Текст книги "Колодец и бабочка"

– Мама, у меня документов – три кило. Ну какая маленькая сумочка!

– В этом году в моде торбы! – вмешалась ее сестра. – Я свяжу тебе, Таня! Такую же, как у меня. Ой, здравствуйте, а вы Наталья Леонидовна, я знаю, вы в досуговом центре работаете, связать для вас торбу? Я вам свою покажу.

Она предъявила Наташе сумку. Это было кривое и косое изделие из ядовито-зеленой пряжи, напоминавшее раздувшуюся мочалку-утопленницу.

– Шик-блеск, писк сезона!

– Оригинальная вещь, – согласилась Наташа, украдкой рассматривая младшую дочь Федосеевой.

– Наталья Леонидовна, а мы вас сейчас супом накормим. – Татьяна ободряюще ей улыбнулась. – Уважаете ли вы суточные щи?

У Наташи засосало под ложечкой. Весь ее организм, не евший с утра, вдруг со страшной силой зауважал суточные щи.

Она не успела ответить: Татьяна исчезла на кухне. Казалось, прошло не больше минуты – и тарелка уже стояла перед Наташей. Ложка, салфетка, сметана, хлеб – Татьяна накрыла на стол сноровисто и быстро.

– Мама, поешь? Я на тебя тоже разогрела.

– Конечно, разогрела, – буркнула Мария Семёновна. – Разве я на кухне хозяйка? Какое там! Настоящая хозяйка явилась.

– Мама! – укоризненно воззвала Таня.

– Мамочка, ну правда, надо покушать. – Алина прижалась к матери, заглядывая в лицо. Старуха расцвела в улыбке. – Иначе ты исхудаешь и будешь скелет. А ты у нас такая красавица, такая пусечка… Покушай. А я пока тебе карты разложу!

– Не хочу я твоих карт!

– Люди за гадания деньги платят, а у тебя дочь – бесплатный таролог. Карты – это путь в неизведанное!

– Таролог-таролог, дай воды напиться, – попросила Татьяна. – В смысле – морс принеси из кухни.

Алина легко отмахнулась от нее. Было в ее движениях, жестах что-то русалочье, какая-то вялая, тягучая медлительность, и даже рукой она сделала долгое «отстаааааань». И сама она была белая, длинная, будто бескостная. Бледно-голубые глаза навыкате, как у окуня. А вот коротко стриженная шевелюра горела пламенем иранской хны, и этот пожар показался Наташе странно неуместен в сочетании с общей рыбьей природой Алины.

Морс принесла сама Татьяна. Наташа уже доедала щи, орудуя ложкой так живо, будто поленья в топку метала. Ей стало совестно. Вокруг нее шла обыденная чужая жизнь: споры, разговоры, какие-то давние счеты… Ей здесь не было места. Но вот она сидит и уплетает чужую еду, непонятно на каком основании.

– Спасибо за гостеприимство! – Наташа поймала себя на нелепом желании поклониться в пол. – Я пойду, мне пора.

В прихожей Татьяна принялась совать ей деньги, а Наташа принялась их отпихивать. Обе при этом бормотали какую-то чепуху. «– Вы же время рабочее потратили! – Что вы, просто зашла проведать! – Возьмите немедленно! – Да что за глупости, вы меня в неловкое положение ставите! – Нет, это вы меня ставите…»

Бессмысленный этот разговор прервал голос Алины из комнаты.

– Мама, это Меркурий! – капризно говорила она. – Вот, вот, посмотри! Он управляет твоим зодиакальным знаком. Меркурий в Близнецах – это знаешь что означает? Тебе звезды благоволят, мама! Ты – императрица! Вижу мудрость, силу, значимость! Тебе все подвластно! – Голос Алины торжествующе взлетел.

– Тьфу, дурость какая! – Старуха в сердцах сбросила что-то тяжелое со стола. – Кому подвластно? Ты погляди на меня! Профукала деньги, гордость, самоуважение! Да что ты несешь, господи прости… Слушать и то стыдно, а у тебя ведь как-то язык поворачивается это плести…

До них донеслись рыдания.

Татьяна спала с лица и кинулась в комнату. Торопливо зашнуровывая кроссовки, Наташа слышала: «Что ты, мама! Ей-богу, оно того не стоит… Ну хоть щи доешь!»

Она вывалилась из квартиры уставшая, будто вагоны разгружала. Черт понес ее на эти галеры… Пожалела старуху! Все бы ничего, все было бы в порядке, если бы не та самая догадка. Хотелось не просто отмахнуться – шарахнуться от нее, как от слепня. Дело в том, что договор, который досуговый центр «Атлант» заключил с Федосеевой, Наташа отлично помнила. Федосеева оставила подписанные бумажки у нее на столе и слезно просила передать в бухгалтерию. Черным по белому на этих бумажках были пропечатаны паспортные данные.

«Федосеева Марьяна Семёновна».

3

Настя всю дорогу из школы болтала о драконе. Драконов этих, пластиковых хвостатых страшилищ, завезли в продуктовый магазин и преступно выложили на кассе. Как ни крутись, мимо не пройдешь.

За отбывание повинности в летнем лагере Настя требовала одного уродца в неделю. Наташа сопротивлялась отчаянно. Во-первых, пылесборник. Во-вторых, дорого. В-третьих, что еще за торг!

– Мама, смотри! Мама, небесный бегемот! – Настя показывала на толстое облако с короткими лапами. – Мама, даже в небе есть животные! – Голос ее стал страдальческим. – А у меня и самого маленького дракончика нету…

– Ма, а ты чего молчишь? – вдруг прорезался Матвей. – Что-то случилось?

Настя мигом перестала чирикать и вопросительно уставилась на мать. Что у нее, что у Мити глаза были отцовские – длинные, темные, с прищуром. И подбородки в ту родню: тяжелые, как утюги.

Наташа мысленно запнулась, как спотыкалась всегда, думая о бывшем муже. Возникала в ее мыслях заминка, пустое пространство, не заполненное ничем. Как будто в кинопленке, на которой взрослая женщина Наташа Горбенко летним вечером вела домой дочь и сына, пустили несколько черных кадров. А затем короткое мельтешение – и снова пошла история ее жизни.

Наташа старалась не врать своим детям.

– У меня занимается одна женщина, – медленно начала она. – Она сегодня не пришла, потому что два дня назад ее обманули телефонные мошенники и она до сих пор не в себе. Эта женщина перевела им все накопления.

– Ой, бедная! – с обычной своей экспрессивностью воскликнула Настя. – Мамочка, мы можем собрать ей деньги! Мы так всем классом собирали для Елисея, они кошку подобрали и лечили.

– Дело не в том, что она все потеряла. У нее трое детей, она не пропадет. Но эти мошенники называли ее по телефону не паспортным именем, а тем, которым она представляется при знакомстве.

– Как это? – нахмурился Матвей. – А, дошло!

– Ну, например, если бы Настя всем представлялась Асей, но в паспорте у нее было записано «Анастасия». А к ней обращались бы «Ася Ивановна».

– Да я понял, понял, – нетерпеливо сказал сын. – Ну и что? Ты из-за этого расстроилась?

Наташа остановилась и взглянула на него.

– Мошенники всегда используют паспортные данные. Откуда им взять другие? Получается, Марию Семёновну обманул человек из ее окружения. Он притворился. Выдал себя за гигантскую контору по отъему денег у пенсионеров. Его даже полиция искать не будет, потому что бесполезно, схема отлажена, они уверены, что деньги давно растворились где-нибудь на чужих счетах. Но это не так. Ее развел кто-то из ближнего круга. Кто понимал, на что нужно давить, чтобы она поверила.

Митя расширенными глазами уставился на нее.

– Чума! А ты знаешь, кто это?

– Откуда! Я даже с ее семьей толком не знакома. Видела только ее дочерей.

– И какие они?

Наташа поразмыслила.

– Старшая – толковая, замученная жизнью. Младшая – похоже, дурында. Есть еще брат, но я с ним не встречалась.

Они снова двинулись по скверу. Настя осторожно вынула вспотевшую ладошку из маминой руки.

– Ты ей скажешь? – спросил Матвей. – Этой обманутой старухе?

– Черт, не знаю, Матвей! Если честно, я понятия не имею, что делать! – На них обернулись прохожие, и Наташа понизила голос. – Куча денег, полмиллиона. Их прикарманил кто-то из знакомых. И будет дальше ей улыбаться, спрашивать о здоровье, есть ее щи… Ну, не ее, а ее дочери, не в этом дело… Хотя и в щах тоже! Понимаешь?

– Понимаю, – успокаивающе отозвался сын и положил ладонь на ее плечо.

От этой неожиданной ласки своего пятнадцатилетнего сына, который давно уже перерос ее на голову, Наташа растрогалась.

– Может быть, Татьяне расскажу. Она у них на первый взгляд самая дельная.

Настя шла притихнув, и Наташа умилилась. Сын утешает, дочь глубоко переживает за обманутую старуху… Славные у нее ребята.

Настя обернулась к матери и страдальчески проговорила:

– Так дракона-то купим? Или что, неделя впустую?

Вечером Наташа стала разбирать сумку, и из нее выпал бумажный прямоугольник.

Визитка.

Затейливой вязью выведено: «ТАРОЛОГ. Алина Высокая». И телефон.

Подсунула, значит, в кармашек незаметно. «Алина Федосеева» не звучит, то ли дело Высокая.

Наташа постояла, вертя карточку в пальцах. Хотела выкинуть, но в последний момент передумала и набрала номер.

Алина ей явно обрадовалась.

– Наталья Леонидовна, а приезжайте завтра? Вам я погадаю бесплатно. Мне нужно тренироваться, – доверительно прибавила она. – Я еще не получила лицензию.

Какую еще, мать твою, лицензию, чуть не вырвалось у Наташи.

– Буду около пяти, – пообещала она.

Живи Алина на другом конце Москвы, Наташа и думать не стала бы о поездке. Но младшая дочь Федосеевой снимала квартиру в трех кварталах от нее. Двадцать минут пешком.

В полицию надо было идти, думала Наташа, шагая через дворы. Почему не пошла? Потому что вряд ли там заинтересовались бы моим рассказом. Не Марьяна, а Мария. Ну и что? На самом деле просто очень не хочется казенных рыл, казенных мест, где ты не человек, а какая-то назойливая бессмысленная гражданка. А открыть глаза самой Федосеевой – так ведь с инфарктом сляжет. И кто будет виноват?

4

Первое, что до глубины души поразило Наташу в квартире таролога, – невообразимый бардак. Пол был так щедро засыпан хлебными крошками, будто здесь готовилось плановое кормление голубей. Все свободные поверхности были завалены горами тряпья. Между двух кофточек Наташа углядела пластиковую тарелку с куском пиццы. Пыльные окна, подоконники с нагромождением грязной посуды и пепельниц… Все это напоминало помойку, ровным слоем размазанную по сорока квадратным метрам.

Среди этого мусорного великолепия плыла босая Алина. Ее безупречно отглаженный синий шелковый балахон был расшит золотыми звездами. Голову украшал тюрбан. Пахло от Алины чистотой и свежестью.

«Их таких где-то выводят, – потрясенно подумала Наташа. – Таких, как Алина и Жанна Гаркалина. Как она ухитряется босиком тут перемещаться?» У нее под подошвой мягко просела горка окурков. Наташа в первую секунду ужаснулась, что она раздавила хомячка.

– Проходите, Наталья Леонидовна, у меня на кухне свой уголок, там уютно…

На круглом столе, покрытом черной скатертью, горели свечи. В центре лежала карточная колода.

– Я не пользуюсь сейчас магическим шаром. – Алина изящно опустилась на табуретку. – Планирую сперва досконально овладеть искусством чтения карт. Видите ли, у меня дар. Я слышу, как говорят со мной карты. Когда сама судьба обращается через тебя к людям, ты не можешь игнорировать свое Призвание.

Она так произнесла «призвание», что даже вышитые звезды на ее балахоне засияли ярче.

Глядя, как Алина раскладывает карты, Наташа задумалась, есть ли у нее самой призвание. Получалось, что нету. Она любила работать со своими пенсионерами, вот и все. Среди них встречались и люди вроде Выходцева, но редко, очень редко. В Наташину изостудию записывались почти исключительно женщины. Все они ходили годами, и она знала, что к ней стоит очередь из желающих заниматься. Но больше десяти учеников взять не могла. Коростылева не оставляла попыток продавить ее на пятнадцать, а лучше двадцать человек. «Я не смогу уделить внимание каждому, – раз за разом повторяла Наташа. – Это будет не занятие, а профанация». – «Я бы на вашем месте остереглась делать такие заявления, Наталья Леонидовна. Это говорит о вашей профнепригодности».

Но пока начальство было на ее стороне. Наташа боялась даже думать о том, что случится, если Коростылева все-таки уговорит директрису. Куда она пойдет со своим педагогическим дипломом?

Алина с глубокомысленным видом выкладывала карты.

– Восьмерка кубков и Колесница, – бормотала она, – вас ждут важные встречи, которые принесут удачу. А что у нас здесь? Боже мой! Королева Пентаклей и Башня! – Она восторженно уставилась на Наташу. – Финансовая безопасность придет к вам благодаря здравому смыслу и осознанности – вот о чем хотят сказать карты. Вы должны прокачивать осознанность, Наталья Леонидовна.

Сколько ей, прикидывала Наташа, ведь не меньше тридцати пяти. Выглядит она старше меня, а у нее нет двоих детей и стареющих родителей. Мария Семёновна вполне себе самостоятельная и бодрая тетка, не чета моим. Допустим, тридцать шесть. Как же получилось у нее дожить до тридцати шести, сохранив эту девичью восторженность?

– Алина, а вы где-то работаете? – бестактно перебила Наташа.

– Ой нет, – сказала Алина таким тоном, словно Наташа спрашивала, имеет ли она привычку топить котят в ведре. – Что вы, нельзя засорять свой разум. Ты должен слышать шепот мироздания, быть готовым внимать ему в любую минуту.

«Надо все-таки еще раз поговорить с отцом о слуховом аппарате», – вспомнила Наташа.

– Нет, я очень уважаю рабочий класс, – чирикала Алина. – Люди труда, соль земли. Но есть и те, кто живут духовной жизнью. У нас ведь не совок, чтобы всех под одну гребенку! Сейчас каждый может реализовать свой потенциал.

– Но это ведь требует первоначальных вложений, – заметила Наташа.

Алина встрепенулась.

– Боже мой, как вы правы! Это – моя боль. Понимаете, я нашла одну женщину – поразительную, неземную! Это счастье – встретить такого человека на своем пути. Она преподает.

– Таролог? – догадалась Наташа.

Алина закатила глаза в немом благоговении.

– Вы не представляете! – Она понизила голос и заговорила горячим шепотом: – Удивительная женщина! Одна на миллион. После ее курсов ты сразу дипломированный таролог, можешь ставить любой ценник за свои услуги. Нет, вы поймите меня правильно: деньги – не главное. Но я хочу реализовать себя в полной мере. Я знаю, что способна дать людям очень многое!

– Что вам мешает? – тоже шепотом спросила Наташа.

– Такие знания не могут стоить дешево. За шестимесячный курс надо выложить миллион. Это несерьезная сумма, когда дело касается подобных вершин, вы понимаете?

– Я понимаю, – заверила Наташа.

– У меня были эти деньги! Когда умер папа, он оставил в наследство две квартиры. Одну – маме, а вторую – нам троим. Мне, Диме и Тане. Квартира была большая, и такая роскошная локация – на Фрунзенской набережной… Мы ее продали, а деньги поделили. Ну, Татьяна в своем репертуаре, – Алина пренебрежительно махнула рукой. – Ничем себя не побаловала, в развитие свое не вкладывалась, а просто потратила все до копейки на две однушки в Новокосино. Вы представляете, какая это дыра была в то время? А потом туда провели метро, недвижимость взлетела в цене, она сразу продала свои халупы и взяла новые, в ипотеку, но уже поближе. И так два раза. Теперь у нее на Мосфильмовской однушка и двушка в Крылатском. Считай, обеспечила и себя, и детей. Ей всегда по жизни везло!

– А ваш брат? – спросила Наташа.

– Он вложился в квартиру. Потом женился, у них родился ребенок. А Димка возьми да заведи любовницу. Ушел к ней и квартиру оставил жене с дочерью.

– Очень порядочно с его стороны, – искренне сказала Наташа. – А как же вы, Алина?

Та вздохнула. И заговорила путано, сбивчиво. Мелькал в этом повествовании какой-то Николай, с которым было полное духовное родство – «две души пели в унисон». Потом к упоительной мелодии разделенной любви добавился пугающий контрапункт: бизнес по продаже электроники из Китая. Алина взмахивала синими шелковыми крылами, как подстреленная птица, падала оземь, прощала измены и предательства, восставала, аки птица Феникс, и вновь шла сквозь бури и грозы – побитая, но не сломленная. Бесконечно самоотверженная. Ведомая сердцем.

Мысленно сократив лирику про сердце и грозы, Наташа рассмотрела сухой остаток. В остатке было следующее: получив деньги от продажи своей доли, Алина отдала их возлюбленному, за несколько месяцев до этого подобранному в какой-то луже возле шиномонтажа. У возлюбленного вот-вот должен был раскрутиться бизнес. Разбогатев, он немедленно принялся бы купать Алину в шампанском и дарить ей мальдивские рассветы. До этого светлого мига оставалось совсем чуть-чуть. Чтобы ускорить его приближение, родственная душа поселилась у Алины в ее съемной квартире, жрала за двоих, по пятницам надиралась как свинья и не платила коммуналку.

В один прекрасный день возлюбленный исчез. В этом месте в мелодию вечной любви вплелись отдаленные напевы «Сулико». Из чего Наташа сделала вывод, что Николай смылся в Грузию.

Больше Алина не видела ни его, ни денег.

– Вы не подавали в суд? – удивилась Наташа. – Он ваш официальный муж, его будут искать…

– Любви штампы не требуются, – обронила Алина.

– А расписка осталась? – озадаченно спросила Наташа.

Выяснилось, что расписка для любви тоже лишняя.

«Боже! – страстно воззвала в этом месте Наташа мысленно. – Посмотри на меня, Господи: вот сижу я перед тобой на окладе и тринадцатой зарплате и про миллион знаю только из фильма “Как украсть миллион”. Почему бы тебе не выдать мне эти деньги? Тобой клянусь, Господи: я распорядилась бы миллионом в миллион раз лучше, чем эта блистательная дура. Отчего же Ты так несправедлив, раздавая дары? Ну хоть полмиллиона! Ни один шиномонтажник близко не подошел бы к этим деньгам».

Сквозь молитву пробилась Алина, как телефонистка, прерывающая разговор:

– …Я ее столько раз просила: мамочка, ну дай, все верну сполна! А ей как будто вообще все равно! Это разве не ее материнский долг, Наталья Леонидовна? – Она жадно вглядывалась в Наташино лицо. – Вот вы с пожилыми людьми работаете, знаете их… Зачем им деньги, можете объяснить?

– То есть как? – изумилась Наташа.

– Они все просто эгоисты. Мама на своем вкладе сидит, как курица на яйцах. А мне тяжелее всех приходится, разве она не видит? Татьяна – в своей собственной квартире, корчит из себя барыню, только семью строит с утра до вечера, как крепостных. – В голосе Алины прорезалась вдруг неприкрытая злость. – Диму взяли в хороший бизнес. Приезжает на объект раз в неделю, надувает щеки перед узбеками. Выклянчил теплое местечко у школьного приятеля. Все при детях, при семьях… А я? Мне нужен только один последний толчок! А мать мне даже в этом отказывает. Годами повторяла: «Алина, учись, образование очень важно!» А когда дошло до дела, сразу съехала с темы! «Я никогда не брала кредитов и не буду начинать на старости лет», – передразнила она. – Наталья Леонидовна, я вас очень прошу, поговорите с ней! Вы же видите – карты вам всю правду сказали. И про деньги, и про осознанность…

«Так вот зачем меня пригласили».

Наташа чуть не ответила резко. Но ей вдруг стало жалко эту неприкаянную дурынду с ее картами и свинарником.

– Я не могу, Алина, простите, – как можно мягче сказала она. – Этого не допускает преподавательская этика. К тому же вашей маме сейчас и так тяжело.

Алина передернула плечами:

– Ой, да мама просто драма квин. Играет трагедию. Не относитесь к этому серьезно. – И, глядя на оторопевшую Наташу, разъяснила: – Это не ее деньги. Вы думаете, она из пенсии скопила, что ли? Ей Татьяна давала – на лекарства, на продукты, а мама складывала в кубышку. Я вообще не понимаю, чего она убивается.

«Однако, – сказала себе Наташа, выйдя из подъезда. – Какой-то Юпитер в Скорпионе, извините».

Разговор с Алиной оставил у нее странное ощущение. Вроде бы дура дурой… Но сквозь эту дурость временами проглядывало хитрое злое личико и принималось нести такое, что становилось не по себе.

«Кредит ей мама не взяла на обучение у таролога! Великовозрастной тетке, спустившей собственное наследство в унитаз. Удивительное семейство. Интересно было бы посмотреть на брата».

Глава третья

1

Часы пробили пять. Распахнулась круглая дверца, из нее высунулась гладкая, будто облизанная, серебристая птичья головка и нежно угукнула несколько раз.

Илюшин купил эти часы в старой мастерской, куда его занесло неведомыми путями. Там же их отремонтировали, и теперь длинный часовой футляр с вырезанными по контуру дубовыми ветками украшал его прихожую. Был он огромен, прямо-таки непропорционально тихому кукушечьему голосу, и Бабкин, натыкаясь на него, каждый раз вздрагивал. Память подсовывала воспоминание о том, как еще с первой женой они сняли у деревенской старухи дачу на лето в невообразимой глуши, и однажды, зайдя расплатиться, Сергей увидел за дверью пустой гроб. «Меня дожидается», – объяснила старуха. Теперь он не мог отделаться от ассоциации, что в этих часах Илюшина и похоронят.

Сказать об этом Макару – чтобы тот перевесил чертов будильник! – было совершенно немыслимо. Оставалось привыкать.

Бабкин позвонил Маше, услышал, что у них с ребенком все в порядке, и, успокоенный, пошел заваривать кофе. Илюшин разговаривал по телефону. Закончив, он пришел на кухню с открытым ноутбуком и сообщил:

– Нашли «тойоту» Габричевского. Мне тоже сделай, только без сахара!

Кофемашина вздрогнула, зашумела, космически сверкнула огнями и исторгла из своего чрева жалкий кофейный плевок. Бабкин каждый раз поражался несоответствию между торжественностью подготовки и мизерностью получившегося продукта.

– Почему тридцать граммов кофе она варит вкусно, а сто для нее – непосильная задача? – сердито спросил он. – Ты столько выложил за эту дуру, что она должна стирать белье и возить тебя на работу. А я даже чашку американо у нее допроситься не могу! Что там с «тойотой»?

– А что там с моим кофе?

Бабкин вздохнул и поставил перед Илюшиным свою чашку.

– Белая «тойота» съехала с шоссе к Битцевскому парку в три часа ночи с минутами, – сказал Макар, одновременно что-то быстро печатая. – В двенадцать минут четвертого, если быть точным. Номера были заляпаны грязью. Один человек сидел за рулем, второй на заднем сиденье – оба в масках, закрывающих лица, и в бесформенной одежде. Водитель, вероятнее всего, женщина. Когда нам покажут запись и покажут ли вообще – неясно, поэтому я бы положился на Силаева. Раз он говорит, что фигура женская, значит, так и есть. Они съехали с шоссе на грунтовую дорогу, вытащили из багажника что-то, завернутое в большой пакет, и понесли в лес. Вряд ли ошибусь, если скажу, что это было тело Габричевского. Двадцать минут спустя эти двое вернулись, сели в машину и уехали. «тойоту» проследили до Восточного Бирюлева. Там они свернули, пропетляли по району и бросили тачку в одном из открытых дворов. А сами ушли пешком. Ну, или у них был подготовлен транспорт. Но я в этом сомневаюсь. Ногами проще.

Бабкин закатил глаза:

– Обалдеть! Под камерами вытаскивать труп из багажника – они что, идиоты?

– Идиоты или нет, а найти их пока не могут. – Макар допил кофе и помыл чашку. – Оперативная группа изучает записи с дворовых камер. Но там качество… сам понимаешь.

– Про спортивную сумку Силаев не говорил?

– Сумки не было.

– А хоть какое-то описание фигурантов? Рост, вес?

– Ничего. Но думаю, он упомянул бы хромоту, полноту или высокий рост. Несмотря на камеры, мы знаем ненамного больше, чем без них. Было очевидно, что труп тащили двое. Теперь стало известно, что Габричевского доставили к Битцевскому лесопарку в его собственной «тойоте». Скорее всего, эксперты найдут что-то в салоне – не отпечатки, так волосы. Но до какой степени это касается нашего дела, пока не ясно.

Бабкин вспомнил, что собирался выпить кофе. Он достал молоко из холодильника и вслух начал подсчитывать:

– Значит, в двенадцать часов Габричевский крадет кота. В промежутке с трех до семи вечера встречается с убийцей – или убийцами. В три ночи его тело выгрузили в лесопарке и оставили, даже закапывать не стали. Знали, что труп быстро найдут. Но прикрыли. Проявили деликатность! – Поразмыслив, он намазал маслом хлеб и порубил на него сверху холодную вареную сардельку. – Кота нет. Габричевского нам описывают как полное ничтожество. Но главное – он тунеядец, интроверт и игроман… – Сергей сел напротив Макара. – Слушай, а кража кота не могла быть заданием в игре? Ты успел посмотреть, во что рубился Габричевский?

– Шутеры и файтинги, – отмахнулся Макар.

Бабкин отложил бутерброд и мрачно уставился на него:

– Это что ты сейчас такое прочирикал?

– Перевожу: ходилки-стрелялки и махалки руками. Доступно?

– Вполне! – Сергей сделал первый глоток кофе и со вздохом облегчения откинулся на спинку стула. – Эх, неплохая была идея! Если у нас подлец-молодец живет анахоретом, друзей не завел, девушками не увлекается, откуда к нему может прийти идея стибрить кота?

Илюшин щелкнул пальцами:

– Кстати! Ты не совсем прав. Я посмотрел, с кем Габричевский переписывался в Ватсапе. Список не очень велик. Родители, брат, некая Эльза Страут…

– Что за имя такое?

– Пока не знаю, Яндекс ее не ищет. Но есть кое-что намного интереснее: Габричевский вел активную переписку с Любовью Яровой. Знакомое имя?

– Яровая, Яровая… – пробормотал Сергей. – Это же что-то из старого кино? Актриса?

– Писательница, и довольно популярная. У нее в Ватсапе создан свой чат, называется «Тук-тук». Так вот, Габричевский был одним из его участников.

Бабкин отставил чашку.

– Тук-тук? Что за детский сад?

Неожиданно Илюшин широко улыбнулся:

– Даю подсказку: это аббревиатура.

– Сразу сдаюсь. Хотя нет, подожди… Товарищество Упоротых Котоловов?

– М-да, – сказал Макар. – А еще кофе пьешь, чтобы взбодрить нейроны! «Тук-тук» расшифровывается как «Твоя Успешная Книга – Твоя Удачная Книга». Это сообщество для начинающих писателей, Яровая – его руководитель, модератор и ведущий. Я пробежался по ее сайту. Фактически она – кто-то вроде литературного коуча. Из того, что я увидел, получается, что Габричевский общался только с ней и с членами своего кружка.

– И с какой-то Эльзой Страут. – Бабкин одним глотком допил кофе и зачем-то посмотрел в чашку, как будто на дне могла оставаться дополнительная порция. – Надо пробить, кто она такая. Слушай, а может, сразу ей позвоним? Готов поспорить, наш порнограф отвез кота к ней.

– Почему ты так уверен?

– Ну баба, к тому же Эльза… – туманно объяснил Сергей. – В женщинах, знаешь, сильнее развито милосердие… И к кошкам они в целом теплее относятся.

– Дедукция на грани фантастики, – уважительно сказал Макар. – Впрочем, ладно, звони.

Телефон Эльзы Страут был отключен.

– Ну и пес с ней. – Бабкин сунул смартфон в карман. – Я вот что думаю, Макар… Убийцу Габричевского найдут довольно быстро. Следак работает не за страх, а за совесть: вон его ребятки камеры ухитрились проверить за два часа. Я бы полдня возился. Теперь они займутся телефоном Габричевского, определят, с кем он вчера встречался, прошерстят свидетелей и отыщут душегуба. Скорее всего, кто шляпку спер, тот и тетку пришил – в смысле, кто тюкнул Габричевского по кумполу, тот и забрал кота. Следак мужик противный, но упырь. На допросах тема Якова Соломоновича точно всплывет. Он потом еще нам будет припоминать, что раскрыл за нас дело, и требовать свой процент. Я это все излагаю не к тому, что мы можем сидеть на попе ровно и ждать результатов расследования… Нет. Но выпрыгивать из трусов и дублировать процесс, по-моему, не стоит.

Илюшин закрыл ноутбук.

– Во-первых, связь между убийцей Габричевского и похищением кота существует пока только в нашем воображении. Она ничем не подтверждена. Во-вторых, это запись с камер можно получить срочно. Со звонками такой возможности нет, не мне тебе об этом рассказывать. Пока следователь отправит запрос, пока придет ответ… Сколько пройдет – минимум двое суток? В действительности и этот срок – утопический. Хорошо, если в неделю уложатся. Ты почему-то исходишь из предположения, что кот все это время будет гостить у людей, которые убили Габричевского, и как только следователь прижмет их к ногтю, Якова Соломоновича вернут живого и невредимого.

– В то, что кота вернут живого, я вообще не верю, – чистосердечно признался Сергей. – Кому он, плешивый, нужен? Его уже выкинули в каком-нибудь зачуханном дворе.

– Зачем Габричевский утащил кота? – Макар его не слушал. – Вот в чем вопрос. Он не мог зайти в «Маргалит» случайно: все его поведение говорит о том, что он шел подготовленным. Нам надо проверять в первую очередь связи между ближайшим окружением всех сотрудников «Маргалита» и Габричевским. Хоть они и твердят, что у них нет врагов… Человек в действительности редко осознает, есть у него враги или нет.

Бабкин нахмурился:

– Поясни-ка свою мысль. Как это – не осознает?

– Возьмем Оленьку, – сказал Илюшин. – Ольга Степановна Черкасова. Тридцать восемь лет, разведена, единственный сын-подросток, проживает с ней. С ее слов, цитирую: «Год назад ребенка будто подменили: дерзит, хлопает дверью, обвиняет в разводе с отцом». Оленька воспринимает его поведение как неизбежный этап взросления и полагает, что сын вскоре перерастет этот период и отношения у них наладятся. Но если ты поинтересуешься у парня, что он думает о своей жизни, можешь услышать много интересного. Например, что мать – его злейший враг. Ограничивает встречи с отцом, не дает достаточно денег. Он даже девушку не может в ресторан сводить.

– Она и в самом деле не позволяет ему видеться с папашей? – удивился Сергей.

– Отчего же, позволяет. На своей территории и под присмотром. Ее бывший муж – агрессивный алкоголик, у него три срока за уличные драки в пьяном виде, из них одна условка, а два закончились реальной отсидкой. В глазах мальчика отец – герой и бунтарь. А для нее – безбашенный алкаш, от которого нужно оберегать их совместное чадо. Это все я к тому, что наша милая Оленька не знает, кем она представляется сыну и бывшему мужу, и доверять ее словам мы не можем. Или взять Касимова: предприниматель, торговал китайским барахлом, держал пекарню, имел два заведения быстрого питания, разорился, остался в долгах, занял у родителей жены, понемногу выплыл… Чтобы человек с такой биографией не имел недоброжелателей? Фантастика. Причинить боль через домашнего питомца – один из самых простых и действенных способов. Нам об этом еще в «Крестном отце» рассказывали. Всего два шага: первый – узнаем, что Касимов обожает кота; второй – нанимаем недоумка, чтобы тот его утащил. Профит! Даже если поймают, серьезной ответственности не будет. Но усердно искать похитителя никто не станет. Полиции есть чем заниматься.

– Вот только Касимов пошел вразрез с ожиданиями и нанял нас, – пробормотал Сергей.

– Именно. Это единственное, чего вор не предусмотрел.

Бабкин вымыл свою чашку и обернулся к напарнику:

– Работы у нас с тобой – непочатый край. Ну что, погнали в «Маргалит»? Нужен список всех, с кем они обсуждали кота. Телефоны, адреса…

– Они и так корпят над списками, – перебил Макар. – А вот в «Тук-туке» сегодня проходит семинар под руководством Яровой, и через час он заканчивается. Давай-ка наведаемся к коллегам Габричевского.