Текст книги "Cosmopolitan"

Советская женщина

 
Во время оргазма француженка думает: любит-не любит.
Советская женщина рассматривает потолок.
Во время оргазма англичанка думает: женится-не женится.
Советская женщина: надо б его побелить, обелить
как-то, а то вон пошла трещина.
Во время оргазма советская женщина свободно
ассоциирует.
 
 
После оргазма советская француженка коллапсирует
в англичанку, в волка.
Она не только думает, но и говорит: я тебя послелюблю.
 
 
Советская женщина представляет себе, как щель
заполняет бетон новой советской жизни: плотно,
до самого дна, вплотную.
Советская женщина думает «о другом» – (думать
в значении «думать») – о самом маленьком из людей,
о невозвращении Одинакового;
когда-то ее уже были в этой постели, но так – никогда.
 
 
Ведь это ее постель – вспоминает она, – ее потолок,
ее трещина, ее бетон, ее волк.
 
 
Может ли волк быть ее – неотчужденный труд
в значении «трудный». Всего не расскажешь, всего
не выявишь.
«Всех не вы…шь», – думает советская женщина
меланхолически, подозревая, в то же самое время,
в этой идее нечто капиталистическое – некую жадность
вкупе с невротическим, эдипальным ограничением,
кастрирующим ее.
Мысли летят к потолку в «плато оргазма»
(плата оргазма).
Советская женщина инсталлирует антисексус,
 
 
оргон
у себя в коммунальной ванной,
 
 
забывая вопрос.
 
 
Во время оргазма никто ни о чем не думает целую
миллисекунду (или чуть меньше) – если брать чистый
субстрат его, чистое вещество
 
 
Мультиплицировать эту секунду, наслоить,
 
 
смикшировать, расклеить по всему городу.
 
 
Революция снова здесь.
 
 
Юнкер, расстрелянный в дровяном сарае.
 
 
Мерзнущий в опере сытый Сомов.
 

09.03.2018

«съежившись, перед письмом…»

 
съежившись, перед письмом
сжавшись вся
до размеров стиха конвенций до
 
 
ваших представлений о стихе до стиха коррупций
до стиха женщин
до квир-поэзии
до еще какой-нибудь х…ни
 
 
я
не вмещаюсь в нее каждое утро
 
 
как бы вместиться в день в мир
в день дня
 
 
гнев параноика-сюрреалиста «всё»
«должно быть наоборот»
не вмещается
 
 
не лiзе
тятя, у кринку не лiзе
 
 
но влез
ибо
девственно каждое утро
 

«Такие дожди, что до бара не дотащиться…»

 
Такие дожди, что до бара не дотащиться
Такие дожди, что не дойти до бара
Такие дожди, что не до
Такие до
 
 
В мае хочется петь
Каждый год в мае хочется петь
Каждый год в мае хочется петь так, что
Каждый год в мае хочется петь так
Что мы так и
 
 
Снится, снится
То тюрьма, то больница
Снится, что не дойти до бара
Что не дойти
Снится, что не дойти
 
 
Спится так, что
Ничего не снится, такие дожди
 

*

 
Вороны свили гнездо за моим окном
Рвут кого-то на части в пять утра
С криком победным страшным вороньим кра
 
 
Радуются
Своей благоустроенной жизни
Мощное воронье комьюнити из ахматовского сада
Дошло до нашего двора
 
 
Это у них как бы хутор
Они такие антисоциальные по их меркам
Не стали вместе со всеми в саду селиться
 
 
Разорить их гнездо настучать на них в жилконтору
не поднимается рука
 

*

 
Петербург до
Петербург до ре
Петербург
Мокрый насквозь до припухлых
До детских вороньих яиц
 
 
Петербург кра
На мосту фотографируются японки
Фотографируют друг друга среди карамельных фасадов
У дома, где был детский дом в блокаду
И многие выжили
 
 
Но многие, мы понимаем, погибли
 
 
Город-призрак (а не герой) Ленинград
фасады кораблик сад
 

*

 
Нигде теперь
Так хорошо не живется
Снится
 
 
Мнется
 
 
В этом детдоме теперь детский дом творчества
Детские косточки под ламинатом
Когда новые ножки в белых балетках
сытые теплые ножки
 
 
Вздрагивают ли?
 
 
Нет
Им приятно
 
 
мы же не в Японии
они все простили
 
 
Ничего никогда больше здесь не случится
Дважды
В одну воронку
Не попадает
 
 
/ Нет
он не некоторых вещей
он вообще ничего
не понимает
 

«в разгар работы гаснет экран…»

 
в разгар работы гаснет экран
появляется выворотка
белым по черному
китайские иероглифы
Лакан назвал бы это Реальным
 
 
После каждого такого раза не знаешь, загрузится ли система
Смерть приближается и неизбежна
Но
Соловей – птица
Роза – цветок
 
 
Р – родина роза цветок соловей птица
 
 
долго, по-твоему, все это будет длиться?
 
 
сквозь тебя пролетит оса пробежит куница
 
 
(снится, снится то тюрьма, то больница)
 
 
когда символический ряд гаснет и обнажается
неприличное нутро компа
неприличная китайская сущность Apple
его родовое пятно
его первосцена
место, где он был сделан
 
 
стрелка курсора вдруг замерла и так помигала – все, мол
 
 
подмигнула
 
 
но загрузился
 
 
в «Порядке слов» вечер китайских поэтов
одна пишет письмо Есенину – их поселили в «Англетере»
как ее звали? Ли Со!
«Ли Со – Есенину»
 
 
она пишет ему
как его невеста
в это китайское
неприличное
место
 

«Ванечка, я поняла, что я Пасифая…»

 
Ванечка, я поняла, что я Пасифая
телка вокруг меня, я слепая
телка вокруг меня, деревянная, с дыркой
бык е… меня, Ваня, это нормально?!
 
 
телка вокруг меня, я ничего не вижу
слышу только как сталкиваются ятра
подбадривая будущих воинов, воевод, воителей,
водителей, официантов
 
 
нет нет нет, я добычей бычьей не стану
барьерная контрацепция стопроцентна
телка вокруг меня подставляет анус
телка внутри меня слишком многовалентна
 
 
в сущности, вообще свободна.
скрыта надежной искусственной внешней телкой
только вот до нее не до…ться
даже большим естественным бычьим сердцем.
 
 
внешняя стонет, а та замечательной соней,
грустным калачиком спит на дне деревянной
пока все это якобы происходит
вся эта е…ля с бычьим султаном, с бычьим богом
 
 
кажется, я и так сказала о многом
 

Вам и не снилось

 
Советская женщина падает: вот она,
В чем-то ты удивительно щедр
В каком-то там году хиджры
Слушать Терезу Тенг и Ахмада Рамли
 
 
Вообще не важно, что тебя нет
Что ты какой-то след от гвоздя
И мне плевать, что ты нейросеть
Я живу с тобой, я люблю тебя
 
 
Советских женщин не проведешь
Каким-то там мещанским мурлом
Вокруг фонтана, где ты идешь,
Мы – все пятнадцать твои – поем
 
 
И с неба падает белый свет
И там, где надо, чернеет тень
Пастушка и пастух бытия,
Переапроприируем советский проект
 
 
Я так люблю, когда ты про Ань…
Тебе еще пошли бы усы
У учительницы младших классов в Афганистан
Жениха красивого увезли
 
 
Я прихожу – а он будто там
В каком-то там году хиджры
Его портрет убран цветами
Она не плачет не верит им
 
 
Я помню точно цинковый гроб
И помню как вся школа скорбит
Прости, что я это так, в лоб
Это она научила меня любить
 
 
Ведь он не погиб, – шептала она
Учившейся в третьем классе мне
Он приходил к ней по ночам
Еще много месяцев приходил
 

«ну и что – божественная тяжесть его тела, ты говоришь…»

 
ну и что – божественная тяжесть его тела, ты говоришь
три дня еще ходишь, потом молчишь, потом воешь,
кричишь и хрипишь —
плачешь,
потому что не было долго
 
 
ну и что, что это работает как часы,
а потом – что-то с лицом, не уследишь,
все думают, ты несчастна, а ты деловитым тоном,
и он не откажет, просто нам некогда было, скажет,
 
 
божественная тяжесть его тела благословенна, ты
говори, говори,
тут-то мы и посмотрим,
благословенная божественность его тела тяжела,
(супер), но ровно настолько,
чтобы ты могла лежать и дышать под ним беспрерывно,
ты обязана выдумать новый язык, напиши байбл,
это тебе не рауль е…л непонятно кого, погоди, бог мой
 

«поумерь свое шило-мыло…»

 
поумерь свое шило-мыло
ведь не всем по душе твой запах
и не всех возбуждает то,
что тебя возбуждает
 
 
Саша Соколов: будьте осторожнее там,
на матах
Кортасар: Рокамадур, чесночная моя долька, Рокамадур
Набоков: дымчатая Лолита
Могутин: не любовники но близнецы
Рут Диксон: честно говоря, я не очень хорошо помню
добрый доктор Сильвио Фанти:
тестикулы моего дедушки
 
 
да, действительно, надо быть осторожнее
дедушка мертв уже года четыре как
остаются еще яичники моей бабушки,
но тоже не в самом лучшем состоянии
 
 
остаются еще заводные пи…оры
остаются случайные и сладкие
остаются мальчики и девочки
наедине со своим величием
 

«без тебя меня как будто бы отлучили…»

 
без тебя меня как будто бы отлучили
от большой-пребольшой сатанинской церкви,
где мне было весело и спокойно
 
 
без тебя меня как будто бы отключили,
исключили из пионеров, из октябренков
задирали юбку и мяли ляжки
 
 
боги смеялись и не завидовали мне больше
без тебя меня вполовину меньше
любит Волчек
 
 
без тебя я боюсь говорить с ними
без тебя мне сквозь них не прорваться
 
 
бастионы бегающих кружочков
никогда не кончающихся фотографий пачка
половинка ио…ого фрукта
               с хорошо различимой клеточной структурой
 
 
они без тебя на меня набросились и погубили
в прошлый раз они меня чуть не убили
 
 
в следующий раз, если я прорвусь смертным боем,
мы не сможем больше любить друг друга
 
 
аффектацию, дикцию, слышишь, Ирка
 

«как будто покидать эту обитель…»

 
как будто покидать эту обитель
и не заступится ни один свидетель
котомку под рукой держать и все сложить туда чтоб отобрали
пустым умытым нежный анус и сборник демон серафинианус учить изуст
когда придут пусть будет пуст
расстаться с жизнью полной полой маячить перед ними голой голодной исходить слюной
 
 
что год грядущий нам готовит
как далеко тот кто ждет
какой душа лежачий камень а все равно течет
 
 
не там где должно
не на том участке
не по месту прописки
не по этой части
не по той статье
не в том виде
все приходят не те
и уходят невидимы
 
 
видишь в строках бугры как на русских дорогах
видишь зола
 
 
погляди ей в очи
 
 
укрепи разум пред лицем ночи
 

«я люблю в нем то, что он любит родину…»

 
я люблю в нем то, что он любит родину
я люблю в ней то, что она любит родину
она любит в себе свою родину, то, что было с ней родного. роща
поле кровавых маков, река горящей и говорящей нефти
 
 
он же позволил себе любить общественное устройство – в форме, собственно, беспорядка,
а также пространство и линии, по которым мы утекаем в мысли:
вот его родина,
и язык,
которого он не знает
 
 
знать не значит любить: любит-то он все равно,
хотя бы и не владел им в совершенстве,
скорее язык, его мелос, владеет им,
и отпускает на волю строй его мысли, —
 
 
это как птицу кинуть поверх Днепра
и посмотреть, как она летит!
 
 
так люблю я. таково мне
любить его
больше, чем родину
 

*

 
Володя цитирует Леви-Стросса, который цитирует Шатобриана:
 
 
Каждый человек, – пишет Шатобриан, – носит в себе мир, который состоит из всего, что он видел и любил, и к которому он постоянно возвращается, даже когда путешествует и как будто живет в каком-то другом мире.
 

«прохладные пальцы, обещание рая…»

тебе и Вере

 
прохладные пальцы, обещание рая
я – вторая, и ты – вторая,
Всевышний любуется нами, нашими ногами
мы для него – оригами
он складывает нас из цельных листов бумаги
и плачет оттого, как хорошо получилось,
как сложно
 
 
Всевышний, не плачь,
мы – твоя икебана
недолгая жизнь, син, соэ, хикаэ,
снизу свинцовые иголки кензана
держат нас, чтобы мы не убегали
не наклонялись друг к другу под другими углами,
пальцы не согревали,
пусть остается воздух меж нами,
меж нашими ногами
чтобы ты оставался с нами
несколько дней,
несколько дней в мае,
остановленный взглядом твоим и твоим
вихрь пылинок, майя
 
 
мы – твоя родина, господи,
твои любимые треугольнички с кругляшками,
твой puzzle из трех деталей,
фигурки, похожие на человечков,
который мы собирали долгими вечерами, вечно
просто бумага, камень, острый предмет из стали
место, где ты родился, пока мы спали
 

«Джон, Джон, что ты плачешь, когда кончаешь…»

 
Джон, Джон, что ты плачешь, когда кончаешь
В меня, горбунью, ли, в Горбунова и Горчакова
О зачем эта нежность, не плачь, Джон, Джон
Тише, дети! Я не слышу просодии
Полубольные, полуздоровые
 
 
Смешные здесь-и-сейчас
Строгое, тревожное лицо матери
Строгие интонации, спавшие ранее: Джон, Джон, не плачь
Сколько еще раз я должна сказать
 
 
Я пишу стихотворение, прерываемое
Разговором, вполне эмоциональным, о том, почему
для посудомоечной машинки нужны именно финские
таблетки, – прерываемым разговором о том, что я пишу
стихотворение
 
 
Шум исчезает, дети спят или находят себе занятие, муж
уходит за таблетками для посудомоечной машинки,
няня уходит в фейсбук, младшая просыпается от звука
клавиш, засыпает, кажется, я слышу твою божественную
речь, твой акцент, так же почти исчезнувший
 

Анальный секс в гостинице «Октябрьская»

(неважно, что я лежу

зажмурив глаза, зато

я встану и запишу,

если ты скажешь, что)

 
записывай: ты туда
пришла, чтобы стало с кем,
и было все в общем да,
ему 23 тебе неполные 27
большой загорелый сладкий,
как чье-то счастье, зрелый
было ясно, что получается
было ясно, что будет просто отлично
в лифте гостиничном начал да феерично
мы обошлись без вот этого,
без зубной щетки
нет, ну сказочный
очень четкий
подожди, – говорит, – я только вымою руки
он качал меня чистыми и большими руками
я сказала спасибо маме
оказалось, у нас одна любимая поза
(я не знаю, вот это поэзия или проза)
научил меня выгибаться таким котенком
this is better for me
and for you он не был ребенком
говорит, с тобой хорошо
все правильно очень
да, и мне хорошо, и да, между прочим
я не пробовал раньше так
it’s strange but good
мне хотелось бы в жизни поменьше таких минут.
про вот это его последнее. первый раз.
я лежу, зажмурившись, не открывая глаз.
 

«not a big deal ласточка орхидея…»

 
not a big deal ласточка орхидея
клавиши ускользают от пальцев
раньше я не могла так долго пум пум пум слезы тахикардия
смерть начинает и проиграет я не боюсь и я продолжаю
ласточка носорог орхидея
маленький деревянный безумный
 
 
бум бум бум пульсирует губка губы захватывают моллюска
мягкого как плоть человека я
не знаю еще как долго и
не спрашиваю об этом
 
 
шум в ушах ненадолго пройдет и это яркая белая
сигарета глупости половина постели саша надо же говори
предположим боже мой варианты
 
 
not a big deal well done good timing
 
 
повзрослели стесанные до мяса
упрощенные до х…я на заборе до каких-то конвульсий
стрижек стука по батарее
 
 
по…ть я все поняла не надо
 
 
раз два три ласточка орхидея боль бордель и можно еще
сложнее
 

Каменщик из Лидса

 
на ногах не стоял танцевал говорил пел
факин хэлл
факин хэлл факин хэлл факин хэлл факин хэлл
 
 
улыбался не отпускал пах веселым потом
притворялся клиническим идиотом
 
 
говорил I’m just normal Christian boy, choose me!
 

*

 
почему я в ту ночь не остался с тобой
объясни
 
 
(потому что сначала я думала он идиот.
я сказала but now you should go.
 
 
ну вот.
 
 
я боялась когда засну он меня убьет.
 
 
может этот
красавчик, да. я не сплю с уродами.
может родами.
 
 
или может она
прилетит малярийным комариком
притопочет реальным лошариком
 
 
или так – зазвенит комаром, влетит с топором,
закричит аааааа!)
 
 
but before we’ll become as Christian as we are
 

*

 
говорил everything’s good, everything’s fine. come
мои пальцы отпихивал языком
 

«мой самый лучший ничего потом не помнил…»

 
мой самый лучший ничего потом не помнил
(редбулла с водкой из ведерочка для льда)
под вечер снова подошел и улыбнулся
ты Лена да
 

«скорей бы уже все в земле смешалось…»

 
скорей бы уже все в земле смешалось
все наши ты его, а он меня
неумолимая какая-то х…я
внутри у каждого
 
 
и что я ни скажу, тебе не надо —
как что бы он ни пел, ему не дам
хотя нездешняя прохлада
уже бежит по волосам как было сказано —
 
 
тем безнадежней
пытки печенегов
всех наших тел ротация сейчас —
горячая ротация тупая буффонада
в пространстве и во времени несчастий
 
 
симметрия
неумолимый угол
все три (неумолимые) угла
в любовном треугольнике из трех несвежих кукол
давайте без меня, я умерла
 

The heart is deceitful above all things

 
он как ардженто в этом фильме
плохая мать
заморит голодом, покинет
и не послать
 
 
он б…ь как азия ардженто
он педераст
пока не кончится все это
всю душу вытянет не даст
 
 
забыть как все это бывает
запомнить ад
и знать с закрытыми глазами
что выход заперт
 
 
сидеть прижав к холодной дверке
горячий лоб
потом из б…ской табакерки
выскакивает б…ский бог
 

«на кухню путь далек и страшен…»

 
на кухню путь далек и страшен
он через ванную лежит
язык и зубы пи…орашу
не говоря про внешний вид
 
 
как въелся посторонний запах
чудовищно башка трещит
и там собака б… на лапах
уже почти что верезжит
 
 
такое утро б… в июле
на кухне холостяцкий ужас настоящий
какой-то лук зеленый на доске и крошки
у вашей бедной одинокой крошки
 
 
пустые страшные кастрюли, Proспорт
как будто здесь мужик
 
 
потом подумал: ну и х…и
и будем спать и будем жить
 

«Очень много пустоты…»

 
Очень много пустоты
Только я и нету ты
Никогда тебя не будет не бывает ттт
 
 
Мертвых бабочек круги
Только две моих ноги
Приходи и долго-долго мне вот здесь вот лги
 
 
Ничего глупее нет
Чем прилежный твой минет
И когда на батарейках ничего глупее нет
 
 
Бог недодал мне стыда
Бога нету это да
Ничего глупее нету чем твой х…й моя п…а
 
 
Мы с тобой стремимся к свету попадаем-то куда
 
 
Хорошо бы боль пришла
Хорошо бы я ушла
Хорошо бы я пропала на секунду умерла
 
 
В самолете над Москвой
С ним на скорости одной
Вдруг не очень на такой же – что тогда
 
 
Если я чуть-чуть отстану
Или обгоню
Я немного разболтаюсь тайно изменюсь
 
 
Серых атомов узор
Чем скреплен какой позор
Если каждый будет думать всякий объективный вздор
 
 
Если ты увидишь это
И себя такой
Только ось, набор из клеток, облако – на кой
 
 
Ты не бойся смысла нет
Только волны только свет
Это ком из сладкой ваты он на палочку надет
 

«е…чий мировой порядок…»

 
е…чий мировой порядок
послушай ты знаешь я очень устала не надо
не делай так больше и этого тоже не делай
из этого плена из этого е…ого как говорит Волчек кошмара ада
х…ни меня что ли туда где пусто и ветер
роди меня чем-нибудь не человечьим не плотным не женским
и подружек моих не забудь, слышишь?
 

«ну вот отмучилась…»

 
ну вот отмучилась
влюбилась там в кого-то
сбежала очень далеко
и в тайной комнате как гарри поттер
сбираю медленное молоко
губами с губ и посторонних чресел
 
 
сегодня мне приснился страшный сон
не расскажу.
ты вежлив, добр и весел
и абсолютно напрочь не влюблен
 
 
не расскажу как я
на самом деле
я срезала
во сне
сосцы свиньи
в молочно-алебастровом свинцовом беспределе они
лежали ночь
 
 
они легли
холодным белым гневом
и истекли
предсмертным молоком
 
 
и дело не в тебе
и ты там не был
и не в тебе
и вообще ни в ком
 

«у нас больше нет общего информационного поля…»

 
у нас больше нет общего информационного поля.
вот группа Faust, песня The Sad Skinhead.
я научилась кончать просто от боли.
вещи, понятные всем, это мой сегмент, я поэт.
 
 
что там у вас происходит на этой почве.
что вы затихли, где мой любимый Д.,
пересылавший х…й по электронной почте,
где
 
 
вы вообще представляете, как бывает?
вы полагаете, это опять про секс?
вас там п…ец похоже как накрывает
в ваших потоках б…ть rss
 
 
я научилась кончать просто от е…и.
это действительно просто, как айлюлю.
только вот
сердце
как у пятилетней
Дима, я Вас люблю
 

«Вот мужчина…»

Яне Мелкумовой

 
Вот мужчина
Лучше этот
Чем какой-нибудь другой
Но вообще-то
Но вообще-то
(шевелит ногой)
 
 
снилось, что что-то звенело
или что что-то набухло
будто бы что-то будет
а что – пока неизвестно
 
 
в бога-то я не верю
в черта не верю тоже
(…. ….. …….
…… …. …….. ……)
 
 
эти, они умели
нам-то с тобой что делать
 
 
и вообще в переносном
взять хоть ту же работу
ходишь туда и ходишь
х…и ходишь не помнишь
 
 
други мои и братия
какие же вы красивые
но сил уже нету видеть вас
 
 
с днем рождения Света
нем с рождения Паша
я притворяюсь вашей
только совсем не ваша – так
 
 
что же это звенело
и что же это набухло
и как такое возможно
(укачивает, трясет)
 
 
я буду осторожно
п о  о д н о й  б у к в е
Мелкумова, мне приснилось
что это еще не все
 

«я буду очень осторожно…»

 
я буду очень осторожно
я так давно боюсь что все все знают
но как же не открыть всю подлость сердца
собственного
это так по-русски
 
 
я раньше думала что люди
что я пишу стихи и мне все можно
потом стихов не стало
 
 
я раньше думала что люди —
они не я и им не больно
а им оказывается вот как
оказывается вот как
 
 
и между ними плотно словно слово
уже взлетевшее на воздух
такое б…
допустим это слово
не так, не вовремя и человеку больно
 
 
да в принципе сюда сойдет любое
 
 
и между ними как теперь меж нами
такие комья всякой дряни
лжи
 
 
нет я серьезно
вот человек допустим темной ночью
после положим полбутылки виски
мычит и стонет сделай это боже я б…ь готов жениться на тебе
мычу не надо нет на мне жениться
 
 
а через пару дней звонит прости кхм-кхм-кхм
я тут простыл и кашляет так в трубку —
за что мне это господи за что мне
сто сорок восемь тонн таких историй
и что я делаю не так и что он кашлял
для убедительности
 
 
выдумал же б…
 
 
какой жениться Лида всюду смерть
нет сил молиться
только так смотреть
 

«а жизнь идет слепая королева…»

 
а жизнь идет слепая королева
рождается и тут же умирает
колотится в невидимые стены
течет печет большие пироги
 
 
бросай меня пока никто не видит
пока таких историй не бывает
бросай меня особо изощренно
запрись в той комнате и молча лампу жги
 
 
она идет еще одна цунами
и снова море шваркнется о землю
и снова тысячи погибнут разом
осознанно от ужаса в крови
 
 
во тьме идет еще одна цунами
ко всем кто спит один в своей постели
во тьме идет еще одна цунами
во тьме идет цунами нелюбви
 
 
бросайся от меня как от заразы
и уклоняйся как от ветки мокрой
не происходит ничего такого
что можно было б рассказать подружкам
 
 
зато она прекрасна бесконечна
несется вдоль дороги королева
вот дурочка всегда в говне каком-то
стерилизуй не стерилилизуй
 
 
тюр-люр-люр-лю смотри она слепая
смотри ее то жарит то морозит
смотри она чего-то произносит
пойдем она воняет за версту
бросай ее пока никто не видит
бросай покуда ничего не просит
бросай когда от нежности тупая она лежит с твоим
концом во рту