Текст книги "Влюбленная. Гордая. Одинокая"
Автор книги: Елена Левашова
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Следующая глава от Мира. Как думаете, он вернётся или уедет с Дианочкой?
Глава 4.
Мирослав.
Шелковистая ткань блузки мягко облегает ее плечи. Хрупкие плечи, с недоумением и досадой замечаю я.
Люба вскидывает кисть с короткими ярко-красными ноготками и поправляет выбившуюся из хвоста рыжую прядь, а я слежу за ее движением не в силах отвернуться. Красивая линия тонкой, мать ее, шеи, пухлые, накрашенные красной помадой, губы. Не помню, чтобы женская шея или губы лишали меня способности контролировать себя, но сейчас, признаюсь, я едва дышу, захлебнувшись изумлением.
Я обидел ее, и короткое «– Вы меня с кем-то путаете, молодой человек!» заставляет особенно остро почувствовать себя ничтожеством.
Я никогда не был пай мальчиком, но обида, скользнувшая в ее потухших глазах, кажется мне почти смертельной.
Два года назад Люба предложила перепихнуться без обязательств, чем я не преминул воспользоваться. На что она надеялась? На взаимность? Глупо.
Перед глазами, как наяву, предстаёт растянувшееся на целую вечность мгновение: та же Люба – румяная, пухлая девчонка в смешной вязаной шапке, смелая и напористая девушка-терминатор, навязавшаяся на наше с Алисой Рябининой свидание. Тогда Лисенок была не замужем за моим другом, а я пригласил ее, чтобы позлить Богдана. Их неприкрытая симпатия, томные взгляды и пылающие девичьи щёки вызывали во мне умиление и желание поскорее соединить влюблённых. Мы прогуливались по аллеям заснеженного парка, я кормил девчонок пирожными в модной кофейне и учил кататься на коньках, а после…
– Как бы это сказать… В общем, я приглашаю тебя на кофе.
– Пончик, я правильно тебя понял?
– Д-да.
– Не хочу тебя обидеть, Пампушка, но булочкам я предпочитаю яблочки.
– Я хочу этого. И ещё… Я тебя люблю.
Снег хрустел под ногами, как разбитое стекло, когда Люба вела меня по расчищенной дорожке дворика, освещенного уличным фонарем. Сжимала дрожащей горячей ладонью мою руку, боясь, что я передумаю. А когда мы зашли в темную прихожую старенького деревенского дома, Люба обняла меня и поцеловала.
Неловко, неумело, едва касаясь тёплыми губами… А я даже не успел сказать ей, что не целуюсь… Толкнулся ей в рот языком, испугав неожиданным для меня самого напором.
Я хотел сделать одолжение неуклюжей полной девчонке, стать ее сказочным принцем на эту ночь. Благодетелем. «Я люблю тебя…» – шептала она, срывая с моих застарелых болячек струпья, обнажая глубокие раны, нанесённые самыми близкими людьми. Чего она ждала от меня? Откровений, отчего я такой бесчувственный и циничный? У меня нет сердца, чтобы верить во всю эту бурду. Я вырвал его, ампутировал, чтобы никогда и никому не давать шанса причинить мне новую боль.
И я трусливо сбежал, твердя себе в бесконечном повторе: «Я ничего не должен… не должен… без обязательств».
– Мир, ты слышишь меня? Поужинаем вместе? – лепечет Диана, сбросив воспоминание о неприятном эпизоде, как прилипшую к ботинкам грязь.
Минутой назад она пялилась на мою охреневшую от вида Любы рожу, и приглашение на ужин вместо расспросов выглядит как минимум странно.
Стеклянные наполированные двери выпускают нас под темное ноябрьское небо. Диана зябко кутается в шарф и крепко сжимает мою ладонь.
– Ну так что? – повторяет она. Срывающиеся колкие снежинки остужают разгоряченную кожу, прогоняя остатки наваждения.
Пустеющую парковку банка заметает снегом. Мимо проносится компания велосипедистов в низко натянутых на лоб шапочках, окатив нас водой из подмёрзшей лужи.
– Мир, почему мы стоим? – молит Диана.
Ноги словно наливаются свинцом. Не нахожу причину, по которой должен вернуться… Чего я хочу? Стереть с лица Любы маску равнодушия? Или, быть может, силой вытянуть признание в том, что узнала?
– Диана, я должен извиниться перед ней, прости… – отвечаю, смаргивая летящие с неба снежинки. – Возьми мою машину и поезжай домой.
– Я подожду тебя, Мир. – Твёрдо отвечает девушка. Блеск и живость ее взгляда вмиг исчезают, сменяясь грустью.
– Я задолжал ей разговор. Пожалуй, тебе лучше уехать. Прости. – Я вкладываю в ладонь Дианы ключи от «бэхи». – Ты, кажется, хотела протестировать мою новую машину, так?
– Мир, вызови такси. – Произносит Диана, не оценив моей глупой реплики. Я ожидаю увидеть в ее глазах обиду, ненависть, ревность, но в них мелькает нечто другое – разочарование.
Такси подъезжает на удивление быстро, избавляя меня от необходимости оправдываться. Диана бросает мне негромкое «пока», усилием воли задвинув протест за ширму спокойствия. Машина растворяется во тьме, скользя светом фар по блестящим стенам здания. Снимаю пальто и бросаю его на переднее сиденье «бэхи». Двери банка приветливо впускают меня обратно в тепло. Где теперь искать девчонку? К моему благу в холле обнаруживаю стенд со списком сотрудников и номерами кабинетов.
Четвёртый этаж, восемнадцатый кабинет. Мне только извиниться…
– Люба, это я, открой, пожалуйста. – Стучу негромко в запертую изнутри дверь. – Люба…
Я знаю, что она там. Тонкая полоска света выдаёт ее присутствие, как и легкие, едва ощутимые шаги.
– Пошёл вон. – Хрипло произносит она.
– Открой. Иначе я выбью эту чёртову дверь! Люба, я не шучу!
Барабаню что есть силы и, в какой-то момент кулаки зависают в воздухе…
Люба распахивает дверь и отступает в сторону, давая мне войти. Чёрные лаковые лодочки небрежно валяются возле плюшевого сиреневого дивана. Без обуви Люба кажется ещё более уязвимой и маленькой.
Короткого взгляда хватает, чтобы понять ее чувства. Какую бы стену равнодушия ни возводила Люба, ее глаза не могут врать: ей больно от моих отвратительных слов. Она отворачивается и прячет заплаканные глаза, неуверенным движением заправляет за ухо растрепавшиеся пряди, прикусывает губу…
– Люба, извини, так глупо вышло. – Стряхнув оцепенение, произношу я.
– Что? Глупо, значит?
Прежде чем я успеваю ответить, на лицо обрушивается звонкая пощечина. Голова дергается в сторону, кожа на щеке моментально вспыхивает.
– Это за бомбовоз и вышибалу! – всхлипывает она, слегка пошатнувшись. – А это за то, что бросил меня тогда… и подло сбежал.
Я не успеваю перевести дух и что-то сказать в своё оправдание: хлесткая пощечина прилетает с другой стороны.
– Мы же виделись на свадьбе Рябининых, почему ты тогда промолчала? – шиплю я, перехватив ее запястья.
– Ненавижу! Отпусти… Не трогай меня, ублюдок!
– Почему, почему, Люба? Я был уверен, что тебе все равно.
– Я не хотела портить Лисёнку свадьбу! Отпусти, козел. – Люба плюётся словами, как ядом, цедя их сквозь сжатые губы. – Ненавижу. Ненавижу тебя… – она кромсает меня взглядом на части.
Вижу, пончик. Я врач и вижу все, что с тобой происходит. Ты отравлена гремучей смесью гормонов, детка. Норадреналин румянит твои щёки, учащает дыхание, расширяет зрачки, делая карие глаза почти чёрными. Заставляет твоё обиженное сердечко выпрыгивать из груди. Ты не рассчитала силу пощечины и ударила меня сильнее, чем хотела, и теперь боишься – твои мышцы напряжены и скованы капелькой адреналина. А ещё ты злишься на себя, малыш… Тело предаёт тебя некстати выплеснувшимися эстрогенами. Соски твердеют, губы припухают, ты увлажняешься… Нет, уже течёшь!
Чувствую себя безумцем… Мне не хочется угадывать состояние Любы, рассматривать ее, как букашку под микроскопом, но, что поделать – я повернут на медицине.
Я отпускаю захват и делаю шаг назад, запираю дверь изнутри поворотом ключа. Снимаю пиджак и бросаю его на пол. Расстёгиваю верхние пуговицы рубашки, закатываю манжеты до локтей… Придётся признать: во мне тоже до черта тестостерона…
Люба бледнеет и сникает: боится, что я ударю ее в ответ. Делает шаг назад, к большому лакированному столу темного дерева. Чертовски соблазнительная маленькая воительница… А мне уже плевать на то, что происходит с нами… со мной. Я ее хочу. Прямо сейчас.
Люба испуганно качает головой. Ее губы раскрываются в немом протесте и я замечаю, какие они яркие и пухлые от прилившей к ним крови, соблазнительно манящие. Словно озабоченный извращенец я рывком притягиваю девчонку к себе и впиваюсь в ее рот. Люба мычит и лупит меня по груди, пробуждая почти звериный голод.
Поцелуй походит на схватку. Чувствую вкус крови во рту, но мне хочется подчинить ее, приручить, успокоить… Ты хочешь меня, девочка… Признайся и уступи. Руки Любы слабеют и тянутся к моей шее, прячутся в волосах на затылке. Она робко касается кончиком языка моей нижней губы, а потом, осмелев, втягивает ее. Мы жадно целуемся, кусаем губы в кровь, сплетаем языки. Сердце отчаянно рвётся из груди, а тело пылает, оживая под ее прикосновениями. Я целую ее… Поддаюсь временному помешательству, отбросив мысли о том, что будет завтра.
Люба гладит мои плечи, грудь, опускает горячие руки ниже, к паху…
Ее ладони проворно справляются с брючным ремнём и ширинкой. Она трогает меня через ткань боксеров, а потом забирается внутрь, обхватывает ладонью вздыбленный ствол, повторяет пальчиками рисунок вздувшихся вен.
– Люба…
Меня затапливает чувство странного голода, путающего мысли, дурманящего. Я словно возвращаюсь в дежавю. Ноздрей касается аромат ее волос – летнего луга и сочной листвы, и тонкий запах цитрусового парфюма в ямке на шее.
Я усаживаю девушку на край стола, небрежным движением сбросив стаканчики с ручками и прочими мелочами на пол. Задираю юбку на талию… Че-е-ерт! Стройные бёдра девчонки обнимают тонкие чёрные чулки. Резким движением я снимаю с Любы трусики и притягиваю ее к себе. Она прогибается в пояснице, как пантера, ее учащенное дыхание прерывается в ожидании последнего, разделяющего нас шага.
– Мир… – шепчет она, лаская меня взглядом. И эта нежность, струящаяся из глаз, убивает наповал, забираясь в душу.
И я делаю его – последний до освобождения шаг – врываюсь в неё. Крепко сжимаю девичьи бёдра, толкаюсь всего раз, и Любу накрывает волна знакомого мне томительно-сладкого наслаждения.
– Да-а-а, Мир. Да…
Боже, девочка, как же быстро! Прикусываю язык, чтобы не сказать очередную глупость и не получить ещё один удар по роже. Я не отпускаю ее, а Люба не вырывается, качаясь на волнах стихающего удовольствия. Мне мало ее эмоций, их пьянящего чистого концентрата. Мало, мало!
Я все ещё в ней, внутри ее влажной узости. Зарываюсь в волосы Любы и стаскиваю заколку с хвоста. Локоны рассыпаются тяжелой блестящей копной по плечам и спине.
– Любаша, Любочка… – голос оседает почти до шепота от ее волнующей близости. – Я хочу тебя.
Пальцы проворно справляются с жемчужными пуговицами блузки, Люба помогает мне снять невесомую вещицу и отбрасывает ее в сторону. На ней кружевной дорогой бюстгальтер цвета пыльной розы, а я, почему-то вспоминаю простенький хлопковый лифчик в горошек. Помню, как снимал его тогда…
Щёлкаю застёжкой и обнажаю налитые груди. Дыхание перехватывает от вида ее кремовой нежной кожи и твёрдых розовых сосков. Сминаю их ладонями и втягиваю в рот. Мы не перестаём касаться друг друга, гладить, согревать теплом тел, жадно целоваться. Давно меня так не вело… Черт. Что же я делаю?
Горячие пальцы гладят спину Любы, сжимают ягодицы, бёдра. Сытость исчезает из ее взгляда, сменяясь огоньками вновь вспыхнувшего желания. Девчонка толкается навстречу, и я наращиваю темп, вхожу на всю длину, одной рукой сжимая поясницу, а другой накрутив ее волосы на кулак.
– Сними ее. – Люба царапает мои плечи, рвёт пуговицы сорочки. – Хочу тебя, Мир… Хочу обнять.
Жадные касания ее пальчиков опаляют мои плечи и грудь. Ее руки везде – на моей шее, спине, твёрдом животе. Ничего не соображая, я беспощадно тараню ее тело, растягиваю до легкой боли, срываю с искусанных губ надсадные крики.
Люба отпускает себя. Как же вовремя, девочка! Крепко обхватив мою шею, стонет и сдавливает меня изнутри пульсацией, вынуждая последовать за ней в бурном оргазме.
Изливаюсь в неё, тяжело дыша и упираясь лбом в ее висок. Мышцы звенят, как гитарные струны. Ещё не успокоив дыхание, я нахожу глаза Любы, чтобы сожрать очередную дозу чистейшего эликсира ее эмоций.
– Я хочу встречаться. – Шепчу я, как в бреду.
Спасибо вам за интерес и комментарии)))
Глава 5.
Люба.
Горячие пальцы Мира перебирают мои спутанные длинные волосы, а влажное дыхание обжигает висок. Уже все закончилось, но мы не разжимаем объятий. Слизываю капельки пота с верхней губы рыжего засранца и глажу ссадины на щеках от моих ударов. Черт, какая же я несдержанная! На шее Мира след от моих губ, а на плечах царапины, но он словно не замечает этого.
– Я хочу встречаться. – Голос мужчины пробирает до костей.
Неужели это произносит Мир? Гладит мою влажную спину, прижимая к твёрдой мускулистой груди и просит о свидании?
– Тебя устроит моя квартира, Любаша? Или предпочитаешь свою территорию? – замираю под руками парня от ощущения внезапного холода.
– Что? – отстраняюсь я, словно обжегшись. Боголюбов криво ухмыляется, продолжая лениво поглаживать мои плечи. – Ты предлагаешь не встречаться, Мир, а трахаться в свободное от работы время.
– Да, пускай так, пончик, и что в этом плохого? – Слова Боголюбова сбрасывают меня в пропасть самобичевания и жгучего стыда.
– Не называй меня так, я давно не пончик.
– Извини, детка.
– И так тоже. – Горло перехватывает досада на собственную дурь и похоть. Я слишком хорошо знаю, какого это – гореть в огне и снова лечу на него, как глупый мотылёк… Не в силах выдержать его взгляд, опускаю глаза на свои влажные бёдра. – Боголюбов, ты гинеколог или как?
– Или кто.
– Или где!
– Прости, детка, не ожидал, что так получится. Я напишу тебе название препарата и… ничего не будет. В остальном я здоров, тебе не о чем беспокоиться. Надеюсь, мне тоже. Ты же не со всеми такая беспечная? А, крошка? – обольстительно-лениво произносит он.
– Пошёл ты.
– Чего ты хочешь? Тебе нужны прогулки под луной и ухаживания? Тебе недостаёт их от того, кто дал тебе все это? – хрипло произносит Мир, окидывая взглядом кабинет. – Я не вчера родился, Любовь Петровна. Лучше бы вместо всяких цацок трахал тебя как следует.
– Боголюбов, уходи. Уходи, пока я не разбила тебе нос. – Выдавливаю я, ощущая как воздух покидает легкие, а перед глазами хаотично пляшут чёрные мушки.
– Уйду.
Отрезвляюще. Больно. Честно. Мир подбирает лежащий на полу пиджак и надевает его прямо на голое тело. Скомканную сорочку сует в карман.
– Мое предложение в силе. – Бросает сквозь зубы, потянувшись ладонью к рукоятке двери.
Я нащупываю пухлый блокнот на столе и запускаю в Боголюбова…
***
Пронизывающий холодный ветер взвивает полы длинного чёрного пальто и мои распущенные спутанные волосы. Под тонкими подошвами туфелек хрустит иней: я так торопилась поскорее покинуть кабинет, что забыла переобуться.
Парковку заметает снегом. Крыша моей ласточки сплошь покрыта слоем колких снежинок. Запускаю двигатель, включаю подогрев сидений и дворники. Щетки для чистки снега у меня, конечно же, нет, и этот факт обостряет чувство собственной беспомощности, служит последней каплей, переполнившей обиженное сердце.
Опускаю голову на руль и горько плачу. Ледяные капли барабанят в крышу, струятся по стеклу и, кажется, достают до самого сердца, омывая его.
Чертов Боголюбов! Бессовестный хам! Ненавижу! Как бы больно ни звучали его слова, Мир прав: я поступила, как разменивающая себя направо и налево, дешевка. И тогда, и сейчас. Выбрала короткий и яркий миг счастья, в огне которого сгорела сама…
Я могу обманывать себя, казаться взрослой и самостоятельной, сильной, убеждать себя, что наши жизни с Мирославом, однажды пересекшись, разошлись навсегда, но не проходит и дня, чтобы я не вспомнила о парне.
Отчего же его слова так ранят? Мучают мятежное сердце, рвущееся к тому, кто однажды причинил боль?
Он обесценил меня, как специалиста, вот в чем дело. Посчитал мою должность и красивый кабинет приложением к влиятельным мужским брюкам, опекающим меня. Поставил общепринятый мужской диагноз всем успешным женщинам в моем лице. Что же, доктор Боголюбов, я не намерена оправдываться и убеждать вас в своей состоятельности. Как и соглашаться на ваше унизительное предложение. Согласна, странное умозаключение от той, которая когда-то первой призналась в любви и предложила парню себя. Но я другая, черт возьми!
Вытираю влажные глаза салфеткой, расчёсываю волосы и заплетаю их в хвост. От меня пахнет рыжим мерзавцем, он словно пометил меня собой: руки, губы, шея впитали дурманящий запах парфюма и дорогого табака… Да здравствуют антитела к другим мужчинам от доктора Боголюбова! Кровь бурлит и разносит по венам сладость от пережитой близости, почти сразу же сменяющейся горечью вины. Я как истинная для альфы, твою же мать! Если бы не читала фэнтезийных любовных романов, никогда не поверила, что такое возможно.
– Любовь Петровна, ты не забыла обо мне? – строго произносит Александра Георгиевна в динамик. Телефонный звонок заставляет вздрогнуть.
– Простите, но я, наверное, не приду. Хочу побыть одна. Спасибо вам. – Издаю жалкий всхлип.
– Не дури, Любаша. Что случилось? Тебя обидели?
– Я получила ровно такое обращение, какое заслужила. – Произношу все так же жалко.
– Опять он, да? Тот парень, из-за которого ты не можешь ни с кем встречаться? Люба, ты зациклилась на том, кто этого совсем не заслуживает. Убедила себя в несуществующих чувствах. Может, дело в другом, а тебе просто так удобно? Ты используешь парня, как ширму, боишься посмотреть своим страхам в глаза.
– Я отдала своё сердце два года назад, Александра Георгиевна. Другого нет… чтобы затевать отношения с кем-либо.
– Так не бывает, упрямая ты девчонка! Ты же его совсем не знаешь.
– Вы и любовь можете подогнать под стандарты, а, Александра Георгиевна? Абсолютно точно уверены, как она должна появляться в сердце?
– Есть исключения, Любаша, – примирительно вздыхает мозгоправ, шурша листиками блокнота в динамик. – Ты сильная, девочка. Очень сильная. И умная. Он и мизинца твоего не стоит… Трус этот. Так и будешь ходить по земле – влюблённая и одинокая?
– Значит, так и буду.
– А кому от этого будет легче? Он живет своей жизнью, и плевать хотел…
Непохож был сегодня Боголюбов на того, кому плевать. Хочется ухмыльнуться в ответ Александре Георгиевне, рассказать, как он целовал меня, с какой жадностью подчинял, как яростно брал… На мгновение допустить мысль, что я была не просто одной из подвернувшихся ему этим вечером баб.
– Он предложил встречаться. – Хрипло выдавливаю я.
На том конце провода воцаряется тишина. Похоже, от переполняющих мыслей в голове Александры Георгиевны случается какая-то поломка.
– Вот оно что? И почему ты плачешь? Любаша, приезжай. Чего мы по телефону болтаем, как подруги? Я, всё-таки, твой психолог. – Подчеркивает она с гордостью.
– Не хочу объяснять почему… Я простая девчонка, Александра Георгиевна. Мне хочется напиться, купить килограмм мороженого и плакать под грустные фильмы на плече у подруги. Никакая я не сильная.
– О боже! Нам ещё заедания стресса не хватало, Любаша. Тебе не жалко потраченных на похудение двух лет?
Я уже не слушаю ее. Конечно, я благодарна Савской за помощь, но сейчас я выпускаю на волю слабость и смело смотрю ей в лицо.
– Александра Георгиевна, я признаю свои недостатки.
– Любаша, слабости и несовершенства делают женщину человечнее. Купи бутылочку вина и мороженое, детка. И смотри до рассвета грустные фильмы. Дай-ка вспомнить… Хатико, Титаник, Дневник памяти… – произносит Савская. Я не вижу ее, но почти уверена, что она расслабленно лежит на софе и потягивает кофе из фарфоровой чашки. – Доктор разрешает!
За что я уважаю своего психолога, так это за чуткость. Она чувствует клиента на расстоянии, понимая, что в минуты острого стресса ее нравоучения, мягко говоря, вызывают раздражение. Александра Георгиевна оторвётся на мне в другое, более благоприятное для беседы время.
Пятничный вечер походит на фейерверк. Из кафе и клубов гремит битами музыка, улицы наполняются машинами и людьми, даже огни вывесок и уличное освещение играют более яркими красками, нежели в другой будний день. Люди, как запертые в неволе животные, вырываются на свободу из душных офисов, чтобы забыться в алкогольном дурмане и чужих объятиях.
Моя оранжевая «морковка» резво снуёт между машин по освещенным городским улицам. Я купила ее три месяца назад, воспользовавшись автокредитом. Да, пускай так, но плачу я за тачку сама, как и за съёмную квартиру. Ещё и родителям умудряюсь помогать. С чего Боголюбов взял, что меня кто-то содержит? Савская права – он не стоит моих слез. И я не позволю себя обесценивать.
Паркуюсь возле супермаркета и с чистой совестью исполняю наказ психолога: покупаю килограмм шоколадного мороженого.
Спасибо вам за комментарии! Дальше будет ещё интереснее)
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.