Текст книги "Адвокат вампира"

– Не нужно бояться.

Прежде чем свет померк перед глазами, Ник Ловкач успел подумать, что так, должно быть, выглядят ангелы.

И уже не почувствовал, как вонзились в его шею острые клыки…

…Пока огромная сила не подхватила его и не отбросила, вышибая дух. С трудом перевернувшись на бок, он замотал головой, разгоняя рои светящихся мушек, и, когда мелькающие перед глазами пятна слились в единую картинку, Ловкач понял, что странный юноша навзничь лежит на земле и пытается оторвать от себя громадную лохматую псину, целеустремленно пробирающуюся к его горлу. Наконец он отпихнул зверя, да так, что тот пролетел с десяток метров, и что-то крикнул – слов Ник не разобрал из-за продолжающегося шума в ушах.

Зверь припал к земле, повернул голову, на миг встретившись взглядом с Ником и заставляя его вжаться в стенку от ужаса. Всю свою недолгую бурную жизнь Ловкач провел в Лондоне, за городом никогда не бывал и даже в зоологический сад не любил ходить (клетки навевали на него уныние), только с первого взгляда становилось понятно, что противником светловолосого незнакомца был не пес. Даже натасканные для собачьих боев свирепые твари сбежали бы, поджав хвосты и поскуливая, и блеклые волки зоопарка предпочли бы остаться за железными прутьями, попадись им на пути этот огромный сгусток ярости, порождение диких лесов и гор.

Волк взмыл в воздух, ударяя в грудь юноши мохнатым снарядом и сбивая с ног. Тот извернулся на земле, отталкивая локтем оскаленную морду, и сбросил зверя, нечеловечески ловко вскакивая на ноги. На ходу сорвав плащ, он встретил третью атаку, как тореадор быка, поймал в плотные черные складки ткани и бросил рычащий сверток в каменную стену рядом с перепуганным до смерти Ловкачом.

Такого удара было бы достаточно, чтобы переломать позвоночник любому живому существу, но волку понадобилось всего три удара мощных лап, чтобы остатки изорванной ткани слетели. Одним прыжком он преодолел разделяющее его с противником расстояние. Растрепанный, в перепачканной и разорванной собачьими лапами рубашке, юноша уже не был похож на ангела, гримаса исказила правильные черты лица, в прищуренных глазах зажглись красные огоньки.

Двигаясь так быстро, что очертания фигуры размазывались в воздухе, юноша бросился в сторону, но зверь мгновенно оказался перед ним, оскаливаясь. Еще два неудачных выпада, мгновенно пресеченные, светловолосый замер, сгорбившись и ожидая следующего действия противника.

Подскочив на месте, словно игривый щенок, волк отпрыгнул и упал на спину, неуклюже пытаясь перевернуться через голову, но вряд ли среди участников этой сцены нашелся бы хоть один, кому эта неловкость показалась забавной. То, что поднялось на ноги через миг, уже не было волком. Но не было и человеком.

Коренастая фигура с выгнутой спиной и лежащей прямо на плечах уродливой головой стояла на крепких кривых лапах, словно неведомый вивисектор придал звериной стати отвратительное сходство с человеком. Передние конечности походили на лапы огромной обезьяны, длинные, почти до колен, но ни одна обезьяна не могла похвастаться такими когтями. Круглую морду твари покрывала шерсть, челюсти далеко выдавались вперед, зубы сохранились волчьи, и острые уши также ничем не напоминали людские. Словно в насмешку, самой человеческой чертой в облике монстра были глаза, зеркало души. Но, заглянув в них, никто бы не увидел там ни капли жалости, сострадания или тепла, лишь ненависть и жажду убийства.

Юноша ощерился в ответ, показав не менее острые клыки, и принял что-то вроде боксерской стойки. Его фигура казалась совсем хрупкой перед лицом первобытной силы полузверя. Друг на друга они бросились одновременно.

Еще никогда в своей жизни Ник Ловкач не видел столь жуткой схватки. Они полосовали друг друга когтями и зубами, пытались разорвать на части и сломать. Казалось, нет на свете такой преграды, что остановила бы силу зверя, но юноша скользил призраком, уходя в последний момент от смертельного удара и оставляя глубокие раны.

И все же эту схватку он проигрывал – другой монстр был сильнее, выносливее и явно опытнее.

Сломив сопротивление, зверь схватил его одной лапой за горло, второй вцепился в рубашку на груди и поднял над головой. Извернувшись, тот попытался еще раз полоснуть победителя когтями, но сил ему не хватило, чтобы нанести хоть сколь-нибудь ощутимый ущерб. Монстр отшвырнул его прочь, будто куклу.

Юноша попытался встать, но тут же его ноги подломились, а зверь направился к нему, неторопливо, наслаждаясь бессилием и отчаянием поверженного врага. Снова он прорычал что-то и расхохотался, не по-человечески, а по-звериному, и оттого еще страшнее прозвучал этот звук в окружающей тишине. Остановившись в паре метров, он поднял лапу, будто раздумывая, наносить ли завершающий удар, юноша из последних сил дернул рукой – в ответ неведомо откуда пронесся порыв ветра, подхватил снежные комья, закрутил их в маленький смерч и бросил в покрытую шерстью морду.

Следующий порыв пришел с другой стороны и принес с собой отголосок зова. Тонкий пронзительный свист, от которого заныли зубы. Заверь замер на месте с поднятой лапой, сделал шаг вперед. Снова раздался свист, и Ловкач ощутил, как он ворвался прямо в череп, заставляя отчаянно сжимать виски, чтобы хоть как-то попытаться сдержать боль. Последний ненавидящий взгляд на едва живую жертву, и зверь отступил, прыгнул и в воздухе перевернулся через голову, чтобы приземлиться и помчаться на призыв хозяина волком с белой отметиной на груди.

Осторожно поднявшись на ноги, Ловкач, которого после этой ночи друзья и коллеги стали называть Седым Ником, подошел к лежащему без сознания юноше. Снежинки опускались на его лицо и не таяли, светлые пряди, с которых в схватке сорвалась лента, разметались по снегу и намокли, одежда была разорвана и перепачкана грязью и кровью. Неподалеку на снегу валялась вырванная из рубашки вместе с куском ткани запонка с ярким камнем, стоившая, возможно, целое состояние.

Ник обошел и ее, и бесчувственное тело юноши по широкой дуге и бросился наутек.

Глава 7. Дело графа

Энни разбудила Джонатана в половине шестого утра.

– Вас ожидает иностранный господин, – сказала она. – Утверждает, что дело не терпит отлагательств.

– Благодарю вас, будьте так добры, передайте ему, что я спущусь через несколько минут.

Когда она ушла, молодой человек нашарил на столике часы, взглянул на стрелки и с тяжелым вздохом принялся одеваться. Вставать очень рано было ему не в новинку, в годы студенчества доводилось проводить за учебниками ночи напролет, едва выкраивая час-полтора на отдых. Но в списке своих любимых занятий он вряд ли поставил бы ранние подъемы в первую десятку.

Потратив около семи минут на утренний туалет – пришлось пользоваться холодной водой, но это хотя бы взбодрило – и на ходу набрасывая пиджак, Джонатан спустился в гостиную. Ожидавший его Игорь встал и старомодно поклонился в знак приветствия.

Жизнь в доме начиналась обычно часов около шести вместе с пробуждением служанки. Девушка растапливала камин в гостиной, убирала ставни с окон, пусть зимой светлее от ее действий не становилось, но этот утренний ритуал был символом окончания ночного отдыха, после которого пора приступать к выполнению ежедневных обязанностей. Затем вставала кухарка, потом миссис Тернер отправлялась на кухню. К моменту, когда в столовую спускались жильцы, их уже поджидал горячий завтрак, дразнили ароматом свежезаваренный чай или кофе, и огонь весело трещал в камине, настраивая на бодрый лад. Но сейчас дом оставался во власти сна, темный, тихий и создающий странное ощущение пустоты.

– Я прошу прощения за прохладный прием, – вздохнул Джонатан. Что-то прошуршало в отдалении, затем донесся тихий звон посуды.

– Извиняйт вас, – церемонно кивнул гость из Трансильвании. – Однако я не хотеть тратить время, дело есть безотл… безл… срочно. Это касаться граф Аурель, он пропадать.

– Пропадать? То есть, простите, как это? – брови Джонатана поползли вверх. – Он не просто задержался в гостях? Насколько мне известно, граф ведет весьма бурную светскую жизнь, кроме того, он молод… – он осекся, припоминая, что его клиент – носферату, и его внешний вид совершенно не отражает количество прожитых лет. Или, точнее, проведенных, так как в собственных рассуждениях относительно понятия «жизнь» в применении к вампирам Джонатан пока что так и не пришел к окончательному мнению.

– Мы должны спешить! Лошадь ждать снаружи, и мы должны ехать срочно, пока не… – окончание фразы Игорь эмоционально протараторил на родном языке.

– Погодите, – Джонатан поднял руку. – Куда мы должны ехать? Расскажите мне все, тем более что кофе будет готов через минуту, и мы с вами решим, какие шаги предпринимать.

Игорь засопел, но вынужденно согласился и приступил к рассказу.

За прошедшее с их первой встречи время трансильванец улучшил свой английский, понимать его стало легче, но сейчас, когда он пребывал в столь нервном состоянии, все его лингвистические достижения пошли прахом. Джонатану пришлось несколько раз просить его прерваться и повторить свои слова. Из них он понял, что накануне Аурель, нанеся все светские визиты, отправился поздним вечером ужинать. Игорь, как обычно, ожидал хозяина в отеле, занимаясь подсчетами, планами и составлением письма старшему графу. Носферату твердо придерживался правил, и до сего времени никаких сложностей у него не возникало. Поэтому, когда он не вернулся в урочный час, Игорь не встревожился. Однако близилось утро, а граф по-прежнему отсутствовал.

В гостиную зашла Энни с подносом в руках. Джонатан принял его, поблагодарил служанку и поставил поднос на столик. Разлив кофе по чашечкам, он одну предложил гостю, взял вторую и вернулся на свое место, предлагая продолжить рассказ.

Итак, встревоженный Игорь оделся и покинул отель, отправляясь на поиски.

Последние несколько дней граф Аурель жаловался, что ему надоели докеры и плотники, и он хотел бы сменить меню. Окончательное решение он принял после того, как неосторожно попробовал некоего китайского матроса и затем провел весь день и половину ночи, страдая от желудочных колик – матрос, как и многие его соотечественники, был заядлым любителем опиума. На новую охоту вампир отправился в район Сохо, привлеченный шумом мюзик-холлов и весельем публики. Артисты и артистки, музыканты и художники пришлись ему по вкусу. Кроме того, Аурель старался не пропускать и самих представлений, утверждая, что их немудреные, но полные жизни мотивы приятно ободряют после утонченных светских развлечений.

Поэтому именно в Сохо сразу же направился и слуга. Увы, он очень быстро удостоверился, что его подопечный успел насытиться и покинуть «охотничьи угодья» (жертвы остались живы и не сохранили никаких воспоминаний о встрече). Далее след носферату привел к Вестминстерскому Аббатству: граф уже давно намеревался его осмотреть, но из-за обилия светских обязанностей и особого образа жизни ему никак не удавалось выкроить для этого время.

Задержавшись ненадолго возле величественного строения, Аурель продолжил путь в морозной ночи, пока след не оборвался у Питер-стрит. Чем ближе к этой улице оказывался Игорь, тем сильнее к запаху его хозяина примешивалось нечто чужое. «Это и запах, и не совсем», – пояснял слуга, касаясь пальцем сначала кончика носа, потом середины лба в попытке пояснить свои ощущения человеку, чье восприятие было ограничено всего пятью органами чувств.

– Вервольф! – яростно проговорил Игорь, комкая в пальцах салфетку. – Немыслимо, чтобы в такой культурный город пускать диких зверь!

– Вы уверены, Игорь? – Джонатан подался вперед в своем кресле.

– Я чуять его так же ясно, как видеть вас, – отрезал тот. – Они давно жить в Трансильвании, но не бегать возле замка, мой граф их не любить, но он джентльмен, поэтому не бить вервольфы. А Др… – он осекся, – другой граф делать из их шкур зимний плащ.

Адвокат мысленно обругал себя: они с профессором Ван Хельсингом совершенно упустили возможность больше узнать о звере у Игоря. Несмотря на то, что оба они в прошлом побывали в Трансильвании, Джонатан даже дважды, ни одному из них в голову не пришла эта идея! С другой стороны, опыт общения с носферату не давал оснований считать, что те потерпели бы рядом представителей еще одного вида, столь же сильного и жестокого…

Тем временем Игорь рассказывал, как добрался до Питер-стрит и обнаружил там явственные следы кровопролитной схватки. Его, по собственному признанию, чуть не хватил апоплексический удар при мысли, что граф Аурель погиб, но почти сразу он понял, что в тот вечер на эту улицу не заглядывала смерть. Изучив следы, он убедился, что вервольф покинул окрестности на своих четырех, но не столь резво, как примчался, а граф, несмотря на молодость и отсутствие опыта, сумел дать достойный отпор. Но куда мог исчезнуть носферату? Возможно, обратился летучей мышью и решил отдохнуть поблизости, собираясь с силами? Лишь одна мысль о том, как юный хозяин возвращается в пустой номер, падая от усталости, и остается наедине со своими страданиями, наполнила сердце слуги ужасом.

Игорь был почти готов броситься обратно, но рациональность характера, за которую его столь ценили, взяла верх.

Констебль на противоположном конце улицы обрадовался собеседнику, как родному брату. Пусть события, хоть ненадолго скрасившие скуку дежурства, уже завершились, но он охотно рассказал (не без применения особых способностей Игоря), как вместе с двумя коллегами обнаружил лежащего без чувств юношу, вероятно, жертву нападения и ограбления. Бедолагу привели в чувство, но он не сумел ничего пояснить: во-первых, он только что пережил тяжелое нервное потрясение, во-вторых, констебли, простые лондонцы, не поняли ни единого слова из того языка, на котором тот изъяснялся. Прочие жители тихой улицы – во всяком случае, те, кого разбудили в поисках свидетелей происшествия – в один голос утверждали, что крепко спали и не слышали ровным счетом ничего. Посетовав на это достойное лучшего применения единодушие, полисмены забрали пострадавшего в участок.

Еще через несколько минут Игорь несся туда. Мысленно он пообещал себе не бранить подопечного слишком сильно и не включать этот досадный инцидент в письмо его отцу.

Но в участке его поджидало новое препятствие.

Жертва нападения пришла в себя достаточно, чтобы перейти в своих эмоциональных высказываниях с родного языка на английский. Игорь прибыл к развязке.

– Господин Аурель быть оскорблен, отказываться отвечать на вопросы простолюдинов и требовать относиться как к вельможе. Но его не слушать, а обвинять в нарушений порядок, отправлять в камера и судить утром. Господин Аурель хотеть всех убивать, но я говорить – граф велеть быть вежлив! Я говорить – ждать! Вы быть адвокат, герр Харкер, вы освобождать мой хозяин. Он соглашаться, но велеть поторопить. Нужно туда, или граф выйти сам!

Джонатан представил себе разъяренного вампира, решившего «выйти сам» из полицейского участка, и его передернуло. Действительно, им следовало поторопиться. Отставив пустую кофейную чашку, он вскочил на ноги. Подробная карта Лондона украшала стену профессорского кабинета, миссис Тернер, разумеется, не позволила бы повесить ее в гостиной, но, к счастью, нужную часть города он неплохо знал и без карты.

– Полицейский участок на Кингз-стрит, так? Если мы поспешим, то, надеюсь, успеем до начала судебных заседаний в магистрате. Вы говорили, у вас экипаж, господин Игорь?

Ожидавшая их карета была великолепна – еще ни разу Джонатану Харкеру не доводилось ездить в такой. Вряд ли лично принадлежащая графу, наемная, но безумно дорогая, она идеально подходила для путешествий по городу наследника древнего аристократического рода, не рискующего потерять достоинство или показаться лишний раз на дневной свет. Игорь распахнул дверцу, сам занял место извозчика и сказал, просительно глядя в глаза адвокату:

– Не надо докладывать об этом происшествии мой граф. Он тревожиться и сердиться.

– Клянусь, что сохраню все в тайне, – пообещал Джонатан.

Дверца захлопнулась, Игорь тронул поводья и чуть присвистнул, приказывая лошади трогаться с места.

Улицы были пустынны, большую часть прохожих составляли полицейские. Но уже начинали со стуком открываться ставни, а пару разу пришлось притормозить и пропустить кэбы. Наконец карета остановилась. Кирпичное здание полицейского участка бросалось в глаза сразу же: четырехэтажное и весьма солидное на вид. Уподобившись на некоторое время Давиду, вышедшему на бой с Голиафом бюрократической машины, и пройдя несколько кругов, на страже которых стояли суровые клерки, адвокат, наконец, узнал, что в камере графа нет: всех арестованных уже сопроводили в суд.

…В зале суда Джонатан и увидел своего клиента: тот ожидал очереди в компании пьяниц, мелких воришек и пары студентов, арестованных за хулиганство. Держался он особняком, обхватив себя за плечи, то ли в попытке защититься от холода, то ли чтобы отгородиться от окружающих.

Спустя несколько минут, оштрафовав и отпустив на все четыре стороны студента и отправив под стражу взятого с поличным взломщика, мировой судья с некоторым интересом посмотрел на молодого иностранного графа. Сопровождавший арестованного констебль привычной скороговоркой отбарабанил свое имя, звание и суть дела – оставалось только позавидовать слуху судьи, коль скоро он сумел вычленить из речи констебля осмысленные фразы, если он вообще прислушивался, ибо на то имеется клерк, который здесь, скорее всего, единственный, кто что-то смыслит в законах. Клерка Джонатан выхватил взглядом мгновенно и с облегчением вздохнул при виде знакомого лица. Пожалуй, дело удастся разрешить быстро.

Он издали помахал приятелю рукой, привлекая его внимание, а потом жестом указал сначала на сидящего на лавке длинноволосого юнца, потом на себя, и еще одной энергичной пантомимой пояснил, что намерен выступить в его защиту. Клерк покивал и застрочил что-то в бумагах.

– Некто Аурель Аттила фон Виттельбурхартштауфен, – заковыристую фамилию констебль произнес по слогам и с тремя запинками, – из Австро-Венгрии. Нарушение порядка в участке, неуважение к полиции! Моя бы воля, – уже тише добавил он, – да я бы этого иностранца, да на исправительные работы, на годик-другой…

– Признает ли себя виновным арестованный? – строго вопросил судья.

– Виновным в том, что подвергся жестокому нападению и ограблению? – вмешался Джонатан.

– Я невиновен! – тут же с вызовом произнес вампир.

Джонатан заговорил. Стоит ли осуждать пострадавшего, который, возможно, проявил излишнюю горячность в общении с доблестными представителями городской полиции? Пережитый ужас и свойственная юному возрасту пылкость натуры сослужили ему дурную службу, но его действительное прегрешение перед законом не так уж и тяжело, так пусть же это послужит графу хорошим уроком и останется в памяти на долгие годы…

Несмотря на то, что речь не длилась и минуты, адвокат нарисовал красочную картину глубокого раскаяния своего подзащитного, который также прослушал ее с большим интересом, возможно, даже пытался представить себя раскаивающимся.

Судебный клерк, сдерживая улыбку, что-то шепнул судье, тот утвердительно кивнул и вынес вердикт:

– Нарушитель приговаривается к штрафу в пять фунтов, после уплаты которого должен быть освобожден из-под стражи.

– Грабеж, – пробормотал себе под нос Джонатан и незаметно показал клерку кулак. Тот ухмыльнулся в ответ.

Штраф пришлось выплачивать Игорю.

Выслушав перед освобождением короткое напутственное слово судьи, Аурель собирался высказаться в ответ (Джонатан мысленно застонал, представив повторное слушание по поводу оскорбления суда), но, к счастью, к вампиру сразу бросился слуга, квохча и причитая.

– Пять фунтов, – возмущенно повторил он, обращаясь к адвокату. – Суд не иметь совесть!

– Оскорбление полиции, – напомнил Джонатан. – По степени тяжести правонарушения вполне сопоставимо с государственной изменой. Его сиятельство легко отделался.

На скамье подсудимых калейдоскопом сменялись лица, отличающиеся друг от друга разным оттенком сизого, длиной щетины и густотой бакенбард. Скороговорка констебля, несколько слов арестантов, две-три минуты на приговор.

Очередной бедняга кивнул, признавая свою вину. Был он довольно молод, одет, в отличие от прочих товарищей по несчастью, с которыми коротал ночь за решеткой, добротно, да и выглядел приличным человеком – случайная жертва обстоятельств, чей вечер начался весело, а закончился в камере на Кингз-стрит. Это же отметил и судья, смягчая наказание – небольшой денежный штраф да почти отеческое порицание. Арестованный с энергией, вызванной, вероятнее всего, не до конца выветрившимися парами алкоголя, кивнул несколько раз, да так, что толстый шарф на шее размотался и упал на пол, открывая две небольшие свежие ранки.

Когда он прошел к выходу, все еще слегка нетвердо и с трудом фокусируя взгляд, Джонатан посторонился, пропуская, затем обернулся к вампиру, мысленно сожалея, что не захватил с собой осиновый кол.

Аурель встретил его яростный взгляд и надменно вздернул подбородок.

– Этот завтрак не доставил мне ни малейшего удовольствия. Ужасная обстановка, и вкус оставляет желать лучшего.

Игорь покрутил головой и укоризненно произнес что-то неразборчивое, граф ответил в резком тоне, и слуга обратился к адвокату, старательно подбирая слова:

– Быть необходимо для мой хозяин, – он вздохнул. – Он быть слаб после бой, много сил, много потерь! Но он быть вежлив!

Джонатан отвернулся. Даже если на время забыть, что наружность его клиента – всего лишь маска, неизбежно наступит отрезвление. Впервые за много месяцев он вновь ощутил неприятный зуд там, где на шее остались маленькие белые шрамы – давно зажившие следы укусов, память о первом визите в Трансильванию. Ни ветреность Ауреля, ни аристократическое достоинство его отца не изменят их натуры.

Выжившие после близкого знакомства с родственниками графа либо запирались в глубинах собственного разума, либо отдавались гневу и ненависти, присоединяясь к отрядам истребителей. Избежав первого и вкусив второго, Джонатан выбрал третий путь, хотя временами ему и казалось, что путь этот – чистейшее безумие. С трудом он отогнал невеселые мысли: что толку сейчас предаваться переживаниям? Да и что он может сделать? Отказать в своих услугах графу и оставить Лондон наедине с лишенным хоть какого-то присмотра монстром?

– Если вы не против, граф, я бы хотел побеседовать с вами о случившемся прошлым вечером, – сказал он, когда все втроем они покинули суд. Рассвело, день окрасился с темно-серого в светло-серый оттенок. А где-то за сотни миль от Лондона ярко сияло солнце, щедро одаривая светом и теплом неизвестных счастливцев…

Граф наморщил нос и решительно помотал растрепанной головой.

– Я не в настроении обсуждать это. Да и зачем?

– Возможно, вы захотели бы заявить о нападении, – пожал плечами Джонатан и мысленно поздравил себя – он еще не разучился шутить. – Наша полиция, которую мы, англичане, с таким удовольствием критикуем, одновременно является и предметом нашей гордости, а столь вопиющее происшествие с высокородным иностранным гостем непременно ляжет черным пятном на ее репутацию.

– Покорно благодарю, но я не настроен возвращаться в полицейский участок ни сегодня, ни в ближайшее время! – отрезал носферату. – Кроме того, я просто не могу показаться в таком виде! – Аурель драматически взмахнул рукой и чуть ли не под нос адвокату сунул пальцы, призывая вместе с ним ужаснуться состоянию маникюра. На глазах он вновь превратился в типичного молодого нахала из высшего общества. С таким Аурелем Джонатан уже привык иметь дело.

– Вы присоединяться к нам? – поинтересовался Игорь, взбираясь на козлы. – Мы ехать в отель, я заказывать завтрак, пока мой хозяин принимать ванна.

Завтрак? Желудок мгновенно напомнил молодому человеку, что последней его трапезой был легкий ужин накануне, а утром он ограничился одной чашкой кофе. То есть, в первую очередь это возможность расспросить Игоря о вервольфе. За трапезой.

– Благодарю за приглашение, с удовольствием. На сегодняшний вечер я бы хотел назначить еще одну встречу, после того как граф отдохнет. Я нашел особняк, который, кажется, соответствует всем требованиям.

Вампир, уже занявший место в карете, высунулся из окна и с любопытством посмотрел на Джонатана.

– Тогда давайте поедем сейчас! – воскликнул он. – Пропустим завтрак, я не голоден.

В животе возмущенно булькнуло, но Джонатан волевым усилием подавил протест организма.

– Осмотр дома может занять некоторое время, – напомнил он клиенту. – Не возникнет ли опасности при дневном свете?

Носферату задрал голову, рассматривая небо.

– Прекрасная погода, – заявил он. – Mon oncle[1]1
  Дядя (фр.)


[Закрыть] считает, что лондонский климат даже лучше, чем в Трансильвании. А теперь, мистер Харкер, поведайте мне об этом доме. Он имеет свою историю? Надеюсь, его стены были свидетелями тайных страстей, драматических сцен и кровавых интриг? И безмолвные тени бродят в полночь в саду? Расскажите же! Или нет, не рассказывайте, я люблю сюрпризы.

Джонатан смерил юношу взглядом.

– Убежден, что ваше сиятельство оценит этот дом. Я только поясню господину Игорю, куда ехать…