Текст книги "Налог на измену"

Я приподняла бровь.

– Вот как? И по какой же?

– Нарушение миграционного законодательства.

– Нарушение… чего?

– Визы у него действующей не было, – вклинилась в разговор Аня. – Незадолго до появления в сети скандальных документов Андрей потерял паспорт и не смог вовремя продлить истекшую визу.

– И что? Это повод сажать человека в тюрьму?

– Ну, скажем так… Рядовой гражданин отделался бы несущественным штрафом, – пояснил мистер Томас. – Но местное законодательство прописывает наказание от штрафа до тюремного заключения на три месяца. Они просто подогнали этот случай под критерий самой жесткой меры – якобы господин Аникин намеренно уклонялся от переоформления документов и прятался от миграционных служб.

– Что, конечно же, полный бред, – вновь выступила на арену Виноградова. – Просто Андрей никак не мог подать в консульство заявление на новый паспорт, о чем я ему многократно напоминала. Ну вот и доигрался. Ночью документы слили в СМИ, а уже днем в его офис нагрянули с арестом. Причем как знали: опоздай они хотя бы на пятнадцать минут, его бы уже забрали ребята из Роспосольства. Но англичане подсуетились, и теперь добиться экстрадиции Андрея на родину достаточно сложно.

– Да, – подтвердил барристер. – Потому что все сделано очень по-хитрому. Формально они не отказываются его выдавать. Но та статья, по которой они пытаются его посадить, предусматривает экстрадицию только после отсидки срока. Поэтому на все запросы они говорят: не вопрос, господа, ответит по закону, и забирайте. Говорят и оттягивают даже назначение даты судебного заседания, ссылаясь каждый раз на какие-то идиотские причины. Ну и как вы понимаете, таким образом, хотя бы предположить, когда начнется отбывание этого трехмесячного срока, мы не можем. Между тем господин Аникин уже больше месяца находится в Ал марше.

– Я заморгала. Алмарш? Одна из самых суровых британских тюрем для узников, совершивших очень тяжелые преступления? За просроченную визу? На все это напрашивался лишь один комментарий.

– Что за сюр?

– Это не сюр, а продуманная операция, – заявила Аня (этой лишь бы со мной поспорить). – Для чего-то он очень нужен тут британцам, только вот непонятно для чего. Андрей молчит и ничего не рассказывает ни нам, ни посещающим его дипломатам.

– Впрочем, – вставил мистер Томас, – нельзя исключать, что это просто месть господину Аникину за раскрытие информации об их переговорах с Россией, которым с учетом низкого уровня отношений между странами сейчас, они едва ли хотели давать огласку.

– Ну хорошо, а с чего в России взяли, что эту информацию раскрыл именно он?

Аня пожала плечами.

– С того, что так проще всего решить. Доступ к секретности был только у него, документы тоже видел только он. Хотя формально все это еще на уровне обвинений – в Москве, конечно, ждут разбирательства. Но я даже не сомневаюсь, что в итоге на него повесят все. Это тот случай, когда нужно найти виноватого, а не наказать. Ну, ты понимаешь…

Машина резко остановилась. Я отвлеклась от разговора и посмотрела в окно. По левую и правую стороны от нас тянулся длинный высокий забор, увенчанный узором из железной проволоки. Впереди – очередь из нескольких машин у въезда на КПП.

– Алмарш, – проследив за моим взглядом, пояснил мистер Томас. – Приехали, мадам Алина, мадам Анна. Будьте добры ваши паспорта. И, если позволите, говорить с охраной на пропускном пункте буду я.

Я пожала плечами. Грех было спорить. Я, конечно, люблю брутальных мужчин, но не настолько. Огромные верзилы с автоматами, прогуливающиеся вдоль шлагбаума, особого желания вступать с ними в контакт не внушали.

Подождать пришлось минут тридцать: каждую машину перед нами тщательно досматривали. Когда же наконец Land Rover поравнялся со шлагбаумом, сразу стало ясно, что лояльного отношения к нам ждать не придется.

Верзилы с автоматами велели всем выйти из машины и тщательно досмотрели салон. Потом багажник. Потом долго и внимательно изучали предъявленные мистером Томасом документы, после чего задали ему неожиданный вопрос.

– Кто из девушек пойдет с вами, сэр?

– Обе, – невозмутимо ответил адвокат.

– Ваш пропуск дает право пройти только одному сопровождающему лицу.

Потом они отошли и пару минут о чем-то шушукались (мистер Томас по-прежнему был с невозмутимым лицом). В конечном счете он подошел к нам и абсолютно спокойным тоном заявил:

– Приношу свои извинения, госпожа Виноградова, но вам придется остаться здесь.

Я посмотрела на Аню и поняла, что только этот момент стоил того, чтобы бросить все в Москве и поехать в Лондон. В один миг она стала похожа на переваренного рака.

– Вообще-то, я его невеста, – четко выговаривая каждую букву, сквозь зубы произнесла она. – На каком основании меня не пустят внутрь?

– Невеста – это не жена, – безапелляционно заявил адвокат.

И в эту секунду мне захотелось его просто расцеловать.

– В сопровождении со мной может пройти только один человек. И так как мой клиент просил о свидании с госпожой Арсеньевой и специально ради этого она прилетела из России, я должен провести ее.

Аня в возмущении открыла рот и тут же его закрыла. Я понимала, что сейчас она ненавидит меня как никогда и в то же время не может с этим спорить.

Пару секунд поколебавшись, она взяла себя в руки и деланно равнодушным тоном произнесла:

– Без проблем. Здесь неподалеку есть «Старбакс», подожду вас в нем. Кофе там, конечно, так себе, но что делать… Придется довольствоваться тем, что есть.

На этой оптимистичной для меня ноте мы разделились.

Я и мистер Томас вышли на улицу и двинулись в сторону огромного бледно-серого кирпичного здания. Аня, развернув машину так резко, что чуть не снесла пресловутый шлагбаум, униженно и оскорбленно отправилась пить «так себе кофе».

Следующие два часа я проходила тест на стрессоустойчивость. Если у вас проблемы с нервами, никогда не ввязывайтесь в посещение британских тюрем (вообще, рискну предположить, что и всех тюрем как таковых, просто в других я не была). Сначала нас долго мариновали на входе в очереди для еще одной проверки документов. В конечном счете, когда мы наконец попали в тесную каморку с несколькими охранниками, сотрудники темпами черепахи Тортиллы снимали копии паспортов. Затем была еще одна очередь на досмотр и сам досмотр – прощупали вплоть до кишок, а каждый миллиметр сумки проверили чуть ли не с лупой. Потом надо было отстоять еще одну очередь, чтобы сдать в сейф личные вещи (возникает вопрос, на фига вообще их досматривали). Наконец, нас с мистером Томасом проводили в узкую комнату с деревянным столом и парой расположенных друг напротив друга стульев, где мы просидели еще около часа в ожидании, когда приведут Андрея.

В общем, принимая во внимание не покинувшее меня похмелье, все эти испытания дались с большим трудом. Откровенно говоря, после пережитых очередей, ожиданий и «процедур безопасности» чувствовала себя так, будто пару километров протащила на себе мешок с картошкой. Но как только дверь со скрипом отворилась и двое охранников ввели в комнату закованного в наручники заключенного, всю мою усталость моментально как рукой сняло.

Первым делом я машинально стала вспоминать, не проклинала ли Андрея после расставания. То есть, конечно, проклинала (ну скажите честно, кто не проклинает бывших?). Дело в том, что я на полном серьезе подумала, не наслала ли на него в порыве гнева какую-нибудь порчу, потому что выглядел он именно как человек, переживший нечто подобное. Вместо неизменно веселого и непоколебимо уверенного в себе статного мужчины передо мной стоял какой-то осунувшийся старик. Потом он посмотрел в упор на меня. Наши глаза встретились, и сердце совсем сжалось. В его взгляде, всегда наполненном притягивающим магнетизмом, теперь образовалась пустота. Возникало ощущение, что человека просто высосали, отняв у него весь огонь и жажду жизни. И это было по-настоящему страшно.

Пару секунд мы молча пялились друг на друга, а затем охранники велели Андрею развернуться спиной. Ощупав его сверху донизу (тут, видимо, это было своего рода формой развлечения), они наконец сняли с его запястий наручники и удалились, заявив напоследок, что на все про все у нас полчаса.

Мы остались в гордой тишине: я, мой бывший и его адвокат. И это была настолько глупая ситуация, что со мной случилось то, что бывает крайне редко: я просто не знала, как начать разговор. Мистер Томас тоже молчал – видимо, решил, что точно не ему, как, по сути, приглашенному лицу, принадлежит пальма первенства. Выруливать ситуацию пришлось самому «виновнику торжества», то есть непосредственно Андрею.

– Вот видишь, как я ловко все устроил? – усаживаясь напротив, сказал он на русском. И подмигнул мне. – Теперь вопрос, к тебе или ко мне, не стоит. Осталось слить адвокатишку.

Я улыбнулась и парировала.

– Ничего необычного. Секс на столе у нас уже был.

– Арсеньева, твои запросы с годами не уменьшились, – хмыкнул Андрей. – То есть даже экзотика в виде лапающих меня мужиков для тебя не котируется?

– Дай подумать… Ладно, тут не поспоришь… Это точно стоило того, чтобы лететь из Москвы!

Он засмеялся, громко и заливисто, как раньше. И щемящее чувство жалости, захватившее меня с момента его появления в комнате, стало чуть подотпускать.

– Если серьезно, спасибо, что приехала. Я не был уверен, что ты согласишься.

– Не поверишь, я тоже. До сих пор удивительно, что я тут.

Андрей пристально посмотрел на меня.

– А почему ты тут? Аня сказала, ты готовишься к свадьбе…

– Аня просто хотела намекнуть: странно, что к свадьбе до сих пор не готовишься ты…

Сарказм он проигнорировал.

– Это не ответ на мой вопрос.

– А какой ответ ты ждешь? Если хочешь услышать, что приехала, потому что жить без тебя не могу, то не дождешься. Раньше надо было думать.

– Раньше…

В секунду его лицо приняло очень странное выражение.

– Знаешь, я много думаю о том, что было раньше. Особенно здесь, в изоляции.

Я замерла. Дело в том, что именно эти слова, только без пункта про изоляцию, а с другим продолжением, когда-то я мечтала услышать от него больше всего на свете. Мечтала, но так и не услышала. Поэтому весьма объяснимо, что теперь в моей, казалось бы, уже абсолютно равнодушной к нему душе что-то екнуло. Он просто задел какую-то струну старых и забытых чувств, и она не то чтобы заиграла, но, по крайней мере, вздрогнула под слоем пыли и издала приглушенный звук.

– Я много думаю и много вспоминаю… – продолжал тем временем Андрей. – Просто знаешь… определенные вещи и события здесь видятся совсем под другим углом. Я хочу сказать приобретают другое значение…

На слове «другое» он сделал особенный акцент, выделил его, повысив голос. Протянул руку и осторожно дотронулся до моих пальцев. Поддавшись мимолетному порыву, я тоже придвинулась вперед, ответив на этот жест легким прикосновением. И тут мой взгляд упал на свой правый безымянный палец, увенчанный тонким изящным колечком из розового золота. Честно говоря, до этого дня я считала всю эту романтическую атрибутику сопливой ерундой и даже свой символ помолвки носила лишь в знак уважения к Сереже. В тот момент я впервые прочувствовала в чем, как говорится, «соль» – украшение вернуло меня с небес на землю. Я поняла, что эти приступы ностальгии пора заканчивать (а то уже предательство какое-то получается), и резко отдернула руку.

– Андрей, давай все же к сути дела. Чем я могу тебе помочь? Нужно найти какую-то информацию? Поговорить с кем-то? И по какому из вопросов тебе нужна помощь? Вытащить тебя отсюда? Или речь о разбирательствах в России? Может быть, тебе там нужен адвокат?