Текст книги "Лягушачий король"

Елена Ивановна Михалкова
Лягушачий король

© Михалкова Е., 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Глава 1
Татьянин день

Этого человека привела Кристина.

С него-то все и началось.

Пожалуй, именно от нашей малютки я всегда безотчетно ждала какой-то выходки. Не от Варвары, и уж, конечно, не от Ильи.

Когда они появились, все были в сборе. Дети носились среди отцветающих флоксов, не слыша увещеваний дедушки. Люся сидела в кресле-качалке на веранде и безмятежно улыбалась, подставляя лицо солнцу.

Естественно, мы все были там. Где еще мы могли находиться днем в воскресенье! Лишь тяжелая болезнь или смерть могли бы послужить причиной отсутствия на семейном обеде мамы Ули.

Сама Ульяна Степановна, потная, разгоряченная, выносила на веранду блюда. Щеки ее пунцовы. В вырезе халата на хлипкой нитке болтается перламутровая пуговка. Никакие пуговицы не в силах удержать напор по-мухински крепкой, могучей, словно бы железобетонной плоти.

Однажды Виктор Петрович сделал ей замечание: «Уленька, надо бы как-то прикрыться. Очень у тебя отчаянное… э-э-э… декольте».

Ульяна выпрямилась. Пуговица с треском отлетела в лоб садовому гному. Гном упал, пораженный насмерть.

«Я этой грудью троих выкормила, – с благородным негодованием начала она. – А ты ее стыдишься?»

Виктор Петрович почувствовал в ее логике изъян, но не успел возразить. «Не думала, что меня этим станут попрекать! – продолжала Ульяна, добавляя в голос муки. – Дожила! Дожила-а-а!..»

Я ждала, что она заголосит, как Надюха в фильме «Любовь и голуби», – момент был подходящий, а моя свекровь остро чувствует драматургический потенциал фазы. Но она просто обхватила голову руками и принялась раскачиваться: незаслуженно униженная мать, оскорбленная жена.

Виктор Петрович покаялся, и больше к теме приличий не возвращались.

Я стала раскладывать вилки.

– Ровнее клади, – одернула свекровь. – Что мечешь, как на цыганский стол!

По моей сервировке можно калибровать линейку. Но я без возражений сдвигаю пару вилок под ее неодобрительным взглядом. Лицо у меня ничего не выражает, да и в душе я спокойна. Прошли те времена, когда я давала ей отпор.

Лишь одно я отстояла – право не называть ее мамой Улей. Здесь была точка невозврата. Я застыла намертво в этой точке, и язык у меня скорее отсох бы, чем повернулся сказать женщине с железными грудями «мама».

Ульяна замечает мужа с кастрюлей супа в руках и преображается:

– Витенька!.. Ну зачем ты сам! Это не мужское занятие!..

Она воркует. Она вытягивает губы трубочкой. Она вся преисполнена нежного укора – медведица, обихаживающая своего супруга, повелителя лесов и рек, ловца сверкающих лососей.

– Уленька! Я не могу позволить тебе носить тяжести! – блеет Виктор Петрович. – Настоящий мужчина должен…

Продолжение я пропускаю мимо ушей.

Мой свекор набит штампами, как сочинение девятиклассника, скачанное из Сети. Не припомню, чтобы он произнес что-то свежее, пусть не умное, но хотя бы свое. Даже не слыша, о чем он вещает, могу с уверенностью сказать, что в его речи упоминаются дерево, сын и баня. Он действительно возвел ее сам и, подозреваю, гордится ею больше, чем сыном.

Виктор Петрович оборвал тираду на полуслове и уставился на калитку. Лицо у него вытянулось. Я проследила за направлением его взгляда и увидела нашего гостя.

У меня сорвалось изумленное восклицание.

Кристина предупредила, что приведет к обеду бойфренда. Я ожидала, что это будет один из ее типичных кавалеров: самоуверенный говорливый мальчик в куцых брючках.

Но человек, вошедший в сад Харламовых, был другим.

Взрослый. За сорок.

Огромный. Сперва мне подумалось, что гигантом наш гость выглядит лишь на контрасте с хрупкой Кристиной, но когда он приблизился, оказалось, что даже высокий Илья едва достает ему до уха.

Тяжелая челюсть. Взгляд исподлобья, оценивающий, неприятно пристальный. Словно это мы вломились к нему непрошеными гостями, и теперь он размышляет, что с нами делать.

Святые небеса, в какой воинственной галактике Кристина его отыскала?

– Мама, папа, познакомьтесь: это мой Сережа! – прощебетала девушка.

Ульяна вспомнила, наконец, о своем долге, приветственно протянула руки к гостю и спустилась с веранды.

– Зовите меня мама Уля, – пролепетала она.

С крупными мужчинами свекровь всегда поначалу берет этот тон – лепетание, колыхание и трепет, – словно девица на выданье, встретившая вдового генерала.

– Рад познакомиться, Ульяна Степановна, – невозмутимо сказал «мой Сережа».

И этим сразу завоевал мою симпатию. Нет, я по-прежнему относилась к нему настороженно, но то, с какой легкостью он отверг притязания на задушевность, внушало уважение.

Ульяна безропотно приняла его отказ.

– Кхе-кхе… Виктор Петрович! – Харламов-старший выпрямился, попытался втянуть живот и придать лицу строгость: папаша, озабоченный тем, что юная дочь привела в дом мужчину, годящегося ей в отцы.

– Папа, ты прямо как на плацу! – фыркнула Кристина. – Да расслабьтесь вы все! Сережа не кусается!

– Григорий Павлович Богун, жених Варвары, водитель-экспедитор, – отрекомендовался Гриша. Я давно заметила, что он всегда представляется полным именем и профессией. Странная привычка в наше время имен без отчеств.

– Илья. – Мой муж улыбнулся гостю и от души потряс его руку. – Ого, вот это хватка!

– Непроизвольно, простите…

– Ну, кого Кристина притащила на этот раз? – На пороге показалась Варвара. – Мама, у тебя пирог…

Она осеклась.

– Сергей, приятно познакомиться, – спокойно сказал мужчина.

– Не староваты вы для нее, Сергей? – с нехорошей усмешкой спросила Варвара.

Ульяна ахнула.

– Варя! Что ты!..

– Не обращай внимания, Сережа, моя сестра шутит…

– Я вовсе не шучу!

– Проходите, Сереженька, присаживайтесь! Вы, надеюсь, проголодались…

– Нет, мама, его жена накормила! – отрезала Варвара. – У вас есть жена, правда? Знаете, Кристина у нас специализируется на чужих – женихах, мужьях…

– О, господи… – Кристина закатила глаза.

– Варя, тебя куда-то не туда понесло, – упрекнул Григорий.

Но даже его вмешательство не помогло: Варвара закусила удила.

Не знаю, что подумал про наш зоопарк приятель Кристины. Ответить он не успел, потому что Люся выползла из кресла-качалки, как черепаха из своего панциря, и перевесилась через перила.

– Спасите нас от неловкости, молодой человек, – весело призвала она. – Сознайтесь, что вы смертельно голодны. Может быть, хоть тогда кто-нибудь вспомнит о подгорающем пироге!

Ульяна всплеснула руками и убежала.

Едва она исчезла, Варвара пришла в себя.

– Простите, Сергей! Я старшая сестра вашей красавицы, и меня иногда заносит. Слишком о ней забочусь, а ведь она уже взрослая!

Варвара притянула к себе Кристину и шутливо взъерошила ей волосы.

– С кем вы еще не знакомы? – В отсутствие Ульяны она мгновенно вошла в роль хозяйки дома, словно поймав на лету скинутое матерью пальто и одним движением накинув на плечи. – Илью уже знаете, так? Это его жена Татьяна. – Я приветственно помахала рукой, не делая попыток подойти к гостю. – Ева и Антон – их дети, вон они, прячутся за кустами. Ну и, наконец, наша прекрасная Людмила Васильевна!

– Ах, что за церемонии! Людмилой Васильевной я не была даже то недолгое время, что преподавала девочкам труд в начальной школе. Зовите меня Люсей.

Это правда. Никто не называет Людмилу Васильевну полным именем. Для всех она Люся – маленькая собачка, что до старости живет щенком, постепенно теряя подвижность, зрение, остроту реакции.

Сегодня у Люси плохой день. До перил она кое-как добрела, но навстречу Сергею шагнула с явным напряжением.

Я улавливаю это бессознательно. А вот то, что наш гость заметил ее состояние, стало для меня неожиданностью. Он как-то стремительно переместился и оказался возле нее. Бережно подержал в огромных ручищах крошечную птичью лапку, а затем ненавязчиво проводил Люсю на ее место.

Кресло он придвинул к обеденному столу с такой легкостью, будто это была игрушечная коляска с куколкой внутри. Люся тихо засмеялась от удовольствия.

За обедом присутствие этого человека стесняло нас всех. Даже дети притихли. Виктор Петрович под стук ложек поинтересовался, чем занимается новый приятель его младшей дочери.

– Гнойная хирургия, – кратко отозвался Сергей, и новых расспросов не последовало.

Никто не расспрашивает о специфике работы гнойного хирурга за обеденным столом.

Суп, салаты, плов и шашлыки… Еды всегда слишком много. Мы обжираемся, тяжелеем. Сонная одурь овладевает нами, вокруг нас вьются мухи, словно мы туши дохлых животных. Этот ритуал насильственного кормления всегда казался мне жутковатым. Но отказаться нельзя.

Нас откармливают, точно пленников людоеда. Ева с Антоном избежали этой участи лишь потому, что у них непереносимость лактозы. Кто бы мог подумать, что наступит день, когда я стану благодарить провидение за болячки моих детей.

– Семейные ритуалы надо ценить! – провозглашает Виктор Петрович. Он отвалился от пирога, положил руку на живот и чутко прислушивается, точно беременная женщина, ловящая толчки младенца. – Семья – самое ценное, что у нас есть!

– Правда, папа! – отзывается просиявшая Варвара и кладет руку на плечо своего будущего мужа.

– Все так, – кивает Григорий, – все так!

– Верно, Гриша! – вдохновенно поддерживает будущего зятя Ульяна.

Илья просто улыбается, молча соглашаясь.

Конечно, семья – самое ценное, что у нас есть. Разве наши воскресные обеды не доказывают это?

Я замечаю брошенный на меня вопросительный взгляд свекрови. Мой голос не прозвучал в общем хоре. Партия не была исполнена как должно.

– Плов потрясающий, – вдруг говорит наш гость. – И пирог тоже.

Мой промах милосердно забыт.

Ульяна действительно великолепно готовит. Вдохновенно, быстро, страстно. «Я вкладываю в еду всю себя», – патетично воскликнула она однажды, и мне стало понятно, отчего для нее так важно накормить всех нас, пусть даже насильно. Ульяна одаряет собою подданных ее маленького королевства. Никто не уйдет голодным.

Новый участник воскресной трапезы ест так, что она расцветает. Суп, плов, салат, пирог – видно, что все это доставляет ему удовольствие. В то же время он не обжора. Не проглот, которому все равно, чем набивать свою утробу.

Слава богу, перед шашлыками – перерыв. Дикость, конечно: жареное мясо после пирога. Но сопротивляться бесполезно. Семейная традиция!

– Татьяна, а ты что молчишь сегодня весь день?

Если бы здесь не было нашего нового гостя, Ульяна добавила бы: «Опять тебе что-то не по нраву? Не угодили мы тебе, Татьяна Максимовна?» Давнее навязанное мне амплуа: женщина, которая вечно чем-то недовольна. Эта искра всегда годится для разжигания пламени. Моя свекровь большая любительница контролируемых пожаров. В прошлой жизни она была пироманом.

Но сегодня у меня есть страховка от скандалов. Страховка сидит наискось в черной футболке, под которой бугрятся мышцы. Время от времени я чувствую на себе взгляд исподлобья – такой быстрый, что мне ни разу не удалось его поймать. Когда я поднимаю глаза, бойфренд Кристины полностью поглощен пирогом.

– Задумалась что-то, Ульяна Степановна, – отвечаю я.

Виктор Петрович неодобрительно качает головой. Приличные люди без разрешения супруга не задумываются!

– По шашлычкам, а? – Он хлопает Гришу по плечу. – Красна дорога ездоками, а обед едоками!

За хлопотами вокруг шашлыков наш гость сблизился с Гришей. Я видела с веранды, как они перекидываются шуточками. Действовали слаженно, быстро распределив обязанности.

– Танюша, не принесешь плед? – попросила Люся.

Сегодня прекрасный день начала сентября. Он весь пронизан мягким теплом и светом.

– Конечно, Люся.

Когда я возвратилась с пледом, мне навстречу выбежал Антон, счастливый и немного испуганный.

– Мама, мама! Смотри, что дядя Сережа мне подарил!

В кулачке у него зажата фигурка из каучукового пластика. Это ярко-зеленый лягушонок с бугристой спинкой. Я видела подобные фигурки в «Леонардо» и помню, что стоили они недешево.

– Чудесный! Ты уверен, что это подарок?

Антоша торопливо закивал и спрятал руку за спину.

– Тебе нужно придумать ему имя. – Я поцеловала сына в лоб и пошла к Сергею.

Пять минут назад они с Гришей под яблонями обсуждали специфику маринада для шашлыков.

Во мне вдруг вскипел гнев. Бойфренд Кристины бездумно сунул игрушку моему сыну, чтобы чужой ребенок отвязался от него. Ему и в голову не пришло, что брат немедленно поделится своей радостью с сестрой, что девочка, оставшись без подарка, примется рыдать, а мне придется успокаивать ее и обещать, что мы купим игрушку и ей. И все равно Ева будет считать, что ее обделили! Черт возьми, мне постоянно приходится исправлять последствия слов и поступков за бабушкой с дедушкой! А теперь еще и этот остолоп туда же!

Пока я обходила дом, Гриша куда-то исчез. Под яблонями мы оказались вдвоем. Сергей откладывал шампуры с подрумяненным мясом в сторону. Дразнящий запах распространялся вокруг.

– Антон рассказал, что был в зоопарке, – непринужденно сказал Сергей. – Он так много знает о крокодилах! Жаль, у меня не нашлось крокодила.

– Вы всегда носите с собой в кармане игрушечных животных?

– Да, мне их…

Он едва заметно запнулся. Другие не обратили бы внимания на эту задержку перед ответом, но долгие годы в окружении семейства Харламовых приучили меня быть внимательной.

– …мне их приятель дарит, – как-то скомканно закончил он.

Сейчас, вблизи, я увидела, что у него умный взгляд. И впервые обратила внимание, что говорит он без малейшей гнусавости, которая иногда прорывается у Григория. Не знаю, отчего я была уверена, что у него сиплый голос.

Меня охватила растерянность. Зачем я пришла?

К чему объяснять, что он обидел одного ребенка, наградив другого?

– А, чуть не забыл, – спохватился он. – Я дал Еве панду. Вы не против? Решил, так будет правильно. Антону – лягушка. Еве – панда.

Я уставилась на него.

– Какую панду?

– Малую красную, – очень серьезно сказал он.

Я молчала. Он выбил почву у меня из-под ног.

– Я… я не видела…

– Она убежала к бабушке. Татьяна, дайте вон то блюдо, пожалуйста. В принципе, шашлыки готовы, можно всех звать.

Еве, в отличие от Антона, не слишком интересны игрушки, ей важен сам факт подарка. Она сунула мне фигурку, бросила небрежно: «Мам, не потеряй» и убежала выпрашивать у Ильи планшет.

Красная малая панда оказалась сердитым рыжим зверьком, похожим на гибрид лисы и енота.

Шашлыки съедены. Посуда вымыта. Захмелевший Виктор Петрович бубнит:

– Всяк кулик свое болото хвалит! Получается, птица – и та с пониманием!.. А люди… Эх, люди… Измельчали. Никакого у них больше нет морального… права! Вот раньше! Раньше был порядок. Все знали, что главное, а что так. А сейчас… умных развелось, девать некуда…

Сначала отбыли Кристина с Сергеем. Наша очередь – за ними. Нельзя уезжать первыми, это позволено только младшей дочери.

– Мама, а когда дядя Сережа снова придет? – Антошка подкрался незаметно и подергал меня за рукав. – Ну когда, когда?

– Надо у Кристины спросить, – рассеянно сказала я.

Мне почему-то казалось, что этот человек больше никогда не появится.

К сожалению, я ошиблась.

Глава 2
Сыщики

За пять дней до описываемых событий

– Мне посоветовала обратиться к вам Анна Сергеевна Бережкова[1]1
  Анна Бережкова – главная героиня книги «Самая хитрая рыба».


[Закрыть].

Девушка, сидевшая напротив Макара Илюшина, наклонилась и положила на его стол сложенную вчетверо записку. Макар развернул ее, и выражение его лица неуловимо изменилось.

Бабкин прочел через его плечо:

«Дорогой Макар Андреевич! Надеюсь, вы сумеете помочь Кристине. Мы с Яном, к сожалению, здесь бессильны. С уважением и благодарностью, А.С.».

Макар поднял на нее глаза.

– Значит, вы – Кристина.

– Кристина Харламова, – кивнула она. – Никакого отношения к прославленному хоккеисту. Не знаю, почему меня всегда об этом спрашивают.

Она недовольно передернула плечами.

Светлые вьющиеся волосы. Микроскопическая сумочка на золотистой цепочке. Босоножки с черными лентами, обхватывающими тонкую щиколотку. На вид чуть больше двадцати. Лицо полудетское, гладкое как яичко, на первый взгляд милое, на второй уже больше, чем милое: очаровательное. Бабкин к таким девицам относился настороженно, подозревая в лживости и склонности к гибельным авантюрам.

Но записка Бережковой удерживала его от окончательного диагноза. Старуха не стала бы швыряться рекомендациями направо и налево.

– Вы дружны с Анной Сергеевной? – поинтересовался Макар.

– Мы несколько раз встречались. Ее муж когда-то преподавал у моего брата.

– Прудников?

– Ага. Ян Валерьевич. Золотой дядька, правда?

Илюшин кивнул.

– Кристина, расскажите, в чем заключается ваша проблема.

– Вкратце или подробно?

– Подробно, – решил Макар после секундной задержки.

Она сосредоточилась, помолчала. Не держала паузу искусственно, а подбирала слова, прикидывала, с чего начать. Значит, не выдаст им гладкую заготовленную речь. Отчего-то это расположило Бабкина в ее пользу.

– Мою старшую сестру зовут Варвара, – сказала она наконец. – Ей тридцать четыре года. Несколько месяцев назад она познакомилась с мужчиной. Случайно: пробила колесо, когда выезжала с парковки. Он как раз возвращался с тренировки… В общем, удачно оказался поблизости. Помог ей поменять колесо, сам все сделал. Утешил, угостил кофе, и все это ненавязчиво, без липучести – ну, знаете, как это бывает, когда мужчина придержал тебе дверь при входе в «Пятерочку» и считает, что теперь ты обязана с ним переспать… Короче, Варвара влюбилась. Через три месяца они уже говорили о свадьбе. Малость скорострельно, да?

Илюшин признал, что три месяца – небольшой срок.

– Но я был знаком с крепкими парами, которые поженились на третий день знакомства, – добавил он.

– Я тоже, – неожиданно согласилась она. – Нет вообще никакой зависимости, правда же? Можно десять лет встречаться, а потом пожениться и разбежаться через неделю. Дело не в этом.

Девушка снова задумалась.

– Он стал приезжать к нам по выходным, – как будто через силу продолжила она. – Гриша. Григорий Богун. У нас по воскресеньям семейные обеды, это традиция, никто их не пропускает… И Гриша сразу вписался в нашу семью. А это не так-то легко! Маман и папан у меня со специфическими характерами. – Она коротко хохотнула. – Он как будто знал всех нас. Чувствовал наше настроение, схватывал наши привычки на лету. Воспитанный. Вежливый. Сказал, что работал водителем, но решил отдохнуть, подумать, к чему лежит душа. Говорил, что с ранней юности вкалывал, потому что остался сиротой, мог рассчитывать только на себя. В общем, человек из народа.

Бабкин сдержал усмешку.

– Мама с папой ему дико обрадовались, – продолжала Кристина. – Они у меня немножко ископаемые. Старшая дочурка замуж не вышла, значит, вроде как бракованная, пора начинать тревожиться. А тут такой доброкачественный парень! Не принц, зато работяга. Он и папе помогал по хозяйству, и к маме нашел подход. Говорю же, как будто он нас всех знает.

– А вы что о нем думаете? – спросил Макар.

Кристина вскинула на него голубые глаза.

– Не то чтобы он мне нравился, просто я радовалась за Варьку. Ей это нужно. Брак, порядочный муж, детишки, мама с папой под рукой, вечера семейные… – По едва заметной гримасе отвращения Сергей догадался, до какой степени вся эта картина женского счастья не соответствовала ее собственным идеалам. – А неделю назад кое-что случилось…

Она смущенно потеребила золотистую цепочку.

– У родителей дом в товариществе «Солнечное». Наши воскресные обеды именно там и проходят. На веранде стоит огромный стол, мама готовит гору еды, папенька делает шашлыки, все рассаживаются вокруг, общаются, шутят… Все шло как обычно, а потом явился этот бомж. Сначала стучал в калитку, звал какую-то Марусю. Потом стал просить, чтобы ему отрезали арбуза. Песни пел… Ну, больной человек, что с него взять! Папа крикнул ему, чтобы он проваливал. Бомж ушел, но минут через пять вернулся. Тогда Гриша сказал, что сам разберется. А у меня как раз зазвонил телефон, и я вышла в сад, чтобы спокойно поболтать… Стояла у забора и, так получилось, слышала все, что Григорий наговорил этому старику.

Кристина посмотрела прямо на Илюшина.

– Это было очень страшно, – с силой выделяя каждое слово, сказала она.

Сергей Бабкин наконец-то увидел, что ей действительно страшно. Перед ними сидела напуганная девочка, надеявшаяся, что кто-нибудь из взрослых ей поможет. Сергей понял, отчего проницательная Бережкова отправила ее к ним.

– Значит, это было очень страшно, – кивнув, медленно повторил Макар с той же интонацией. – Вы можете воспроизвести то, что услышали?

Ее передернуло.

– Я не могу! Нет! Он крыл его матом… Но это была такая грязная ругань! Я даже не поверила сначала, что это наш Гриша, а потом приподнялась на цыпочки и увидела над забором, что он пинками гонит этого несчастного бомжа… А тот – ну, старичок неопрятный, понимаете? Может, пьяный, может, больной… А его как собаку, нет, хуже, как урода какого-то… – Она перевела дыхание. – Я потом несколько часов не могла прийти в себя. Гриша словно взбесился…

– Может, они с этим стариком встречались раньше? – предположил Макар.

Кристина покачала головой.

– По-моему, он его первый раз в жизни видел. И обращение у него было обезличенное. Как будто он не человека прогонял, а гниду заразную. Кстати, так он его тоже называл. Гнидой. Но я не потому, что старика было жалко, хотя жалко, он так голову руками закрывал, съеживался, будто привык, что его часто бьют… – Кристина сбилась, помолчала, собираясь с мыслями. – Из Григория вылез какой-то другой человек. Не тот, который ухаживал за моей сестрой и резался с нашим отцом в преферанс. Вообще другой. Снял предыдущего, как шкуру, и побыл самим собой, пока думал, что его никто не видит. Я теперь боюсь за Варвару. Она влюблена в него по уши, они уже планируют свадьбу и выбирают имена для детей! Не могу отделаться от чувства, что он просто играет роль счастливого жениха, а на самом деле ему нужно что-то другое… Не знаю!

Она провела рукой по лбу.

– Ваша сестра – выгодная партия? – спросил Макар.

Кристина растерялась.

– М-м-м… Вроде бы нет. Она у нас медсестра. Родители были против ее выбора… Но медсестра она отличная! – В голосе Кристины зазвучала гордость. – Правда, в нашей стране такая работа – это просто, ну, что-то типа хобби. Денег-то совсем мало.

– Если это хобби, на что она живет?

– Бабушка подкидывает и папа с мамой, – удивленно сказала Кристина как о само собой разумеющемся. – В общем, я хочу, чтобы вы пробили этого Богуна по своим базам и сказали, кто он такой на самом деле. Я бы вас сразу попросила, без всей этой драматичной предыстории. Но Бережкова предупредила, что вам нужно все рассказать, без этого вы не согласитесь.

Бабкин вопросительно взглянул на Макара. В общем-то, они и теперь не должны были соглашаться. Проверка фигурантов – не их профиль. Этим может заняться любое рядовое сыскное агентство.

Кристина, словно почувствовав его сомнения, быстро достала из сумочки свернутый лист.

Это оказалась копия разворота паспорта. С фотографии на них смотрел темноволосый скуластый парень. Заурядное лицо. Никакой печати порока, если не считать прилипшей ко лбу реденькой челки, похожей на штрихкод. Сергей считал эти челочки преступлением против душевного здоровья человечества. Но, кроме челочки, предъявить объекту с фотографии было нечего.

– Я хочу, чтобы вы его проверили, – повторила Кристина, обретя прежнюю уверенность. – Он что-то скрывает от нас. Если я просто перескажу сестре случай с бомжом, это ничего не изменит. А вот если он злостный неплательщик алиментов и у него пятеро детей в Воронеже, это кое-что будет значить! Я не могу пойти к первым попавшимся частным детективам, – опередила она возражение Илюшина. – Варька такая дура, знаете! Она поверит только лучшим. – Бабкин мысленно хохотнул. – Вы – лучшие. Анна Сергеевна так сказала, а она никогда не ошибается.

В конце концов они согласились. Вернее, согласился Бабкин.

– Слушай, пробить мужика по базе – плевое дело, – говорил он Макару, загружая компьютер. Клиентка ушла, оставив им фотографию с копией паспорта Григория Богуна и миллион благодарностей авансом. – Даже как-то деньги неловко за это брать. Тем более, ее к нам отправила Бережкова…

– Оправдываемся! – насмешливо констатировал Илюшин. – Аргументы подыскиваем! Нет бы честно признался: хорошенькая девица заставила тебя изменить своим принципам. Не ты первый, не ты последний стареющий мужчина, поддавшийся на мольбы юной блондинки.

– От стареющего слышу, – огрызнулся Бабкин.

Макар расхохотался.

– Даже интересно, что ты накопаешь на этого типа с выраженными матримониальными намерениями и наследственной вспыльчивостью.

– Почему наследственной?

Илюшин пожал плечами:

– Темперамент и тип нервной системы передаются по наследству. Мои дети будут холериками с чрезвычайно высокой работоспособностью, быстрой реакцией и великолепными адаптивными качествами.

– Упаси нас господь от твоих детей! – перекрестился Бабкин.

Сведения о биографии Григория Богуна пришли быстрее, чем он ожидал. Сергей поговорил по телефону со своим давним знакомым, таким же бывшим оперативником, как и он сам, и спустился из квартиры Макара, служившей им офисом, вниз, в китайское кафе. Илюшин восседал среди подушек на своем любимом месте у окна. «Странно, что ему еще не разрешили обедать на подоконнике».

– О, ты вовремя, – обрадовался Макар. – У них сегодня великолепный… – Затем последовало нечто, с точки зрения Бабкина, больше всего напоминавшее попытку кота спросить, который час.

– Прекрати мяукать. Тебя подберут и кастрируют. Хотя… Знаешь, мяукай!

– Что-то ты не в духе!

– У нас есть полная информация по Богуну.

– И что? Расчленитель? Педофил? Не томи, Сережа.

Бабкин опустился на длинную скамью, поерзал, устраиваясь поудобнее, и расправил ладонью на столе смятый лист.

– Григорий Павлович Богун, – негромко зачитал он. – Родился в селе Зеленец под Сыктывкаром в тысяча девятьсот восемьдесят шестом. Мать умерла в две тысячи пятом.

– Сирота, значит, – вставил Макар. – Какое облегчение для будущей жены.

– Не остри! Окончил автомеханический техникум в Сыктывкаре, некоторое время работал там же по специальности, автомехаником. В две тысячи шестом, после смерти матери, переехал в Казань. Устроился водителем-экспедитором в небольшую фирму. И с тех пор исправно крутил баранку, колесил по просторам нашей родины и сопредельных государств, пока два года назад не перебрался в Москву. Из фирмы, где трудился, уволился три месяца назад. С тех пор не работает.

Бабкин замолчал.

– Это все? – удивился Макар. – А где внебрачные дети? Где жены?

– Ничего нет. Григорий Богун чист, как слеза младенца. Он действительно честный работяга, каким и представился семейству Харламовых.

– Какая пошлость, – пробормотал Илюшин. – Быть тем, кем кажешься! Никакого воображения у людей. Но для нас это хорошее известие. Поздравляю с выполненным заданием! – Он поймал официантку. – Девушка, принесите мне, пожалуйста, маньтоу.

Бабкин некоторое время задумчиво наблюдал, как напарник расправляется с булочкой.

– Есть такая мысль… – протянул он наконец. – Съездить и посмотреть своими глазами на этого Богуна.

– Одобряю, – согласился Макар.

– Неужели?

– Зная твою добросовестность, я не сомневался, что ты это предложишь. К тому же сейчас нет никаких срочных дел. Если Харламова согласится, благословляю тебя, мой въедливый друг!

– Лучше бы, конечно, со мной поехал твой босс, – сказала Кристина и посигналила таксисту, сунувшемуся наперерез ее красной «Мазде». – Но все равно круто, что ты познакомишься с Богуном! У тебя всякие психологические приемчики есть, да? Как расколоть подозреваемого. НЛП, всякое такое? Отец как-то говорил, что в школах КГБ этому учат. Ты бывший кагэбист? Ну расскажи, не будь злюкой!

Бабкин покосился на девушку. Он вызвался познакомиться с Богуном из одной только профессиональной дотошности. Но пока они ехали к ее родителям, он успел пожалеть о своем решении.

«Двадцать шесть лет, – думал он, – ей всего двадцать шесть. Не такая уж гигантская между нами разница в возрасте. А она даже не понимает, кто такой кагэбист и почему я – не он».

Но что хуже всего, Кристина не замолкала всю дорогу, пытаясь вовлечь его в разговор об Илюшине. Ее интересовало, женат ли он, при каких обстоятельствах они с Сергеем познакомились, сколько ему лет («Ха-ха!» – мысленно отозвался Бабкин), зачем у него кресло – желтое, есть ли у него профиль в Инстаграме, какие бары он любит, куда ездит отдыхать, имеется ли у него девушка…

И Кристина взглянула на Сергея, словно подозревала, будто он – его девушка.

От этих невысказанных инсинуаций Бабкин окончательно помрачнел.

– Извини, мне нужно жене написать, – сказал он и уставился в телефон.

Цыган накануне сожрал на улице какую-то резиновую дрянь, кажется, ошметок детского мяча, и Маша всю ночь возилась с ним, отпаивая касторовым маслом. К утру за псом на полу оставались жирные блестящие лужицы, но мяч держался крепко.

На некоторое время Кристина замолчала.

– Давай выложим нашу общую фотку в инсту, – сказала она наконец. Бабкин озадаченно уставился на нее. – Ну, в Инстаграм. Иначе никто не поверит, что ты мой бойфренд. – Она бросила на него быстрый взгляд и расхохоталась: – Да шучу я, шучу! Никаких фоток. Что я, совсем, что ли, без понимания, по-твоему?

Когда они с Илюшиным рассказали ей, что в биографии Богуна не нашлось ничего порочащего, Кристина покачала головой:

– Нет, здесь что-то не так. Не думайте, я вам верю… Просто не знаю, что теперь делать. Ему нельзя жениться на Варваре. Он законченный псих, который очень хорошо притворяется. Нужно было записать его нападение на старика, а я сглупила!

– Вы можете сами рассказать сестре об этом эпизоде, – заметил Макар. – Вряд ли Варвара потребует видеозапись в доказательство, правда же?

Кристина помедлила. Странная усмешка скользнула по ее губам – усмешка, сразу сделавшая ее взрослой.

– Вряд ли, – согласилась она, отведя взгляд.

У Илюшина блеснули глаза. Откинувшись на спинку кресла, он помолчал и уронил:

– Занятно.

Сергей насторожился. Илюшинское «занятно» обычно означало, что он поймал собеседника на вранье.

– Рассказывайте, – приказал Макар. Вся приветливость враз слетела с него.

Кристина растерялась:

– Что рассказывать?

– То, о чем вы умолчали при первой встрече. Вы явно о чем-то умолчали.

Кристина сделала удивленное лицо, и даже Бабкину стало ясно, что это притворство.

– Нет? Что ж, дело ваше. Мой напарник передаст вам биографию вашего будущего родственника.

Макар поднялся, обозначая конец аудиенции.

У Кристины вытянулось лицо. Бабкин ей слегка посочувствовал. Бедолаги, ощутившие на себе безразличие Илюшина, напоминали ему вышвырнутых из приюта бродяг. Только что ты сидел у камина, жар огня согревал тебя; буря, завывавшая за окнами, не страшила, а лишь придавала остроты наслаждению от уюта, сытости и тепла. Что Макару удавалось гениально, так это создавать иллюзию безопасности. Его невероятное обаяние, помноженное на видимость участия, расслабляло. Позволяло поверить, что все будет хорошо.