Текст книги "От абракадабры до яхонта. Как понимать и использовать редкие и необычные слова в русском языке"

КАВАРДАК можно есть?

Однажды замечательный русский поэт Василий Андреевич Жуковский сложил шуточную балладу о том, как литературное общество «Арзамас», членами которого были в том числе два поэта по фамилии Пушкин – дядя Василий Львович и племянник, тогда еще совсем юный, но уже знаменитый Александр Сергеевич, собиралось

 
на береге Карповки (славной реки, где не водятся карпы,
Где, по преданию, Карп-Богатырь кавардак по субботам
Ел, отдыхая от славы).
 

Карповка – небольшая речка протекающая ныне по Петроградскому району Петербурга, а в XIX веке – за городской чертой. Название ее в самом деле произошло не от карпов, а, скорее всего, от финского слова karpi – «глухое, дремучее место, болото». На ее славных берегах находилась дача одного из аразамасцев С. С. Уварова. Под ее гостеприимным кровом и проходили заседания «Арзамаса».

А что за «кавардак», который ел придуманный Жуковским Карп-Богатырь? Может быть, это тоже выдумка?

Нет! Кавардак – это вполне реальное, вкусное и весьма уважаемое узбекское блюдо: тушеное мясо с морковью, картошкой и другими овощами. Все это мелко нарезается, перемешивается, и в казане, а потом на тарелке получается… настоящий кавардак.

Неудивительно, что это слово приобрело второе значение: «суета, неразбериха».

В начале XX века составители словарей еще помнили о кулинарном значении этого слова.

КАВАРДАК

(тур.). 1) род окрошки. 2) густая брага. 3) вяленые ломти красной рыбы. 4) вздор, чепуха, путаница.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. Н., 1910

Но к середине XX века у этого слова осталось только переносное значение:

КАВАРДА́К, – а, муж. (разг.). Неразбериха, беспорядок. В комнате к. Устроить к.

Толковый словарь Ожегова. 1949–1992

А про кавардак-блюдо помнили только кулинарные словари:

КАВАРДАК

(от тюркского «каурдак» – смесь мелких кусочков мяса и сала). В разных русских областях употребляется для обозначения разнородных смешанных блюд. В Тульской области так называют род окрошки с толчеными черными сухарями, луком; иногда – солянку. В Псковской области – окрошку и всякую безвкусную стряпню. В Поволжье – пшенную жидкую кашицу с рыбой. В Прикаспии, Оренбуржье – завяленную мелкими кусочками красную рыбу. В Тамбовской – брагу из смеси пива, остатков меда, воды. Не удивительно, что в переносном смысле слово кавардак употребляется для обозначения всякого беспорядка, неубранности в доме и т. п.

Кулинарный словарь В. В. Похлебкина, 2002

Остается добавить только то, что это не единственная «кулинарная метафора» в русском языке. Беспорядок мы можем назвать «кашей» («У него каша в голове, а в делах тоже сплошная каша»). О беспорядочном собрании каких-то вещей или идей мы говорим «сборная солянка». А логопеды называют неразборчивую бессмысленную речь «словесным салатом».

КОСТЕР – из чего его складывали?

На букву «К» есть много красивых, редких и сложных слов. А также много простых, и общеупотребительных. И я решила выбрать одно из таких – каждый из нас знает его значение, причем, не только теоретически, но и практически. Каждый хоть раз в жизни жег костер или хотя бы грелся у его огня. И говорить о значении этого слова, казалось бы, излишне.

Но почему в первом слоге мы видим букву «О», а не «А»?

Словари не дают ответа и отсылают нас к Орфографическому словарю, где указано правописание непонятных слов – объяснения нет, проверочное слово забылось с течением времени, просто запомните. Но хотя окончательного объяснения действительно нет, все же есть по крайней мере одна версия.

Но сначала все-таки посмотрим, что пишут словари:

КОСТЁР, – тра, муж. Горящие дрова, сучья, хворост, сложенные в кучу.

Толковый словарь Ожегова. 1949–1992

И действительно: собираясь разводить костер, мы всегда в первую очередь думаем где найти сухие поленья, ветви, сучья. Но в древности, по-видимому, топливом служили не только дрова. Особенно в тех местах, где нет лесов. А. Павленкова, автор книги «Кухня первобытного человека», пишет: «Топливом нередко служили кости самих животных, особенно в зимнее время, когда в холодных регионах достать дерево было сложнее. Обуглившиеся кости, сложенные в виде костровища, – нередкие находки на археологических стоянках. Есть и более поздние свидетельства использования столь удобного вида топлива, позволявшего выстроить своеобразное безотходное «производство»: мясо животных шло на еду, шкуры – на одежду и жилище, кости служили строительным материалом и, в случае необходимости, топливом. Геродот говорит, что подобного рода практика была распространена в Скифии, где наблюдался недостаток дерева. Дарвин, рассказывая об уже упомянутых гаучо, говорит, что зимой они часто жарили себе на ужин мясо на костре из костей убитых животных.

Остатки костров из костей наиболее часто встречаются в тех регионах, где наблюдался недостаток дерева или сезонно существовали снежные покровы, затруднявшие добычу топлива. Однако во всех регионах и в самые разные эпохи известны жертвенные костры из костей, так что связь здесь древняя и очевидная. В самом названии «костер», возможно, спрятан намек на древний смысл этого понятия – рукотворный огонь, сделанный из костей.

О связи «костра» и «костей» упоминает и В. И. Даль, правда, несколько в другом смысле:

КОСТЕР м. поленница, сложенные в клетку дрова; | встарь, для сожигания трупов (костей?), или преступников. Взвалить кого на костер, принести на жертву изуверству, казнить. | Если костер означал также рубку, высокий сруб, или выступ площадкой городской стены, раскат, даже башню (сделаша врата и костер на верху большой), то понятно, почему около костра хорошо щепу огребать. Полено к полену, костер. Жечь костры, расчищать лес под пашню и сжигать в кострах. | твер. две сажени дров. | Большая груда, куча; ворох лесу или других вещей. Горянщины навезли костры кострами! | вят. Подопечье, подопечник, дощатый срубец под печь, сверху набитый глиною. | Местами костер шуточно, знач. город, с офенск. | Растение Bromus, см. костер. Костерный, костровый, к костру относящийся.

А Павленкова добавляет к этому, что в английском языке существует слово «bonfire» – «костер», происходит от «bone» (кость) и «fire» (огонь). «Правда, – добавляет она, – британский словарный авторитет XVIII века доктор Сэмюэл Джонсон посчитал, что первая часть слова является французским bon – хороший, и это мнение долгое время превалировало. Однако с начала XX века словари едины в том, что в английском языке «кость» и «костер» имеют общий корень, и эта взаимосвязь прослеживается в языке до XV века. Так что очевидное созвучие этих слов в русском языке тоже, возможно, не случайно и является отзвуком древних верований и обрядов».

Вы вольны принимать или не принимать эту версию. Но если вы примете ее, то вам легко уже будет правильно писать это так часто встречающееся слово.

ЛЕВИАФАН и бегемот, домашние животные Всевышнего

Воображение европейцев Средневековья, Возрождения и Нового времени подпитывалось как античными сюжетами так и образами Ветхого и Нового Завета. И если Древняя Греция могла предложить целую галерею фантастических образов: сторуких гигантов гекатонхейров, сладкоголосых птицедев сирен, уже знакомую нам гигантскую змею Ехидну и многих, многих других, то в Ветхом Завете воображение поражали Бегемот и Левиафан.

В книге пророка Ездры рассказано о происхождении этих чудо-зверей:

Тогда Ты сохранил двух животных: одно называлось бегемотом, а другое левиафаном…

Бегемоту Ты дал одну часть из земли… в которой тысячи гор. Левиафану дал седьмую часть водяную, и сохранил его, чтобы он был пищею того, кому Ты хочешь, и когда хочешь.

Слова пророка, как и положено им, темны и допускают множество толкований. Одно из них гласит, что когда придет Мессия и создаст идеальное царство, праведники будут приглашены на великий праздник. Для них будет устроена травля зверей, подобно той, которой наслаждались римляне, но гораздо масштабнее: на арене сам Бегемот схлестнется с Левиафаном, и оба чудовища убьют друг друга на потеху публике. Но мало того! После будет устроен роскошный пир, на котором будут подавать мясо Бегемота и Левиафана. Эта легенда основана на словах из книги Иова: «Тот, Кто сотворил его, занесет на него свой меч» (Иов. 40:14).

В книге Иова упомянуты и Бегемот, и Левиафан. Всевышний вопрошает Иова:

Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол;

11 вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его;

12 поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены;

13 ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья;

14 это – верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой;

15 горы приносят ему пищу, и там все звери полевые играют;

16 он ложится под тенистыми деревьями, под кровом тростника и в болотах;

17 тенистые дерева покрывают его своею тенью; ивы при ручьях окружают его;

18 вот, он пьет из реки и не торопится; остается спокоен, хотя бы Иордан устремился ко рту его.

19 Возьмет ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром?

20 Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?

21 вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его?

22 будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?

23 сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы?

24 станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих?

25 будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами?

26 можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьею острогою?

И далее (Иов. 41):

1 Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его?

2 Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицем?

Несколько странно читать о хвосте бегемота, подобном кедру. Гиппопотамы (греч. «ἱπποποτάμιος» – «речные лошади») были знакомы евреям не понаслышке, в библейские времена они водились в низовьях Нила. Но в Библии в «оде Бегемоту» употребляется слово «бегема» – «животное». То есть библейские авторы могли иметь в виду (и, скорее всего, так и было), вовсе не речную лошадь, а какое-то крупное сухопутное животное – например, огромного быка, – а то и вовсе фантастическое.

Вероятно, слова «станешь ли забавляться им, как птичкою», а еще строчки из 103-го псалма – «Это – море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем» – породили другую легенду, которая кажется мне более симпатичной. В ней Бегемот и Левиафан становятся домашними животными Господа. Каждый вечер, свершив свой суд над людьми, он приходит в тайный сад, где играет с ними. И тогда, как уверяют авторы легенды, Господь смеется. В это легко поверить любому, кто играл со своей собакой или кошкой.

Но как выглядят Бегемот и Левиафан? Бегемота евреи представляли себе в виде дикого быка, который лежит на тысяче гор (Пс. 49:10). Ежедневно он истребляет на них всю растительность, но ночью трава вырастает снова, как будто бы ее совсем не трогали, по слову Писания (Иов. 40:15): «горы приносят ему пищу». Левиафан же – морское чудовище, то ли кит, то ли акула, то ли гигантский кальмар, то ли загадочный «морской змей», словом – воплощение ужаса неизведанных глубин, «чужого из бездны».

Позже Левиафана стали представлять себе как кита и отождествлять с тем китом, которой проглотил пророка Иону, а потом невредимым изверг его на сушу. (Правда, в библейском тексте это животное называется «рыбой», на иврите – «даг»).

Средневековые мыслители считали имя Левиафана прозвищем дьявола, а описание того, как он был пойман удой, – символическим описанием победы над ним.

Но мыслитель XVII века Томас Гоббс придал этому слову новое значение, написав книгу «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского». В предисловии к этой книге Гоббс пишет: «Человеческое искусство (искусство, при помощи которого Бог создал мир и управляет им) является подражанием природе как во многих других отношениях, так и в том, что оно умеет делать искусственное животное. Ибо, наблюдая, что жизнь есть лишь движение членов, начало которого находится в какой-нибудь основной внутренней части, разве не можем мы сказать, что все автоматы (механизмы, движущиеся при помощи пружин и колес, как, например, часы) имеют искусственную жизнь? В самом деле, что такое сердце, как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а суставы – как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер? Впрочем, искусство идет еще дальше, имитируя разумное и наиболее превосходное произведение природы – человека. Ибо искусством создан тот великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни – Civitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан. В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа, должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти – искусственные суставы; награда и наказание (при помощи которых каждый сустав и член прикрепляются к седалищу верховной власти и побуждаются исполнить свои обязанности) представляют собой нервы, выполняющие такие же функции в естественном теле; благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу, salus populi, безопасность народа, – его занятие; советники, внушающие ему все, что необходимо знать, представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир – здоровье, смута – болезнь, и гражданская война – смерть. Наконец, договоры и соглашения, при помощи которых были первоначально созданы, сложены вместе и объединены части политического тела, похожи на то “fiat”, или “сотворим человека”, которое было произнесено Богом при акте творения».

Гоббс объясняет, что сравнивает государство с Левиафаном, «взяв это сравнение из последних двух стихов 41-й главы Книги Иова, где Бог, рисуя великую силу Левиафана, называет его царем гордости. «Нет на земле, – говорит Бог, – подобного ему, он сотворен бесстрашным; на все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».

А еще философ дает государству такое определение: «Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни – civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибо благодаря полномочиям, отданным ему каждым отдельным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к внутреннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты».

Ну а имя Бегемота носит знакомый всем черный кот из «Мастера и Маргариты», который твердо помнит, что он «древнее и неприкосновенное животное», а потому «не шалил, никого не трогал, починял примус». А в финале и вовсе оказался «худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире».

А еще его именем названы тысячи, если не миллионы, очень любимых толстых и черных котов по всему миру.

Кому из «домашних животных Господа» больше повезло с дальнейшими интерпретациями – судить вам.

ЛЕВРЕТКА – друг императрицы, и не только…

«Здесь лежит Земира, и опечаленные Грации должны набросать цветов на ее могилу. Как Том, ее предок, как Леди, ее мать, она была постоянна в своих склонностях, легка на бегу и имела один только недостаток: была немножко сердита, но сердце ее было доброе. Когда любишь, всего опасаешься, а Земира так любила ту, которую весь свет любит, как она. Можно ли быть спокойною при соперничестве такого множества народов. Боги, свидетели ее нежности, должны были бы наградить ее за верность бессмертием, чтобы она могла находиться неотлучно при своей повелительнице».

Эту эпитафию сочинил для любимой левретки императрицы французский посол, историк и дипломат граф Луи де Сегюр.

Он вспоминает: «Однажды, помню я, императрица сказала мне, что у нее околела маленькая левретка Земира, которую она очень любила и для которой желала бы иметь эпитафию. Я отвечал ей, что мне невозможно воспеть Земиру, не зная ее происхождения, свойств и недостатков. “Я полагаю, что вам достаточно будет знать, – возразила императрица, – что она родилась от двух английских собак: Тома и Леди, что она имела множество достоинств и только иногда бывала немножко зла”. Этого мне было довольно, и я исполнил желание императрицы и написал следующие стихи, которые она расхваливала».

Земира в самом деле была дочерью сэра Томаса Андерсона и герцогини Андерсон (Дюшес). Эту аристократическую пару подарил императрице английский врач Томас Димсдейл, которого Екатерина пригласила в 1768 году в Россию, чтобы он привил оспу ей и цесаревичу Павлу Петровичу. Екатерина устроила из прививки целую пиар-акцию, нацеленную не столько на своих подданных, сколько на европейские дворы, которым хотела продемонстрировать, что Россия твердо идет по пути прогресса. Через несколько лет, в 1781 году, она пригласила англичанина второй раз, чтобы тот сделал прививки уже ее внукам – великим князьям Александру и Константину. Прививки прошли без осложнений, врач получил в награду титул барона и множество подарков и в качестве ответной любезности отправил Екатерине II пару английских левреток.

Другим любимым левреткам Екатерина писала эпитафии сама:

 
Здесь похоронена герцогиня Андерсон,
Укусившая господина Роджерсона.
 

(Джон Сэмюэль Роджерсон был лейб-медиком Екатерины II.)

* * *

 
Здесь покоится прах пруссака Линдора
Который был очень красивой собакой;
Заброшенный своим жребием,
В довольно плохом виде, из Берлина,
Он постепенно здесь разжирел
И потом обратился в тлен.
Не станем распространяться о свойствах его:
Он легко прыгал и кушал много.
 

* * *

 
Здесь покоится красавица леди Азор
Остроносая, с золотистою шерстью.
Ум, веселость и подвижность
Успокоились здесь в тишине.
 

* * *

 
Здесь покоится прах Мими, терзательницы манжет,
Всю свою жизнь она была настоящей чертовкой.
 

(Во французском оригинале игра слов: manchettes – «манжеты» – рифмуются с mazette – эмоциональное восклицание вроде «Ух ты!» или «Черт побери!».)

Придворных левреток хоронили в Царском Селе рядом с павильоном Пирамида.

И на портрете императрицы кисти В. Л. Боровиковского рядом с Екатериной можно увидеть маленькую тонконогую собачку.

* * *

Но выведены были эти собаки вовсе не для того, чтобы лежать на бархатных подушках и нападать на манжеты хозяев. На самом деле это борзые (отсюда и их храбрость, которую можно принять за злость). На французском их имя звучит как – levrette d’Italie и происходит от слова lièvre – заяц.

Именно за охотничий азарт любил этих собачек сын Екатерины – Павел, который, при всех его недостатках, был настоящим рыцарем, даже по отношению к дичи.

Об этом пишет фрейлина Марии Федоровны Екатерина Нелидова: «Псовая охота на оленей, которой Вы интересуетесь, совсем не такова, как Вы себе, наверное представляете, хотя наш дорогой мэтр содержит трех замечательных егерей, которые только и дышат своим ремеслом. Он соглашается держать лишь маленьких собачек, которым никогда не затравить оленя. Все удовольствие от охоты – заставить оленя бежать, и думаю, что именно в этом и заключается самое полное удовольствие».

Во второй половине XIX века об этом значении еще помнили:

ЛЕВРЕТКА

франц. levrette, от lievre, заяц. Французская гончая собака.

Объяснение 25 000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней. Михельсон А. Д., 1865

Но к началу XX века постепенно стали забывать:

ЛЕВРЕТКА ИЛИ ЛИВРЕТКА

красивая, небольш. комнатн. собака, похожая на борзую.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Павленков Ф., 1907.

ЛЕВРЕТКА

(фр. levrette, от lievre – заяц). Комнатная собака, гладкошерстая, стройная, тонкая, трудно переносящая северный климат.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. Н., 1910

В XXI же веке от былой охотничьей славы левреток остались только смутные воспоминания:

ЛЕВРЕТКА

и, ж., одуш. (фр. levrette – уменьш. от lévrier борзая).

Комнатно-декоративная порода карликовых борзых, а также собака такой породы.

Левреточный – относящийся к левретке, левреткам.

|| Ср. болонка, мопс, пекинес, пинчер, пудель, шпиц.

Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина, 1998

А то и вовсе ничего:

ЛЕВРÉТКА

(фр. levrette) порода маленьких короткошерстных комнатно-декоративных собак разной масти.

Новый словарь иностранных слов, 2009