Текст книги "Жена в наследство"

Как бы не случилось разочарования.

Пришлось собираться в Ривервот одному. Сегодня погода снова не порадовала ни единым проблеском Ока Хельда. А стоило выйти из-под крыши, как тут же заморосил дождь, обещая, что это надолго. Хилберт взглянул в мрачное небо, не удержав вздоха. Что же поделать… Ради того, чтобы над Волнпиком снова развеялись тучи, наверное, стоит жениться на девице, которая ничего, кроме раздражения, не вызывает. А там и правда помалу скинуть её с плеч, как неудобную одежду.

А вот в Ривервоте оказалось почти ясно. Лучи светила яркими бликами плясали на спокойной глади канала, вдоль которого плотной разноцветной стеной выстроились вытянутые вверх дома города. Каждый здесь как будто пытался выделиться то причудливой формой ограды балконов, то скульптурами и барельефами на фасадах. А кто просто ярким цветом стен. Но огненно-оранжевый дом антреманна всё равно становился виден ещё издалека, а при въезде на круглую площадь перед ним – и вовсе начинал слепить глаза. Особенно не слишком привычные к яркому свету глаза Хилберта.

Неизменный дворецкий, который как будто видел сквозь стены, открыл дверь перед самым носом.

– Добрый день, мениэр ван Берг, – поклонился чопорно.

Вместе они прошли до кабинета Феддрика: тот, как всегда, был поглощён работой. Ренске рассказывала, что иногда он почти не выходил из комнаты с утра до позднего вечера, и слугам приходилось носить ему еду прямо туда. Похвальная увлечённость для того, кто ещё несколько лет назад мечтал скинуть с антрекена власть короны. Раньше все эти земли были отдельным государством. Небольшим, со сложными земельными условиями, но очень важным для соседей. Они останавливали тварей из Пустоши, не давая им пройти вглубь и достигнуть других королевств. Вкупе с удобными морскими путями, это давало право повышать цены на свои товары при продаже их в ближние королевства. И устанавливать солидные пошлины на провоз грузов морем через здешний, самый крупный на побережье порт. А так же только здесь можно было раздобыть редкие снадобья из крови и органов существ из Пустоши. Алхимики и лекари давно уж выведали многие их полезные или опасные свойства.

И до сих пор это составляло значительную часть доходов антрекена. И антреманна лично, потому как все сделки должны были проходить через него. Нет, существовал и чёрный рынок, но таких спекулянтов старались отлавливать. Обычно век их был хоть и богат, но недолог.

– Добрый день, Хилберт, – с глазу на глаз антреманн позволял себе простое обращение без условностей. Всё же жених сестры.

Правда, теперь уже, видимо, бывший. Хотелось бы надеяться, что это временно.

– Добрый день.

Он прошёл дальше, озираясь в непривычно светлом кабинете. Днём здесь даже свечей можно было не жечь: хватало света, что падал через большие стеклянные окна. Хилберт бывал здесь не раз, но каждый раз немного удивлялся. И завидовал, чего уж скрывать.

– Надеюсь, вы уладили все дела с наследством Маттейса без трудностей?

Феддрик встал и прошёлся, разминая, видно, уже отсиженные ноги. Расправил плечи, слегка наклоняя голову в одну и другую сторону. Приблизился и протянул руку для пожатия.

– Смотря что назвать трудностями, – Хилберт дёрнул уголком рта. Антреманн приподнял брови, ожидая продолжения. – Но для начала я хочу, чтобы ты подписал все документы, которые требуют твоего одобрения.

Феддрик кивнул и принял из рук толстую непромокаемую папку, отделанную той же гладкой кожей хагедиса. Без интереса он пробежался по первым листкам взглядом и тут же подписал, склонившись над столом – отложил в сторону, чтобы поставить печать после. Дальше тоже просмотрел документы молча, а вот на последних ожидаемо задержался.

– Интересно, – проговорил медленно. – Значит, ты теперь обязан жениться на Паулине дер Энтин, иначе лишаешься львиной доли земель в пользу Ордена?

Он положил листки обратно в папку и, выпрямившись, повернулся к Хилберту. Его лицо заметно заострилось, как у хищной птицы, а глаза потемнели.

– Такова воля отца. Но даже без такого условия я всё равно должен это сделать. Потому что так нужно. Не только Ордену, но и потомкам ван Бергов.

Феддрик покивал, едва сдерживая нехорошую улыбку, что дрожала сейчас на его бледных губах. Он вовсе не дурак, иначе не сохранил бы это место после всего, что о нём говорили при дворе короля. После всего, в чём подозревали: естественно, справедливо. И потому он прекрасно выстроил всю цепочку событий, что следовала за выполенением последней воли Маттейса.

– А как же Ренске? – К его чести он не стал спрашивать о всех выгодах, которые мог бы обрести антрекен, оставь глава Стражей свою невесту на его попечение – справился сначала о судьбе сестры.

– Мы с Ренске обо всём поговорили. Она должна понимать, – Хилберт пожал плечами. – И ты тоже.

– То есть она остаётся брошенной невестой? – антреманн нехорошо прищурился и его острые глаза стали почти совсем чёрными. – Ты подумал о её репутации? И о том, как она будет дальше устраивать свою жизнь? Мне казалось, ты любишь её.

– Я не собираюсь отказываться от неё сейчас, – Хилберт шумно вздохнул, начиная выходить из себя.

– Любовницей своей хочешь сделать? На две койки работать станешь? – Каждое слово Феддрика падало тяжелее предыдущего. Но он вдруг успокоился, его лицо расслабилось. – Кажется, я понимаю твою задумку. Ты хочешь получить нужное и довести до развода потом?

Хилберт кивнул, но кажется, не слишком уверенно. Что-то терзало его неправильностью во всей этой скверной вынужденной ситуации. Не так должна начинаться новая жизнь древнего рода. Совсем не так. Особенно на мрачной оконечности антрекена. Наверное, всё должно начинаться с искренних чувств. С любви, в конце концов – такой, чтобы пробивала тучи, как лезвия лучей Хельдова ока. Не с обмана и мучения обеих сторон.

– Ты, как всегда, проницателен, – процедил он.

Вышло не слишком обнадёживающе, но Феддрик зацепился за его согласие, как за каменный выступ.

– Я хочу предложить тебе кое-что. – Он обошёл вокруг стола и опустил взгляд на стопку ещё неподписанных бумаг. – После того, как род ван Бергов получит от мейси дер Энтин всё, что ему нужно, ты отдашь её мне. За это я обставлю ваш развод так, что никто и словом не осудит. Ещё и приплачу. Возмещу, так сказать, убытки.

– Всех убытков ты, боюсь, не возместишь. – Хилберт покачал головой и пошевелил листки, слушая, как они шуршат. – Но это и неважно. Просто… Зачем тебе? Ты не Страж. Тебе её умения ни к чему. Да и после ритуала они будут связаны со мной и моей кровью. А значит, тем слабее, чем дальше она от меня.

– Понравилась, – фыркнул Феддрик. – Разве это удивительно? Она красива, благородного происхождения. А семью мне заводить всё как-то недосуг.

– Можно подумать, ты не можешь затащить в постель другую девицу.

– А если хочу эту? – Феддрик заложил руки за спину. – Могу я иметь свои слабости? Я давно, так же, как Маттейс, наблюдал за мейси дер Энтин. Но опоздал. Вы оказались пронырливей и прознали о её способностях раньше. Я не стал вставать на пути твоего отца. Но это не значит, что откажусь от возможности приблизить её к себе после того, как она перестанет быть тебе необходима.

– В Ривервоте полно хороших шлюх по более низкой цене, – отчего-то хотелось упрямиться, хоть справедливость слов антреманна Хилберт и осознавал.

Но это было сродни чувству, когда, обретя что-то вымученно, потеряв всё удовольствие от приобретения в процессе, всё равно уже не хочешь с ним расставаться. Потому что трудозатраты, мать их, не восполнятся никаким золотом.

– Так мне нужна не шлюха, – антреманн задумчиво глянул в окно.

– Я подумаю над твоими словами.

– Я хочу, чтобы ты ответил сейчас! Иначе, прости, не смогу сдерживать бурю негодования, которая поднимется после того, как ты бросишь Ренске, – Феддрик сочувствующе развёл руками. Показательно фальшиво. – А сам знаешь, чем это может грозить. На примере своего отца знаешь.

– Я подумаю, – повторил Хилберт. – Подписывай бумаги, и закончим с пустыми пререканиями.

Антреманн хмыкнул тихо и вновь повернулся к столу. Взялся за перо с золотым наконечником, повертел его в пальцах, нарочно растягивая время, чтобы аж внутри всё зазвенело от напряжения. Хоть Хилберт и знал, что деваться ему некуда – подпишет.

– Ван Бергам надо было идти в торгаши, а не в Стражи. Вы добились бы больших успехов, – почти весело проговорил он и поставил росчерк, показалось, чуть раздражённо.

Глава 8

Всё это никак не хотело укладываться в голове. Меня передали в наследство, как какую-то вещь. И моего мнения никто не спрашивал. Ничуть не радовало то, что мой будущий муж теперь гораздо моложе – при таких обстоятельствах это вообще не имело никакого значения. Мне не хотелось видеть Хилберта. Вообще никого не хотелось видеть. Если вчера я ещё держалась, то сегодня после завтрака просто заперлась в комнате, не пустив даже Лауру, которая стояла под дверью долго, наверное, больше часа, и причитала сначала отчётливо, умоляя открыть, а после всё более неразборчиво, почти завывая на одной ноте и сводя меня с ума. Так собачка скулит, когда её долго не пускают справить природную нужду. А я сидела на твёрдой банкетке у резного тяжеловесного трюмо и просто смотрела на своё отражение. Я ненавидела эту девицу, которая пялилась на меня в ответ с другой стороны зеркала. Стерва! Испоганила себе и другим жизнь – да и усвистала. Меня точно не спросила, хочу ли оказаться на её месте, смогу ли вытащить всё, что на меня свалилось, и не надорваться.

Лаура наконец замолчала. Но тихо было недолго, потому что скоро в дверь снова постучали: на этот раз более решительно.

– Мейси дер Энтин, откройте, пожалуйста! – звонкий оклик Дине резанул по ушам, ослепил даже, словно после темноты я вдруг вышла на яркий свет.

– Я хочу побыть одна, – повысила голос и отвернулась от зеркала.

Видеть не хочу это лицо. Хотя бы какое-то время. Оно не моё и моим никогда не станет. Ещё отстали бы все… Но йонкери, похоже, моим отказом не удовлетворилась.

– Откройте, мейси. Нужно поговорить.

И о чём, интересно? О моей дальнейшей счастливой жизни рядом с человеком, которого я знать не знаю и дальше знать не хочу? Который терпеть меня не может, возможно, его даже тошнит от моего вида. А значит, это всегда будет выплёскиваться, как бы он ни сдерживался. И отравлять его существование – тоже. А может, он и вовсе захочет как-то от меня избавиться: знатному человеку с такими связями, когда он преспокойно ездит на чай к антреманну, ничего не стоит сделать так, чтобы меня вдруг не стало.

А значит, что? Значит, мне нужны друзья.

Эти витиеватые размышления и подтолкнули меня всё же встать и открыть дверь Дине. Йонкери тут же оглядела меня с головы до ног внимательно, будто подумала, что я могу навредить себе. В общем-то, это было бы, наверное, в характере бывшей Паулине. Я же себе вредить не собиралась – я хочу вернуться домой. А без этого тела мне никак не справиться.

– Вы меня напугали, если честно, – с укором проговорила девушка, проходя дальше.

За ней было сунулась вроу Фенна, её то ли нянька, то ли компаньонка, но йонкери махнула рукой, показывая, что присутствие той сейчас не понадобится – и строгая немногословная женщина, недовольно покривив губы, молча ушла.

– Это очень странно, Дине. Я же могу звать вас просто по имени? – Если честно, все эти тяжеловесные титулы надоели мне до зубовного скрежета. Язык сломаешь, пока обратишься к кому-нибудь.

Йонкери призадумалась: похоже, с этим здесь было строго. Но, в конце концов, мы скоро должны были стать кем-то вроде родственников. Видно, Дине пришла к тому же выводу и кивнула.

– Конечно, можете. Что же вам кажется странным? – Она разгладила подол и, заметив вдруг на пальце маленькое пятнышко от краски, вздохнула. Достала из поясного кошелёчка платок и принялась его оттирать. – Всё давно шло к этому. Ключи стали большой редкостью, неудивительно, что теперь многие даже незнатные семьи зачастую добровольно желают продать невинность своих дочерей подороже. А ещё право стать их мужем и отпереть способности Стража, которые помогут ему стать сильнее. Есть и те, кто вовсе нуждается, но кому повезло родиться с силой Знака, хотя бы небольшой – они просто продают невинность, право первой ночи – задёшево. Таких не берут в жёны. Но и дают они небольшие умения. Хотя что я вам объясняю, Паулине? Вы ведь всё это знаете не хуже меня. Потому я не понимаю, чему вы удивляетесь. И почему злитесь. Ведь так или иначе вас купили бы.

– Я не пришла продавать себя добровольно, – попыталась спокойно пояснить я и не выдать себя инаковыми рассуждениями. – Во всей этой ситуации я оказалась волей вашего отца.

– А он оказался здесь вашей волей и волей вашей сестры, – фыркнула Дине, но сдержалась от большей злости. – И где теперь Эдит? Разве её это довело до добра? Нет. Она погибла в Пустоши. Растратила свой дар попусту, хоть и могла хотя бы попытаться вытащить вашу семью из трудного положения. А Хилберт… Он резок бывает. Но он воин. И порой то, что внутри, даёт о себе знать. Вы поможете ему, и всё станет гораздо лучше.

Я заинтересованно покосилась на Дине. Её слова заставили вспомнить тот случай по дороге в Волнпик. Приступ, который напугал даже бывалого Алдрика. И следующий, свидетельницей которому я невольно стала.

– Что с ним происходит, Дине? – спросила я тихо, боясь, что мой вопрос вовсе не понравится йонкери.

Та неуверенно дёрнула плечом и вздохнула снова, убирая платочек обратно в кошель.

– Некоторые вещи лучше не знать, – она улыбнулась виновато. – По крайней мере пока.

Видимо, это считалось не её тайной. А выдавать брата той, кому он и сам не доверял, она не хотела.

Очень жаль.

– Но, наверное, мне нужно знать. Я ведь должна стать его женой, – попыталась я надавить.

И почувствовала вдруг, как изнутри прокатилась слабая упругая волна. Приостановилась, накопившись в коже, и плеснула наружу, словно ветер. Неощутимый, но осязаемый именно мной. Но на удивление, Дине тоже его почувствовала. Она вскинула голову и прищурилась, снова напоминая мне Хилберта: в такие моменты её черты заострялись, лицо становилось решительнее и жёстче.

– Не пытайтесь на меня воздействовать, – её голос резанул, словно осколок стекла. – Я не тварь из Пустоши. Может, вы и не знаете, но я тоже родилась со способностями Стражей. Поэтому чувствую силу Знака в вас. И, конечно, неподвластна вашей воле.

Я качнулась назад, давясь собственным сердцем, которое подпрыгнуло к самому горлу. Вот чего не хотела, того не хотела. Нет, мне было любопытно выяснить что-то о Хилберте, но вот заставлять Дине говорить какими-то особыми силами вовсе не собиралась.

– Простите, я не нарочно, – осторожно коснулась её плеча, и девушка, кажется, успокоилась. – Так вы, получается, Страж? Как такое может быть, ведь они все мужчины?

Наверное, все мужчины. Признаться, я вовсе не была в этом уверена. Но, по крайней мере, как ни много было Стражей в Волнпике, а ни разу ещё я не встретила среди них хотя бы одной женщины. Может, они просто выглядят, как мужики? Я с сомнением оглядела Дине – в ней точно не было ничего от воина. Она походила на Стража меньше всего.

– Мои способности очень малы, – йонкери печально улыбнулась. – И даже будь я мужчиной, то никогда не поднялась бы с низших рангов. А женщина-Страж была когда-то. Одна. За всю историю Ордена. Только об этом мало кто знает.

– Получается, и открыть в вас новые умения никто не может? – поинтересовалась я из любопытства.

– Как предрёк Хельд Светлый, для каждого Стража найдётся хотя бы один Ключ, – продекламировала Дине торжественно, но с ощутимым сарказмом. – А если будет на то воля Знака, то встретит он тот единственный, что предназначен только ему… Но вряд ли где-то есть мужчина с такими способностями. Потому ждать я его вряд ли стану. Хоть и хотела бы увидеть хоть раз.

Мы обе замолчали, опустив взгляды. Каждая задумалась, наверное, о своём, позабыв, вообще с чего всё началось. И как-то незаметно я перестала обращать внимание на собственное негодование, на злость, что распирала меня изнутри, и обиду на всю несправедливость мира, в котором оказалась. Если подумать, здесь многие обижены жизнью не меньше меня. Дине, которая не может стать той, кем родилась по крови. Хилберт, внутри которого сидит некая заноза, не давая жить спокойно, а может, даже и угрожая ему. В конце концов – Маттейс, который погиб, в общем-то, рановато, да ещё не самой лучшей смертью.

– Если вы не станете усложнять всё ещё больше, – вновь заговорила Дине и поднялась с места, – то ваша жизнь будет не так плоха, как вы успели себе придумать от обиды и возмущения. Да, ваше положение сейчас не слишком высокое. Но вы всегда можете всё исправить.

– Наверное, вам легко говорить, мейси, – я криво усмехнулась. – За вами не висит того, что давит на меня каждый день. Вас не презирает будущий муж.

– Начать что-то менять вы можете прямо сейчас, – девушка легонько пожала моё плечо. – Если хотите, конечно. Или просто заняться подготовкой к свадьбе. Может, тогда что-то поменяется в вашей душе.

Она ушла, оставив меня наедине со своими размышлениями. Какое-то время даже удалось побыть одной, в настоящей тишине. Только, если прислушаться, можно было расслышать за толстыми стенами призрачные отголоски чьих-то шагов и разговоров. Огромный Волнпик не спал, видно, никогда. Он и напоминал небольшой город, заключённый в толстой скорлупе стен. Честно говоря, о какую-нибудь из этих стен мне уже хотелось убиться.

Но слова йонкери неожиданно засели в голове рваными и порой даже обнадёживающими рассуждениями. Я вертела их и так, и эдак, не желая верить в то, что это возможно. И в то, что мне придётся это сделать. Не сопротивляться Хилберту, не гнать коней в неизвестность вслед за весьма мутным Тейном Мейером, а попытаться как-то выровнять и наладить наши с йонкером отношения. Раз уж я должна стать его женой… Если он хочет видеть меня взбалмошной стервой, мне нужно быть другой – спокойной и рассудительной. Если ждёт от меня подлянок – попытаться быть честной. Вряд ли удастся остаться полностью смиренной, но надо хотя бы стараться не делать ничего на горячую голову.

А там… Может, именно он сумеет мне помочь? Когда будет готов выслушать правду о моём попадании сюда. А тем более – поверить в неё.

Я то уверялась в правильности своих размышлений, то вновь проникалась отчаянием. Но из нынешнего тяжкого уныния, которому раньше я поддавалась совсем редко, меня выдернул приход Лауры. Она, конечно, выдержала небольшую паузу, но ненадолго – и вот уже снова примчалась, чтобы выяснить, видно, не нужно ли мне чего.

– Мениэр ван Берг вернулся из Ривервота и просит вас спуститься к ужину, – осторожно заговорила она, не отходя далеко от двери.

Наверное, ждала, что я сейчас её прогоню, а то и запущу вслед чем тяжёлым. Нет, швыряться предметами и без того скудного интерьера – это не выход. Хоть мне и полегчало бы, наверное, хоть ненадолго. Я уже хотела было отправить Лауру обратно к Хилберту с ледяным отказом, но вспомнила, что мне нужно попробовать идти другим путём. К тому же в животе так утробно и жалобно заурчало, что пришлось отбросить мысль о маленьком и бестолковом бунте. Наверное, не случится у меня несварения желудка, если ужин я проведу за одним столом с йонкером.

– Хорошо, я спущусь, – бросила мрачно.

Лаура тут же оживилась, подбежала едва не на цыпочках и, схватив с трюмо редкий гребень, принялась расчёсывать мои волосы. Я отмахнулась от неё, как от мухи. Только посмотрела в зеркало, чтобы не выглядеть совсем уж растрёпанной – и решила, что сойдёт и так.

– Я провожу вас, – мягко проговорила Лаура.

Её тон, будто она говорила с буйнопомешанной, начинал раздражать. Но, наверное, в её глазах я и выглядела весь последний день притихшей истеричкой.

– Я и сама могу дойти до столовой, – бывать там уже приходилось.

– Мне приказано проводить вас не до столовой.

Служанка развела руками, когда я гневно на неё уставилась. Не сказать, что это нравилось мне: от Хилберта можно было ожидать чего угодно – но деваться уже некуда. Пришлось идти за ней. И по дороге я не раз удивилась, как Лаура успела освоиться здесь за эти дни. Уж она-то постоянно бегала по замку с какими-то делами, уже запомнила многие переходы и повороты, в которых я наверняка одна заблудилась бы. Бродить по Волнпику мне всё как-то было недосуг.

Мы спустились на два этажа, прошли через длинную галерею, где вдоль стен стояли изваяния воинов в тяжёлых доспехах. Поначалу они показались мне одинаковыми, но через пару шагов я пригляделась: рыцари были вовсе не людьми, и к тому же головы их различались. У одних была львиная, у других – бычья, а у третьих – драконья. Похоже, скульптор – или их было несколько – неслабо заморочился, сотворив столько статуй на целый длинный проход. С расстояния казалось, что изваяния повторяют друг друга в точности.

В этой галерее можно было сойти с ума, пока идёшь от двери до двери! Но наконец она закончилась. Лаура вывела меня в другой ход, уже пониже и покороче. А там распахнула освещённую единственным факелом дверь и впустила внутрь.

В этом зале я ещё не бывала – как и во многих других комнатах замка. Он был небольшим против вытянутой огромной столовой, в которой уже приходилось ужинать, и где могла бы поместиться рота солдат. Или Стражей, если угодно. А это оказалась очень компактная и на удивление уютная комната с небольшим – не больше чем на восемь человек – столом, белёными стенами, деревянными панелями на них и вполне изящными коваными светильниками, в каждом из которых горело по толстой свече. У дальней стены слабо шаял почти потухший камин, тепло от него медленно струилось вдоль комнаты, трогало лицо даже у двери, где я встала, совершенно опешив. Это был какой-то островок уюта среди огромного полого камня между двух пустынь: травяного бескрайнего поля с лентой дороги на нём – и Пустоши.

Хилберт сидел во главе стола, и перед ним не было ничего, кроме тонкого серебряного кубка – уже пустого – и вытянутого кувшина. Только сделав пару шагов внутрь комнаты, я заметила, что у другой двери стоит слуга – совершенно неподвижно, а потому он почти сливался со стеной и казался статуей. Йонкер взмахнул рукой – и тот быстро вышел. А не успела я ещё дойти до стола, как в комнату потянулись служанки с подносами.

– Желаете вина из Гроенвелля? – осведомился Хилберт и кончиками пальцев подвинул ко мне ближе только что поставленный перед моим носом кубок.

Эх, не отравит же он меня в самом-то деле! Хоть я и знать не знаю, где находится этот Гроенвелль. Кивнула, посматривая на Хилберта, и он налил мне из кувшина благородно бордовый напиток. Надеюсь, это и правда вино. Наблюдая за тем, как служанки ставят на стол глубокие глиняные посудины и кладут приборы, я отпила из кубка и едва удержалась от того, чтобы не замычать удивлённо и удовлетворённо – нужно ведь принять всё как данность. Но это было изумительно! Правда, подобный привкус, немного травяной, у вин я не встречала ни разу – но он только освежал, заставлял перекатывать напиток по языку, смакуя.

– Гроенвелльское вино чудесное, – голос Хилберта, на удивление мягкий и спокойный сегодня, смешался в голове с лёгким опьянением, которое вихрями заструилось по телу. – Когда его пьёшь, кажется, что за окном старое поместье ван Бергов. Стормастайг.

Я невольно улыбнулась, отчего-то слегка умиляясь его ностальгично-меланхоличному виду. Кажется, он просто устал: после дороги – или, может, донимать меня.

– И вы позвали меня сюда, чтобы я тоже это почувствовала?

Йонкер пожал плечами, поглядывая на меня чуть искоса, покрутил в пальцах ножку кубка и кивнул служанке, которая положила ему на тарелку большой кусок поджаристого мяса. Какого – я и предположить не бралась. Но похоже было на ножку ягнёнка или другой домашней живности, вполне себе обычной.

– Наверное, – он кивнул, чуть поразмыслив. – Мы же родом из одних краёв. И познакомились в Шадоурике. Отец любил Шадоурик. Любил те места и всё, что было с ними связано. Жаль, что не смог закончить жизнь там. Хотя… Для Стражей это и так непозволительная роскошь. Особенно сейчас. Когда брешь прорывается всё чаще. И когда все ждут, что новый Глава вновь всколыхнёт в Стражах опавшую силу.

Вот чего не знала, того не знала. Что Паулине и Хилберт были, как у нас называется, земляками. Горечь в голосе йонкера заставила приглядеться к нему лучше. Кажется, наследство отца тоже не слишком его радовало. В конце концов, его можно было понять: он собирался жениться на другой девушке, которую, наверное, любит. А я невольно встала между ними – и хотела бы отойти в сторону, но не могла. Сейчас не могла. А он не мог оставить свой долг перед Орденом да и бог знает, перед кем ещё.

– Значит, свадьба не будет отложена из-за недавней гибели вашего отца? – осторожно поинтересовалась я. Отсрочка для меня была бы кстати.

– Нет, – Хилберт покачал головой. – Напротив, она станет благим знаком. Надеждой на скорое облегчение для всех.

Больше о том я ничего спрашивать не стала, расслышав в голосе йонкера лёгкое раздражение. Несмотря на это, ужин оказался действительно приятным и вкусным: не соврать – как в ресторане. Видно, повар нынче расстарался очень уж сильно. Меня, конечно, удивляло то, что к нам так никто и не присоединился, хоть раньше все господа замка собирались за одним столом вместе: Дине, её наставница Фенна и Ренске – с тех пор, как приехала. И я всё ждала, что вот-вот вскроется какой-то подвох в этом умиротворённом вечере. Мои нервы буквально звенели от напряжения. Но время шло, а ничего особого не происходило. И это как раз казалось особенным.

Ни я, ни Хилберт, похоже, не желали говорить о свадьбе. Больше я слушала, как проходила жизнь в Волнпике: порой напряжённо, а иногда и спокойно – тогда можно было выехать до старого имения ван Бергов, проверить, как идут там дела. Без хозяев-мужчин. Чаще всего в Стормастайг наведывалась всё же Дине, она и вовсе не была привязана к этому месту. Но неизменно возвращалась, чтобы быть рядом с братом и отцом. О сестре Хилберт говорил особенно тепло – приятно было слушать – как будто для него она до сих пор осталась маленькой девочкой, о которой надо заботиться и за которую он невероятно тревожится.

Потом, уже когда унесли пустые тарелки, мы замолчали, задумавшись над своими наполненными вином кубками. В голове приятно кружило, а по телу бегало дурманное тепло. И на глаза почему-то наворачивались слёзы, хоть я и гнала прочь мысли о доме: зачем постоянно себя мучить? Я и так знала, что мне надо вернуться. Пока настоящая Паулине не забрала у меня мою же жизнь окончательно. Хотелось хоть одним глазком ещё раз заглянуть туда, чтобы успокоиться, но я не знала, возможно ли это. Надо бы попытаться разузнать, есть ли безопасный способ вынуть ещё какие-то воспоминания из подкорки Паулине и соприкоснуться со своим миром снова.

Я встряхнула волосами, за небрежным жестом пытаясь скрыть попытку выбросить из головы тяжёлые мысли.

– Мениэр ван Берг, – вновь заговорила, подняв взгляд на мужчину. – Могу я задать вам личный вопрос?

– Можете. – Он откинулся на высокую спинку резного кресла. – Но отвечу ли я на него, будет зависеть от того, насколько он личный.

В груди неровно толкнулось сердце. Как будто почувствовало вдруг, что в этот самый миг он сделал какой-то важный шаг. Переступил через что-то, что казалось непреодолимой преградой. Возможно, он ломал себя, так же, как и я сегодня. Пытался быть вежливым, хоть и не хотелось. Глаза Хилберта были спокойными и чуть хмельными. Он высматривал на моём лице реакцию на свою небольшую милость – и наверное, ничего особого не находил.

– Если позволите… Тот приступ, что случился с вами по дороге в Волнпик… И после. Здесь. Наверное, я должна знать, что это было?

Я не понимала, зачем спросила. И на что надеялась. Вряд ли такой человек, как он, даже немного опьяев от вина, станет вдруг добрее и говорливее. Особенно если дело касается его давних секретов и слабостей. Но вино развязало язык если не ему, то мне точно. Йонкер слегка приподнял брови и резким жестом отодвинул от себя только что опустошённый кубок.

– Если я с кем-то решу об этом поговорить, то явно не с вами, – его голос снова затвердел, растерял всю лёгкую доверительность, что в нём появилась во время этого уединённого ужина. – Вам, мейси, достаточно знать, что после свадьбы вы этих приступов, надеюсь, больше не увидите. И для вас они не несут никаких опасностей.

– Я думала, вы готовы доверять мне чуть больше.

– Я готов привыкнуть к тому, что буду видеть вас за этим столом каждый вечер, – йонкер подался вперёд, его глаза сузились, прошивая меня блестящими лезвиями светлых радужек. – За тем и позвал вас. Готов терпеть вас и мириться с вашим присутствием. Но доверять – увольте.

Я собралась было сказать ещё хоть что-то. Возможно, попытаться уговорить, хоть и почувствовала, как стена, которая как будто бы стала чуть тоньше, снова обросла слоем льда. Рано расслабилась. Но тут дверь в столовую тихо приоткрылась, и внутрь заглянул слуга. Хилберт перевёл на него гневный взгляд.

– Там мениэр Видбри… – виновато пробормотал тот.

Похоже, перед ужином приказ йонкера не беспокоить был строже некуда.

– Пусть заходит, – бросил Хилберт.

И вслед за пропавшим слугой в комнату вошёл лекарь. Встал у двери, не пытаясь пройти дальше, вежливо ответил на приветственный кивок йонкера, а затем и мой.

– Если вы не против, мениэр ван Берг, я хотел бы осмотреть мейси дер Энтин перед сном. Проверить её рану. Она, конечно, зажила, но желательно ещё некоторое время убеждаться в этом.

– Не скажу, будто мне нравится мысль, что вы продолжите заглядывать под платье моей невесты, – кисло усмехаясь, попытался пошутить Хилберт, – но если это необходимо, то пожалуйста.

Я поспешно встала со своего места и, распрощавшись с ним скомканным реверансом, едва не бегом бросилась за Геролфом, который уже вышел из столовой.

В моей комнате лекарь быстро проверил рану, которая совсем уже меня не беспокоила, и, удовлетворённо кивнув своим мыслям, собрался уходить.

– Скажите, мениэр Видбри, вы не могли бы показать мне, где здесь находится библиотека? – задержала я его у самой двери.

Лекарь задумчиво посмотрел в окно, за которым давно уже ничего нельзя было разглядеть, и в этот миг, наверное, задался вопросом, на кой мне сдалась библиотека в такое позднее время.

– Тяга к знаниям, конечно, очень похвальна, – он мягко улыбнулся. – Но что вы хотите там узнать?

Я откровенно замялась. Вот почему-то не успела подготовить внятного ответа на подобный вопрос, хоть его и можно было ожидать. Но спросить дорогу у мениэра Геролфа вдруг показалось мне менее подозрительным и опасным, чем, к примеру, у Дине, которая, несмотря на молодость, вовсе не была наивной простушкой.