Текст книги "Такая роковая любовь. Роман. Книга 2"

Глава пятая: Признания Анны. август 1997

С момента последнего заседания прошло почти три недели.

Свою ошибку Анна поняла только несколько дней спустя. В зале суда, когда ей надели наручники и повезли в камеру предварительного заключения, ей было всё равно, что с ней происходит. Главным женщина считала то, что не стала выносить на публику подробности своего визита к Ларисе. Вспоминать о той встрече с бывшей подругой было стыдно и сейчас. Но вспоминать всё же предстояло. Именно теперь, после того, как она оказалась под арестом, Анне стало ясно, что чем быстрее адвокат Рябов разберётся во всей их личной путанице, тем быстрее он сможет подготовить оправдательную версию. На третий день ареста Анну вызвали на свидание с адвокатом Кравцова. Она, путаясь в формулировках, навзрыд объяснила Евгению Петровичу кое-как, что не хотела говорить в суде, чтобы не порочить репутацию Николая. Понимая, что в таком состоянии он сможет мало чего добиться, Рябов предложил заключённой успокоиться:

– Я вернусь поговорить с вами, как только у меня будет для этого время. Постарайтесь вспомнить и на этот раз не укрывать от меня малейших деталей всего того дня. Поймите, Анна, если вы хотите, чтобы моя работа была продуктивной, мне нужны ваше доверие и помощь. Кроме вас никто не сможет мне рассказать, что же произошло двадцать второго января до того, как домой пришёл Николай. Для него ваши признания тоже очень важны. Он не просто переживает за вас, он не находит себе места. Так что, я не должен вас уговаривать. Я – не следователь, я – адвокат Николая. Вы же хотите, чтобы он тоже поскорее освободился?

Анна кивнула и перестала плакать.

– Вот так уже лучше. Я оставляю вас пока. О нашей следующей встрече вам сообщат. Кстати, а вы подумали о вашей защите?

– Нет, – Анна округлила глаза, – А зачем мне защита? Меня же ведь скоро выпустят? Ну, как только узнают всю правду?

«Святая наивность», – посмотрел Рябов с жалостью.

– Анна, дело ваше – не единственное, объяснил он спокойно, – Суд вы вашим упрямством разозлили точно. Соеву эта отсрочка на руку. Лето ещё не закончилось. А судьи, адвокаты, следователи – тоже люди. Сроки следующего заседания должны быть согласованы между всеми сторонами. Поэтому не берусь предсказывать когда мы снова увидимся на процессе. Так что, адвокат вам нужен. Не забывайте, что вы здесь находитесь по подозрению в убийстве.

Анна грустно улыбнулась:

– Но у меня нет никакого знакомого адвоката.

– Может быть, ваши родные смогут вам помочь найти кого-то?

– У меня никого нет.

– Ладно, я подумаю как быть. Пока идите. Встретимся через несколько дней.

Анна встала, пошла, но у двери оглянулась:

– Передайте пожалуйста Коле, что со мной всё в порядке.

«Да уж, по твоим синякам под глазами это заметно», – оценил адвокат мужским взглядом. Вместо ответа он кивнул.

Прошло долгих двадцать дней, прежде чем Рябов снова появился перед Анной. Им предстоял откровенный разговор. Женщина понимала, что теперь каждое её слово будет стоить дорого, поэтому настроилась на подробный рассказ. Дождавшись, пока Рябов включит диктофон, она начала монотонным голосом.

Двадцать второго января Анна проснулась в гостинице от телефонного звонка. Звонила Лариса Фёдорова. Она извинилась, что из-за мигрени не смогла вчера быть в аэропорту.

Так как головная боль не отпускала, Лариса и сегодня не собиралась никуда идти. Анна замешкалась: сегодня ей предстояло знакомиться с новым коллективом.

Поняв настроение Анны, Лариса протянула:

– Хочешь – приезжай ко мне до собрания. Расскажу тебе кто почём.

– Во сколько?

– Да, бл., без разницы; я всё равно весь день дома, – подруга незнакомо тянула слова и ругалась матом. Анне её поведение показалось странным.

«Пьяная она, что ли?», – Керман глянула на ручные часы, лежащие на тумбочке. Они показывали половину десятого. Подумав, Анна пообещала заехать в районе четырёх часов. Лариса повторно матернулась и бросила трубку.

Замерев возле телефона, Анна задумалась. После всего того, что произошло между ними когда-то, Керман никогда бы не позволила себе даже подозревать Ларису в алкоголизме. Не то, чтобы обвинять её. А в то же время в голове всплывали детали недавнего разговора с Николаем.

…Когда две недели назад Кравцов приехал в Германию, чтобы убедить Анну работать в их фирме, первый заданный ею вопрос был о нынешней семейной жизни Кравцова. Ни за что на свете Анна не хотела бы мешать бывшему супругу в новой жизни. В ответ Николай осел, глаза его потухли. Но говорить о себе он не стал: предпочёл перейти на планы фирмы. Зная Кравцова лучше, чем кто-либо, Анна поняла, что момента откровения придётся подождать. Вместо того, чтобы настаивать, она окружила бывшего супруга вниманием и постаралась вести себя так, чтобы он не чувствовал себя рядом с ней неуютно. Николай ничем не был обязан своей первой жене. Их развод был оформлен по её настоятельной просьбе всего полгода назад. Прожив с Кравцовым почти девять лет, однажды Анна призналась, что предпочитает развестись. Отсутствие детей и совместно нажитой собственности избавили бывших супругов от необходимости делёжки. Развод получился скорым. Кравцов даже не ожидал, что так быстро станет вновь свободным. Но, с другой стороны, жалеть было не о чем: Николай и сам хорошо понимал, что семейная жизнь пошла не по тому руслу. Поэтому развод, хотя и расстроил, но тяжким испытанием для молодого мужчины не стал.

После оформления бумаг Кравцов решил попытаться трудоустроиться в России. Он поехал в родную деревню, посмотрел на изменения, происшедшие в стране, поговорил с друзьями и родными и понял, что если он хочет работать по профессии, то ему нужно искать работу в Москве. Надежда, пережившая развод Николая гораздо хуже, чем сам он, предложила брату пожить в столице в их квартире. Пару лет назад Иван вложил там деньги в двушку, в которой теперь жил Егор. Приезд дядьки искренне обрадовал племянника и совершенно не потеснил; парень учился на подготовительных курсах и целыми днями отсутствовал. Однажды, после двух недель поисков, Николай Кравцов наткнулся в своём почтовом ящике на рекламное объявление. В нём одна из строительных компаний сообщала о вакансии инженера по внутренним коммуникациям. Это точь-в-точь соответствовало квалификации Кравцова, поэтому он откликнулся на объявление тут же. Назначив через секретаршу собеседование с директором фирмы Ларисой Николаевной, Кравцов никогда не мог бы представить кого он встретит. И только войдя в кабинет директора фирмы и увидев в кресле начальника Ларису Фёдорову, Кравцов чертыхнулся. Мир для него оказался тесен.

Лариса появлению Николая была и удивлена и нет. Удивлена потому, как была уверена, что он живёт по-прежнему в Германии. С другой стороны, увидев в колонке своего рабочего расписания собеседование с неким «Кравцовым Н. А.», молодая директриса почувствовала, как у неё колыхнулось сердце. Очень уж ей хотелось, чтобы случилось невозможное, и её собеседником оказался именно Николай. Так оно и вышло. Теперь перед Ларисой в кресле сидел Николай Александрович Кравцов, собственной персоной тот самый бывший возлюбленный.

Лариса признавалась Николаю в чувствах, возникших при встрече, а он, удивлённый не менее, думал о том, что забыл уже насколько Лариса непосредственна. Внешне бывшая озорная девчонка превратилась в степенную даму, в почтенную и уважаемую начальницу. В то же время, Николай усмехался, узнавая в весёлых искорках глаз Ларисы бывшую любительницу шалить и смеяться. Голос девушки, строгий и громкий в окружении сотрудников, наедине с ним стихал и приобретал робкий оттенок. Просидев в кабинете Ларисы всего полчаса, Николай поразился тому, что симпатии брошенной им когда-то подруги, не только не исчезли, но, наоборот, за прошедшие годы усилились настолько, что Лариса не могла скрывать их. Она смущалась, отвечая на вопросы о личной жизни. За эти годы Ларисе так и не удалось выйти замуж.

– Все мои чувства остались растраченными на тебя, Николай, – Лариса посмотрела с полу-укором.

Кравцов опустил глаза. Край уса сам по себе полез в рот.

Лариса усмехнулась:

– Я смотрю, привычки ты не меняешь: всё также жуёшь усы, когда смущён. Я сказала что-то не то? Разве ты не нашёл, что искал? – Лариса пытливо попыталась заглянуть мужчине в глаза.

Николай поднял взгляд и ответил без хитрости:

– Увы, Лариса, мой брак оказался неудачной попыткой. С Анной мы разошлись месяц назад.

Лариса понятливо покачала головой:

– Извини, не знала.

Переход на тему, близкую и волнующую обоих, получился непростым. Оба, казалось, были не подготовлены к нему.

– Пошли где-нибудь посидим, попьём кофеёчку, – предложила Лариса, чтобы развеяться. Николай согласился.

Тот день они провели в сплошных разговорах о прошедших годах. Лариса поделилась с Николаем секретом своего пребывания директором компании. Фирму Фёдоровой передал в ведение отец. Он, старый и больной, уйдя на пенсию по инвалидности, обеспечил единственную дочь престижной работой.

При первом появлении на фирме Лариса, естественно, мало что знала о доверенной должности. Но, будучи всегда смышлёной и энергичной, она очень скоро научилась руководить и подбирать кадры. Среди сотрудников ею был сбит свой костяк, на который она всегда могла положиться. Со временем фирма не просто утвердилась на новом российском рынке, но и приобрела значительный вес. Специализировалась фирма Ларисы сначала исключительно на строительстве домов, офисов, предприятий. Получив, благодаря связям отца, несколько крупных заказов, по их завершению Лариса стала обладательницей неплохого капитала. Деньги были разумно вложены в модернизацию оборудования и стройматериалов. Это повлекло за собою интерес к фирме со стороны персональных заказчиков.

К тысяча девятьсот девяносто пятому году индивидуальное строительство в Москве достигло невиданных размахов. Скопище всего российского капитала, столица расстраивалась и перестраивалась невероятными темпами и по новым законам – расчётным. Выплачивая строителям большие деньги, клиенты требовали в обмен именно то, что заказывали. Никакие шаблонные планировки с гонорарами не рифмовались. Никакие отклонения от сроков в расчёт не принимались. Многие компании, с прежними привычками и не сумевшие вовремя перестроиться, очень скоро были разорены: заказчики отказывались платить за халтуру и отговорки. В новой стране, ломонувшейся во весь свободный размах за передовыми монополиями мира и желающей любой ценой нагнать их, выжить можно было только благодаря огромной ответственности и безупречному профессионализму. Поняв это, Лариса сумела выстоять и перед постоянными несовершенствами внутреннего экономического рынка, и перед гротеском требований новых русских предпринимателей. Чтобы наконец-то попробовать, что значить жить по средствам, последние, для облагораживания жилищ, не скупились ни на какие деньги. Иногда, чтобы выполнить вычурные идеи заказчиков, обычных знаний не хватало. Тогда Лариса посылала своих специалистов на стажировки за рубеж, не скупясь на подобные траты. На момент встречи с Николаем, фирма Фёдоровой, можно сказать, процветала.

В тот день, при расставании Лариса протянула руку:

– До свидания, Коля. Жду тебя завтра к восьми тридцати на работу.

– Как это понимать?

– Я беру тебя к себе на фирму, вот и всё, – рассмеялась Лариса удивлённому виду мужчины.

– Даже не узнав, что я могу и чего стою?

– Глупости говоришь. Я же прекрасно тебя знаю: ты, даже если чего и не умеешь, то быстро этому научишься. Правда? К тому же, и уживаться с тобой мне будет несложно; знаю с чего начинать и чего избегать. Лариса смотрела хитро.

Николай помотал головой:

– Во дела!

С тех пор Кравцов начал работать на фирме Ларисы. Соскучившись по своей работе, он с первых же дней впрягся в дела с головой. Это помогало не замечать многих вещей, которые то и дело приходилось сравнивать с заграничными. Но самым главным преимуществом работы была возможность не думать постоянно об Анне. Оставшись без неё, через время Николай затосковал так, что готов был всё бросить и вернуться назад. Однажды он набрался смелости позвонить в Германию. Выловить Анну удалось только на сотовом телефоне; она отдыхала в Баден-Бадене. По тону, каким она говорила, Кравцов понял, что звонит зря: Анна развлекалась на курорте не одна. На вопросы она отвечала весёлым смехом и о случившемся, похоже, не жалела.

Бросив трубку, Кравцов в этот же день со злости переключился на Ларису: пригласил поужинать, намекнув, что готов на продолжение вечера со всеми исходящими из этого последствиями.

Так начался у Николая новый роман. Обвитый вниманием Ларисы и задаренный подарками и почестями, Кравцов безразлично скатился к краю обрыва, скинувшего его во второй брак. Лариса, опасаясь потерять возлюбленного опять, на этот раз с венчанием поторопилась. Срок свадьбы, как назло, снова выпал на октябрь. Стоя в ЗАГСе, Кравцов истекал болью: ему то и дело вспоминались счастливые глаза Анны в восемьдесят девятом году. Сразу же после свадьбы Николай переехал жить к Ларисе. Как-то вечером, сидя за ужином, новая «госпожа Кравцова» вдруг участливо вспомнила про бывшую подругу:

– Знаешь, Коля, наверное, ты должен позвонить и всё ей рассказать.

– Ничего я никому не должен. Ей Надежда напишет, если уже не написала.

Заметив его категоричность, Лариса принялась убеждать мягко, по-лисьи:

– Это не дело, Коля. Всё-таки Анка была тебе близким человеком на протяжении стольких лет. Она не заслуживает подобного пренебрежения.

Кравцов засомневался. За все годы жизни, Анна так и не стала ему понятной до конца. Возможно Лариса, будучи женщиной, в данном случае чувствовала вещи лучше. Во всяком случае, она реагировала положительно.

– Наверное, ты права, – Кравцов безразлично уставился на жену, принявшуюся набирать номер во Фрайбурге.

Анна на этот раз была дома. Она действительно обрадовалась звонку и поспешно принялась делиться с Николаем последними новостями. По ходу рассказа Анны, Николай вдруг почувствовал, что вряд ли его сообщение будет радостным. Он хотел промолчать, но Лариса смотрела в упор.

Кравцова опоздало осенило: «Она хотела убедиться насколько я смогу отречься от прошлого, только и всего».

Мужчина уже хотел повесить трубку, как вдруг Лариса громко передала Анне привет. Телефонная связь была очень хорошей. От голоса Ларисы Анна затихла. Она тут же узнала подругу и переспросила Николая. Кравцову ничего не оставалось, как рассказать о переменах в личной жизни. Расстались они сухо и скомкано. Анна нервно пожелала бывшему супругу семейного счастья и передала ответный привет его новой партии. С тех пор Николай в Германию не звонил.

Прошло два месяца. Приближался Новый год. В Европе вовсю праздновали Рождество. Вернувшись домой двадцать пятого декабря тысяча девятьсот девяносто шестого года, Кравцов не увидел в квартире ни накрытого стола, ни вообще каких-либо приготовлений к празднику. Лариса встретила его в халате, подвыпившая и совершенно безразличная. По телевизору передавали какую-то развлекательную программу; это интересовало хозяйку больше, нежели состояние мужа. Достав из холодильника пачку сосисок, Кравцов отварил их. Одиноко усевшись на кухне перед дымящейся тарелкой, он с грустью вспомнил рождественские яства, приготовляемые когда-то Анной.

Она тратила на них массу времени и значительную часть их скудного бюджета, но зато, оказавшись за столом, Кравцов всегда был рад каждой новой мелочи, заранее продуманной любимой женой.

Он знал, что за традиционным российским свиным холодцом с хреном, Анна подаст дымящуюся индейку. А к водке обязательно будет самодельная квашеная капуста. Начав справлять праздник вдвоём, позже они засядут за телефон и станут приглашать к себе знакомых. Закончится эта рождественская посиделка поздней ночью, когда немцы после мессы, проведённой накануне, уже будут спокойно спать. Они же, переселенцы со всего бывшего Союза, всё так и непривычные к религиозным традициям, несмотря на годы жизни за рубежом, упьются, натанцуются и затем весело разбредутся по домам, не рискуя иметь конфликт с соседями из-за нарушения порядка. Ведь Рождество – это, пожалуй, единственный праздник в году, когда бдящие немцы закрывают глаза на всё. А, если и разглядывают ваших гостей в бинокли, когда те расходятся, то уж, по крайней мере, не звонят в полицию, чтобы доложить сколько машин и с какими номерами отъехало от вашего дома с водителями «навеселе».

Анна, после ухода гостей, в каком бы состоянии она не находилась, перемоет посуду, тщательно уберёт кухню, зажжёт свечу и предложит Николаю перед сном выпить с ней зелёного чаю. Прожив на Востоке много лет, она на всю жизнь сохранила в себе привычку пить на ночь горчащий желтоватый напиток. Пока чай будет настаиваться, они выкурят при мерцающем огне свечи по последней на сегодня сигарете. А потом, Николай вспомнил это отчётливо, как всегда в конце вечера Анна подведёт его к ёлке, неизменно устанавливавшейся на праздник, и там он найдёт приготовленный ему свёрток. Открыв его, мужчина поохает и сожалеючи извинится, что не подумал об ответном подарке. Она тут же простит и поверит, что у него действительно не было времени побаловать её; ведь она весь день проверяла все заветные места в надежде обнаружить покупку. И лишь уже в кровати, как ребёнок вскинется от радости, обнаружив под подушкой пакет с подарком. Она примется целовать Николая, переходя незаметно на более откровенные ласки.

Вспомнив о последнем, Кравцов понуро сгорбился: Лариса, несмотря на жизненный опыт, в этом деле так и не научилась быть желанной. Грустно окунувшись в воспоминания, Николай вдруг почувствовал нетерпимое желание хотя бы услышать родной голос. Он уверенно взял в зале переносную трубку и, закрывшись в спальне, набрал немецкий номер.

Анна дома была одна. Она умышленно отказалась от всех приглашений. Сидя вот уже два дня в отражениях ёлочных огней, Анна тупо смотрела на телефон. Она ждала звонка от Николая. Это было совершенно глупо, учитывая, что у него теперь была новая жизнь: насыщенная и безоглядная. Именно об этом он мечтал. Именно ради этого Анна сделала всё, чтобы Кравцов был свободен. А теперь вот мечтала о безвозвратно ушедшем и надеялась, что Коля вспомнит о ней.

Двадцать четвёртое декабря прошло беспощадной серой полосой, не прерванной никем. Оставшись без мужа, Анна очень быстро поняла, что сама по себе бывших друзей не интересует. Кроме того, что с отъездом Николая у неё стало в два раза меньше дохода и ровно во столько же больше проблем, дом без хозяина опустел. Из него, казалось, ушла радость, сменившись той не прекращаемой тоской, какая обернулась вокруг Анны сейчас. Подобное состояние парализовало, лишало всякого желания, истребляло любые побуждения. Вот уже почти полгода, как Анне Керман всё было безразлично. Дожив до праздников, она хотела теперь только одного: чтобы Коля вспомнил о ней и позвонил. Наверняка, это ничего бы не изменило, но женщине это было важно. О том, что будет после, она думать не желала. Где-то далеко в подсознании уже поселилась страшная спасительная мысль. Всё чаще хотелось навсегда расстаться с этим миром. Последняя надежда, удерживающая от безумия, была возложена на звонок Николая. Но он не звонил. В тяжёлом ожидании прошёл и весь день двадцать пятого декабря. Подобно Николаю, Анна вспоминала счастливые минуты этих праздников, пережитые ранее вместе. Зачем она наказала саму себя, лишив счастья семейной жизни? И хотя Анна знала ответ на вопрос, теперь ей от этого было только тяжелее.

Звонок из Москвы раздался в тот момент, когда Анна раскрыла припасённую для праздника бутылку шампанского. Стрельнула пробка, и почти тут же зазвенел телефон. Оставив напиток вытекать тоненьким пенным ручейком, Анна кинулась к телефону.

– Коля! Коля! – Счастье и беспомощность её состояния были столь ощущаемыми. Весёлость, с которой Николай начал разговор, тут же исчезла. Он принялся методично и обстоятельно опрашивать Анну о том, как она живёт и чем занимается. Заливаясь слезами, она поведала ему, что никаких изменений в её жизни нет: она по-прежнему не могла устроиться на работу и значит жила мизерной меркой.

– Почему ты одна? – Николаю было странно, что в такой день рядом с Анной нет никого, кто мог бы поддержать её, хоть как-то отвлечь от проблем, поднять настроение.

– Мне никто больше не нужен, Коля, – заплакала Анна сильнее.

Это было верхом всякого ожидания. Кравцов мог представить что угодно, но только не подобную обречённость. Он понял, что у Анны вновь началась депрессия. Он уже видел, после смерти матери Анны, к чему это могло привести, поэтому холодок пробежал по спине. Не медля с решением, Николай почти прокричал:

– Аня, подожди меня. Я приеду во Фрайбург в начале января. Ты слышишь?

Анна закивала и заплакала ещё сильнее. Но это было уже не так страшно: это были слёзы надежды. Основное, что требовалось, Николай только что

сделал. Он знал, что дожидаясь его, Анна ни за что не сотворит с собой ничего дурного. На прощание Кравцов повторил данное обещание ещё раз.

Положив трубку, он методично объяснился с Ларисой, давая ей понять, что обязан помочь Анне. Не угрожая разрывом, не прибегая к шантажу, Николай пообещал жене не менять их отношений. Он знал, что если Анна будет в Москве, ему будет очень трудно заставить себя не видеть её. В то же время, он был уверен в том, что силы воли хватит, чтобы не подвергать жену тяжёлым сомнениям относительно верности.

Разговор с Ларисой продолжался несколько дней. Сначала она была настороженной и нервной. Затем злилась и обещала Николаю уволить с работы и выселить из квартиры. Пока, наконец, не стала покладистой и понимающей. И уже перед самым отлётом Николая в Германию, Лариса вдруг, ни с того ни с сего, предложила сотрудникам фирмы открыть новое рабочее место для художника-дизайнера. Как только Николай услышал это, он благодарно посмотрел на жену. Если она переступила через гордость и недоверие, чтобы помочь Анне, значит душевности и сострадания было в ней больше, чем он предполагал. Улыбаясь Ларисе, Кравцов подумал, что никогда теперь не сможет предать её вновь. Своей сердечностью Лариса купила его преданность.

Вылетая в Германию, Кравцов теперь не просто хотел помочь бывшей жене, но и имел для этого возможность. С Ларисой они решили, что будет гораздо проще для всех, если Анна начнёт работать у них на фирме.

– Во-первых, я не стану с самого начала требовать с неё невозможного, как это делают другие директора. Во-вторых, если, со временем, она вдруг захочет перейти на другую фирму, я не стану ей препятствовать, – Лариса остановилась, но по её интонации было понятно, что мысль свою она не закончила.

Николай подошёл к ней и обнял:

– А в-третьих? – Он явно просил её договорить.

– А в-третьих, так будет легче всем нам: видя её каждый день, ты не будешь терзать себя и носиться к ней по первому плачу. – Окончание фразы получилось у Ларисы грубым. Николай догадался, что она всё-таки ревнует, поэтому заверил:

– Не надо бояться, Лара. Я постараюсь сделать всё, чтобы ты не страдала. Спасибо тебе за понимание. Ты же знаешь, что у неё никого кроме меня нет. Поэтому я должен помочь ей. Только и всего. Не надо бояться. Через неделю я вернусь.

Сказав это, Кравцов улетел. В Москве его провожал Егор. В Базеле, куда прилетел самолёт, встречал Павлик – один из надёжных друзей. На следующий по приезду день, Николай встретился с Анной в кафе. Она пришла в замшевом полушубке, подшитом овчиной изнутри, том, что когда-то Николай покупал для неё. За полгода, что они не виделись, Анна сильно изменилась. Свои длинные волосы она остригла в каре, едва касавшееся плеч. Пышно развеваясь вокруг лица, волосы делали его узким и прозрачным. Тёмно-карие глаза Анны, которые Николай так любил сравнивать с глазами оленихи, обрели грусть. Николай видел её в каждом взгляде, касающемся любого другого предмета. Когда же Анна смотрела на него, в её глазах светилась печальная радость. Наконец, её голос, из звучного и глубокого, превратился в тихий, еле слышный.

Неумело поцеловавшись в щёки, они рассмеялись собственной неловкости. Николай предложил сесть за один из столиков. Анна облегчённо выдохнула. Их отношения бывших супругов при личной беседе легко перешли в дружескую связь. Это было даже удивительно насколько, оказывается, они понимали друг друга. Отсутствуя в Германии всего-то полгода, Кравцов признался, что в какой-то степени соскучился по загранице. Да, у него теперь была Москва. И работа. И новая жизнь. Такая, о какой он давно мечтал: интересная, захватывающая. Жить личной жизнью было некогда, настолько поглощали дела и столичная кутерьма. Домой Николай приходил поздно: всегда находились какие-то неотложные дела, совпадающие с интересами фирмы. Лариса, довольная тем, что долгожданный брак складывается столь успешно, никогда не возражала против дополнительного рабочего времени мужа. Это было для Анны ново. Насколько она раньше знала Ларису, та была напрочь лишена рвения к труду. Откуда же теперь в ней появилось столько усердия?

На этот вопрос Николай криво улыбнулся:

– Лариса-то, допустим, сама не перенапрягается. Это мы пашем: я и ещё несколько ребят. А она может позволить себе отдыхать по нескольку дней.

– И что же она делает эти несколько дней одна, если ты на работе? – опять удивилась Анна.

– Не знаю. – Что-то заставило Николая покраснеть. Даже сквозь тёмный тон его смуглой кожи, Анна видела, как разлились по впавшим скулам нервные пятна.

Анна забеспокоилась: «Поехать бы туда, да посмотреть на всё самой». В ней тоже говорило ответное чувство небезразличия за судьбу бывшего супруга. Никакие расстояния или беды не смогли погасить в молодой женщине любовь к единственному оставшемуся в жизни близкому мужчине. Опираясь именно на эти доводы, Анна с радостью согласилась с предложением Николая приехать в Москву на собеседование. Работа на фирме Ларисы если и представлялась ей, то тоже как временный вариант. Не торопясь давать Николаю скорого соглашения на работу, Анна очень рассчитывала, что прежде, чем принимать решение, ей удастся переговорить с Ларисой наедине. Им было что сказать друг другу.