого из них. Один из стариков был дряхл, глух и беззуб, и за такого Фейкус вряд ли выдаст любимую дочь, подумала Тилия. Второй был недостаточно умён и тратил всё своё золото на лошадей, а вот третий показался девушке подходящим женихом.

Подтянутый худой старик лет семидесяти, уже начавший лысеть с острым длинным носом и кривой гордой ухмылкой. Падос Кармол был баснословно богат и занимал высокое положение при дворе короля Зьюфа. Если же Падос посватается, то будет благосклонно принят в доме Фейкуса, только вот чем его заинтересовать в женитьбе на Эмиль? Богатства Кармолу хватает, дети не нужны, ведь у него в предыдущем браке родились сыновья. Падос советник правителя и более высокого положения желать невозможно, так размышляя, Тилия сидела в большом светлом зале в правом крыле особняка, где кухарка, полная женщина невысокого роста, готовила ужин для хозяина.

Вбежавший четырнадцати летний кареглазый юноша, подошёл к столу и сказал:

– Господин пришёл. Ох, и лют же он сегодня.

– Что ты опять натворил? – огорчилась Отми, ведь Кармол вновь ударил её сына.

– Ничего, матушка, я только поклонился ему ни до пола, – ответил Ювик, потерев красный рубец на щеке, оставленный тростью Падоса.

Взяв со стола поднос с вином и мясом, он поспешил в кабинет хозяина, но вскоре возвратился и на его щеке заалел второй рубец. Страшась того, что Кармол выгонит сына, Отми заплакала, а Тия спросила:

– За что на этот раз?

Удивившись тому, что матушка незнакомую госпожу в особняк впустила, зная, что хозяин не терпит в доме чужаков, юноша ответил:

– Пальцы на руках у него стали плохо сгибаться. Господин кубок с вином уронил, а я виноват.

– Значит, у него руки болят? – заинтересовалась Тимилия.

– Да, они сильно болят, их и ломит и крутит. Хозяин лекаря приглашал, да только мази не помогают. Вчера я видела, как он колено растирал. Видимо, и оно заболело, – промолвила кухарка, замешивая тесто для пирогов в большой кастрюле.

В зал вбежал седой слуга и выпалил:

– Хозяин требует, что бы ему ужин принесли!

Ювик побледнел и, поднимая поднос, на который его мать поставила три блюда, проговорил:

– Только бы тарелками не стал бросаться, как в прошлый раз.

– Отдай мне поднос. Я его отнесу, – вдруг сказала Тилия, поразив всех.

– Что вы, нельзя. Он чужаков жуть, как не любит. Убьёт и меня и сына, если узнает, что я вас в дом пустила, – испугалась Отми.

– Не бойтесь, господин не будет гневаться. Как зовут того лекаря, что не смог вылечить вашего хозяина? – поинтересовалась Тимилия.

– Пулиш, – ответил Ювик, отдавая ей поднос.

– Открой мне дверь и проводи, – распорядилась Тия.

Зайдя в большую комнату, прямоугольной формы, дальнюю часть которой занимал деревянный шкаф со стеклянными дверями и множеством свитков на полках, дочь Хардока остановилась перед хозяином особняка. Мужчина сидел за столом, скрестив руки на груди. Глаза его превратились в две узкие щели, и в них явно читалась ярость, которую он хотел излить на слугу. Ювик быстро закрыл дверь и Кармол вскричал:

– Ты кто такая?!

– Лекарь, – ответила незнакомка, поставив поднос на стол.

– Что?!

– Позвольте мне взглянуть на ваши руки, – спокойно сказала Тилия.

– Убирайся! Кто тебя впустил?!

– Пулиш мне рассказал, что не смог помочь, думаю, он не тем вас лечил, – проговорила Тия и, подойдя, прикоснулась к сжатой в кулак руке Падоса.

Кармол хотел, закричать на неё и прогнать, но гнев сменился удивлением, так как боль мгновенно исчезла. Граф разжал пальцы и они легко и до конца выпрямились, хотя минуту назад он их и наполовину не смог распрямить.

– Что это? Как ты сняла боль? – спросил советник короля.

– Мои предки унаследовали дар от древних богов. Они прикосновением рук исцеляли больных и продлевали их жизнь, – объяснила Тия.

– Ты маг, – догадался мужчина.

– Так нас порой называют.

Сжав и разжав пальцы, Кармол взглянул на синеглазую красавицу.

– Если хотите, я избавлю вас от этой болезни на десять лет, – предложила Тимилия.

– А потом?

– Никто не знает, что ждёт нас в далёком будущем, – уклончиво ответила девушка.

– И сколько золота ты за это хочешь получить?

– Золото меня не интересует.

Прищурившись, граф изучал лицо незнакомки, пытаясь разгадать, зачем она пришла. Тилия, обойдя вокруг стола, сняла с подноса тарелки и, поставив перед Падосом, добавила:

– Вы возьмёте в жёны девушку, которую я назову.

Брови старика взметнулись ввысь, и голос его прогремел в кабинете:

– Никто не смеет мне приказывать!

– Это ваше право, но учтите, после того, как судороги скрутят ваши руки, заболят колени и остальные суставы. От боли вы станете кричать, но тогда будет поздно. Сейчас я ещё смогу исцелить и омолодить ваше тело, однако благоприятные дни для излечения пройдут.

– Ты мне угрожаешь?! – вновь разозлился Кармол.

– Нет, рассказываю о том, что вас ждёт, если вовремя не примите помощь. Подумайте, я завтра зайду, – спокойно сказала Тия, отворачиваясь от него.

Подхватив со стола поднос выздоровевшей рукой, советник короля хотел бросить его в спину девушки. Внезапно пальцы Падоса разжались, а затем снова скрючились, заставив графа застонать от боли и злобно посмотреть на незнакомку.

– Решать вам, – произнесла Тилия, и тихо закрыла за собой дверь.

Слуги, опасаясь, что Кармол побьёт их, долго после ухода голубоглазой девушки не осмеливались подходить к кабинету, а Падос, растирая ноющие пальцы, думал о том, чего от него потребовал маг.

Утром, пройдя по улицам города, Тимилия нашла особняк рода Песинг, стоящий отдельно от других домов за озером. Спросив у ворот, приехал ли хозяин и, получив утвердительный ответ, девушка вспомнила о жестокой красавице, отвергнувшей верное сердце. Эмиль посмеялась над Эмирейком оттого, что граф, по её мнению, был недостаточно богат и не приближен ко двору правителя, а ведь она мечтала блистать и нежиться в распеваемых её красоте дифирамбах среди герцогов и принцев, точно так же, как Радексна.

Тимилию вновь охватили отчаяние и боль от предательства сестры и она, вздохнув, отошла от ворот, подумав, что после того, как Эфтиан передал ей свою силу, он уехал, и она не знала, где маг захоронен. Решив отыскать его потомков, Тия прошла к рыночной площади и спросила у одной из торговок, к кому можно обратиться для излечения головной боли.

– К Пулишу, – ответила женщина.

– А вы знаете, где живёт Январи? – спросила Тимилия.

– Этот шарлатан Амстос?! Неужели вам золота не жалко?

– Мне посоветовала к нему обратиться кузина.

– Хм. Раз решили идти к нему, то монеты сразу не отдавайте.

– Почему?

– Пропьёт.

Тилия огорчилась, посчитав, что после того, как Январи передал ей свой дар, его потомки стали посмешищем, потеряв силу и доверие людей. Узнав, где живёт лекарь, Тия купила лепёшку и отдала Альфу, везде следовавшему за ней. Миновав центр города, и оказавшись на узких улочках с маленькими домиками, которые крепились один к другому, она больше не видела богато разодетых мужчин и женщин. По брусчатке бегали в оборванных курточках и штанишках дети, громко разговаривали носильщики, неся на своих спинах вьюки и мешки с товаром.

Добравшись до дома Январи, Тилия увидела, как из него вышла женщина. Она громко кричала, что он вовсе не лекарь, а лживый пьяница. Коснувшись ладонью локтя женщины, Тимилия избавила её от зубной боли, что мучила несчастную несколько дней и та, замолчав, побежала домой.

Открыв дверь, дочь Хардока прошла в узкий коридор, в котором лежала старая обувь от самых дверей до круто поднимающейся узкой лестницы на второй этаж. Альф, принюхиваясь и чихая, сел в коридоре, а Тилия, заметив справа три двери, подойдя к одной, постучала.

– Входддите, – послышался хриплый голос из комнаты.

Тимилия, заглянув, увидела качающегося и что-то бормочущего пьяного мужчину, сидящего на полу. На его осунувшемся лице были видны три алые царапины, которые появились оттого, что женщина, покинувшая его дом, не получила излечения. Потомок Январи был настолько пьян, что не смог даже встать на ноги и, падая, чуть не придавил сидящего рядом четырёхлетнего сына. Восьмилетняя девочка, намочив платок, хотела вытереть кровь с лица своего отца, но мужчина, увидев посетительницу, накричал на неё. Заплакав и взяв брата за руку, она увела его из комнаты и села на нижней ступеньке лестницы.

– Прходитте, госпжа. Праститтти, что не встаю. Ммолюсь за больннных, – еле выговаривая слова, произнёс Январи.

– Вы лекарь? – спросила Тилия.

– Да! Великкий и мгучий! – бахвалился Амстос.

– Как ваш предок Эфтиан Январи?

– Я лучшше.

Тимилия, глядя на мужчину, понимала, что он давно пьёт и скоро в его доме не останется ни одежды, ни мебели. Если Амстоса не остановить, он и детей продаст, что бы ему налили вина. Приложив одну ладонь к его лбу, а второй зажав затылок, девушка, не знавшая ни заклинаний, ни магических ритуалов, представила, что потомок мага больше не пьёт и заботится о своих детях. Дочь Хардока обратила внимание на то, что глядя кому-то в глаза, и требуя чего-то, получает желаемое, представив, что требование выполняется. Так она сделала в гостинице, и хозяин позволил оставить в комнате Альфа, так Тимилия поступила с Отми и Падосом. Сейчас она хотела, что бы Амстос перестал пить, нашёл работу и, приведя добрую женщину, вернул в этот дом покой и счастье.

– Чтто ттты делаешшь? – удивился кареглазый мужчина.

– То, что сделал бы Эфтиан Январи, увидев своего потомка таким.

– Кккаким?

– Позорящим его имя.

Внезапно протрезвев, Январи понял, что перед ним стоит маг и осознал, чего хочет незнакомка. Его удивило то, что девушка пришла к нему домой, да ещё и пса привела, который посмотрев на плачущих детей, лёг у ног Тии, принюхиваясь к резким запахам, наполняющим жилище лекаря.

– Мой предок лечил людей, у меня дара нет, но ко мне всё равно приходят, потому что старики помнят о Эфтиане. Я предупреждаю о том, что излечение наступит не сразу, мне верят и платят, этим я и живу. Все знают, что я пью, и потому в работники не нанимают и из своих домов гонят, – рассказал Амстос.

Поразмыслив о том, как ему помочь, Тимилия сказала:

– Вечером пойдёшь со мной.

– Почему ты мне помогаешь? – спросил Амстос.

– Не тебе, а им, – проговорила девушка, указав на мальчика и девочку, со страхом ожидающих её ухода.

– Как мне тебя называть, госпожа? – задал вопрос Январи.

– Тилия.

– Тилия. Тилия, – произнёс мужчина, пытаясь что-то вспомнить.

Потом быстро поднявшись на ноги, он вскричал:

– Ты, Тилия!

– Да.

– Мне о тебе дед часто в детстве рассказывал.

– И что же он говорил?

– Если ты встретишь девушку по имени Тилия, обличённую могуществом древних богов, беги от неё со всех ног.

– Почему? – удивилась Тимилия.

– Дед утверждал, что от неё придёт погибель на наш род, ведь она убила Эфтиана Январи.

– Что ж, твой дед был отчасти прав, – подумав, произнесла девушка, испугав Амстоса.

– Да, исчезнет пьяница и обманщик Январи, и появится мудрый и добрый человек, а насчёт убийства, знай, я в жизни ни одного зверька или птицы не обидела, не говоря уже о том, что бы руку поднять на человека, – помолчав, промолвила Тия.

Когда-то давно, она точно так же ответила магу короля, но Эфтиан ей не поверил и лишил жизни. Посмотрев в глаза Амстосу, Тилия спросила:

– Веришь?

– Верю, – ответил мужчина.

– Почему?

– Пёс, как вошёл в комнату, так тебе на ногу голову положил. Он доверяет тебе, значит, ты его не бьёшь.

Дети Амстоса, подойдя к двери, глядели на чёрного пса, которого гладила по голове девушка и на отца, переставшего кричать. Позвав их, Амстос обнял дочку и сына, пообещав больше не пить. Оставив на столе несколько золотых монет, что бы мужчина смог купить детям одежду и еду, Тимилия попросила Январи прийти на торговую площадь и ушла.

Оставив малышей с соседкой и придя в назначенное место, Амстос увидел девушку, избавившую его от тяжкого недуга, рядом с лавкой торговки рыбой. Простившись с женщиной, Тия пошла по улице, а Январи не подходя близко, медленно шагал за ней. Обернувшись, Тимилия ощутила страх и недоверие, исходящие от мужчины и попросила его подойти.

– Куда ты меня ведёшь? – спросил он.

– В дом одного богатого вельможи, – ответила Тилия.

– Зачем?

– Он даст тебе работу.

– Какую?

– Не важно какую, главное, что бы ты её выполнял, не воруя и не лукавя.

Амстос опустил глаза и девушка уточнила:

– Что-то ещё хочешь узнать?

– Ты убила Эфтиана? – задал мучающий его вопрос, потомок мага.

– Нет.

Январи долго смотрел в её васильковые глаза, не зная, верить ей или нет, и Тия спросила:

– Знаешь, где он похоронен?

– Деду его отец говорил, что Эфтиана убили и сожгли.

– Кто убил?

Мужчина пожал плечами, а Тилия продолжила его расспрашивать:

– И он не пытался выяснить?

– Нет.

Вспомнив о том, как она ожила, девушка спросила:

– А ты ничего не знаешь о рубиновой диадеме рода Тимиролл?

– Нет, госпожа.

Дойдя до особняка Падоса, Тия постучала в дверь, которую слуга хотел закрыть, увидев девушку, говорившую вчера с Кармолом. Потребовав, что бы о её приходе сообщили хозяину, Тилия не позволила закрыть дверь. Мельком взглянув на худого кареглазого мужчину в рваной куртке, слуга проговорил:

– Натерпелись мы из-за вас. С утра он стал лютее демона, а если я впущу вас, хозяин меня высечет.

– Не бойся, иди, он ждёт меня, – приказала дочь Хардока.

Подчинившись, мужчина ушёл и тихо постучал в дверь кабинета. Быстро сказав, кто пришёл, он отскочил в сторону.

– Пусть войдёт, – раздался спокойный голос Падоса из-за двери.

Боли в руках за последние четыре месяца усилились, но их Кармол ещё терпел, а вот ноги так ломило, что он уже и ходить не мог. Падос на всё был готов, только бы избавиться от них. Оставив Январи за дверью, что бы слуги их не подслушали, Тилия вошла и граф, желая быстрее ощутить облегчение, сразу приступил к торгу.

– У меня много золота и я дам столько монет, сколько сможешь унести.

Девушка отказалась и он предложил:

– Два сундука. Три.

– Нет, я уже назначила цену.

– Я не желаю жениться! – вскричал советник короля.

– Вы даже не знаете, о ком идёт речь.

– И не желаю слушать!

– Тогда мне придётся найти кого-нибудь поразговорчивее.

– Тебе всё равно кто на ней женится? – удивился Кармол.

– Да. У меня только несколько условий: жених должен быть стар, строг, жаден и богат. Таких в Мэтле много.

– Зачем тебе это?

– Одна капризная девушка отказалась стать женой молодого, доброго и любящего её человека только потому, что он оказался недостаточно богат. Я хочу преподать ей урок, показав, что она ценит совсем не то, что стоило бы ценить, – честно ответила Тия.

– Хм. Глупо.

– Отнюдь. Так каков ваш ответ?

– Она стара и некрасива? – спросил хозяин особняка.

– Наоборот. Её считают редкой красавицей и многие сватаются к ней, но девушка всем отказывает.

– Чванливая, гордая и глупая девчонка, – решил Падос.

– Жестокая и алчная, – добавила Тилия.

– И что мне с ней потом делать? Отпустить?

– Будьте ей мужем, пока боги не решат разлучить вас.

– И ты меня излечишь? – не поверил старик.

– Да, в тот день, когда стану свидетелем того, как в храме вы назовёте её женой. Для подданных Духчара я буду вашей троюродной племянницей и до свадьбы поживу в этом особняке. Есть ещё одно условие: в вашем доме будет служить один человек, которому вы будите платить. Амстос за вашей женой присмотрит, что бы с ней чего-нибудь не случилось.

– Чего не случилось? – не понял Кармол.

– Вдруг жена вам надоест, и вы захотите её убить, то этого я не допущу. Вы проживёте с женой не менее десяти лет и если мой слуга, с которым так же ничего не должно произойти, сообщит мне о том, что вы нарушили договор, я верну вашу боль, удвоив её, – предупредила Тия.

– А потом?

– Если всё будет, как я задумала, она пожалеет о том, что отказала тому, кто готов был преклоняться перед ней.

– Я не об этом. Что будет со мной? – уточнил Падос.

– Если все будут живы, то вы можете отправить жену в поместье.

– А моя боль? – уточнил старик.

– Я продлю срок нашего договора ещё на десять лет.

Кармол долго размышлял, а потом согласился и спросил, на ком должен жениться.

– На дочери Фейкуса Песинга.

Удивившись, мужчина переспросил:

– На Эмиль?

– Да. Через два дня она будет на приёме в доме подруги. Там вы сможете поговорить с главой семейства.

– Ты так торопишься? – усмехнулся Падос.

– Да, оставив слуг в столице, я на некоторое время уеду, но они обо всём мне будут сообщать. Назначьте свадьбу на конец месяца.

– Такая спешка покажется всем странной.

– Но, вас она не смущает. И кому нужна правда, о том, что вас подвигло к свадьбе?

Кривая усмешка появилась на лице старика, говоря о том, что Тимилия права.

– Завтра я приеду в ваш дом, и вы представите меня, как Тилию Кармол, благородным семьям Мэтла.

Падосу пришлось согласиться, но он был недоволен тем, что маг будет жить в его особняке и ему придётся оплачивать её расходы.

– Не волнуйтесь, я сама куплю себе платья и карету, – произнесла, уходя, Тимилия, поразив советника короля тем, что ей известны его мысли.

Выйдя к слугам, Кармол, приказав убрать в одной из комнат, сказал, что завтра к нему приедет племянница, и они должны служить ей.

Утром Тия выбрала лавку портного, за окнами которой, постоянно сменяя друг друга, появлялись молодые девушки, примеряя красивые наряды. Войдя вместе с Амстосом, она сказала, что хочет купить тридцать платьев. Хозяин, встретивший её у прилавка, удивился и спросил:

– Для кого мне их шить?

– Для Тимилии Кармол, племянницы Падоса Кармол а.

– Хорошо, но мне нужно сначала заняться примеркой.

– У госпожи такая же фигура и рост, как у меня. Позвольте мне выбрать из платьев, что вы уже пошили, я за них расплачусь, – сказала Тилия, показывая портному монеты.

– У меня нет лишних платьев, – произнёс мужчина, сожалея, что многие из девушек стараются оттянуть оплату, а эта предлагает золото сразу.

Посмотрев в его серые глаза, Тимилия поняла, о чём он думает. Портной приготовил для знатных дам больше двадцати платьев, а ему до сих пор не заплатили. Приказывая показать ей наряды, дочь Хард ока прошла в другую комнату. Выбрав четырнадцать платьев, Тилия попросила сшить ещё столько же. Мужчина, не в силах возражать, проговорил:

– Вы забираете платья Эмиль Песинг.

Подозвав Амстоса, Тимилия сказала, что он придёт через несколько дней за новыми платьями. Портной согласился и когда слуга Фейкуса зашёл к нему что бы забрать платья своей госпожи, солгал, что он не пошил их, потребовав плату за предыдущие, которые Эмиль забрала, но забыла оплатить.

Зайдя в гостиницу и расплатившись с хозяином, Тия покинула город, что бы утром въехать в столицу, как племянница советника короля. Она наняла кучера, купила в соседнем городе карету и лошадей, сундуки для одежды и, сложив в них все наряды, отправила Январи домой, попросив завтра утром вернуться в дом Кармола.

Надев сиреневое платье с длинными рукавами, Тимилия Песинг приехала в Мэтл, уверенная в том, что поступает согласно законам справедливости и чести. Браслет Январи не приказывал ей покинуть столицу Духчара, и Тилия принимала такое молчание, как одобрение и подтверждение своей правоты. Поднявшись в комнату, которую для неё приготовили, девушка открыла два окна, выходящие в небольшой парк. Опершись лапами на подоконник, Альф оглядел цветущие клумбы и деревья, и тут его внимание привлекли птицы и кошка, охотящаяся на них. Поняв, за кем он следит, Тия проговорила:

– Возведя гордыню на пьедестал, Эмиль сама обрекла себя на многолетние страдания, а тот, кто думает, что душа его умерла от её отказа, выдержит все испытания и вернётся её мечтой, но, увы, несбыточной. Хотя я не могу за них решать, и если любовь существует, Эмирейк простит Эмиль.

Послышались шаги, и в комнату вошли Падос, затем служанки, которые стали разбирать вещи из сундуков Тимилии. Оценивая красоту девушки и её платья, граф сказал, что приглашён на ужин к Рареку Пунсару и попросил Тилию быть готовой к пяти часам вечера. Потом граф ушёл, и Тия не видела его в течение дня, но вскоре она заметила Январи среди слуг, занимающихся обрезкой деревьев в парке.

В ожидании возвращения Кармола, Тимилия решила пройтись по городу. Спускаясь по лестнице, услышав разговор слуг, обсуждающих приехавшую к хозяину племянницу, о которой граф никогда не вспоминал, Тилия прошла мимо них, и попросила кухарку отпустить с ней на рынок Ювика. Удивлённо разглядывая её, юноша произнёс:

– Это вы?

– Нет, не я. Перед вами племянница вашего хозяина.

– А как же вчера… вы…

Тия нахмурилась и юноша быстро сказал:

– Да, госпожа, я понял.

– Хорошо, проводи меня.

На рынке Тилия, указав Ювику на овощи, которые сама хотела вечером приготовить, попросила купить и передала юноше монеты. Поражаясь тому, что девушка так добра, сын кухарки поклонился и, набрав корзину овощей, пошёл к дому Падоса.

В это время мимо рынка проезжали четверо мужчин в дорогих камзолах. Окинув взглядом торговые ряды и увидев златовласую девушку, один из них остановил коня и, спрыгнув на землю, пошёл за ней. Узнав Фердина, Тилия, накинув на голову капюшон, опередила Ювика и быстро скрылась за одной из лавок. Сыну кухарки даже показалось, что она от кого-то убегает, а когда он услышал громкий голос, то обернувшись, увидел богатого вельможу.

– Эй, постой! – воскликнул сын Фейкуса.

– Вы меня, господин? – спросил слуга Кармола.

– Да. Здесь стояла девушка.

– Их тут много, господин, это же рынок и…

Фердин помрачнел и, оборвав его, сказал:

– Я говорю не обо всех. Она отдавала тебе указания.

Ювик пожал плечами и Фердин, оглядываясь, добавил:

– Красивая, голубоглазая девушка.

Поняв, что от него бежала племянница Падоса, сын кухарки произнёс:

– Простите, но я такую не видел.

– Как не видел?! Она же твоя госпожа!

– Моя госпожа полная черноволосая дама и ей шестьдесят лет, – возразил юноша, не желая выдавать Тилию.

– Кого ты ищешь? – спросили друзья Фердина, подходя к нему.

– Я не мог ошибиться. Я её видел, – оглядываясь, ответил сын Фейкуса.

– Кого?

– Ту девушку.

– О которой нам говорила Фитинья? – улыбнулся один из мужчин.

– Она стройна и красива, а взгляд такой… вы не представляете…

– Да, мы не можем представить, что ты видел кого-то красивее Эмиль. Ты утонул в своих мечтах и перенёс их в реальный мир, – проговорил второй из его друзей, качая головой.

Фердин помрачнел и вернулся к своему коню. Вскочив в седло, он снова окинул взглядом площадь и увидел, что парень, стоявший около девушки, теперь идёт следом за пожилой брюнеткой. Стегнув коня плетью, Песинг покинул площадь, а сын кухарки, убедившись в том, что мужчины уехали, пошёл к дому Кармола. Догнав его, Тия поблагодарила юношу за то, что он ничего о ней не сказал.

Этим вечером, надевая нежно-голубое платье с прозрачными рукавами, прошитое золотистыми нитями, Тимилия немного ушила его в талии. Затем, выбрав одно из трёх украшений, что взяла в склепе Песинг, девушка надела его. Цепочка с хрустальным кулоном, вызвала печальные воспоминания, но Тия, отбросив их, спустилась вниз, ведь Падос уже ожидал её. Не подав руки, Кармол вышел из дома и, пройдя до кареты, сел в неё, считая, что он ничего не должен магу, кроме оговорённого. Тимилия спокойно отнеслась к такому отношению графа, зная, что от жестокого и эгоистичного человека ожидать вежливости или заботы не следует, поэтому она взобралась в карету без его помощи.

Проследовав почти через половину города и не задерживаясь у массивных металлических ворот, кучер проехал на широкий двор, усыпанный мелкими разноцветными камешками. Заставив лошадей пробежать вокруг фонтана и, остановив карету около белой мраморной лестницы, кучер отворил дверцу и объявил о прибытии советника короля. На этот раз, подав руку племяннице, Кармол вошёл в широко распахнутые дубовые двери особняка.

Полный рыжий мужчина ниже среднего роста в коричневом бархатном костюме, с круглым золотым медальоном на груди, радостно приветствовал входящих в его дом гостей. Он пожимал руку каждому мужчине и, кланяясь женщинам, постоянно улыбался. Падос представил Рареку и его жене, худой высокой брюнетке, свою троюродную племянницу и спросил, не приехал ли Фейкус Песинг.

– Ждём с минуты на минуту, – разглядывая его спутницу, ответил хозяин дома.

Потом переведя взгляд на Кармола, Рарек добавил:

– А вы никогда не говорили, что у вас есть племянники.

Нахмурившись, советник короля ничего не ответил и прошёл в зал, а Тия, поклонившись, поспешила вслед за ним, ведь ей так хотелось оказаться среди улыбающихся людей, после холода и тишины, царящей в доме Падоса. Она с грустью посмотрела на танцующие пары, вспоминая, как её дом наполнялся гостями и музыкой. Не заметив, что Кармол остановился, Тимилия уткнулась головой ему в спину. Тия извинилась, а он, потирая болящий сустав на руке, указал на пустое кресло у стены. Предупредив, что она хочет присутствовать при его разговоре с Фейкусом, дочь Хардока села в кресло. Смерив девушку тяжёлым надменным взглядом, Падос ушёл, а Тимилия, разглядывая гостей, обратила внимание на женщину, которая опираясь на изогнутую деревянную палку, прошла мимо пожилых дам, не удостоившись их приветствия. Пройдя к колоннам и свернув за ними направо, она, едва превозмогая боль, дошла до двери в конце коридора и, войдя, притворила её за собой.

Тии было неприятно слушать пустые разговоры об украшениях и нарядах и она, поднявшись, направилась к колоннам и, повернув за ними, подошла к окну. Посмотрев на цветущий сад, Тимилия развернулась и увидела сквозь приоткрытую дверь часть комнаты и недавно прошедшую по коридору седую женщину.

Дойдя до стола, мать Рарека Пунсара облокотилась на него и приставила к краю свою палку, которая, заскользив, упала. Обессилено опустившись на кушетку и, обречённо глядя на деревянного помощника, седовласая хозяйка комнаты попыталась до него дотянуться, но достать не смогла и по её щекам покатились слёзы.

Постучав, Тимилия вошла и, поздоровавшись, подняла палку и протянула женщине. Вытерев слёзы и поблагодарив её, Надэльиль спросила: