Текст книги "Перо бумажной птицы"

В голове было гулко, как в пустом мусорном баке. Рот забит песком, по рукам течет что-то теплое – Даша не сразу поняла, что это ее кровь. И только заметив мучнистое от ужаса лицо водителя грузовика, осознала, что произошло.

Она долго не могла найти их машину. Разум отказывался верить, что груда металлического хлама под капотом большегруза и есть бывшая «Тойота».

А потом Даша увидела Ярика и Лешку.

История о подростках, попавших в жуткую аварию и оставшихся в живых, наделала в Твери много шума. Фотографии утекли в Сеть и были вначале объявлены фотошопом. Мало кто мог поверить, что после такой катастрофы можно уйти на своих двоих.

Правда, Ярик сломал запястье, а Майоров при падении выбил половину зубов. Даша сильно расцарапала руку. Но по сравнению с тем, что должно было их ожидать…

Позже специалисты объяснили это тем, что пассажиры и водитель не были пристегнуты, а «Тойоту» в последний момент развернуло боком, прежде чем встречная машина сплющила ее в лепешку. С установкой лобового стекла произошел какой-то брак: оно вылетело от удара, как затычка, и всех троих выбросило следом за ним.

Исключительное стечение обстоятельств.

Про аварию говорили две недели. На Ярика и Лешку ходили смотреть как на живое чудо. Даша держалась в тени и вообще старалась изо всех сил скрыть тот факт, что она тоже была в машине. На ее счастье, остановившиеся после аварии водители снимали только двоих парней, вцепившихся друг в друга.

Так что и в этом ей повезло.

Любая новость живет две недели, а затем забывается, если не ворошить угли в этом костре.

Через три недели все окончательно стихло, и Даша успокоилась.

Через месяц к ней явился Баридзеев.

Из всех, кто читал об аварии, ахал, изумлялся, восхищался, перепроверял, убеждался и обсуждал феноменальное спасение с приятелями, он единственный выцелил Дашу Белоусову, – девушку, о которой почти нигде не упоминали, так как фигуры Кошеля и Майора заслонили ее полностью. Парни даже ухитрились дать пару интервью и попали на радио, где не смогли толком сказать ничего, что не было бы запикано в прямом эфире.

Баридзеев не был умным. Однако у него случались точные догадки, близкие к прозрениям, и одним из таких прозрений стала роль Даши в случившейся аварии.

Остальное было делом техники. С кем-то он поговорил сам, к кому-то отправил своих ребят… Из разрозненных фактов у него сложилась картина.

Он подловил Дашу, когда она вышла из продуктового магазина. Веско сказал: «Здравствуй, я Миша, надо поговорить», – и таким естественным заботливым жестом перехватил у нее тяжелые пакеты, словно они были давно знакомы.

Ему было около тридцати. Толстый, с черными бараньими кудрями над широким лбом, рыхлой кожей, приплюснутым носом и темными глазами навыкате, Баридзеев обладал своеобразным обаянием и харизмой человека, который на многое готов ради достижения своих целей. Он был, несмотря на полноту, даже элегантен в движениях. Родиться Миша опоздал: посмотрев «Крестного отца», Даша поняла, что Баридзеев идеально вписался бы в его кинематографический мир.

Чутье подсказало Мише, что спугнуть в почти буквальном смысле птицу удачи очень легко. Поэтому с самого начала он повел себя обходительно и аккуратно.

– Я знаю, что ты можешь, – сказал он Даше. Для разговора Баридзеев выбрал тихую кофейню с живыми цветами и ароматом выпечки. Все это выглядело безобидно и мило – почти так же, как смешной кудрявый толстяк напротив Даши. – Ты – большая ценность, Даша. Я хочу предложить тебе сделку. Не отказывайся сразу, подумай.

Миша подготовился хорошо.

– Ты хочешь свалить из дома, – проникновенно говорил он. – Я готов тебя в этом поддержать. Но мне тоже нужна поддержка… Если мы поможем друг другу, оба станем сильнее. Тебе ведь не помешают друзья, которые заботятся о тебе, верно?

Даша довольно быстро поняла, что от нее требуется. Только она недооценила масштаб притязаний Баридзеева. Ей казалось, перед ней бизнесмен, крутящий сомнительные дела, которому никак не подвернется удачный случай. Планы у Баридзеева были наполеоновские, граничащие с безумием, но об этом Даша догадаться не могла.

– А если ничего не получится? – спросила она.

Странно было сидеть в кафе солнечным днем и обсуждать их сделку всерьез. Никто никогда не говорил с ней о ее способности, кроме Пашки. Но брату и в голову не приходило взглянуть на сестру с практической стороны. К тому же оба по умолчанию считали, что родиться в их семье – это такое вопиющее невезение, что никакой удачей его не поправить.

И вдруг оказалось, что ее особенность можно конвертировать в деньги.

– Давай так: мы с тобой заключим договор на полгода. – Баридзеев что-то нацарапал карандашом на салфетке. – Буду платить тебе каждый месяц, независимо от результатов. А через полгода поглядим.

Он придвинул ей салфетку. Это тоже был жест, заимствованный из кинофильмов. Ничего не мешало Мише назвать число вслух.

Даша увидела сумму и подняла на него глаза. В уме она считала быстро. Ей предлагали деньги, из которых за год вполне можно было отложить на съем квартиры даже в Москве, не говоря о Твери.

Миша правильно понял выражение ее лица. Птичка попалась в клетку.

– Слушай, а ты… как это сказать… ты прикладываешь какие-то усилия, чтобы все получилось? – хрипло спросил он. – От тебя что-то зависит?

Даша пожала плечами. Ничего подобного она никогда не делала, но интуитивно поняла, что не стоит открываться Баридзееву.

– Кое-что зависит, кое-что нет. – Она помолчала и спросила: – А что… чем я должна заниматься?

Так началось их сотрудничество.

В первые пару месяцев Миша только подсыпал крошки в клетку и приучал свою добычу к рукам. Дашу вывозили на безобидные встречи. Она сидела в машине Баридзеева, безумно скучая и дожидаясь, пока мужчины обсудят свои дела. Странными были разве что места для разговоров: заброшенные промзоны или мосты, под которыми гулял ветер… Баридзеева всерьез занимал вопрос, как велико «покрытие» Дашиной везучести. Если они будут находиться в ста метрах от нее, она подействует? А если в ста пятидесяти?

Заработанные деньги Даша прятала на своем участке. Сначала тайник был устроен на чердаке, куда редко забирались старшие. Но, подумав, она решила перепрятать свои накопления. Полоумная Светка могла поджечь дом по глупости, старшие – нарочно. По ночам ей снилось, что конверт с купюрами вспыхивает и осыпается черным пеплом.

Чтобы оправдывать свои отлучки, матери она соврала, что устроилась официанткой в кафе на другом конце города. Платили наличными. Людмила забирала у дочери три четверти от зарплаты. Четвертую часть великодушно оставляла на карманные расходы.

Тайник Даша в конце концов устроила в саду. Одна из опор ограды была сложена из старого крошащегося кирпича. Кирпич в основании она вынула и проковыряла за ним ножом небольшое углубление. Его хватило, чтобы сунуть туда свернутые трубочкой купюры.

По привычке не класть все яйца в одну корзину Даша отделила небольшую часть «зарплаты» и спрятала в чулане. Это было самое неудачное место: время от времени старшие совершали налет и обыскивали полки. Зато деньги всегда хранились под рукой.

К концу третьего месяца ей стало казаться, что это она поймала птицу удачи, а вовсе не Баридзеев. Работенка – не бей лежачего! А пачка за кирпичом между тем становилась все толще.

А потом настал день, когда Миша, как обычно, посадил ее в машину, но вместо того чтобы встретиться с кем-то, как прежде, приехал на окраину города, к шиномонтажной мастерской, и вытащил оттуда с помощью своих жлобов перепуганного восточного человека лет пятидесяти. Другого, кинувшегося ему на помощь, отходил монтировкой помощник Баридзеева по кличке Лосиный, пока работники монтажа испуганно жались у ворот. Жертву запихали в салон второго автомобиля, и машины с визгом рванули с места.

Все последующее Даша постаралась забыть. Она твердила себе, что Баридзеев не убил и не покалечил свою жертву. Но время от времени в голове начинало пульсировать воспоминание о том, как Лосиный подталкивал землисто-серого человека к свежевыкопанной яме.

После, когда она сказала, что не будет участвовать ни в чем подобном, Миша расхохотался ей в лицо:

– Девочка моя, ты уже во всем поучаствовала! Кстати, спасибо тебе за это. Ты молодец, все получилось!

За ту неделю Миша заплатил ей столько же, сколько за предыдущий месяц. И внятно растолковал: если что-то сложится не так, Даша пойдет как соучастница всех его дел. Даша мало сталкивалась с полицией за свою жизнь, но все, что она слышала, не позволяло усомниться в его правоте.

– Убьешь человека – я уйду, – сказала она.

Баридзеев с готовностью закивал, но Даша уже достаточно хорошо узнала его, чтобы видеть: он соглашается лишь для вида. Мысленно Миша шел к вершинам. Если для этого нужно будет перешагнуть через несколько трупов – что ж, его враги виноваты сами.

Соглашаясь на сделку, она хотела только подзаработать. У нее не было ни малейшей уверенности, что Баридзееву и в самом деле начнет везти.

Но все получилось. Он захватил чужой бизнес, потом еще один. Выпутался без труда из уголовного дела. Поразительным образом обстоятельства складывались в его пользу. Даша чувствовала себя так, словно выращивала тамагочи, а зверушка вдруг щелкнула клыкастой пастью, выбралась из брелока и принялась жрать людей.

От того, чтобы запереть ее в подвале, Мишу удерживал лишь страх, что в таком случае Дашина «сила» перестанет действовать. К тому же он так и не понял, управляет ею Даша или нет. Вдруг девка обозлится и сделает его неудачником!

Теперь он то заискивал, то принимался угрожать. Но больше, чем угроз Баридзеева, Даша боялась его новых врагов. Миша был словно обезумевший пес, кидающийся на всех вокруг. Всего за полгода из толстого обаятельного проныры он превратился в хищного типа с нехорошим весельем в глубине черных глаз. Выпив, начинал жестоко издеваться над собственными подельниками. Особенно доставалось самому жалкому из них, Приме – тощему доходяге, тихому наркоману, которого Баридзеев, как подозревала Даша, держит при себе, чтобы свалить на него при случае мокруху.

«Пристрелят его, как бешеную собаку».

– Надо линять, – сказала она Пашке после того, как Баридзеев подмял рынок на Орджоникидзе. – Рынка ему не простят.

– А куда, куда линять-то? – заволновался мелкий.

– Не решила пока…

Она не стала делиться с братом тем, что давно поняла сама: Миша ее не отпустит. Если ее не шлепнут за компанию с Баридзеевым его враги, он сам пустит ей пулю в лоб. Не позволит, чтобы его птичка удачи пела в чужих клетках, чтобы его фарт достался другим людям.

Иногда на него что-то находило, и он принимался гонять как безумный по трассе, посадив Дашу рядом, на пассажирское сиденье.

«Верить никому нельзя, – бормотал Миша, бросая «Гелендваген» на обгон по встречной полосе. – Предадут за тридцать сребреников… Это я не про тебя, Дашенька. Я тебе одной верю, знаю, что не обманешь. А вокруг нас честных людей нет, их всех повывели еще в двадцатом веке… Естественный отбор, понимаешь? Одна мразота осталась, генетический мусор…»

Даша внутренне сжималась в комок, стараясь не подать виду, как ей жутко. Баридзеев, распаляясь, начинал нести что-то совсем неразборчивое. Капли слюны летели на руль. Когда он, наконец, высаживал ее – подальше от дома, из конспирации, – у нее подкашивались ноги. Даша отсиживалась на остановке, потом тряслась в автобусе, и ее тошнило.

К тому моменту, когда появились Сотников и Вера, Даша готова была хвататься за любую соломинку.

– Меня свел с ними Прима, – сказала она. Частные сыщики слушали очень внимательно, Сергей записывал в блокнот. – Встретил как-то на улице и сказал, что одни люди очень хотят со мной познакомиться. Вроде как у них есть что мне предложить.

Прима никогда не заговаривал с ней раньше. Своей братве Баридзеев никак не объяснял присутствие Даши, но те и сами быстро сообразили, что, если Миша не спит с девкой, значит, ее присутствие зачем-то ему нужно.

– В общем, не для великих умов была задача, – усмехнулась Даша. – Баридзеев пресекал все разговоры обо мне. Никто из них мне прямых вопросов не задавал. Я как будто существовала и не существовала одновременно. Как этот несчастный кот в коробке… как там его…

– Кот Шредингера, – сказал Макар. – И ты согласилась встретиться?

– Я и с чертом бы согласилась, если бы он избавил меня от Миши.

На встречу пришли двое: мужчина и женщина. Прима так трясся, что Даша выбрала самое безопасное место, где ни Баридзеев, ни его люди не могли появиться ни при каких условиях.

Она привела их в интернат.

Охранник ее помнил. Даша соврала, что к ней приехали издалека дядя с теткой, они в плохих отношениях с матерью, так что дома поговорить не выйдет… Ну, сами понимаете, Сергей Иванович!

И Сергей Иванович, добрая душа, вошел в положение. Они втроем заняли – смешно сказать! – веранду на заднем дворе. Вокруг веранды оседали сугробы под мартовским солнцем.

И там, под крышей, расписанной цветами и зайчиками, Вера и Сотников изложили ей свое предложение.

– Они собирались ограбить одну тетку в ее собственном доме, – сказала Даша. – Дело сложное. Готовиться надо было всерьез. Сотников сказал, что слышал о моей… везучести. Ему Прима рассказал, я точно знаю. А он поверил. Ему очень нужна была удача в этом деле. Они мне предложили пятую часть. А взять рассчитывали… – Она назвала сумму, и Бабкин с Илюшиным переглянулись. – Условие было такое: я еду с ними, готовлюсь несколько месяцев. Делаю что они велят. Вера сказала, что мне отведена важная роль. Объяснила, что мне предстоит. Они вообще ничего не скрывали, как будто и не сомневались, что я соглашусь.

По правде говоря, Даша не раздумывала ни секунды. После года, проведенного с Баридзеевым, ограбление казалось ей детской шалостью.

Сотников хотел увезти ее немедленно. Даша хотела немедленно исчезнуть.

– Мне надо вещи собрать, – сказала она. – Я вам позвоню через час.

Но когда она подошла к дому, шестое чувство заставило ее остановиться. Даша отступила за соседский палисадник. Надо взять хотя бы деньги из тайника!.. Но она медлила.

Ей почудилось на участке какое-то движение. Даша прокралась чужими огородами по тропинкам, утоптанным в сыром снегу, забралась на развилку старой яблони и чуть не вскрикнула: на их крыльце сидел Лосиный.

Позже она узнала, что произошло. Зверски обострившееся Мишино чутье подсказало ему, что что-то идет не так. Он насел на Приму, и тот во всем сознался.

Баридзеев отправил своего помощника к Белоусовым, чтобы тот перехватил Дашу. Никого из ее семьи не было дома. Даша успела позвонить Паше и велела задержаться в школе, а затем набрала телефон местного отдела полиции. Писклявым детским голоском, как бы задыхаясь от слез, она сказала, что на крыльце их дома сидит незнакомый мужчина и мастурбирует, ей очень страшно, пожалуйста, помогите, дома нет никого из взрослых… Многодетную семью в районе знали, и дежурная машина показалась на дороге через пять минут.

Даша не стала дожидаться, чем закончится разговор с «извращенцем». Она позвонила Сотникову, выскочила навстречу его «Вольво» и выкинула телефон в сугроб под изумленным взглядом соседской старушки. Все равно номер Пашки она помнила наизусть.

– Расскажи про планы Сотникова, – попросил Сергей. – И какой он вообще?

– Скрытный и злобный, – подумав, сказала Даша. – Больше я ничего о нем не знаю, кроме того, что он такой же сдвинутый, как Баридзеев. Только старше. И его крепко потрепало… Он собрал нас четверых, потому что хотел один раз захапать много денег и зажить нормально. Замысел у него был вроде как очень простой, но потом выплыли такие детали… В общем, не так-то это было легко. Я даже не уверена, что он сам все это придумал. Но он ее ужасно ненавидел…

– Так, подожди! – остановил Макар ее сбивчивый рассказ. – Кого ненавидел?

– Свою жену, – удивленно сказала Даша. – Я вам разве не говорила?

– Он собирался ограбить свою жену? – переспросил Сергей.

– Ага. Бывшую. Они давно в разводе. Он о ней даже говорить спокойно не мог. Она ему жизнь разрушила. Во-первых, отняла его бизнес, а во-вторых, в колонию засадила. Он говорил, что вышел только полтора года назад. Отсидел, кажется, четыре или пять лет, не уверена…

Бабкин присвистнул, не удержавшись.

– Так это была месть?

– Ага. Он долго готовился, собрал нас всех…

– Ты упомянула, что тебе была отведена особенная роль, – сказал Макар.

Даша выпила остатки чая и собралась с духом.

– Да, поэтому я ходила в школу кейтеринга. Мне кровь из носу нужно было быть на хорошем счету у Олега. Ну, у хозяина школы. На многие заказы он сам отбирал официанток.

– Сотникову нужна была именно официантка?

– Точно! Его бывшая всегда праздновала день рождения с размахом.

Это было первое, что она услышала о Веронике. Сотников сказал, оскалившись:

– Стерва обожает свои дни рождения. С тех пор как избавилась от меня, отмечает по одному и тому же шаблону: зовет своих подружек с мужьями, какого-нибудь хмыря, с которым потом будет кувыркаться в постели до утра, и закатывает вечеринку в своем сраном коттедже.

Итак, вечеринка.

– Она всегда отмечает день в день, – говорил Сотников. – Никаких переносов на выходные. К пятнадцатому августа мы должны быть готовы.

На протяжении последних трех лет торжество проходило по одному и тому же сценарию. В саду возводился шатер, украшенный цветами; вокруг ставили огромные качели. Сначала ужин на тридцать-сорок человек гостей. Затем танцы, выпивка, фейерверки и какой-нибудь приятный десерт вроде фокусника или специалиста по фаер-шоу.

– Каждый год Ника нанимает обслугу из одной школы кейтеринга, – рассказывал Сотников. – Главное, Даша, чтобы тебя не выставили сразу после окончания ужина. Если что, предложи помочь, посуду помыть, что ли. Руки всегда нужны, так что не прогонят.

Даша слушала и запоминала.

– Участок – тридцать соток, по всему периметру окружен двухметровым забором. Сразу за участком начинается лес. Тебе нужно будет отключить датчик над задней калиткой и впустить нас.

– Я что, по-вашему, Джеймс Бонд? – нахмурилась Даша. – Вы серьезно считаете, что я могу отключить сигнализацию?

В разговор вступила Вера.

– Петя все объяснит, он в этом разбирается, – успокаивающе сказала она. – Это не так трудно, как тебе кажется, и у нас есть время на подготовку. Ты потренируешься. У тебя все получится.

– А где я возьму ключи от задней калитки?

– На пульте охраны.

Даша с трудом сдержала желание уйти. Эти люди начали казаться ей безумцами.

Вера, уловив ее настрой, накрыла ее руку своей ладонью.

– Не торопись с оценками, дослушай до конца. Мы не сумасшедшие, чтобы отправлять тебя на заведомо провальное дело.

Сотников придвинул лист бумаги и начертил два прямоугольника один в другом.

– Смотри: вот дом на участке. Коттедж охраняется вневедомственной охраной, но на само торжество Ника нанимает четверых, иногда пятерых мордоворотов – зависит от количества народа. На въезде стоят двое, встречают гостей… – Он изобразил кривую линию вдоль одной стороны прямоугольника. – Еще один на подхвате на территории, разбирается с пьяными, если понадобится. И последний – внутри, на пульте. Тусовка большая, охрана не знает гостей в лицо. После того как все соберутся, они расслабятся. Двое останутся возле шатра, двое будут внутри.

– У тебя как раз хватит времени запустить Егора, Максима и Петра, – подхватила Вера. – Даже если кто-то из охранников заметит их в саду, он не отличит их от гостей. – Она усмехнулась. – Человек в пиджаке не вызывает подозрений.

– Что они будут делать, когда окажутся внутри? – не удержалась от вопроса Даша.

– Для начала спрячемся, – ответил Сотников. – Здесь ты тоже нам потребуешься. Постарайся разведать расположение комнат в доме. Например, вызовись разносить напитки гостям в самом коттедже. Но если это будет выглядеть подозрительно, лучше не надо, мы сами справимся. В общем, действуй по ситуации! Ты сообразительная девушка, у тебя все получится.

Даша не была уверена ни в первом, ни во втором.

– А что потом?

– На этом твоя роль сыграна. Можешь без спешки собираться и уходить вместе с остальными официантами. Мы дождемся, когда все разъедутся, – обычно это происходит около трех-четырех утра. Макс вырубит охранника, Петька взломает сейф, – и уйдем с деньгами.

– А как же… ваша жена?

Сотников усмехнулся.

– Надеюсь, Петя двинет ей пару раз. Свяжем, заткнем рот и пусть лежит, куколка моя, дожидается утра. Я бы еще выпорол ее, но боюсь навести на подозрения.

– Они и так тебя заподозрят, – сказала Вера.

Ее спокойная манера разговора временами переходила в откровенно заискивающую. Сотников обращался с ней с едва уловимым пренебрежением, – впрочем, как и со всеми остальными.

Но со временем, наблюдая за ней, Даша заметила, что Вера при нем кто-то вроде серого кардинала. Кое-какие пункты плана явно подсказывала она.

– Когда заберем деньги, встретимся здесь, на квартире, – сказал Сотников. – Все поделим – и свободны.

Та часть его жизни, которую видела Даша, была подчинена единственной цели: ограблению бывшей жены. По утрам он тренировался по два часа: отжимания, упражнения с собственным весом. Вечером – пробежка: минимум десять километров. Он рассматривал фотографии коттеджа и окрестностей, сделанные с квадрокоптера. Вся его группа знала, куда приводят тропы, пронизывающие лес; если бы с машиной, на которой планировалось уехать, что-то случилось, они договорились расходиться пешком. В лесу нет камер, почти нет людей. Каждому по спортивной сумке – и ноги в руки.

За угон машины отвечал Петр. Даша изумлялась его навыкам. Внешне Петр выглядел как человек, которому нельзя доверить даже чистку моркови. Он напоминал бревно, изъеденное жуками, плотное на вид, но разваливающееся в труху при одном-единственном ударе. Ей приходилось напоминать себе, что это впечатление обманчиво. Пни – и из-под распавшейся коры на тебя выползут мириады мокриц, облепят и повалят, забьют уши и нос.

– Расскажи о других людях, которых нашел Сотников, – попросил Илюшин. – Какая роль им отводилась?

Даша оценила его деликатность. Он мог бы сказать: «Расскажи о других членах банды» – и был бы прав.

Вера должна была ждать в угнанной машине. Даша ездила с ней и успела убедиться, что водитель она прекрасный: быстрый, осторожный, с мгновенной реакцией.

Вера-водитель не была похожа на Веру-домашнюю. Иногда она брала на себя роль хлопотливой мамочки. Спрашивала, не хочет ли Даша каких-нибудь изысков на ужин, фаршировала рыбу или пекла шарлотку. Даша валялась в своей комнате, читала или играла на телефоне, а по комнатам разносился аромат корицы и запеченных яблок.

Что она могла рассказать двоим сыщикам? Что у нее наконец-то, пусть недолгое время, была почти нормальная семья?

Мать, рассеянная, занятая своим делом, но внимательная к Даше. «Даша, не забудь зонт!», «Даша, одевайся теплее».

Отец – строгий, суровый, но по-своему заботящийся о членах небольшой семьи. Выдающий карманные на месяц и подбрасывающий иногда лишнюю тысячу: «На, прикупи себе какого-нибудь барахла». Даша кивала и благодарила, пару раз даже отоварилась футболками на местном рынке. Копеечное тряпье, рыхлый трикотаж, – но, как она и предполагала, Егор обрадовался: «Вот, приодел девчонку».

Вера, кажется, раскусила ее ход, но сказала только, что Даше идет голубой.

Наконец, у нее появился нормальный старший брат! Не мелкий, о котором нужно заботиться, с которым они засыпали вместе, прижавшись друг к другу, словно брошенные котята в обувной коробке, а серьезный парень, способный и постоять за Дашу, и наставить ее на путь истинный. Даша так и не разобралась, сколько ему на самом деле лет.

– Моего «брата» зовут Максим Калита, – сказала она. – С ним что-то не в порядке.

– Насколько не в порядке? – спросил Илюшин.

Она заколебалась. Двое частных сыщиков ждали от нее откровенности, которую прежде она позволяла себе только с Пашкой. У нее не было подруг. Всех, кто пытался заглянуть в ее жизнь, Даша холодно и резко отодвигала от своих границ. Скрытность – залог выживания. Когда мама сама отводит тебя в интернат, гораздо легче перенести это, если ты не слишком привязан к семье. Домашние мальчики и девочки – мягкотелые. А мягкотелых рано или поздно сожрут.

Девушка испытующим взглядом окинула сыщиков. Они знакомы всего несколько часов. И теперь выложить им все, что она знает о своей временной семье…

– Они тебе не семья, – сказал Илюшин. Даша вздрогнула и испуганно уставилась на него. – Это люди, которые хотели тебя использовать, а потом убить. Что-то пошло не так – я надеюсь, мы об этом еще услышим от тебя. Ты серьезно думаешь, что им чем-то обязана?

– Знаешь, кстати, кто в тебя стрелял? – вступил Бабкин.

– Петр, – помолчав, обреченно сказала Даша. – Больше некому. Остальные узнали бы меня, а с ним мы виделись всего дважды.

Она думала, сыщики насядут на нее с вопросами, но оба выжидательно молчали. В блокноте Сергея Даша вверх ногами прочла: «Максим Калита».

Голова у Макса как будто от другого человека. Тело – худое, большерукое; он напоминал мускулистого богомола. А лицо – детское, иногда совсем простодушное, иногда хитрое, но почти всегда с неуловимой печатью внутренней улыбки.

Этим он ей и нравился. Говоря откровенно, каждый из этих троих был ей по-своему симпатичен. Вера – спокойствием и основательностью, а еще женственностью, силу которой чувствовала даже Даша. К ней тянуло. Даше приходилось сделать над собой усилие, чтобы не уткнуться в мягкое плечо, не начать жаловаться, что от месячных болит живот, а еще она ужасно скучает по Пашке, – в общем, не вести себя так, словно Вера – ее настоящая мать.

Сотников подкупал упертостью. Свою бывшую он ненавидел с такой силой, что у него скулы сводило от ярости. Даша боялась, что как-нибудь в такой момент их старшого хватит удар и он останется навсегда с этим лицом. Легко представить Сотникова в гробу, с остановившимся взглядом и перекошенной челюстью.

Но у него имелась цель, и ради этой цели Егор научился себя обуздывать. Это Даша тоже уважала.

А Калита ей нравился за легкомысленность. В нем не было ни основательности Веры, ни ненависти как стройматериала, из которого заново возвел самого себя Сотников. Максим казался беспечным и поверхностным, не принимающим ничего близко к сердцу. Никогда не злился. Шутливо ухаживал за Верой и умел парой слов рассеять скопившееся напряжение, – ценное качество, которого Даше так не хватало в ее настоящей семье.

У него было увлечение: ножи. Максим сам шил для них кожаные чехлы и развешивал свои клинки в самых неожиданных местах. На них можно было наткнуться и в туалете, и в ванной, где с боковой стороны шкафчика свисал коричневый кокон. Макс рассовывал свое оружие, как пережившие голод раскладывают по укромным местам сухари.

За Дашей он следил и, кажется, никогда не доверял ей по-настоящему. Ее это не обижало. Кто она такая? Случайная девчонка, подвернувшаяся в нужное время Сотникову, а точнее, Вере. У той с Примой в прошлом были какие-то общие дела, о которых Загребина предпочитала помалкивать.

В конце концов, Даша отплатила Максу той же монетой.

Это оказалось на удивление просто.

В отличие от нее Калита уходил из дома часто. В основном, как он говорил, просто шатался по улицам. Но раз в неделю, по субботам, его сборы отличались от обычных, и сам Макс становился другим. Он сосредоточенно проверял сумку, ни с кем не вступал в разговоры, нацеплял зачем-то темные очки, которые не носил в другие дни, и уходил – всегда в одно и то же время, без десяти одиннадцать. Возвращался часа через четыре, уставший, но с блеском в глазах. И Вера, и Егор знали, куда исчезает Калита, – Даша догадывалась об этом по их взглядам.

Проще всего было предположить, что к женщине. Но что-то мешало ей поверить в это.

В конце концов она соврала, что занятие в школе кейтеринга перенесли на субботу. Вышла из дома за двадцать минут до Калиты и устроилась в зарослях, нацепив черную кепку и солнечные очки – и то, и другое было куплено накануне в местном супермаркете.

Максим появился перед подъездом в свое обычное время и двинулся к остановке.

Даша опасалась, что он поймает такси. Но Калита решил сэкономить и заскочил в троллейбус.

В уши он воткнул наушники и стоял в середине салона, поглядывая на красивых девушек, пока Даша топталась на задней площадке спиной к нему, ловя его отражение в окне.

Они пересели с троллейбуса на автобус, а потом, оказавшись в спальном районе, вместе ждали маршрутное такси. Тут-то Даша поняла, что разоблачение близко: в маршрутке Калита ее заметит. Однако и здесь ей повезло. Два микроавтобуса с одинаковыми номерами подъехали друг за другом. Калита занял первый, Даша забралась во второй и сидела рядом с водителем, внимательно следя на остановках, не появится ли знакомая фигура.

Ехали они долго. Когда вокруг замелькали с одной стороны пустыри, а с другой промзоны, у нее зародилось подозрение, что Макс решил подшутить над ней. Но он вышел за остановку до конечной и пошел через замусоренный пустырь, над которым кружились вороны. Даша еще у дороги поняла, где конечная точка их маршрута. Вдалеке, за пустырем, виднелось длинное здание, напоминавшее коровник. Она наблюдала издалека, как Макс скрылся внутри, а затем, почти не скрываясь, повторила его путь.

Двери были открыты. В пустом проеме висели и жужжали мухи, словно живая штора. Изнутри доносились ритмичные удары и уханье. Звуки эти вызвали в Дашиной памяти их спортивный зал и тощих мальчишек, старательно лупивших по мешкам. Тренер командует: «Ногами, ногами работай, не корпусом!» Никогда у нее ничего не получалось. Но Эмиль Григорьевич ее не выгонял и даже не ругал. «Ничего, все польза будет».

Даша подкралась к проему и заглянула внутрь.

В центре пустого помещения на крюке была подвешена туша свиньи. Спиной к Даше стоял Максим, обнаженный по пояс. Спина исполосована шрамами. Пахло кровью, пылью, мужским потом… Калита занес руку – сверкнул длинный нож – и с негромким вскриком нанес удар.

Один, другой, третий… Даша смотрела, забыв обо всем, на этот своеобразный танец с мертвой свиньей. Свинья то подавалась назад, то вновь летела навстречу Калите, и в эту секунду ее встречал удар клинка.

Насколько Даша могла судить, Макс раз за разом попадал точно в сердце.

Он отпрянул, перебросил нож в другую руку и вновь сделал выпад. На этот раз лезвие полоснуло по шее свиньи.

– Ну что, наигрался? – хрипло спросили откуда-то из глубины, и белая фигура выдвинулась из сумерек коровника на свет. Перепугавшейся Даше в первую секунду от ужаса почудилось, что это еще одна свинья.

Но это был жирный бледный парень в одних трусах. Он зевал и выглядел так, будто только что проснулся в стогу. Даша отшатнулась и прижалась снаружи к стене.