Текст книги "Афродита размера XXL. Брак со стихийным бедствием"

– Эта соседская собака – жутко нахальный зверь! – обиженно пожаловалась я, наклоняясь, чтобы двумя пальчиками подобрать с пола грязную тряпку, которую зачем-то приволок в мой уютный дом невоспитанный чужой пес.

– Там еще люди были! – напомнила подружка, потыкав пальцем в мягкую обивку двери. – Мальчик и…

– И еще мальчик, – автоматически договорила я, удерживая раздерганный тряпичный ком над помойным ведром на манер подъемного крана.

– И девочки! – поправила Ирка.

– Нет, девчачий цвет – розовый, – не согласилась я, думая о другом.

– То есть, по-твоему, все особы женского пола, которые не в розовых одеждах, заведомо не девочки? – с интересом спросила Ирка.

– Что? – Я посмотрела на подружку, очнулась и уронила собачье подношение в мусорку. – Извини, я отвлеклась. Так о чем мы говорили?

Я с неудовольствием оглядела пол, на котором после визита незваного гостя Бетика появилось несколько темных пятен и одно светлое. Нагнувшись, я подняла маленькую белую бумажку.

– Мы говорили о мальчиках и девочках, – терпеливо повторила подружка. – Интересно, чего они хотели? Пришли и ушли.

– Что? – повторила я, машинально заглянув в бумажку, которая оказалась кассовым чеком.

– Они были и сплыли! – уже сердясь, вскричала Ирка, откровенно недовольная моей невнимательностью.

– Кто? – Я пробежала глазами короткие строчки: «Аптека № 7 сок дет яс сол 18.50…»

Для меня эта запись вовсе не была шифровкой. Гуляя с сынишкой, я сотню раз покупала ему в аптеке возле парка детский сок «Ясельное солнышко» за восемнадцать рублей пятьдесят копеек. Хороший сок, абсолютно натуральный, его можно давать детишкам уже с трех месяцев. Я скомкала бумажку и бросила ее в мусорку, и тут до меня дошло, что у аптеки, в которой мы с Масяней традиционно отовариваемся, совсем другой номер, двузначный. А седьмая аптека находится… дай бог памяти… ага, тоже у парка, только у другого. У Ноябрьской рощи!

– Я говорю, тут были девочки и мальчик! – продолжала долдонить Ирка.

– А был ли мальчик? – пробормотала я, громко щелкнула пальцами и выдернула из ведра тряпичное месиво.

– Точно! Ирка, живо догони их!

Не слишком разворотливая подружка непонятливо трясла кудрями, и я не стала ждать, пока смысл моей команды дойдет до тех ее извилин, которые не рыжие и не на голове. Я сама выскочила за дверь, скатилась на первый этаж и на выходе из подъезда настигла уходящего Витьку с его подругами.

– Стоять!

– Стоим! – испуганно сказал парень и поднял руки, хотя об этом я его не просила.

– Откуда у вас это? – Я вздернула повыше нежданное собачье подношение.

Откуда ни возьмись, выскочил Бетик и стал азартно подпрыгивать на задних лапках, пытаясь ухватить зубами болтающиеся тесемки.

– Ой, простите! Давайте я сам выброшу! – Витька густо покраснел и потянулся к тряпкам.

– Не трогать! – рявкнула я. – Я спрашиваю, где вы это взяли?

– Это не он, – сказала одна из Витькиных спутниц. – Это собачка с прогулки притащила.

– Где гуляли? – я развернулась на голос.

– Вокруг кинотеатра «Варяг», а что? – оробела девчонка.

– В Ноябрьский парк заходили?

– Я – нет, а собака, может, и заскакивала, не знаю. Уже темно было, а ограда там сквозная, – подумав, обстоятельно ответила девушка.

– Понятно. И последний вопрос: вы на прогулке детский сок в седьмой аптеке случайно не покупали?

– Кому? – удивилась она. – Собаке, что ли?

– Значит, не покупали, – резюмировала я.

– А в чем дело? – перевесившись через лестничные перила, громко спросила Ирка со второго этажа.

Я не ответила. Бережно свернув веревки и тряпки, я пошла наверх и уже на ходу сердечно поблагодарила девочек и мальчика:

– Большое спасибо за помощь следствию!

Почему-то никто из них не нашелся с ответом. Только Бетик, которому так и не удалось воссоединиться с грязными тесемками и тряпками, разочарованно заскулил.

Дома я первым делом упаковала собачью находку в чистый полиэтиленовый пакет, вытащила из мусорки помятый чек, бережно расправила его и внимательно изучила сиреневые буковки и циферки.

– Кто-нибудь наконец объяснит, что все это значит? – обиженно спросила Ирка, посмотрев сначала на меня, а потом – не дождавшись ответа – на выглянувшего из-за угла Филимона.

– Мя-а, – противным голосом ябеды сказал кот, явно не собираясь отвечать на поставленный вопрос.

– Смотри сюда, – позвала я подружку, похлопав ладонью по шуршащему пакету. – Знаешь, что это?

– Нет. А ты знаешь? – удивилась Ирка. И тут же включилась в игру: – Может, фрагмент парашюта? Или клок паруса с обрывками такелажа?

– На расцветку посмотри! – хмыкнула я. – Ты можешь себе представить парашют или парус фантазийной расцветки «Винни-Пух в васильковом поле»?

– С трудом, – призналась подружка, с сомнением присматриваясь к серо-бурой мешанине грязного текстиля. – А там нарисован Винни-Пух?

– Винни-Пух, Винни-Пух, – уверенно кивнула я. – Я точно знаю, у Масяни был комплект из такой же ткани – одеяльце и подушечка. Все голубенькое, в маленьких желто-красных мишках.

– То есть это было что-то сугубо младенческое? – задумалась Ирка. Наверное, прикидывала, бывают ли сугубо младенческие парашюты.

– Не ломай голову, – пожалела я подружку. – Я скажу тебе, что это такое: это кенгурушка.

– Вот спасибо тебе, дорогая! – ядовито ответила она. – Сразу же все стало кристально ясно! Кенгурушка! Какой еще Кенгурушка?! Дружок Винни-Пуха?

– Нет, кенгурушка – это друг и помощник молодой мамы, – засмеялась я. – Средство для транспортировки ребенка без коляски, специальная сумка для набрюшного ношения малыша. И, судя по тому, что в ее кармашке лежал чек, на вопрос «А был ли мальчик?» можно ответить положительно.

Ирка посмотрела на меня долгим взглядом, с усилием проглотила какие-то слова (судя по гримасе – очень колючие и невкусные) и нарочито неэмоционально поинтересовалась:

– Где был мальчик?

– Твой лучший вопрос! – похвалила я. – Позволь, я изложу свои мысли по порядку.

Подружка отозвалась тихим горловым рычанием, встревожившим Филимона. Половинка круглой кошачьей морды, зависшая за углом, канула в тень, как убывающая луна.

– Вот сумка, предназначенная для ношения малыша в возрасте от четырех до двенадцати месяцев, – сказала я, вновь похлопав по пакету. – Сумка эта голубого цвета, что с большой вероятностью означает: в ней носили мальчика.

– Когда? – спросила Ирка.

– Я полагаю, в разные дни, но совершенно точно – в минувший понедельник! – ответила я и положила перед подружкой помятый кассовый чек. – Видишь дату и время покупки? В понедельник, в 11 часов 32 минуты, человек, переносивший в этой сумке малыша, купил для него детский сок в аптеке № 7 и сунул чек в кармашек кенгурушки. Затем взрослый и ребенок продолжили прогулку.

– Где? – Ирка слушала очень внимательно.

– То-то и оно, что в Ноябрьском парке!

Я сделала долгую значительную паузу.

– Так! – веско сказала Ирка, в задумчивости столь пугающе кося глазами, что луноликий Филимон предпочел снова спрятаться. – Понедельник, полдень, Ноябрьский парк. Да это же место и время убийства Маши етропавловской!

Я глубоко кивнула.

– Хочешь сказать, Васенька был при ней? – с ускорением забормотала подружка. – А потом ребенка кто-то унес, но просто так, без кенгурушки, а сумку выбросил? И ее нашла славная собачка, дай ей бог здоровья и добрую мозговую косточку?

– Я отнесу Бетику котлетку, – пообещала я. – После ужина, если мои Коляны не все съедят.

– Не спеши с котлеткой, песик подождет, – согласилась Ирка. – Немедленно звони Лазарчуку! Нельзя утаивать от следствия такую важную информацию.

Зная Серегу, я не надеялась получить от него благодарность за активную помощь в поисках пропавшего Васеньки, и это уберегло меня от разочарования.

– Поаккуратнее нельзя было? – брюзгливо ворчал наш капитан, упаковывая грязную разодранную кенгурушку и помятый кассовый чек в отдельные пакетики из стратегических милицейских запасов.

Мой славный кулечек с надписью «Торговый центр «Мегаполис» был забракован как неуставной.

– Пальцами все захватали, помяли, порвали, испачкали! – бубнил Лазарчук.

– Сказал бы лучше спасибо, неблагодарный! – не выдержала Ирка.

«Спасибо» Лазарчук сказал, но ни единого другого слова по существу вопроса мы из него не выжали, хотя очень старались. Делиться с нашим альтернативным следствием официальной информацией капитан отказался наотрез. За это я не пригласила его к столу. Серега ушел несолоно хлебавши, Ирка тоже не осталась на ужин. Это лишило меня приятного общества лучшей подруги, зато существенно повысило шансы четвероногого друга Бетика на получение наградной котлетки.

Коляны мои немного припозднились, так что я успела не только накрыть на стол, но и придумать оригинальную тактику психологического давления на мужа, неразумно пожелавшего пополнить собой популяцию аморальных зайчиков.

Секретное оружие было пущено в ход тем же вечером.

– А вот и я! – распахнув дверь, радостно возвестил Колян. – Почему семья не встречает своего главу?

Этот безадресный вопрос ответа не удостоился. Семья никак себя не проявила, только в гостиной шизоидно лопотал телевизор, чуждый родственных чувств к созданиям немеханической сборки.

Изобретательный глава семьи не затруднился с разбиением общего вопроса на отдельные параграфы. Первый был озвучен с повышением голоса в сторону кухни:

– Я спрашиваю, почему никто не встречает любимого мужа?

Второй – с надрывом в приоткрытую дверь детской:

– И отца?

Третий – с последней надеждой – себе под ноги:

– А также и.о. хозяина?

– М-мя! – таким тоном, каким человек сказал бы «Ну ладно, так и быть!», буркнул Филимон, мягко уронив себя на хозяйский ботинок.

– Спасибо тебе, четвероногий друг! – с признательностью сказал Колян.

Он вытянул ногу из башмака, прижатого кошачьей тушей не слабее, чем лыжным креплением, бесшумно прокрался по коридору и заглянул в гостиную.

Неотзывчивая семья была там. Под напевы телевизора, показывающего бессмертный мультфильм «Ну, погоди!», жена и сын главы семьи сосредоточенно пачкали акварельными красками большой ватманский лист, развернутый на полу.

– Это у нас что? – добродушно спросил Колян, приблизившись к художникам.

– Это зайчик, – охотно объяснил ребенок.

– Это? – удивился Колян.

Зайчик был намалеван смелыми широкими мазками темно-коричневого цвета и густо заляпан алыми кляксами, что в целом смотрелось неприятно и даже пугающе. Так мог выглядеть очень давно не мывшийся, грязный-прегрязный зайчик, по причине пренебрежения водно-гигиеническими процедурами заболевший одновременно краснухой, корью и стригущим лишаем в очень тяжелой форме.

Глава семьи, с детских лет сохранивший самые ортодоксальные представления о характерной расцветке здоровых зайчиков, мягко тронул супругу за рукав:

– Кыся, можно тебя на минуточку? – Он понизил голос: – Скажи, пожалуйста, почему у вас зайчик темно-коричневый?

– Потому что это у нас не простой зайчик, – любезно объяснила я. – Это тот самый шоколадный заяц, который по совместительству ласковый мерзавец.

– Из песни! – объяснил ребенок, энергично возюкая кисточкой по бумаге.

– Зайчик коричневый, потому что шоколадный? Допустим. Но почему он при этом в красный горох?

– О, это очень грустная история! – Я вздохнула и обильно окропила нарисованного зайчика кроваво-красной киноварью. – Понимаешь, этот неосторожный зайчик попал под трамвайчик.

– Он бежал по дорожке! – крикнул Масяня.

– Не иначе, налево, – уточнила я в режиме «реплика в сторону».

– И ему перерезало ножки! – радостно сообщил малыш.

– А то и что похуже, – прошептала я, любуясь побледневшим ликом супруга, шокированного страшной историей.

– И теперь он больной и хромой, бедненький заинька мой! – бодро закончил Масяня бессмертный ужастик Корнея Чуковского.

– Какой кошмар! – поежился глава семьи. – То есть, я хотел сказать, это очень красивая картинка.

– Да. Чудесная. Ты кушать хочешь, зайка? – ласково спросила я.

– Хочу, – непроизвольно вздрогнув, сказал Колян.

– Ну, Заяц, погоди! – зловеще гаркнул с телеэкрана злющий мультипликационный Волк.

Колян посмотрел на него с легкой оторопью, прошел вслед за мной на кухню и кротко спросил:

– А что у нас на ужин?

Он машинально заглянул в богато иллюстрированную поваренную книгу, нарочно забытую мной на столе, и прочитал:

– Рагу из зайчатины. Взять тушку зайца и освежевать ее… Гм!

– У нас котлеты, – успокоила его я, без суеты и спешки закрывая поваренную книгу с весьма красочным изображением освежеванной заячьей тушки (лично мне созерцание этой картинки здорово поднимало настроение). – Свиные котлеты с жареной картошкой и салатом.

Из меню я секрета не делала, а вот оглашать Коляну запланированную программу вечера не стала.

Перед сном я еще собиралась обсудить с ним возможность покупки мне зимней шубки из кролика (еще вчера планировалась норка, но в свете последних событий кролик стал несравненно актуальнее) и в связи с этим основательно развить тему нечеловеческих страданий маленьких пушистых животных, неизбежно заканчивающих свою короткую сексуальную жизнь под ножом скорняка.

Пятница

Поскольку идти на работу я не собиралась, то и будильник не заводила. Однако в 7.00, как обычно по будням, прозвенел звонок. Не открывая глаз, я свесила руку, привычно пошарила под кроватью, нашла голосистый мобильник и попыталась ощупью отключить будильник. Не получилось. Я разлепила ресницы, задействовала зрение и выяснила, что будильник ни при чем, ранний подъем мне обеспечил телефонный звонок подружки.

– Зараза ты такая! – обругала я Ирку. – Сама не спишь и другим не даешь!

– А ты разве спала? Я знаю, у тебя будильник всегда заведен на семь!

Я сказала, что сегодня будильник у меня далеко не такой заводной, как подружка, и спросила, чего этой самой подружке надо.

– Хочу тебя успокоить! – заявила она.

– Ну конечно! Мало что так меня успокаивает, как колокольный звон на рассвете! – съязвила я.

Ирка обиделась:

– Я-то думала, ты тоже волнуешься! Думала, ты тоже беспокоишься, как прошла подача в органы нашей липовой заявы!

– Вашей липовой заявы! – поправила я, но дальнейший рассказ прослушала с интересом.

Заявление, которое Анка с Иркой при моем попустительстве сляпали вчера, в органах приняли без проблем. Сказалось то ли участие Лазарчука, который вечером позвонил «кому надо» в отделении, то ли психологически точный выбор времени для проведения операции под кодовым названием «Липовая заява»: Анка явилась в милицию в пять утра. В этот час сонный дежурный был решительно не способен усомниться в искренности ее волнения и подлинности бумаги. Он даже не стал сверять фальшивую подпись Дмитрия Торопова с настоящей, хотя на такой случай Анюта захватила с собой Димин военный билет. Автограф в этом документе он оставил очень много лет назад, с непривычки изобразив свою фирменную загогулину гораздо менее твердой рукой, чем Ирка.

– Так что все в полном порядке, в милиции никто ничего не заподозрил! – радовалась начинающая мошенница. – И это будет наша маленькая женская тайна!

– Ты, главное, не разболтай эту нашу маленькую тайну большому числу посторонних женщин и мужчин! – предупредила я.

– Имей совесть! Не делай из меня идиотку! – подружка так возмутилась, словно это не она недавно раззвонила приватную информацию подружке Лазарчука. – Не волнуйся, я никому!

– И Анку надо предупредить, чтобы она тоже никому, – подумала я вслух.

– Анка сама знает, – успокоила меня Ирка. – Она даже сыну не сказала, что Димину подпись мы нарисовали. Соврала, что Дима очнулся, и она ему все рассказала: о романе Саши и Маши, о рождении Васеньки и о том, что Маша трагически погибла. А Дима как будто бы сначала рассердился, а потом – делать нечего! – дурака Сашку простил и даже сам предложил Анюте усыновить Васеньку. В общем, полный хеппи-энд!

– Или имитация такового. Ты мне лучше скажи, в каком Торопов-старший состоянии на самом деле?

– Все в том же, – вздохнула Ирка. – Хотя это вчера было, может, к утру что-то изменилось. Надо Анюте позвонить.

Я собиралась сделать это попозже, уже после ухода моих мужчин, но утро сложилось не так, как я планировала.

Через час после нежданного звонка прибыл незваный гость. Дверной звонок игриво дилинькнул и сразу же смолк, но был услышан.

– Кто там?! – радостно заорал Масяня.

Он ловко вывернулся из рук няни, которая пыталась надеть ему на голову бейсболку, умчался в прихожую и через несколько секунд вернулся с докладом:

– Мам, там твоя совесть!

– Зачастила, однако! – вздохнула я и пошла открывать.

На сей раз совесть имела вполне приятное обличье Вадима Рябушкина и не выглядела забытой и затурканной: на моем напарнике был отличный новый костюм цвета мокрого асфальта, воротничок белоснежной сорочки подпирал узел безупречно завязанного галстука.

– Ого! – с опасливым уважением сказал Колян, взглянув на эту чинно-благородную красоту. – Кому-то повезло, ты наконец женишься?

– Увы, нет, – ответствовал Вадик.

– А где совесть? – выглянув из-за папы, как из-за дерева, спросил Масяня.

– Вот именно? – поддержала я вопрос, выразительно поглядев на куранты.

Они с готовностью бумкнули и загудели, отбивая восемь часов.

– Я извиняюсь, что так рано, – чопорно сказал Вадик, одернув на себе пиджак. – Но мы с тобой, Ленка, сегодня посланцы отнюдь не доброй воли. Шеф велел нам встречать министра, а он прилетает в девять.

– Мне больше делать нечего, только какого-то министра встречать? – заворчала я, спешно соображая, во что бы такое облачиться, чтобы не выглядеть рядом с расфуфыренным напарником казанской сиротой.

Прям, хоть доставай из сундука с нафталином свадебное платье!

– Да ладно тебе! – обиделся за своего министра Вадик. – Он не какой-то, а вполне нормальный мужик, толковый и не хапуга. Очень культурный, интеллигентный человек, не то, что некоторые!

Я не поняла, кого он имеет в виду, других министров или кого поближе, но из осторожности уточнять не стала.

– Интеллигентного министра больше некому встретить? – удивился Колян. – Вы двое самые культурные в городе?

– А что? – Мы с напарником мгновенно сомкнули ряды.

– Да нет, ничего, – пошел на попятную муж. – Ты, Кыся, главное, джинсы с дизайнерскими прорехами не надевай. У тебя в них такой соблазнительно некультурный вид, никак не для министра!

– И шорты не надо! – сказал Вадик.

– И кофточку без плечиков!

Мужики, блестя глазами, наперебой перечисляли изюминки моего гардероба. Вот уж не думала, что у них такая хорошая память на шмотки!

– Это все не для министра, – подытожил Колян, озвучив топ-десятку моих хитовых нарядов.

– Бедный министр! – сочувственно вздохнула няня, проходя мимо нас с малышом на буксире. – И посмотреть-то ему будет не на что!

– Как это – не на что? – возразил ей вслед эрудированный Колян. – А как насчет величественного монумента «Императрица Екатерина, жалующая казакам дарственную грамоту на кубанские земли»? И православного храма, заботливо восстановленного турецкими гастарбайтерами по образу и подобию разрушенного в двадцатом году? И памятника двухсотлетней казачьей культуры – хаты атамана Бурсака?

– А как насчет маленького черного платья? – спросила я уже из комнаты. – Могу надеть к нему черный пиджачок, телесные колготки и – так и быть, только ради министра! – туфли на каблуках. А? Пойдет?

– Побежит! – крикнул в ответ Вадик. – Три минуты на сборы, мы опаздываем!

– Двадцать минут! – потребовала я, выдергивая из бельевого ящика колготки, пошло спутавшиеся с мужними носками.

– Пять!

Мы сошлись на десяти минутах и четверть часа спустя уже ехали в служебной машине в аэропорт. Я достала из сумочки косметичку и использовала короткие остановки на светофорах для пошагового нанесения макияжа, а Вадик рассказывал про министра.

– Его прибытие будет чем-то вроде репетиции для организаторов форума, – сообщил он. – Встречаем дорогого гостя по полной программе: ковровая дорожка до посадочной полосы, «Мерседесы» к трапу, приветственные лозунги и транспаранты, хлеб-соль, цветы, пресса – это мы с тобой – и потемкинские деревни в ассортименте.

Мы без остановки миновали старый аэропорт и красиво подъехали к новому. А там нас ждали почти так же нетерпеливо, как министра.

– Где же пресса? Иван Петрович, где ваша пресса?! – нервничал дивно энергичный номенклатурный товарищ в запонках.

Он располагал полным боекомплектом провинциального администратора средневысокого полета: костюм от «Варомса», сорочка и галстук от «Томми Хиллфайбер», обувь еще от какого-то знатного буржуина, модный мобильник, золотые очки с простыми стеклышками и кожаная сумочка размером с раскормленную комнатную собачку. Но меня впечатлили только родственницы пуговиц. Их владелец безостановочно жестикулировал, и запонки его вспыхивали так же остро и неожиданно, как фары скоростного автомобиля, запоздало предупреждающего случайного пешехода о твердом намерении его переехать. Я жмурилась, а Вадик толкал меня в бок и шипел:

– Открой глаза, проспишь все самое интересное!

Самым интересным, по мнению большинства присутствующих, был министр. Он только на прошлой неделе влился в состав правительства, откуда на позапрошлой неделе вылился его предшественник. Запомнить черты лица своего нового руководителя подчиненные на местах еще не успели, главным образом, потому, что качественные фотографические изображения нового министра еще не успели распространиться от Москвы до самых до окраин, а доверять телевидению современные россияне считают ниже своего достоинства. Участники торжественной встречи важного столичного гостя очень боялись не распознать высокое должностное лицо в толпе более низких, и это делало мероприятие особенно интригующим.

Самолет подкатил прямо к красной ковровой дорожке, едва не ткнувшись носом в натянутый поперек полосы просторный транспарант с гостеприимным текстом: «Приветствуем участников форума на кубанской земле!» Упомянутая земля курганом высилась непосредственно за транспарантом: там небольшая армия дорожно-строительных рабочих пятые сутки подряд в авральном режиме удлиняла посадочную полосу для приема аэробуса А-380 с делегацией Китайской Народной Республики на борту.

До сих пор в нашем аэропорту аэробусов такого класса не видели, потому что у нас не было ни самих А-380, ни подходящей для них посадочной полосы. А вот у китайцев шикарный аэробус как раз завелся, и эти азиатские пижоны категорически пожелали лететь на форум только на нем. Вопрос, примет или не примет русский аэропорт китайский аэробус, сфокусировал в себе все негласное экономическое соревнование двух стран-гигантов. На высоком уровне было решено приземлять к нам хвастливых китайцев в их суперлайнере как ни в чем не бывало, с каковой целью экстренно вытянуть посадочную полосу, насколько позволят региональные запасы асфальта и владелец примыкающей к аэропорту капустной плантации. Ситуацию дополнительно обострял тот факт, что капустный плантатор по национальности являлся корейцем и подсознательно – на генетическом уровне – должен был активно приветствовать перспективу уменьшения народонаселения враждебного его родине Китая на сто шестьдесят пассажиров аэробуса… Так что в шевелюре начальника транспортного департамента, ответственного за предстоящий смелый эксперимент, уже сверкала свежая седина.

– Вот он, вот! В сером костюме! – взволнованно зашептались в передних рядах встречающих.

По толпе прошла дрожь, и группа ответственных административных товарищей, привычно вытянув губы для поцелуев, а руки – для пожатий и объятий, пошла брататься с министерскими. Последние щеголяли сплошь в серых костюмах, так что кто из них собственно министр, понять было затруднительно. Встречающие помельче торопливо расхватали более или менее знакомых им встречаемых, каковых и лобызали с откровенным облегчением. Первые лица с той и другой стороны состыковались последними и только после того, как сложную лоцию этих титаников осуществили их помощники.

Долгожданный министр действительно был в сером костюме, но в аметистового цвета рубашке, и этот неуставной колер вкупе с модной молодежной прической «рыбий хвост» выдавал в нем личность творческую. Я засмотрелась на необычного министра, но Вадик безжалостно подтолкнул меня:

– Пошли работать!

Мы выскочили на красную дорожку – Вадик с камерой, я с микрофоном. Творческий министр мгновенно приосанился, профессионально развернулся к объективу и на шикарной белозубой улыбке без всяких моих просьб и понуканий начал приветственную речь:

– Здравствуй, земля кубанская!

Я покосилась на безмолвный земляной курган за транспарантом и вежливо ответила за него:

– Здравствуйте, господин министр!

– Здравствуй, всероссийская житница и здравница! – с подъемом провозгласил высокий гость.

Единолично отвечать за здравницу с житницей я не дерзнула, но оратор в собеседнике и не нуждался.

– Здравствуй, Кубань, где выращивают не только хлеб, но и восемьдесят процентов российского риса!

Это был весьма неожиданный пассаж. Краем глаза я посмотрела на толпу чиновников – они согласно кивали. Думаю, они так же кивали бы, скажи министр, что в нашей житнице выращивают двести процентов российских баобабов.

– Все мы знаем, что в Краснодарском крае двести тридцать четыре целых пять десятых тысяч га рисовых угодий! – без запинки проговорил министр.

«Ты разве знала?» – тут же поинтересовался у меня не в меру въедливый внутренний голос.

Я снова покосилась на чиновников – они все еще кивали – и отрицательно покачала головой, а эрудированный министр продолжал демонстрировать хорошую память:

– В этом году средняя урожайность риса на Кубани составила сорок восемь целых одну десятую центнера с гектара! Нетрудно подсчитать и планируемый урожай.

Он оглядел публику, словно ожидая, что кто-то выскочит вперед с поднятой рукой и правильным ответом, но не дождался. Мучительно умножая в уме 234,5 на 48,1, чиновный народ безмолвствовал. К счастью, министр закруглился:

– На совещании мы поговорим об этом подробнее.

«Как, еще подробнее?! – ужаснулся мой внутренний голос. – Неужели до пятого знака после запятой?!»

С чего это министра перемкнуло на теме кубанского рисоводства, было непонятно. Впору было заволноваться: от упоминания белого зерна рукой подать до проблематичной темы российско-китайского воздухоплавания.

– Ленка, кошмар, это не он! – пробегая мимо меня с камерой, сказал Вадик.

– Не министр?

– Не тот министр! Ждали экономического, а это сельскохозяйственный!

– И что теперь? – поспешая вдогонку за напарником, полюбопытствовала я.

– Ну не гнать же его обратно! Будут принимать, раз прилетел, а нам с тобой вообще никакой разницы, кого снимать.

Я приободрилась. Вскоре выяснилось, что путаница с министрами нам с Вадиком только на руку: в администрации наскоро перекроили программу приема с учетом специализации наличествующего министра, и вместо проверки готовности павильонов форума планировалось экстренное совещание по насущным вопросам регионального агропромышленного комплекса. Нам с Вадиком на этой стихийной сельскохозяйственной тусовке места не нашлось, о чем мы ничуть не сожалели.

– Прекрасно! Начнем уик-энд с опережением графика! – радовался он, с большим удовольствием поглядывая в окошко на пешеходов женского пола, в большинстве своем молодых, подтянутых, одетых в тугие футболочки и короткие брючки: мы как раз проезжали мимо университета физкультуры, где во множестве роились студентки-спортсменки-красавицы. – Выходные обещают быть замечательными! Погодка – самое то для чудесного пикника, настоящее бабье лето!

Он вывернул шею, чтобы полюбоваться на очередную мини-юбку, но водитель Саша не без злорадства заметил:

– По прогнозу, завтра будет резкое понижение температуры и дождь со снегом!

– Как – дождь со снегом?! – расстроился Вадик, успевший размечтаться о замечательных выходных с мини-юбками, чудесным пикником и прочими атрибутами настоящего бабьего лета.

Я тоже забеспокоилась, потому что вспомнила о необходимости срочно приобрести Масяне теплые ботинки.

С покупкой демисезонной обуви я в этом году припозднилась, потому что в сентябре у нас еще лето, да и октябрь тоже выдался необычайно теплый. Настоящий осенний дождь случился лишь однажды, и это явление природы не застало меня врасплох: я обула ребенка в резиновые сапожки, которые приобрела весной. Специально покупала сапожки на два размера больше, чтобы их можно было поносить еще и осенью. Увы, испытания осенней слякотью бэушная обувка не выдержала, где-то в районе подошвы сапоги прохудились, да таким хитрым образом, что на глаз повреждение заметить было невозможно, а ноги у Маси промокли. Причем няня это увидела с опозданием. Ей следовало бы сразу после прогулки пощупать детские лапки, но вредина Мася пройти проверку на сухость не пожелал, выпрыгнул из сапожек и сразу же унесся в детскую. Поэтому няня ограничилась тем, что пощупала стельки из натуральной овечьей шерсти, вложенные в сапожки для пущего сугрева – они были теплыми и поэтому показались ей сухими.

– Это особенность натуральной шерсти: она сохраняет тепло даже тогда, когда намокает! – покачала головой многоопытная детская докторша Светлана Леонидовна, приглашенная к засопливевшему ребенку уже на следующий день. – Стельки – это еще ничего, гораздо хуже, если одеяльце или подстилка в коляске подмокнет. Одну кроху вот так до бронхита довели!

У нашей крохи, к счастью, до серьезной болезни дело не дошло, а от легкой простуды опытная докторша, точнее даже профессорша, Масю быстро вылечила. За это я была чрезвычайно признательна и ей, и Анке, которая рекомендовала мне Светлану Леонидовну. Вернее сказать, рекомендовала меня ей, потому что клиентура у нашей чудо-профессорши обширная и богатая, и пробиться в число ее пациентов без протекции невозможно.

Так что теперь новые детские ботики я покупала, строго следуя рекомендациям Светланы Леонидовны, и очень утомила персонал магазина «Кот в сапогах». Качество супинатора, подошвы, стельки, кожи, отдельных рядов и стежков двойной строчки, всех шнурков и каждого сантиметра застежки-«молнии» были проверены мною с такой дотошностью, словно моему ребенку предстояло оставить следы на пыльных тропинках далеких планет. И когда, определившись с выбором, я удовлетворенно сказала продавщице, взирающей на меня с безмолвным неодобрением:

– Вот! Эти ботинки, я уверена, не посрамят честь нашей обувной промышленности! – я имела в виду всю обувную промышленность планеты Земля.

На сдачу от замечательных ботинок я купила новые тапочки для себя и вышла из магазина с пакетами в двух руках. Прокатилась в полупустом в поздний утренний час трамвайчике, вышла на нужной остановке и зашагала своим путем. А удача моя, по всей видимости, замешкалась и уехала дальше в трамвае.