Текст книги "Перо бумажной птицы"

Только сейчас она увидела, что в стороне, справа от коровника, брошена белая «девятка», и обругала себя. Так увлеклась слежкой за Максом, что пропустила его приятеля.

– Погодь, инструмент принесу!

Голос прозвучал в двух шагах от дверного проема. Даша метнулась в сторону, упала ничком в высокую полынь. Шаги, шорох, щелчок открывшегося багажника. Вскоре парень вернулся, чем-то позвякивая.

Над ухом у Даши зажужжала муха.

Даша поднялась, вернулась к двери. И там, никем не замеченная, зачарованно наблюдала за происходящим. Приятель Калиты, который, как она теперь понимала, и привез тушу, стоял в стороне, сложив руки на груди, и довольно посвистывал.

– Я видела, как Максим разделывал свинью, – сказала Даша сыщикам. – У него из инструментов были только топор и два ножа. Второй парень притащил колоду, все остальное Калита сделал сам. Я не стала дожидаться, когда он закончит, убежала оттуда раньше. Уверена, он так тренировался каждую субботу. После этого у меня появились первые… мысли.

Она снова замолчала. Илюшин с Бабкиным не торопили ее.

Мысли у Даши были такие.

В группе Сотникова пять человек.

Она не в счет. Вера с Егором уцепились за нее, как за талисман, а заодно сообразили, как можно использовать для их дела.

Остается четверо. Вера – водитель, обеспечивает отход.

А что делают Егор, Максим и Петр? Пробираются в коттедж, выжидают, когда все разойдутся, и забирают деньги из сейфа? И для этого нужен парень, гениально владеющий ножом, и второй, постоянно таскающий при себе огнестрел?

Теперь, когда Даша поставила под сомнение ту версию, которую предложили ей Сотников и Вера, их история стала расползаться на глазах. Точно ковер, которым торгует на рынке лживая цыганка: с одной стороны шелковые травы и цветы, а купишь, развернешь его дома – там дыра на дыре.

По словам Егора, они собирались выпытать код у хозяйки коттеджа и забрать оттуда все деньги.

«Сколько там будет-то этих денег? – спрашивала себя Даша. – Ведь не дура же его бывшая, миллионы в спальне хранить». Приходилось рассуждать о тех, чья жизнь от нее бесконечно далека. Ей не было известно, как ведут себя состоятельные люди.

Но Даше хватало практической сметки, чтобы понять: они не станут держать дома все свое состояние. Именно для того, чтобы не пришли такие, как Сотников, – любители наживы.

Выходит, Егор ей врет. Дело не в деньгах.

Слишком легко он говорил о них! И яростный блеск в его глазах ненадолго стихал, когда он описывал, как они будут делить награбленное.

Даша приписывала это умиротворению при мыслях о добыче. Ерунда! Просто он лгал ей, и все до единого из его команды знали, что он ей лжет.

Двое парней, владеющих оружием, и человек, которого трясет от бешенства, когда он вспоминает о бывшей жене. И что же эти люди станут делать в коттедже, когда проберутся туда с помощью Даши?

«Они собираются ее грохнуть».

Ограбление было придумано для нее, Даши. Она была им нужна, очень нужна – Даша запоздало смогла оценить, как много усилий приложил Сотников, чтобы заполучить ее себе, – и они состряпали более-менее правдоподобную байку.

Значит, и ее саму они тоже приговорили? Даша поразмыслила и вынуждена была признать, что в этом отношении Егор и Вера могли быть с ней честны. И обещанную долю выплатили бы. По кое-каким косвенным признакам она догадалась, что бабки у Сотникова водятся. К тому же они ведь и в самом деле утащат что-нибудь ценное из коттеджа. Мало ли: цацки всякие, золото-камешки…

Итак, пожалуй, самой Даше ничего не угрожало.

Можно остаться с группой Сотникова. Притвориться, что она ни о чем не догадалась. Затем получить свою долю, взять Пашку – и уехать с ним в другую жизнь!

Это справедливо. Бывшая жена Сотникова – дрянь и гадина. Не все ли равно, как Егор с ней разберется?

«Ника меня посадила, – сказал однажды Егор. – А потом заморочила голову моей матери, и та, старая дура, переписала все на нее. Я в один час лишился семьи, денег, своего дела и свободы. Она меня вышвырнула, как использованный гондон».

От Веры Даша слышала, что после отсидки Сотников пытался поговорить с Вероникой.

– А-а, да-да, было такое, – усмехнулся Егор, когда Даша набралась смелости завести об этом разговор. – Дурак я, конечно. Надеялся, что с ней можно договориться по-человечески. Бизнес-то наш весь, от начала до конца, построил я. Не то чтобы хотел к совести воззвать, – какая там совесть… Но, думал, может, в ней хоть сочувствие ко мне проснется. Я ведь ей ничего плохого не сделал, если не считать того, что обеспечивал как царицу. – Он зло усмехнулся. – Пожелала квартиру с видом на Стрелку? Пожалуйста, получай! Личного водителя? Выбирай любого! Ни в чем моя Никуша не нуждалась. Я не сообразил, что люди не прощают другим то зло, которое они им причинили. Слыхала, Даша, такую максиму?

Что такое максима, она не знала, но кивнула.

– Как ты попал в закрытый поселок?

– Это как раз не проблема, – отмахнулся Егор. – Ее величество даже соизволили спуститься ко мне. Только вот она к тому времени уже вызвала охрану. Сообщила им, что на территории особо опасный преступник. А я-то об этом не знал! Пытался с ней разговаривать… Ну, налетели, скрутили, измордовали как жучку и выкинули за ворота. Помню, я иду, кровью харкаю, а Ника смотрит мне вслед и смеется.

С какой стороны ни посмотри, жизнь бывшей жены Сотникова – не Дашина забота.

Она почти убедила себя в этом. А потом представила, что будет говорить Пашке, когда он спросит, откуда деньги. Сможет рассказать ему все как было? Не врать, не юлить, а честно признаться: да, открыла Сотникову калитку, зная, зачем он пришел?

При одной этой мысли Дашу бросило в пот. Она представила, как Пашка слушает ее, посмеиваясь. Улыбка у него замечательная! Из-за нее Даша прозвала его Гагариным. Старшие братья с матерью однажды услышали и округлили глаза: «В космос, что ли, захотел?»

Им-то Пашка никогда не улыбался так, как ей. Ни одного разочка за всю жизнь.

Улыбка его потухнет, и Пашка вытаращится на нее испуганно, как щенок на взрослую злую суку, которая сначала лежала смирно, а потом ощерилась. «То есть как это – пустила? Чтобы они ее зарезали?»

И что, Дашенька? Как будешь отвечать?

Вот то-то и оно.

Сразу все встало на свои места. Она не может привести людей в чужой дом, чтобы они убили хозяйку. Денег, конечно, хочется. Очень хочется! Но этот путь не для нее.

– Я стала думать, как сбежать от Сотникова, – устало сказала Даша. – Записалась на танцы – просто чтобы была возможность уходить из дома куда-то, кроме курсов. Думала, может, мне это пригодится. Но вышло по-другому. Остальное вы вроде бы знаете. Телефон я в дупло сунула – не хотела, чтобы меня по нему нашли. Покрутилась на заправке, дождалась нормального водилу, попросила подвезти. Насчет собеседования в «Корове и дубе» договорилась заранее, еще на курсах. Они меня сразу взяли. Там все официантки – блондинки, я им подходила. Поселилась с девчонками на съемной квартире, у них как раз одна уехала, место освободилось. Думала, выбралась от Сотникова, все, дальше сами, без меня. Не догадалась, что Егор испугается…

– Чего испугается? – спросил Бабкин.

– Что я все расскажу его бывшей жене. Он все время повторял, что у них только один шанс, ничего не должно сорваться, иначе она испугается и сбежит. Наверное, они подумали, что я хочу заработать на Веронике больше, чем они мне обещали. Хотя какое там больше…

Она замолчала и стала вертеть в пальцах листик мяты, который принесли с десертом. Личико у нее осунулось и стало детское, усталое, как у ребенка, которому обещали праздник, но ничего не выполнили: и праздника не было, и таскали где-то весь день, и отругали, и игрушку потеряла, но плакать нельзя, иначе еще и побьют.

«Только восемнадцать лет исполнилось, – вспомнил Бабкин, – малявка совсем».

Он даже представлять не хотел, каково ей было расти в семье с теми типами, которых они видели. Вспомнилась ее мать, барабанившая по окнам пустой машины.

Илюшин, глядя на притихшую девушку, думал, что везучесть ее носит специфический характер. Сначала попалась в лапы Баридзееву. От него ускользнула, но оказалась в пасти еще более хищной рыбы. Баридзеев – мелкая сошка, дорвавшаяся до небольшой удачи. Сотников выглядит человеком другого склада, масштабнее. То, с какой легкостью он обвел их с Сергеем вокруг пальца, заставляло относиться к нему серьезно.

Даша подняла на них голубые глаза.

– Что вы теперь со мной сделаете?

Сыщики переглянулись. Молчаливый обмен мнениями произошел очень быстро, и Даша отдала должное тому, что эти двое понимают друг друга без слов.

– Ну, смотри, – начал Илюшин. – Мы можем отвезти тебя обратно в приют. Сергей сейчас напишет одному своему знакомому насчет места официантки… – Бабкин молча кивнул, подтверждая сказанное. – Хорошее заведение, хорошая оплата. Или, если захочешь, можем поселить тебя на съемной квартире. Там бывшие приятели тебя не найдут. Месяц-два у тебя есть, летом она свободна.

– Беда в том, что нам неизвестно, как быстро Сотников узнает, что ты жива, – прогудел Бабкин. – И узнает ли вообще! Но я бы не стал его недооценивать.

– Согласен, – кивнул Макар. – Даша, хочешь еще десерт или чай?

Бабкин озадачился: девчонка смотрела на Илюшина как-то странно, будто оцепенела. И молчала, ни звука не издала.

Догнал запоздалый шок? Она вроде бы не из тех, кто подвисает от шока, иначе ходить ей всю жизнь с таким выражением лица.

– Даша, все в порядке? – позвал Илюшин.

Она пыталась осмыслить происходящее.

Ее что, отпускают? Девочку-удачу, птицу счастья? Гарантированное везение: только зажми бабочку в кулаке?

Они разрешают ей выбирать самой?

Здесь, должно быть, какой-то подвох. Все люди, узнававшие о ее способности, немедленно пытались заполучить ее себе, – все, кроме младшего брата. Они с Гагариным тщательно скрывали от остальных членов семьи, что Дашка – мисс Везучесть.

В это верил Баридзеев. В это верили Сотников и его люди.

– Я вам что, не нужна? – ошеломленно спросила Даша.

– Нужна, конечно! – живо откликнулся Сергей. – Но мы ж не изверги!

– Не хотим тебя сегодня больше мучить, – объяснил Макар. – Ты очень много нам рассказала, тебе нужно отдохнуть.

Она окинула их недоумевающим взглядом:

– А если я сбегу?

Частные детективы переглянулись.

– Тогда мы не сможем обеспечить твою безопасность, – с сожалением сказал Илюшин. – И у нас есть еще вопросы. Но ты предоставила столько ценной информации, что на ближайшее время нам ее хватит. А ты планируешь сбежать?

Сколько Даша ни всматривалась в них, она не могла найти даже намека на то, что их встревожило ее возможное исчезновение. Оба сидели спокойно, расслабленно. Илюшин смотрел на нее благожелательно, Бабкин – с плохо скрытой жалостью.

Эти двое не воспринимали ее как талисман. Кажется, они видели в ней человека, попавшего в беду, – и только.

– Я обещала приюту, что неделю отработаю у них, – сказала Даша внезапно осипшим голосом. – Можно мне потом… можно мне пожить в съемной квартире? Я очень аккуратная, честное слово! Я вас не подведу.

Глава 4

У Сергея Бабкина ушли сутки на то, чтобы выяснить, с какими людьми судьба столкнула их и Дашу Белоусову.

Одна из двух просторных комнат в квартире Илюшина была отведена под встречи с клиентами; здесь же располагался архив. Бабкин давно считал, что это небезопасно. Теперь же, после визита Сотникова и его людей, он встревожился всерьез.

Убеждать Илюшина переехать на время проведения расследования бесполезно. Макар легкомысленно отмахивался от любых угроз. Хотя в их истории уже был эпизод, когда он исчез, будто растворившись в воздухе.[1]1
  Об этом рассказывается в детективе «Пари с морским дьяволом».


[Закрыть]

О том, что последовало за этим, Сергей не любил вспоминать.

Значит, надо как можно быстрее отыскать Сотникова.

За сутки Бабкин сдвинул небольшую гору. Он бросил на стол перед Илюшиным папку с распечатанными документами.

– А переслать не судьба? – осведомился Макар. – Сережа, ну двадцать первый век! Почему ты такой доисторический крокодил?

– Крокодил, крокожу и буду крокодить.

– Один бог знает, чего мне стоит выслушивать твои бородатые шутки, – утомленно сказал Илюшин. – Ты контрамот. Движешься во времени в обратную сторону.

– Пойду кофе заварю. Ты пока изучай материалы.

– И мне принеси! – крикнул ему вслед Илюшин.

Бабкин страдальчески закатил глаза.

Когда он вернулся с двумя чашками на подносе, Макар сидел в своем рабочем кресле, забросив ноги на стол, и безмятежно таращился в окно. Папку он даже не раскрыл.

В свое время Илюшин купил себе кресло с обивкой канареечного цвета. Назвать его просто желтым или даже ярко-желтым не поворачивался язык. Бабкин склонялся к определению «истошный». Впервые увидев его, он зажмурился и подумал, что никогда не сможет привыкнуть.

Год спустя он с ужасом ловил себя на том, что кресло начало ему нравиться. Была в этом концентрированном желтково-оранжевом безумии некая вдохновительная сила.

– Знаешь, чего я раньше не понимал? – Бабкин поставил перед Илюшиным кофе. – Что, когда ты сидишь в этом кресле, ты его не видишь. – Макар поднял левую бровь. – Серьезно. Вроде очевидно, но до меня как-то не доходило. Может, ты его приобрел, чтобы меня бесить?

Илюшин невозмутимо отпил кофе.

– Доисторический крокодил назывался пурусзавр, – сообщил он, помолчав. – Вымер, между прочим. А знаешь почему?

– Игнорировал предупреждения своих друзей? Читай досье, скотина!

– Перескажи своими словами.

Бабкин повздыхал, показывая, как тяжело ему живётся с капризами Илюшина, придвинул к себе папку и начал рассказывать, не заглядывая в дело.

– Егор Олегович Сотников. Родился в Игнатинске в тысяча девятьсот семьдесят восьмом. В две тысячи третьем женился, тогда же организовал собственный бизнес – занялся производством мебели. В две тысячи тринадцатом был осужден. Материалов уголовного дела у меня пока нет, обещали прислать к завтрашнему утру… В две тысячи семнадцатом вышел по УДО, на полгода раньше, чем должен был. Отсидел, получается, три с половиной года. Дальше его следы теряются, и в следующий раз он всплывает только в Москве, где пытается организовать ограбление и, возможно, убийство бывшей жены. Если верить Белоусовой.

– Кстати, где она сама? Не сбежала, как намеревалась?

– Я звонил ей утром. В трубке стоял лай, как на псарне. Впрочем, она и так на псарне. Голосок у нее был тихий, но вполне уверенный. Так что предлагаю считать пока, что она в порядке. Сотников не додумается ее там искать, даже если кто-то сболтнет лишнего.

Накануне вечером Бабкин связался со следователем, который вел дело об убийстве в «Корове и дубе», и предупредил, что возможен интерес к расследованию со стороны третьих лиц, и неплохо бы всем причастным держать язык за зубами.

– Чем занимался Сотников после выхода из колонии? – вслух подумал Макар. – Приходил в себя? Набирал команду? Надо узнать у Даши, когда именно он навестил бывшую жену – сразу как откинулся или через какое-то время… Но в целом Сотников никаких сюрпризов не преподнес. Родители живы?

– Из родственников у него только мать, Зинаида Яковлевна Сотникова. Умерла в две тысячи шестнадцатом, за полгода до того, как сын вышел.

– Смерть не криминальная?

– Нет, по болезни. Ей было за восемьдесят. Что касается сюрпризов, у нас есть выдающаяся в этом отношении фигура.

– Тот самый Петр, которого Белоусова подозревает в покушении?

– Ошибочка вышла, гражданин начальник, – с нескрываемым удовольствием сказал Бабкин. – Разрешите представить вам Калиту Максима Ивановича. Наш фальшивый сынок. Мамина надежда, папина опора. Тысяча девятьсот девяносто второго года рождения.

Наконец-то и ему удалось удивить Илюшина. Макар оторвался от созерцания голубеющих небес и уставился на Сергея:

– Ты шутишь?

– А ты думал, у тебя одного эксклюзивные права на вечную молодость? – осклабился Бабкин. – Вот и конкурент. Двадцать шесть лет, получите-распишитесь. И в придачу кудрявая биография.

– Я бы ему в жизни не дал больше семнадцати, – пробормотал Макар.

Сергей вытащил из папки лист и протянул через стол:

– Чувак хорошо законсервировался. Это фото с сайта школы, с выпускного.

Со снимка на Илюшина смотрел тот же парень, которого он видел несколько дней назад. Только волосы отросшие и щеки чуть пухлее. Но тот же детский взгляд, худая шея, тонкий нос с горбинкой…

– Родился-учился в городе Павлово, что на Оке, – сказал Сергей. – Затем там же работал – будут версии, кем именно?

– Мясником? – спросил Илюшин, помолчав.

Бабкин восхищенно прищелкнул языком.

– Как ты догадался? После школы четыре года рубил свиней и коров на павловском рынке, а начал еще до этого, помогая отцу. Отец торговал там же. В армии Калита не был, откосил. В двадцать лет спутался с местными бандюками, обвинялся в изнасиловании, нанесении тяжких телесных, ограблениях – в общем, пышный букет. Был судим, получил два года условно, а остальная его компания присела кто на шесть, кто на восемь…

– Это как так вышло? – заинтересовался Илюшин.

– Судья получил на лапу, – флегматично сказал Бабкин. – Не исключено, что Калита пошел на сделку со следствием, потому что все его семейство после суда собрало манатки и исчезло в неизвестном направлении буквально на следующий день, а Максим остался в городе. Ходят слухи, что отмазать должны были всех, но что-то пошло не так. Самого Калиту поймали, пытали, располосовали ему всю шкуру на спине… Он еле выжил. Спасся по чистой случайности: мучителей спугнули. Так и неизвестно, кто это был: то ли близкие изнасилованной девушки, то ли его собственные приятели… Он отлежался в больнице, но как только встал на ноги, удрал оттуда. После этого в оврагах славного городка на Оке нашли фрагменты мужских тел, порезанные аккуратно, чисто как для тетриса. Собрали из них троих мужиков, местных урок. Так что я склоняюсь к мысли, что Калита все-таки намутил со сдачей своих дружков.

– А он сам куда делся?

– Сбежал. И – та-дам! – как и Сотников, объявился в Москве. Где и как они сошлись – неизвестно. Я не обнаружил между ними никаких пересечений, кроме одного: и Павлово, и Игнатинск – это Нижегородская область. Зато есть другое пересечение. В той же школе, только на два года старше, вместе с Калитой учился некий Петр Ревякин. На, ознакомься! – Он протянул Макару увеличенный фотоснимок. – Петр Павлович, собственной персоной.

Рыхлое неприятное лицо с широкими скулами, туповатый взгляд, губы скобкой.

– Я отправил фото Белоусовой, – сказал Бабкин. – Она опознала в нем парня, которого дважды видела у Сотникова. На Ревякине пробы ставить негде. Он в розыске по подозрению в четырех убийствах. Отличается двумя качествами: выдающейся тупостью и такой же выдающейся меткостью. Он отличный стрелок. Тренировался в Павлово, потом в Нижнем, мог добиться потрясающих результатов, но забросил спорт и сначала пил, а потом, как и Калита, связался не с теми людьми. Вырос в большой семье, но отец с матерью демонстративно от него открестились и говорят, что на порог не пустят этого выродка.

– Один другого хлеще, – сказал Макар. – Но этот хотя бы честно выглядит на свой возраст, а не прикидывается подростком. А что у нас с подругой Сотникова?

Бабкин захлопнул папку.

– Вынужден тебя разочаровать. Она самая загадочная фигура из всех четверых: по ней нет вообще ничего. Веры Загребиной, подходящей по возрасту и описанию внешности, не существует.

– Внешность легко изменить.

– У нас очень мало данных по ней. Паспорт Сотникова Даша видела своими глазами, когда обыскала его сумку, – спасибо ей за это, сильно упростила для нас все дело. А Загребина осторожничала, документы без присмотра не оставляла. Квартиру кто-то снял для них по поддельному паспорту. Отдельный вопрос, кто обеспечил их фальшивыми документами…

– При таких приятелях, как Ревякин и Калита, это несложно. Вопрос только в деньгах.

– Опять же, где они взяли деньги? Или их тоже кормили байками об ограблении?

– Ну, допустим, Ревякин – кретин, – задумчиво сказал Макар. – Ошибиться с жертвой убийства – это исчерпывающая характеристика. Но Калита не выглядел дураком. Кто у тебя еще остался?

– Потенциальная жертва. Вероника Овчинникова, в замужестве Сотникова. Фото хочешь?

Илюшин взял распечатку и нахмурился.

Девушке на снимке было около семнадцати. Удлиненное лицо с серьезным и доверчивым выражением синих глаз, чистая линия высокого лба, прямой разлет густых бровей.

– Это она? Ты уверен?

– Абсолютно. Кстати, у меня и Сотников с собой имеется, примерно в том же возрасте. В Игнатинске они учились в одном институте, только она на два курса младше. На, полюбуйся на красавца!

Юноша на фотоснимке действительно был хорош. Высокий, широкоплечий, с вьющимися темно-русыми волосами и победной улыбкой. Четкие, красиво очерченные губы, прямой нос и насмешливо прищуренные глаза, – он, несомненно, нравился девушкам и знал об этом.

Пожалуй, он всем нравился, подумал Макар. Любимчик учителей, а особенно учительниц; тот самый идеальный сын маминой подруги, которого всегда ставят в пример. Музыкально одарен, начитан, остроумен и местами блестящ. Поздний ребенок, нечаянная радость и мамино потрясение: сказочный принц у нее родился, небесный мальчик.

И вот как все обернулось много лет спустя. Вместо принца – крепко битый жизнью злой мужик, недрогнувшей рукой отправивший своего человека пристрелить восемнадцатилетнюю девчонку, которая не успела сделать ему ничего плохого.

Илюшин догадывался, кого увидит на месте некогда светлой ясной девушки. Он вглядывался в фото, пытаясь прочитать в ее чертах хотя бы намек на то, что с ней произойдет. Отнять бизнес, посадить мужа…

– Серега, а свежие фото Овчинниковой у тебя есть?

– Только из Сети, плохого качества. Она же у нас бизнесвумен.

Да, снимки из интернета подтверждали то, что Илюшин предполагал. Длинные каштановые косы исчезли, сменившись короткими мелированными перьями. Заострилось и приобрело птичью сухость лицо с жестким взглядом. Как и ее бывший муж, Овчинникова выглядела старше паспортного возраста.

– Какая грустная история, – сказал Макар.

– Ты о чем?

– Об этих двоих. Такие многообещающие лица – и к чему все пришло?

– Мы еще не знаем к чему. – Бабкин поднялся и взял у него пустую чашку. – Слушай, почему я как Золушка мою за тобой грязную посуду?

– Потому что это твое призвание? – предположил Макар. – Или потому, что в детстве тебе запрещали мыть посуду, а ты подкрадывался к мойке и часами смотрел, как это делает мать? Или потому, что только опуская под струю воды свои натруженные руки ты, наконец, обретаешь душевное спокойствие?

Издав протяжный стон, Бабкин ушел на кухню. Но и там до него доносился звонкий илюшинский голос, без остановки перебиравший варианты.

Вероника Овчинникова согласилась на встречу удивительно легко. Илюшину оказалось достаточно упомянуть имя ее бывшего мужа.

– Приезжайте ко мне в офис, – сухо сказала она и продиктовала адрес.

В час дня черный «БМВ» Бабкина заполз на подземную парковку торгового центра, словно жук, спасающийся от жары под корнями дерева.

Сам он заблудился бы в многочисленных переходах и коридорах. Но Илюшин шел с такой уверенностью, словно бывал здесь не раз. Джинсы и кеды, светло-голубой льняной пиджак, надетый на футболку: Макар, как всегда, выглядел расслабленно, и Бабкин ощутил себя рядом с ним замшелой древностью в своей кожаной куртке, устаревшей лет на тридцать. Как его там?.. Пурусзавр.

– Сережа, давай тебе купим что-нибудь приличное, – предложил Макар, не оборачиваясь. – Там как раз магазины виднеются…

Способность Илюшина угадывать мысли по-прежнему неприятно поражала.

– Давай мне приличного напарника купим, – согласился Бабкин. – Не сноба и зануду, а кого-нибудь вроде меня.

Илюшин хмыкнул, свернул влево. Длинный застекленный коридор вывел их к стойке охранника.

– Нам назначено. – Сергей положил перед ним их паспорта и отметил, что второй охранник стоит сбоку, возле лифта, и не в телефоне копается, а рассматривает визитеров.

У них проверили не только паспорта, но и лицензии. После этого им навстречу вышла приветливая девушка немногим старше Даши Белоусовой.

– Здравствуйте! Вы к Веронике Кирилловне? Пойдемте, я вас провожу.

Панорамные окна. Много живых растений в горшках. Приятный ненавязчивый запах, какой витает в дорогих магазинах домашних принадлежностей. Офис Овчинниковой не был похож на то, что представил себе Бабкин, который терпеть не мог конторы в торговых центрах с их вечными оупен-спейсами и духотой.

Но еще меньше оказалась похожа на то, что он ожидал увидеть, сама Овчинникова.

– Вероника Кирилловна, к вам пришли…

Девушка распахнула перед ними дверь кабинета, улыбнулась и пропустила сыщиков внутрь.

Им навстречу поднялась высокая женщина в светлом брючном костюме.

– Здравствуйте, – сказала она. – Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.

Хозяйка кабинета не стала жать им руки, внимательно рассматривая обоих через разделявший их широкий стол.

По молчанию Илюшина Бабкин понял, что тот так же изумлен, как и он сам.

В этой женщине не было ничего общего с «бизнес-леди» на сетевых снимках. Фотограф был плох, или Овчинникову поймали в неудачный момент, но сейчас, как Сергей ни старался, он не мог уловить в ее чертах ни птичьей жесткости, ни сухости. Густые каштановые волосы ниже плеч, падающие свободной волной. Большие серо-синие глаза с полукружьями голубоватых теней под ними. Озадаченно сдвинутые прямые брови: она, не скрываясь, пыталась отгадать цель их визита.

Илюшин, наконец, сел, собираясь с мыслями.

– Несколько дней назад, – начал он, – к нам пришел человек, представившийся вымышленной фамилией. Он нанял нас для расследования исчезновения своей якобы пропавшей дочери. Как мы позже выяснили, это был ваш муж, Егор Сотников.

Он пересказал все до конца. Овчинникова ни разу не перебила его.

– Мы полагаем, эти четверо хотят вас убить, – закончил Макар. – Вернее, убить вас хочет Сотников, а остальных он нанял в качестве помощников. Вам что-то говорит описание его подруги? Взгляните на фотографию, пожалуйста.

Снимок был некачественный, все с той же камеры над подъездом. Вероника долго рассматривала его, покусывая нижнюю губу, но в конце концов отрицательно покачала головой.

– Нет, я не узнаю ее.

– А этих?

Бабкин придвинул к ней портреты Максима Калиты и Петра Ревякина.

– Какие странные лица, – недоуменно проговорила она. – Никогда их не видела. А фотография Егора у вас есть?

Сотников расписывался в договоре по поддельному паспорту и на этом снимке, сделанном недавно, был похож на себя настоящего. Однако Илюшин отчего-то протянул ей фото из институтских времен, которое раздобыл Бабкин. Вероника молча посмотрела на него и вернула Макару.

– Почему эта девочка… как вы сказали, Даша? Отчего она решила, что они хотят меня именно убить?

– Вы не держите в домашнем сейфе столько денег, чтобы затевать ради них серьезную и масштабную операцию, – это раз, – сказал Илюшин. – В группе вашего бывшего мужа двое людей, владеющих холодным и огнестрельным оружием, – это два. И Сотников считает вас виноватой в своей разрушенной судьбе – это три.

Повисло молчание.

– Простите, что с пунктом три? – переспросила Вероника. Она как будто впала в странную рассеянность после того как Макар показал ей фото молодого Егора.

– Сотников рассказывал Белоусовой, что вы посадили его и отняли его бизнес.

– А-а-а… Да-да, бизнес.

Она выдвинула ящик, достала очки в дымчатой оправе. Надела и взглянула на сыщиков так, словно только что их увидела.

– Я очень ценю, что вы пришли ко мне и предупредили меня. Мне бы хотелось компенсировать ваши затраты…

– Ни в коем случае, – быстро сказал Илюшин.

– Это наш долг, – пробасил Сергей. Фраза звучала на редкость по-идиотски и бесила Макара. За это Бабкин ее и любил.

– Собственно, мы не совсем бескорыстны. – Илюшин бросил на напарника короткий взгляд. – Мы хотим найти Егора Сотникова. Он опасен для всех, включая и нас. Они были в моей квартире. И, честно говоря, за безопасность девушки я бы тоже не поручился до тех пор, пока он остается на свободе. Если вы можете что-то рассказать…

– Девушка, – кивнула Овчинникова. – Я как раз о ней хотела с вами поговорить. Где она сейчас? Мне хочется ей как-то помочь. Она ведь не стала участвовать в замысле Егора, а это о многом говорит, правда?

Бабкин заметил, что все, не касающееся Белоусовой, Овчинникова как будто пропустила мимо ушей.

– Я обсужу это с Дашей, – пообещал Илюшин. – И все-таки, давайте вернемся к вашему бывшему мужу.

Она пожала плечами.

– Мне нечего вам сказать. После того как он вышел из колонии, я видела его единственный раз. Он явился под окна моего дома. Не знаю, как ему удалось миновать охрану поселка – кажется, его подвезли. Наверное, Егор кого-то качественно заболтал. Он довольно обаятельный человек, когда это требуется. Так вот, он кричал под окнами, чтобы я вышла и поговорила с ним как мужчина с мужчиной… – Она едва заметно усмехнулась. – У него был ко мне весомый список претензий. И еще, конечно, он хотел поделить бизнес пополам. Это ведь Егор основал нашу фирму, вы знаете?

Ее хладнокровие ставило Сергея в тупик.

– И что вы сделали? – спросил Илюшин.

Она замялась, но все-таки ответила:

– Я вызвала охрану. Они его выставили.

Бабкин назвал бы ее ледяной стервой, если бы не вызывающее противоречие между ее словами и обликом. Черт возьми, она выглядела нормальной женщиной. Человеческой бабой: красивой, усталой, закрытой, – но живой бабой из плоти и крови, а не акулой, перемоловшей Сотникова, как сардинку.

– Вы действительно отняли у него бизнес? – не удержался Сергей и ощутил идущее от Илюшина неодобрение – словно ледяной ветер дунул. Какая им разница, что было в прошлом у этих людей?

– Отняла, – равнодушно подтвердила Овчинникова. – Давайте вернемся к этой девочке, Даше. Вы можете нас познакомить?

– Если она согласится, – после небольшой паузы сказал Макар.

Сергею идея знакомства Овчинниковой и Даши крайне не понравилась. Но Илюшин пообещал передать девушке предложение Вероники и сдержал слово.

– Познакомиться? – спросила Даша, широко раскрыв глаза. – А зачем?

– Не знаю, – сказал Макар. – Мне кажется, она тебе благодарна и хочет это как-то выразить. Ты могла остаться с Сотниковым, но решила сбежать.

– Ну, я же в полицию не пошла, – пробормотала девушка.

Бабкин с удивлением увидел, что щеки ее заливает краска.

– Если не хочешь… – начал он.

Но Даша его перебила:

– Хочу! Познакомьте нас, пожалуйста!

«Да ей просто любопытно, – подумал Сергей. – Хочет увидеть, кого планировал убить Сотников».

По настоянию Овчинниковой они привезли Дашу в коттедж. Именно его схему рисовал для нее на листке Егор, объясняя, какие ворота она должна открыть.

Сергею и самому было интересно. Хоть он и полагал, что везти сюда Белоусову – плохая идея.