Текст книги "Банда отпетых дизайнеров"

Елена Логунова
Банда отпетых дизайнеров

1

– Дети, вы плохо кушаете! – строго сказал папуля, оглядев почти нетронутый стол. – Ешьте как следует!

Есть, как следовало бы после долгого дня, не хотелось и не моглось. Салатик мы кое-как поковыряли и холодец попробовали, но от горячего отказались наотрез. Поднимая голову над подушкой дивана, на котором я распласталась, как камбала, я видела термометр, укрепленный за оконным стеклом. Красный столбик спекся с отметкой «плюс сорок два». И это в семь часов вечера!

– Мы еще немножко отдохнем, а потом покушаем, – извиняющимся тоном пробормотал Денис.

Мой милый – очень совестливый человек, не зря служит в милиции. Ему было неловко, что папуля приготовил гору вкусной еды, которую никто не хочет дегустировать. Я-то считала, что папочка сам виноват: надо было составлять меню в соответствии с климатическими условиями и национальными традициями питания! Уплетать острое жаркое из баранины с перцем и бамией в сорокаградусную жару могли разве что огнеупорные африканские зулусы.

– Неужели вы совсем не голодны? – продолжал сокрушаться наш кулинар-изобретатель. – Может, кто-нибудь попробует буженинку с апельсинами?

– Гау! – подумав немного, великодушно согласился Барклай.

– Добрая собачья душа! – растрогался папуля.

Он положил в глубокую миску большой кусок мяса, поставил посудину перед носом бассета, разлегшегося на полу, и с надеждой посмотрел на меня:

– Дюша, а ты?

– Гау! – вяло огрызнулась я. – В смысле, нет! Не хочу, не могу и не буду!

– Зяма?

– М-м-м? – братец поднял голову с подлокотника большого кресла, в котором он поник, как увядший цветик.

– Буженину будешь?

– Я похож на человека, который будет буженину? – страдальчески вопросил Зяма.

Ветер из кондиционера, включенного на полную мощность, взлохматил его мелированные кудри.

– Ты похож на небритого Сергея Есенина, – не без зависти сказал Денис, обладающий симпатичной, но заурядной наружностью.

– На Есенина, который хочет буженины? – усомнился Зяма.

– На Есенина, который хочет декламировать: «Клен ты мой опавший, клен заледенелый!» – съязвила я.

– Заледенелый – это хорошо, – согласился Зяма и снова опал.

Он не глядя взял с подоконника отложенный было журнал «ВелоМото» и принялся его листать, томно рассматривая изображенный на картинках двухколесный транспорт.

С наступлением адской жары ездить по городу в машине без кондиционера стало сущим мучением. Вдобавок, к лету автотранспорта на городских улицах прибавилось, словно машины насыпались с ветвей, как спелые вишни. Зяма всерьез подумывал о покупке скуттера. Ему нравилась перспектива с ветерком объезжать километровые пробки по тротуарам.

– Вот, по-моему, отличная моделька! – сказал братец, ткнув пальцем в цветное фото. – Тут есть крыша, дворник на лобовом стекле, багажник и встроенная автомагнитола с колонками. За все удовольствие каких-то три тысячи баксов.

– У тебя есть свободные три тысячи баксов? – почтительно спросил Зяму малооплачиваемый милицейский эксперт-криминалист Денис Кулебякин.

– У меня нет, но мамуля получит приличный гонорар за свой сценарий, и я попрошу денег у нее, – легко ответил братец.

В прихожей гулко хлопнула дверь.

– А вот и мамуля! Легка на помине! – обрадовался Зяма и возвысил голос: – Либер муттер! Ты дашь своему любимому сынишке три тысячи американских тугриков?

– Не сейчас! – донесся из прихожей раздраженный голос. – В данный момент мне хочется не любить, а убить, причем почти все равно, кого именно!

Бухнули сброшенные туфли, мамуля босиком вошла в кухню и подставила распаренное лицо под струю воздуха из кондиционера. Я потеснилась на диване, родительница рухнула рядом и пожаловалась:

– Опять лифт сломался! Пришлось тащиться на седьмой этаж пешком, по такой-то жаре, в моем возрасте!

– Ну, Варвара Петровна, что вы! Сорок лет для женщины – это самый расцвет сил! – возразил Денис.

Мамуля, которая в прошлом году отпраздновала свой полувековой юбилей, посмотрела на него с одобрением.

– Басенька, кушать будешь? – спросил папуля, заглянув в кухню из коридора, по которому он прохаживался, по всей видимости, нагуливая аппетит.

– Позже, – коротко ответила мамуля.

– Как пообщались? – поинтересовалась я, имея в виду встречу мамули с продюсерами и режиссерами будущего фильма. – Договор подписан? Мы, собственно, именно по этому поводу собрались за праздничным столом.

– Правильно собрались, – кивнула она. – Договор мы подписали, и я даже получила аванс. Наличными.

– Либер муттер! – встрепенулся Зяма. – Так ты дашь своему любимому сынишке…

– Подзатыльник! – сказала я и самолично отвесила вымогателю легкую затрещину. – Дай ты человеку хоть немного отдохнуть! Сегодня воскресенье, не забыл?

– Отдохнуть не получится, – с сожалением вздохнула мамуля. – Нужно срочно внести в сценарий некоторые коррективы. В основном по мелочам, но есть и проблемный момент.

– Какой же? – участливо спросила я.

– Связанный с главным героем.

Я понимающе кивнула. Наша мамуля прославилась своими романами-ужастиками. Главный герой произведения, выбранного для экранизации, – вампир Харитон, вурдалак с бандитскими замашками. С ним и в самом деле проблем не оберешься!

– Харитона велено переименовать, – пожаловалась мамуля. – Имя у него должно быть такое, чтобы сразу без объяснений становилось понятно, что это страшный злодей.

– Кащей Бессмертный! – услужливо подсказал Зяма, прошуршав перевернутой страничкой.

– Не годится, – вздохнула она. – Господа продюсеры и режиссеры хотят, чтобы имя отрицательного героя подсознательно ассоциировалось у зрителя с терроризмом. Видишь ли, это очень актуально! Нужно придумать что-то похожее на «Салман Радуев», «Шамиль Басаев», но ни в коем случае не реальное имя, а вымышленное, чтобы ни одного человека не обидеть. И без чеченских, вообще без кавказских мотивов, чтобы не оскорбить целый народ.

– Да, политкорректность – это тоже актуально, – поддакнула я.

– Блин! – в сердцах воскликнула мамуля.

При упоминании съестного в дверном проеме чудесным образом возник папуля.

– Кто-то проголодался? – с надеждой спросил он.

– Уймись, Боря, не до еды мне сейчас! – неласково ответила супруга. – Ох, да как же мне его назвать-то, а? Дюша, ты же дипломированный филолог! Придумай что-нибудь!

– Требуется абсолютно нереальное имя по типу «Салман Радуев», содержащее отчетливый негатив? – Я немного подумала и щелкнула пальцами. – Вот, пожалуйста, на выбор: Захват Покоев, Обвал Забоев, Прорыв Карманов…

– Ушат Помоев, – пробормотал грустный папуля, подхватывая и унося мусорное ведро.

– Угон Харлеев, – подсказал Зяма, не отрываясь от журнала.

– Не пойдет, – с сожалением сказала мамуля. – Это звучит, как злая пародия на чеченские имена, что совершенно несправедливо, потому что негодяи встречаются в любом народе. Дайте мне такое имя, которое будет ясно говорить, что злодейство интернационально!

– Братан Друганов! – нерешительно предложил Денис. – Или Друган Братанов…

Мамуля пристально посмотрела на него, и он смущенно пояснил:

– Ну, вы же хотели что-то по части интернационализма, дружбы и братства между народами?

– Тогда надо писать через дефис: Братан Друганов-Народов! – машинально возразила я. – Кроме того, Друган Братанов звучит как-то криминально. Бандгруппировкой, знаешь ли, попахивает!

– Да ладно! Криминально звучало бы Пацан Конкретов или Пахан Бандитов! – заспорил со мной Денис.

– Паханов! – осенило вдруг мамулю. – Паханов будет его фамилия! В ней есть все: и намек на террористическое прошлое по отцовской линии, и уголовно наказуемое злодейство в особо крупных размерах… Имя бы еще хорошее придумать. У кого есть идеи?

– Я пас, у меня в голове каша, – признался Зяма.

В дверях моментально материализовался папуля, успевший сбегать к мусоропроводу:

– Что, будем ужинать?

– Боря, изыди! – гаркнула мамуля.

– Гау! – сказал Барклай.

Он сел, застенчивым жестом потрогал Дениса за колено и просительно заглянул ему в глаза.

– Надо с ним погулять. – Мой милый со вздохом поднялся с мягкого стула. – Инка, составишь нам компанию?

Я покосилась на термометр за окном и хотела уже решительно отказаться, но тут Денис добавил:

– Прогуляемся по пустырю и, если дойдем до торгового центра, посмотрим тебе новый купальник.

– Правильно, в выходные обязательно поедем на дачу и будем купаться в пруду – заявила мамуля.

– Ну, если новый купальник… – Я неохотно сползла с дивана и поплелась в прихожую обуваться.

На улице было так жарко, что я тут же начала плавиться и впервые в жизни посочувствовала сыру, из которого готовят фондю. Во дворе не было ни души.

– Посиди в беседочке, дорогая! – заботливо сказал Денис, заметив мое состояние. – А мы с Барклахой быстренько выгуляемся – и домой. Ну его, этот торговый центр, правда?

– Правда, – вяло согласилась я, опускаясь на обшарпанную деревянную лавочку в тенистой виноградной беседке.

Денис с Барклаем с треском протопали по гравию, насыпанному на подступах к беседке, и скрылись за углом нашей жилой башни. Я обессиленно закрыла глаза и некоторое время сидела, как статуя медитирующего Будды, с которым меня роднил также бронзовый цвет лица. В голове струйкой горячего пара свистела одна-единственная мантра: «Господи! Спаси нас от этой адской жары!» Цикады в кустах стрекотали, как газонокосилка. Одурев, я обморочно привалилась головой к железной трубе, поддерживающей крышу беседки, ойкнула и очнулась: труба была горячей, как паровая батарея в разгар отопительного сезона.

– Дениска! – слабо воззвала я. – Барклай! Где вы? Ау?

Мне никто не ответил.

– Да ну вас к черту! – сердито сказала я и встала с лавочки.

Я направилась к дому, но по пути сделала небольшой крюк, чтобы заглянуть за угол – на случай, если Денис с Барклаем, занятые процессом, не услышали моего зова. Однако за домом их не было. Оставалось предположить, что они уже сделали свои дела и не стали возвращаться, обогнули дом и направились прямиком в подъезд. А про меня, похоже, забыли.

– Вот ведь свинство, – промямлила я.

Жара вытопила из меня эмоции, сил не было даже на ругань. Я поплелась домой, в темном прохладном подъезде чуточку взбодрилась, но тут же вспомнила, что лифт не работает, и снова впала в глубокое уныние. По лестнице я поднималась медленнее, чем приговоренный к казни по ступеням эшафота. Слабо радовала меня только перспектива скандала, который я закачу забывчивому милому, когда оклемаюсь под кондиционером.

На пятом этаже грохотал молоток. У распахнутой двери своей квартиры приплясывала моя подружка Алка Трошкина, а рядом с ней наблюдался дюжий малый в джинсовом комбинезоне, позволяющем беспрепятственно любоваться игрой его мускулов. Детина прибивал к деревянной раме мелкоячеистую капроновую сетку, а Трошкина ассистировала ему, держа газетный фунтик, полный гвоздиков.

– Бог в помощь! – сказала я. – Чем занимаетесь?

Плотник покосился на меня и промолчал, но не по причине невоспитанности. Просто у него изо рта торчал гвоздик. Алка улыбнулась и гордо сказала:

– Вот, сеточку на дверь ставим! Буду теперь устраивать в квартире сквозняк без риска напустить комаров и мух!

– Днем и ночью? – уточнила я. – То есть ты собираешься спать с открытой дверью, отгородившись от лестничной площадки одной этой хлипкой конструкцией?

– Нормальная конструкция! – забив гвозь и освободив себе речевой аппарат, обиженно сказал плотник. – По прочности не уступит рыболовному снаряжению! Такой сеткой можно сома вытянуть!

– У нас в подъезде сомы не плавают! – отбрила я. – А вот жулье какое-нибудь вполне может подгрести! Ты, Алка, ночью задрыхнешь, а у тебя через дырку в сетке половину добра из квартиры вынесут!

– Ты думаешь, криминальная обстановка в нашем микрорайоне настолько напряженная? – встревожилась Трошкина.

– Спроси у капитана Кулебякина, – посоветовала я. – Кстати, Денис с Барклаем тут не проходили?

– Не-а, – Алка покрутила головой, смешно взвихрив девчоночьи кудрявые хвостики.

– Поставила бы ты, милая, кондиционер! – посоветовала я, продолжая восхождение по лестнице. – Деньги у тебя есть, чего мучиться?

– Мне нельзя кондиционер, я под ним заболею! – грустно ответила Трошкина.

Я только фыркнула, показывая этим, что не считаю данный аргумент серьезным. У моей дорогой подружки все время возникают какие-то странные идеи и завихрения по части здорового образа жизни. То она в вегетарианство впадает, то в мясожорство, то босиком по снегу бегает, то отказывается от кондиционеров и вентиляторов ради сквозняков естественного происхождения. Ее новая блажь жить за дверью, дырявой, как чайное ситечко, показалась мне такой абсурдной, что ради безопасности подруги я даже немножко пожертвовала собой: прошла мимо своей квартиры и поднялась еще на один этаж, чтобы рассказать об Алкиной глупости Денису. Пусть поведает дурочке пару страшных криминальных историй, приключившихся по причине отсутствия в домах пострадавших нормальных дверей, а в дверях нормальных замков!

Из закрытой квартиры на меня никто не рявкнул и не гавкнул. Стало ясно, что капитана Кулебякина и его милицейской собаки нет дома. Тут я обиделась по-настоящему, так как вообразила, что Денис и его четвероногий друг пошли не к себе домой, а к нам, и сейчас ужинают в компании с моими дорогими родственниками. Подъем по лестнице парадоксальным образом возродил меня к жизни, я чувствовала прилив сил и аппетита.

– Где они?! – вскричала я, сбежав вниз по лестнице и с разбегу ворвавшись в отчий дом.

– Если ты про котлетки, то они уже кончились! – поспешил ответить Зяма, прикрыв свою тарелку ладонями.

– Котлет я сама сейчас кое из кого наделаю! – пообещала я. – Где эти бессовестные морды, Денис с Барклаем?

– Вы же все вместе ушли? – удивился папуля.

Он отложил газету, снял очки и потянулся за половником. На сей раз я не стала отказываться от африканского блюда и отдала должное новому папулиному шедевру.

Уплетая баранье жаркое с перцем и бамией, я думала, куда же могли подеваться Кулебякин с бассетом. Дома их нет, у нас тоже, и вообще, Трошкина ведь сказала, что Денис с Барклаем мимо нее не проходили, я просто запамятовала об этом. Оставалось надеяться, что милый решил сделать мне сюрприз и побежал в ларек за мороженым или в торговый комплекс за купальником. Такой вариант развития событий был бы мне симпатичен, однако ни пломбира, ни нового купального наряда я тем вечером так и не получила. Пропавшие души не объявились, домашний телефон Дениса нервировал меня длинными гудками, а его мобильник оказался выключен.

Поздним вечером, ворочаясь в постели, я долго думала, как именно буду наказывать милого за это возмутительное безобразие, и мои фантазии не на шутку заинтересовали бы того маркиза, который стал основоположником садизма. К полуночи я изобрела столько новых пыток, что могла бы преподавать на курсах повышения квалификации для средневековых инквизиторов. Денису Кулебякину предстояло пережить много интересных и необычных ощущений. К сожалению, я не могла ему об этом сообщить. Периодические проверки связи ничего не дали, капитан Кулебякин не включил мобильник и не ночевал дома.

2

– Барклаха, поторопись! – попросил Денис, прислушиваясь к треску живой изгороди, сквозь которую полез в глубь большой запущенной клумбы стеснительный бассет. – Жарко, сил нет!

Он обмахнулся полой новой белой рубашки, которую надел сегодня в первый раз, и отступил к дому, в тень балкона. Невидимый Барклай ворочался в зарослях одичавшей календулы и мелиссы. Денис прижался лбом к прохладной бетонной стене и замер. Кондиционер, бесстыдно выпирающий квадратным задом из окна первого этажа, потихоньку мочился ему на плечо, но в такую невыносимую жару это было даже приятно.

Пес наконец устроился так, как ему хотелось, и затих. С минуту душную тишину над календуловыми джунглями ничто не нарушало, а потом в дальнем конце клумбы послышались шорохи. С катушкой рыболовной лески в одной руке и с сапожным ножом в другой в пыльную зелень полез Гена Ультяков – юркий пятидесятилетний мужичонка с физиономией благочестивого пропойцы.

Гена не был психом и не имел намерения ловить в клумбе рыбу. Леска ему нужна была, чтобы поставить силки на четвероногого зверя, название которого являлось ответом на детский вопрос: «Кто сказал «Мяу»?». Геннадий Ультяков промышлял ловлей кошек, шкурки которых охотно покупал у него знакомый скорняк, а мясо по дешевке брала ушлая тетка, торгующая на Соломенном рынке пирожками собственного производства. Сбывая с рук кошачье мясцо, Гена конспиративно называл его крольчатиной, ибо понимал, что кормить доверчивых любителей домашней выпечки кошатиной противозаконно, однако своего охотничьего промысла он ничуть не стыдился. Ультякову представлялось, что он делает очень важное и нужное дело, избавляя жилые кварталы от бездомных животных.

Прежде он распространял свою миссию санитара микрорайона и на собак, но перешел на более мелкую дичь после того, как один бродячий песик, отважно сражаясь за свою жизнь, цапнул его за руку и повредил сухожилие. При случае Ультяков и сейчас «брал» бобиков, которые тоже вполне годились на шубы и пирожки, однако с кошками было гораздо проще. Под вечер Гена расставлял в неухоженных клумбах с приятными усатым-полосатым растениями простые ловушки, а ночью повторял обход, вынимая из силков истошно вопящих животных под одобрительные возгласы измученных бессонницей жильцов. Некоторые граждане даже говорили Ультякову спасибо.

Бассет Барклай, внедрившийся в самую середину клумбы, уже закончил свои собачьи дела и хотел вернуться к хозяину, когда легкий порыв ветра донес до него ненавистный и незабываемый запах. В воздухе отчетливо запахло Геной Ультяковым, с которым у Барклая были давние счеты. Два года назад, когда любимый бассет капитана Кулебякина был еще юн и не в меру игрив, с ним случилось очень неприятное происшествие. На вечерней прогулке резвый щенок удрал от своего хозяина и попал в лапы собаколова, который стукнул животное камнем по голове и, думая, что пес мертв, начал снимать с него красивую пятнистую шкуру. Он успел подрезать ножом кожу на собачьей шее, от резкой боли Барклай очнулся, дико взвыл и через полминуты уже скулил в объятиях любящего хозяина. Собачий палач убежал, и от встречи с ним у бассета остались шрам на шее и незабываемые воспоминания. После этого случая Денис отвел своего питомца на собачью площадку, где Барклая научили и защищаться, и – при необходимости – нападать.

Почуяв Ультякова, умудренный опытом Барклай ни секунды не засомневался, что пришло время отмщения. Он сморщил нос, ощерился, беззвучно зарычал и выпрыгнул из календулы могучим тигриным прыжком.

– Пшел, с-скотина! – вскрикнул Гена, увидев несущегося к нему здоровенного пса.

Он метнул в Барклая пластмассовую катушку, не попал и бросился наутек, на бегу цапая себя за карман, в котором лежало его личное оружие. За два года, прошедших с его встречи с беззащитным щенком бассета, Ультяков успел развить свой звероловный бизнес от любительского до полупрофессионального. Он обзавелся средством передвижения, напарником и ветеринарным шприцем-пистолетом.

Напарник Ультякова, слегка придурковатый юноша Вовчик, караулил за углом двухместный мотороллер с самодельным фанерным кузовом-будкой и лузгал семечки. Пользуясь случаем, он распахнул дверцы кузова настежь и проветривал будку, пропитавшуюся неистребимыми звериными ароматами. Увидев Ультякова, перепрыгнувшего давно не стриженную живую изгородь с резвостью молодой газели, Вовчик широко разинул рот, к толстой нижней губе которого прилипла подсолнечная шелуха, и просыпал семечки на землю.

– Что стоишь, ишак, заводи мотор! – рявкнул Гена, боком рушась на замусоренный асфальт и уже в падении выхватывая из кармана снаряженный «на всякий такой случай» шприц.

Следом за изготовившимся к стрельбе Ультяковым поверх кустов вынесся пятнистый пес с оскаленной пастью и большими мягкими ушами, разметавшимися по ветру, как флажки. Он упал на Гену, как сова на мышь-полевку, басовито гавкнул, и в этот момент зверолов выстрелил. Пес взвизгнул, дернулся и поник головой. Ультяков выкарабкался из-под него и шустро отполз в сторону, с ненавистью глядя на бассета, скребущего когтистыми лапами грязный асфальт.

Из-за угла донесся встревоженный мужской голос:

– Барклай! Барклай!

– А, с-сука! – спешно поднимаясь на ноги, выругался Ультяков.

– Не, это кобель! – машинально возразил его напарник.

Вовчик сделал шаг к обмякшей собаке: парень, примчавшийся в месту событий по узкой дорожке под балконами, с разбегу запнулся о его выставленную вперед ногу и полетел на асфальт головой вперед.

– М-мать их так! – с испугом и злобой сказал Гена, глядя на пса и его хозяина, неподвижно лежащих бок о бок в неуютных позах.

– Крякнулись? – боязливо спросил Вовчик.

– Живые! – быстро пощупав руки и лапы пострадавших, ответил Ультяков.

– Драпаем? – спросил его напарник.

– Давай-ка помоги мне! – вместо ответа сказал Гена, хватая бассета за задние лапы.

– На фиг?! – удивился немногословный Вовчик.

– Гля, какая шкура! Аккурат на модный пиджачок! – недобро усмехнулся Ультяков.

Собаку закинули в будку, и Вовчик, отряхивая руки, настойчиво вопросил:

– Ну, драпаем?

– Гля, какие пижонские брючки! – молвил знаток моды Гена, завистливо оглядев белоснежный наряд осиротевшего собачьего хозяина. – И рубашечка новая!

– Не здесь же! – резонно возразил Вовчик, затравленно оглядевшись. – А ну, увидит кто!

– Помоги! – снова сказал Ультяков, подхватывая бессознательного парня под мышки.

Две минуты спустя мотороллер с фанерной будкой протарахтел в обход жилой многоэтажки, нырнул в подворотню, вывернул на оживленную улицу и затерялся в транспортном потоке.