Текст книги "Канадские зарисовочки. Рассказы и миниатюры"

Идите лесом

В Москве сейчас тепло, наверное, ну даже если пройдет дождик, все равно тепло… лето, середина июля. Смородина на даче созревает или готова уже. Скорее всего, и урожай собирать можно, подставив под кусты здоровенную плетеную корзину и прыгая от куста к кусту, по причине отсутствия в характере той последовательности и усидчивости, которая позволяет спокойно собрать все черные ягодки с одной ветки, потом с другой и, не сходя с места, заняться третьей.

Ягоды крупные, черные, да не черные: есть в этом цвете и отблеск фиолетового и тень бордового и «нота», как говорят парфюмеры, вишневого. Очень красивая эта черная смородина, которую я в детстве и юности и за ягоду-то не считала, так ее всегда было много. Каждый раз, идя к кому-то из знакомых москвичей в гости, захватывалась литровая банка смородины, перетертой с сахаром или пятиминутки.

Эти картинки мелькают в голове, пока я рассматриваю коробочку со смородиновым чаем в русском магазине, этом райском ностальгическом месте.

– Что это у вас за чай такой? – спрашиваю у женщины на кассе.

– Обычный чай, индийский с сухими ягодами.

– А с малиной есть такой?

– Есть. А вы не из Москвы?

Что-то меня вдруг так напрягает в этой женщине лет пятидесяти с прямой спиной и периодически скользящей по лицу дежурной канадской улыбкой, что я, сама себе сильно удивляясь, вдруг выдаю: «Нет, я из Прибалтики. Из Литвы. Из Клайпеды». Последнее добавляю, как деталь для убедительности, с волнением прикидывая: а вдруг она тоже из Клайпеды? Это единственный город на Балтийском побережье, где я своей жизни была по пути на Куршскую косу и провела там один день. Понимаю, что соврала, что это плохо. Ладно, неважно. Соврала, поскольку уж больно интересно мне, почему она это спросила и что сейчас скажет.

– Хорошо, что не из Москвы. Как же мы их ненавидим, этих москвичей! Как ненавидим! Вся страна голодала, а они жрали и жрали!

Молча, ставлю пачку чая на прилавок, вешаю маленькую сумочку на плечо, выхожу на улицу. Новости допекли, злые реплики в интернете, нападения друг на друга на ровном месте и драки… пусть виртуальные… решила пройтись. Прошлась. Это кто жрал? Моя мама, вечно с сумкой, возвращавшаяся с работы купив в семь часов вечера то, что осталось в магазине или отец, начальник цеха на заводе, который приходил гордый и счастливый, если выиграл заказ с куском колбасы?

Я, пожалуй, сделаю все-таки пост-приветствие на своем сайте, и первой фразой там будет: «Ненавидящие Москву и москвичей, идите мимо. Желательно лесом.»

Учеба на чужбине

Пришла как-то старшая дочь из школы грустная и задумчивая. Она тогда училась классе в третьем. Смотрю: глаза на мокром месте, хотя она человек выдержанный, немногословный, т.е. она говорит два слова в день, которые подводят итог моим эмоциональным бессмысленностями, кружащим по дому, как чокнутые бабочки. И тогда так было, и сейчас. Человек же с годами особенно не меняется.

– Что случилось?

– Да так.

– Я же вижу, что ты расстроена? Опять математика? Опять эти придирки?!

– Да нет.

– А что?!

– Рассказ читали. Очень грустный. Мальчик письмо написал о своей страшно тяжелой, невыносимой жизни. Все подробно описал: как его заставляет хозяин работать, как плохо к нему относятся все члены семьи этого хозяина, как они с ним жестоки. Платят ему мало. Все ужасно.

– А как зовут мальчика?

– Как-то сложно… Ванка… Самое ужасное, что он адрес написал неправильно, вернее вообще не написал. Не понимает, что ли, что нужен номер дома, улица, индекс? Он просто написал, что письмо дедушке и никакого адреса! Дедушка никогда не получит его письмо!

– А как зовут писателя?

– Чеков.

Тогда мы взяли с полки сначала собрание сочинений Чехова на русском, потом Булгакова и других и читали… читали 10 страниц – я, одну – она.

Прошли годы, вернее лучше так: прошли года. Так более поэтически звучит.

На днях младшая дочь, которая родилась далеко от России, и уже сейчас в 11 классе вижу – мается с каким-то сочинением. Я за ее учебой не сильно слежу, поскольку прекрасно знаю на что она способна, на что нет. Что тут анализировать, если она антипод старшей дочери и полная моя копия, штамповка? С сочинением, значит, должна справиться легко, хоть и подымится сначала. Вижу – пишет на французском.

– О чем пишешь?

– Сочинение по французскому. Здесь имена… разные… странные! Все время теряю страницу, где их записала, запомнить не могу! Как же ее звали? А, да! Вот – Татьяна!

– Это главная героиня? А что там о ней вообще?

– Ой, ну, мама, что я тебе буду пересказывать! Трагедия у нее с сыном, их посадили в большой круглый деревянный контейнер, вернее контейнер в форме эллипса, закрыли герметически и бросили в океан во время шторма. Они в нем долго плавали по морю.

– В бочку?

– Ну да, наверное, это по-русски называется бочка, правда я такую вещь никогда не видела. Сейчас я тебе нарисую (рисует бочку).

– А кто бросил? Это в стихах?!

– Ни в каких, ни в стихах, просто обычный текст на французском, вот смотри – проза. У Татьяны есть две сестры… злюки и завистницы. Они закрутили страшную интригу, наврали, что она родила ненормального ребенка, когда ее муж был в отъезде по бизнесу, даже вернее и не ребенка вообще… короче, все что они делали, было нелегально, т.е. ты бы сказала – незаконно!

– Ну, ясно: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку»… произношу я задумчиво.

– Как же их звали-то? Опять потеряла страницу с их именами! А вот, нашла, одну звали Наташа, вторую Ольга, а принца, который вырос в контейнере, звали Зоран.

– Как?!

= Зоран. Я же говорю – имена странные.

– Почему… Зоран? А царя, который был в отъезде по делам бизнеса?

– А царя звали просто Царь или Царь Димитрий.

– А Сватью бабу Бабариху?

– Такого персонажа нет.

– Не может быть!

– Точно нет никакой бабы. Мам, это же адаптированная литература.

– Как? Бабариха – главная злыдня, и все это устроила! А как называется сама «Сказка о царе Салтане»?

– «Царь Димитрий». Проза. Рассказ.

Интересно, что сказал бы на это сам Пушкин! Пушкин, который сам прекрасно знал французский и писал на нем стихи! Что сказал бы он, видя, что его сказку урезали, адаптировали и превратили в прозу!?

Тогда я нашла на ютюбе старый советский мультик, и весь вечер мы с шестнадцатилетним ребенком сидели и слушали Пушкина. Ребенку явно нравилось. Очень.

С дровами в стране напряженка

Наш сосед Джим, двухметровый и палкообразный имеет особенность громко разговаривать на улице голосом Фрэнка Синатры в семь часов утра. Люди в это время на нашей улице если и появляются, то на несколько секунд: они делают несколько шагов от дома к машине и поворачивают ключ.

В это время кого-нибудь отлавливает Джим и начинает вести громкую беседу ни о чем, да хоть о погоде. На худой конец он тормозит кого-нибудь из собачников и ведет беседы с ними. Все вежливые, все кивают, а Джон общительный, из никому не нужной новости типа, что с него за парковку взяли не пять долларов, а семь вытягивается длинный утренний монолог, произносимый синатровским бархатным баритоном. И тут вдруг настоящее событие у него, потрясение прямо – штраф. Спрашиваю:

– Какие новости, Джим?

– Ужасная неприятность, штраф, езжу, доказываю, что они должны снять этот штраф, хотя я его уже заплатил там, где платят за нарушения правил дорожного движения.

– За что штраф?

– Мы поехали с друзьями, семейной парой в Алгонкин парк в конце октября. Посидели на природе, пожгли костерчик, испекли картошку в фольге, выпили красного вина. Как всегда, взяли палатку, и пошли спать в гостиницу. Утром смотрю на окне машины громадный штраф за то, что мы насобирали сухих веток и палок и жгли их, а не купили у них дрова в фирменной упаковке. Откуда я знал?

Поясняю: Алгонкин парк – это фактически лес, громадный заповедник в провинции Онтарио ближе к ее середине… площадью 7600 квадратных километров. Заметьте, это километры и километры сплошного леса. Там есть озера, поля и луга, дикие звери всех размеров, небольшие гостиницы и места для палаток на берегах озер. Любители дремучих лесов и чистого воздуха часто приезжают сюда отключиться от всего. На входе в любой парк и заповедник всегда есть объявление с перечислением того, что можно делать в дремучем лесу, а чего нельзя.

Короче, Джим, такой правильный и въедливый, все правила и поправки к законам всегда соблюдающий не прочитал инструкцию, что немыслимо и НЕ купил посередь леса дрова… в упаковке, а насобирал палок. Просто удивительно как его так угораздило. Стареет, наверное. Одного не могу я в этой истории понять: как они узнали, что жгли не фирменные дрова?

Заходит Джим на днях за проводами с железками на концах, чтобы «прикурить» от нашей машины, что-то там у него разрядилось (извините, я рулить не умею, о деталях не скажу.)

Джим – бухгалтер, я его не очень, потому что он, хоть и англосакс до седьмого колена, но по сути – персонаж Нонны Мордюковой из «Бриллиантовой руки». Только темы у него другие, не «наши люди в булочную на такси не ездят», а типа: «наши люди вовремя сгребают листья на своем участке и не ждут, что листья с вашего клена полетят на мой участок. И вообще: если ваш кот такой агрессивный, что загоняет соседских котов на деревья, откуда они вопят инопланетными голосами, то не выпускайте его на улицу.»

Дальше в таком же направлении, но сейчас я о другом. Я дала Джиму ключ от машины, он нашел провода и собрался уходить, как вдруг уставился в телевизор, а там как всегда был включен какой-то русский канал. Показывали новостройки – частные кирпичные дома и заборы вокруг них, ну такие нормальные современные российские заборы – три метра в высоту, метр в ширину. Вижу – в голове англосакса явно «программа упала» и чувствую, что сейчас можно будет приколоться… радуюсь. Он говорит:

– Переведи, что они говорят. Зачем они такие заборы построили?

– Обычные заборы, говорю, непроницаемые, бетонные с электрическим током и видеокамерами.

– Как непроницаемые? Это же запрещено.

В Канаде никто бы такое дело не разрешил, а главное никому бы в голову не пришло их строить. Заборы здесь символические, из металлической сетки или из деревянных палочек, чаще всего их вообще нет. Разрешенная высота – полтора метра максимум, но такие редко увидишь. Иногда между садиками с обратной стороны таунхаусов разрешают строить заборы высотой 1 метр 50 сантиметров и выше, но не глухие, а обязательно с просветами между досок. Я спрашиваю:

– Джим, как ты думаешь: зачем человеку забор? (интересно, жду что ответ будет экзотический, такой до которого я сама в жизни не додумаюсь… (менталитет иной).

– Ну разные причины у людей, например, забор нужен, чтобы прислонять к нему виноградную лозу, и она по нему закручивалась.

– Понятно, а еще зачем?

– Чтобы никто из соседских детей не утонул в вашем бассейне… Если есть лошади или большая собака нужен забор… или в тех районах города где дикие животные могут зайти – вот там по закону обязательно надо поставить забор.

– У нас с тобой ни лошадей, ни бассейнов, ни лозы, а забор довольно высокий с дырками стоит… зачем?

Задумался Джим и, не найдя ответа, пошел машину заводить. В Канаде ни о каких высоченных глухих деревянных или каменных заборах речь не идет. Я даже плохо себе представляю, какая может быть реакция на строительство подобной штуковины… могут вызвать психиатрическую скорую помощь.

Никакой экзаменатор

Я знаю: экзаменатор я никакой, и слава Богу, мне приходится выступать в этой роли очень редко. Вчера позвонил босс и попросил: «Елена, мы с тобой завтра должны провести экзамен новой переводчицы, которая к нам устраивается. Она уже сдала тест по медицинским терминам, тест по аббревиатурам и устный экзамен на рассказы по темам без подготовки. Осталось только обыграть на сценках. Ты будешь русским пациентом, я – как всегда, врачом и медбратом. Всего пять сценок. Только оцени ее русский язык. Я этого не могу, сама понимаешь. Мы тебе все оплатим».

Дальше он спел свою обычную американскую песнь о том, что он носитель только одного языка, доставшегося ему от предков – английского, и том, как он по этому поводу комплексует.

А я, как всегда, произнесла свой обычный в таких случаях успокоительный «тост»… типа: зато какой это язык – твой единственный язык английский! Ах! Просто что за язык! Вот словарь Уильяма «нашего Шекспира» и т.д., а сама подумала: «Был бы ты канадцем, тогда хоть как, хоть немного владел бы французским, а может, и хорошо бы владел. А с американца что взять?»

– Я очень не люблю работать в субботу и воскресенье, но сказала: «Ладно, Стивен, договорились».

В воскресенье рано поутру я была у телефона. Переводчица, назовем ее Светлана, представилась, и мы начали:

Стивен: Good morning. My name is Bill; I will be your nurse today.

Светлана: Доброе утро. Мое имя – Билл. Я – ваш медбрат сегодня.

Я (думаю, но не произношу): Ладно, сойдет, хотя почему не сказать: «Меня зовут Билл, я – медбрат, и сегодня буду с вами работать»?

Стивен: Do you have any shortness of breath or difficulties breathing?

Я (думаю, но не произношу): Молодец Стив, помогает ей, дает два термина, обозначающие одно и то же.

Светлана: Вы ИМЕЕТЕ НЕДОСТАТОК дыхания?

Я (думаю, но не произношу): Ладно, сойдет, хотя почему не сказать: «Вы не задыхаетесь?»

Стивен: Tell me if you have any fever or chills…

Светлана: Скажите ИЛИ у вас есть температура или вас трясет.

Я (думаю, но не произношу): Черт!!! Почему люди говорят это чертово «ИЛИ», когда нужно «ли» или «если»?! Откуда они все выпали эти говорящие «ИЛИ»? Они в России телевизор не смотрели? Радио не слушали? Нормальный перевод: «Скажите, есть ли у вас температура или озноб». Ладно, сойдет.

Стивен: Do you have a home attendant?

Светлана: У вас есть хоуматендант?

Я (не выдерживаю): Светлана, это «помощник по дому».

Светлана мне: Спасибо.

Стивен: Does your home attendant do cleaning, laundry, and cooking for you?

Светлана: ИЛИ ваш помощник делает для вас уборку, стирку и готовит?

Я (думаю, но не произношу): Блин!!!

Стивен: What about shopping?

Светлана: А что… ваш помощник СКУПЛЯЕТСЯ для вас?

Я (отключаю звук и произношу длинную русскую матерную фразу из 9 слов, выученную когда-то в Службе леса Израиля).

Дальше еще полчаса в таком духе. Добавим, что голос и интонации у Светланы такие… ну, этим голосом хорошо исполнять частушку:

«С неба звездочка упала

Прямо к милому в штаны!

Пусть бы все там оторвало,

Лишь бы не было войны!»

и каблучками, каблучками в такт, и весело. Тест заканчивается. Все благодарят всех, Светлана отключается, и Стивен спрашивает о моем впечатлении.

Вот, тут происходит то, о чем было сказано выше: «… никакой я экзаменатор», ибо в голове начинают кружить картинки из жизни Светланы: может, она мать-одиночка, ей детей малых кормить нечем, мама больная лежит на лавке (т.е. на диване с пультом от телевизора в руке и обреченным взглядом) вместе с бабушкой, все рыдают, и у нее, Светланы, эта вакансия медицинского переводчика – последняя надежда на светлое будущее. Я говорю:

– Все нормально. Есть некоторые стилистические недочеты, но с построением предложений и вообще… грамматикой все хорошо, и медицинские термины Светлана знает.

А ведь мы кого только не переводим из говорящих по-русски. Переводим молодых мам в роддомах, нередко с высшим образованием, стариков, не работавших в Америке ни дня, писателей, художников, ученых, которые недавно приехали и плохо знают английский. Мой знакомый профессор – геофизик, например, за 10 лет в Америке толком языком не овладел. Бывает, такой склад ума. Опять же разговорная речь – одно, беседа с врачом – другое, многие просят переводчика. Переводим российских артистов и музыкантов, если кто заболел во время гастролей, капитанов и летчиков, с которыми что-то случилось, а бывают и травмы, и операции. И вот, все они будут слушать такую переводчицу. Неловко перед людьми.

Аромат жасмина

Это было весной, в те дни, когда цвел жасмин. Аромат жасмина напоминал детство, дачу, тот самый большой бело-зеленый куст и какое-то праздничное начало всего. Я сидела вечером у компьютера в поэтическом настроении с блуждающей по организму улыбкой, ибо аромат жасмина лился отовсюду: из открытого окна, из чашки чая, из флакона этих диоровских духов (кажется «Диориссимо»), и основательно одурманивал.

Неожиданно приехала старшая дочь, вся весенняя в туфельках на высоком каблуке, хоть она и без них высокая, и предложила то, о чем я только и мечтала: «У меня есть немного времени. Давай я с тобой покатаюсь!» К тому моменту я взяла уже четыре-пять уроков вождения, и мне казалось, что уже вполне могу ездить.

Дочь привезла меня на громадную парковку недалеко от дома, прилепленную к железнодорожной станции. Там всегда море машин, но вечером после девяти их вообще нет. Люди, работая в центре, традиционно приезжают на эту парковку, оставляют там до вечера машины, и дальше едут на метро или на поезде. Я каталась прямо, направо, налево, быстро и медленно, восьмерками и прочими кренделями.

– Мама, ты уже вполне нормально едешь!

– Давай я поведу, когда поедем домой – сказала я.

И вот, еду я своими уверенными восьмерками по маленькой улице домой, и вдруг приходит мне в одурманенную жасмином голову… оглянуться назад, там был какой-то очень яркий фонарь. Я так хорошо, полноценно оглядываюсь, а сама при этом рулю. Машина сворачивает вправо на чужой франт-ярд, т.е. травку и клумбы перед чьим-то домом с большим пижонским окном и направляется к дереву.

Удивляюсь, но рулю. Наблюдаю все это с большим интересом, как в замедленном кино, нажимаю энергично на тормоз (реакция у меня прекрасная, мячик всегда ловлю, откуда ни кинь)…

И тут в голову приходит совершенно ясная мысль, что до тормоза достаточно дотронуться, и машина остановится… а как остановится – можно ногу с тормоза убрать, машина больше с места не сдвинется. Ну, я в полуметре от дерева ногу и отпустила. «Тормоз!» – успела крикнуть дочь. Я мгновенно, благодаря прекрасной реакции, нажала тормоз, и машина остановилась в пяти сантиметрах от дерева.

В доме стали открывать дверь. Мы за доли секунды поменялись местами. На всякий случай. Вышла женщина. Мы стали извиняться.

– Простите, было темно. Слава Богу, мы ничего не испортили, только слегка примяли колесами траву на вашем участке, но она скоро опять выпрямится.

– Вы сделали не только это, и никуда отсюда не уедете.

– Давайте мы заплатим! Скажите сколько. Простите!

– Нет. Вы останетесь здесь. Я вызываю полицию.

– Ничего же не произошло.

– А если бы произошло?

– Но обошлось же!

– А если бы не обошлось?

Она уходит. В громадном окне выключается свет, чтоб видеть нас хорошо. Ее муж, сын лет восемнадцати и она сама придвигают к окну кресла, сидят и смотрят на нас. Мы – на них. Проходит минут пятнадцать. Я звоню знакомому адвокату узнать, что делать. Он говорит, что можно просто уехать, они запишут номера, потом будут разборки.

Уехать неловко. Разговаривать с нами не хотят. Я во всем виновата, осознаю, каюсь. Сидим, осмысливаем. Проходит еще какое-то время… вечность.

Приезжает полицейская машина вся в сиянии и мигалках. Он идет к нам медленно, красавец-полицейский, похоже, что с итальянскими корнями. Я уже говорила, что, сколько встречала полицейских вблизи – всегда красавцы. Он улыбается, иронически поглядывая, как стоит наша машина и говорит, приближаясь:

– Ladies… – говорит он…

– Ladies… – и глаза его смеются…

– What are you doing here this Friday night?

Дочь-блондинка элегантно выходит из машины и помалкивает одобрительно, слегка улыбаясь пока я сумбурно объясняю про мои диковинные мысли о тормозах, попытке обмана и идее представить все так, что дочь была за рулем, быстрой реакции и запахе жасмина. Итальянец, продолжая улыбаться, говорит, что идет разбираться с хозяевами и просит нас подождать. Ждем пару минут, и уезжаем свободные и прощенные. С тех пор я завалила пять тестов, и теперь думаю: а может и вовсе стоит забыть эту идею о вождении машины? Не для моего это склада, с позволения сказать – ума.

Вопросы по списку

Свою работу медицинского переводчика на американской фирме я сократила до четырех часов в день, гипнотизируя себя тем, что и в плане английского надо быть в тонусе, живя в англоязычной стране. Последние годы я занимаюсь практической психологией, которая занимает много времени, но радует и держит в тонусе. Переводчик – моя первая профессия и какое-то безумие, которое затянуло и не отпускает. На самом деле мозги тренируются хорошо, а может я просто люблю мою первую профессию. Я перевожу с русского на английский и обратно, сидя дома у телефона. Сегодня мой рабочий день начался с диалога, который я привожу ниже.

Медсестра одной американской больницы задает вопросы мужчине 45 лет с низким голосом, которого привезли с сотрясением мозга. Собираются сделать магнитное сканирование головы, поскольку была травма, а перед этим задают вопросы. Ему плохо, у него кружится голова, с ним рядом сидит сотрудник, который привез его, потому что бедняга на работе потерял сознание. Он терпеливо отвечает на вопросы о том не вшиты ли в его тело импланты, чем болели его кровные родственники и нет ли у него аллергии на резиновые перчатки. Казалось бы, медсестра уже знает о нем все: вес, годы службы в армии, образование, семейное положение, рост (под 2 метра) и вот она задает очередной вопрос.

Медсестра: Are you pregnant or breastfeeding? (Вы беременная или кормящая)?

Я (медсестре, нарушая протокол, т.к. не имею права встревать, могу только дословно переводить от первого лица): Are you serious? (Вы это серьезно?)

Медсестра: I know… but I have this question in the list. (Я понимаю, но у меня этот вопрос в списке).

Я: (думаю молча): интересно… как правильно сказать грамматически и стилистически: мужик, ты беременная и кормящая или беременный и кормящий?

Я: (вслух пациенту): Извините, у медсестры вопрос по списку… вы случайно не беременный или, может… кормящий?

Пациент: Ух… хм… скажите, что нет.

Понятно, что после такого незабываемого разговора я иду на кухню, наливаю себе чаю, и, продолжая удивляться и улыбаться, возвращаюсь в офис. На этом месте жизнь бросает меня в кабинет уролога, и я узнаю о существовании старинного русского языка.

Врач: How are you feeling today?

Я (медицинский переводчик на телефоне): Как вы себя чувствуете?

Пациент: У меня саднит в (слово из трех букв), и я чухаюсь!

Я: (думаю, молча: слово из трех букв – это ладно, надо поточнее перевести «чухаюсь»… это кажется типа"чешусь»)

Я (перевожу): I feel itching and pain in mу penis.

Врач: Do you feel burning while urinating?

Я (перевожу): У вас есть жжение во время мочеиспускания?

Пациент: Чего? Я же говорю – горит в (слово из трех букв) когда ссу (слово из пяти букв)!

Врач: Is there any redness or rush?

Я (перевожу): Есть покраснение, высыпания?

Пациент: Переводи по-людски!!! Объясняю: когда ссу очень (выражение из трех слов) печет в (слово из трех букв)!!!

Я (перевожу: Yes, I have some burning urinating.

Врач: Are you running a fever?

Я (перевожу): Температура есть?

Пациент: Какая (слово из пяти букв) температура!? При чем здесь (комбинация их трех слов) температура? Какого (слово из трех букв)? Я же говорю: когда ссу…

Вдруг он сам себя перебивает и говорит мне:

Пациент, обращаясь ко мне: Я НЕ РАЗГОВАРИВАЮ НА СТАРИННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ!