Текст книги "Дневники Танго"

Двадцатое сентября

Доктор & доктор

Удивительное – рядом, сказала я себе в очередной раз, когда оказалась на месте. Районная поликлиника выглядела в моем в общем-то довольно престижном спальном районе островком убожества и отсталости. А окружен был этот островок, как и полагается удивительному месту, таким же странным и несуразным парком – пережитком тех времен, когда Москва могла себе позволить зеленые насаждения вокруг государственных медучреждений в любом количестве и в любой форме.

День выдался на радость всем горожанам, независимо от их социального статуса, места работы и сегодняшних намерений, солнечным и особенно жизнеутверждающим, учитывая то, как рано и подло началась в этом году осень. Две недели сырости и холодов в первую половину сентября вымотали основательно, редкие проблески солнечных лучей не внушали оптимизма, и в них мало кто верил. Но этот день был особый. Солнце несколько дней готовило себе поле для битвы, высовываясь то по утрам, то в обед, а то и вовсе на полчасика перед закатом. И вот сегодня оно еще в восемь утра заявило о себе во всеуслышание. В девять – помогло выбраться из квартиры, а в полдесятого – заиграло бликами на обшарпанных стенах поликлиники. Хлорофитумы и диффенбахии на пыльных окнах радостно откликнулись, одноразовые шприцы в полиэтиленовой упаковке игриво заблестели в лучах дневного света, а к запаху хлорки и эфира добавился скромный и ненавязчивый аромат бабьего лета.

Так торжественно встретила меня районная поликлиника. Но еще более радушным оказался кабинет травматолога.

Мне очень нужен был больничный. И на подольше. Я приготовилась улыбаться как можно шире любому существу, которое я встречу в кабинете. Однако существо оказалось весьма приятным – молодой человек лет тридцати пяти, не красавец, но весьма обаятельный и жизнерадостный, с удовольствием улыбнулся мне в ответ. В то время как я жаловалась на свою судьбу, доктор разглядывал меня явно с интересом, впрочем, интерес этот был весьма обывательский. Таким взглядом рассматривают случайно залетевшего в помещение мотылька на окне или собаку редкой породы, которую встретили в парке.

Поскольку изначально мне казалось, что самый лучший способ получить длительный больничный – прикинуться несчастной, я продолжила игру в бедненькую глупенькую барышню. И доктор мою игру тут же подхватил.

– Так где мы вывихнули ножку, милая?

– На танцах…

– Не девочка уж танцевать так неосторожно. Судя по карточке… ммм… Лена, тридцать годочков уж стукнет через несколько месяцев. Что за танцы-то такие выбрала, а, Лен?

– Танго.

– Вот как: она, значит, танго танцует, а я с ее ножами возись. Ну, показывай свою ножку.

Игра забавляла меня все больше. Игра банальная, сыгранная до нас с доктором много тысяч раз другими людьми, игра, которую сам доктор, видимо, частенько использовал в общении с другими приглянувшимися клиентками. Но она и хороша была, эта игра, своей простотой, своими классическими отношениями мужчины– женщины и доктора – пациентки.

– Профессионально танцуем или в свободное от работы время?

– В качестве досуга.

– Танго… это у нас танец любви, так, по-моему?

– Нет, – ляпнула я, – танец одиночества и похоти.

Доктор удивленно, но в то же время как-то рассеянно взглянул на меня, а сам в это время весьма бережно, но в то же время без всяких вольностей осматривал мою стопу. Прохладными пальцами он ощупал вероятные источники моих горестей. И это было так примитивно здорово! Я продолжала разглядывать травматолога, и он мне все больше нравился. Это был, на мой субъективный взгляд, совершенно особенный тип мужчины. Где-то радушный, где-то циничный, явно давно привыкший к чужой боли и в то же время не потерявший способности сопереживать. Ну, по крайней мере, сопереживать приглянувшимся барышням.

В каждом жесте – вальяжность, в каждом взгляде, что бы он ни выражал, – добрая порция ленивого и флегматичного спокойствия. Наверняка, рассуждала я, у него очень приятная манера общения с друзьями и близкими. Наверняка – чудесное, хотя, скорее всего, незамысловатое чувство юмора. Вот так же спокойно, неспешно, как осматривает мою стопу, он, видимо, делает большинство дел в своей жизни. В каждом слове – трогательная покровительственная нотка, в каждой фразе – убежденность в том, что хоть сейчас и не все в порядке, но в итоге все будет хорошо.

Мои мысли прервала медсестра, вбежавшая к доктору с пустой чашкой.

– Эдик, ты кофе пить не идешь?

– Нет, Танечка, у меня очень сложный случай. Лена – балерина Большого театра. Если я не окажу ей помощь прямо сейчас, плакали все фуэте «Лебединого озера».

Танечка так и не поняла: есть ли в этих словах хоть доля правды, или правда только то, что меня зовут Лена, или я все-таки действительно имею какое-то отношение к балету. Но то, как он разговаривал с Танечкой, и то, как обреченно она кивнула, когда поняла, что обещанный совместный кофе отменяется, навело меня вдруг на мысль, что такой обаятельный доктор, наверное, перепробовал уже всех танечек как на этом, так и на прочих этажах районной поликлиники.

Как только первая помощь была оказана, а длительный больничный обещан, доктор отправил меня к Танечке оформлять справку. Ну а его самого вызвали к главврачу, к моему большому сожалению. Я проводила глазами прохладные пальцы, а Танечка написала бумажку. Получив заветный листок, а с ним в нагрузку неожиданный всплеск эмоций, я направилась в регистратуру ставить печать. И, уже стоя у окошка, почувствовала спиной доктора. Вернее, я надеялась, что человек, который подошел так близко сзади и заглядывает через плечо – доктор. Надежда оправдалась. Травматолог мило и спокойно улыбнулся и напутствовал, как нужно ухаживать за больной ногой дома. Я очаровательно улыбнулась в ответ, на этот раз даже более чем просто искренне, и доктор снова покинул меня.

Что мне было делать? Что бы мне хотелось делать? Эти два вопроса сейчас противоречили друг другу. Пока я медленно ковыляла вниз по лестнице, перед глазами отчетливо возникла картина моего желания. И изрядно меня напугала. Дело в том, что после общения с доктором мне, барышне, работающей в престижном издательстве, привыкшей делать покупки в самых лучших магазинах, ужинать в самых модных кафе, а общаться и отвечать на ухаживания самых респектабельных мужчин, вдруг захотелось просто очутиться на странной лужайке несуразного парка районной поликлиники. Выпить под лучами осеннего солнышка дешевого вина с травматологом. А потом уйти с ним, уже не важно куда, чтобы он так же, как гладил мою больную ножку, погладил бы меня всю, и – радостно и легко ему отдаться.

Но, заложница красоты, весьма поверхностной и относительной, я не могла придумать, как осуществить это спонтанное желание и при этом не допустить несуразных оплошностей, не попасть в комическую ситуацию. К тому же мне важны были гарантии, что я не разочаруюсь.

Эх, хорошо было бы, если б доктор сам позвонил! Но даже и здесь есть риск. Как мужчина мог угадать в тот или иной момент моей жизни, чего мне хочется: шикарного вечера на яхте в Средиземном море или бокальчика молдавского из пластикового стаканчика под бесхитростную шутку на тему здоровья. Ну а самым ужасным было бы, если б вдруг доктор захотел устроить мне шикарный вечер, исходя из своих представлений и своего бюджета.

В общем, сам он, разумеется, не позвонит (хотя бы потому, что в каждом кабинете его ждут танечки, а в его собственный заходят леночки с вывихнутыми ножками). Да и с чего вдруг я так разволновалась? Просто оттого, что милый доктор мило принял меня в кабинете? В конце концов, у меня есть замечательный друг, престижная работа, интересное хобби… Неужели она была права, та моя собеседница, когда говорила об одном из эффектов танго – начинаешь замечать вокруг себя мужчин там, где раньше в упор не видела…

И пока я думала обо всем этом, оказалась на дороге. Первая же машина остановилась по моему взмаху руки. А водитель внедорожника (не обратила внимание, какой фирмы – вся витала в облаках) беззастенчиво начал со мной кокетничать. И вот смотрю я на него и думаю: вроде как тоже добрый малый. Вроде как тоже очаровательно-снисходительно со мной разговаривает. Вроде как и чувство юмора имеется. Но с доктором – никакого сравнения. Когда мы прощались, он на всякий случай спросил телефончик, впрочем без всякой надежды. И я отказала ему точно так же, как моя собеседница вчера отказала назойливому танцору.

Что ж, выходит, все не так уж и запущено, весело подумалось мне.

Второе октября

Разговоры в курилке

Как только нога перестала болеть, я созвонилась с Виталиком и потянула его на милонгу. Казалось бы, что могло смущать: я красива, молода и снова здорова! А главное – за плечами уже несколько месяцев занятий, которые просто обязаны обеспечить достаточный уровень мастерства. Виталик, который уже успел соскучиться, на радостях подарил мне новое чудесное платье – ярко-малинового цвета, шелковое, нежное, струящееся по фигуре, с заманчиво-рваными краями юбки. Скрепя сердце я надела к нему одни из самых любимых туфелек (хотя, конечно, отдавала себе полный отчет в том, что они вовсе не предназначены для долгих танцев и уже к концу вечера будут безжалостно стоптаны). Но что делать – посылка из Буэнос-Айреса все еще не торопилась в Москву…

Клуб «Другой Айрес» притворился, что черная полоса моей жизни миновала. Отражение себя – красивой, яркой, с роскошной прической, макияжем, в потрясающем платье – я видела в полных восхищения глазах едва ли не каждого мужчины. Официантки в красном как-то особенно мягко мне улыбались. Виталик не скрывал гордости за свою спутницу. Впрочем, я не надеялась, что все это обеспечит нужное количество и качество партнеров – как бы ни была хороша барышня на милонге, практически никто не рискнет пригласить незнакомку, а тем более если она еще и неразлучна со своим спутником.

Но я была незнакомкой не для всех – мой старый приятель Антон сидел всего через два столика от нашего. Он кивнул, мы радостно разулыбались друг другу, и мы вышли на танцпол. И первый подвох не заставил себя ждать: такое впечатление, что нога хоть и зажила, но за время своей болезни лишилась памяти, а заодно заразила склерозом свою пару. В общем, ноги не слушались, плечи не понимали, руки отказывались грамотно ложиться на партнера. Антон прилежно пытался управлять мною, насколько было сил, держал – себя в переносном смысле, меня – в прямом – в руках (а ведь, признаться, такому воздушному и артистичному мужчине это было особенно непросто). Он не хотел меня подводить, он не хотел меня бросать и с честью выдержал танду со мной до конца. Сказать, что все было так же ужасно, как тогда, когда мы танцевали в первый раз, я не берусь. Хотя и на этот раз в какие-то моменты я совсем не понимала партнера, спотыкалась о его ноги или неудачно подставляла свои. Но иногда красиво и плавно текла по танцполу в его руках, прилежно выполняла изысканные ганчо, очо и болео, которые заказывал хозяин. И все-таки чудовищная разница между карнавальным вечером и нынешним была налицо. Я так и не могла понять, в чем дело: ведь на уроках я по-прежнему была одной из лучших учениц. Или мне только так казалось? Или мне померещился тот вечер, когда два удивительных мужчины, один за другим, не танцевали со мной, и даже не танговали меня, нет, нежно носили весь вечер в объятиях и повелевали моему телу исполнять такие вещи, на которые, я была уверена, оно не способно…

Ну и что же теперь? Я снова у разбитого корыта? Все, с завтрашнего дня не пропускаю ни одного урока!

На следующий день, честно вложив душу и тело в занятие, я отправилась переодеваться. И, проходя мимо курилки, которая расположена у нас на лестничной площадке, услышала интересный разговор.

– Она, кажется, писательница и вдобавок ведет постоянную рубрику в каком-то глянцевом журнале.

– Да, очень интересная. Ты заметил? И личико такое миленькое, и фигура. Ей, кажется, около тридцати, неглупая, а иногда она смотрит на тебя или смеется, как маленький ребенок. Очень привлекательно.

– Она постоянно ходит или пропускает часто?

– По-моему, она в основном подстраивается под своего партнера. Частенько пропускают. А если б не пропускала, то уже неплохо танцевала бы. Но пока она боится танго и где-то его не чувствует совсем. И не всегда чувствует партнера в танце.

– А ее партнер – муж ей?

– Не муж, это точно. Что-то их связывает, но это явно не мешает ей увлечься кем-то новым. Если, конечно, находится интересный претендент. – Смешок и пауза.

– Антон, ты не меняешься! Но я тебе немного завидую.

Обалдевшая, я замерла и переваривала подслушанное. Но тут же поняла, что такой бессовестный разговор слышала не я одна. По лестнице кто-то медленно поднимался. И это явно были женские шаги. Вскоре в поле видимости появилась и их обладательница. Это была Инга. Она бросила на меня быстрый взгляд, значение и настроение которого я не поняла, и пронеслась мимо, грозно стуча каблуками.

Я же задумалась над тем, как неожиданно и неприятно стала темой разговоров в курилке. Казалось бы, стоило разозлиться. Но чего злиться, если сама я оказалась не лучше – Виталик тоже в курсе, как и те, кто обсуждал меня в теплой компании. Что пенять на Антона – он просто нанизал меня, как очередную красивую ракушку, на свое ненаглядное ожерелье тщеславия. Что ж, и я горжусь тобой, Антон. Ты тоже достойно дополнил мою роскошную коллекцию туфель, платьев, людей и ярких впечатлений.

С Антоном все было относительно ясно, хотя от подслушанного разговора по-прежнему было не по себе. Да и вопросы оставались. Кто же еще был в курилке и оказался посвящен в наше с Антоном маленькое приключение? Вроде как знакомые голоса, но узнать тяжело, потому что говорили негромко. И Инга. Что значила ее реакция? То ли осуждение, то ли солидарное негодование. Или что-то еще?

Двенадцатое октября

Между нами, девочками

Когда-то, на заре танго, партнеры оттачивали мастерство друг с другом. Настоящие причины этого давно канули в Лету: кто-то утверждает, что танец изначально был гомосексуальным, кто-то яростно доказывает, что таковым он не был никогда: мол, мужское население орильи обучалось движениям танго вовсе не для этого.

Мужчины убивали двух зайцев: коротали время в ожидании своей очереди на доступ к красотке (количество мужчин в те времена превышало в Аргентине число женщин в десятки раз), а заодно совершенствовались в танце, который помогал произвести на даму впечатление, а может, и немного сбить цену на ее услуги.

Так или иначе, мужчин тогда было в изобилии, а женщины находились в дефиците: по слухам, на одну женщину – до сорока мужчин. Почему в самом начале мачо танцевали танго только друг с другом, а женщинам запрещалось в этом участвовать, я так и не выяснила. Говорят, что мужское танго было похоже на схватку: один бросал другому вызов в виде первого танцевального движения. Второй отвечал, и дуэль начиналась. Тот, кто демонстрировал больше мастерства и напора, считался победителем. Но побежденный не всегда с этим соглашался, и танцевальная схватка зачастую заканчивалась поножовщиной. Остается только догадываться, что это было за танго и насколько сильно оно должно было отличаться от нынешнего, в котором всегда один берет, а второй покорно отдается… И ведь те же танго-летописцы утверждают, что уже на заре своего существования аргентинский танец был очень эротичным: мужчины, танцуя, нежно касались ног друг друга, грациозно меняли объятие. Странно сегодня представить, что так могла бы выглядеть битва за женщину.

Сейчас танго-пары мужчина плюс мужчина встречаются на рядовых милонгах редко, и есть всего лишь две-три мужские пары мировой известности. В том числе и оттого, что барышни давно взяли численный верх. А вот пары, где на танцполе даму ведет другая дама, попадаются. На милонгах партнерши иногда объединяются в танце, чтобы скрасить время, когда не нашлось подходящего мужчины. Сильному полу это не очень-то нравится. Они находят тысячи объяснений тому, почему женщины не должны танцевать друг с другом. Но на самом деле, по моим наблюдениям, настоящая причина одна: мужчины предпочитают, чтобы все свободные дамочки сидели в рядочек и каждая терпеливо ждала, когда же до нее снизойдет прекрасный принц в образе милонгеро.

Впрочем, такое ревнивое отношение к женским парам не распространяется на практики и уроки. Здесь представительницам прекрасного пола мужская партия разрешена, и здесь она всегда приветствуется. Профессиональная тангера обладает достаточным опытом и умением, чтобы в случае необходимости блестяще выполнить мужскую партию.

Инга не понаслышке догадывалась, чего хочет женщина. И на очередной практике, пока мой партнер-мужчина Виталик уточнял технику очо картадо с Игорем, она взялась вести меня. Забавное ощущение, когда ты должна расслабиться и довериться телу, которое едва ли не легче твоего собственного, ненамного выше; такое женственное и гибкое, его держать в объятиях – мечта любого мужчины.

Но сейчас она сама – за мужчину. Гибкие руки стали сильными, податливый корпус – убеждающе-напористым. Интересно, какие у Инги духи? Тяжелая горчинка густо обволакивала меня еще долго после того урока, и я потом выяснила, что чарующий запах назывался «Араби». Позже я пыталась завести себе такие же, но на мне они так и не прижились: через полчаса после того, как я нанесла их в магазине на запястье, жутко разболелась голова. Что ж, каждому свое: для удивительной брюнетки Инги даже такое количество мускуса и амбры не было чрезмерным, я же вернулась к своему приворотному зелью в стиле блонд: смеси запахов миндаля и мимозы.

Ну а в тот вечер двум барышням в дальнем зале танго-школы удалось чудесным образом отработать правильную постановку стопы при шаге. И заодно обсудить немало жизненно важных тем: от редкой парфюмерии до модного нижнего белья.

Разумеется, самым животрепещущим оказался вопрос танцевальных туфель. И выяснилось, что мы с Ингой носим один размер, при этом она недавно вернулась из Буэнос-Айреса, где закупилась этим богатством с лихвой. Выслушав мои причитания о том, что посылка из Аргентины никак не прибудет, Инга предложила покопаться в ее закромах, а заодно выпить бутылочку-другую шампанского: благо завтра – суббота. То есть пригласила нас с Виталиком в гости.

Мною двигали несколько чувств. В первую очередь любопытство, на уровне кошачьего. Так моя кошка Кармен устремляется изучать новый для нее предмет, не задумываясь ни над тем, насколько это может быть опасно, ни над тем, возможна ли от данного предмета в принципе какая-либо польза.

И дело, конечно, было в ней. Моя готовность увлечься кем-то ярким и необычным, как выяснилось, не различала полов. А она была безусловно красива: высокая, гибкая, с длинными руками, ногами и ресницами, смуглой кожей и душой.

Ну и конечно, возможное приключение подстегнуло мое тщеславие. Какая барышня мной заинтересовалась! Скажем, Антон мог похвастаться роскошной коллекцией ракушек – как блондинок, так и брюнеток, но дерзкой близостью с себе подобным – вряд ли…

Я любовалась ею, гладила, как кошку. Она была взаимно весьма нежна. Но настоящее удовольствие, видимо, способен был получить из нас троих только Виталик: знать, не зря природа сделала всех барышень такими одинаковыми. Вы способны испытать плотское удовольствие от прикосновения к красивому цветку? Я – нет. Зато вполне способна восхищаться им. Моя первая и единственная физическая близость с женщиной показалась мне весьма платонической.

Двадцать первое октября

Две новости: плохая и хорошая

Мои нежные чувства к красивой барышне, моя наивная восхищенность ее свободными манерами и моя зародившаяся вера в женскую дружбу за пределами всяческих условностей были недолгими. Вы не поверите, но она переспала со мной с корыстной целью! Когда я поняла это, даже не знала, как реагировать: смеяться или изумленно пожимать плечами.

Итак, по порядку. Новая милонга в клубе «Марипоса» ознаменовалась для меня танцем с новым, весьма приятным партнером. То есть он давно мне был знаком – Игорь постоянный партнер Инги, я частенько видела его и на практиках, и на милонгах, но танцевать с ним мне пришлось впервой. Да и, честно сказать, особого внимания я на него никогда не обращала: он не казался ни привлекательным, ни отталкивающим, ни высоким, ни низким, ни молодым, ни старым, ни брюнетом, ни блондином. Волосы серые, кожа светлая, как будто тоже серая, глаза очень светлые и, вероятно, тоже серые, но возможно, и голубые. Впрочем, как мне показалось сегодня, глаза у него были все же по-своему выразительные (или это казалось на фоне всего его невыразительного облика?). То есть настолько светлые и стеклянные, обрамленные серыми ресницами и оттененные серыми же бровями, что выглядели даже несколько жутковато. Ну а довершали облик аккуратные очочки, очень коротко стриженные волосы и довольно тихий голос.

В общем, в глаза Игорь никогда не бросался, ну а если приглядеться повнимательнее, то очень смахивал то ли на разведчика, то ли на кагэбэшника, то ли на засекреченного террориста. Он конечно же не был ни первым, ни вторым и ни третьим, а банально вел какой-то неплохой бизнес, кажется туристический. Так или иначе, мой партнер на ближайшие несколько танцев числился в танго-сообществе именитым маэстро, и танцевать с ним было большой честью для начинающей тангеры. Возможно, я чересчур впечатлительная, может, мне с самого начала повезло с партнерами на милонгах, но в конце танды, застыв под финальные аккорды бандонеона, я чувствовала себя пьяной, а сердце радостно скакало. И точно не оттого, что меня обнимал другой мужчина. А потому, что за эти несколько минут я достигла с этим чужим человеком такого взаимопонимания, которого не удается найти иным супругам спустя долгие годы совместной жизни. Разомлевшая, скользнула глазами по залу в поисках Виталика, а наткнулась на горящие глаза Инги. Сомнений не было: она ревновала. Я сразу же отрезвела, но решила вести себя как ни в чем не бывало. Широко улыбнувшись, отправилась к Виталику, который неожиданно добавил штрихов к портрету той, с кем я еще вчера имела интимную связь.

Оказывается, мой друг стал свидетелем очень интересного разговора. Подходя к клубу, он заметил у входа Антона, Игоря и Ингу. И уже хотел было подойти, чтобы поздороваться, но донесшийся разговор остановил его. Они говорили обо мне. Вернее, говорила Инга. Звучало это приблизительно так: «Антон, гордиться-то особо нечем. Не такой уж лакомый кусок, и не такой уж недоступный. Подумаешь, я тоже с ней спала». Разумеется, после этого Виталик решил проскользнуть мимо незамеченным, а поскольку народ у входа толпился, да и на улице было темно, сделать это оказалось несложно.

«Подумаешь, я тоже с ней спала», – как долго, вероятно, она готовила почву для этой фразы… Я так понимаю, что ей, наверное, очень важно было ее небрежно бросить в компании Игоря. А чтобы все прошло блестяще, это должны были быть не просто слова. Сколько энергии, какой бешеный фонтан гормонов, какое невероятное количество ударов сердца в минуту, наверное, должно было сопровождать этот план. Любая цена за то, чтобы владелец тихого голоса в курилке отвлекся от нового интересного сексуального объекта и с изумлением, по-новому, взглянул на объект уже знакомый. «Я С НЕЙ СПАЛА, Я ЕЕ ПОИМЕЛА», – Инга примеряет активную роль, потому что устала от пассивной. Потому что больше не может ждать, когда ее пригласит лучший из лучших, самый чуткий и внимательный, устала пропускать мимо себя тех, кто и близко с ним не сравнится. Не хватает сил терпеть, когда он оглядывает холодными светлыми глазами зал в размышлениях: закружить в безупречном и сложном, но таком привычном ритме ту, чья каждая клеточка готова безупречно, но так привычно откликнуться, или взять за острые плечи малознакомое существо, неопытного тушканчика, который чудесно поддается дрессировке, и с нескрываемым интересом проводить с ним эксперименты в стиле танго.

Что дает ей смена роли, столь порицаемая мужчинами в танго и столь органичная для ее яркой натуры? Каким – умираю от любопытства – был взгляд Игоря, после того как она произнесла свою коронную и, бьюсь об заклад, хорошо отрепетированную фразу? У меня не было ответов на все эти вопросы.

Ну а что же я? Меня поимели. Впрочем, овчинка стоила выделки. Я поняла одну важную вещь: я нашла своего Доктора. Игорь это и был Доктор.