Текст книги "Война с журавлями"

Глава 5
Сундук и привидение

– Ларчик, ларчик, а что у тебя внутри? – спросила Алевтина, три раза обойдя вокруг стола, где на постеленной старой газете стояла железная шкатулка, закрытая на врезной замок.

– Золото и бриллианты! – подсказал Руслан.

– A может, культурные ценности, – предположил Нестор.

– A может, язычники в нём петуха похоронили? – усмехнулся Володя. – A чего? С них станется!

– Да чего гадать-то? – сказал Орлов. – Надо вскрыть и посмотреть.

– A как ты его вскроешь? Это ж тебе не консервная банка! – заметил Володя. – Тут слесарь нужен.

– Я прошу прощения, – вмешалась Лиза. – Но, может быть, вы сперва моего жениха отвезёте в больницу? A потом ищите себе слесаря хоть до греческих календ!

– Ты подожди, Лиз! – остановил её Олег. – Тут такое дело… Если там клад, то его по закону нужно государству сдать. Поэтому лучше сразу ящик вскрыть, чтобы потом второй раз никуда не ездить.

– A ты, молодогвардеец, всегда такой… – начал Орлов.

– Честный и законопослушный, – закончила за него Лиза.

– Дурной и непрактичный, – не остался в долгу Орлов.

– Всегда! – заявил Олег.

– Понятно. A может, просто поделим по-джентльменски, баш на баш? Это всяко больше, чем двадцать пять процентов от государства. Тебе что, деньги на свадьбу не нужны?

– Конечно, нужны! Но я всё равно на это не пойду. Неправильно это, нечестно.

– Ну ты ещё предложи ему «пулю» расписать! – язвительно вставил Володя.

У Орлова сразу же загорелись глаза, а в кармане отыскалась колода карт.

– A и правда, давай распишем «гусарика» на двоих? – подмигнул он Олегу, тасуя колоду.

– Ты даже не вздумай с ним играть на интерес! Без штанов останешься… уж я-то знаю! – предупредил Олега Володя. – Тоже мне – связался чёрт с младенцем!

– Сам ты чёрт! – обругал его Орлов.

– Это кто тут младенец?! – возмутился Олег.

– Это значит – да? – спросил Орлов.

– Это значит – нет, – ответил Олег.

– Может, тогда «козла» забьём?

– Нет!

– Монетку кинем?

– Нет, сказал же!

– Слушай, отстань ты от парня! – снова вмешался Володя. – Видишь – не уступит он. Как говорят у нас в народе, нашла коса на камень!

– Ладно, – пожал плечами Орлов. – Вижу, что вы тут все против меня на одну лапу. Ещё бы знать, ради чего весь сыр-бор. A может, там вообще пустышка?

– Да нет, что-то гремело внутри.

– Мам, шпильку дай! – вдруг попросил Руслан. – A лучше две.

– На, держи, – ответила ему Яна Лаврентьевна, вынув шпильку из волос.

– Хороший мальчик! – похвалил Орлов Руслана, увидев, как быстро и умело тот вскрыл замок железного ящика.

– Ты где такому научился? – удивился Нестор.

– Где-где… У лиговской шпаны! – ответил ему сын.

– A если серьёзно? Не в школе же, на уроках труда?

– Пап, ну чего ты опять до меня докопался? Вот и помогай после этого людям! Причём даже не за долю, а просто по доброте душевной!

– Нет, а всё-таки? Или я чего-то о тебе не знаю?

– Ладно, мы с этим потом разберёмся, на семейном совете, – вмешалась Яна чтобы замять назревающий скандал. – Давайте уже глянем, что в этом ларце!

Достав и разложив на столе содержимое железного ящика, Володя потёр затылок и бросил взгляд на Орлова:

– Да это, похоже, привет с того света…

– Ну вот, что я говорил – золото и бриллианты! – обрадовался Руслан.

– Ну, золото как золото – всё новодел, а бриллианты там даже рядом не лежали, – сказал заметно помрачневший Орлов, перебирая женские украшения. – A вот серебро старинное, тут работа стоит дороже, чем сам материал. A что здесь? Ты гляди-ка!

Орлов развернул завязанный узелком платок с вышитыми в углу инициалами «К. К.»: в нём лежали военные награды разных времён – от георгиевского креста, похожего на тот, что Лиза с Олегом видели на старинной фотографии, – до фронтовых медалей Великой Отечественной войны. A на самом дне ларца они нашли патроны, завёрнутые в промасленную бумагу, финский нож-пуукко с наборной рукоятью и ещё один длинный клинок, уложенный внизу по диагонали.

– Ну теперь-то вопрос решённый, – объявил Олег. – Не знаю, как царские награды, а советские нужно сдать в военкомат, если наследников нет. Я так думаю. Ну а патроны и холодное оружие – ясное дело, в милицию.

– Да это точно деда карьялайненовского награды! – воскликнул Володя. – И орденские планки тут – он как раз такие носил, я точно помню. За Берлин, за Прагу, за Варшаву, за Будапешт…

– Зачётный ножик! – заметил Руслан, разглядывая длинный клинок.

– Это не ножик. Это артиллерийский кинжал образца 1907-го года, – ответил ему Орлов.

– Этот предмет иначе называется «бебут», – порывшись в памяти, уточнила Лиза.

– Да, – подытожила Яна, – вещь старинная, наверняка немалой исторической ценности. Такую находку необходимо сдать в музей вместе с георгиевским крестом.

– A где у нас в райцентре музей? – наморщил лоб Володя. – Это надо в Петрозаводск ехать, а ближе я не знаю. Так что давай, орёл, расправляй крылья – и с попутным ветром двести вёрст туда, двести обратно! A всего-то нужно было траву скосить.

– Да хорош уже, захлопни патефон! – оборвал его Орлов, ещё раз взглянул на найденный в земле клад и махнул рукой, обращаясь к Олегу: – Ладно, делай с ним, что хочешь! Тебе счастья привалило – тебе и карты в цвет и в масть!

* * *

Уже сидя в машине справа от водителя, Олег, сам не зная почему, задал ему вопрос:

– A как звали ту девушку? Которая раньше в доме жила? Это ведь её шкатулка?

– A я что, помню? – равнодушно бросил Орлов и снова приложился к своей фляге. – Это надо документы на дом поднимать и там смотреть. A ты с чего вдруг интересуешься?

– Да так, ни с чего, – ответил Олег, постеснявшись рассказать про свой сон. A потом он решил перевести разговор на другую тему: – Может, вам не стоит так напиваться? Дорога-то впереди неблизкая.

– Зря волнуешься, – выдохнул Орлов, отхлебнув новый глоток спирта. – Вовка правильно сказал: я за рулём не хромаю.

– Вообще-то, – заметил Олег, – ваша толерантность к этанолу – верный признак первой стадии алкоголизма. Это я вам как химик говорю.

– A твоё-то какое дело? Тоже мне, учёный выискался! Ты свои лекции кому другому читай! И кончай уже мне выкать! Тут тебе не учёный совет.

– Ничего, поте́рпите как-нибудь. Ну а если вы наедете на кого-нибудь? A вдруг гаишники остановят?

– Ты, когда сюда ехал, много ли машин по пути видал? Вот то-то же! Или ты за себя боишься?

– Ну, если на то пошло, – да, боюсь! Я, между прочим, себя не на помойке нашёл! Меня, если вы не забыли, невеста ждёт. И ещё кое-какие планы на жизнь имеются.

– Вот ты мозгоклюй! – ответил ему Орлов, трогаясь с места.

Олег понял, что спорить с ним без толку, и молча отвернулся к окну.

* * *

– Ты мне вот что скажи: что у вас за дело к моей бабке? – спросил у Олега Орлов, когда они благополучно миновали пропускной пункт на выезде из погранзоны.

(Проверявшие документы пограничники не стали слишком придираться к ним обоим: Орлова и его машину хорошо знали во всём районе, а Олег невольно внушал доверие советским людям своим простым и открытым лицом, с какого было впору писать агитационные плакаты для комсомольцев, – а с него и вправду однажды нарисовали такой плакат.)

– К вашей бабке? – удивлённо спросил он Орлова.

– Ну, в смысле – к моей соседке, подруге дней моих суровых. Вы же по её душу сюда приехали?

– Да я просто так приехал, за компанию, – ответил Олег, который был упрям, но не злопамятен. – A дело там такое, что в двух словах не объяснить.

– A ты не в двух словах, – предложил Орлов (а он и вправду не хромал за рулём и уверенно вёл машину, ловко объезжая ямы на дороге). – Нам ещё долго ехать – там дальше лесовозы трассу вдрызг убили.

– Ну ладно, всё равно шила в мешке не утаишь. Вы что-нибудь слыхали про такой язык – ке́ми?

– Ну, в самой-то Кеми́ я бывал. A про язык такой слышать не приходилось.

– Ничего удивительного. Его с начала века считают мёртвым. В том смысле, что никто из живых людей на нём больше не говорит. Сохранились всего три текста, да и то небольших – по несколько строчек в каждом. И какой-то словарь; даже не словарь, а короткий глоссарий. A ещё крошечная магнитофонная запись почти тридцатилетней давности – на этот фрагмент тогда просто не обратили внимания, потому что и не чаяли найти ничего подобного. И автора этой записи, одной местной сказительницы, давно уже нет в живых. Ну а кроме этого ничего не сохранилось.

– Да, беда… – согласился Орлов. – A Егоровна-то здесь при чём?

– A при том, что она, похоже, – последний живой носитель этого языка. Помните, тут летом старика одного хоронили?

– Что-то припоминаю… Какой-то там её дальний родственник. Хотя тут все друг другу родня, один я не местный… Ну да, сидели там на поминках какие-то бабки, плакали, выли, песни свои жалостливые пели…

– Так ведь их так и называют – плакальщицы, или вопленицы.

– Ё-п-т, вопленицы! Слово-то какое! – поразился Орлов.

– Да это просто народная традиция – часть похоронного обряда. Так вот, один из плачей записали те самые «язычники», которых вы до нас взяли на постой. И так получилось, что попала эта запись в нужные руки, прямо к Нестору Владимировичу, – а он чуть со стула не упал! A потом такое понеслось! Это же настоящая научная сенсация, открытие века, понимаете?

– Нет, не понимаю, – ответил Орлов. – Что толку в этом языке, если на нём никто не говорит?

– Ну, на латыни и греческом тоже давно никто не говорит, а кафедра классической филологии есть при каждом университете. Язык – это ведь не просто средство общения, – объяснял Олег, чем дальше, тем больше вдохновляясь собственной речью. – Это память целого народа, его литература, история, фольклор. Как говорят лингвисты, целая языковая картина мира! И всё это сохранилось в голове одного-единственного человека. Вы слышали, наверное, что бывает, когда учёные находят кости разных доисторических животных? Там даже один зуб или коготь – уже тема для десятков, а то и сотен научных работ. A тут не просто зуб – тут целый живой динозавр!

– Так это что ж получается, – расхохотался Орлов, – я всё это время рядом с динозавром жил? Хотя, если подумать, то лучше и не скажешь! Это же та ещё старая ящерица, змеюка подколодная!

– За что ж вы её так?

– Да ты её, каргу старую, просто не знаешь! A я с нею рядом уже четвёртый год живу. Точнее, выживаю – хуже, чем на минном поле. До чего ведь дошло? Я ей предлагал новый дом купить или квартиру кооперативную в городе, лишь бы съехала с глаз подальше. Так ведь нет – упёрлась рогами на пару со своей козой! Я, говорит, косточками в ро́дную землю лягу!.. Одна радость – не сегодня-завтра и вправду перед Богом представится… Так, подожди, что же выходит, если помрёт бабка, то всё – накрылась ваша сенсация? Пролетает твой профессор со своим открытием?

– Да тут не в сенсации дело, – объяснил Олег. – Он же не ради научных премий или регалий старается – он за саму науку радеет. Он сюда приехал, чтобы успеть хоть что-то записать и сохранить для потомков.

– Ну, все так говорят, – усомнился Орлов.

– Насчёт всех не знаю, а Нестор Владимирович точно не такой. Да если бы он хотел себе все лавры забрать, он просто не стал бы никому ничего рассказывать! A сам бы всё сделал, один, по-тихому, келейно. A он, наоборот, со всеми своими коллегами поделился – и у нас в стране, и за границей. В конце концов, мало ли что может случиться? Учёных-то много, а бабка одна. Во всей стране. Во всём мире. Во всей природе.

– Да это я уже понял. A вот насчёт заграницы давай-ка поподробнее! Что ещё там за интурист, которому пропуск сюда не дали?

– А-а, это профессор Койвисто из университета Турку в Финляндии! Тоже лингвист.

– И тоже со стула упал? – уточнил Орлов.

– Тоже, – со смехом ответил Олег.

– Так вот кто вас в дорогу упаковал! То-то я смотрю – финскими марками пла́тите, с собой привезли целый обоз заграничного сухпая! Тут даже слухи пошли разные… нехорошие… Я и сам, грешным делом, сперва что-то такое заподозрил. Ничего личного – чисто по привычке.

– Да бросьте! – рассмеялся Олег. – Если Нестор – финский шпион, то Лизавета моя – чей тогда лазутчик? Древнегреческий или древнеримский? У них сейчас одна забота в голове – на какой козе к бабе Нюре подъехать, как втереться к ней в доверие. У вас-то самого какие на этот счёт соображения?

– Да никаких. Вот честно, и рад бы помочь, да не знаю чем. Одно скажу: тяжело вам придётся – это вам не ларчик отмычкой вскрыть. Бабка упёртая, вы её за палку салями не купите. Она тех чудиков послала так, стесняюсь сказать как – нецензурно, в общем. A вас, может, ещё дальше пошлёт.

– Ну да, я помню, – усмехнулся Олег. – У нас, бывает, в северных деревнях матом не ругаются – им разговаривают. A она что, и вправду такая матерщинница?

– Честно сказать? – спросил Орлов. – Не знаю, как вы, лингвисты, – может, вы народ привычный. A я, как в первый раз услышал, так просто охуел.

Примечания:

1. «ИМЯ ЕМУ СМЕРТЬ» (Le Coffre et le revenant) – рассказ Стендаля (настоящее имя – Мари-Анри Бейль, 1783–1842), написанный в 1829 г.

2. Кемь – город в Республике Карелия недалеко от берега Белого моря, известный ещё с XIV века.

Глава 6
Золотая баба

На подъезде к столице республики и до того не унывавший Орлов был уже изрядно навеселе, и градус его настроения повышался с каждым новым выпитым глотком. Олег же, напротив, едва сдерживал вскипавшее в его душе негодование.

Они почти добрались до рокового железнодорожного переезда, где в июле того же года поезд протаранил рейсовый автобус с пассажирами. Весть об этой страшной аварии, унёсшей жизни больше тридцати человек, тогда облетела всю страну, и Орлов не мог её не услышать. В этот раз переезд тоже был закрыт, светофор мигал красными сигналами, но поезда пока не было видно.

– Ну что, рванём по шпалам, студент? – предложил Орлов.

– Вы это серьёзно?!

– Вполне.

– Да вы что, совсем придурок?! – вышел из себя Олег. – Тут один до вас уже рванул! Сами знаете, чем всё закончилось.

– Ещё раз скажешь мне «вы», получишь по шее, – невозмутимо заявил Орлов.

– A я сдачи дам. Вам, – ответил ему Олег.

Между тем на переезд медленно выкатился поезд: это был товарный состав почти из сотни цистерн с сырой нефтью и открытых платформ, гружённых металлическим ломом, гранитным щебнем и лесом-кругляком.

– Вот так и грабят Россею-матушку мимо нас, – вздохнул Орлов, провожая взглядом нескончаемый «товарняк», медленно тянувшийся перед ними и державший путь на запад, в сторону границы с Финляндией.

– A что именно вас так задело – что грабят, или что мимо вас? – язвительно поинтересовался Олег. – Хочется верить, что первое. Вы, как-никак, советский офицер запаса, а не какой-то там солдат удачи.

– Зря хочется, – ответил ему Орлов.

Наконец последний вагон покинул переезд и скрылся из виду, но светофор по-прежнему подмигивал красными огнями, словно дразня Орлова и других любителей быстрой езды, что выстроились в длинную очередь позади его автомобиля.

– Наверное, сейчас ещё один состав будет, – холодно заметил Олег. – Похоже, мы тут надолго застряли.

– Сам так решил.

– Ничего, я подожду. Больницы и милиция всё равно на ночь не закрываются, а вы хотя бы протрезветь успеете.

Орлов потряс в руке пустую флягу, бросил взгляд налево, откуда уже слышался мерный стук колёс приближающегося поезда, и спросил как бы невзначай, просто для поддержания беседы:

– A ты когда-нибудь слышал легенду про Золотую бабу?

– Конечно, слышал. A кто её не слышал? …Только вы это к чему? Если это какая-нибудь новая авантюра…

Пропустив мимо ушей последние слова Олега, Орлов продолжил с мечтательным видом:

– И ведь где её только не искали: и в тайге, и в болотах, и в горах высоких, и на дне морском…

– Короче, везде от Ютландии до Таймыра, я в курсе, – перебил его Олег, сразу же заподозрив в словах Орлова какой-то новый подвох.

– И никто так и не нашёл за столько-то веков.

– A мы с вами здесь при чём?

– A при том, что я знаю, где её найти. Хочешь, покажу?

– Опять двадцать пять! Я уже сказал – я в ваши игры не играю. И менять ящик ни на что не собираюсь, тем более на какую-то Золотую бабу!

– Да не на какую-то, а на самую настоящую! Не веришь? Тогда давай прямо сейчас заедем кое-куда. Тут недалеко живёт одна баба…

– Какая ещё баба?!

– Ты не поверишь: золотая, прямо как в той сказке! Это рядом – третий дом от поворота. Людой её зовут. Она и накормит, и ночевать пустит, и баньку истопит, если ласково попросить…

– Это вы на что сейчас намекаете?! Я, между прочим, без пяти минут женатый человек! И невесту свою люблю.

– Да я и не сомневаюсь! Небось, уже и медовый месяц успели отрепетировать? Ведь успели, да? – Орлов игриво ткнул Олега локтем в плечо.

– A это не вашего ума дело!

– Да я по глазам вижу, что отрепетировали! A мне что прикажешь делать? Или, смотри, я к твоей девчонке приставать начну! Да и вторая ваша бабёнка, вроде, тоже ничего.

– Слушайте, вы… ваше сиятельство! – возмутился Олег, едва сдержавшись, чтобы не полезть в драку. – Да за такие слова в девятнадцатом веке канделябром по морде били!

– Ну и что ты сделаешь, бретёр, на дуэль меня вызовешь? – усмехнулся Орлов. – Да только ведь организму не прикажешь. Как там говорят у вас, у учёных: базовый инстинкт, во! Так что лучше давай, соглашайся, не доводи до греха! Ну, будь ты человеком, в конце концов… Пойми меня как мужик мужика…

– Мы, вообще-то, обещали ещё засветло вернуться.

– A один чёрт, всё равно не получится – вон, глянь: гроза собирается. Так что лучше соглашайся! A завтра с утра поедем дела решать на трезвую голову.

– Ладно, – нехотя уступил Олег. – Только сразу предупреждаю: если из ящика пропадёт хоть одна цепочка, серёжка или колечко, я это замечу! У меня и свидетели есть, и даже опись составлена. – Для большей убедительности он похлопал себя по нагрудному карману куртки и продолжил: – Так что сдавать тоже будем всё по описи. С такими, как вы, надо ухо держать востро!

– Будем, будем… Надо же, какой дотошный! Или это Вовка тебя надоумил? Ладно, давай, выкладывай, что он там про меня наплёл, как порочил светлый образ советского офицера!

– Да при чём тут Володя? В том, что вы хам, пьяница и картёжник, я и сам уже убедился. A ещё лихач, бабник и авантюрист. Как сказала бы Лиза, настоящее средоточие человеческих пороков!

Орлов в ответ только рассмеялся:

– И как это она тебя со мной отпустила?

– Да я и сам уже жалею, что с вами связался.

* * *

А тем временем Нестор Владимирович, не откладывая дело в долгий ящик, прямо с утра отправился на хутор знакомиться со своим информантом. Профессор не ждал многого от этой встречи, хотя на всякий случай захватил с собой блокнот, фотоаппарат и портативный магнитофон.

– Так, – сказал он, похлопав себя по карманам, – ничего ли я не забыл?

– Очки, – подсказал ему Руслан.

– И то верно! Спасибо, сынок! Яночка, солнышко, ты уже закончила завтракать? Найди, пожалуйста, мои очки!

– Ей для этого сперва свои нужно отыскать, – резонно заметил Руслан. – Лучше я поищу.

– A вот и ещё одно солнышко к нам выкатилось! – ласково приветствовал Нестор свою дочку, когда та вышла из спальни, прижимая к груди толстый литературный журнал. – Как обычно, зачиталась допоздна? Что хоть читала-то?

– Чингиза Айтматова, «Пегий пёс, бегущий краем моря», – ответила Аля. – Это мне тётя Лиза посоветовала.

– Выбор одобряю, отличная повесть! Хотя и печальная, но очень поэтичная, – похвалил её отец. – Вижу, что скучно не было. A что тебе больше всего в ней понравилось?

– Мне всё очень понравилось! От первой до последней строчки! Хотя в конце стало грустно до слёз. Когда трое старших пожертвовали собой чтобы спасти мальчика – а он двоим из них даже не был близким родственником, просто сородичем… Пап, а нивхский язык, он к какой группе относится? Он тоже часть лингвистического континуума, как и финно-угорские языки?

– Нет, он сам по себе, доченька. Один он на целом свете, как язык басков в Испании или язык айнов в Японии. Ни семьи у него, ни родни, даже дальней, только и есть, что соседи – другие палеоазиатские языки. Их ещё называют палеосибирскими – только нет между ними никакого генетического родства. Это просто языковая общность – географическая, этническая, историческая… Ты знаешь, это очень интересно и увлекательно, но давай, я тебе вечером обо всём расскажу, ладно? Ты только напомни. A сейчас мне пора на хутор выдвигаться.

– Пап, а можно мне с тобой? Я быстро соберусь.

– Аленька, давай в другой раз, хорошо? Там у бабушки сложный характер, мало ли как она нас встретит?

– Пап, ну мы же с тобой профессионалы! Ты столько раз сам мне всё объяснял! Это всего лишь один из пластов лексики. Просто табуированный. И мы, лингвисты, должны относиться к этим словам так же бесстрастно, как врачи – к органам тела, которые ими называют.

– Это они сейчас гадают, обматерит их бабка или нет, – перевёл Руслан для Володи смысл учёной дискуссии.

– Да чего гадать? Конечно, обматерит! Вопрос только, во сколько этажей.

– A я, пожалуй, с вами поеду, – вдруг заявил Руслан.

– Не поедешь, – ответил ему отец.

– Ну вот, в кои-то веки проявил интерес к научной работе! Пап, ну почему? Чего я там нового для себя услышу?

– Вот именно! У тебя и так уже этот лексикон не просто в пассиве, а в самом активном активе. Напомнить, сколько раз нам с мамой приходилось краснеть за тебя на родительских собраниях?

– Я больше так не буду, – пообещал Руслан. – Ну, можно я с вами поеду?

– Не ной, всё равно не поедешь! Потому что никто не поедет. Я пешком прогуляться хочу, растрясти жирзапас и кое-что обдумать по дороге. A ты, если очень хочешь, так и быть – шагай с нами!

* * *

Деревню и хутор, где жила Анна Егоровна Кархунен, по прямой разделяли всего несколько сотен метров, однако летом срезать путь можно было только на лодке, через одну из шхер озера, напоминавшего своей формой зуб мудрости с тремя корнями… или трёхпалый след динозавра небывалых размеров. Зимой этот водоём можно было пересечь по льду – пешком или на лыжах, а в остальное время года приходилось ехать или идти далеко в обход, сперва – несколько километров по республиканской трассе, а затем – по просеке, проложенной в тайге бригадами лесозаготовителей.

– Чудесная погода! – с удовольствием отметил Нестор Владимирович, глядя в безоблачное небо (гроза, что как раз собиралась над головами Олега с Орловым, решила обойти деревню стороной), а Руслан в это время рыскал по кромке леса, ощипывая кусты малины.

– Там дальше верховое болото, – рассказывал Володя. – Только морошка уже отошла, а клюква ещё не поспела. Зато если за грибами соберётесь, я такие места знаю – хоть косой коси! Одни белые да лисички, тут в иной год другие грибы и за грибы-то не считают. Ближе к осени можно сети закинуть на ряпушку, ну а за сёмужкой лучше на Сяпсю прокатиться, там даже на закидушку ловится, не то что на спиннинг. Зимой можно петлю на зайца или на глухаря поставить…

– Да, настоящий рай для туристов! – согласился Нестор. – Только я ведь не охотник и не рыбак. Вы лучше подскажите, какую нам наживку для Анны Егоровны подобрать, как с нею найти общий язык, а?

– Понятия не имею! – ответил Володя. – Это же как в преф играть против Орлова втёмную. A вот, кстати, и его хоромы!

За поворотом просеки на пригорке показался новый двухэтажный коттедж, сложенный из янтарного цвета сосновых брёвен. Конёк крыши, покрытой оцинкованным железом, был украшен кованым флюгером в форме двуглавого орла – которому уже через несколько лет предстояло стать символом новой России.

– Да, весьма вызывающе! – заметил Нестор.

– A я что говорил? – отозвался Володя. – Ни Бога, ни чёрта, ни Комитета – ничего не боится, сукин кот!

В нескольких сотнях метров от орловского коттеджа стояла старинная северная изба, срубленная в начале двадцатого века, а может, и в конце предыдущего. Чёрные полы этого терема, поразившего Нестора Владимировича и Руслана своими размерами, были подняты над землёй почти на два метра, чтобы входную дверь по зиме не заметало снегом. Однако крыльцо дома давно сгнило и обрушилось, а на его месте к стене была приставлена деревянная лестница.

– Ну, ни дать ни взять, избушка на курьих ножках! – заметил Нестор. – A бабушка, оказывается, – та ещё эквилибристка!

– Да что ей эта лестница? – ответил Володя. – Она, знаете, какая у нас шустрая! В войну за нею финны с немцами гонялись – да так и не догнали. A с другой стороны наши – и тоже не догнали.

– Это за что ей так досталось сразу от трёх армий?

– Да ни за что – просто для тех она была русская, а для этих – финка. Вот за это и гоняли.

Невдалеке от дома паслась коза чёрного окраса, привязанная к колышку длинной верёвкой. На шее у козы позвякивал медный колокольчик на красной ленточке.

– Козу Белкой звать, если что, – уточнил Володя.

– A почему Белкой? Она же чёрная! – удивился Руслан.

– A ты спроси что-нибудь полегче!

– Бе-е-е! – проблеяла коза, словно в ответ на вопрос Руслана.

– Понятно! – заключил тот. – Так и запишем: ономатопея.

– Как-как ты сказал? – переспросил Володя. – Ономатопея? Надо тоже записать, а то у меня жена всё гадает, как бы новую козу назвать, да так, чтоб соседи удивились!

– Ну вот, одного информанта уже опросили, теперь бы до другого достучаться. С почином тебя, Руслан Несторович! Не успели прийти – а уже научное открытие! – сказал Нестор своему сыну и пошатал приставленную к дому лестницу. – A действительно, как будем в двери стучать?

– Ну так надо мальчонку вперёд заслать! – предложил Володя. – Заберёшься?

– Ща, без проблем! – ответил Руслан, вскарабкался по лестнице и постучал в дверь.

– Да ты громче стучи!

Но дверь им в тот день никто так и не открыл.

Примечания:

1. «ЗОЛОТАЯ БАБА» – повесть Сергея Николаевича Плеханова (р. в 1949 г.), опубликованная в 1985 г., а также её экранизация 1986 г. режиссёра Виктора Михайловича Кобзева (р. в 1956 г.).

2. «Он тоже часть лингвистического континуума, как и финно-угорские языки?»: финно-угорские языки не образуют географического континуума, но не будем строго придираться к словам пятнадцатилетнего «профессионала».

3. Ряпушка – небольшая пресноводная рыба из рода сигов. Водится в реках и озёрах Северной России и Финляндии. Внешне похожа на корюшку, но, в отличие от неё, нерестится осенью и в начале зимы.

4. Сяпся – река в Карелии, протекающая по территории Пряжинского района.

5. Ономатопея – образование слов путём звукоподражания.