Текст книги "Наивны наши тайны"

Беседа четвертая

– Убили… Мы с тобой убили человека, можно даже сказать, замочили, – горестно сказала Ольга.

– Не бери дурных примеров и выражай свои мысли культурно, – ответила я. Я очень строго отношусь к чистоте речи. Считаю, мы, питерцы, сами должны быть на высоте и держать Москву в рамках приличий. – А Кирилла можно и оживить. Пусть он отдохнет, немного подумает о смысле жизни и вернется к гостям.

– Кстати, о смысле жизни, – грозно произнесла Ольга. – Зачем ты развела это занудство? «Кризис среднего возраста, боязнь смерти…»

– Извини, забылась, – кротко отозвалась я. – Но мне кажется, что у него еще были проблемы с самоидентификацией, и кризис идентичности, и…

Ольга издала тихое шипение, и я поняла, что с самоидентификацией номер не пройдет.

Только я положила трубку на рычаг, раздался звонок.

– Ты соображаешь?! – сказала Ольга. – Как же они будут делить наследство, если он не умер?

Я понимала, что без смерти ничего не выйдет, но кое-что меня смущало… Человек умер, а они не особенно горюют.

– Вспомни Агату Кристи, – уверенно отозвалась Ольга. – К примеру, хозяин замка умер, а гости в столовой завтракают и не переживают нисколько. Если бы они переживали, они бы только кофе выпили, и все. Ну или, в крайнем случае, с булочкой. А они вообще копченую рыбу едят, омлет, кашу. После завтрака шляются по замку как ни в чем не бывало. Закон жанра – ничего личного.

Ольга, конечно, права – ничего личного.

– Заметь, что Б. А. все еще спит. Его пора будить, он же тоже наследник, – напомнила Ольга.

Но тут я была тверда. Пусть никто не переживает, с этим я еще могу согласиться. Пусть завтракают. Сырники, глазированные сырки «Рыжий An», бутерброды с докторской колбасой… Ах да, сейчас ночь… ну ничего, тогда они будут доедать террин, крем-суп, салат «Цезарь». Еще у них есть тарелка с семечками, курагой и орехами.

А вот Б. А. спит и будет спать дальше, всю ночь проспит. У него очень крепкий сон. Когда Аврора говорила ему, что неважно спала этой ночью, Б. А. всегда отвечал, что спал еще хуже, и вообще, совершенно измучен бессонницей. А на самом деле сон у него был как у младенца, и если он «с трудом сомкнул глаза», то разбудить его было невозможно. Ну что, Олечка, съела?!

Все люди иногда ссорятся, а уж если их связывает постель, как нас с Ольгой, то их ссоры могут принимать особо острый характер, вплоть до рукоприкладства. И если бы Ольга сейчас была рядом, она бы шлепнула меня по руке, а я бы в ответ ее ущипнула, потому что интеллигентный человек из Питера никогда не дерется, а только щиплется… Жаль, что она в Москве…

– Конечно, пятерки за сочинения были у тебя, – с сомнением сказала Ольга, – но я тебя прошу – придерживайся интригующего стиля. Запиши.

Первое. «Все пропало. Столько усилий потрачено зря». Читатель не знает, что пропало.

Второе. «Необходимо выбраться из черной дыры, по крайней мере сделать попытку…» Читатель не знает, где эта черная дыра.

Третье. «В конце концов она решит все проблемы. Именно она, потому что она сильная, сильнее всех остальных». Читатель будет гадать, кто самая сильная, – на первый взгляд Кирочка, а вот и нет.

Потом, в крайнем случае, можно про это вообще забыть.

– И я тебя умоляю, не забудь, что в кабинете Кирилла бесшумно бродит некто в сером, – напоследок напомнила Ольга.

Не знаю, зачем Ольге понадобилась мышь в кабинете, но пусть будет, как она хочет. Я всегда откликаюсь на просьбы – со мной лучше лаской. Драка хорошо, а ласка лучше.

Дальше все происходило, как в кино начала века – все двигались немного слишком быстро или чересчур медленно, а если разговаривали, то фрагментарно и отрывисто, словно стесняясь друг друга. Но что же было делать гостям? Уйти домой? Какими словами можно было бы попрощаться: «Спасибо за чудесный вечер, до свидания» или «Сочувствую, что так вышло, всего вам хорошего»?

У гостей оставалась возможность быть полезными и милыми, к примеру, утешать Ларису. Но внезапная вдова не нуждалась ни в чьих утешениях, во всяком случае, внешне вела себя разумно и спокойно. Так что все молча расположились в гостиной и сидели по углам, не поднимая глаз, словно в очереди в приемной у врача.

– Лариса, у вас шок, выпейте хотя бы валерьянку, – проговорила Рита.

Непрерывно облизывая губы, она стояла над вдовой своего патрона с выражением срочно мобилизованного сержанта. Но Ларисе не требовались ни валерьянка, ни сама Рита с ее сочувствием, она взглядом хорошего организатора указала Рите на Таню.

В Тане уже давно, булькая вздохами и сдавленными всхлипами с постепенным повышением градуса, закипала истерика. Она несколько раз принималась рыдать в голос, но, поймав Ларисин взгляд, чуть брезгливый и как бы предупреждающий, спотыкалась на всхлипе и дальше уже тихонько плакала в платок, испуганно оглядываясь, словно делала что-то неуместное.

Мариша, нелепо выставив острые, такие жалкие сейчас, коленки, испуганным комком присела рядом с матерью. Напротив нее очень прямо, с непроницаемым лицом, сидела Кирочка. Погруженный в свои мысли Игорь был похож на заводную игрушку, у которой кончился завод, – ему в этом доме привычно было выполнять распоряжения, и, казалось, он совершенно потерялся, когда распоряжаться стало некому.

Органичней всех вела себя Ира – она просто пила.

– А Лариса с Таней сейчас поругаются, кому быть главной вдовой, – едко прошептала Ира на ухо Авроре.

Аврора посмотрела на нее с удовольствием – любые неординарные способности всегда вызывали у нее уважение – и прошептала в ответ:

– Знаете, я от одной рюмки могла потерять все – сумку, ключи, девичью честь… А вот вы, Ирочка, столько выпили, а сохраняете удивительную ясность ума!

– Как мы теперь будем жить… на что мы будем жить? – отчетливо произнесла Лариса в пространство, поглаживая по плечу прильнувшую к ней дочь.

– А что такое? Будем жить, как жили, – непонимающе отозвалась Мариша и, на секунду оторвавшись от матери, удивленно наморщила лобик. – А что, мы теперь не поедем в Америку? А как же моя машина? Папа обещал BMW… Так что, по-твоему, мне теперь на «жигулях» ездить? Мы же с тобой единственные папины наследники…

– Тебе даже не приходит в голову, что «жигулей» тоже может не быть?.. – раздраженно отозвалась Лариса.

– Почему?.. – Мариша затихла, о чем-то напряженно задумавшись. Рот ее некрасиво приоткрылся, подпухшие глаза потекли остатками краски, и, перестав быть хорошенькой, она вдруг стала такой, какой была бы, родись в соседнем поселке, – в меру глупенькой, в меру некрасивой, предназначенной для заурядной судьбы.

– Но ведь мы же богатые, – растерянно сказала она, – да, мама?..

Лариса никогда не обманывалась насчет способностей дочери к наукам, но твердо знала – Мариша при необходимости неплохо умела постоять за себя, и она отнюдь не такая глупышка, какой казалась сейчас всем остальным… А то, что девочке трудно примириться с «жигулями» вместо BMW, так это ее, Ларисина, вина… Что же будет, что теперь будет…

Лариса слегка отодвинула от себя дочь и, взяв ее за плечи, принялась тихо объяснять, что теперь все изменится. После смерти Кирилла они смогут получать деньги только от переизданий. А сколько еще будут переиздавать, неизвестно…

– А я знаю одного человека, который изменил свое прошлое, – неожиданно громко произнесла Катя. – И этот человек думает, что никто об этом не знает. Но так не бывает, чтобы никто не знал…

В этот момент Аврорин взгляд случайно упал на Ирино застывшее от ужаса лицо. На мгновение Авроре показалось, что странное напряжение в гостиной совершенно не связано со смертью хозяина дома. Смерть Кирилла явно вызвала потрясение и растерянность, но не печаль.

– А как же моя квартира?! Папа обещал мне купить квартиру, – прошептала Мариша и вдруг громко и четко произнесла: – Мы не бедные. У нас – есть – миллион – долларов. Папа продал в Голливуд права на последнюю книгу. За миллион долларов. Вот.

Если бы в гостиной работал прибор по улавливанию мыслей, то его улов выглядел бы довольно однообразно.

«Все пропало. Столько усилий потрачено зря».

«Необходимо выбраться из черной дыры, по крайней мере сделать попытку…»

«В конце концов она решит все проблемы. Именно она, потому что она сильная, сильнее всех остальных».

«Это мой миллион», – а эта сладкая мысль высветилась бы столько раз, сколько людей было в гостиной, за исключением Авроры.

* * *

Мариша победительно огляделась вокруг и неожиданно злобно крикнула Кате:

– А ты! Прикалываешься над нами? Чужой человек, а сидишь тут…

Катя вскочила, уронив сумочку, и улыбнулась неловкой улыбкой, за которой человек прячет растерянность, обиду, боль, – все, кроме веселья.

Аврора подобрала с полу выпавший из Катиной сумки маленький синий томик в мягком переплете. Она вовсе не имела в виду, что заглядывает в чужие книжки, – это явно были стихи, а Аврора считала все сборники стихов на свете своей неоспоримой собственностью. Полистав синий томик, она разочарованно покачала головой. Какая ужасающая безвкусица! Бедная девочка, неужели она не знакома с настоящей поэзией? Надо непременно, сегодня же дать Кате список того, что необходимо прочесть в первую очередь…

Аврора очень жалела всех, кому выпало жить вдали от Эрмитажа. Представив себе Катино бедное провинциальное детство и совсем расстроившись, она машинально раскрыла спрятанную между страницами желтую картонную книжечку, оказавшуюся метрикой.

Катя просительно посмотрела на Игоря, но он сидел, не глядя в ее сторону. На Иру, Таню и Кирочку у нее не было никакой надежды, и Катя побрела к двери, как будто ее выгнали из класса, изо всех сил делая вид, что ничего стыдного не произошло.

– «Екатерина Кирилловна Ракитина», – прочитала Аврора вслух и подумала: «Хорошо бы меня звали так красиво! Будто в романе девятнадцатого века…»

– Отец – Кирилл Борисович Ракитин, мать… – продолжила было Аврора, но подняла голову под чьим-то тяжелым взглядом. – Ой! Так ведь девочка совсем не посторонняя! Она же дочь Кирилла! Это же замечательно!.. А то мне так ее было жаль…

Лариса закрыла лицо руками и замерла.

– У папы не было никакой дочери! Кроме меня! Не было, не было!.. – в полной тишине отчаянно вскрикнула Мариша, скривившись, как обиженная первоклашка.

И так по-детски жалобно прозвенел ее голос, что Игорь взял ее за руку и принялся нашептывать что-то успокоительное.

– У нас с мамой будет миллион, – из-под его руки совершенно спокойным, твердым голосом произнесла Мариша и тут же принялась лепетать что-то жалобное в мобильный телефон с изящным бисерным шнурком.

…Аврору вдруг невыносимо сморил сон. Прикорнуть на часок в любом месте, когда захочется, было ее свойством. Однажды она заснула во главе стола на чьем-то скучном юбилее, и после этого ее уже больше никогда не сажали во главу стола на скучных юбилеях, а на менее почетных местах она могла сколько хотела болтать и смеяться.

Последнее, что услышала Аврора, проваливаясь в сон, были чьи-то слова: «…Ему все это нравилось… вот он и собрал здесь террариум из жен, любовниц и детей…»

Фигура в сером медленно поднималась по лестнице к кабинету. Очевидно, человек специально выбрал серый цвет, чтобы меньше бросаться в глаза. Дверная ручка повернулась очень осторожно, дверь открылась бесшумно и также бесшумно закрылась. Тишина кабинета показалась мрачной и пугающей, как обычно кажется человеку, который оказывается там, где ему не положено быть.

Хозяин кабинета не предполагал, что после его смерти тут будут бродить фигуры в сером в поисках тайника, поэтому для сейфа он выбрал вполне тривиальное место: сейф не прятался под половицей или за фальшивой стеной, а всего лишь был вмонтирован в тумбу стола.

Даже самому неискушенному человеку было понятно, что кто-то уже успел побывать тут раньше, – сейф был открыт. Единственным его содержимым оказалась старая открытка с надписью «Привет из Сочи» с несколькими строками убористым почерком на обороте.

Неужели в кабинете нет никакого тайника, кроме этого очевидного сейфа?.. Может быть, тайник находится на самых верхних полках стеллажа? Туда можно добраться, только встав на кресло. С трудом дотянувшаяся до верхней полки рука тщательно ощупала пространство за книгами. Ничего, только ком пыли – очевидно, Надя никогда не забиралась туда со своей метелкой.

И тут вдруг стало понятно, где надо искать.

После того как дверь за фигурой в сером бесшумно закрылась, кабинет остался в таком же идеальном порядке, как был прежде.

Зато следующий человек, точно с такими же мерами предосторожности посетивший кабинет, уже не был так аккуратен, и после его нервного копания по всем ящикам кабинет выглядел совершенно разгромленным. К тому же он уронил на себя несколько книг с полки и так испугался, что бросился в угол и замер, превратившись в тень. Зато ему неожиданно повезло – он нашел на полу открытку. Фигура в сером за ненадобностью бросила ее на пол, а ему – ему все было нужно.

И открытка с приветом из Сочи отправилась в карман.

Ну и для того, чтобы не повторяться: «фигура в неброской одежде бесшумно вошла…» и так далее, добавим, что следующий человек, тайком побывавший в кабинете, прихватил со стола фотографию, ту, на которой женщина была пожилой и неприятной. Почему он не взял ее фотографию, где она, молодая и очаровательная, напоминала разом всех актрис 50-х годов, – непонятно. Видимо, ему нужна была именно эта – с опустевшим лицом.

Гости разбрелись по дому, собираясь небольшими группками то в одной комнате, то в другой. В доме было несколько уютных закоулков, особенно на втором этаже, – там-то они и старались расположиться, избегая сходиться в гостиной. То одной, то другой небольшой компанией пили чай, тихо разговаривали и удивлялись, встречаясь с глазами с испуганной посторонней Катей, – дочерью Кирилла Борисовича Ракитина.

А Аврора все это проспала, а когда спустя час с небольшим проснулась, то первым ее чувством был ужас – не всхрапнула ли она случайно во сне при свидетелях. Затем она подумала о Кате. Наверняка бедняжка чувствует себя ужасно ненужной и заброшенной. Девочку необходимо подбодрить, и Аврора немедленно этим займется.

Аврора заглянула во все комнаты на первом и втором этажах, даже приоткрыла дверь в кабинет, мимолетно удивившись царившему там беспорядку: выдвинутые ящики, вываленные на пол бумаги и даже, кажется, включенный компьютер. У нее имелся горький опыт с невыключенными электроприборами, особенно неприятно было вспоминать о случае с утюгом… поэтому она подошла к столу и попыталась выключить компьютер. Это оказалось совсем нетрудно, – всего несколько раз нажала на разные кнопочки, и гудение прекратилось.

Дверь в небольшую комнатку рядом с кабинетом была приоткрыта, и после того как никто не ответил на стук и вежливое покашливание, Аврора вошла туда с самой сочувственной улыбкой.

Катя неподвижно лежала на полу в собственной рвоте.

– Она умерла, помогите! – срывающимся голосом закричала Аврора.

На ее крик испуганным бестолковым стадом примчались все, но два драматических события за одну ночь – многовато, и на объявление о Катиной смерти гости отреагировали с некоторой долей фатализма, удивленно качая головами и цокая языками. В общем, люди ко всему привыкают. Первым пришел в себя и начал действовать разумно Игорь. Именно он вызвал «скорую» и выгнал всех вниз, на первый этаж.

В комнате остались только Таня – ей хотелось быть в эпицентре событий, и казалось, что эпицентр находится именно здесь, – и Аврора, которая вдруг почувствовала себя не совсем чужой этой женщине, такой одинокой среди таких недобрых к ней людей.

Приехала та же «скорая». Водитель громко и нетактично рассуждал о том, что быть богатым не так хорошо, как кажется на первый взгляд, – вот, например, в этом доме люди мрут как мухи.

Аврора неодобрительно покосилась на водителя, заметила, что он неотрывно глядит на пол, и, проследив за его взглядом, подняла с пола небольшую, отделанную блестящей россыпью серебряную бабочку. Аврора не могла вспомнить, чья эта брошечка… Она ее видела, только вот на ком?..

Водитель ошибался. Катя не умерла. Она всего лишь отравилась, но отравилась так сильно, что действительно могла умереть, – так сказала доктор, проделав с девушкой все необходимые процедуры в ближайшей ванной.

С помощью Авроры и Тани доктор перетащила Катю в кабинет, на черный кожаный диван.

– Очень тяжелое отравление… А что, больше никто не отравился? Пусть последят за симптомами…

– Мне уже нехорошо – подтвердила Таня, – фигурально выражаясь, сегодняшний день вызвал у меня сотрясение мозга, сердца, печени и всех остальных органов…

– Хотите промыть желудок? – устало предложила доктор.

– Ну что вы, – дав понять взглядом, что ангелам не промывают желудок, Таня исчезла в коридоре.

– Что ты пила? – спросил у Кати доктор.

– Ничего… только пиво… очень горькое… голова болит… – пробормотала Катя с дивана.

– Только не нужно в больницу, – быстро проговорила Лариса (Аврора и не заметила, как она оказалась здесь, наверху), – давайте я подпишу, что там у вас полагается. Она останется здесь.

«Бедная девочка», – подумала Аврора, заметив, какой неприязненный взгляд Лариса бросила на Катю из коридора перед тем, как уйти вместе с врачом вниз.

«…Бедная девочка, никому она не нужна, а ведь это родная дочь Кирилла, наследница… Никому не нужна?.. Наследница?.. Никому не нужна наследница… Наследница никому не нужна!.. О господи, нет! Не может быть!..»

Аврора кое-как примостилась рядом с Катей на узком диване и испуганно вздрогнула – прямо из-под нее неожиданно донесся звук незнакомой мелодии. Сунув под себя руку, Аврора вытащила мобильный телефон и, нажав наугад несколько кнопок, поднесла его к уху.

– Мариша. привет, – сказал мужской голос.

– Мама рядом, не могу говорить, – пропищала Аврора и, пометавшись пальцами по кнопкам, для верности сунула телефон под себя. Ей нужно было подумать.

…Наследство. Миллион долларов…

Неужели сразу же после смерти Кирилла кто-то попытался быстро, как щенка, отравить его неожиданно появившуюся дочь?.. И этим кем-то могла быть только Лариса, все остальные не имеют к миллиону долларов никакого отношения…

Аврора взглянула на блестящую серебряную бабочку, до сих пор зажатую в ее руке, и тут же испугалась – неужели она действительно подозревает, что в доме произошло преступление? Нет, не может быть, это просто домыслы, вызванные потрясением! И все!

…А кстати, как в кабинете оказался Маришин телефон? Мариша считает себя главной наследницей и находится в паническом ужасе от появления законной дочери Кирилла Ракитина. Она хорошенькая, голубоглазая – от таких девушек можно ожидать всего…

«Ах как некрасиво, – мысленно пожурила себя Аврора, – некрасиво быть в гостях, лакомиться террином и салатом «Цезарь» (по крайней мере две порции, а то и три, вкусно!) и при этом подозревать хозяев дома в покушении на убийство законной наследницы миллиона долларов!»

…Но какое все же странное совпадение…

И она помчалась на кухню – убедиться, что она все, абсолютно все придумала, и зеленый пузырек с травяным отваром преспокойно стоит на кухонном столе. Пузырек действительно стоял на кухонном столе, но был совершенно пуст.

Аврора поднялась к себе, в отведенную ей гостевую комнату на втором этаже. Вообще-то ей никто не отводил эту комнату, она выбрала ее сама, потому что там стоял книжный шкаф. В гостях Аврора всегда первым делом изучала содержимое книжных полок, и сейчас, стоя у шкафа, она водила пальцем по корешкам книг и брезгливо гримасничала.

Поэт не был здесь представлен, впрочем, поэзии здесь не было вообще. В шкаф, похоже, сваливали все, что подходило под понятие «печатное издание»: вот собрания сочинений еще советских лет, почему-то соседствовавшие с красочными лакированными корешками современных бульварных изданий, несколько толстых журналов и совсем уж странный выбор: «Справочник фельдшера», «Терапевтическая стоматология» и толстый зеленый том «Лекарственные травы».

Аврора взяла «Лекарственные травы» – просто любопытства ради – и открыла толстый зеленый том на алфавитном указателе.

«Digitalis purpurea, пурпуровая наперстянка, – через пару секунд читала она. Аврора легко ориетировалась в справочной литературе любого толка. – Стебли и цветы содержат сердечные гликозиды. Обладает многосторонним действием на организм. При передозировке, вследствие значительного содержания дигитоксина, крайне токсична, вплоть до летального исхода».

«И тогда мы скажем „Ага!“», – подумала Аврора. Она ничуть не преуменьшала драматичность ситуации, просто в самые серьезные мгновения ей на ум почему-то приходили самые несерьезные цитаты.