Текст книги "Канадские зарисовочки. Рассказы и миниатюры"

Записки натурала
Или
С чем бы сравнить это ощущение…

Приносит как-то моя дочка письмо из школы и просит подписать, что я согласна с начинающимися уроками сексуального образования в 6 классе канадской школы, т.е. в 11 лет. Ну, я прикинула, думаю: пусть образовывают, проконтролирую, дополню. Применю свое правило трёх «О»: объясню, откорректирую, отвлеку. Через две недели они с девчонками с хохотом бегали по школьному двору и кричали друг другу слово «пенис», веселились и говорили, что очень жалеют мальчиков, потому что им приходится ходить с этими пенисами.

Вроде как больше ничего у них в голове и не осталось, только термины. А может быть и осталось. Часть семестра в девятом классе учились надевать презерватив на… ну, куда его надо надевать, макет. Тоже улетучилось это из её головы быстро, я шутя напомнила, она не сразу въехала о чем речь.

Недавно она меня задумчиво спрашивает: «Мама, а как ты относишься к лесби? А если бы я была лесби, ты бы меня любила?» А у самой глаза такие квадратные-квадратные. Пришлось как-то объяснить, что я бы ее при любом раскладе любила… Ну, напуганный ребенок – ладно, но сидим мы недавно в бане с приятельницами, заходит разговор про лесбиянок, и я вижу в глазах у некоторых моих подружек такой нездоровый огонек. Интересно, ах, как интересно, жизнь проходит, все в ней надо попробовать, а ведь какая бывает страсть, какая эротика, в каком огне люди сгорают!

Вот, и Марина Цветаева уходила от мужа на некоторое время, к поэтессе Парнок, потом правда вернулась и сына родила. Зато, каков результат романа! Стихи гениальные! Пушкин отдыхает. И не всегда, как оказалось, они посвящены мужчине, человеку разумному, но носки разбрасывающему. А жизнь скоротечна, красота не вечна, умрешь и не познаешь, если не попробуешь что это такое…

Расслабьтесь, бабоньки, я попробовала, сейчас расскажу. Это на большого любителя, вернее любительницу. Дочке я эту историю пока не рассказала, маленькая еще, хотя скоро расскажу – дети любят, когда с ними общаются как со взрослыми.

В далекие перестроечные времена, когда мой первый муж работал в МИФИ, впрочем, он и сейчас там работает, однажды летом, собрался он навестить своих студентов, работавших на реставрации Кремля в Ростове Великом, в трех часах от Москвы. Это называлось тогда «стройотряд», не знаю, существует ли в новой России такое понятие. Я была в него влюблена, гостей принимала стройотрядами, ревновала к студенткам и увязалась с ним в Ростов.

Нас повез на своей машине друг семьи, разведенный интеллектуал-китаевед Иван Николаевич, прихватив с собой совсем юную особу Вику, переводчицу и художницу, за которой смущенно начинал ухаживать. Помните, как в «Собаке на сене»: «У них пока одни слова, и только самое начало». Еще с нами был милейший экстрасенс Миша, веселый остряк и православный ортодокс, полунемец-полуеврей, который ехал в Ростов помолиться в деревне, где родился Сергий Радонежский.

Вскоре после той поездки он исчез лет на семь, а потом выплыл в сане священника и настоятеля храма, но об этом в другой раз. Это была прелестная поездка под мягким июльским солнышком. Надо сказать, что жизнь вся соткана из каких-то маленьких эпизодов, нежданных радостей, которых оказывается не так много в итоге.

Иногда вдруг запоминается спонтанная поездка, внезапная встреча, случайный собеседник. Ерундовое событие, а помнишь его вечно. За всю жизнь много ли наберется абсолютно счастливых по всем статьям дней? При ближайшем рассмотрении, оглядываясь назад, видишь – несколько дней. Тогда у меня был счастливый период, в него и вклинилось это маленькое веселое путешествие.

По пути мы делали остановки, накрывали полянки, пили вино, ели хрустящие огурчики, бутерброды и только появившиеся в продаже маленькие помидоры, шутили и веселились, как и подобает полубогемной компании. Под шумок Иван Николаевич изловчился и краснея чмокнул Вику в щечку дважды. Вика заливалась от хохота, была грациозна, тонка, бела и черноволоса. Она острила и удивляла нестандартностью мышления. Мне было тогда 23 года, и я чуть не упала с пенька, узнав, что ей 33, и у неё есть 12-летний сын, который живет с отцом. Вика говорила: «Сын должен жить с отцом, а не со мной! Мы с сыном – однозарядные электроны, отталкиваемся, у нас одни и те же комплексы…»

Во время зеленых стоянок мы с Викой гуляли по лесу, и она продолжала удивлять меня оригинальностью. Она говорила: «Мужчина – это всегда исчезновение чистоты, даже любимый, самый любимый. Носки разбрасывает, во всём свою линию гнет, не чуток и не тонок по своей природе. Главное, что мучает: с мужчиной нет чистоты. Ложишься с ним в постель и всё! Чистота кончилась. Одной мне лучше, я чиста». Я дивилась, мне было интересно, очень интересно.

Главный художник Ростовского Кремля, кудрявый и высоченный, очень колоритный человек, гостеприимно принимал нас у себя дома в обычной двухкомнатной квартире. В маленькой комнате у него с женой была спальня, нас хотели и туда положить, и по всей квартире разложить, но мы, будучи интеллигентами, наотрез отказались и устроились все пятеро в большой гостиной.

Меня и Вику положили вдвоем на раскладной диван, а мужчин – на матрасы, на пол, рядом с нами. Ну и хорошо, подумали мы, одну ночь можно перекантоваться. Муж, Миша и Иван Николаевич легли все на правый бок, как солдатики, согнув ноги в коленках, и захрапели баритоном тенором и басом.

Я легла на край дивана тоже на правый бок к ним лицом и задумалась… и вдруг… Сначала нежные музыкальные пальцы, едва прикасаясь, заскользили по моим плечам и шее. Я стала анализировать, что это такое значит, мгновение не решалась повернуться лицом к Вике. «А что это ты…» начала я, но тут мне подули в ухо, облизали его, и к моей спине прижалась горячая женская грудь. Спасаться бегством было несолидно, наверное, впрочем, кто его знает как надо себя вести в подобных ситуациях. Щупальца заскользили ниже талии. Господи! Как противно, аж скулы сводит! Я сделала движение ногой, чтобы встать, рискуя наступить на нечистого ортодокса Мишу на полу. Не тут-то было. Мягкие тонкие руки художницы крепко обхватили мою талию и поползли к груди.

С чем бы сравнить это ощущение? Ну вот, представьте, что по вашему телу ползет мокрая черная змейка, аспид, например. Или нет, змеи, говорят теплые. Скорее так: несколько лягушек и жаб, наперегонки, пытаются залезть к вам под футболку, чтобы согреться после купания в болоте. Оцепенев, я всё-таки осталась верна себе и попыталась превратить это дело в шутку. Я хихикнула и сказала, не поворачиваясь:

– Мамочка, что за разврат такой?

– Пусть разврат! Давай поразвратничаем! Никто не видит, никто ничего не узнает! – страстно шептала Вика мне в затылок.

Вариант с превращением в шутку не прошел. Прошло еще несколько мгновений в мыслях, почему же так нежданно противно и с какой стати я должна это терпеть, а Вика тем временем боролась с моей майкой, пытаясь ее снять и разорвать. Я повернулась к ней, твердо решив вырвать все свои 87 кило из её крепких ручонок, и тут она внимательно посмотрела на мое лицо вблизи и спросила:

– А ты не беременна случайно?

– Да, беременна! – схватилась я за соломинку, а я и на самом деле была слегка беременна старшей дочкой на начальной стадии.

Произошло непонятное: Вика полностью потеряла ко мне интерес, резко отвернулась к стене и вскоре заснула. Видимо, беременная значило для неё – нечистая. Я так и не смогла заснуть в ту ночь, лежала, размышляя, почему нежные и полные страсти прикосновения красивой женщины показались мне облизыванием крокодила.

Прошли годы, эпизод забылся. Однажды задумалась: почему я всегда напряженно жду, что сейчас надо будет целоваться при встрече с кем-то из знакомых женщин. Терплю, но не люблю я эти дамские поцелуйчики. Подумала и поняла, что это после того лесбийского эпизода в Ростове. Ну, а как поняла, так оно и исчезло, так что теперь спокойно переношу поцелуи подружек в щечку.

А вообще, еще тогда, на следующий день после странного приключения, гуляя на закате у озера Неро, я поняла, что эта тема мне неинтересна. Совсем. Я натурал, но это не мешает обожать Чайковского, и мне совершенно неважна его ориентация. Красота там неимоверная, белый Ростовский Кремль, тишина, неспешность, украшения из финифти. И вроде городок маленький, повсюду переходит в деревню, поля, лес. Главное – это потрясающее огромное озеро, на берегу которого паслись овечки. Всё такое дикое заросшее, васильки высоченные, трава по пояс.

Мы с мужем ходили в этой траве, разговаривая о том, что во всех гостеприимных ростовских домах нас кормили одним и тем же: вареной молодой картошкой, посыпанной укропом. Через две недели он поехал в Ростов с рюкзаком, в котором было кило двадцать гречки, риса и овсянки. Мы случайно услышали фразу кремлевского художника, сказанную жене, когда она готовила на кухне: «Как я мечтаю о какой-нибудь каше!».

Говорили мы и о любви, и о будущем ребенке, тихо и незаметно сидевшем у меня в животе, совершенно никак не проявляя себя первые месяцы, но впоследствии так активно начавшем реагировать на музыку, что мы не вылезали из Зала Чайковского. Мои беременности становились видны окружающим только на седьмом месяце. Жизнь и так была полна новых ощущений, восторгов и откровений, а тут еще ночные приставания красотки Вики, о которых тогда никому не рассказала, обдумывала. Там, сидя на берегу и глядя в глаза неизвестно откуда взявшейся лошади с красивой чёлкой, я поняла, что люблю мужчин.

Знаете фразу: Чайковский был «голубой», но любим мы его не за это. А какую красоту снимал Параджанов и пострадал из-за своей ориентации! Если гений, если талант, какая разница что за наклонности у него? Но вот посредственность, лезущая со всех экранов и страниц, спекулирующая своей ориентацией и на западе, и в не отстающей, в чем не надо России…

У нас за океаном и вовсе такое впечатление, что многие известные телеведущие – лесбиянки. Их свадьбами, платьями, поцелуями, обливающимися слезами умиления родителями забит интернет, ю-тюб и телевидение. Я не мракобес – пусть их делают, что им нравится, живут в любви и согласии, зарабатывают деньги как угодно, женятся, но мне не нравится, что на них смотрит и про них думает моя младшая дочка, которой еще далеко до конца школы. Я не хочу, чтобы она про них задумывалась. Есть много другого, о чем интересно думать в её возрасте.

Зуб мудрости

Боитесь ли вы зубного врача? Нет, не так. Боитесь ли вы зубного врача так, как боюсь его я? Мой единственный верхний правый зуб мудрости начал расти, когда мне исполнилось сорок лет. Рос несколько лет, в результате, виден он стал миллиметра на два.

Мудрый опытный стоматолог, уехавший когда-то из России вроде бы как в Америку, но якобы в Израиль, и оказавшись в Вене, превратился в геофизика и попал на двадцать лет в Германию, а потом еще на двадцать лет в Канаду, сказал тогда: «Жить с этим зубом во рту нельзя. Будет делать проблемы. Давайте удалю». Но я решила: да ну, пусть будет, не из любви ко всему, что даровал мне Творец, а из трусости и привычки тянуть до последнего мига, когда «есть только миг между прошлым и будущим, есть только миг, за него и держись». Ибо после этого мига – все, конец света.

Первый зуб мне удаляли два врача в третьем классе… полчаса без наркоза. Он был молочный. Помню крик интуиции: «Не ходи к ним!» Я тянула-тянула и вошла к зубным врачам, приехавшим в школу с осмотром, последней. Потом, в восемнадцать лет мне удаляли без наркоза иголочкой нерв. Забивали в зуб мышьяк или еще что-то, чтобы убить нерв, я приходила еще раз, и еще раз, и еще раз. Нерв убивался раза с пятого, и всегда была иголочка.

Я помню, как пахли руки стоматологов, когда они вкручивали свою иголочку в зуб, нерв, а заодно в голову, мозг и скелет.

В двадцать четыре года мне удаляли первый зуб в Стоматологической поликлинике Советского района города Москвы. Заморозку вкололи, но я все чувствовала. Абсолютно все. Это длилось полтора часа. Я ревела, а врач смотрела на меня пронзительно и говорила медсестре, сотрясая щипцами перед моим носом: " Вот, так бы и шарахнула по голове щипцами!»

Прошло время. Недавно от моего зуба мудрости откололся кусок и стал резать щеку, я терпела, но через пару недель он начал еще и болеть… по ночам. Я решилась, вчера сижу в ожидании приема и трясущимися руками заполняю у зубного анкету:

Какое у вас образование?

Какие у вас хобби?

Какой предпочитаете вид спорта?

Какую музыку вы любите?

Руки трясутся, ноги дрожат. Справа телевизор, передо мной – телевизор, слева почему-то аквариум, где медленно плавают тормознутые канадские рыбки.

Подходит красивая седая дама из регистратуры, кладет свою руку на мою, гладит: " У нас есть столько разнообразных успокоительных средств, сколько изобретено на сегодняшний день наукой. Есть такая голубенькая таблеточка… кладешь под язык и улетаешь… Летишь, а кругом бабочки, и цветы. Может, давайте попробуем!»

Отказываюсь. Да ну, мало ли что, потом не выйду из этого состояния и так и останусь мысленно в облаках с бабочками. Опять въезжаю в странную анкету.

Чем болели родители?

Где вы родились?

Подходит молодая секретарша, настоящая блондинка, смотрит в глаза, кладет свою руку на мое предплечье, хлопает длинными ресницами, смотрит проникновенно серыми глазами и говорит: «Давайте я вам сделаю кофе или чай, у нас есть печенье и пирожки.»

Отказываюсь. Да ну, кто его знает, вдруг из-за кофеина не подействует местный наркоз. Тогда около меня усаживается кругленькая секретарша средних лет и поглаживая мою спину предлагает ненавязчиво сделать общий наркоз.

Отказываюсь, кто ее знает, эту медицину. Общий наркоз – дело такое, можно и не проснуться.

Какие лекарства вы принимаете?

Не было ли у вас нехорошей реакции на наркоз?

Не было ли у кого-то из ваших родных плохой реакции на наркоз?

Расписываюсь, отдаю анкету секретарше. Бледнею, вижу в зеркало, что бледнею и удивляюсь, что мне это не идет. Странно, раньше шло.

Приходит высоченная медсестра и уводит меня. Все. Уводит меня к врачу. Врач – милая молодая девушка в темно-синем халате c густыми вьющимися русыми волосами, завязанными в хвостик, про которую я прочитала в интернете, что она в 2007 году закончила университет Макгилла в Монреале. Потом она еще где-то училась (про опыт работы ничего не написано). Доктор усаживает меня в кресло и извиняется, что у геля, которым она смажет десну перед тем как делать укол, не очень приятный вкус. «Мне бы твои заботы», думаю я саркастически.

Передо мной опять возникает телевизор с выступлением знакомой, некрасивой и неприятной дамы из правительства, которая всегда ратует за отделение Квебека.

Кресло опрокидывается. Обреченно поднимаю глаза и вижу еще один телевизор с той же франкофонкой с поджатыми губами на экране. Спросили, не переключить ли, и началось. Она и так, и эдак, от зуба отлетают куски, а я чувствую, что мой организм с ним расставаться не желает. Сидит зуб мудрости намертво, как и тот, что удаляли в 9 лет и тот, что в 24 и пара тех, что позже, но тогда мучились уже израильские врачи, и наркоза у них было как соли в Мертвом море.

В Канаде это первое удаление и вообще первый визит к зубному врачу, если не считать чистки зубов. В Канаде почему-то перестали болеть зубы, и я на четырнадцать лет забыла, что стоматологи есть в мире. Сижу, жалею девочку-врача. Как ей помочь – не знаю. Вспоминаю молитвы, мантры, заговоры доктора Сытина, гипнотизирую организм: «отдай, гадина, зуб! Зачем он тебе?»

Хорошо, что на глазах врача очки-трубочки, и я их не вижу. В них, наверняка, паника. Доктор молча работает, только сестре приказы отдает и изредка спрашивает удобно ли мне.

Ой, как мне удобно-то!

Проходит минут сорок. Результат тот же. Мысль только одна, что она не справится, сейчас наркоз отойдет, и повезут меня на скорой помощи в больницу драть его под общим наркозом, и от передозировки наркоза… кто ее знает, медицину.

Мечтаю, чтобы вошел громадный врач-мужчина, который здесь точно есть. Я его видела мельком. Он разом бы все порешил… И вдруг она показывает мне зуб и нежно – розовый длинный… гнутый как рог, из которого грузины пьют вино, корень. Поразительно длинный нерв, раза в три длиннее самого зуба. Вот чудеса анатомии! Как все-таки удивительно устроен человек. Прошло пятьдесят минут.

Потом мы сидим, болтаем, я ей рассказываю, как предательски мечтала о мужчине-враче. Она говорит, что главное не сила, а инструменты и рассказывает про своего трехлетнего сынишку, который ходит в русский садик, потому, что он ближе других и уже начинает говорить ей что-то на неведомом русском языке, типа: «мама, садись и мама, идем».

А еще она удивляется откуда я знаю столько медицинских терминов, и узнав, что я медицинский переводчик, удивляется почему я так недоверчиво отношусь к стоматологам, наркозу и медицине вообще. Оплачиваю секретарше 200 долларов, и свобода! Господи, как все-таки прекрасна жизнь!

Вечером ко мне домой приехала высокая медсестра и привезла пакет, который я забыла у них, с лекарством, чтобы промывать десну, шприцем, чтобы брызгать его и всякими бинтиками.

Как у меня мир перевернулся вверх ногами

Она ворвалась в мою жизнь, как… как… ну, я даже не знаю какой в этом случае можно образ напридумывать. Короче – ворвалась. Въехала на новой серебристой «Мицубиси» весело и энергично, и закрутила, и стала во всем помогать, учить, советовать, корректировать, а главное – подвозить. Она была биохимиком или микробиологом, правда не работающим по специальности. Впрочем, она и сейчас биохимик… и сейчас не работает по специальности. Вечно у нее на работах что-то с кем-то не складывалось, но за спиной всегда стоял верный муж, тащивший на себе всю семью: жену и троих детей.

Надо сказать, что было это давно, неважно, сколько лет назад, но давно, и я тогда пребывала в состоянии «жизнь не удалась», хотя в те юные годы, скорее можно было думать, что «жизнь не задалась». Имеется в виду личная жизнь. Я тогда впервые потерпела фиаско: у возлюбленного, который, что характерно, очень меня любил, были мама, папа и тетя, вернее лучше так по значимости, главенству, руководящей и направляющей силе: тетя, мама и папа.

Эти трое, объявив войну, мощным утюгом проехались по моей жизни, стремясь стереть с лица земли… вернее сначала стереть в порошок, а потом смахнуть с этого самого лица земли. Я устранилась, мысленно послав их всех, но переживала, даже… не побоюсь этого мощного слова – страдала. Это наше, женское – пошлем и страдаем, пошлем и страдаем. А возлюбленный… ну что делать? Не перерезал пуповину.

С тех пор (знаю, что это ошибка), но ничего не могу с собой поделать образовался у меня инстинкт: в противостоянии невестка – свекровь я всегда начинаю с защиты невестки. Вот в тот момент, когда я разрубив узел просыпалась и засыпала с мыслью правильно ли я сделала, и как все исправить, и вообще: о ужас – конец любви, она и возникла, тетя доктор старше меня на десять лет. А мне каждому дереву надо было рассказать о своей трагедии не то, что человеку. Вдруг оно (дерево) или человек подсказали бы решение, ведь любовь.

Она была мне очень интересна. У нее был добротный дом со всеми электронными прибамбасами, море энергии и какой-то иной подход к жизни. Вскоре появилась вторая новая машина, отливающая серебристым металлом и всеми оттенками цвета морской волны, совсем новая из магазина. Ее дети соревновались, например, в том, кто меньше возьмет на ладонь шампуня и сделает больше пены, чтобы помыть голову или кто сможет почистить зубы меньшим количеством зубной пасты.

В доме все было чисто, ничего не выбрасывалось. Все были прилично одеты, но на одежду тратилось столько, же денег, сколько у меня безалаберной на ту же зубную пасту и шампуни. Она с геройским видом показывала мне, что если смыть водой остатки молока из трехлитровой банки, то получишь еще значительное количество молока и сваришь кашу.

Я все думала: почему так – непонятно, но может ей так надо, все люди разные. И все у нее было хорошо и оптимистически, кроме какой-то непонятности в отношениях с мужем, которого она постоянно мечтала заменить кем-то и искала варианты. Мне это было уже совсем непонятно, но я думала опять же: может ей так надо, все люди разные.

Дружба наша продолжалась. Вы скажете: «Ой, я тебя умоляю: женская дружба!» А что? Очень даже реальная вещь! Вот, есть у меня одна приятельница, другая, не та, о которой рассказ. Когда она звонит, я знаю, что сейчас будет предложение: «Давай почирикаем». Она хороший человек, но вот так понимает дружбу… типа – почирикаем, поэтому при первых ее словах у меня все начинает гореть на сковородках, разом протекают краны и приходят гости, которым нужно открыть дверь. Только ведь и настоящие подруги есть.

Дружба начинается с того, что с человеком интересно, а потом уж – как сложится. Да и много ли их на свете, друзей? Сколько посылает судьба настоящих подруг (я сейчас не о дружбе с мужчинами), которые подставят плечо, когда жизнь крутанется так, что рухнет в ней… кажется все, что может рухнуть, которые искренне будут ликовать и радоваться в момент твоего успеха и триумфа? Вот это последнее насчет успеха очень показательно.

Много ли друзей, у которых можно оставить на неделю детей и взять в долг денег до «вернешь, когда сможешь», про которых знаешь, что они и не скажут никогда «I am here for you», но всегда рядом, пусть и на другом континенте?

Только все это вырисовывается, когда оглядываешься назад и видишь несколько десятилетий. А сначала – интересно, не наговоришься, не наслушаешься, и мнение интересно и реакции человека. Иногда только таким общением и ограничивается дружба и длится годы и годы. Бесценная дружба. Много ли таких друзей за всю жизнь? Четверо-пятеро, у меня так, притом в разных странах.

Она меня иногда куда-нибудь подвозила (я так, по сей день, и не научилось водить машину) и учила быть экономной, надо сказать – безуспешно. Иногда она говорила грозно: «Как это тебе нравится такое платье, но нет твоего размера? Пошей!!!» И мы стояли, глядя друг на друга квадратными глазами: я не представляя как это «пошей» целое платье, ладно – пришей пуговицу, а она не понимая как можно не уметь пошить. Мама моя знала, что я в этом плане «incurable case» и подальше от меня убрала машинку еще в школе, сама строчила за меня швы для уроков труда, поскольку я так и не смогла правильно двигать ногой, нажимая педаль (я не сильно опечалились, нужна мне эта машинка).

У нее, моей подруги, о которой сказ, были хорошие руки… да и голова. Я взяла ее к себе на курс разговорного английского, а потом, когда познакомилась с моим первым преподавателем типологии и соционики, и ее за собой втянула в группу. Интересно же!

Вскоре возле меня возник новый молодой человек, который засверкал как небо в алмазах, когда я услышала слова: «я сирота», я вышла за него замуж. Она все это время была при мне. К тому моменту мы с ней общались около года. И вот однажды, чуть не в первый месяц моей новой семейной жизни, я попросила ее подкинуть молодого мужа на работу. Место это было в двух шагах, а он опоздал на автобус от компании. Я знала, что она утром собиралась как раз в том же направлении по делам. Она согласилась.

Вечером он как-то странно на меня поглядывал, и было в его взгляде что-то новое.

Глаза – не шитье, в этом я волоку! Отметила и забыла. На следующий день опять смотрит вопросительно и спрашивает осторожно:

– А кто эта женщина? Давно ты с ней дружишь? Почему ты с ней дружишь?

– Интересно! Потому и дружу. Совсем другой человек, мир видит иначе. Типология! Не понимаешь, что ли? – говорю я.

– Мы вчера сели в ее машину, поехали, вдруг она свернула в лесопарк. Остановила машину… – говорит он.

Я замерла в ожидании. Надо сказать, что было в те дни жарко, и на нем были надеты шорты. Ноги у него прямые, крепкие (был когда-то чемпионом по настольному теннису) и очень волосатые. Он продолжал:

– Остановила она машину, положила руку на мою ногу и медленно и нежно погладила от колена и выше, выше…

– А ты???!!! – спрашиваю, тоже нежно так спрашиваю.

– А я взял эту ее руку, положил на ее колено и попросил довезти меня до работы, что она и сделала. Теперь думаю: почему ты с ней дружишь. Объясни, пожалуйста.

Не подумайте, что я совсем уж наивный романтик или тургеневская девушка с косой до колен, но ведь дружба, ведь подруги. Она знала меня в период любовной трагедии, видела начало романа с мужем, я считала ее другом. Как же это так? Ну, предположим, рассуждала я сама с собой, я очень голодна… Украду ли я из чужой сумки, например, помидор? Мне кажется – нет. Я потерплю, заработаю, возьму в долг и куплю себе свой помидор.

Получается, что из-за какой-то фигни, разового секса в парке или пусть даже интрижки с чужим мужем, она готова была предать Дружбу? А друзья… они что? Они на дороге валяются? Нет! Как было сказано выше: за всю жизнь как пальцев на одной руке. Она готова была предать меня? «Мою бессмертную душу!!!??» Последнее во мне вопил Пьер Безухов. Нет, не понимаю. Вероломное какое-то поведение – гладить ногу мужа подруги. Так у меня мир перевернулся вверх ногами.

Я все понимаю, все понимаю: понимаю, что можно влюбиться, в любовь эту погрузиться торжественно как в Атлантический океан или прыгнуть очертя голову, как морж в прорубь. Понимаю, как можно закружиться, потерять голову, найти, снова потерять, обрести, успокоиться на «некоторое время дня» и вдруг закинуть эту свою голову в бесконечное сверкающее пространство космоса, но… Но!

Но, во-первых, здесь речь идет о любви, а не черт знает, о чем, а во-вторых, видимо, по недомыслию или какой-то ограниченности душевных сил, я все-таки не понимаю, как это все применимо к любви к мужу подруги, да и вообще (можете меня презирать) к женатому мужчине. Впрочем, если, к примеру… Александр Розенбаум, или Константин Хабенский… Ну, не знаю, не знаю.

Не знаю, что и сказать, кроме того, что нельзя красть из чужой сумки помидор. Как по мне, так женатый мужчина… это человек не то чтобы среднего рода, но как-то не воспринимается, не воспринимается. Может судьба просто не подкинула мне такую ситуацию. Спасибо ей за это. Обошло, пронесло. А то я могу себе представить, какие дрова были бы наломаны да так и разбросаны. Влюбиться можно… и в женатого, и очень быстро, и намертво, и прямо с места в карьер, но влюбиться и все. Дальше – СТОП, перегорит.

Та история закончилась на следующий день. Она пришла с утра как всегда активно дружить и участвовать в моей жизни, а я наступив на горло невыносимому для меня явлению выяснения отношений, решила объяснить почему я с ней общаться больше не хочу. Так и сказала, что раз она гладила ногу моего мужа, то все, у меня мир опрокинулся, я перестала верить в дружбу, ибо друг – это… друг – это! Это!!! А тут такое вероломное поведение. Она разнервничалась, стала бурно объяснять, что у нее привычка дотрагиваться до человека во время разговора. Бросала ненавидящие, испепеляющие взгляды на виновника (не ожидала, что скажет). Я была непреклонна. Сказала, мол, концерт окончен, «извиняйте, дядьку», я должна пережить это и поставить мир обратно головой вверх. Она ушла, и мы не общались больше двадцати лет.

Много за это время произошло событий. Муж через несколько лет стал бывшим. Когда мы расходились, говорил, что я его не люблю. А я отвечала, что невозможно любить мужчину только за то, что у него, например, прямые стройные ноги.

Это только мужчины настолько впадают в прелесть, что могут любить какую-нибудь «нет слов» только за то, что «у моей девочки есть одна маленькая штучка»… как в бразильском фокстроте с одноименным названием (вспомним Остапа Бендера).

Мужчину же всегда знаешь, за что любишь… и любишь за что-то. Он цитировал мне Высоцкого «Если знаешь за что любишь, то это уже не любовь, а хорошее отношение». Короче, все это было очень утомительно, и мы развелись.

У меня уже много лет совершенно другой муж. О личном я здесь не пишу, да и нигде не пишу. Могу только вспомнить, что по поводу своего второго мужа писала в какой-то повести Дина Рубина, кажется в «Камера наезжает». Она писала примерно так: да будет благословен тот день и час, когда я увидела эту лысину… и да будет благословенна эта лысина, которую вижу, когда просыпаюсь утром… да будет благословенно это утро, когда эта лысина…

Очень созвучно. Хоть и приблизительно, у Дины красивее. Не буду о своем, это не на публику. Скажу одно: слава Тебе, Господи.

Тот эпизод давно был забыт. И вот, в этом году неожиданно меня отыскивает в скайпе… она, говорит, что в Канаде и хочет встретиться. Ну ладно. Чего уж там… «дела давно минувших дней». Она приехала, мы мило поболтали. У нее никаких изменений, все тот же верный муж, обеспечивающей тыл, те же дети, теперь и внуки. Все хорошо.

Разговаривая, она демонстративно трогала то мою руку, то плечо. Потом пришел мой муж, стал рассказывать анекдоты. Она смеялась, веселилась, тоже рассказывала анекдоты. Вдруг я увидела, что она сидит на стуле, подогнув под себя ноги. Упирается вдруг одной коленкой в стол, ступня на стуле. Неудобно вообще-то, но она стройная. Может ей так удобно, все люди разные. Потом она меня весело спрашивает: «А как твой муж насчет женщин? По-моему, он очень и очень даже».

Мне стало скучно. Она что-то рассказывала, когда я ее провожала к машине. Весело сказала о своей удаче последних дней, купила бананы, целый ящик за три доллара и еле-еле пристроила старшей дочери. Ничего не изменилось. Ящик – это действительно невероятно дешево. Вопрос – зачем. Суета сует, доложу я вам, но что удивительно – человек не изменился.

На этом история, которая не стоит выеденного яйца о поглаживании мужской ноги заканчивается… но! Но!

Но здесь мы подходим к интереснейшей теме. В последний год в моей жизни возникло несколько человек из прошлого, с которыми разошлись по разным причинам много лет назад. Все они вернулись, но осталась только одна приятельница, которая нельзя сказать, что изменилась, но столько нового поняла, узнала и прочувствовала за эти годы плюс к тому, что и раньше с ней было интересно, что ее возвращению я очень рада. Она как будто все эти годы училась.

Остальные не изменились совершенно. Мир видят также, интересы те же, бравируют тем же и в тех же фразах, что и двадцать лет назад. Они мелькнули и исчезли, видимо разочаровавшись во мне, как и я в них. До смерти скучно и неинтересно. По сути, у всех нас есть какой-то свой душевный… позвоночник, который не изменяется, но, если я смотрю на себя в двадцать лет, в тридцать… и сейчас, это – разные люди.