Текст книги "Проблемные вопросы возбуждения уголовных дел на современном этапе. Монография"

Е. В. Марковичева, В. Ф. Васюков
Проблемные вопросы возбуждения уголовных дел на современном этапе
Монография

[битая ссылка] [email protected]

Вступление

В уголовно-процессуальном праве одним из традиционных пониманий системы уголовного процесса является ее представление как совокупности производств, состоящих из определенных стадий. Под стадиями уголовного процесса общепринято понимать взаимосвязанные, но относительно самостоятельные части процесса, отделенные друг от друга итоговым процессуальным решением и характеризующиеся непосредственными задачами, органами и лицами, участвующими в производстве по делу, порядком процессуальной деятельности и характером уголовно-процессуальных отношений¹.

В соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством возбуждение уголовного дела является начальной, самостоятельной стадией уголовного процесса, в ходе которой устанавливаются поводы и основания к возбуждению уголовного дела, в том числе достаточность данных, указывающих на признаки преступления, их юридическая квалификация, обстоятельства, исключающие возбуждение уголовного дела, а также принимаются меры по предотвращению или пресечению преступления, закреплению его следов, обеспечению последующего расследования и рассмотрения дел в соответствии с установленной законом подследственностью и подсудностью и т. п.

Актом возбуждения уголовного дела начинается публичное уголовное преследование от имени государства в связи с совершенным преступным деянием и создаются правовые основания для последующих процессуальных действий органов дознания, предварительного следствия и суда. В соответствии с этим правила о порядке возбуждения дела предваряют регулирование расследования, т. е. той досудебной стадии уголовного процесса, в ходе которой на специальные указанные в законе органы и должностных лиц возлагаются обязанности по раскрытию преступлений, изобличению виновных, формулированию обвинения и его обоснованию, для того чтобы уголовное дело могло быть передано в суд, разрешающий его по существу и тем самым осуществляющий правосудие².

Реализация прав потерпевшего, гарантированных статьями 45 (ч. 1), 46 (ч. 1) и 52 Конституции Российской Федерации, осуществляется, в частности, посредством использования механизмов уголовно-процессуального регулирования, предполагающих обязанность органов предварительного расследования при выявлении признаков преступления возбуждать уголовные дела, осуществлять от имени государства уголовное преследование по делам публичного и частно-публичного обвинения, обеспечивая тем самым неотвратимость ответственности виновных лиц и защиту прав лиц, пострадавших от преступлений; невыполнение или ненадлежащее выполнение данной обязанности, выражающееся в том числе в длительном затягивании решения вопроса о наличии оснований для возбуждения уголовного дела, в неоднократном необоснованном прерывании проверки по заявлению о преступлении, приводит к нарушению разумного срока рассмотрения дела и ограничению доступа потерпевших к правосудию³.

Ряд нововведений привнес в эту стадию Федеральный закон «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» № 23-ФЗ от 4 марта 2013 г., которым уполномоченные органы получили значительное подспорье процессуальных возможностей получения и проверки информации о преступлении. Многолетняя научная дискуссия об институте возбуждения уголовного дела в связи с этим получила новый виток различных по своему характеру мнений.

Значительную поддержку получила идея исключения стадии возбуждения уголовного дела из уголовного процесса России. Общеизвестно, что составленная «дорожная карта» реформы МВД России предусматривает упразднение института уголовного судопроизводства – стадии возбуждения уголовного дела.

Вместе с тем анализ изменений, внесенных в ст. 144 УПК РФ, позволяет констатировать, что идея исключения стадии возбуждения уголовного дела из уголовно-процессуального закона пока не поддерживается законодателем. Наиболее оптимальным считается путь расширения полномочий должностных лиц, правомочных принимать итоговые процессуальные решения по результатам проверки сообщения о преступлении.

Внимательное прочтение нововведений ст. 144 УПК РФ приводит к выводу о том, что некоторые формулировки закона требуют дополнительного толкования, разъяснения, более глубокого понимания. Особенно это важно для правоприменителя, поскольку складывающаяся практика должна быть единообразной.

В настоящей работе материал изложен в двух вариантах: 1) приведен теоретический анализ норм, регламентирующих стадию возбуждения уголовного дела; 2) изложено исследование судебной и следственной практики, рассмотрены основные проблемные вопросы правоприменения. Если первый вариант будет полезен для преподавателей, молодых исследователей института возбуждения уголовного дела, то второй вариант – для сотрудников прокуратуры, следователей, дознавателей, сотрудников органов дознания и всех тех, кому небезынтересна практика применения норм уголовно-процессуального законодательства. Надеемся, что изыскания и рекомендации, приведенные в работе, будут полезны и использованы в обучении, а также в следственной практике.

Заранее благодарим за то время, которое будет уделено на изучение представленной монографии.

Глава 1
Концептуальные проблемы стадии возбуждения уголовного дела

§ 1. Теоретико-правовые аспекты стадии возбуждения уголовного дела

В настоящее время юридическим сообществом активно обсуждаются проблемы возбуждения уголовного дела. Думается, такой интерес вызван тем, что данная стадия досудебного производства неоднократно корректировалась законодателем. Изменениям подвергались нормы, регулирующие поводы, основание и порядок возбуждения уголовного дела. При этом анализ нововведенных норм показывает, что законодатель не всегда придерживается логической последовательности и системности. К одной из причин такого положения можно отнести нестабильность уголовно-процессуальной политики относительно организации деятельности по рассмотрению сообщений о преступлении. Как справедливо отмечает Л. Н. Масленникова, об этом свидетельствует тот факт, что за время действия УПК РФ было принято менее 13 федеральных законов, которыми было внесено порядка 30 изменений в статьи, регулирующие стадию возбуждения уголовного дела⁴. Так, например, неоднократным коррективам подвергалась статья 144 УПК РФ, регламентирующая порядок рассмотрения сообщения о преступлении (Федеральные законы от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ, 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ, 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ, 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ, 2 декабря 2010 г. № 404-ФЗ, 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ).

Интересным представляется в данном контексте позиция, согласно которой результаты работы законодателя в рассматриваемой сфере сводятся к реализации через законодательные органы узкопрофессиональных интересов отдельных российских ведомств, имеющих прямое отношение к правоохранительной деятельности⁵. Отметим, что, согласно позиции О. И. Андреевой, регулярное перераспределение полномочий между следователем, прокурором, руководителем следственного органа обусловливается именно бессистемностью реформирования стадии возбуждения уголовного дела⁶. К сожалению, приведенные позиции во многом лишь отражают существующее положение вещей.

В этом контексте трудно отказать в правоте суждений М. В. Махмутова о том, что законодатель «под соусом» введения дознания в сокращенной форме провел широкую реформу, которая поставила перед учеными-правоведами и юристами-практиками больше вопросов, чем дала ответы на ранее существовавшие. «Напрашивается вывод, что законодатель избрал не совсем верное направление реформы, которое вполне может привести его к отказу от необходимости стадии как таковой»⁷.

Небезосновательным является суждение, получившее отражение в литературе, что под натиском коммерциализации резко упал уровень юридического образования, творческая мысль правоведов-профессионалов угасает и в законотворчестве не учувствует, а подготовка законопроектов носит черты любительского сочинительства⁸.

Примечателен пример с многострадальной статьей 140 УПК РФ, которая с каждым годом пополняется нормами, формулировки которых не выдерживают никакой критики.

Так, Федеральным законом от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ к числу поводов для возбуждения уголовного дела отнесено постановление прокурора о направлении соответствующих материалов в орган предварительного расследования для решения вопроса об уголовном преследовании (п. 4 ч. 1 ст. 140 УПК РФ).

Поскольку прокурор в настоящее время лишен права самостоятельно возбуждать уголовные дела, а функция надзора за законностью не позволяет ему оставлять без реагирования факты выявления признаков преступления, теперь такие материалы он направляет со своим постановлением в орган предварительного расследования, которое подлежит обязательному рассмотрению⁹.

Представляется, новелла получила свое закрепление в связи с непрекращающейся критикой и поступающими предложениями восстановить право прокурора на возбуждение уголовных дел. В этом случае, как справедливо отмечает В. Н. Григорьев, законодателем было принято промежуточное решение: полномочие на возбуждение уголовных дел не возвращено, но указанное мотивированное постановление прокурора в законодательном порядке признано самостоятельным поводом для возбуждения уголовного дела¹⁰.

Стоит отметить, что указание на него появилось в законе несколько ранее, то есть в результате масштабных изменений и дополнений, внесенных в УПК РФ Федеральным законом от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон “О прокуратуре Российской Федерации”»¹¹.

Именно этим законом в круг надзорных полномочий прокурора было включено полномочие о вынесении мотивированного постановления о направлении соответствующих материалов в следственный орган или орган дознания для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных нарушений уголовного законодательства (п. 2 ч. 2 ст. 37 УПК РФ). Соответственно, и на практике такого рода постановления служили фактически поводом для возбуждения уголовного дела и до внесения соответствующих изменений в ст. 140 УПК РФ¹².

В результате поводом стал властно-распорядительный документ, имеющий в своей структуре резолютивную часть, в которой содержится определенное распоряжение о совершении юридически значимых действий, в отличие от трех уже имеющихся поводов.

Критике также подверглось и наименование повода, предусмотренного п. 4 ч. 1 ст. 140 УПК РФ. Так, по мнению А. В. Гриненко, из названия не ясно, что именно направляется в орган предварительного расследования – само постановление или материалы проверки. Изучение материалов, направляемых следователям и дознавателям, позволяет обнаружить, что они включают в себя как постановления прокурора, так и иные документы, в частности акты документальных проверок, объяснения и т. п. По мнению ученого, «постановление о направлении материалов» – это еще не сами материалы, а лишь надлежащим образом оформленный сопроводительный документ. Поэтому следует иметь в виду, что в действительности в качестве повода должны фигурировать материалы прокурорской проверки и постановление прокурора об их направлении в орган предварительного расследования¹³.

Обращает на себя внимание и тот факт, что в постановлении прокурора может ставиться вопрос лишь о возбуждении уголовного преследования, а не уголовного дела. Как небезосновательно указывает М. А. Макаренко, должно быть известно лицо, совершившее деяние, которое (есть основания полагать) является преступлением, что не только не сообразуется с установленным УПК РФ порядком начала процессуальной деятельности по осуществлению уголовного преследования, но и с правовым положением прокурора как субъекта надзора за исполнением законов¹⁴.

По утверждению М. В. Мешкова, форма и содержание «классических» поводов полностью согласуются с сущностью и значением повода к возбуждению уголовного дела как определенным образом зафиксированной информации, хотя и указывающей на признаки преступления в соответствующем деянии, но подлежащей дальнейшей оценке и проверке (при необходимости) уполномоченными органами. Вновь введенный повод, как указывает автор, представляется чужеродным образованием в существовавшем институте поводов к возбуждению уголовного дела¹⁵.

К этому следует добавить, что своими новеллами законодатель, по сути, создал условную иерархичную систему источников информации о деяниях, содержащих признаки преступления. Напомним, помимо всего прочего, что Федеральным законом № 404-ФЗ статья 148 УПК РФ была дополнена частью 1.1, согласно которой решение об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с мотивированным постановлением прокурора о направлении соответствующих материалов следователь вправе принять только с согласия руководителя следственного органа.

Представляется, такая дифференциация поводов без объективной необходимости ограничила процессуальную самостоятельность органов расследования при оценке первичных материалов.

Анализ положений п. 4 ч. 1 ст. 140 УПК РФ приводит к выводу о том, что постановление прокурора – не самостоятельный повод к возбуждению уголовного дела, а всего лишь одна из форм существования повода, предусмотренного в п. 3 ч. 1 ст. 140 УПК РФ, т. е. одна из форм сообщения о совершённом или готовящемся преступлении, полученного из иных источников.

Следующим примером может стать недолго живущая норма, закрепленная Федеральным законом от 6 декабря 2011 г. № 407-ФЗ. Напомним, что данным законом статья 140 УПК РФ была дополнена частью 1.1, из которой следовало, что «поводом для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных статьями 198–199.2 Уголовного кодекса Российской Федерации, служат только те материалы, которые направлены налоговыми органами в соответствии с законодательством о налогах и сборах для решения вопроса о возбуждении уголовного дела»¹⁶.

Таким образом, законодатель наложил запрет органам расследования на возбуждение уголовных дел о налоговых преступлениях при поступлении любых иных поводов к возбуждению уголовного дела, в том числе при наличии информации, поступившей от заявителя, либо от лица, совершившего данное преступление, либо от органов дознания. Как справедливо отмечается в литературе, тем самым определилась процессуальная монополия на инициирование проверочных действий по сообщению о налоговых преступлениях, что не способствовало эффективной организации расследования преступлений и успешному решению задач уголовного судопроизводства¹⁷.

Как уместно в этой связи отмечает Г. К. Смирнов, в результате действия прямого запрета на производство самостоятельных проверочных действий правоохранительных органов ограниченность ресурсов и прав налоговых органов, конфликт налоговиков и органов уголовного преследования и ряд других факторов способствовали тому, что количество уголовных дел о налоговых преступлениях снизилось в десятки раз¹⁸.

Примечательно, что Федеральным законом от 22 октября 2014 г. № 308-ФЗ¹⁹ данная новелла утратила силу. При этом статья 144 УПК РФ была дополнена тремя новыми частями, регламентирующими развернутый порядок рассмотрения сообщения о налоговом преступлении. Оставляя рассмотрение данных норм без подробного обсуждения, отметим, что законодатель регламентировал, по сути, многоступенчатую процедуру, где следователь все-таки получил возможность получать информацию о совершенном налоговом преступлении от органов дознания.

Между тем остается только согласиться с суждением А. С. Александрова и С. А. Грачева, согласно которому процедуры, предусмотренные частями 7–9 ст. 144 УПК РФ в указанной редакции, являются недееспособными. Этот вывод основывается на том, что формально налоговый орган устранен из механизма инициации возбуждения уголовного дела, так как его позиция теперь оказалась вообще не интересующей правоприменителя, принимающего решение о наличии признаков налогового преступления. Однако постановление о возбуждении уголовного дела, вынесенное следователем по материалам органа дознания (в обход заключения налогового органа), неизбежно становится уязвимым перед критикой защиты, которая может обжаловать его в суд (в порядке ст. 125 УПК РФ). Снижение эффективности механизма правового регулирования указанные ученые связывают именно с избранием законодателем ложного пути – специализации поводов²⁰.

Таким образом, история о «налоговом поводе» закончилась тем, что в настоящее время возможности налогового органа используются в рамках проверки по сообщению о преступлении только по усмотрению следователя, то есть «специальный» повод стал, по сути, «неспециальным». К этому добавим, что формулировки норм, регламентированных частями 7–9 ст. 144 УПК РФ, на фоне этой истории выглядят как реверанс законодателя в сторону правоохранительных органов в оправдание за некрасивое и не оправдавшее себя нормотворчество. Анализ этих формулировок наводит на мысль о том, что разрабатывались они не для уголовно-процессуального закона, а для совместного приказа Следственного комитета РФ и Федеральной налоговой службы РФ²¹. Остается только надеяться, что они также не канут в Лету, как остальные «налоговые новеллы».

Следует отметить, что критике со стороны ученых подвергаются не только отдельные проблемы и пробелы рассматриваемой стадии, но и целесообразность ее существования как стадии уголовного досудебного судопроизводства.

Так, по мнению Б. Я. Гаврилова, процессуальный порядок начала производства по уголовному делу должен быть принципиально изменен с исключением из УПК РФ норм о возбуждении уголовного дела и об отказе в возбуждении уголовного дела²².

Н. А. Власова говорит о том, что недопустимо отождествлять первую уголовно-процессуальную стадию и принятие решения уголовного дела. По мнению автора, название стадии «Возбуждение уголовного дела» не отражает его содержания – деятельности соответствующих органов и должностных лиц в связи с поступившим заявлением или сообщением о преступлении, а несоответствие между названием и содержанием стадии ведет к отсутствию ясности, что же все-таки должно осуществляться на данном этапе. Поэтому Н. А. Власова считает, что наиболее верно отражает суть рассматриваемой стадии название «Рассмотрение и разрешение сообщений о преступлениях»²³.

Опираясь на практику рассмотрения судами жалоб в порядке ст. 125 УПК и данные официальной статистики, некоторые авторы приходят к выводу о том, что существующий порядок возбуждения уголовного дела представляет собой мощнейший механизм, используемый во многих случаях в целях укрытия преступления.

В качестве довода необходимости ликвидации стадии возбуждения уголовного дела указанные авторы приводят: резкое сокращение повторных производств по одним и тем же сообщениям о преступлениях; объема процессуальных действий, количества материалов, их отражающих; экономию материальных затрат; сокращение срока от поступления сообщения о преступлении до принятия по нему итогового решения²⁴.

Также стоит отметить, что апологетами данной позиции стали С. И. Гирько и А. П. Кругликов, которые, обосновывая свое мнение, в том числе описывают процессуальные механизмы, получившие отражение в нормах Устава уголовного судопроизводства Российской империи 1864 г. (УУС). Авторы подчеркивают, что, согласно нормам ст. 303 УУС, достаточным поводом для начатия следствия являлась заявленная жалоба потерпевшего. А поводы к принятию решения о начале дознания раскрывались в ст. 253 УУС: «Когда признаки преступления или проступка сомнительны или когда о происшествии, имеющем такие признаки, полиция известится по слуху (народной молве) или вообще из источника не вполне достоверного, то, во всяком случае, прежде сообщения о том по принадлежности она должна удостовериться через дознание: действительно ли происшествие то случилось и точно ли в нем заключаются признаки преступления или проступка»²⁵.

Между тем небезосновательной следует признать позицию А. Г. Волеводза, согласно которой ориентировочная цена упразднения стадии возбуждения уголовного судопроизводства будет составлять не менее половины расходов бюджета страны на ближайшие годы. Возможные потери от упразднения стадии возбуждения дела, по мнению ученого, в отечественном уголовном процессе могут оказаться куда более значительными, чем показывает приведенный подсчет. При этом «следователи и дознаватели просто не справятся с расследованием столь объемного потока уголовных дел, а в условиях повсеместного сокращения госаппарата, в том числе кадров правоохранительных органов, начнутся поиски выхода из этого. А выход будет один – еще более масштабное уклонение от приема заявлений о преступлениях, сокрытие их от учета»²⁶.

В свою очередь, в противовес сказанному можно привести доводы Ю. П. Боруленкова о том, что в данном случае нельзя вести речь о нарушении отказом в возбуждении уголовного дела конституционных прав заявителей на доступ к правосудию, поскольку гражданин имеет возможность защищать свои нарушенные, по его мнению, права в гражданском порядке²⁷.

Не можем оставить без внимания предложение – перенять опыт соседних государств, обновивших свои УПК и ликвидировавших стадию возбуждения уголовного дела. В свою очередь:

• отказаться от существующих понятий «повод» и «основание»;

• регистрировать сообщения о преступлении в Реестре досудебных производств, что автоматически предполагает производство полицейского «расследования-розыска»;

• регистрировать только сообщения о преступлениях, подлежащих публичному (частно-публичному) уголовному преследованию, и т. д.

Не вдаваясь в углубленный анализ предложенной кардинальной трансформации УПК РФ, отметим, что разработчиками данной матрицы «открытия уголовного дела» предлагается отдать на откуп правоохранительным органам решение о необходимости регистрации сообщения. Так, А. С. Александров и С. А. Грачев приходят к тому, что «регистрация сообщения о преступлении должна осуществляться во всех случаях, когда в наличии признаков преступления отсутствуют сомнения или имеется необходимость для проверки поступившего сообщения. Отказ в регистрации возможен только тогда, когда из поступившего сообщения (или приложенных к нему заявителем материалов) можно сделать однозначный вывод об отсутствии преступления (по аналогии с основаниями для отказа в возбуждении уголовного дела)»²⁸. Можно только представить, как будет правоприменителем интерпретироваться тезис о «сомнительности», принимая решение о возможности регистрации сообщения о правонарушении пограничной ответственности.

Обращаясь к опыту правоприменения уголовно-процессуального законодательства Украины в части рассмотрения сообщений, считаем необходимым подчеркнуть следующие моменты: во-первых, несмотря на формальную отмену доследственной проверки, на стадии регистрации все же происходит фильтрация всех сообщений сквозь «сито» указанной «сомнительности»; во-вторых, проверочные процессуальные мероприятия не стали атавизмом, например п. 8 ст. 95 УПК Украины указывает на то, что «стороны уголовного судопроизводства, потерпевший имеют право получать от участников уголовного производства и других лиц при их согласии объяснения, которые не являются доказательством»; в-третьих, нагрузка на следственные подразделения увеличилась в разы, это при том, что штат следователей увеличился только на 25 %²⁹. В итоге пессимистичные прогнозы, которые делались учеными при обсуждении проекта нового УПК Украины, в основном сбылись. В отсутствие надлежащего финансирования государственных служб, искусственно созданный новый порядок «открытия уголовного дела» лег непосильной ношей на плечи следователей, качество проведения необходимых процедур по расследованию преступного события ухудшилось.

Деятельность в стадии возбуждения уголовного дела играет важную социально значимую роль, так как ограждает от незаконного и необоснованного уголовного преследования, а потому ее ликвидация приведет к ослаблению режима законности в уголовном процессе³⁰.

По мнению Я. П. Ряполовой, процессуальная деятельность по выяснению наличия или отсутствия юридических и фактических оснований для возбуждения уголовного преследования должна быть сохранена независимо от принятых уголовно-процессуальных порядков³¹.

А. А. Давлетов и Л. А. Кравчук подчеркивают, что возбуждение уголовного дела объективно занимает в современном отечественном уголовном процессе место стадии, исполняя роль необходимого фильтра, предшествующего предварительному расследованию³².

К этому следует добавить позицию, высказанную А. В. Петровым, о том, что на практике этот так называемый механизм «фильтрации» играет большую роль, ограждая следственные органы и органы дознания от ненужной, бестолковой работы, давая им возможность сосредоточить свое внимание действительно на расследовании тех фактов, в которых усматриваются признаки преступления. Именно с этой точки зрения оценивает названную стадию уголовного процесса и законодатель³³.

Апологетом упомянутой позиции стала Л. С. Сиверская, которая, рассматривая в рамках диссертационного исследования эту проблему, приводит следующее суждение: «в правоприменительной практике упразднение стадии возбуждения уголовного дела приведет к появлению трудноразрешимых организационных проблем. Столь масштабная реформа потребует больших финансовых затрат, связанных с решением вопросов организационного обеспечения уголовно-процессуальной деятельности, модернизации органов, осуществляющих дознание и предварительное следствие, их финансового, материально-технического, информационного и иного ресурсного обеспечения»³⁴.

По мнению В. С. Шадрина, стадия возбуждения уголовного дела сейчас – первичный и неотъемлемый этап уголовного процесса, где выясняется наличие оснований для производства по уголовному делу в форме предварительного следствия или дознания³⁵.

И. С. Дикарев говорит о том, что в системе непосредственных задач обсуждаемой стадии уголовного процесса все же существует основная, формула которой продиктована содержанием ст. 140 УПК РФ: проверка наличия повода и основания для возбуждения уголовного дела, в ходе которой выясняются обстоятельства, необходимые для вынесения законного и обоснованного решения о возбуждении (или отказе в возбуждении) уголовного дела³⁶. Соглашаясь с ним, В. А. Азаров высказывает предположение, согласно которому приоритетность указанной задачи стадии возбуждения уголовного дела во многом объясняет острую практическую потребность в наличии данного самостоятельного этапа досудебного судопроизводства. По мнению автора, количество изменений и дополнений в УПК РФ, касающихся порядка проверки заявлений и сообщений о преступлениях, является свидетельством совершенствования системы уголовно-процессуальных средств решения этой главной задачи³⁷.

Примечательными в этом контексте являются предложения Л. Н. Масленниковой по совершенствованию деятельности по рассмотрению сообщений о преступлении³⁸:

1) ориентация сотрудников органов расследования на правильное понимание целей и задач стадии возбуждения уголовного дела и последующей стадии расследования, границей между которыми является обоснованное предположение о факте совершения преступления, а не доказанность этого факта и не достоверное установление всех элементов состава преступления;

2) вынесение постановления об отказе в возбуждении уголовного дела при отсутствии оснований для такого предположения;

3) система показателей, по которым оценивается деятельность следователей (дознавателей), должна оказывать положительное влияние на качество рассмотрения сообщений о преступлениях, порождая заинтересованность в действительных, а не мнимых результатах;

4) сведения об уголовных делах, прекращенных в установленном порядке, не должны являться показателями отрицательной работы органов расследования.

По мнению B. М. Тарзиманова и C. М. Даровских, у правоохранительных органов появится возможность проводить любые следственные действия, сопряженные с применением мер принуждения, по всему массиву зарегистрированных сообщений, без установления фактических данных о преступлении или лице, его совершившем, что увеличит количество ошибок, вызовет необходимость прекращения уголовного преследования или вынесения оправдательных приговоров³⁹.

Экстраполируя тезис, приведенный К. Б. Калиновским, можно говорить о неправомерности применения уголовно-процессуальных принудительных средств по «отказным материалам» в случае отсутствия признаков преступления, тем самым нарушая требования соразмерности ограничения прав граждан конституционно закрепленным целям и охраняемым интересам, а также характеру совершенного деяния (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ)⁴⁰.

Рассматривая определенные позиции сквозь призму правоприменительной деятельности, следует отметить, что спешить с перекраиванием стадии возбуждения уголовного дела надо с большой осторожностью. Как справедливо указывается в литературе, «это не абсолютное зло, чтобы от него безоговорочно отказаться как от кем-то некогда совершенной по неосмотрительности ошибки»⁴¹.

Представляется, отказ от стадии уголовного дела не решит проблемы практического характера, а лишь позволит их преобразовать в другую форму. Ярким свидетельством этому служит опыт коллег – ближайших соседей. По уместному замечанию В. С. Шадрина, если допустить, что в России ликвидируется стадия возбуждения уголовного дела и по каждому сообщению о преступлении без его проверки, предусмотренной в настоящее время ст. 144 УПК, будет начинаться предварительное расследование, то с учетом печального опыта Украины можно себе представить, что будет происходить. «Не обязательно быть провидцем, – добавляет ученый, – чтобы предсказать, что с возникшим в подобном случае валом расследований существующие у нас в настоящее время аппараты следствия и дознания реально не будут в состоянии справиться, а возможная практика прекращения безосновательно начатых следственных производств по своим последствиям может вполне сравниться с негативной практикой отказов в возбуждении уголовного дела, если не значительно ее перекрыть»⁴².

Таким образом, к вопросу о перекраивании досудебного производства в части стадии возбуждения уголовного дела необходимо подходить взвешенно и осторожно, основываясь на проработанной системной концепции. При этом разработчикам законопроектов, новаторам следует учитывать вопросы практического свойства, которые возникнут в связи с этим.