Текст книги "Бабочка в стекле"

Глава 18

– Отто, а ты почему молчишь? Ты не в состоянии закрыть долг Раудиса? Если она, как ты тут всем объявил, твоя любимая женщина? Может, ты и жениться собрался? – рассмеялась Берта. Она обратилась к нему по-немецки.

– Я в состоянии его закрыть, только Аннет запретила мне это делать, – он был сконфужен насмешкой. – Да, и жениться я готов, если вас интересуют мои намерения! – Отто с достоинством посмотрел на пунцовую от стеснения Анну.

«А вчера дрожала от удовольствия в моих руках. Что же за игру она ведёт?» – недоумевал униженный Борислав.

– Я прошу вас, – обратилась Анна к Колосовским, – отказываться от любых средств, которые будут вам предлагать люди, не имеющие отношения к нашей семье. Это семейное дело, моё и Юргиса. Он подло сбежал, оставив меня с его долгами. Я не хочу пользоваться благосклонностью мужчин. Я считаю до сих пор, что вина его не доказана, пусть ведётся следствие, уверена: если он украл эти деньги, значит, у него были сообщники в вашем холдинге. Или просто сообщники со стороны.

– Анна Александровна, – подчеркнул Михаил, – Юргис сбежал. Разве это не доказательство вины?

– Но без сообщников дело не обошлось, пожалуйста, подключите частного детектива к поискам, – парировала Анна.

– Вы не верите в русскую полицию? – неудачно пошутил Михаил.

– Верю, но мне хочется знать правду поскорее. Да, вы правы: он всё спланировал, иначе не было бы этой доверенности.

Решили, что все дивиденды от оборота будут поступать Колосовским, и эта сумма была очень приличной, но Анна не хотела возвращать долг так долго.

– Мне хочется поскорее расплатиться и больше никогда не видеть никого из вас, не иметь никакого отношения к вашему холдингу, – Анну обижало отношение людей, которые называли её мошенницей. Она никогда не ждала чего-то сверхъестественного от тех, кому делала добро. Ничего взамен, кроме уважения и веры в неё.

– Не волнуйся, мы хотим того же! – язвительно выдавила Берта.

– Прекратите, сказал же! – Михаил погасил словесные баталии на корню. – Анна, вы теперь в совете директоров и обязаны присутствовать на каждом нашем собрании. Вам это понятно? Поэтому придётся потерпеть. – Воспитанный, тактичный, он никогда никого напрямую не унижал.

– Собрание ежеквартальное? – уточнила Анна.

– Да, именно так. Когда начнёт функционировать языковой центр?

– Для начала я зарегистрирую его. Пока пусть все остаётся так, как есть. Вы извините: у меня самолёт в Красноярск, опаздываю. – Анна встала из-за стола и стала дрожащими руками собирать свои папки.

– Разве у тебя самолёт не завтра, со всеми? – спросил Борис. Его лицо выражало такую неподдельную, заметную всем грусть.

– Я поменял Аннет билет и провожу её на рейс, – Отто с видом победителя подошел к Анне и демонстративно накинул ей на плечи пиджак.

Анну душили слезы от жалости к себе, от потерянной дружбы, растоптанной любви и предательства мужа. Неужели одиночество – это всё, что светит ей в жизни? Она никого не хотела видеть и слышать. Отто проводил её до номера и напомнил, во сколько нужно спуститься к ресепшену: предусмотрительный немец уже заказал служебную машину до аэропорта.

Анна встала под горячий душ. Слезы смешивались с водой. Ей хотелось смыть это липкое чувство с себя. Она физически ощущала, как щупальца несправедливых обвинений опутывают её. Оставалось полчаса до выхода. Аня надела удобный брючный костюм спортивного стиля, подготовила сумочку кросс-боди, короткие серебристые сапожки и куртку, так как в Красноярске холодно. Затем сделала быструю укладку, нанесла легкий макияж, духи – всё как обычно, лишь в голове крутились воспоминания о ночи с любимым, которую она украла у него…

Собрание официально закончилось, но Колосовские продолжали сидеть в зале. Михаил молча анализировал, что-то записывая в блокнот. Берта успокоилась и повеселела. Эту черту в ней не любил никто. Неразборчивая в словах, она все же была осмотрительной в поступках. Только почему-то не в этот раз.

– Зачем ты так с ней? – вступился Борис, когда уже все ушли. – Ты не помнишь, как она помогала с мамой? Как они вытащили меня из депрессии после смерти Наташи? Сколько раз мы оставляли у неё Алину, они дружат с её Маринкой.

– Почему ты заговорил об этом только сейчас? Сидел молча всё собрание, как зачарованный смотрел на неё.

– Я не хотел её смущать. К тому же этот Отто…

Борису неприятна была одна мысль, что кто-то будет обладать Анной. Он не понимал, что произошло за эти сутки? Что говорит в нём сейчас? Он любит её? Нет. Значит, это собственная гордость, не иначе… Она не выходила у него из головы.

Борис попрощался с родными, вышел из зала и направился к ресепшену.

– Do you speak english? – он подошёл к портье и спросил, на какое время рейс на Красноярск. Тот ответил, что помогал выносить багаж молодой мисс, хозяин с дамой уехали десять минут назад.

Борис вызвал такси и закурил в его ожидании. Нужно ли ему сейчас куда-то ехать? Без Анны всё опустело: море, Шарм, который он так любил, белый песок и, наверное, душа…

– Mister, taxi came! – сообщил портье.

Борислав спешно вышел и сел в машину. Он всю дорогу торопил таксиста, говоря, что опаздывает на рейс, но лишь стодолларовая купюра сотворила чудеса. Когда Борис подъехал к зданию аэропорта, оттуда выходил Отто. Видимо, прощание с Анной было коротким.

Он вбежал внутрь, ища её глазами. Только бы успеть! Чувства походили на оркестр: барабаны, труба, потом скрипка, причём такая скрипучая и ржавая, что закладывало уши. Взволнованный, он увидел её со спины. Серебристые сапожки, дорожная сумка наперевес…

– Аня! – он крикнул на весь зал аэропорта так, что оглянулись все, кто был рядом. Оркестр заиграл невыносимо тревожно, скрипка звучала противно, тягостно.

Она вышла из очереди, смущенная, с розовыми от волнения щеками, посмотрела время на табло и подошла к Борису.

– Борислав Михайлович, вы тоже сегодня летите? – вмиг собралась и взяла себя в руки. Улыбка появилась на её лице. Это была обычная, милая и приветливая Анюта.

– Ань, не выходи за него, – Борис взял её за плечи. Глаза его наполнились то ли злостью, то ли печалью, смятением. Она пыталась прочитать его сердце через них.

– А какое, собственно, вам дело до моей личной жизни? Не вы ли меня вчера обвиняли в многочисленных связях? – голос походил на шелест.

– Аня, перестань играть, давай на ты.

– Боря, зачем ты приехал? Ну прекрати мучить меня, – она выдохнула устало. – Что вообще вам всем нужно?

– Не выходи замуж за Отто, я же вижу – ты не любишь его. Не разрушай себе жизнь. Это второй Юргис.

– Да почему это тебя так заботит? – Анна стала заводиться, раздражаться. – Кто дал тебе право решать за меня? Что мне предложил ты? Напомнить? Ты посулил мне секс без обязательств и верности. А сейчас приезжаешь, чтобы отговорить? Отто предложил мне семью, заботу, преданность, защиту, – её голос дрожал.

– Я попросил прощения за всё, что наговорил. Аня, я не знаю, что изменилось, но за эту ночь что-то произошло во мне. Пожалуйста, не торопись отвечать ему.

– Боря, ты, по-видимому, хочешь всё. Вы, Колосовские, привыкли получать всё, что захотите.

– Ну зачем ты так?! Ты же столько лет знаешь меня.

– А ты меня. И нам не пятнадцать лет. Ты не можешь дать, что мне нужно. Так отпусти и прекрати контролировать.

– Хорошо, а что нужно тебе? – Борис не унимался.

– От тебя конкретно – ничего. Раньше, может, и было нужно, но повторю – я разочаровалась. И благодарна судьбе, что мои иллюзии развеялись. Если бы не долг и свалившееся наследство в фирме, вы меня больше не увидели.

Потрясённый Борис молчал.

– Ты хочешь сказать, что за одну ночь разлюбила меня, передумала?

– Да, именно так. А зачем тебе моя любовь? Вить из меня веревки? Пополнить коллекцию страдалиц, которые вздыхают понапрасну при виде тебя?

– Я не верю…

– Твои проблемы. И если я посчитаю нужным выйти за Отто, к слову, я ещё замужем, то спрашивать и советоваться с тобой не буду.

– Не говори глупостей, ты вчера пришла не к нему, а ко мне! Ань… Я не знаю, что со мной, я словно заболел, я как в дурмане. Ты стала моей… Я думать ни о чем не могу!

Он попытался обнять Анну, мягко, но настойчиво, его губы коснулись её виска, он нежно провёл ими по щеке и облизал мочку уха. Дрожь пробила электрическим током все её тело, но все же она отстранилась.

– Я скажу, что мне нужно… Любовь! Я хочу, чтобы меня любили, мой характер, недостатки, слабости, каждую клеточку моего тела. Любили молодую, старую, толстую, больную, любую – любили!

– Я знаю… Но близких отношений в том понимании, в каком хочешь ты, я предложить не готов. – Сухо пробормотал Борис.

– Это страсть, всего лишь страсть. Все пройдёт, вот увидишь. Прошу, не беспокой меня больше. Увидимся на совете директоров, – Анна быстрым шагом прошла к стойке регистрации.

Борис не мог пошевелиться. Так ещё никто его не отвергал. Она была на сто процентов права и имела право быть с кем угодно, желать от жизни то, что ценно ей.

Но его самолюбие было растоптано.

Глава 19

Самолёт прилетел в холодный и ветреный Красноярск под утро. Озябшими пальцами Анна набрала номер матери:

– Мама… – её душили рыдания, которые она сдерживала последние полдня.

– Нюся, милая, что случилось? – Татьяна Николаевна ещё спала. – С тобой всё в порядке?

– Мама, я могу приехать к тебе? – всхлипывала Анюта в трубку.

Можно было не спрашивать, конечно, мать ждала её всегда. Машина Анны была припаркована на стоянке аэропорта, но ехать она не могла, усталость после двух бессонных ночей давала о себе знать, руки дрожали, голова болела, казалось, туда замуровали колокол.

Бледная, мокрая от непогоды, она вошла в родительский дом. Татьяна Николаевна ужаснулась её виду: у Анны была горячка. Мать начала снимать с неё, обессиленной, одежду. Включила горячую воду, проводила Анну в ванную, стала поливать её, дрожащую, из душа. Она долго направляла струи по её телу и гладила по голове, нежно и ласково, с такой заботой, что внутри Анны словно произошла поломка: ржавый механизм, сдерживающий эмоции, с силой лопнул и невыносимые рыдания вырвались, наконец, наружу. Она так сильно кричала и плакала! Мать никогда не видела свою дочь такой… Сердце её разрывалось от любви и сострадания… Когда Аня успокоилась, Татьяна накинула ей на плечи старый папин банный халат и проводила в спальню.

– Анечка, давай я дам тебе жаропонижающее, ты такая горячая.

– Мамочка, не надо, не переживай, это просто стресс, завтра все пройдёт, – Анюта свернулась калачиком на коленях матери и уснула.

Она проснулась к полудню абсолютно разбитая.

Погода не налаживалась, ветер выл сквозь оконные щели пластиковых окон новостройки. Как хорошо, что есть мама… Анна слышала, как с утра она шуршала на кухне, что-то для неё стряпая. Татьяна вошла в комнату, услышав, что дочь проснулась.

– Нюся, ну что такое?

При виде мамы Анна снова расплакалась. Мать все гладила и гладила её по голове, ничего не спрашивая, ничего не говоря…

Первый раз за последние дни Анна с удовольствием поела. Когда они сидели на кухне и допивали чай, Татьяна, наконец, нарушила молчание:

– Теперь расскажи, что случилось? Опять этот Юргис? – она покачала головой.

– Мама, я такую глупость совершила. Если бы ты знала, что произошло за эти два дня… По поводу Юргиса я так убиваться не стала бы, как ты могла подумать?

– Тогда Борис?

Анна выпучила глаза. Своими чувствами она не делилась ни с кем, кроме Кристины.

– Мам, откуда ты знаешь? – она заплакала, обнимая маму.

– Ой, доченька, я давно все видела, только ты признаться боялась сама себе… Не пара он тебе. Подальше нужно держаться от этих Колосовских, слишком они сложные люди. Боря не полюбит больше никого после Наташи, царствие ей небесное. Ну почему тебя тянет к таким мужчинам? Неужели нет кого попроще?

– Да уж… Меня любит один человек, Отто… Даже жениться хочет.

– Вот! На него и переключись. И не забивай себе голову.

Татьяна стала расспрашивать дочь о доверенности, пришлось рассказать о краже со счетов Колосовских. Мать долго молчала, абсолютно сокрушенная.

– Аня, надо вашу квартиру продавать, пока нет судебного решения. Как только судья вынесет приговор, наложат арест и будут реализовывать на торгах, – деловито подытожила она.

– Мама, откуда ты все это знаешь? – удивилась Анна.

– Смотрю всякие программы по телевизору про суд.

Татьяна была права, и в этот же день, ближе к вечеру, Анна позвонила в агентство недвижимости. Помимо управления акциями, в доверенности Юргиса был пункт, дающий ей право распоряжаться всеми его счетами и недвижимостью.

Вечером она поехала в аэропорт забрать машину, заваленную снегом: зима не унималась в стремлении остаться. Анна любила ездить за рулем. Под легкую музыку она думала, мысли приобретали более четкие очертания, решения принимались верные, не было места никакому авантюризму. При воспоминании о близости с Борисом внезапно накатила волна радости от возможности помнить, кристаллизовать эту ночь в своей памяти. Бабочка в стекле. Зарубка на дереве. Этого больше не повторится, но ей есть что помнить. Не осталось обиды, лишь легкая грусть…

Возникло желание пофилософствовать, поумничать за чашкой кофе, поучить кого-то жизни, но оно разбилось о суровую реальность собственной несостоятельности: учить может лишь тот, кто добился успеха. Снова прилив жалости к себе… Нет, надо подниматься с колен, учиться, ползти снова: пусть она напоминает скалолаза, который взбирается на вершину, раздирает колени и пальцы в кровь, но почва под ним обрушивается, и он снова летит вниз – к началу… Стоит ли вообще без подготовки начинать подъем? Надо научиться оценивать величину скалы, а не лезть необдуманно. Именно так легкомысленно, опрометчиво она влезла в жизнь человека против его воли. И это ей нужно извиняться за вторжение.

Позвонил риелтор с предложением встретиться в офисе агентства. Анна договорилась подвезти документы через час.

В подземной парковке теснились железные кони, выстроенные в правильные ряды. Тишину нарушал лишь звук ее каблучков. Анне показалось, что за ней кто-то наблюдает… Чьи-то жгучие глаза съедали её. Она стала озираться по сторонам, но никого не увидела.

Лифт на десятый… Эту квартиру они с мужем смогли себе позволить через несколько лет работы. Она не радовала Анну и была слишком большой для неё одной. Темный коридор, затем свет… Тихо и безжизненно. Надо сбросить это с себя, как балласт, оставить прошлое в прошлом. Простить, прежде всего, себя. Это сейчас ум трезвый, а в тот момент она не могла поступить иначе. Анна забрала документы и вернулась к автомобилю.

Отъезжающую машину проводил взгляд чужих зорких глаз…

Утром она сама позвонила следователю Семенихину. Рассказала о собрании и своём новом статусе в составе директоров, о намерении продать квартиру.

– Послушайте, вам же не предъявлено обвинение, лично вам. Может, не стоит торопиться с квартирой? Вас вызовут в качестве свидетеля, не более.

– Я точно знаю, что деньги украл Юргис. Аудиторы уже подняли историю счетов, там была его подпись – не экономиста, не бухгалтера, а его. Эти деньги я буду отдавать до конца жизни, не иначе, но по-другому не могу. Город у нас небольшой – я не хочу терять своё доброе имя.

– Получено судебное решение на распечатку его телефонных звонков, надеюсь, на следующей неделе что-нибудь проясним.

– Я хотела сообщить: кажется, что за мной следят. Я чувствую чужие взгляды на себе в таких местах, где нет людей. Вы понимаете меня, я не толпу имею в виду, не рестораны, не лекции? Как будто кто-то наблюдает за мной со стороны и подстерегает одну.

Следователь Семенихин промолчал и задумался. Кто угодно мог бы отвертеться от этих опасений, успокоить молодую женщину, придумать причину не обратить на это внимания, но только не он, не Алексей Семенихин. Мечта о серьезном расследовании была его целью в последние годы. Он закончил разговор со свидетелем и подошёл к окну.

Рыжеватый, с веснушками, Лёшка Семенихин, как его называли в отделе, был молодым следователем двадцати восьми лет. Недавно женившийся, живущий в служебной квартире, он не утратил ещё веру в закон и справедливость, желание быть полезным для людей. Начальник отдела, к которому пришёл Михаил Колосовский с заявлением, посчитал преступника личностью установленной, определенной, а дело – не требующим серьёзных навыков и опыта. Вот тут и пришёл на память Семенихин. Дело о хищении будет висяком: ведь преступник, скорее всего, сбежал без следа с денежками. А висяки серьезным следователям не нужны.

Сигарета догорала, дым улетучивался через открытый балкон. Алексей вернулся в кабинет и подошёл к магнитной доске, что-то начертил на ней, отошёл в сторону. Как минимум два вопросительных знака стояли возле фамилии Раудиса…

Анна улетела, но весь следующий день гости отеля провели в разговорах о ней. Берта пару раз вспомнила «эту хитрую Рауде», Борислав же никому ничего не говорил, но голову его занимали только мысли об Анне. Вида он не подавал, но выглядел озадаченным.

На завтраке собрались Колосовские и Отто Вагнер.

– Отто, нам не совсем понятно твоё поведение. Ты вёл себя не как партнёр по бизнесу. Что тебе до Анны? Это наши внутренние проблемы, никак не связанные с тобой, – Борис злился, ревновал и хотел узнать планы Отто в отношении Анны. Прямо спросить он не решался.

– Борис, а мне непонятно твоё поведение. Насколько я знаю, Анна за несколько лет доказала свою преданность, – недоумевал Отто. – По-твоему, я позволил бы обвинять её?

Слова прозвучали как точный и выверенный удар. Ощущение собственной слабости и никчёмности в последние дни стало верным союзником Бориса. Что он мог дать ей?

– Отто, никто её не обвинял, так сложились обстоятельства, – вступился Михаил.

Проницательности молодому немцу было не занимать. Взгляды Бориса на Анну, её смущенные опущенные глаза… Между ними определенно что-то произошло, и этот факт его совсем не радовал. Отто надеялся её завоевать.

– Да, она не виновата, но долг мужа теперь отдавать ей.

– Отдавать деньги Анну никто не принуждает, решение об этом примет суд, – объяснил Михаил.

– Я буду добиваться расположения Анны, если это вас интересует. Насколько мне известно, соперников, готовых за неё бороться, у меня нет? – Отто хитро посмотрел на Бориса, ответа не последовало, как он и ожидал.

Вылет был вечерним чартером. Борис стоял на том же месте, где была Анна. Он не мог объяснить себе, почему эта женщина не выходит из головы. Сложно представить, что такой привычной Ани, Нюши, как называла её мама, теперь нет. Она существовала, как будто всегда, и её присутствие стало незаметным, привычным: встречи в офисе холдинга, совместные походы в кафе во время обеденного перерыва. По дружбе он тоскует или по утраченной игрушке? Решение не приходило: было ослепление, как от взрыва, когда от жара пламени ничего не видно. Он решил, что время всё рассудит.

Глава 20

Счастье не должно зависеть от окружающих обстоятельств, его источником является то, что внутри. Даже если на данный момент в душе засушливая пустыня… Винить окружающих, что тебя не любят, винить кого-то в том, чего нет у тебя, – значит, высушивать эту пустыню ещё больше!

Но душу Анны очищали слезы, они словно подготавливали почву, как удобрение: ей нужно было помнить не только о себе и своих муках, но и поддерживать тех, кто рядом. Где искать силы восстановить себя, собрать по крупицам, восстать из пропасти отчаяния и обиды? Нужны самодисциплина и прощение. Надо оставить этот рюкзак с камнями в прошлом и не таскать его повсюду с собой. Чёрт, но как же это сложно, особенно когда вопросов больше, чем ответов, а пытливому уму хочется разобраться в происходящем.

Потеплело, и Анна гуляла по парку – так ей лучше думалось. Она оставляла машину поблизости и долго-долго ходила. Жизнь вокруг кипела: мамочки с колясками, спортсмены на велосипедах, бегуны… На людях все лучше, чем сидеть одной и жалеть себя.

Деньги, отложенные дочери на учебу, были неприкосновенны, а дивиденды холдинга уходили на покрытие долга – Анна оказалась в очень затруднительном финансовом положении. Она начала подрабатывать репетитором иностранных языков для школьников и студентов. Машина позволяла ей быть мобильной и охватывать больше людей: необходимы были средства для открытия языкового центра. Техника, мебель, помещение в аренду в проходимой части города – всё это требовало начального капитала.

Никто из Колосовских не звонил и не писал, редкими были звонки даже от Отто: все его пылкие чувства и желание жениться, как будто растворились с окончанием собрания в Шарме.

А в один из таких вечеров в конце апреля, когда весна понемногу вступила в свои права, он позвонил:

– Аннета, добрый вечер. Как ты?

– Отлично, дорогой, еду от ученика, – Анна была рада его слышать.

– Я все время думаю о тебе…

– Так почему не звонил, не писал? Ты не представляешь, насколько тяжелый у меня был месяц!

– Анечка, я думал, Боря меня заменил, – удивился тот.

– Да с чего ты взял? Он такой же Колосовский, как и все они, с чего ему меня поддерживать? – Анна оторопела от прямолинейности Отто.

– Аня, я видел на собрании, как он себя вёл, смотрел на тебя, а ты смущалась и краснела, знаю, что он ездил провожать тебя в аэропорт. Почему ты настолько не уважаешь меня, что допускаешь обман? Я не хочу терять время впустую, скажи правду, – Отто чеканил по-немецки.

– Ладно, мы переспали. Но никакого продолжения не случилось. Это было ошибкой, непростительной с моей стороны.

– Господи, я почему-то так и подумал. И что, я могу продолжать ухаживать за тобой?

– Да, только, пожалуйста, не торопи меня. Ни с близкими отношениями, и, тем более, с супружеством.

– Обещаю, а у меня к тебе, кстати, есть разговор делового характера.

– Ты хочешь всё обсудить при личной встрече? – Анна обрадовалась, так как Отто был генератором идей, и все его предложения были реализуемыми.

– Прилетай завтра в Москву. Сможешь? Я возьму тебе билеты.

– Я сама куплю, не волнуйся, о рейсе напишу заранее.

Воспоминания о Борисе высушивали её изнутри. Анна пыталась вытолкнуть его усилием разума, но сердце оказывалось сильнее. Разочаровалась, разлюбила, любила свои иллюзии, что там ещё она говорила? Какую ерунду сказала ему, чтобы не выдать себя? Он лучше всех на свете! И толку обманывать Отто? С ним она никогда не будет.

В аэропорт её привезла Кристина, фантазии которой приводили Анну в ужас:

– Уверена, никакой работы не будет. Он пригласил тебя погулять по Москве. Как ты не поняла? Встретит с цветами, сделает официальное предложение.

– Прошу тебя, хватит. Я замужем ещё, да и во второй раз выходить замуж без любви, как минимум глупо, – Анна была слегка раздражена.

Красивое васильковое пальто сидело на ней замечательно, вся она так и цвела от возможности реализовать себя через работу – именно поэтому ей нужны были как воздух новые идеи Отто. Ане не хотелось терять дружбу с ним, она очень ценила и уважала его, но вмешательство чувств, как всегда, всё портило.

На стойке регистрации женщине снова показалось, что чужие глаза пристально наблюдают за ней…

Москва встретила Анну тёплой весенней погодой и букетом от Отто. Кристина была права лишь в этом. Отто назначил встречу с юристом в ресторане Москва-сити. Компания наслаждалась беседой на открытой террасе, изысканным рыбным меню, видом на Москву-реку. Как же он старался! Отто не сводил глаз с Анны во время экскурсии и речной прогулки. Хорошо, что громоотводом была Настя, – юрист, помогавшая на совете директоров в Египте. Анна всюду таскала её с собой, только чтобы не оставаться с ним наедине.

Муж Насти работал в российском посольстве в Египте. В Москву она привезла целый список объектов строительства, в которых принимала участие Россия. Для неё это был шанс ввести холдинг в международное строительство и увеличить свой доход от дивидендов.

Кораблик по Москве-реке… Тёплая погода, легкий ветерок, верные друзья рядом. Она чувствовала, как её душа возрождается для радости. Только бы Отто не торопился…

Вернувшись из Москвы, Анна сразу начала собирать документы для открытия центра иностранных языков. Они сидели с Крис в кофейне и размышляли об услугах центра.

– Ань, а почему, собственно, ты должна работать только с Колосовскими? Есть другие строительные фирмы, мечтающие выйти на международный уровень.

– Ты права. Почему я раньше не думала об этом? Меня никто не обязывает работать только с ними. После совета директоров будет ясно, если Михаил откажется, значит, я пойду по другим фронтам. Есть ещё поставка оборудования из-за рубежа, профессиональные переводы всем нужны, – Анна деловито сделала глоток кофе.

Пока подруги решали, в каком из торговых центров открыть офис, за ними наблюдали все те же чужие глаза… Они смотрели на Анну украдкой, не зная, как подступиться. Обладатель этих глаз начинал день с приезда к её дому: ему необходимо было знать, где Анна бывает, куда ездит, с кем встречается. Нет, напугать он её не хотел. Он хотел её уничтожить…

Следователь Семенихин вызвал Анну на допрос. Она первый раз в жизни давала показания. Унизительно. Страшно. До чего её довёл Юргис? Анна никогда не думала, что окажется в таком положении.

Они прожили вместе почти шестнадцать лет, но теперь она сомневалась, что он любил её, так же, как и любил дочь Марину, которую Анна вырастила. В голове не укладывалось, что он мог оказаться вором! Что-то здесь не сходилось, не складывалось. Что нового она скажет следователю? О том, что за ней следят, она уже говорила.

– Анна Александровна, копии материалов направлены в прокуратуру, но контакт у вас будет со мной, пока я собираю доказательную базу. Расскажите подробно о событиях последнего времени перед исчезновением вашего мужа, о любой мелочи, даже о том, что вам покажется незначительным.

– Алексей, мы не жили совместно последние полгода и почти не звонили друг другу. Он оплачивал обучение дочери и поддерживал с ней связь, это я знаю. Какие-то документы он привозил на подпись, но у меня была лекция, и я подписала не читая. Сказал, что это трудовой договор холдинга Колосовских, который они продлевают со мной. Мой договор как раз подходил к концу. Я не заметила ничего подозрительного.

– Что было потом? – Семенихин старательно чертил линии между фамилиями фигурантов дела.

– Потом я приехала в офис, где-то спустя неделю после этого случая. Был как раз первый день его отсутствия на работе, и на своём столе я увидела договор, который мне принесли на подпись. В отделе кадров утверждали, что никому его не передавали и, вообще, только напечатали, – Анна побледнела.

– Что же вы могли подписать? Вспоминайте, – Семенихин понимал, что это было что-то важное.

– Я уже не вспомню… Господи, что же мне делать?! – воскликнула Анна, думая о череде преследующих её неприятностей.

– Вы успокойтесь для начала. Я вам верю. Попробуем запросить документы у нового начальника экономического отдела холдинга. Надеюсь, найдётся то, что вы подписывали.

Сейчас Аня особенно остро чувствовала одиночество. Она тащила всё на своих хрупких плечах, забывая о себе, заботилась о матери и дочери. Все чаще накатывала волна жалости к себе! Жалела только мама. Она гладила свою Нюсю по голове, пока та беззвучно плакала по вечерам.

Анна ещё жила в своей квартире. Потихоньку собирала вещи в коробки, продавала всю мебель, технику: нужны были деньги для открытия собственного бизнеса, «Центра иностранных языков Анны Рауде». Она решила полностью избавиться от всего, что связывало с прежней жизнью, с Юргисом, только эти деньги были каплей в море. Центр нуждался в оснащении компьютерной техникой и мебелью, да и сама аренда офисного помещения взималась минимум за полгода вперёд. Риелтор помогала продавать квартиру и искать помещение для офиса.

Анна подала документы на регистрацию центра. С поиском офисного помещения пришлось поторопиться, так как требовался юридический адрес. Анна не находила другого выхода, как заимствовать часть суммы из средств, отложенных на учебу дочери, что очень расстраивало ее.

– Возьмёшь кредит, в конце концов, – советовала Кристина. – Анька, я бы помогла с удовольствием, ты же знаешь.

– Крис, а отдавать чем кредит? Вдруг не получится раскрутить работу центра?

– Да как не получится? Предложи свои услуги другим организациям, не только строительным. Быстрее рассчитаешься с холдингом. Хотя мое мнение – ты вообще можешь не платить. Это такая глупость – лишать себя жилья, – Кристина деловито поправила свои чёрные выпрямленные волосы.

Подруги сидели в одном из прибрежных кафе, наслаждаясь видом вокруг и обществом друг друга.

– Ты же знаешь меня, я так не могу. Люди со мной перестанут работать, здороваться… Нет, Колосовские должны понимать, что я прикладываю все усилия, – она вмиг погрустнела.

– Анька, ну ты что? Я давно попросила бы Отто закрыть этот долг. Он это легко сделает для тебя! И может помочь с начальным капиталом для центра.

– В обмен на пожизненное рабство с ним? Нет уж! Какая разница кому быть должной? Колосовские хотя бы… – она покраснела и запнулась.

– Ты так и не решилась признаться Борису? – Кристина была не в курсе произошедшего в Египте.

Анна отводила взгляд, переводила темы, но скрывать ничего не умела. От вопросов Кристины было не уйти, и она рассказала про их ночь в Шарме, про её признание и про всё остальное. Кристина закатывала глаза, жестикулировала, удивляясь, как скромная стеснительная Анюта решилась на такое!

– Господи, Анька, как романтично! Я требую подробностей! И как ты не испугалась, ведь тебя могли выбрать другие мужчины?

– Он заплатил вдвое больше… Давай сменим тему, мне неприятно вспоминать об этом, – Анна изменилась в лице и закуталась в вязаный плед, спасаясь от речной прохлады.

– Он был груб? Всё было плохо, да?

– Нет, всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой, до того момента, пока он не сорвал с меня маску и не наговорил кучу обидных слов. Всё, Крис, забыли! Мы объяснились, и его предложение не устроило меня.

– А он что-то предложил? – у Кристины округлились глаза.

– Да, встречаться со мной для секса, без отношений и обязательств.

– Значит, он запал на тебя, Анют. Почему ты отказалась? Ты так долго ждала! – она так громко воскликнула, что официанты обернулись.

– Мне нужна любовь. Другого мне не надо. Лучше не начинать вообще, чем потом потерять его. Вечно же это не будет продолжаться? Потом он захочет с кем-то другим подобные отношения. Я сломаюсь, Крис.

– Да, ты права, это очень унизительно… Анечка, я представляю, как тебе тяжело, – Кристина обняла подругу. – Ты пожалела, что пришла к нему?

– Ты знаешь, нет, – Анна покраснела, хитро улыбнувшись. – Это восточная сказка – не иначе. Мне было так хорошо, – она отвела взгляд, – если он такой ласковый с незнакомкой, я представляю, какой он с любимой женщиной. Вернее, не представляю…