Текст книги "Афродита размера XXL. Брак со стихийным бедствием"

– Спасибо, нам пора.

– Погоди! А Таисию дождаться? – удивилась я.

– Не нужна нам Таисия, – через плечо бросил Сашка, выходя во двор. – Васеньки тут нет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Я развела руками, прощально кивнула латинисту-любителю и побежала вслед за Сашкой. Он сел за руль, подождал, пока я заберусь в машину, включил зажигание и только после этого соблаговолил объяснить:

– Я смотрел, как белобрыска моет попки малышне. За час все они успели обделаться, кто по-большому, кто по-маленькому.

– И что? Это зрелище так тебя шокировало, что ты решил уехать? – съязвила я.

– Да нет, – Сашка пожал широкими плечами. – Просто я увидел, что все четыре мелкие – девчонки. Мальчишек нет ни одного.

– Так где же Васенька?! – охнула я.

Сашка хмуро промолчал.

– Ладно, ты не переживай, мы его обязательно найдем! – сказала я, уже прикидывая, как бы так мобилизовать Лазарчука с его милицейской братией, чтобы они нелениво и без проволочек взялись за поиски пропавшего ребенка.

Сашка опять промолчал, я потянулась за телефоном и с огорчением обнаружила, что связи нет. Цивилизация в Верховецкую пришла далеко не в полном объеме.

«Что ж, в этом есть свои плюсы, – утешил меня внутренний голос. – Такой не телефонизированный медвежий угол – отличное местечко для игры в прятки».

– Точно! – сказала я вслух. – Сашка, поворачивай машину! Вернемся в станицу, определим тебя куда-нибудь на постой.

И тут Анкин великовозрастный сыночек снова меня удивил, продемонстрировав похвальные смышленость и самостоятельность. Вопрос «где отсидеться?» он уже решил без меня.

– Ребята, что картошку копают, из Чернореченского техникума, у них на соседнем хуторе палаточный лагерь, – сказал Сашка. – Девчонок в студенческом отряде много, а парней не хватает, так что меня с удовольствием возьмут.

– А начальство лагерное не заметит чужого человека?

– Кто заметит, вечно пьяные физруки? – хмыкнул Сашка, показав хорошее знание материала.

Подумав немного, я решила, что он прав. Лучшего варианта не придумаешь! Среди таких же, как он, студентов парень легко затеряется, а вот в станице одинокий городской человек будет мозолить глаза. Надо было признать, что Сашка молодец.

За указателем «Ст. Верховецкая» я высадила молодца, и он тут же влился в толпу дружественных студентов. Я поехала дальше и каждые пять минут останавливалась, чтобы достать мобильник и проверить, не появилась ли связь. Она восстановилась где-то за перевалом, о чем я узнала благодаря звонку Анюты.

– Ну что? Ты нашла Сашку? – накинулась на меня она.

Я вкратце рассказала приятельнице, каким хитрым манером вывела ее отпрыска из осажденной милицией реанимации, затем поведала о нашей поездке в Верховецкую и подытожила:

– В общем, сына твоего я нашла и спрятала, а вот внука найти не смогла, потому что его, похоже, спрятал кто-то другой!

– Ясно, – коротко ответила Анка. – Значит, я правильно сделала.

Приятельница положила трубку прежде, чем я поинтересовалась, что именно она сделала и почему считает свой поступок правильным. Я бы не поленилась перезвонить, но отвлеклась на очередной дорожный знак. По правому борту моей «шестерки» появился и со скоростью сто кэмэ в час уплыл за корму указатель – голубая доска с перечеркнутыми красным белыми буквами: «Нефтегорский район».

– Нефтегорский? Нефтегорский?!

Я ударила по тормозам и вернулась к знаку задним ходом. Убедилась, что все правильно, указатель действительно сообщает, что я покидаю Нефтегорский район, и пожалела, что по пути в Верховецкую проспала этот замечательный знак. Не знаю, как другим путешественникам, а мне он сказал о многом.

Завтрак у Лазарчука был ранний, и всякие воспоминания о нем бесследно испарились вместе с утренним туманом. Затем служба помешала капитану пообедать, так что случайно образовавшуюся брешь в неотложных делах Серега расценил как положительный ответ небес на молитвенное урчание его пустого желудка. Пауза предполагалась непродолжительная, от пяти до пятнадцати минут, то есть ее только-только должно было хватить на пробежку до соседней булочной и обратно. Вкушать фирменные пирожки с капустой и грибами капитан давно уже натренировался параллельно с неотложными рабочими процессами.

Выйдя из-за стола, Лазарчук осуществил стремительное раздевание долговязой, как супермодель, и рогатой, как ее богатый покровитель, вешалки и выскочил в коридор. Левый рукав толстой шерстяной кофты он напялил уже на ходу, а кепку надеть не успел, отвлеченный окриком дежурного:

– Товарищ капитан! Вас тут гражданочка спрашивает.

Единственной гражданочкой, на общение с которой был нацелен в этот момент оголодавший Лазарчук, была сдобная булочница Клава. Поэтому он мастерски притворился глухим и попытался проскочить мимо будки дежурного, точно рассчитав скорость своего движения на данном отрезке пути с учетом замедляющегося вращения турникета. Маневр, сопоставимый по сложности с мореплавательским подвигом Одиссея при Геркулесовых столпах, капитану удался – вписаться в вертушку Лазарчук сумел идеально. Но на выходе из турникета его цепко ухватила за болтающийся правый рукав незнакомая гражданка. Спасая золотое руно своей лохматой кофты от деформации, капитан остановился и очень недовольно спросил:

– В чем дело, дамочка?

– Все точно, он грубиян и женоненавистник! – с непонятным удовлетворением констатировала гражданка.

Она не выпустила из захвата шерстяной хобот рукава, нет! Лишь настойчиво подтянула кофту с частично содержащимся в ней Лазарчуком поближе:

– Вам большой привет от Лены и Иры!

– Гражданочка, гражданочка! – заволновался дежурный, обеспокоенный применением насилия к старшему по званию.

– Спокойно, сержант, все нормально – гражданочка с большим приветом! – отговорился Лазарчук.

– Вы уже уходите? – пропустив эту хамскую реплику мимо ушей, украшенных маленькими бриллиантовыми сережками, спросила гражданка и нахально сцапала капитана за вторую руку, давая понять, что вопрос ею задан сугубо риторический.

– Я хочу есть, – честно ответил Лазарчук.

Он перестал брыкаться, чтобы не травмировать сверх меры мохеровое полотно кофты, связанной заботливой мамой, и пустил в ход свое секретное оружие: свободной рукой снял темные очки и с трогательной мольбой посмотрел на гражданку младенчески голубыми глазами. Эффект превзошел ожидания, незнакомка сочувственно сморщилась и предложила:

– Так давайте я вас накормлю.

– Грудью? – ехидно брякнул Лазарчук, войдя в образ младенца сверх необходимости.

– Да чем угодно, только чтобы вы меня выслушали! – Гражданка сердито топнула ножкой, мелодично звякнув копытцем каблука о выщербленную плитку пола, и требовательно спросила дежурного:

– Где вы обедаете?

– Я? – Сержант немного удивился неожиданному вопросу, но ответил без задержки и совершенно искренне. – Тут, в дежурке. У меня с собой борщик в термосе и котлетки в судочке.

Голодный капитан Лазарчук шумно сглотнул слюну.

– Дурдом! – закатив глаза, пожаловалась гражданка высокому сводчатому потолку. – Я спрашиваю, есть ли поблизости приличный ресторан?

– Некогда мне по ресторанам ходить! – все еще ворчливо, но уже без откровенной враждебности сказал Лазарчук.

– Мы не пойдем, мы поедем, – успокоила его инициативная гражданочка, безжалостно выкручивая кофточные рукава в стремлении поскорее направить капитана к выходу.

Сопровождаемые заинтересованным взглядом дежурного, они вышли на крыльцо.

– Моя машина, – сообщила гражданка, конвоировав задержанного ею капитана до автомобиля, в нарушение правил припаркованного прямо у крыльца райотдела. – Куда едем?

Лазарчук посмотрел на часы и со вздохом сожаления ответил:

– В булочную.

– Показывайте дорогу, – кивнула сговорчивая гражданка.

– Наши люди в булочную на такси не ездят! – отворачиваясь от стеклянной двери, укоризненно пробормотал дежурный.

– Я Анна, – представилась гражданка по дороге в магазин. – Приятельница ваших добрых подруг – Лены и Иры.

– Я понял, – буркнул Лазарчук, выразив свое мнение о двух упомянутых подругах одной богатой интонацией.

– Друзья моих друзей – мои друзья, правильно? Мне нужны совет и помощь честного, порядочного и доброжелательно настроенного сотрудника милиции, – проникновенно сказала Анна.

В принципе дружелюбный капитан смущенно крякнул и пропустил поворот на булочную.

– Я хочу подать заявление об исчезновении человека.

– Кто этот человек? – спросил Лазарчук, проводив тоскливым взглядом исчезающую за углом вывеску в виде пышного калача. Он уже понял, что снова остался без обеда. – Ваш муж?

– Нет, не муж. Это ребенок.

Лазарчук перестал думать о еде и сосредоточился:

– Ваш ребенок?

– Ну… Можно сказать и так, – уклончиво ответила Анна.

Дотошного капитана такой неопределенный ответ не устроил, и он заставил новую подругу рассказать ему все по порядку.

История оказалась познавательная и поучительная. По словам Анны Тороповой, она случайно узнала, что у ее супруга Дмитрия была любовь на стороне. Для выбора глагола прошедшего времени у рассказчицы имелась в высшей степени уважительная причина: посторонняя возлюбленная совсем недавно умерла.

– Это была моя лучшая подруга! – вздохнула Анна.

– Ха! – одним коротким возгласом Лазарчук умудрился дать понять, что не одобряет Анютину неразборчивость в дружеских связях.

– Ее звали Мария Петропавловская.

– Хо! – сказал Лазарчук. – Та самая русалка из пруда?

Анна сокрушенно кивнула.

– И? – подбодрил ее заинтересованный капитан.

– И у них с Димой остался ребенок, мальчик шести месяцев, Васенька. Василий Петропавловский.

– Минуточку! – Лазарчук включил профессиональную память. – В паспорте Марии Петропавловской записан Василий Александрович Петропавловский. А вашего мужа вроде Дмитрием зовут?

– Ах, вы же понимаете, Маша могла записать ребенка на чужое имя, чтобы не компрометировать Диму! Кстати, Машиного дедушку как раз Александром звали, – изобретательно выкрутилась Анна. – Но я точно знаю, что Васенька – ребенок моего мужа. Дима сам признался после смерти Маши. Я, конечно, было в шоке, но нашла в себе силы простить неверного мужа.

– Как благородно с вашей стороны! – заметил капитан, не сумев в полной мере убрать из голоса сомнение.

– А что делать? – вздохнула благородная женщина. – Маленький Васенька остался без матери, что само по себе внушает сочувствие к несчастному ребенку. Вдобавок этот малыш – сын моего мужа и сводный брат моих детей. Вы понимаете, у меня не осталось выбора. Как человек гуманный, я просто обязана принять Васеньку в семью. В нашу семью, в семью Тороповых!

– Так примите, – одобрил эту мысль Лазарчук, сам не чуждый гуманизма.

– Приняла бы, но не знаю, где сейчас этот малыш!

– А! – протянул капитан, начиная понимать, какова будет его роль в воссоединении семьи Тороповых. – Вы хотите, чтобы милиция занялась поисками пропавшего ребенка? Значит, так, родные Васеньки должны написать соответствующее заявление…

– Кто?! Официально у Васеньки была только мать, а она погибла! Есть еще какая-то троюродная тетка в Гомельской области, но неизвестно, когда она объявится! – горячо заговорила Анна, от полноты чувств излишне форсируя педаль газа. – А где ребенок и что с ним, никто не знает! Вы понимаете, что жизнь малыша может быть в опасности?

Капитан задумчиво посмотрел в окошко, за которым мелькали столбы, деревья, дома, магазины и заведения общепита.

– А что, если я, как будущая приемная мать ребенка, напишу это заявление? – вкрадчиво предложила похвально благородная женщина Анна.

– Лучше пусть это сделает отец ребенка, – заражаясь ее благородством, посоветовал Лазарчук. – И побыстрее! Вообще-то, поиск пропавшего начинается через трое суток после исчезновения, но в данном случае я лично приму меры к ускорению процесса. Пишите заявление, а поиски мы начнем прямо сейчас.

– Отлично! – Анна с облегчением вздохнула и сбавила скорость. – Фу-у-у… Ну и где ваша булочная?

– Действительно, где? – досадливо повторил капитан, проглотив рвущиеся с губ проклятия вместе с голодной слюной.

– Ленка, у тебя совесть есть? Куда ты пропала? Я тут один отдуваюсь за двоих! – возмущался Вадик.

Вернувшись в город, я честно собиралась заехать на площадку готовящегося форума, но тут позвонила Ирка и велела срочно катить домой. Ей нужна была моя квартира для какого-то глубоко приватного процесса. Какого именно, подружка не объяснила, сказала – не телефонный разговор. Эта формулировка меня насторожила – родилось страшное подозрение, что обманутая супругом дама решила отказаться от мужской ласки в пользу женской. Забегая вперед, скажу, что волновалась я напрасно. Для волнения нашелся другой повод.

– Вадюшечка, миленький, прости, у меня тут ЧП – женщину убили, а я случайно тело нашла, – извинилась я перед напарником.

– Тело нашла? Да, это серьезно, – подумав, согласился Вадик.

Сам он женские тела находит частенько, правда, не мертвые, а живые, но они отвлекают его от работы гораздо больше, чем меня – случайный труп.

Смекнув, что напарник уже не сердится, я нагрузила его поручениями:

– Вадь, будь другом, проследи, чтобы в пресс-центре постелили хороший ковролин и закажи десять буклетниц.

– Буклетницы – это кто такие? – живо заинтересовался он.

Наверное, вообразил себе длинноногих презентационных девушек с экстравагантными прическами в буклях.

– Буклетницы – это стойки для буклетов.

– А-а-а, ну ладно, закажу, – по тону Вадика было ясно, что красоток в буклях он заказал бы куда охотнее.

Беседовать о стойках напарнику было неохота, мы закончили разговор, и я вернулась к своим гостям.

– А так? Так похоже? – Ирка закончила рисовать сложную каляку-маляку и с надеждой посмотрела на Анку.

– Не очень, – в двадцатый раз ответила та и придвинула к художнице новый блокнот. – Давай тренируйся дальше!

Ирка, сопя, послушно склонилась над чистым листом.

– Язык не высовывай! – посоветовала я, с неодобрением наблюдая за подружкой. – Не ровен час, прикусишь, чем тогда болтать будешь!

– Ногами, – легкомысленно хихикнула Ирка, и ее стопы сорок первого номера прошлись в бреющем полете над телом разлегшегося под столом Филимона.

Кот, по звериной глупости не оценивший нависшей над ним – в буквальном смысле! – угрозы, даже не шелохнулся. Анюта поверх пышного Иркиного плеча заглянула в блокнот, вздохнула, протянула руку и молча перевернула страничку.

– Зря ты это все затеяла, – сказала я. – Плохо могут закончиться эти ваши каллиграфические опыты.

– По-че-му? – по слогам спросила Ирка, старательно вырисовывая загогулины хитрого вензеля.

– Потому что на языке протокола то, чем ты сейчас занимаешься, называется некрасивым словом «фальсификация», – с язвительной любезностью объяснила я. – То есть подделка документа. Карается лишением свободы сроком от пяти до десяти лет.

На самом деле я не знала, каково предусмотренное законом наказание по указанной статье, но не стала мелочиться, надеясь застращать начинающую мошенницу и отвратить ее от преступных замыслов. Однако Ирку перспектива отсидеть пятилетку-другую ничуть не напугала. Она весьма живо начертала очередной автограф, полюбовалась им секунду-другую, показала бумажку Анке и ответила мне:

– Так я же не для себя!

– Надеюсь, суд это учтет, – буркнула я и отвернулась.

К сожалению, мое вмешательство в текущий процесс запоздало. Пока я катила из Верховецкой, Анка успела наделать глупостей, возможные последствия которых меня лично здорово пугали.

У Анюты разыгрались родительские чувства. Гипертрофированный материнский инстинкт заставлял ее, во-первых, любой ценой защищать сына, во-вторых, заботиться о новообретенном внуке. Надо отдать ей должное, Анка изобретательно объединила эти задачи! Идея объявить любовником Маши Петропавловской и отцом Васеньки собственного дорогого и любимого мужа была по-своему недурна: таким образом Анюта, с одной стороны, выводила из игры Сашку, с другой – естественно адаптировала в семью Васеньку.

– Смотри, как здорово все получается! – настойчиво повторяла приятельница, огорчаясь, что я не приветствую ее замечательный план так же горячо, как Ирка, наша большая любительница кинематографических интриг и противозаконного чистописания. – Понятно же, что Сашка в его возрасте будет никудышным отцом, да и жены у него пока нет и не предвидится, что делает Васеньку наполовину сиротой. Хорошо это для ребенка? Ясно, что нехорошо. И для Сашки плохо, потому что в роли отца-одиночки ему будет гораздо сложнее устроить свою личную жизнь. К тому же не будем сбрасывать со счетов следствие, которому мой неразумный сын в качестве любовника Марии и отца ее пропавшего ребенка подозрительно интересен.

– Ага! – поддакнула Ирка, вдохновенно слюнявя карандаш. – Если менты не найдут никого более подходящего на роль убийцы, как пить дать, посадят Сашку! И тогда маленький Васенька останется абсолютно круглым сиротой! Я уж не говорю, каково придется самому Сашке!

– А каково придется бедному Диме, вы не подумали? – напомнила я. – Анка! Этим своим заявлением…

– Этим Диминым заявлением! – поправила Ирка, уже вполне сноровисто вырисовывая в блокноте подпись Торопова-старшего.

– Этим заявлением ты, Анка, вместо сына подставляешь мужа! – закончила я. – Он тебе за это спасибо не скажет! Ведь теперь Лазарчук и его команда заинтересуются Димой точно так же, как заинтересовались было Сашкой.

– Ой, да ладно тебе, перестраховщица! – Анюта сердито отмахнулась исписанным блокнотом. – Дима как-нибудь выкрутится, не маленький! У него на время убийства Маши алиби есть, он как раз в офисе был, и кто-нибудь из сотрудников это подтвердит. Если вообще придется что-то подтверждать…

Анка помрачнела. Мы с Иркой переглянулись, без объяснений угадав, что это ее «если придется» подразумевает не лучшее развитие событий. Дмитрий Торопов со вчерашнего дня в сознание не приходил, и было весьма вероятно, что он обзаведется незапланированным третьим ребенком в лице Васеньки Петропавловского уже посмертно. Собственно, именно по причине тяжелого состояния Дмитрия заявление в милицию от его имени напечатала на моем компьютере Анка, а подписать должна была Ирка. Она одна годилась на ответственную роль фальсификатора, потому что умеет писать левой рукой так же хорошо, как правой. Хоть и переученная, но Ирка у нас левша – как Дима Торопов.

– Вот! По-моему, почти идеально! – гордо молвила Ирка, продемонстрировав нам с Анкой свой мошеннический экзерсис номер сто. – От оригинала не отличишь! Скажи, Ань?

Анюта придирчиво рассмотрела поддельную подпись мужа и согласилась:

– Супер! Давай теперь на заявлении малевать.

– Сидеть вам – не пересидеть! – мрачно предрекла я, потянувшись к мышке, чтобы отправить на печать десяток копий упомянутого документа.

– А тебе нам передачки носить – не переносить! – поддакнула веселая Ирка, занося левую руку с шариковым стилом над первым пробным экземпляром «Диминого» заявления.

– Все будет хорошо, – успокоила нас Анка.

Мне очень хотелось бы проникнуться этой ее уверенностью, но почему-то никак не получалось. Душу терзали смутные, но недобрые предчувствия, само наличие которых заставляло беспокоиться: уж не прогрессирует ли приписываемый мне дар ясновидения? Перспектива окончательно переквалифицироваться в пифии и перековать перо с микрофоном на связку амулетов меня не радовала.

Зато Ирка была весела как птичка. Причину ее хорошего настроения я выяснила уже после того, как Анка, бережно спрятав в пластиковую папочку заявление с поддельным автографом супруга, умчалась сдавать этот шедевр преступной каллиграфии капитану Лазарчуку.

Подобрав с пола разбросанные скомканные бумажки и выдернув черновик из-под сладко посапывающего Филимона, я затолкала всю эту компрометирующую макулатуру поглубже в мусорное ведро и переместилась к холодильнику: пора было подумать об ужине для любимого семейства.

Открыв морозилку, я со скорбью вспомнила безвременно ушедшее от нас говяжье сердце. В его отсутствие на гордое имя мясопродукта дерзал претендовать только магазинный свиной фарш, который гораздо честнее было бы назвать соевым. Я поместила насквозь промерзший, как затертое льдами судно, псевдомясной кирпич в микроволновку, включила режим размораживания и скоротала образовавшуюся в кулинарных трудах паузу за допросом подружки.

– Признавайся, Ирка, с чего это ты вдруг такая довольная? Помнится, утром тебе было совсем не до веселья!

– Ох! – Подружка моментально погрустнела. – Я не думала, что это так заметно… Прости меня, пожалуйста, я такая свинья!

– Какая такая свинья? – заинтересовалась я, машинально оглянувшись на гудящую микроволновку с каким-то не таким свиным фаршем.

Ирка потупилась, покраснела, стиснула руки в замок – ни дать ни взять аллегорическая фигура «Раскаяние»!

– Та-ак, – протянула я, обуреваемая совсем уже недобрыми предчувствиями. – Что еще ты натворила?

– Это не я! – Подружка вскинула голову и тряхнула молитвенно сложенными руками. – Это они! Я только случайно… Вернее, не случайно… Короче, я такое подслушала! Ты присядь, присядь.

Ирка заметалась по кухне – накапала в рюмку валерианки, налила в пластиковый стаканчик водички. Эти приготовления меня напугали. Я не заставила себя уговаривать, присела на диванчик и приготовилась разнервничаться не хуже подружки. Правильно приготовилась, волноваться было от чего!

Сегодня днем, пока я благородно решала чужие проблемы в режиме челночного автопробега, Ирка плотно занялась собственными семейными делами. Едва явившись в офис, она тайно повелела своей верной секретарше восстановить законную связь служебных компьютеров с виртуальным миром Интернета и сразу же после этого установила неотступную слежку за Моржиком. В просторном офисе у каждого из начальствующих супругов есть собственный кабинет, но Ирка нашла предлог переселиться на территорию мужа. Она устроила на женской половине настоящую газовую атаку, собственными ногами раздавив на полу трех клопов-черепашек, собственными руками собранных на ближайшей клумбе. Насекомые, в просторечии обоснованно именуемые вонючками, вполне оправдали свою дурную репутацию соответствующим запахом.

– Фу-у-у! Чем это так воняет! – отряхнув руки и распахнув двери, возмущенно заорала Ирка.

– И в самом деле, чем? – проницательно посмотрев на начальницу, задумалась верная секретарша.

– Наверное, мышь под полом сдохла! – предположила Ирка и проследовала в кабинет Моржика. – Катя, проветри мой кабинет!

Моржик против присутствия любимой жены ничуть не возражал, тем более Ирка постаралась сделаться как можно менее заметной. Она скромно притулилась в уголочке дивана и сидела тихо-тихо, прячась за раскрытым журналом, между страницами которого было помещено зеркальце. С помощью этого нехитрого прибора ревнивица, притворяясь, будто читает, наблюдала за мужем, который притворялся, будто работает.

Напустив на себя самый серьезный вид, выключив колонки и запустив новую «стрелялку», Моржик наивно полагал, что Ирка останется не в курсе его героического времяпрепровождения. А она за два часа окопного сидения с тихим бешенством отследила во всех тактических подробностях напряженную военную кампанию по оккупации пяти уровней компьютерной игры и прониклась глубоким убеждением, что ее любимый муж – отъявленный лжец. Ишь, как изображает бурную трудовую деятельность! Бровки морщит, глазки щурит, челюсть двигает и пальчиками по кнопочкам – тюк, тюк, тюк! Жулик!!!

За переживаниями по поводу того, как нерационально Моржик расходует свое, ее и машинное время, Ирка едва не забыла о собственной цели. Она-то рассчитывала подглядеть адресок сайта, на котором тщеславная Зая Третья разместила фотографии их с Моржиком сексуальных забав. Увы, в Интернет Морж даже не сунулся. Тем не менее долготерпение его супруги было частично вознаграждено.

– После обеда Моржику позвонили на мобильник, – пугающе тараща глаза, рассказала Ирка. – То есть ему и до того звонили, но разговоры все были неинтересные, сплошь по работе – о семенах, саженцах, почвогрунте и тому подобном. А тут Морж трубку взял, секунду послушал, засмеялся так радостно и спрашивает: «Видал зайцев?»

Уловив ключевое слово, Ирка вытянула ушки не хуже упомянутого зверька.

– Посмотрел картинки? – спросил какого-то другого зайца Моржик. – Ну и как тебе?

Безымянный косой, очевидно, оценил неведомые картинки весьма высоко, потому что Моржик опять довольно засмеялся и сказал:

– В следующий раз отказываться не будешь? Ты теперь с нами? И правильно, такие впечатления!

Тут новообращенный заяц, очевидно, задал матерому собрату какой-то деликатный вопрос, потому что Моржик замотал головой, опасливо покосился на Ирку и даже голос понизил:

– Осторожнее, друг! Они не одобрят наши маленькие шалости.

На этом интересный разговор закончился, но бдительная супруга шаловливого зайца засекла время поступления звонка с точностью до секунды. Когда Моржик уединился в уборной, Ирка залезла в его мобильник, чтобы узнать номер зайца-неофита. Опасаясь забыть цифру-другую, она приготовилась начертать номерок на ладошке, но ни напрягать память, ни пачкать кожные покровы чернилами ей не пришлось – входящий номер неизвестного собеседника Моржика определился именем собственным из пяти букв.

– Нет, – деревянным голосом скрипнула я, ощутив, как оборвавшимся лифтом рухнуло вниз мое сердце.

– Да, – со вздохом сказала подружка и погладила мою руку. – Это был твой Колян.

С этими словами она вручила мне рюмку с успокоительным. Я машинально выпила лекарство, а потом закрыла глаза и помолчала, собираясь с мыслями и чувствами. Ирка, многократно извиняясь, объяснила, что ее в данной ситуации радует исключительно то, что мы с ней теперь товарищи по несчастью, а значит, должны объединить усилия и искоренить сорняки порока, проросшие у наших семейных очагов.

Если не принимать в расчет не симпатичный мне витиеватый стиль речи, никаких претензий к Ирке не было. Я даже готова была поблагодарить подружку за предупреждение о состоявшейся вербовке моего Коляна в ряды игривых зайцев. А вот Иркиного мужа, равно как и своего собственного, мне вдруг с неистовой силой захотелось пристукнуть. Я открыла глаза, и они загорелись волчьей злобой.

– З-зайч-чики! – я щелкнула зубами. – Ш-шалунишки!

– Ага! Вислоухие братишки! – кивнула Ирка, безошибочно уловив мое настроение. – Что будем делать?

– Уж точно, не продолжать благородное дело деда Мазая! – фыркнула я, вскочив с дивана. – Долой гуманное отношение к зайцам! Объявляю сезон охоты открытым! Кто не спрятался, я не виновата!

– Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! – с кровожадным весельем Бабы-яги запела Ирка, отбивая такт кулаком по коленке. – Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет!

– Пиф, паф, ой-ой-ой! – подхватила я.

– Умирает зайчик мой! – рявкнула она.

Тут я воздела указательный палец и покачала им на манер метронома:

– Нет, убивать мы их не станем!

– Только покалечим! – согласилась Ирка, пугающе хрустнув стиснутым в кулаке одноразовым стаканчиком. И размечталась: – Подобьем нашим зайчикам их косые глазки! Надерем им длинные ушки!

Чувствовалось, что она неплохо ознакомилась с особенностями заячьей анатомии.

– И вообще, спустим шкуры с этих сереньких оборотней! – постановила я и топнула, случайно придавив пяткой пушистый кошачий хвост.

Эта неосторожность позволила завершить наше с подружкой программное заявление финальной нотой высокого драматизма.

Когда разобиженный Филимон перестал орать, я умиротворила его порцией разморозившегося фарша, наскоро нажарила котлеток, и мы с Иркой засели за составление плана действий антизаячьей коалиции.

– Звони! – пропустив Наташку вперед, шепнул Витька.

Его подружка попятилась:

– Сам звони!

– Ой, да ладно вам трусить! – Валентина шагнула к двери.

На ее лице читалась отчаянная решимость, с которой студентка медицинского колледжа переступала порог лаборатории, где ожидали своей роковой встречи скальпель и лягушка.

– Я ее боюсь! – поежившись, шепотом призналась Наташка.

В своем воображении она видела колдунью могучей теткой с густыми рыжими космами.

– Не бойся, я с тобой! – успокоил подругу Витька и воинственно выпятил грудь, но закашлялся и сник.

– Вот именно! – сердитым шепотом сказала Валентина. – Уж слишком нас тут много! Да еще эта ваша собака…

– А куда ее девать? – виновато развел руками Витька.

Любитель светских визитов Бетик оживленно блеснул глазами. В ожидании дальнейшего развития событий он чинно сидел на попе, утвердив передние лапы на непонятной матерчато-веревочной конструкции. Эту ерундистику добычливый песик два часа назад нашел на прогулке и с тех пор таскал в зубах, путаясь в волочащихся по земле тряпках и категорически отказываясь выпустить из пасти хоть один шнурок. Витька уже смирился с тем, что маленький четвероногий старьевщик в очередной раз притащит в дом какую-то фигню, хотя идти с таким оригинальным багажом в гости, конечно, не стоило.

Бам! К звонку еще никто не прикоснулся, а дверь уже сама распахнулась, стукнувшись ручкой о стену.

– Здравствуйте! – машинально сказал Витька.

– Привет! Вы к кому? – застыв на пороге с поднятой ногой, удивленно спросила могучая тетка с распущенными по плечам рыжими волосами.

– Почувствовала! – благоговейно прошептала впечатлительная Наташка.

– Мы к вам! – дрожащим писклявым голосом, идеально подходящим для беспомощного заклинания «Сгинь, нечистая!», ответила за всех Валентина.

– Вя! Вя! – сквозь веревочные удила невнятно протявкал Бетик и без приглашения ввинтился в прихожую.

Грязные ленточки с шуршанием потянулись за ним.

– Ленка! Тут какие-то дети! – обернувшись и проводив удивленным взглядом шустрого Бетика с его упряжью, крикнула рыжая.

– Тимуровцы, что ли? – сердито отозвалась невидимая Ленка. – А ну, вон отсюда!

В глубине квартиры послышался возмущенный животный вопль, и мимо распахнутой двери пронесся невероятно огромный черный кот – его желтые глазищи сверкнули на повороте, как автомобильные фары.

– Вон, я сказала! Сгинь, нечистый! – самым что ни на есть ведьминским голосом гаркнула кошачья хозяйка.

Тонконогий и откровенно нечистый Бетик, скуля и тряся ушами, выскочил на площадку и проворно ускакал по лестнице в направлении родного дома – на первый этаж. Пугливая Наташка ахнула, развернулась и тоже побежала вниз, громко цокая по ступенькам подкованными каблучками. Валентина, мигом растерявшая всю свою храбрость, секунду помешкав, побежала за подружкой.

Витька, не успевший еще закрыть рот после своего похвально вежливого «здравствуйте», обалдело сказал:

– До свиданья! – и торопливо закрыл распахнутую дверь.

– Что это было? – оглянувшись на меня через плечо, озадаченно спросила Ирка.

Ветер, поднятый захлопнувшейся дверью, разлохматил ее рыжие кудри.