Текст книги "Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар"

Между Вердженесс и Уинчендоном

– А что вы сказали про искусство делать деньги? – напомнил Джейк.

– Это, – рассеянно проговорила миссис Фокс, не отрывая взгляда от окна и стряхивая тонкими пальцами пепел, – становится искусством тогда, когда вы, во-первых, любите свое дело, и, во-вторых, любите деньги, которые оно приносит. В равной, я бы сказала, пропорции. В противном случае…

От неожиданного стука в дверь Джейк даже подскочил.

– Кто там? – звонко спросила миссис Фокс.

– Проверка билетов, – ответили за дверью. – Открывайте!

Миссис Фокс полюбовалась закрытой дверью. На лице ее была легкая задумчивость. Затем медленно поднялась. Компаньоны юркнули под диван и затаили дыхание. Послышался звук открываемой двери. Дюк тихонько отодвинул плед, и они увидели, что дама стоит лицом к лицу с полицейским в мундире, шлеме и с длинной дубинкой на поясе.

– Мы ищем опасного преступника, мэм, – откашлялся в кулак полицейский. – Прощу прощения, но вам придется выйти.

– По-вашему, – от возмущения голос миссис Фокс взвился, словно оборвавшаяся струна, – я похожа на… Ну, знаете!

Отодвинув полицейского, в салон-гостиную вошли двое в штатском: пышноусый мужчина, гладко причесанный на пробор, с честным породистым лицом, и другой – повыше, посуше, с лохматыми бакенбардами, с глубокими складками у носа и круглыми внимательными глазами.

– В жизни не видел, чтобы кто-нибудь был так похож на спаниеля! – прошептал Джейк на ухо компаньону.

Пышноусый достал фотографию. Миссис Фокс стояла, скрестив на груди руки, и смотрела в окно. Можно было подумать, что происходящее не имеет к ней никакого отношения, если бы не презрительная усмешка ее нервных губ.

– Это Фокс, – сказал Пышноусый Спаниелю и повернулся к полицейскому. – Берем его.

– Простите великодушно, мэм, я должен. – Тот снова прочистил горло. – Эти джентльмены – детективы из агентства Пинкертона, у них есть ордер на ваш арест.

– Что? – возмутилась миссис Фокс. – Это смешно!

На ее тонких запястьях защелкнулись наручники. Твердо, но аккуратно агенты взяли миссис Фокс под локотки и повели из вагона.

– Это оскорбление! – кричала мадам Ренар. – Я буду требовать компенсации вреда в Европейском суде! Я дойду до Брюсселя!

Тот, что держал документы, взглянул в свои бумаги, что-то сказал коллеге и прочел не без труда:

– Алек-сей Лисофф.

– Простите, мадам, – второй полицейский снова прочистил горло. – Эти господа из агентства «Секьюритас Эй Би». Мне очень жаль, но у них есть решение суда о вашем аресте.

– Как это скучно. – Мадам Ренар вздохнула и вдруг резко выхватила что-то из кармана. – Банан, – сообщила она, жуя. – Выбросьте, если несложно.

Она протянула полицейскому кожуру, не обращая никакого внимания ни на четыре наставленных пистолета, ни на протянутые к ней наручники.

– Простите, господа, язва желудка. – Мадам небрежно отряхнула руки в перчатках и протянула их полицейскому. – Я готова.

Федор шагнул из лифта, бережно обнимая чужой саквояж, на который нагло заявил права. Пока их допрашивали, саквояж досматривали. Потом досматривали их. Потом спросили, почему они поехали автостопом, имея при себе достаточную сумму денег. Потом напомнили, что в Норвегии запрещено ездить автостопом. Оба ушам не поверили, когда перед ними извинились за беспокойство!

Лев вышел из скучного здания из стекла и бетона вслед за компаньоном. Пока ехали в лифте, он рассматривал их отражения в металлической стене. Какие же они неумытые, потасканные, провонявшие дымом! Как будто из дома сутки назад выехали совсем другие люди. Их так долго мучили в участке – сперва допросом, потом уточнениями, как правильно пишутся их имена, четыре раза давали проверить протокол, и четыре раза приходилось объяснять всё сначала, – что теперь нестерпимо хотелось в туалет.

Пришлось искать ближайшую автозаправку. Закрылись в кабинке, на которой стоял значок с инвалидной коляской. Там саквояж и потрошили.

– Кому какое дело? – бормотал Лев. – Ты, может, инвалид. А я, может, тебе помогаю.

Федор молча шарил в саквояже: распихивал не глядя шмотки, залезал в карманы, расстегивал молнии.

– Есть!

В руках у него была пачка денег. Рубли. Вот, значит, почему полиция так спокойно отнеслась к тому, что русский парень не знает, сколько у него денег! Из-за курса! Надо было видеть, как он там перед ними заикался. «Это все, что у нас есть. Боялись тратить. Родители дали на первое время». Они же позвонят родителям!

Прежде чем Лев успел что-нибудь сказать, Федор уже побросал шмотки обратно, закрыл саквояж, схватил его – непринужденно, как будто всю жизнь с ним ездил, – и с деньгами в руках направился к окошечку «Обмен валюты». Сейчас откажутся брать рубли, тут же подумал Лев. Последний раз он путешествовал осенью прошлого года и до сих пор не мог забыть, как в Будапеште, куда Березкины поехали «экономно отдохнуть», невозможно было обменять деньги: все отказывались.

– Все, – Федор пересчитал еще раз для надежности. – Едем в Ставангер.

– Как он там говорил? Не хранить все деньги в одном месте?

Покружив вокруг станции, джентльмены уселись на траву за зданием вокзала, скрывшись от посторонних глаз в густых кустах. Джейк расстегнул ремни саквояжа. Вещи были уложены с такой аккуратностью, что он смутился.

– Что, святоша, рука не поднимается? – усмехнулся компаньон. – Представляешь, что будет, если он вернется и придется объясняться?

– Что-то мне говорит, что не вернется, – не очень громко произнес Джейк. – Но все-таки…

Он запустил руку в саквояж и вытащил черную шаль тонкой шерсти. От шали исходил сильный запах кофе, немножко пролившегося из колбы, едва уловимый – дамских духов и почти неслышный – нафталина. Искатель приключений стряхнул на землю кофейную гущу и неловко положил шаль себе на колени.

– Все-таки пока подождем избавляться от картонок.

– Ага, – сказал Дюк, силясь заглянуть внутрь саквояжа.

В боковом отделении обнаружилась пачка турецких сигарет «Мюрад», свернутая в трубку французская «Ле Галуа» и коричневый мужской бумажник.

– Да мы состоятельные люди, мистер Саммерс!

– Похоже на то, мистер Маллоу.

Дюк пересчитал мелочь.

– Ужин. Гостиница. Постель. И ванна.

– Ага, – отозвался Джейк, листая найденную рядом с бумажником книгу.

– «Сон в летнюю ночь», – перевел французское название Дюк. – Шекспир.

Еще было немного одежды, которая не подошла ни одному, ни второму, круглые синие очки, туалетные принадлежности, пахнущие лавандой, банка кофе и жестянка с камамбером.

Под барахлом неожиданно нашлось еще одно: ежедневник с монограммой – переплетенными буквами «А» и «Л». Все страницы были чистые, но на обратной стороне обложки они увидели несколько комбинаций цифр. Пароли? Номера денежных переводов? Телефоны с кодами разных стран?

– Дай, – протянул руку Лев.

– То-то, я смотрю, и у вас с моралью все хорошо, – хмыкнул Федор, но перелистал молескин и отдал ему.

Последним, найденным в саквояже под мужским барахлом, стал прозрачный пакет. В нем находилось нечто мягкое и сморщенное в количестве двух штук. Пакет открыли, штуки расправили. Они были похожи на плотное желе. Это оказались силиконовые женские груди.

– О! – заржал Лев. – Запасные!

Внезапным движением он попробовал надеть их на Федора. Тот отобрал груди и едва не оборвал прозрачные бретельки, пытаясь в свою очередь натянуть их на компаньона.

– Надевать чужие сиськи – это искусство, молодой человек! – проскрипел он с интонациями мадам Ренар.

– Уберите руки! – вопил Лев. – Я буду жаловаться в Европейский суд! Я дойду до Брюсселя! Помогите! Сексуальные домогательства!

Пришлось объясняться с горничной. Она услышала вопли, стучала в дверь и одновременно звонила в полицию.

Во вторник, 28 апреля 2015 года, Федор Летний и Лев Березкин прибыли в порт Ставангер, чтобы узнать, что «Петр Великий» уже вышел в море.

Уинчендон, штат Массачусетс

В просторном освещенном холле за стойкой портье искатели приключений увидели парнишку примерно их лет в гостиничной униформе. На его усталом лице застыло безграничное спокойствие. Ничего особо примечательного в нем не было, но вот усы! В саквояже была бритва, а верхнюю губу парня украшали почти настоящие усы! Может быть, не очень густые, но вполне заметные. Гораздо заметнее, чем то, что росло на щеках и под носом мистера Маллоу, – не говоря уже про мистера Саммерса, у которого вообще растительность на лице была заметна только в солнечную погоду.

За стойкой вела наверх неширокая лестница. Напротив, у стены, стояли желтый железный ящик «Почты Соединенных Штатов» и узорчатая чугунная печь. Портье с нафабренными усами поправил галстук и, опершись на стойку, принял выжидательную позу. Под его рукой блестела чашка звонка.

– Сколько, – зеркало за спиной портье отразило две растерянные физиономии, – у вас стоит номер на двоих?

Ресторан их ошеломил: высокий потолок с лепниной, бриллиантовые люстры над белоснежными скатертями, гул голосов, звон посуды, звуки регтайма, который, не обращая ни на кого внимания, играл чернокожий тапер. Компаньоны осторожно, как в воду, ступили на ковер. К ним тут же подошел метрдотель.

– Столик на двоих, пожалуйста, – чуть сдавленным голосом попросил Джейк, и уже через минуту искатели приключений, со скрипом отодвинув стулья, уселись.

Над головой сиял хрусталем начищенный медный светильник. Хрустящая скатерть терлась о ноги в новых штанах. Локти как-то сами собой вспомнили, что на столе им не место, руки растерялись и то робко хватались за краешек стола, то стыдливо складывались на коленях, то вообще не знали, куда деваться, пока официант не принес меню.

– Что быстрее готовится? – поинтересовался Дюк. – Вареный лосось? Ну, вот его и будем.

– А еще русскую шарлотку, мороженое и кофе. Со взбитыми сливками. На двоих, – добавил Джейк.

Официант их слушал, сохраняя на лице непроницаемое выражение. Когда он наконец удалился, Лев начал о чем-то спрашивать, но Федор как будто не слышал. У него перед глазами все еще стояла картина недавнего происшествия: вот открывается задняя дверца полицейского автомобиля, оттуда появляется агент, помогает выйти мадам Ренар, придерживая ей голову, но внезапно наручники остаются у него в руках вместе с перчатками, и он сгибается синхронно с арестованной, как если бы они вдвоем опускали на землю что-то тяжелое. Вот мадам Ренар отпихивает присевшего со стоном агента, дает подножку второму, грациозно добегает до стоящего у бетонной стены мотопеда, два-три раза пинает ногой какую-то ручку и рвет с места прямо на них – полицейские шарахаются, пропуская уже не мадам, а вполне очевидного, хоть и в юбке, мсье лет тридцати пяти-сорока с залысинами на высоком лбу. Через несколько секунд, завывая сиреной, за мотопедом срывается полицейская машина. Она давит парик, из последних сил изображающий женскую прическу. Ветер гонит по асфальту черный шифоновый шарф.

– Ты знаешь, я все думаю: как мы сразу не догадались про миссис Фокс? Все ведь было странно с самого начала. Это же очевидно!

– Ну, знаешь, оно было бы очевидно, если бы нам вообще пришло в голову, что такое возможно! Сэр, скажите мне как местный житель: кто такой длиннохвостый песочник?

– Это такое животное, – Джейк снисходительно опустил веки. – Имеет длинный хвост. Выбирает для жилья места, где много песка.

– Ну конечно, вспомнил! – Дюк хлопнул себя по лбу. – У него действительно длинный хвост. Шесть штук.

– Да-да, – кивнул компаньон. – И еще вот такой хобот, шесть пар глаз и лап три пары. А ушей совсем нет.

– Как – нет? Еще как есть! Просто они внутри.

– Зубов тоже нет, – и глазом не моргнул Джейк. – Питается цветочным нектаром, потому и хобот.

– Сам ты питаешься нектаром! Где он тебе цветы возьмет, если кругом сплошной песок?

– Это особенные цветы, – не растерялся Джейк. – Растут только в песке. У них тоже хобот. Чтобы добывать воду из недр земли.

Принесли обед, и вниманием компаньонов завладел обыкновенный вареный лосось. У него, может быть, и был всего один хвост и отсутствовал хобот, но зато он исходил паром такого волшебного аромата и плавал в таком нежном соусе, что у длиннохвостого песочника не осталось никаких шансов.

– Ладно, – Дюк сосредоточенно орудовал ножом, – то, что он нас подхватил, еще ничего.

– Хорошенькое «ничего»! – возмутился Джейк. – Пальцы железные! Я думал, скорее руку оторвет, но уж точно не выпустит.

Дюк вытер губы салфеткой.

– Вот это как раз пустяки. Нервы. Я вон вчера ночью, наволновавшись, ремешок у саквояжа оторвал. Двумя пальцами. Днем попробовал – не тут-то было.

– Но потом-то! – не успокаивался Джейк. – Одна кофейная машина чего стоит!

– А чего она стоит? – промычал Дюк с набитым ртом. – Где-нибудь написано, что женщина не может иметь при себе такую штуку?

– Ладно, – неохотно согласился компаньон.

Принесли кофе и десерт.

– А это, про школу? – спохватился через минуту Джейк.

– Ну а что такого? – пожал плечами Дюк. – Ну была, действительно, в их доме библиотека. Ну начитанная дама. Ну зануда – вот уж это вообще не редкость! «Учитесь точно формулировать свои мысли»!

Джейк долго переминал во рту горячую шарлотку.

– Нигде не написано, что женщины должны беседовать о том-то и том-то и не должны – обо всем остальном, – задумчиво проговорил он в конце концов. – Но кое-что все-таки было неправильно.

– Что?

– Деньги.

– Какие деньги?

Тут искатель приключений спохватился, что во время небезынтересной беседы на тему откуда берутся большие деньги компаньон спал.

– Ну… – начал он. – Стой, погоди.

И подозвал официанта:

– Принесите-ка нам длиннохвостого песо…

Он поймал на себе удивленный взгляд компаньона.

– Нельзя, что ли?

Дюк быстро пожал плечами. На всякий случай даже покивал.

– Длиннохвостого песочника, – решительно закончил Джейк.

Официант удалился.

– Ну так вот, – искатель приключений сделался серьезен, – я ему говорю: откуда, мол, у людей берутся деньги? А он мне…

Длиннохвостый песочник оказался обычным бекасом.

В номер их провел кельнер – тот самый парнишка, что стоял у входа. Отпер дверь, шагнул в темноту, щелкнул выключателем, и над кожаной кушеткой у стены зажегся светильник.

В зеркале трюмо у окна отразились графин и два стакана. У круглого столика стояли два тяжелых кожаных кресла со стегаными, как и у кушетки, сиденьями. Голубые выцветшие обои были расписаны букетами нарциссов. Кельнер положил на столик прейскурант и ушел.

Вращающееся овальное зеркало, стоявшее у стены за дверью, вздрогнуло, когда на «рога», на которых оно висело, повесили шляпы. Джейк плюхнулся на кушетку, и та в ответ испуганно охнула. Дюк открыл прейскурант:

– Завтрак для джентльменов в семь часов. По воскресеньям – в восемь. Очень мило, сэр. Не придется по крайней мере вскакивать ни свет ни заря.

Двое джентльменов прошли в спальню. Включили свет. Лампа под зеленым абажуром осветила ореховое трюмо между железными кроватями. Обои покрывал узор из осенних листьев. В углу на комоде тикали часы.

Джейк пощупал пружинную кровать – мягкая, вдохнул запах свежего белья и повернулся к компаньону.

– Надеюсь, – тихо произнес он, – его не взяли. Надеюсь, у него при себе есть деньги. Надеюсь…

– Надейся лучше, чтобы мы с ним не встретились. Вряд ли ему понравится, что мы стырили его бумажник и все добро.

– Не стырили, а позаимствовали!

– И вообще, – Дюк расстегнул ремни саквояжа и бесцеремонно вытряс все содержимое на кровать. – С таким барахлом – и чтоб у него при себе была всего тридцатка? Не смешите меня. Чековая книжка в кармане, зуб даю!

Он вынул туалетные принадлежности, вытащил полотенце, еще свое, из дому, сунул компаньону в руки сверток с новым бельем.

– Или в чулке, – добавил Джейк, стоя с прижатым к груди свертком. – А как он рассуждал про карманников, э?

Дюк кивнул.

– В общем, компаньон, наша дорогая миссис Фокс – тот еще прощелыга. Ей – ой, то есть ему – точно не впервой.

Джейк сел на кушетку, стащил с ног «Окончательный выбор победителя» и надел ковровые комнатные туфли, которые положила ему миссис Маллоу.

– Выкрутится твоя кофейная дама, – буркнул компаньон. – Вон как пинкертонов уложила!

– Ловкий парень, – проговорил Джейк медленно. – Умереть какой ловкий! Я бы так не смог.

– Вот нам с тобой еще не хватало, чтобы была необходимость мочь такие вещи! – Компаньон распахнул дверь. – Для полного, так сказать, счастья!

Они вышли в коридор.

– Ты только представь, что надо сделать, чтобы на тебя натравили Национальное агентство Пинкертона! – Дюк запер номер, подергал для надежности ручку и сунул ключ в карман.

– Второй бритвы в футляре нет. Значит, впопыхах собирался.

Искатели приключений направились по вытертому ковру к двери ванной комнаты.

– И щетка только дамская, – добавил Дюк, помолчав.

– При том, – подхватил Джейк, – что вещи уложены аккуратно. Трогать страшно!

– Ну, кабы у тебя на пятках висели пинкертоны, дорогой компаньон, ты бы тоже что-нибудь да забыл.

– Не умничай. – Джейк осторожно приоткрыл дверь ванной и заглянул внутрь.

Высокий, гулкий, сыроватый потолок. Кафельные стены. Большая чугунная ванна и сияющая колонка для нагревания. Простой стул с прямой спинкой. Деревянный умывальный шкаф с фаянсовым умывальником и чуть мутным зеркалом.

– Вот ты его защищаешь, – заметил Дюк, раскладывая на полке перед зеркалом принадлежности для бритья, – а ведь уведи он твои денежки, запел бы по-другому.

Джейк повернул медный кран – в чугунное дно ванны ударила струя горячей воды.

– Запел бы, – согласился он и, вперив широко распахнутые глаза в полированный латунный абажур, пропел на мотив популярной ариетки: – Этот вор – он украл мои деньги, стырил, увел, уволок!

– Ну и голосина! – не то ужаснулся, не то восхитился компаньон.

– Да ладно.

– Нет, правда, у тебя здорово получается!

– Да пошел ты.

Дюк отодвинул несессер и умывальник неожиданно превратился в пианино.

– Пара-рам, – он пробежал пальцами по «клавишам», – и-и раз!

– Господи, меня обокрали! – затянул Джейк.

– Ужас какой, сын мой!

– Боже, ты видишь это?

– Конечно, слава Мне, не слепой!

– Как этих жуликов носит земля? Где справедливость, Отец?

Дюк задумался на минутку и выдал:

– А что – Я? Чуть что – сразу я! Чуть что – сразу я…

– А кто?

– Понятия не имею.

– Я так и знал, – вздохнул сын пресвитера. – Ну ладно, давай сначала.

Компаньоны прокашлялись. Получилось у них вот что:

– Господи, меня обокрали!

Жулик, мошенник и вор!

– Как, сын мой, вот так, сразу трое?

– Нет, что Ты, один всего.

Что же мне делать, к кому вопрошать, если, Отец, не к Тебе?

– А что – Я? Чуть что – сразу я! Чуть что – сразу я! Ты-то был где?

– Господи, меня обокрали!

– Да что ты, сын мой! Опять?

– Нет, я всё о том же…

– Стыдись, пора б замолчать.

Неблагодарное стадо мое, вечно вам что-то не так!

Быть хуже могло. Могло, могло!

Искатели приключений набрали воздуха и хором закончили:

– Сам ты дурак, сам ты дурак, са-ам ты-ы дура-ак!!

Отсмеявшись и прочистив надорванное горло, Дюк сказал:

– Ты все-таки не очень его защищай.

– Я и не защищаю, – пожал плечами компаньон. – Ты вон на нас посмотри.

– А что? – возмутился Дюк. – У нас не было другого выхода!

– Отчего же не было? – Джейк развешивал одежду на спинке стула. – Выход есть всегда. Другое дело, что он не всегда тешит твои страстишки, сын мой!

– То есть ты хочешь предложить бегать дальше по горам и долам без денег и вещей, после того как нас же и обокрали… – Дюк старательно взбивал в чашке мыльную пену.

– Я? – Джейк достал из кармана брюк мультископ и полез с ним в ванну. Улегшись в воду, прильнул к окуляру и наставил его на лампу. – Я просто хочу сказать, что грешно не воспользоваться посланной Им удачей. – Лицо сына пресвитера сделалось сконфуженно-невинным. Он опустил окуляр и взглянул на молчащего компаньона. – Я не прав?

Тот, сопя, елозил бритвой по щекам. Бритва невыносимо скрипела. Лицо Дюка выражало крайнюю сосредоточенность.

– Ужасно, – сурово сказал он наконец. – Просто ужасно. Богохульник.

– Исчадие порока и смехословия. – Джейк потряс мультископ.

– Засранец, одним словом. Встань в угол и подумай о своем поведении.

Джейк рассмеялся, положил мультископ на стул и нырнул. Дюк продолжал бриться.

– Не смотри под руку, – потребовал он, глядя в зеркало. – И на меня не смотри!

– Господи, меня обокрали. – Джейк вылил из бутылки на ладонь кокосовый шампунь. – Как этих жуликов носит земля, где справедливость, Отец…

Тут певец добавил несколько непечатных выражений – в глаза попало мыло, кран пришлось нашаривать вслепую.

Спустя четверть часа Дюк смыл кровавую пену, прижег порезы кусочком квасцов и залепил пластырем.

– Красавец. – Джейк ерошил полотенцем мокрые волосы. – Мечта всех барышень.

Пока наливалась ванна, юный мистер Маллоу, хихикая, наблюдал, как компаньон намыливает абсолютно гладкую физиономию, а потом, шипя и чертыхаясь сквозь зубы, прижимает к подбородку квасцы.

Несмотря на саднящие порезы и сморщенные кончики пальцев, искатели приключений чувствовали себя превосходно. С мокрыми прилизанными волосами возвращались они в номер. В новом белье, натянутом на мокрую кожу, было зябко – в холле гуляли сквозняки. Слабо пахло кофе и сильно – чужими духами. Внизу хлопнула дверь, послышались голоса. Какая-то женщина позвала: «Бобби!», и ей ответил детский голос.

Заперев за собой номер, оба джентльмена ощутили, что в комнатах довольно промозгло. На горячий чай раньше утра рассчитывать не приходилось. Хотелось скорее забраться под одеяло.

– Надо будет вынуть все ненужное, – пробормотал Джейк, споткнувшись о валяющуюся на полу шляпную картонку. – Только это будет…

Он зевнул, едва не вывихнув челюсть.

– …только это будет завтра.

Дюк швырнул пиджак на спинку кресла и поплелся в спальню, расстегивая на ходу жилет.

– Завтра, – глаза у искателя приключений слипались и язык заплетался, – завтра все наконец-то будет.

Медный рожок бра над кроватью изображал бабочку. Джейк спихнул с ног обувь, сбросил костюм. Из кармана брюк с глухим стуком выпал мультископ. Джейк поднял его, поставил на трюмо и забрался под сыроватое одеяло. Натянул повыше плед. Щелкнули один за другим два выключателя.

– Вот интересно, – сказал Джейк, слушая в темноте тиканье часов, – как там он сейчас?

– Не знаю. Даже представить не могу.

Искатель приключений подумал, что беглому Фоксу довольно трудно будет объяснить кому бы то ни было свой скандальный облик, а без багажа уладить ситуацию будет непросто. Зато у него лошадь. И экипаж. Скорее всего, ему удалось оторваться от погони. Не может быть, чтобы не удалось…

– Потрошить треску?! – выдохнул Лев.

Федор молча открыл другую вкладку: «Не требуется знание иностранного языка». Работодатель гарантировал рабочую визу, страховку, зарплату, контракт, компенсацию дорожных расходов, в том числе на проезд и питание в рабочее время. Работодатель обязуется…

– Это же лажа, придурок! – заорал Лев, срываясь на фальцет. – Ты там, ниже, комментарии читал? Ты видел, сколько там кинутых?

– Хорошо, что у тебя латвийские бумаги, легче оформить рабочую визу. – Федор как будто не слышал его вопли. – Пошли, найдем интернет-кафе.

– Зачем? Тут везде вай-фай!

– С телефона неудобно анкету заполнять.

– Какую анкету?!

– Для приглашения нужна анкета. Идем, короче.

В первом же банке Федор увидел через стекло компьютерный терминал и внаглую рванул туда.

– Но… но… – Лев топтался рядом. – Вот ты додумался! Как?

– Каком кверху, – огрызнулся напарник.

– К чему такие подробности.

Федор прочел, что анкеты заполняют по специальным правилам, и теперь искал их на сайте миграционной службы. Подходил оператор спросить, чем может помочь. Сзади все время образовывалась очередь. Очередь действовала на нервы. Она рассасывалась и снова вырастала, – кроме одного мужика, который еще больше нервировал своей нарочитой терпеливостью. Лев пытался делать вид, что он ни при чем, но фиг там: Федор то и дело спрашивал, что значит то или это. Наконец Федор нажал кнопку «Отправить» и соизволил повернуться к оператору.

– Помочь? – переспросил он. – Можете. Мы хотим открыть счет.

Часам к семи вечера счета у них были. Какие-то странные, временные.

– Застенчивый, говорите? – Лев истерично смеялся. – В магазин сам сходить не сможет?

Федор сделал вид, что не понимает.

– Что ты будешь делать, если у нас ничего не получится? Если получится только у одного, а? Что тогда?!

– Что-нибудь буду, – Федор пожал плечами. – Ты же сам со мной напросился? Решай.

Его буквально зациклило: домой он не вернется, на дядю согласен работать в первый и в последний раз, а дальше начинался феерический бред про свой дом, где он будет вставать, когда захочет, уходить и возвращаться, когда ему вздумается, работать ровно столько, сколько нужно для жизни, слушать что хочет, играть во что пожелает и питаться ростбифом насущным, вареной сгущенкой и кофейными зернами в шоколаде.

– И никто никогда не будет говорить мне, что делать и чего не делать!

– Нам, – скромно поправил Лев. – Я тут подумал: дом в одиночку дорого.

И тут он увидел себя перед зеркалом: вот он небрежно смачивает лицо лосьоном после бритья, приглаживает волосы, надевает чистую майку и неторопливо берет чемодан. Можно не спешить. Он всегда опаздывает, но его всегда ждут.

Кто и где именно, что в чемодане и почему ему прощают вечные опоздания, он не знал. Знал только, что так и будет.

…Он едва не налетел на компаньона – Федор внезапно застыл перед витриной: над козырьком – гирлянда, на подоконнике – герани и ярко-синий пупс в кукольной ванне, улыбается кто-то похожий на розовое яйцо, пасутся разноцветные пони, над игрушечной кухней висит детский зонт, а из раковины выглядывает лохматый белый медведь.

– Ты свихнулся? – Лев даже рассмеялся. – Это же просто магазин игрушек. Обычное совпадение. Давай зайдем, и после этого ты посмотришь мне в глаза и скажешь: это просто магазин.

– Впервые у нас? – улыбнулась им девушка с татуировкой на шее. – Ищете подарок? У вас мальчик, девочка? Сколько лет?

Федор с трудом выдавил из себя: хэв ю э калейдоскоуп? Лев попробовал вспомнить, что это. Снова улыбнувшись, продавщица выдвинула ящик. Калейдоскоп был! Две трубки, обтянутые красной бархатной бумагой, – маленькая и большая.

– Да что ж такое! – Лев недовольно смотрел, как компаньон завороженно прилип к окуляру. – Зачем?

– Что значит «зачем»? – Федор сунул вторую трубку компаньону.

– Понимаю-понимаю, вы насмотрелись пророческих снов.

– Сам ты «пророческих»! – огрызнулся Федор, не отрываясь, впрочем, от созерцания цветных узоров. – Нет никаких пророческих снов. Но бывают… – Он встряхнул калейдоскоп. – Бывают любопытные совпадения…

Лев вздохнул, забрал у него калейдоскоп и поставил на прилавок.

– Ну как не купить ребенку игрушку, – доставая деньги, проворчал он. – Ведь до ночи тут проторчишь! Дайте ему маленький. На счастье.

Они вышли на улицу. Стемнело. В окнах уютно горели светильники и метался голубой свет. У всех этих людей был дом. Место, где можно найти покой и безопасность.