Текст книги "Если ты хочешь..."

Глава 12.

Весна.

Дни тянутся нестерпимо медленно. Я исправно выполняю врачебные рекомендации, читаю любовные романы и даже… вышиваю. Странно, но впервые за многие годы мне захотелось дать своим увлечениям второй шанс. Танюшка принесла мне мулине, иголки для вышивания, канву, пяльцы. И схему не забыла купить: большой замок с остроконечными башнями. Где только такой нашла?

Костя навещает меня еще два раза, и в оба раза встречается с Ильей… Честно, я специально прошу его приезжать… Боюсь оставаться с Духиным наедине. Боюсь чувств, которые против воли лезут наружу. Я ведь была уверена, что излечилась – привыкла к своей боли и привычной жизни матери-одиночки.

Выписываюсь через неделю. Из больницы меня забирают Илюша и Таня. Решаю не сообщать Косте – не хочу отвлекать женатого человека от семьи и нагружать хлопотами. Обо мне есть кому позаботиться. Так-то, майор Духин!

Илюша услужливо поднимает мои сумки в квартиру и виновато отводит глаза, заметив мой взгляд – недовольный и недоуменный. А как я должна смотреть на немытую квартиру? Пыльные полки, грязные полы… Сердце ощутимо колет – Костя никогда бы так не поступил. Он предусмотрел бы все на сотни шагов вперед – нанял клининг, сам помыл, в конце концов! А Илья… То ли я ему не сильно нужна, то ли он просто лопух. И почему я все время сравниваю кого-то с Духиным?

– Илюша, иди родной… Домой. Нам с Весной прибраться надо и поговорить. Сплетнями обменяться. – Заметив мое настроение, Таня выпроваживает Илюшу.

– Пока, любимая. Звони. – Бросает он как ни в чем не бывало.

– Ну и чудак! На букву «м»! – возмущается Таня, упирая руки в бока. – Слов нет, Вёся. И за это чудо-юдо ты замуж собралась? Он, вообще, дальше своего носа видит?

– Он хороший, Тань. И не предаст. И он… Плевать на эти мелочи, – неуверенно бреду к окну. Опираюсь ладонями о подоконник, впившись взглядом в засохший кактус… Единственный цветок в моем доме. Был…

– Знаешь, Весна. Я тут подумала на досуге… – Танюшка встряхивает головой, отчего ее пышный русый хвост подпрыгивает, и открывается шкафчик. Достает чайные пакетики, варенье и сахар. Включает чайник.

– О чем, Танюш? – протягиваю, вернувшись за стол.

– Ты ведь так и не решилась рассказать Косте о том дне? И не решишься…

– А я ведь не помню ничего, Тань. Что я ему расскажу? Как очнулась в постели голая и еле дошла до электрички?

– Весна, Костя может принять заявление у тебя? – заговорщицки произносит Таня.

– Не знаю… А как он примет? Разве есть состав преступления? К тому же Костя работает в ФСБ, а не в полиции. Нет, Тань… Да и что я напишу? Обо мне черт те что подумают. Скажут – дура, очнувшаяся через девять лет. Нет, ерунда это все…

– Зато ты таким способом достучишься до него. Заставишь прочитать написанное.

– Думаешь? – неуверенно качаю головой. – Танька, он ведь такой сильный… Костя. Деловой, важный, влиятельный. Ему легко это все… Наше общение, Алешка. А я… То, что он легко переживет, я не вынесу.

– Надо хотя бы попробовать, Вёся. Напиши… Все, что помнишь. До мельчайших подробностей. Попробуй вернуться в тот день. Успокойся, приляг…

– Да я помню все поминутно. Все, что к делу не имеет отношения. Как ехала, почву рыхлила, квас этот выпила. А потом… словно вырвали кусок из памяти. А папа ведь тоже не поверил – отказался расследовать и делать мне анализ крови. Побоялся, что меня на учет в наркологию поставят. Если бы можно все вернуть? – вздыхаю грустно и отхлебываю приготовленный Танюшкой чай.

– Напиши, Вёся. И отнеси Косте. Прикинься глупышкой, посоветуйся, кому можно показать воспоминания. Мужчины любят, когда женщины у них советуются. Он прочитает! Зуб даю.

– Ладно, Танечка. Ты лучше расскажи, как там Надежда Петровна? – решаюсь сменить тему.

Таня работает массажисткой в хосписе. И не только в нем – еще в доме ребенка и частной клинике. Наш разговор уплывает в другое русло. Потом Танюшка помогает мне навести порядок. Вернее, делает большую часть домашней работы – я еще слишком слаба, чтобы трудиться в полную силу.

Провожаю Танюшку и звоню Косте. Закрываю глаза, чувствуя, как от его голоса просыпаются мурашки. Бегают по телу, как заворожённые…

– Меня выписали, Костя. Я дома.

– Поздравляю, Весна. Ты отдыхай, возьми отпуск. Если нужны деньги, я тебе одолжу… Не хочу, чтобы ты угробила себя…

– Не дождешься, Духин. Я живучая. Так просто избавиться от меня у тебя не получится.

– Не начинай, Завьялова. – Протягивает он. – Хочешь, свожу вас с Алешкой на водопады?

– Не знаю. – Тру переносицу, смущаясь от его слов.

– Горы и водопад – лучшее сочетание для больных бронхолегочными заболеваниями. Там и бальнеолечебница есть. Могу устроить вас на неделю, а…

– Духин, по-моему, ты разошелся.

– Так что – едем в выходные? Я давным-давно там был, еще… В общем, до отъезда из города.

– И Маша поедет? – бросаю я.

– Не знаю. Я предложу ей. Можешь Илью тоже позвать, если хочешь. Заодно познакомимся поближе.

– Костя… У меня к тебе дело есть. – Все-таки решаюсь. – Я могу завтра приехать в управление? Это важно.

– Конечно, выпишу тебе пропуск. Алешку утром тебе верну.

Мы прощаемся. Я брожу по квартире, настраиваясь на нужный лад, а потом достаю чистую тетрадь из тумбочки сына и сажусь за стол…

Глава 13.

Весна.

Просыпаюсь от настойчивого телефонного звонка. С трудом разлепляю глаза и оглядываюсь – я так и уснула в комнате Алешки – писала, писала... Перечитывала, плакала, вспоминала новые, даже самые незначительные детали.

– Да, – сонно отвечаю, соскакивая с кровати сына.

– Весна, я отправил Алёшу с водителем. Они должны появиться у тебя с минуты на минуту. – Голос Духина, напротив, звучит уверенно и твёрдо. – Я тебя жду в условленное время. – Добавляет он чуть мягче.

– Спасибо тебе, Костя. Увидимся.

Умываюсь, расчёсываю волосы и собираю их в высокий хвост на затылке. Придирчиво смотрю на себя в зеркало – бледная, истощенная, с синяками перед глазами. Грудь сотрясается от кашля – он уже не такой частый, как раньше, но и полностью здоровой меня назвать сложно. Сейчас позавтракаю и сделаю ингаляцию. И наверное, макияж. Хотя нет – не хочу, чтобы Костя надумал черт знает чего! Опять Духин не покидает моих мыслей! И сны тоже... оккупировал.

Выплевываю в раковину пену от зубной пасты и остервенело умываюсь, прогоняя из головы его назойливый образ.

Алёшку приводит Вакуленко – тот самый стажёр, не пускавший меня в кабинет Кости. Мнётся на пороге, скромно улыбается, делает комплимент моему незатейливому интерьеру. Алёшка набрасывается на меня, стоит мужчине скрыться за дверями квартиры.

– Мамулечка, я так скучал! – ветровка летит в одну сторону, кроссовки в другую. Стоп! Это же не наши кроссовки. Выходит, Костя приодел нашего сына? – Ты больше не уедешь в больницу? – дрогнувшим голосом произносит сынок.

– Надеюсь, что нет. – Шепчу, поглаживая Алёшу по голове. Вихрастый, русый, кареглазый... От каких воспоминаний я пытаюсь бежать, если передо мной вечное напоминание!

– Мам, а дядя Костя мой папа? – осторожно спрашивает сын. Смотрит на меня с нескрываемым вызовом.

– А ты... А дядя Костя что-то говорил тебе? – забираю рюкзак из рук сына и плетусь по коридору на кухню. Отчего-то слова правды рассыпаются в горле, как песочный замок.

– Ну... Не будет же чужой дядя незнакомому мальчику покупать вещи и кроссовки. Глянь, какие они клёвые! – Алёша бежит следом, держа в руках новенькую пару.

– Красивые, сынок. И... да, дядя Костя твой папа. Мы с ним очень давно поссорились, он уехал на север, там встретил Машу...

– Мам, он ее совсем не замечает. Дядя Костя со мной спит, а тётя Маша в другой комнате. – Хмурится сын.

– А ты-то что об этом знаешь, умник? – ерошу вихрастую голову и включаю чайник. – Бутерброды будешь?

– Нет, тётя Маша меня сырниками с вареньем накормила. А то и знаю, мам, что дядя Илья, когда приходит, обнимает тебя и Вёсенкой называет, а дядя... то есть папа... В общем, они как незнакомые.

– Не наше это дело, Лешка. Общайся с папой, а в остальное не вмешивайся, маленький ещё.

– Ла-а-дно. Но было бы так хорошо, если папа с нами жил.

Застываю, оставляя сына без ответа... Мне даже подумать об этом страшно. Совестно...

Алёшка бежит в свою комнату, высыпает на кровать содержимое сумки с вещами и достаёт игрушки, ещё одну пару новых модных кед, футболки, шорты, джинсы... Новенькие, с этикетками, на них даже ценники не срезаны. Мне, как ни странно, радостно... Пусть Костя тратится на сына, занимается с ним, учит чему-то новому... И не приходит в мой дом. Ну или приходит с Машей...

Мою посуду и раздумываю, чем убить время до нашей с ним встречи. Взгляд невольно падает на руки – может, на маникюр сходить? Или пойти в лес погулять?

– Мам, меня Ромка с третьего этажа в гости позвал. Можно к нему? – голова сыночка вырастает в дверном проёме.

– Можно. Я как раз уйти хотела.

Эх, жалко, что школа закончилась! Из-за моей болезни Алёшка запустил учебу и окончил второй класс с тремя четверками. Мы с Ильей планировали съездить к морю в июле, а в августе отправить Алешку в развивающий лагерь. Но теперь в жизнь прочно вошёл Духин... Внезапно, нежданно, как ураган. И он есть... Настоящий отец, которого был лишён мой мальчик. Он не видел его первых шагов, не слышал первого слова... Он наказал себя сам, мой Костик.

«Прости меня, Весна. Вернее, нет... Не прощай меня, Весна...»

– Мам, со мной тогда Ромкина мама посидит, окей? – Алёша вырывает меня из задумчивости.

– Беги, егоза. К обеду вернусь. Если нет, позвоню тебе, разогреешь суп сам.

Давно я не гуляла. Так, чтобы в центре моего внимания была только я. Провожаю сына, прячу тетрадку с записями в рюкзак и делаю необходимые медицинские процедуры. Вызываю такси. Напяливаю джинсы и безразмерную футболку, брызгаю в ямку на шее духи, припудриваюсь и выпархиваю под звенящее летнее небо. В воздухе витают ароматы древесной смолы и цветов, в ярком солнечном свете блестят тонкие нити паутинки. Сейчас бы прогуляться... В струящемся шифоновом платье, элегантных лодочках и с крошечной сумочкой наперевес. Так я ведь и еду гулять? Бросаю хмурый взгляд на старенькие кеды...

– Извините, я хочу поменять маршрут. Можно мне в торговый центр «Космос»? – внезапно проговариваю я.

– Любой каприз, – хмыкает водитель такси. – Только адрес в приложении поменяйте.

Не знаю, о чем я думаю? Вот точно, сумасшедшая! Или меня так весна пьянит – туманит рассудок, шепчет всякую ерунду? Мне до ужаса хочется шифоновое платье! И красивые лодочки из натуральной кожи. И крошечную сумочку вместо привычного шоппера, похожего на мешок для картошки.

– Танюшка, привет. – Расплатившись с водителем, звоню подруге. Прыгаю на ступеньки эскалатора и поднимаюсь на третий этаж – самые лучшие магазины платьев там. – Ты удивишься, но я, похоже, сошла с ума! Хотела отправиться в лес подышать воздухом, но... Переменила маршрут и поехала в «Космос». Тань, я платье купить хочу и...

– Вот и умница, давно пора, – щебечет Таня на том конце провода. – И маникюр сделай. На первом этаже есть экспресс-столики. Мне приехать? Надежда Петровна отпустит меня на пару часиков.

– Ой, Таня. Только у меня же с Духиным встреча скоро. Успеем?

– О! Тогда это дело чести, Вёся. Дай угадаю – сейчас на тебе джинсы и старая футболка?

– Да, ясновидящая ты моя.

– Не смей к нему так идти. Ты не должна вызывать жалость у мужика. Вот слюноотделение да, желание съесть или... Ну или лизнуть разочек.

– Та-аня!

– Ну хоть помечтать-то можно? В общем, жди, подруга. Еду.

Глава 14.

Весна.

– Вы только брови ей не выщипайте под ноль! – возмущенно протягивает Танюшка, скрещивая руки на груди.

Во что она меня втравила – эта хитрюга! Сама бы я ни за что не решилась! В общем, Танька уговорила меня на макияж. Не догадывалась, что, кроме экспресс-маникюра и такую услугу придумают. Хотя я и внимание никогда не обращала… Я не хотела нравиться. Мужчинам, людям, женщинам. Всем. Проживала свою жизнь, как повинность. Выполняла дежурные действия: мыла голову, чистила зубы, стирала вещи… Был такой период, когда я в зеркало не смотрелась. Неделями…

– Не волнуйтесь, – воркует визажист. – Я уберу только лишнее.

Она виртуозно орудует кистями по моему лицу, но результат, на удивление, превосходит все мои ожидания – кожа светится здоровьем, глаза кажутся огромными, а ресницы… Я и забыла, какие они длинные.

– Красавица моя, – Танька складывает ладони на груди. А взгляд… Ну прямо мамаша на свадьбе дочери.

– Нет, Танюш. Надо умыться. Неуместно это все… И платье. Зря я выдумала этот цирк с переодеванием. – Неловко оглаживаю полы платья и ерзаю на месте.

– Сидите, девушка. – Возмущается визажист. Поджимает пухлые ярко-красные губы и взмахивает кистью. – Все, макияжа почти не видно. Подчеркнули вашу природную красоту, только и всего.

– Пошли в кафе, Завьялова, – тянет меня за рукав Таня. – Чувствую, надо тебе мозги промыть. Успеваем?

– Да, – бросаю взгляд на экран телефона. В шопере покоятся вещи – барахло, как их Таня называет, а крошечная светло-голубая сумочка элегантно висит у меня на поясе.

– Давай ключи от квартиры, мешок свой, прости господи, и спокойно езжай. И не вздумай краснеть и смущаться. Ты красавица, Весна. Уверенная, страстная, юная невеста на выданье.

Что-то разошлась подруга, не помню за ней такой дерзости. Она скромная, милая и… такая же одинокая, как я. Мы перекусываем пирожными, пьем чай, а потом я убегаю… Ловлю на себе заинтересованные мужские взгляды, и бегу, бегу… В струящемся голубом шифоновом платье, в туфельках на низком каблучке... Бегу к Косте, как много лет назад...

Вакуленко широко улыбается и охотно меня пропускает. На мгновение мне кажется, что его любопытный взгляд прожигает в спине дыру. Сейчас Танюшка сказала бы, что женское платье творит чудеса!

– Можно? – стучусь в двери Кости и, не дождавшись ответа, распахиваю ее.

Костя разговаривает по телефону, но, завидев меня, кивает и взмахивает ладонью, приглашая войти. Задержав дыхание, ступаю к рабочему столу и замираю в паре шагов от него. А что, пусть полюбуется!

– Весна? – отбивая вызов, протягивает Костя. – А ты откуда? Такая...

Черт, говорила же, перебор! Взгляд Духина скользит по мне сверху вниз, цепко выхватывая... всё: волосы, собранные в пышный хвост, лицо, пылающие щеки, платье, игриво струящееся по бёдрам. Эх, надо было что-то подлиннее покупать. Но Танюшка трещала на ухо: «Тренеру по фитнесу грех длинное покупать! С такими-то ногами, Весна». Я и повелась...

– Костя, мы делом будем заниматься? Или как? – поджимаю губы и без приглашения сажусь на стул.

– Конечно, Весна. Присаживайся. Извини, если обидел. Я просто думал... – он прокашливается и оседает в кресло. – Слушаю тебя.

– Костя, ты разговаривал с папой? Это первый вопрос. – Произношу, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Духина.

– Я не стал говорить тебе... Валерий Павлович в больнице. Сердце шалит. Но... ты не волнуйся, он держится молодцом. Я созваниваюсь с врачом каждый день.

– Господи, Костя. Почему же ты не сказал? – закашливаюсь. Тянусь в крошечную сумочку за носовым платком, но вспоминаю, что его там нет – остался в удобном мешковатом шопере.

– Сейчас, сейчас, Весна, не волнуйся. – Костя выдвигает тумбочку и достаёт бумажную салфетку.

Меня сотрясает кашель. Не дожидаясь завершения приступа, Духин включает чайник, бросает пакетик в чашку и подходит ко мне. Взмахивает рукой. Она повисает в воздухе секунду, ровно столько времени ему нужно на раздумья.

– Спокойно, Весна. Подыши. – А потом он трогает меня... Гладит плечи, заправляет прядь за ухо, легонько касается разгоряченных щёк. – У тебя губы посинели. Может, к врачу отвезти? – дотрагивается до  моей нижней губы и отдергивает руку, словно обжегшись.

– Не-ет... – утираю рот и откидываюсь на спинку стула. Все насмарку – макияж, платье... Не понимаю, может, его кабинет так на меня действует? Или сам Духин невидимо сдергивает с меня искусственную оболочку, обнажая настоящую Весну? Черт, я запуталась... Какая я настоящая?

– Весна, может, перенесём встречу? Давай я приеду вечером? – Взгляд Кости пробирает до костей. Наверное, выгляжу я сейчас жалко... Пришла тут – звезда расфуфыренная!

– Костя, я хочу возобновить расследование, – произношу, восстанавливая дыхание.

– Не понимаю о чем ты? – напрягается Костя. Заливает чайный пакетик кипятком, бросает в чашку два кубика сахара.

– Я понимаю, как ты относишься ко всему этому... В общем, правильно я сделала, что написала. Сказать не решилась бы... Держи. Здесь мои воспоминания того, что произошло в тот день. – Протягиваю сложённую вдвое тетрадку.

– Весна, я не совсем...

– Ты прочитай. Ну... когда я уйду, не сейчас. Боюсь, я не смогу вытерпеть, если ты будешь это делать при мне.

– Хорошо, Вёся. Ты пей чай, я выйду на минутку. Вакуленко просил акты занести.

Реплика Кости вызывает улыбку. Ну какие акты может потребовать стажёр у начальника отдела? Костя выходит из кабинета, я допиваю чай. Смотрюсь в зеркало на стене – надо же, макияж не поплыл. Споласкиваю чашку в маленькой раковине, скрытой перегородкой и убегаю домой...

Глава 15.

Костя.

Я испытываю невероятную, почти идиотскую радость… Она щекочет грудь, словно перышко, а мои губы сами собой расплываются в улыбке. С трудом придаю лицу строгость и прогоняю из взгляда сияющий восторг. Потому что сейчас смотреть на Весну можно только так: по-мужски и с восторгом. Она нарядилась для меня. Тонкое струящееся платье открывает острые коленки, на плече висит аккуратная сумка. Совсем не та Весна, которая приходила ко мне… Что изменилось? Она испытывает мою стойкость, играется? Прощупывает меня, кокетничает, заводит? Что ей нужно? Сейчас, когда мы решили «общаться мирно ради Алешки» и жить своими жизнями?

– Ты откуда… такая?

Выдаю себя с головой – долбанный мужской интерес, удивление, все то, что хочу скрыть. Она волнует меня… По-прежнему.

– Костя, мы будем делом заниматься? – чопорно произносит она и закашливается. Бледнеет, трогает лицо, часто дышит. А я… использую беспомощность Весны, чтобы исполнить свое тайное желание – прикоснуться к ней… Трогаю щеки, губы, заправляю выбившуюся прядь, ощущая себя почти извращенцем. Усилием воли заставляю себя отлепиться от нее, переключаюсь на чай...

Хорошо, что к моему возвращению «от Вакуленко» Весна уходит. Оставляет после себя нежный и такой знакомый аромат. Так пахнет только она… Жасмином, пионами, немного сладкими гиацинтами, в общем, весной…

Бесшумно опускаюсь в кресло и поглядываю на оставленную Весной тетрадь. Своеобразный способ рассказать мне о том дне… Зря. Все быльем поросло, да и прошлое не вернешь. Не понимаю, зачем ей это понадобилось?

Со вздохом притягиваю к себе тетрадь и начинаю читать. Весна написала дату и даже время.

Вышла из дома, села в электричку. Была одета в шорты и футболку белого цвета. Хм, интересно… Выходит, и о таких деталях помнит. А потом начинается самое интересное… Весна подробно описала, что делала до шестнадцати двадцати – переписывалась со мной, белила стволы, полола грядки, обрезала ветки, ела вареную картошку и пила покупной квас, а потом…

«Я просыпаюсь около девятнадцати часов. Кровать расправлена, я лежу в одних трусиках. Мои вещи небрежно валяются в кресле. Голова гудит, в глазах темнеет и двоится. В доме больше никого нет. Пытаюсь осмотреть себя – внешних повреждений нет, во рту ужасный привкус чего-то металлического. С трудом встаю с постели. Одеваюсь и бреду на кухню. На столе лежит букетик ландышей. Бутылка из-под кваса пропала. Ее нет и в мусорном ведре. Умываюсь. Преодолеваю слабость, мою посуду, закрываю окна, запираю дверь и калитку. Еду домой».

Это что, все? А где мускулистый красавчик, с которым Весна обнималась? Отбрасываю тетрадку, как гремучую змею и закрываю лицо руками. Выходит, ее опоили? Поэтому она не смогла внятно объяснить, что произошло? Не знала, изнасиловали ее или нет? Поэтому промолчала об Алешке… Черт. А видео? Я ведь своими глазами видел, как она обнимала того парня? Шевелила руками, гладила его затылок? Ты хитрюга, Весна. Решила снова меня провести? Трижды черт! Прикинуться не помнящей легче, чем признать ошибку и покаяться. Встаю из-за стола и думаю, думаю… Расхаживаю взад-вперед, анализируя написанное. Для чего она мне написала?

«Мне не нужно твое прощение, Костя. Не прощай меня».

Я ведь сказал ей то же самое. Не прощай меня, Весна… За то, что не разобрался, поверил «веским» доказательствам – рукам, обнимающим тебя и стонам, срывающимся с твоих губ. Не прощай меня, Весна… Жалко, что я удалил те материалы.

Внутри свербит странное воспоминание – словно я уже слышал про ландыши, оставленные на месте преступления. Нутро обдает  могильным холодом. Что, если ее хотели тогда убить? И не смогли? А я… проявил малодушие и трусость, не выслушал Весну и не защитил.

– Ты можешь ненавидеть меня, Весна. Имеешь полное право на это. – Произношу вслух. Откидываюсь на спинку кресла и завожу руки за голову.

Что толку сейчас жалеть о прошлом? Весна хочет разобраться, вспомнить… Она ведь не знает, что мне прислали эти чертовы фото! Не понимает, почему я бросил ее тогда, обвинив в измене. Справедливо, что Весна не стала оправдываться – она не помнила, была ли измена? Преступник мог ведь ее изнасиловать! Странно, что генерал Завьялов не поднял всех на уши! Все до черта странно и мутно!

Сдавливаю виски и сосредоточиваю взгляд на записной книжке – кто может мне помочь? Сейчас, наверное, любой…

– Вакуленко! Быстро ко мне! – почти рычу в динамик служебного телефона.

– Слушаю, товарищ майор. – Стажер влетает через минуту.

– Свяжись с начальником криминального отдела следственного комитета. Назначь встречу.

– Может, подробности какие… укажете? Чтобы начальник встретил вас во всеоружии. Поручил стажерам найти… – тараторит Вакуленко.

– Да, ты прав. Меня интересуют дела, где преступник оставлял на месте преступления букеты ландышей. Я точно помню, что где-то уже слышал об этом. Давай сделаем так: ты найди телефон, а я сам позвоню.

– Я помню это дело, товарищ майор. – Оживляется стажёр. – Я тогда учился на третьем курсе академии ФСБ. Преступник усыплял жертв и насиловал их. А потом оставлял ландыши. На постели, на столе…

В ушах поселяется мерзкий гул – выходит, воспоминания не врали.

– Его поймали? – спрашиваю, усмиряя бурю эмоций.

– Нет. Известно о пяти эпизодах. Последний был полтора года назад. Маньяк до сих пор на свободе.

– А… первый эпизод? – Выдавливаю я. Если Весна промолчала, преступление не нашло огласки.

– Шесть лет назад. Громкое было дело для нашего городка. – Чешет затылок Вакуленко. – Следаки его активно полоскали, студентам рассказывали. Вот я и запомнил.

– Жду номер телефона. – Киваю и отпускаю Вакуленко.

Ты снова вляпался, Костик… На этот раз не только в Весну. В прошлое – опасное и неизвестное…