Текст книги "Рукопись из тайной комнаты. Книга первая"

7

В усадьбу её вёл папа.

Утреннее солнышко весело пробивалось сквозь кроны сосен, стоящих на страже единственной ведущей на хутор дороги. Гомон голодных птенцов, требовательно подгонявших родителей находить и приносить им гусениц и прочую еду быстрее и больше, звучал на весь лес и наполнял его жизнью.

Папа нёс узелок с Густиными вещами. Вещей было немного, и узелок не был ни большим, ни тяжёлым.

– Смотри, дочка, ты теперь в чужих людях жить будешь. Сама понимаешь, всяко повернуться может. Ты уж старайся, – напутствовал Густу папа, не выпуская её ладошку из своей мозолистой ручищи.

Вчера, пока собирали узелок, мама даже поплакала. Как-то жалко ей было такую маленькую, хоть и рослую и бойкую, а всё равно – маленькую, младшую, в люди отдавать. Хотя, конечно, предложение управляющего было исключительным. Отказываться от такого точно нельзя. За деньги, которые владелец имения готов был платить за работу Густы, можно было взять даже не одного, а двух батраков на страдный сезон. И еда, и платье… Это значило, что семья уже становится зажиточной, и можно создать запас и начать откладывать на приданое. Как-никак, две девчонки растут. Да и Кристапу пригодится.

Кто бы подумать мог, что за маленькую девочку будут платить столько, сколько за двух батраков! Мама даже в толк взять не могла, как такое возможно. Маленький Кристап тоже чувствовал, что происходит что-то необычное, и ластился к Густе, требуя от неё внимания. Марта, вся в расстроенных чувствах, тоже вздыхала. С одной стороны – они хорошо ладили, да и весело было с Густой. С другой стороны – приданое… То, что у неё будет приданое, быстро примирило её с тем, что не ей достанутся господские платья. К тому же учиться она не слишком любила.

То, что Густа своим прилежанием заслужила такое счастье, ей самой казалось чудным чудом. И она время от времени зажмуривалась, чтобы, открыв глаза, убедиться, что это происходит на самом деле.

Хотя немножечко страшно всё-таки было.

И вот они с папой идут вперёд, а их дом, казавшийся таким большим, делается меньше и меньше.

8

В этот раз, так же, как и тогда зимой, поместье открылось вдруг. Всё и сразу.

Густа совсем заробела. Эти два этажа больших окон смотрели на новоприбывшую и Густа не понимала, на самом ли деле они на неё смотрят, или ей это только кажется.

К ним вышел управляющий.

– Ну, здравствуй, Августа, – он опять назвал её полным именем. – Прощайся с папой, пойдём знакомиться с господином Шварцем.

– Господин управляющий, – папа не торопился уходить. – Вы уж присмотрите за ней…

– Не волнуйтесь, господин Лиепа, – кивнул управляющий, – конечно присмотрю.

И видя, что папа никак не может решиться отпустить руку дочки, вполголоса добавил:

– Не бойся, Янка, в обиду не дам.

И папа сразу же вздохнул и как-то повеселел. Расцеловав на прощание дочку, он пожал руку управляющему и быстрым шагом заторопился к большим кованым воротам на выходе из усадьбы.

– Ну что, Августа, пойдём. – Управляющий не стал забирать у Густы её узелок. Подхватив свои пожитки, девочка чуть не бегом принялась догонять идущего вперёд быстрым шагом мужчину.

– Ах, да! – Управляющий резко остановился, и Густа чуть не налетела на него. – Меня зовут Отто Штайн. Обращаться ко мне нужно «герр Штайн». Хозяин – Эрик Шварц. Если он к тебе обратится, называй его «герр Шварц». Супругу его зовут фрау Шварц, а дочку, которой ты будешь помогать, – фройляйн Эмилия. Есть ещё молодой господин. Он пока совсем маленький, но звать его нужно герр Конрад. Поняла?

У Густы пошла кругом голова от такого обилия имён и от непривычных обращений. Почему нужно говорить герр вместо господин? Это было непонятно. И Густа решила, что должна побыстрее с этим разобраться.

Герр Штайн провёл её в дом. В комнате, куда они пришли, стояла кровать, стол и шкаф. Кровать была не такая, как в их родном доме, а большая с очень высокой периной. На ней лежало голубое платье.

– Положи свои вещи в шкаф и переоденься. Я за тобой зайду. – Герр Штайн был серьёзен, и было понятно, что его нужно слушаться.

Пристроив узелок в шкаф, где уже висело два платья – синее и, кажется, зелёное, Густа быстро надела голубое платье с кровати. Было не так просто разобраться, как именно его нужно надевать, так сильно оно отличалось от привычной рубахи и юбки. Но Густа торопилась: вдруг управляющий придёт, а она не готова.

Но она успела. Платье оказалось впору. Герр Штайн никак не шёл, и Густа решила обследовать комнату. Она подошла к выходящему в сад окну, откуда был виден парк и даже – вдали – какие-то люди. Ей хотелось забраться на кровать, она никогда не видела такой высокой перины, но было страшно повредить платье. Поэтому Густа решила убрать в шкаф снятую и наспех брошенную домашнюю одежду. Открыв обе створки, она замерла – на одной из них висело большое зеркало. А из него смотрела на Густу высокая девочка в голубом платье с длинными светлыми косами.

У мамы тоже было зеркало. Почти круглое, с красивой ручкой. Но в нем можно было видеть только лицо. Иногда мама разрешала девочкам посмотреться, но в полный рост Густа видела себя впервые. И в таком чудесном платье. Ей показалось, что это – очень красиво, и она перестала бояться выйти из комнаты.

9

Она любовалась собой до тех пор, пока в дверь не постучали.

– Августа, ты готова? – голос герра Штайна Густа уже хорошо знала. – Нам пора.

«Как видно, надо будет привыкать и к новому имени», – подумала Густа. Похоже было, что именно так и будут её здесь называть.

– Готова, – и Густа распахнула дверь.

– Хорошо, – кивнул управляющий.

Он внимательно посмотрел на Густу, как будто бы выискивал изъян. Но, как видно, ничего неподобающего не найдя, ещё раз кивнул, а потом повернулся и пошёл быстрым шагом, предоставив Густе возможность его догонять.

Перед дверью, ведущей в сад, герр Штайн остановился и подождал девочку. Затем он распахнул перед ней дверь и пропустил на крыльцо. Оно было не таким парадным, как фасадное, но тоже широким и очень красивым. К самому крыльцу подходила песчаная дорожка, ведущая прямо в сад.

– Идём, фройляйн Августа! – и герр Штайн пошёл по дорожке прямо к беседке в глубине парка, где сидели люди. – Герр Шварц уже ждёт.

Густа очень волновалась. Но она твердо решила, что сделает всё возможное, чтобы быть хорошей помощницей той девочке, для которой её наняли.

Дорожка закончилась слишком быстро. И Густа оказалась на пороге беседки, где сидел довольно полный с круглым животом господин со странными круглыми стёклами, непонятно как державшимися у него на носу. Глаза у него были самого настоящего чёрного цвета. Она подумала, что эти стекла на носу он носит специально, чтобы его не так боялись.

Неподалёку от господина сидела госпожа в очень красивой шляпке и длинном платье в мелкий розовый цветочек. На коленях у неё сидел ребёнок. Маленький, меньше Кристапа. Густа не могла понять, мальчик или девочка, потому что на малыше была длинная рубашка. «Ах, да, мальчик. Герр Штейн говорил – молодой господин», – вспомнила Густа. Девочки нигде не было видно.

– Здравствуйте, герр Шварц и фрау Шварц, – Густа всю дорогу репетировала в уме и эту фразу, и поклон. Кажется, получилось.

– Здравствуйте, фройляйн Августа, – ответил герр Шварц.

Дама молча кивнула.

– Я вам нужен ещё, герр Шварц? – управляющий был очень любезен.

– Нет, спасибо, Отто. Вы можете идти, – герр Шварц кивком отпустил управляющего.

Густа заметила, что он назвал его Отто, а никаким не герром.

– Эмилия! – громко позвал вдруг герр Шварц. И добавил что-то, но Густа не поняла.

Из глубины сада на зов отца спешила девочка. Какая это была девочка! Густа никогда таких не видела. Невысокая, почти на голову ниже Густы, она была удивительно красива какой-то необычной красотой. И розовое, с большим белым поясом платье на ней было очень красивым. А какие у неё были волосы! Темно-каштановые, они мелкими колечками завивались и крутились вокруг головы, рассыпаясь по плечам на каждом шагу. Вот она была по-настоящему хороша! Густа сразу это поняла, и собственный облик, недавно казавшийся прекрасным, сразу померк в сравнении с этой яркой и необычной внешностью. Да, помогать такой девочке она будет на совесть, решила Густа.

Девочка подошла, и её большие почти чёрные глаза внимательно посмотрели на Густу. «А она – без стёкол, хоть глаза и чёрные», – подумала Густа и на всякий случай поздоровалась первая:

– Добрый день, фройляйн Эмилия.

Девочка тоже что-то ответила, но Густа не смогла понять ни слова. Девочка перевела взгляд на отца и снова что-то сказала, а он ей – ответил. И Густа опять не поняла!

Её охватила паника. Такого замешательства она не испытывала никогда в жизни. Люди вокруг неё что-то говорят, а она не понимает! Земля буквально уходила из-под ног. Густа даже зашаталась.

Первой заметила неладное дама в шляпке. Она быстро и опять непонятно что-то сказала герру Шварцу. И он тут же посмотрел на Густу и тоже заметил, что с девочкой явно что-то не в порядке. Он повернулся к ней и спросил:

– Что случилось, фройляйн Августа?

Когда Густа осознала, что этот вопрос она поняла, она ухватилась за этот момент, как за единственную стабильность во внезапно пошатнувшемся мире:

– Я не понимаю, что вы все говорите, – пробормотала девочка.

– Ах, вот оно что, – хмыкнул герр Шварц.

И у неё вновь упало сердце. Происходило что-то странное, чего никогда раньше не было в её небольшом опыте, но о чем знал герр Шварц. Она с ужасом ждала продолжения.

– Мы говорим на немецком. А ты не знаешь немецкого, – продолжил хозяин.

И снова сердце Густы провалилось чуть ли не в коленки. Она не знает немецкого! И сейчас её отошлют обратно домой. Густа даже не знала, что будет обиднее всего: то, что нужно будет снять это голубое платье, что она никогда больше не получит возможность учиться, что она так и не успела залезть на эту большую перину или то, что и Марта и братья Калейсы будут смеяться над ней, неудачницей. Она почувствовала, как огромные слезы непослушным неудержимым потоком льются сами собой из её голубых глаз.

Маленький господин при взгляде на эти слезы тоже нахмурился и вдруг заплакал во весь голос, откинувшись на руки дамы в шляпке. И даже Эмилия, такая красивая и вся в розовом, тоже стала хмурить бровки и закусывать губку.

К счастью, у мужчины со стёклами на глазах хватило самообладания. Он, отбросив на стол газету, раздражённо встал, быстро и непонятно сказал что-то даме в шляпке, потом, взяв Эмилию за плечико, подтолкнул её к маме. Затем быстрым шагом направился к Густе, буквально сжавшейся от страха, что такой большой, пузатый и грозный мужчина идёт к ней вершить расправу. Взяв её за плечо, он подтолкнул её к дому.

– Идём.

Железная рука, державшая Густу, и мысли не оставляла о том, что можно ослушаться. И Густа, чьи ноги вдруг стали, как деревянные, покорно пошла к дому.

– Отто, – едва войдя в дом, громко позвал хозяин.

И сразу же откуда-то послышались быстро приближающиеся шаги. Густа уже была готова к тому, что вот-вот из-за угла выйдет герр Штайн, возьмёт её за плечо и отправит прямо с неразобранным узелком через лес с позором домой.

– Да, герр Шварц? – невозмутимо обратился управляющий к хозяину. – Чем могу служить?

Он говорил по-латышски! Во всяком случае, Густа его понимала.

– Да вот, случилась неприятность, – барон тоже говорил по-латышски. – Юная фройляйн не понимает по-немецки. Я бы хотел, чтобы вы, Отто, помогли ей.

Барон хочет, чтобы герр Штайн ей помог. Значит, её не выгоняют с позором! Значит, есть надежда, что её мечты осуществятся, и она будет учиться и читать те большие книги в красивых переплётах, что стоят в резных шкафах, которые сделал папа! Сердце Густы буквально разрывалось между страхом и надеждой. Ведь управляющий мог, наверное, отказаться. Но нет, он же обещал папе за ней присмотреть и в обиду не дать.

Все эти мысли в мгновение ока пронеслись в голове девочки, так что она едва не прослушала ответ:

– Конечно, герр Шварц.

Управляющий почтительно наклонил голову, и хозяин отпустил плечо Густы.

– Идём, фройляйн Августа, – теперь герр Штайн обращался уже к ней. – Будем учиться в библиотеке.

И она оказалась именно в той красивой комнате, где были книги, запрятанные в папой сделанные шкафы.

11

Всё оказалось совсем не так страшно, как казалось Густе. Буквы почти все были похожи, а несколько новых букв она выучила сразу же. Потом управляющий достал большой словарь.

– Смотри. Если тебе понадобится какое-то слово, ты сможешь найти его здесь, – управляющий был очень терпелив. – Попробуй, найди, например, слово «дом».

Густа робко потянулась к словарю, не понимая, как в таком ворохе слов возможно отыскать этот самый «дом». Но когда она обнаружила, что слова стоят не как попало, а – по алфавиту, несколько воспрянула духом. И тихонечко, несмело обрадовалась, когда оказалось, что всем понятный «дом» – это «Haus».

– Haus? – переспросила Густа, сомневаясь, что правильно отыскала слово.

– Молодец. – Герр Штайн был доволен.

Они так отыскали несколько слов, которые называл её новый учитель и Густе всё больше нравился этот урок. Теперь она уже знала, как по-немецки будет «дом», «церковь», «дорога», «стол» и «стул».

– А теперь давай, попробуем наоборот. – Герр Штейн протянул Густе другую книгу. Это оказался немецко-латышский словарь. Здесь ты сможешь находить немецкие слова и узнавать их значение.

– А можно, я посмотрю, что такое Штайн? – робко спросила Густа.

– Разумеется, – герр Штайн заулыбался.

– А как это правильно пишется?

– Хм, – управляющий выглядел озадаченным. – А я и не подумал, – пробурчал он.

Но испугаться в этот раз Густа не успела.

– А ведь ты права, фройляйн Августа, – тебе нужна бумага и перо.

И герр Штайн встал и направился к высокому комоду с выдвижными полками. Густа не решилась спросить, делал ли и этот комод её папа.

Вернулся он уже с толстым блокнотом и карандашом.

– Вот, «Штайн» пишется так – и он написал в блокноте слово «Stein».

Теперь найти это слово в словаре не составляло труда.

– А, знаю, – радости Густы не было предела, – «Stein» – это «камень»! – ликовала она.

Вдруг она засомневалась, а нравится ли герру Штайну, что она называет его камнем, но не похоже было, чтобы он сердился. Скорее, он выглядел очень довольным.

– А можно, я посмотрю, что значит слово «Шварц»? – поинтересовалась Густа.

– Смотри, фройляйн Августа, – управляющий, улыбаясь, написал в блокноте правильные буквы.

– Ой, это же «Чёрный»! – удивлённо воскликнула Густа, успешно найдя слово. – Это потому, что у него чёрные глаза?

И сама испугалась того, что сказала. Но герр Штайн не рассердился и в этот раз.

– Да, наверное, поэтому, – глаза его смотрели очень добро. – Ну пока хватит, ты, наверное, проголодалась.

Только сейчас, после этих слов, Густа почувствовала, что действительно очень голодна. Но в то же время ей казалось, что нельзя ни есть, ни пить, пока она не выучит немецкий.

Управляющий расхохотался, услышав предложение не отрываться на обед, пока весь язык не будет выучен.

– Нет-нет! – к обеду мы опаздывать не должны. Порядок есть порядок. – И добавил: «порядок» – «Ordnung».

– Ordnung, – повторила Густа.

12

Они вошли в большую комнату, где стоял длинный, овальной формы стол, покрытый белоснежной скатертью. На столе стояла красивейшая – Густа никогда такой не видела – посуда. Тоненькие-тоненькие, белые с розовыми ободочками тарелки, большие и маленькие, красиво стояли одна на другой перед каждым стулом. Там были ещё ножи, ложки и много всяких других предметов, назначения которых Густа не знала. Управляющий придержал девочку за плечо.

– Сейчас спустятся хозяева.

Густа поняла, что это тоже Ordnung, который принят в этом доме.

Фрау Шварц с малышом на руках вошла первой. Она была уже без шляпки. Оказалось, что её волосы тоже тёмные. Не такие тёмные, как у хозяина, но и не светлые, как привыкла видеть Густа. Затем вошёл герр Шварц, предупредительно пропустив вперёд Эмилию. Управляющий по-прежнему придерживал Густу за плечо.

Хозяйка опустила малыша в специальный детский стульчик – Густа даже не догадывалась, что такие бывают, – а затем присела рядом сама. После этого грузно опустился на стул герр Шварц, и сразу за ним заняла своё место Эмилия.

– Присаживайтесь, Отто, – добродушно пригласил хозяин. – Присаживайтесь, фройляйн Августа.

И Густа поняла, что ей предлагают сесть вместе с хозяевами за этот большой и красивый стол. Отказываться было никак нельзя. Поэтому она тихонько села на краешек стула, моля Бога, чтобы только не разбить что-нибудь из того, что стоит на столе. Она не могла поднять от страха глаза, но при этом заметила, что присутствующие потихоньку наблюдают за ней. Нужно было срочно что-то делать. «А, я могу посмотреть, что будет делать Эмилия и постараюсь сделать так же» – пронеслась в голове спасительная мысль. И она отважилась посмотреть на девочку в розовом платье.

Она ждала молитвы и – не ошиблась. Герр Шварц действительно произнёс молитву. Слов Густа не понимала, но этот факт её уже не пугал – в библиотеке лежал блокнот, карандаш и два словаря, так что рано или поздно она разберется.

Когда молитва была прочитана, фрау Шварц повернулась к двери и что-то сказала.

Женщина в коричневом платье и белом, сложного фасона фартуке, внесла большую, тоже белую с розовым, накрытую крышкой лоханку, из которой торчала железная ручка. Густа видела, что хозяйка довольна, значит, женщина всё сделала правильно, хотя с ней говорили по-немецки. Выходит, этот язык действительно можно научиться понимать.

Хозяйка подняла с лоханки крышку, и по комнате разнёсся запах еды. Густа почувствовала, как сильно она проголодалась. Взявшись за железную ручку, хозяйка ловко разлила по тарелкам густой дымящийся суп.

Густа внимательно следила, что будет делать Эмилия. Девочка в розовом взяла со стола салфетку и аккуратно постелила её у себя на коленях. Густа посмотрела – то же самое сделали и герр Шварц, и управляющий. Хозяйка же, развернув салфетку, стелить её не стала, а принялась кормить молодого господина, аккуратно придерживая салфетку под ложкой. Расстелила салфетку и Густа. Взяв лежащую у тарелки ложку – ложка тоже была непривычной, тяжёлой, с ручкой, украшенной цветочным узором – Густа попробовала суп. Ей показалось, что окружающие смотрят, как она ест, поэтому она постаралась издавать как можно меньше звуков и по возможности почти не шевелиться.

Когда закончился суп, та же женщина принесла большое блюдо, где была картошка с кусками мяса. Густе тоже положили маленький кусочек. Она по-прежнему не сводила глаз с Эмилии, ловко орудовавшей ножом и вилкой. Густе никогда прежде не доводилось даже видеть такой способ еды. Но она решила попробовать и, хоть и не без труда, отпилила маленький кусочек мяса и положила в рот. Обед был очень вкусным, и Густа наелась так, что казалось, даже не сможет встать – в их доме никогда не подавали два блюда сразу.

Встать из-за стола без команды она не решалась.

Хозяйка, покормив малыша, снова отдала какую-то команду, и в комнату вошла уже другая женщина. На ней тоже был белый фартук. Аккуратно взяв ребёнка, изо всех сил трущего глаза, она унесла его, видимо, чтобы уложить спать.

Но остальные продолжали сидеть. Герр Шварц что-то добродушно спросил у супруги, и она, в ответ на его реплику, снова отдала команду. В этот раз в дверь внесли большую прозрачную чашу. Чаша была полна какой-то розовой жидкостью, в которой плавали дольки яблок и каких-то незнакомых фруктов. Из чаши снова торчала большая ложка с длинной ручкой. И снова хозяйка налила всем эту жидкость из чаши.

Густа поднесла ко рту стакан. Было сладко и вкусно. И очень непривычно. От такого изобилия у неё тоже начали слипаться глаза, но она сопротивлялась сну изо всех сил.

Вдруг герр Шварц назвал её имя. Густа сразу встрепенулась.

– Как идут дела с обучением? – вопрос был задан управляющему.

– Хорошо, – голос герра Штайна звучал уверенно. – Идёт легче, чем я ожидал.

– Фройляйн Августа, – неожиданно обратился он к ней, – какие слова ты уже знаешь?

– Haus, Kirche, Straße, Tisch, Sessel[3]3
  Дом, церковь, дорога, стол, стул


[Закрыть], – покорно перечислила она.

– А ещё? – герр Штайн смотрел строго.

– Stein, Schwarz и Ordnung, – снова произнесла Густа, опустив глаза.

Вдруг она услышала странный звук. Это хохотал герр Шварц. Он раскраснелся, его большой живот колыхался, как облако на ветру, одна ладонь, как заведённая, стучала по столу, а второй рукой, с зажатой в ней салфеткой, он утирал выступившие от смеха на глазах слезы.

Смеялась и хозяйка, деликатно прикрывая рот рукой, а Эмилия звонко хохотала, откинув прелестную головку на спинку стула.

Сначала Густа снова испугалась, но, посмотрев на широко улыбавшегося герра Штайна и на смеющихся от души хозяев, поняла, что только что выдержала какое-то очень большое испытание.