Текст книги "Черныш. Рассказы для внеклассного чтения"

Черныш
Рассказы для внеклассного чтения
Елена Тимошенко-Седьмая

Иллюстратор Александр Александрович Пермяков

© Елена Тимошенко-Седьмая, 2017

© Александр Александрович Пермяков, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-9602-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Черныш

В доме стояла удушающая, глухая тишина. Стрелки часов застыли на циферблате. Хозяйка была старой, неопрятной, женщиной, которая только и делала, что ворчала с утра и до вечера. Её ручная сова Фифа дремала на спинке кресла, изредка хлопая глазами. Старый облезлый кот Черныш давно был знаком с совой Фифой, но тем не менее, дружбу с ней не заводил. Предпочитал гордое одиночество, которое казалось ему прекрасней всего на свете. В комнате для гостей была распахнута форточка, поэтому не удивительно, что там гулял сквозняк, которого Черныш терпеть не мог, впрочем, Фифа тоже, от недовольства пыхтела и ухала, изредка сверкая жёлтыми глазами. Своими вздохами сова будила Черныша, но ему не было дела до всего этого. В послеполуденный час на паласе в гостиной появлялся солнечный луч, который любил кот Черныш. Укладываясь на него и накрывая чёрной лохматой шерстью, он загребал лапами под себя, чтобы его лучом не могла воспользоваться хозяйка. Луч любил сверкать на облезлой чёрной шерсти, он жалел Черныша, когда его обижали. Но хозяйку это мало трогало, и если кот мешал проходить, вытянувшись во всю длину, била его всем, что попадалось под руку. После таких взбучек кот прятался под диван и не показываться на глаза, по меньшей мере, час. Но ничего приятного под диваном не было, кроме умело развешанной паутины да парочки толстых пауков, которые неизвестно чем питались. Но Черныша это мало волновало. Больше всего ему нравились сверчки – чёрные букашки с длинными усами, ну прямо как у него самого. Вероятно, поэтому, особенно по вечерам, Чернышу нравилась их дивная трель, которая раздражала хозяйку и сову. Всё, что не нравилось хозяйке и сове, наоборот – нравилось Чернышу. Однажды ему удалось лапой прижать крупного старого сверчка. «Вероятно, это папа маленького сверчка», – решил Черныш и немного с ним поиграл.

Папа-сверчок старался упрыгать, но Черныш подгребал лапой к себе и заставлял стрекотать, развлекаясь тем самым. Когда же ему надоело слушать эту нудную песенку, конца которой не было видно, он, не долго думая, слизнул сверчка. Но когда Черныш проглотил его, то радости от этого, увы, не испытал. Ему всё чудилось, что сверчок продолжает пиликать у него в животе на своей уставшей нудной скрипочке, да и вкус у него был вовсе не такой, как, например, мышка или молоко. Черныш потом долго ходил, чихал, отфыркивался и никак не мог решить: мышь, молоко – всё начинается на «м» – это вкусно. Сметана, сливки, сверчок – на «с», но сметана и сливки – вкусно, а сверчок? Он попробовал поразмыслить над этим, но, так ничего и, не надумав, уснул. Ему снились мыши, которые прыгают, как сверчки. Он пытался собрать их в кучу, но они разлетались в разные стороны. И вот когда наконец-то все были собраны в кучу, Черныш стал делать санитарный осмотр. Он был чистюлей, не то, что некоторые бездомные коты. Смотрел, чистые ли у них ушки, тщательно осматривал когти. И вот когда осмотр был произведён, из всей кучи пригодными к употреблению в пищу оказались всего три мышки. Но они были такими толстенькими, что их хватило бы на завтрак, обед и ужин. Он не спеша, смаковал, тщательно пережёвывая каждый лакомый кусочек. И вот, когда осталась последняя, возле его уха что-то ухнуло и загрохотало. Кот испуганно вздрогнул и проснулся. Сова Фифа таращила на него свои огромные, круглые, жёлтого цвета глазищи. Впрочем, такие же, как и у него, и пыталась кокетничать. Но он, разозлившись, только зевнул ей в ответ и отвернулся, пытаясь во сне доесть последнюю мышь. Но сон убежал, и кот понял, что его не догнать, так же, как и не насытиться призрачной мышью. Он решил поразмять лапы, а заодно и выпросить у хозяйки молока. Нет, он не был попрошайкой, просто начинал ласково тереться о её ноги, при этом закрыв глаза и мурлыча свою любимую песню: «Дай Чернышу молока, а лучше дай сметаны, ну что тебе стоит, ведь иногда ты бываешь такая добрая и наливаешь полную миску вкуснятины». Он облизнулся. Но на этот раз его песенка не сработала, старая ворчунья крикнула «брысь». Она явно была не в духе, и Черныш пошёл от неё прочь, вспоминая, с какой лапы сегодня встал, когда проснулся. Он знал, если встать с правой, то молоко будет днём, если с левой, то будет вечером, а если с обеих, то будет сметана. Но если честно признаться, то в белом шкафу, который хозяйка называла холодильником, было полным полно всякой всячины, даже то, что и не снилось. Черныш не расстраивался, он точно знал, что пройдёт пять минут, и хозяйка обязательно его позовёт. «О, точно, она уже налила», – слышался её нежно зовущий голос: «Кис, кис, кис…» – «А вот и не пойду», – решил Черныш и, усевшись на то место, где вчера укладывался луч, принялся зализывать обиду. Но луча сегодня не было, и некому было его пожалеть. На улице весь день накрапывал серый унылый дождь. Фифа, казалось, дремала, но это лишь казалось. Заслышав голос хозяйки из кухни, она, ухнув, полетела туда, при этом радостно сверкнув глазами на кота. Черныш решил обидеться на всех и не выходить на кухню. В открытую форточку он спрыгнул на улицу, и пошёл не торопясь, выгибая спину. Дождь уже перестал, и из-за тучи улыбалось солнце. Он любовался своей осанкой в витрине магазина. Что ни говори, а порода – есть порода и этого не отнять. Когда-то он был молод и красив, а теперь, эх, годы.

Черныш чувствовал, как на него оглядываются прохожие, а одна старушка, всплеснув руками, стала причитать: «Котик, ты, очевидно, потерялся. Хороший котик, кто ж тебя бросил, а? Люди, чей кот? Кто хозяин кота?». Проходящий сорванец считая бабку глухой, громко гаркнул ей в ухо: «Бери, бабка, будет твой. Бери, пока никто не видит. Может, блохи у него, но это не беда, ха—ха—ха.»

Черныш обиделся, – какая нынче глупая молодёжь! А старушенция, испугавшись блох, поковыляла прочь. Кот сидел у витрины магазина и умывался, слушая дальнейшие разговоры.

– Мама, смотри, какой котик продаётся. Давай купим, мамочка. Ну, пожалуйста, мамочка.

– Да такого старого кота я и даром не возьму, успокойся, детка, не хнычь, у нас дома рыбки, он ещё возьмёт их и съест, вон, посмотри, какие у него глаза голодные, да и худой, больной, сдохнет скоро. Хорошие киски на дорогах не валяются, их продают. Идём, идём, скорее.

«Люди, люди, как вы низки и ничтожны, нет в вас ни капли благородства». – И Черныш не торопясь, пошёл через проезжую часть. На какую-то долю секунды резко завизжали тормоза, послышалась ругань, а затем сознание покинуло, всё улетело во мрак. Отлетая, его душа увидела ругающихся возле своих машин водителей и своё раздавленное тело. Один хотел пропустить кота, другой ему помешал. Что стоит жизнь моя? Вот и всё, – грустно подумал Черныш. Эх, жаль, не увижу больше ни Фифу, ни солнечного луча, с кем теперь он будет играть? Да и старая ворчунья не такая уж она и плохая была. А, впрочем, заведёт себе маленького хорошенького котёнка, будет за ним ухаживать, да и вряд ли станет плакать из-за меня.

Чернышу стало жаль своё тело, и он, чтобы не расстраиваться, полетел к звёздам, туда, где летало множество таких же кошек и котов, туда, где начиналась его новая жизнь.

Нескучное детство

Котёнок был обыкновенным пушистым комочком, но это лишь для взрослых, а для пятилетней Насти, кошечка была очень симпатичной и очаровательной. Если бы среди кошек проводили конкурсы красоты, Настя не сомневалась, её киска заняла бы первое место. Она была необыкновенная: усатая, полосатая, пузатенькая и слегка косолапая. Косолапила она передними лапками, когда бежала за босыми Настиными ногами. Кошечке было четыре недели от роду, но она уже вовсю кусалась и царапалась, а вообще, была сама прелесть. Даже когда Настя укладывала её в колясочку, где раньше спали куклы, кошечка не противилась заботам хозяйки и с большим удовольствием спала на кукольных кружевных простынках и подушках. Куклы были заброшены в угол и забыты. Настя просила их не обижаться, и они застыли в безмолвном ожидании, когда же о них снова вспомнят.

Имя для кошечки выбирали всей семьёй, задача была не из лёгких Ни одно кошачье имя не вязалось с обликом этой косолапки.

– Давайте назовём её Пиратка, – предложил папа, – а Настасья? Все мыши будут её бояться, и прятаться, выкидывая свой флаг.

– Нет, – не согласилась мама, – пусть это будет просто Мурка.

– Ну, вот ещё чего, – возразил старший брат Насти Мишка. – Пусть уж тогда её зовут Симка.

– Ну, уж нет, – отреагировала повелительным голосом доселе молчавшая Настя. – Это моя кошечка, мне папа её подарил, и я сама её назову. А вы называйте своих кошек. А мою будут звать Муся.

– Доченька, что же это за имя, совсем некрасивое.

– Муся, Мусечка, Мусеночек. – Настя завернула её в конвертик для новорождённых и пошла со своей новой дочкой, играть во двор.

– Пап, а пап! А когда ты мне сделаешь подарок? – пятиклассник Мишка теребил отца за рукав потёртого пиджака.

– Играйте с кошкой вместе.

– Я не хочу кошку и не играю в девчоночьи игры, – плаксивые нотки появились в Мишкином голосе.

В разговор вмешалась мама, отложив спицы с пуловером, который она вязала непрерывно. То, распуская, то, снова начиная, то, меняя узор, то, сбавляя лишние петли.

– Миша, но у тебя ведь есть марки, шашки, роликовые коньки.

– Нет, нет! Я хочу собаку, собаку! Почему Насте всё сразу, а мне ничего? Вы меня не любите. Всё ей. На тебе, пожалуйста, и платье, и куклу, и кошку. А мне один раз в жизни нельзя, да?

Высказав наболевшее, Мишка закрылся в своей комнате.

– Ну, вот скажи, что нам теперь делать? – мама устало заглянула отцу в глаза. – Отдать кошку назад – Настя поднимет крик, взять ещё собаку – здесь разразится целая война. Говорила тебе, не балуй ребенка. Зачем кошка? У неё кукол, я, когда убираюсь в квартире, не знаю, куда их девать. И не говори мне ничего. Слышишь? Я сама буду детей воспитывать, в строгости, как меня воспитывали.

– Аня, ты не понимаешь, – отец говорил затравленно и тихо, как будто боялся, что, если скажет не то, жена возьмёт первый попавшийся предмет и начнёт его воспитывать.

– Я не понимаю? – она все больше распалялась. – Да это ты не понимаешь, он уроки не успевает делать. А собака будет? Её выгуливать нужно, ухаживать за ней, мыть, убирать. Конечно, мама, кто же ещё? Нет, хватит с меня. Сам заварил кашу, вот и будь справедливым отцом.

Дальнейшего разговора Мишка не слышал, глаза слипались, и он отдался во власть сну. Собаки были разные – большие и маленькие, сидели в ряд: овчарка, бульдог, терьер, бультерьер, пудель, ротвейлер, сенбернар, здесь были все породы. Послышались аплодисменты, Мишка поклонился во все стороны, достал хлыст и сказал: «Апле!», и все по команде вспрыгнули и поменялись местами. Потом собаки пели, считали, ехали в повозках, большие везли маленьких, так было в цирке, куда Мишка ходил с классом.

«Да, собака – друг человека, она воспитывает характер, помогает ловить преступников, её можно дрессировать. А кошка? Что проку от кошки? Она только и делает, что спит да играет с маминым клубком. Вот вырасту, стану дрессировщиком собак. Подавай целый день команды: «Ату!», «Фас!», «Фу!», и никаких тебе забот или неудобств. А кошки – они созданы для девчонок, такие же плаксы, – так рассуждал Мишка, проснувшись и наблюдая на Мусей, которая, вернувшись с прогулки, была настроена пошалить. Для начала она стала катать по разным углам мамин клубок, от чего пуловер стал распускаться. Мишка за всем этим весело наблюдал и совсем не хотел вмешиваться. – А зачем? Пусть их любимая кошечка играет. Я-то здесь причём? Вот если бы шкодила моя собака. Ну, нет, собаки умные!

Тут в комнату вошла мама и, увидев такое безобразие, стала кричать на всех без разбору: на Мусю, Настю, Мишку, папу.

– А это не моя кошка, – парировал Мишка.

– Мамочка, но ты ведь сама распускаешь на дню по сто раз, Муся решила помочь, – лепетала сквозь слезы Настя.

– Ещё раз увижу, точно выкину вашу кошку!

– Папа, папочка, мама ведь не может выкинуть Мусю, она же моя, ты мне её подарил! У меня даже Юлька Люлякова из соседнего подъезда просила выменять её на слоника и жвачку. А если мама выбросит, её точно Юлька подберет!

Отец отложил газету и, тяжело вздохнув, погладил Настю по голове и кошку по пушистой серой спинке.

– Успокойся, дочь. Но ты должна воспитывать Мусю.

И Настя усиленно стала применять на бестолковой, шкодливой Мусе педагогические методы воспитания. Следующий раз, когда Муся взобралась на шторку покататься, Настя долго её шлёпала и учила вести себя прилично. Папе это не понравилось. Он отложил газету, усадил Настю себе на колени и стал объяснять, что Мусе нужны игрушки, а бить кошку нельзя – ей больно. Папа оторвал клочок бумажки и, завязав на нитку, показал Насте, как надо играть с кошкой. Последующие дни были относительно спокойные, если не считать мелкие проказы Муси, когда она забралась спать в папин сапог, и вся квартира была поставлена на уши, чтобы её найти.

А в воскресенье Мишку ждал сюрприз. Папа от своего друга дяди Юры принёс для сына парочку хомяков, которые спали в аквариуме, устланном ватой. Сын обрадовался: хоть какая-то живность его.

– Конечно, это не собака, но на худой конец сойдёт, – подумал Мишка.

Хомяки были белые, в рыжих пятнышках, очень интересные. Настя даже забросила свою Мусю и переключила всё внимание на хомяков. Но Мишка не позволил ей взять их даже в руки. Он важно ходил из угла в угол и размышлял: как хомячков дрессировать, если они все время спят? Фомка и Фимка весёлым нравом, особенно днём, не отличались, а вот ночью, наоборот, шумели, возились и съедали все запасы, накопленные за день. Если в углу аквариума скапливалось много семечек, яблок, орехов, Мишка вынужден был не кормить их два дня, чтобы они поедали все свои припасы. Но хомяки всё равно умудрялись хитрить и прятать половину еды в защёчные мешки, отчего угол в аквариуме был всегда полон. Стоило Мишке взять портфель и распрощаться с хомяками до вечера, как ими тут же начинала заниматься Настя. Теперь хлопот у неё прибавилось на целый день: Мусю нужно было закрыть в другой комнате, затем вернуться к хомякам, взять Фимку на руки, посмотреть его зубки, пустить побегать по дивану, делая ему при этом преграды и заставляя их преодолевать. А вот с Фомкой Настя играть не любила, он был угрюмый и какой-то неповоротливый. О том, что во время Мишкиного отсутствия хомяками занималась Настя, знали только двое: папа и Муся. Но Муся даже при всём своём желании никому не могла пожаловаться, а папа, обнаружив ничего плохого в этом не увидел. Но Насте всё же пообещал, что это будет их тайна от мамы и от Мишки.

В дверном замке кто-то повернул ключ, Настя насторожилась. «Кто же это может быть? Папа с мамой на работе, Мишка в школе, а если это воры?» Забыв про Фимку, который лазал уже по полу, Настя на цыпочках подошла к двери. «Что же делать? Кого позвать на помощь? А может залаять, как соседская собака Тузик? Нет, лучше взять на кухне сковороду и огреть её по голове грабителя, так делали в каком-то фильме. Тогда было смешно, а сейчас даже ничуточки. Вот страшно слегка, ну и пусть, зато потом во всех газетах будет написано: Настя Кудрявцева обезвредила преступника». Пока Настя всё это представляла, спрятавшись за кухонной дверью в руках с дуршлагом, потому что в сковороде на плите были котлеты, грабитель разделся и прошёл в комнату. «Ах, что же делать? Сейчас он схватит беззащитного Фимку. Ага, идёт сюда. Видно, почуял запах котлет…» Дальнейшие размышления Насти прервал Мишкин голос:

– Настя, ты где? Не прячься, я не буду играть с тобой в прятки. У нас учительница заболела, возьму ролики и покатаюсь с ребятами в соседнем дворе.

Входная дверь с шумом захлопнулась.

– Ну вот, специально так быстро сбежал, чтобы я за ним не увязалась. Всё испортил, теперь обо мне даже газеты не напишут. Ну и ладно, зато я по-другому как-нибудь прославлюсь.

Настя повесила на место дуршлаг, запихнула в рот котлету. Запертая Муся жалобно мяукала и просилась, чтобы её выпустили.

– Ах, верно, Муся хочет молочка, проголодалась моя кисонька.

Пока кошка пила молоко, Настя представила себе, что она в ресторане. Повязала мамин фартук, висевший возле плиты, положила в тарелку котлету, хлеб, налила в бокал молока и окинула всё удовлетворённым взглядом.

– Прошу, месье, к столу.

Она думала, что «месье» называют любого обедающего во французском ресторане.

– Прошу вас, прошу, – приглашала она себя.

Затем, как и подобает истинным французам, величественно уселась на табурет. Сделал глоток молока и, как можно больше подражая французам, сказала:

– О, этот божественный напиток напоминает мне м… м… молоко сгущенное, точно. Муся, ты не находишь?

Но Муся тщательным образом умывалась, выпив всё своё молоко. Но оставить вопрос хозяйки без ответа сочла бестактностью и поэтому промяукала что-то нечленораздельное в ответ. Настя знала язык своей подопечной так же хорошо, как и французский, поэтому, поняв, что Муся интересуется сгущенным молоком стала объяснять, как его делать, добавив при этом две чайные ложки сахара и тщательно размешав. В одной из телепередач, она видела, как варят сгущенку с сахаром.

– Ну, да ладно, Муся, сойдет и так правда?

Настя доела котлету и пошла в соседний двор, разыскивать Мишку.

Вечером после ужина разразилась война. Мишка обнаружил пропажу – Фимку, и все стали допрашивать Настю как единственного свидетеля случившегося. Но испуганная девочка честно сказала, что когда уходила гулять, хомяки спали в аквариуме. Мишка кричал: «Ты виновата!».

– Я не виновата, виноваты воры!

– Какие воры? – встревожено спросила мама.

– Ты ведь, когда уходила, дверь захлопнула? – спросил папа.

– Ну, может, они через балкон залезли, – неубедительно пролепетала Настя.

– Да, – вздохнул папа. – Восьмой этаж.

– Она врёт, она всё врёт! Мама, она поменяла его на старую губнушку.

– Настя, скажи правду, я ругать не буду.

– Мамочка я уже сто раз говорила: губнушку нашла, а хомяк был дома.

Оставшись вдвоём с папой, Настя открыла тайну, что хомяк превратился в невидимку, в него вселился призрак, и сейчас он невидимый. Папа предложил Насте искать вместе. Они отодвинули диван, заглянули во все углы, к куклам, посмотрели в колясочку, где спала Муся, в кухне, под столом, в ванной, в прихожей, но тщетно, хомяк исчез.

Мишка уже смирился с потерей, когда через два дня мама обнаружила в шкафу, где стопочкой лежало чистое белье, что, все уголки простыней объедены и под ними спрятался хомяк. Мишкина радость не знала предела, он даже хотел Фимку взять с собой спать, да потом передумал. Зато с Насти были сняты все подозрения, а вот как Фимка смог выпрыгнуть из аквариума, для мамы с Мишкой так, и осталось загадкой.

Больше к хомякам Настя не подходила. Но теперь ими не на шутку заинтересовалась Муся. Ей строго отчертили границу и наказали в запретную зону даже не совать носа. Но чихать хотела Муся на все эти наказы. Однажды, улучив момент, она прошмыгнула в заветную комнату, а затем, прыгнув в аквариум, задушила хомяка. Расправиться с ним до конца помешал ей Мишка, который принёс им орехов.

– Да Муся бы его и не ела, – втолковывала всем Настя. – Она сыта, вон, даже молоко в блюдце не допила. Просто хомячок похож на мышку, и она захотела поиграть, а сил не рассчитала, – лепетала Настя. Но легче от этого никому не было.

Хомяка пришлось хоронить во дворе. Мишка вырыл ямку и даже плакал чуть-чуть. Всё время пинал ногами Мусю и даже грозился выкинуть её на улицу. Насте тоже было жаль Фимку, и она на его могилку отнесла букетик из анютиных глазок. А Фомка, натерпевшись такого страху, стал хворать. На Мишкиной стороне была вся семья. Чтобы до глупой Муси, до её кошачьего сознания довести, что она натворила. Мишка решил купить ей поводок и держать только на кухне.

Начинались летние каникулы. И мама достала Мишке путёвку в оздоровительный лагерь. Уезжая, Мишка в свой рюкзак засунул Мусю. Настя этого не видела, а то бы обязательно отшлёпала брата ремнём от папиных брюк. Папа в тот день был на работе, следовательно, он тоже ничего не мог знать. Но то, что Мишка с мамой были в сговоре, Настя не сомневалась. Мама итак не любила кошку за шкодливость, а после смерти хомячка вообще не желала видеть.

Настя не хотела мириться с пропажей Муси, и все ходила и кыскала кошку. С подружками Надькой и Шуркой они обыскали весь двор, но кошки нигде не было. А мама упорно молчала, не замечая папиных вопросов. Когда на следующий день Настя понесла Фомке яблоко и обнаружила, что он не спит, а мёртв, тут её горе, доселе молчавшее, вылилось наружу всхлипываниями и рыданиями. Папа предложил похоронить хомяков рядом, а Настя продолжала плакать, уговаривая отца оставить его в аквариуме.

– Ну, зачем, доченька?

– А я буду на него любоваться. Бедненький.

Полдня Настя плакала, а потом, видно, осознав, что горю ничем не помочь, выскребла из вазочки конфеты и, как полагается на поминках, раздала девчонкам. Люлякова притащилась на скамейку со своей огромной куклой. У Шурки был слоник – жёлтый, с розовыми ушами. И Настя тоже побежала за своими куклами, которых она давным-давно забросила, но только они могли сейчас её утешить и вернуть к веселью и беззаботной жизни.

А через месяц, когда вернулся Мишка, в доме был праздник: в уже знакомом аквариуме поселились красивые крохотные рыбёшки и улитки. На дне можно было увидеть маленькую черепашку.