Текст книги "Отражение тайны"

♀ Дьявол в деталях

(из записок старого механического филина, жившего существовавшего жившего и работавшего в Новом Лондоне в эпоху второго правления королевы Виктории, царства металла, пара и новых – технологий)

 
Мы будем скитаться мыслью
И в конце скитаний придем
Туда, откуда мы вышли,
И увидим свой край впервые.
 

Т. С. Элиот «Четыре квартета»

Я всегда говорил Морту, что его фамилия несколько претенциозна, особенно учитывая то, чем он сейчас занимается, и тем более учитывая то, чем он занимался раньше, и предлагал сменить ее на что-то более простое, пусть даже и столь же звучное, но менее тематическое. Он задумывался, а потом вяло отвечал, что привык к ней. Или что это не мое дело. Или что если я придумаю хороший вариант – он его рассмотрит.

В результате я приходил к выводу, что Рюген Морт просто не хочет ее менять, только не знает почему.

Люди такие сентиментальные, ей-богу. Даже мертвые.

* * *

Дворецкий смерил нас взглядом, в котором смешивались презрение, удивление, любопытство и испуг.

Ну, собственно, как обычно. В таких домах, огромных, дорогих, роскошных и до невозможности пафосных, нас всегда встречали эмоциональным коктейлем именно с такими ингредиентами. Подносили на блюдечке из пренебрежительного фырканья и сдавленного ужаса. Все понятно, все логично, все объяснимо.

Презрение – дворецкие облачаются в него как во вторую ливрею, когда видят кого-то, кто по статусу ниже их хозяев. Чуть приперчивается пренебрежительным фырканьем и вялым цежением слов сквозь зубы. Удивление идет довеском; как правило, в таких домах ожидают офицеров высокого ранга, а никак не шелупонь вроде нас. Любопытство приходит долей секунды позже. О да, мы весьма колоритная парочка, механический филин и зомби на паровой тяге! А испуг, который сменяется ужасом… Ну а кто не испытывает пусть даже и иррациональный испуг при виде сыщика, расследующего убийство, по которому ты вполне можешь проходить подозреваемым?

– Мне предложили вести это дело, – сухо сказал Рюген, пытаясь пройти. Меха негромко шипели у него в глубине грудной клетки, полторы секунды через две.

– Я звонил полковнику Лоуренсу, – так же сухо ответил дворецкий, заблокировав своим телом проход. Отодвинуть в сторону тщедушного старика-дело пары секунд, особенно для такого хорошо скроенного существа, как Морт, но мы же все-таки в приличном районе, нужно соответствовать обстановке.

– Я старый друг полковника Лоуренса, точнее, он мой старый друг, и поэтому он предложил вести дело мне, – эту фразу Рюген заучил наизусть еще месяц назад. Нет, все в ней было правдой. Практически правдой. Около-правдой. Да, действительно старый друг. Да, предложил вести, но не только это, а и вообще все подобные дела. Полковник с возрастом обленился и обзавелся поистине бронебойным спокойствием, так что ему было гораздо комфортнее выслушивать жалобы высокопоставленных потерпевших о том, что у них по дому «шастает какое-то быдло, почему нет нормальных офицеров?», нежели самому ковыряться в крови и кишках. А ведь нас отправляли исключительно на кровь и кишки. Я же говорил тогда Морту, что нужно было просто прихлопнуть того худосочного врачишку, что ковырялся в проститутке в подворотне Уайтчепела. Ну убил и убил, ну распотрошил и распотрошил, мало ли людей с чересчур утонченным вкусом, нужно было его придушить и прикопать где-нибудь там же в помойной яме. Хватились бы только через пару недель, а учитывая, что в тот сентябрь погоды стояли холодные, так по запаху нашли бы лишь к весне. Но нет, нашему бравому зомби нужно было сделать все по правилам. Притащить в полицейский участок и допросить по всей строгости закона. Что-то, когда он был охотником за головами, подобная щепетильность его не очень волновала, где догонял, там и разбирался, на месте. Нет, что ни говори, а смерть очень меняет людей. Ну, вот и притащил он этого докторишку в участок, а тот как стал бить себя в грудь, сыпать всякими именами высокопоставленными да орать, что он, мол, Потрошитель и чистит город от всякой швали. Правда, порешить успел только одну проститутку, но если бы его не поймали… И пошел расписывать в красках. Знатно, видимо, двинулся на своей работе. Затем к участку подъехала карета с королевскими львами, и больше этого доктора никто никогда не видел. А нас с тех пор и стали отправлять на дела попроблемнее да погрязнее. Так что неудивительно, что, когда в трубку телефона проорали: «Кровь, везде кровь! Мертв! Аааа!» – по адресу сразу же отправили нас.

На заводах Ист-Ист-Энда проходила ежемесячная чистка котлов, так что в воздухе висела тонкая вуаль копоти и пепла. Я громко чихнул. Люди-то были привычны к этому и лишь изредка покашливали, мои же фильтры были слишком нежными, и приходилось то и дело прочищать их направленным пневмоударом.

Ааапчхи!

Дворецкий, который стоял, наморщив лоб и взвешивая все за и против, вздрогнул.

Я распушил перья и клацнул клювом. Не настолько угрожающе, чтобы перед нами с воплем ужаса захлопнули дверь, но и достаточно весомо, чтобы прекратить этот начинающий затягиваться разговор. Ох, люди так любят поболтать, поперекидываться словами, особенно когда результат, в общем-то, определен. Неужели нас не пустили бы в этот дом, что за ерунда! Нет же, Рюгену нужно поболтать, пожонглировать фразами. Прямо скажем, выходит это у него дурно, но ему нравится.

– Но мы думали, что полиция… – замялся дворецкий, искоса поглядывая на меня. Его седые бакенбарды встали дыбом.

На улице было достаточно прохладно, и с Темзы уже шли туман и вечерняя сырость. Мне не по нраву повышенная влажность, равно как и Морту после того, как металл стал составлять более трети его «Я». Ржавчина мерзкая штука, должен я вам сказать, она хрустит на шестернях и делает тебя менее проворным, что на третьем десятке твоей филиновой жизни весьма актуально. Да и с эстетической точки зрения рыжие потеки достаточно противны. Не люблю рыжих.

– Я имею некоторое отношение к полиции, – спокойно сказал Рюген, постукивая пальцами механической руки по дверному косяку.

– Некоторое? – вяло спросил дворецкий.

– Ключевое слово «отношение». Я могу войти?

– О, да… конечно, – сдался тот. Ну а что ему оставалось? Нужно было сразу отодвинуть в сторону, сэкономили бы десять минут. А к возмущенным воплям и угрозам пожаловаться начальству и разобрать нас на запчасти и труху нам не привыкать.

Дверь, разумеется, была обычной, рассчитанной на людей, не имеющих привычки таскать у себя что-то на плече, поэтому, переступая порог, Рюген наклонился, а я втянул голову. Дворецкий с любопытством наблюдал за нами. Желая закрепить полученный эффект, я выбил клювом нецензурную морзянку и трижды повернул голову вокруг своей оси.

– Ошо, – укоризненно шепнул мне Морт, – не переигрывай. Где труп? – спросил он у дворецкого.

– Наверху, – отрапортовал тот. Кажется, я произвел на него неизгладимое впечатление. – На третьем этаже.

– Вы его, надеюсь, не трогали?

– Разумеется.

– «Разумеется, да» или «разумеется, нет»? – когда-то Рюген уговорил меня на то, что на людях вопросы будет задавать только он. Не могу понять, с чего парозомби вдруг взбрело в голову, что он вызывает к себе больше расположения, чем механический филин, но я согласился. В конце концов, в таком случае с меня меньше спрос. Хотя, признаюсь, иногда клюв чесался прилюдно съязвить или высказать все, что я думаю о своем напарнике. Но уговор дороже технического масла, так и быть. Кроме того, потом всегда можно надуться и многозначительно заявить, что, мол, я-то знал и мог бы предупредить, но…

– Разумеется, нет, – отчеканил дворецкий. – А также, чтобы вы дальше не спрашивали, никто не выходил из этого дома. И не входил тоже. Исключая вас только что.

– Хорошо, – кивнул Морт. – Перечислите тех, кто в доме.

– Дети покойного, Эрик Вайс и Эрика Вайс, гость и старый друг покойного, мистер Джулиан Сэрп. И я, – у дворецкого обнаруживались явно военные замашки. Я мог бы поспорить, если бы у филина из металла, стекла и крохи органики было на что спорить, что наш собеседник служил во времена Войны Лондонских Районов, возможно, даже прапорщиком.

– Кто обнаружил труп?

Дворецкий замялся.

– Ну… наверное, мы. Мы вскрыли дверь и увидели труп.

– Вскрыли? – уточнил Рюген. – То есть были какие-то подозрения, что в комнате труп?

Дворецкий уныло кивнул.

– Мы увидели через замочную скважину, что в комнате кровь и мистер Вайс лежит на полу.

– Но зачем открывать-то, – расстроенно сказал Морт. – Взяли и смазали всю картину преступления.

– Мы думали, что мистер Вайс жив, – смутился дворецкий. – Хотя, честно говоря, на то было мало похоже…

Морт только махнул рукой. Настоящей.

* * *

Дворецкий провел нас наверх, на третий этаж особняка. До искомой комнаты мы добирались с трудом: коридор был заставлен и завален столами, стульями, креслами, а около самой комнаты возвышался огромный шкаф.

– Хозяин хотел устроить перепланировку, – сказал слуга, наблюдая за тем, как Морт изучает пустой шкаф и рассеянно проверяет пальцем здоровой руки ближайший стол на наличие пыли. – Все комнаты освобождены от мебели, водоснабжение и канализация отключены, окна залиты цепраксом, а стены и пол отгрунтованы.

– Поэтому у вас уборщик и заглянул в комнату?

– Не совсем, сэр. Он запрограммирован каждый день совершать обход по определенному маршруту и собирать пыль.

– Но тут ее практически нет. Нежилые этажи. Строительный мусор, как я понимаю, вывезли. Окон нет, люди не ходят. Откуда пыль-то?

– Да, но это же старая модель… собака-парозомби. Из тех, что раньше, при жизни тут… жили… и из которых потом сделали, ну… – он замялся, взглянув на Морта.

– Ну? – нетерпеливо спросил он. Степень вежливости терминологии, которую подбирали ему и подобным ему, Рюгена уже давно не волновала. Все самое неприятное он уже успел выслушать в свой адрес, а нейтральные эвфемизмы не рождали у него в душе благодарности. Или что там у зомби на паровой тяге вместо души?

– Сделали слу… работ… компаньона, – наконец нашелся дворецкий. – Она померла лет десять назад, из нее и сделали… это. Она и продолжила ходить примерно по тому же маршруту, к которому привыкла.

– Ну, так завести другую собаку, приучить к новому маршруту, а потом выпотрошить и сделать из нее нового слу-работ-компаньона? – поинтересовался Морт.

Дворецкий замешкался, а потом преувеличенно широко улыбнулся:

– Шутить изволите. Это же денег стоит.

– Насколько я помню, ваш хозяин как раз и занимался потрошением и нашпиговыванием «компаньонов»? Неужели не мог сделать для себя со скидкой?

– Роботов, – сказал дворецкий. – Хозяин называл их роботами.

– Роботами? Любопытно.

– Да, какие-то два чеха написали то ли пьесу, то ли повесть… я не разбираюсь в этой ерунде… как раз про парозомби, в которых металла было больше, чем мяса. И назвали их роботами. То ли это по-чешски что-то означает, то ли еще что, понятия не имею. Но хозяину понравилось слово, он в него вцепился, даже права на него выкупил.

– Роботы… – Морт покатал на языке слово, прислушался. – Ро-бо-ты. Мило, да. Непривычно. Насколько там металла должно было быть больше, чем мяса?

– Хозяин говорил что-то о девяноста процентах, но это были еще так, предварительные расчеты.

– Ух ты! Ошо, слышишь? Ты, оказывается, робот! Да и со мной всего лишь вопрос времени.

Я проигнорировал эту реплику. Не будь того уговора, я бы высказал Морту все, что думаю о его терминологических изысканиях. Но я честный филин. Хоть и не настоящий.

Уборщик напоминал небольшой металлический боб на колесиках, с отверстием для манипуляторов и крупной оптической линзой на торце. Покрытие на боках кое-где облупилось, а одно из колес треснуло.

– Какая поразительная рухлядь, – шепнул я Рюгену.

– Вот кто бы говорил, – прошипел он мне в ответ.

– Что? – спросил дворецкий.

– Нет-нет, ничего, – ответил Морт. – А почему робот – такая рух… Почему он такой древний? Разве финансы покойного не позволяли приобрести более… продвинутую модель? Более похожую на собаку или на человека? Да после англо-скандинавской войны можно купить десяток зомби с паровым генератором всего лишь за сто фунтов. Они бы вам весь дом вылизали в прямом смысле этого слова. Что это за… мусорный бак на колесах?

– Хозяин считал, что роботы должны быть чем проще, тем лучше. И – упаси Бог! – не похожи на человека. Говорил, что его оторопь берет, когда он видит железяку, напоминающую человека. Мол, сразу кажется, что они только и думают, как захватить и уничтожить людей.

– Полагаю, в таком случае – чрезвычайно жестокая шутка провидения, что это убийство предложили расследовать именно мне? – вкрадчиво спросил Морт.

– Что? – дворецкий сделал вид, что не понимает.

– Ну, от меня его бы отвращение взяло, разве не так? Зомби не первой свежести, у которого внутри, – он постучал себя по груди, раздался гулкий звук, – парогенератор не из самых бесшумных, цепная передача… Рука механическая, глаз, на лице формирующую сетку плохо положили, не так?

Дворецкий замялся.

– Значит, так, – кивнул Рюген. – Ну да ладно, это не имеет отношения к делу. Итак, как было обнаружено тело? Только в деталях.

– Робот прибыл на уборку, видимо, собирался заехать в открытую дверь, но наткнулся на запертую. Миновать эту комнату он не мог, маршрут вбит ему в мозг по алгоритму Ады Лавлейс. Он выдал один сигнал оповещения о проблеме, второй, и так и застрял, периодически постукиваясь о дверь.

– И вы прибежали на звук того, как этот… робот бьется лбом о стену?

– О дверь. Маршрут пролегает через дверной проем, – не заметил сарказма дворецкий. – Нет, просто сигнал с каждым разом становится все громче и громче.

– Прекрасный будильник.

– Вообще эта модель и позиционировалась как комплект грязесбора и будильника. Собственно, как и вела себя когда-то эта собака. Вечно жрала что ни попадя и лаяла, чуть что не по ней.

Рюген потыкал пальцем в дверь.

– А что, кодовый замок поставить нельзя было? Делов-то, три-четыре шестеренки, пара перфокарт… ну, не мне вам рассказывать.

– Хозяин…

– Да-да, я понял. Хозяин хотел по старинке.

Это была массивная металлическая дверь с замочной скважиной около дюйма в диаметре, литая, без единого шва, плотно прилегающая к косяку.

– Прямо-таки сейф, – с уважением оценил Морт.

– Хозяин делал на заказ, – с гордостью отозвался дворецкий.

– Но зачем такая сложность?

– Понимаете ли… – дворецкий замялся. – Когда-то хозяин занимался разными делами… в общем, он хотел, чтобы… ну, ему могло понадобиться время, чтобы что-нибудь убрать, чтобы вошедшие не увидели…

– Как вы ее вскрыли-то? Порох подорвали, что ли? Но где следы?

Дворецкий густо покраснел.

– Это, конечно, против правил дома, но на всякий случай… в общем, у меня есть копии всех ключей… мало ли что…

– Мало ли что? То есть вы всегда готовы к тому, что в комнате может находиться труп?

– Это часть нашей работы, сэр.

– Открывайте, – вздохнул Рюген. – Посмотрим, что там.

Тело лежало навзничь недалеко от входа. Дверь на уровне пояса и ниже, пол, все было залито кровью. Даже на стенах кое-где виднелись кровавые потеки. Словно какой-то безумный и совершенно бесталанный художник, набрав на кисть красной краски, разбрызгал ее широкими взмахами.

– Вы вытирали кровь? – задумчиво спросил Морт, оглядывая жестокий натюрморт.

– Конечно нет! – оскорбился дворецкий.

– Но почему лужи тогда такие… целые?

– Что вы имеете в виду?

– Тут не натоптано, кровь не разнесена лишний раз по всей комнате, как будто никто и не заходил. Скорбящие родные и близкие разве не обступили тело?

– Как вам сказать, – замялся дворецкий. – Родные особо и не приглядывались. Да и не рвались они сюда, вообще-то.

– А близкие?

– Мистер Сэрп тоже не стал заходить в комнату, поскольку он очень огорчился.

– А как выразилось его «очень огорчился»?

– «Боже мой! Какой ужас».

– Мда, – сказал Рюген и задумался.

Я взглянул на дворецкого. Тот не выглядел опечаленным. Расстроенным, удивленным – тоже нет. Он смотрел на то, что когда-то было его хозяином, как на что-то ненужное, что-то случайно оказавшееся здесь и ожидающее, когда его уберут. Надо подальше держаться от дворецких. Профдеформация, жуткие люди. Убьют и глазом не моргнут.

Труп лежал, изогнувшись в предсмертной агонии. Из сжатого до побелевших костяшек кулака выглядывала бородка ключа.

– От этой комнаты? – кивнул на нее Морт.

Дворецкий пожал плечами.

– Вероятно. Вряд ли от какой-то другой. Но я не могу так точно сказать.

– Господи, как с вами сложно, – вздохнул Морт и, поднатужившись, стал разводить сведенные судорогой и закоченевшие пальцы. Когда один из них сломался с тихим хрустом, в лице дворецкого ничего не изменилось.

– Этот? – Морт поднял ключ повыше.

Слуга прищурился.

– Да, именно так.

– Возьми, Ошо, – Морт протянул ключ мне.

Из подкрылья выглянула магнитная застежка, и ключ с легким чпоканьем прилип к ней. Главное, чтобы Морт после окончания дела не забывал забирать у меня улики. Летать с лишней парой фунтов не так уж и легко, особенно в моем-то возрасте.

На теле зияли три раны. Точнее, зияли две. Одна – в животе, рваная и раскрытая, через которую проглядывали сизые моточки кишок. Вторая разворотила горло. Видимо, именно она и была причиной того, что комната напоминала бойню. Третья же, аккуратная и небольшая, прикорнула в левой глазнице. Ее сразу было и не заметить, настолько лицо схватилось кровавой коркой.

– Оружие нашли? – спросил Морт.

– Нет.

– У вас есть предположения, чем это?

– Нет.

– В доме есть оружие?

– Нет.

– В доме одного из крупнейших фабрикантов – и нет оружия?

– А толку? – пожал плечами дворецкий. – Ружья у хозяина в охотничьем домике. Дети ничем подобным не увлекаются. Ну, а если кто залезет в дом, все равно же не предугадать и с собой не наноситься.

– Это ваш хозяин так говорил?

– В точности его слова.

– Кстати, а в доме что-то пропало? Сейфы вскрыты? Фамильное серебро? Ковры-гобелены?

– Я осмотрел самые важные вещи, все на месте. Если только какие-то мелочи, но был ли смысл за ними лезть…

– То есть целью убийства ограбление не было… – медленно произнес Морт. – И грабителей – если бы они существовали – никто спугнуть не мог. Вы же, как я понимаю, не сразу обнаружили труп?

– Далеко не сразу. К тому моменту, как я подошел к роботу, он буксовал здесь не менее четверти часа. Плюс еще сколько-то времени до этого. На двери кровь к тому моменту уже засохла, если вам это о чем-то говорит.

– Говорит, говорит, – кивнул Морт, поднимаясь с колен. – Это не ограбление. Это убийство с целью убийства. Где остальные местные жители?

– Где-то в доме, – пожал плечами дворецкий.

* * *

Подобных Эрику мы с Рюгеном часто встречали в Среднем Лондоне. И даже иногда в Нижнем. Правда, там такие люди выглядели совсем уж жалко. Здесь же, в Верхнем, благодаря прекрасному питанию, хорошему уходу, великолепной медицине, качественным наркотикам и непаленой выпивке, они имели все шансы дожить до старости. Насколько я знал, Рюген презирал такой тип людей: слабых, безвольных, склонных к алкоголизму, галлюциногенам, девочкам, иногда даже мальчикам, целенаправленно и методично губящих свою репутацию, здоровье, жизнь просто так, потому что они больше ничего не умеют делать.

Я видел, как Рюген старался не кривить губы, все-таки Эрик был не из отбросов Нижнего Лондона, хотя по сути не так уж и далеко ушел от них. Я же методично фиксировал облик худосочного, когда-то красивого, а сейчас лишь бледной тени себя прежнего, юноши: высокий лоб со старательно припудренной угревой сыпью, водянистые глаза, на крыльях носа следы недавнего кровотечения, тонкие губы, длинная шея с острым кадыком, впалая грудь, нервные пальцы теребят пуговицу… Так сразу и не скажешь, живой он или зомби. Некоторые зомби, особенно девочки в борделях Сохо, так и покрасивше будут.

– А м-можно она н-не будет н-на меня смотреть?

– Это не она, это он, – пожал плечами Морт.

– Я имел в в-виду, п-птица.

– Это не птица, это механическое существо. Ваш отец называл таких, как она, роботами.

– Да к-какая р-разница! П-пусть это н-на меня н-не смотрит!

– К сожалению, это невозможно. Ошо запоминает наш разговор. И вас.

– В к-каком с-смысле?

– Ну, вдруг мне захочется переслушать наш разговор? И еще раз посмотреть на вас. Вы слышали о таком изобретении, как дагерротип?

Эрик поник, как воздушный шарик, из которого приспустили воздух. Я мстительно перебрался поближе к нему и уставился прямо в лицо.

– Прежде всего, я хотел бы принести соболезнования по поводу смерти вашего отца, – официально заявил Морт.

– С-спасибо, – вяло ответил Эрик, отодвигаясь от меня.

– Итак, где вы были в момент убийства? – Морта явно забавляли наши передвижения.

– В с-своей к-комнате.

– То есть вы знаете, когда именно произошло убийство? – вкрадчиво спросил он.

– Н-нет.

– А как тогда?

– Я п-просто в-весь день п-после общего обеда был в с-своей к-комнате! – занервничал парень.

– И чем вы там занимались? – ехидно спросил Рюген. Я понял, что он тоже увидел засохшую кровь.

– Не ваше дело! – истерично выкрикнул Эрик, от волнения даже перестав заикаться.

– Хорошо-хорошо! – миролюбиво поднял руки Рюген. – Расскажите, как вы узнали о смерти отца.

– Я б-был в с-своей к-комнате. П-пришел Г-гастон. С-сказал, что отец м-мертв. Я открыл д-дверь.

– То есть вы открыли ее только тогда, когда узнали, что отец мертв.

– Н-нет. К-когда узнал, зачем п-пришел Г-гастон.

– А вы всегда так делаете?

– К-как – так?

– Сначала узнаете, зачем пришел человек?

– Н-ну разумеется! Это же В-верхний Лондон! Тут н-надо быть н-начеку!

– Даже в своем доме?

– Т-тем более в с-своем доме!

– Боже, как у вас страшно жить, – вздохнул Рюген. – И что дальше было?

– С Г-гастоном уже б-была с-сестра. Я в-вышел и п-пошел с ними. М-мы зашли за м-мистером С-сэрпом. П-потом втроем п-поднялись, и…

Лицо парня начало подергиваться. Я моргнул и сделал еще один снимок.

Эрик разрыдался.

Рюген поморщился. Потом вложил руки в карманы и обошел комнату. Скептически постучал пальцем – настоящим – по книжным полкам.

– Читаете?

– А? – обернулся парень. – К-когда-то… д-давно… н-наверное… н-не п-помню.

– Позволите? – Рюген снял одну из книг с полки. Затем, усмехнувшись, повернул ее так, чтобы мне было видно – страницы оказались не разрезаны. – Действительно, очень давно. Аж срослись.

– Это п-подарок, – всхлипнул Эрик. – К-кротовья к-кожа, ал-алмазное напыление…

– Ошо, она стоит дороже, чем ты.

Я возмущенно распушился.

– Но какая милая книга, только посмотри! «Молот ведьм. Иллюстрированное издание с комментариями». И даже раскрывается на… сейчас… на «груше». Единственная разрезанная пара страниц, правда, лишь полстатьи… Уважаемый, а у вас весьма специфические вкусы.

– Д-да я ее и не рас-раскрывал. Мне ее п-позавчера п-подарили.

– Папенька?

– М-мистер Сэрп.

– Хм. Вы его хорошо знаете?

– Это к-компаньон отца. Б-был. Т-то есть есть…

– У кого контрольный пакет акций?

– Н-ни у к-кого. Они старые д-друзья, п-поэтому разделили все п-поровиу.

– То есть теперь часть, принадлежавшая вашему отцу, еще будет растерзана между вами и сестрой, и у мистера Сэрпа окажется в итоге контрольный пакет?

– Н-наверное… м-мы нед-думали об этом…

– Вы собирались управлять компанией? Вы лично?

Я хмыкнул. Морт метнул на меня укоризненный взгляд.

Эрик засопел и замотал головой.

– М-мы не д-думали. Н-не думали, что отец… – он снова забулькал соплями и слезами.

– Ясно, – сказал Морт. – Ну, так что мистер Сэрп? Какие у него были отношения с вашим отцом? С вами?

– Они д-дружили. Они к-когда-то вместе с-стали всем этим з-заниматься. Он ч-часто б-бывает у нас д-дома – у н-него есть д-даже собственная г-гостевая к-комната.

– А, друг семьи, – протянул Морт. – Вот как. Хотя семьи-то тут я не вижу…

– Ч-что? – не понял парень.

Морт лишь махнул рукой.

* * *

Я никогда не встречал близнецов столь похожих – и одновременно столь же и различных. Хотя справедливости ради надо сказать, что мы с Рюгеном вообще редко встречали близнецов. Это не самая популярная мутация в Нижнем и Среднем Лондоне, да и не самая живучая. Видимо, в Верхнем с этим все обстояло иначе.

Я стал фиксировать в том же порядке: рыжая челка падает на высокий лоб, голубые глаза зло прищурены, нос презрительно наморщен, так же презрительно кривятся губы, тонкие пальцы небрежно держат длинную, кажется, с настоящим табаком, который на вес золота даже в Среднем Лондоне, сигарету. Ей мы явно не нравимся. И даже неизвестно, кто больше. Рюген, который старается сидеть так, чтобы не было видно изуродованную дурно вживленной мышечно-нервной металлосеткой щеку, или же я, моргающий с тихим щелчком на каждый дюйм ее элегантной комнаты. Она нам тоже не нравится. Я ж говорил, что не люблю рыжих?

– Вам обязательно таскать с собой эту ужасную сову? – да, видимо, я выигрываю в этом конкурсе на самый отвратительный гибрид механики и биологии.

– Ошо филин. Во всяком случае, по накладной он проходит именно так.

– Филин? И зачем же он вам?

– Он записывает наш разговор. И фиксирует ваше поведение.

Бровь взлетела вверх.

– О, вот оно как! Если бы я знала, что останусь в веках, я бы приоделась по-праздничному.

Она явно языкастее своего брата. И, что хорошо, без дефектов речи. Будет легче расшифровывать запись.

– Прежде всего, я хотел бы принести свои соболезнования по поводу смерти вашего отца, – снова официальные нотки.

– Ой, да ладно вам, – махнула она рукой. – Вы его знать не знали, может, лишь как персонажа газетной хроники. Да и, кроме того, разве соболезнование не чужеродное слово в вашей профессии?

– Я всего лишь хотел отдать дань этикету, – пожал плечами Рюген.

– Этикет вам благодарен.

– Итак, где вы были в момент убийства?

– Яне могу этого сказать.

– Почему?

– Потому что я не знаю, когда был этот самый момент убийства.

– Два часа назад.

– В своей комнате. После обеда, где мы присутствовали все вчетвером, то есть втроем, а Гастон прислуживал, я весь день была в своей комнате.

– А зачем вы тогда спрашивали меня о том, когда произошло убийство?

– Мне было просто интересно.

– Вообще-то это был ваш отец. А вам всего лишь интересно?

– Мне это интересно лишь постольку, поскольку это был мой отец.

– Какие сердечные отношения, – язвительно пробормотал Морт.

– Привыкайте, если вам придется и дальше работать в высшем свете, – пожала она плечами.

– Как вы узнали о том, что он мертв?

– Пришел Гастон, сказал, что отец мертв, мы пошли, – ой, и правда мертв.

– А можете поподробнее?

Она вздохнула.

– Я была в своей комнате, читала утреннюю газету, если вас это интересует, раздался стук в дверь…

– А дверь была заперта?

– Разумеется.

– Почему разумеется то, что в своем доме вы запираете дверь?

– Потому что мало ли что кому надо будет от меня, когда я не буду желать того?

Ох, как я ненавидел подобные конструкции! Не так-то просто их потом расшифровывать! Особенно если учитывать такой субъективный нюанс, как сарказм.

– Хорошо, пусть, – кивнул Морт. – Продолжайте.

– В дверь постучали. Я подошла и спросила – кто? «Это я, Гастон», – был мне ответ. Я подошла, отперла дверь. Гастон был бледным, хотя надо сказать, что он никогда не отличался цветущим видом, и выглядел взволнованным. Он пробормотал что-то вроде: «Кажется, с хозяином что-то случилось, надо, чтобы вы поднялись наверх». Я переспросила – что? Он повторил: «Кажется, ваш отец мертв, нужно, чтобы вы поднялись в его комнату». Я вышла, заперла дверь.

– А вы не слишком часто открываете-закрываете двери?

Она холодно посмотрела на него:

– Видимо, вы никогда не жили в больших домах и слюбящими родственниками.

– Да, это верно. Продолжайте.

– Мы прошли к Эрику. Судя по всему, он в тот момент… ммм… отдыхал.

– Как минимум парой-тройкой гран, – ухмыльнулся Рюген, отворачивая от нее лицо.

– Не разбираюсь, поверю вам на слово. Потом, уже втроем, прошли к мистеру Сэрпу, поднялись наверх, Эру открыл дверь – да, папаша мертв. Ужас просто.

– Мне показалось, что ваш брат очень переживал по этому поводу.

– Он по любому поводу очень переживает. Кстати, – она проследила, какую часть ее комнаты фиксировал я в этот момент, – это импрессионисты. Если, конечно, это вам о чем-то говорит.

– Я не люблю такие картины, – небрежно сказал Морт.

– Почему? – без интереса спросила она.

– Они напоминают мне… – он пощелкал пальцами, подбирая слово. – Мусор. Хаос. Неразбериху. Намешанные в одну кучу детали, обрывки, мазки.

– Вы примитивны, – небрежно пожала плечами она. – Можете в отместку за эти слова поднять меня повыше в вашем списке подозреваемых, но я повторю, вы примитивны.

– Почему же?

– Прежде всего, потому что путаете «не люблю» и «не понимаю».

– Да?

– Это свойственно всем примитивным людям. Они не могут что-то понять, не хватает либо их скудного образования, либо столь же скудного мозга, либо как раз в избытке банальная лень, но так или иначе, они что-то не могут понять. А вместо того, чтобы повышать уровень образования, развивать мозг или же бороться с ленью, предпочитают убедить себя и убеждают в этом других, что им это «не нравится». Они это, видите ли, «не любят». А это уже совсем иной коленкор, да.

– Хорошо, – кивнул Рюген. – А еще?

Она внимательно посмотрела на него:

– Вы так пытаетесь избавиться от возможных подозрений в скудости вашего мозга?

– Слово «возможные» предполагают, что вы так не думаете? – сухо спросил он.

Она вздохнула и стряхнула пепел с сигареты.

– Я сомневаюсь, что у вас он вообще есть.

– Вот оно как.

– Ну а как иначе? – она обвела его контур сигаретой. – Как иначе? В вас столько… не своего… снаружи, что возникает закономерный вопрос, сколько не своего у вас внутри.

– Не своего, – просмаковал он. – Интересный эвфемизм.

Она пожала плечами.

– Но мы уклонились от темы, – сказал он. – Что еще?

– Ах да. Вы просто не умеете правильно смотреть такие картины.

– Так научите.

– Надо просто отойти подальше, – внезапно устало ответила она. – Не вглядываться в детали, они лишь сбивают. А увидеть всю картину.

Рюген встал и отошел к двери.

– Надо же… – медленно произнес он. – Забавно. Никогда не думал…

– А вы можете думать? – печально оскорбила она.

– А у вас… у вас есть что-то не свое?

– Ну, во-первых, не ваше дело. А во-вторых – да, легкие, последствие юношеской попытки добраться до цеппелинов. Но это в плюс. Могу курить сколько угодно. Еще вопросы есть?

– Да.

– И?

– Добрались?

Она потушила сигарету – жестоко, практически размазав ее по пепельнице.

* * *

Мистер Сэрп. Короткий ежик седых волос, серый классический и очень дорогой костюм, серые глаза, серая кожа, серый, практически без интонаций, голос. Трость, покрытая причудливыми рисунками, постукивает по носку ботинка.

– Вас смущает мой Ошо? – спросил Рюген, заметив, как Сэрп смотрит на меня.