Текст книги "Хочу тебя испортить"

Глава 29

Не называй меня так…

© Варвара Любомирова

Когда мы выбираемся из воды, меня нещадно трясет от холода. Вся моя одежда мокрая. Сухими остаются только пальто и ботинки, которые я каким-то чудом сообразила сбросить, прежде чем броситься за Бойко в море. В тот момент не думала ни о чем, кроме того, что ему плохо, и что я должна ему помочь.

– У тебя есть что-нибудь из одежды? – тихо спрашивает Кирилл, когда мы добираемся до машины. – Спортивная форма?

– Нет, – качаю головой и отвожу взгляд. Смотреть на его голую грудь все еще проблематично для меня. – Ничего нет.

Ветер не слишком сильный, но когда ты промокший насквозь, пробирает до костей.

– Возьми мою рубашку. Сверху наденешь пальто, будет нормально.

С удивлением смотрю на Кирилла, но машинально принимаю протянутую им вещь.

– А ты? – выдыхаю тихо, снова смущаясь, когда наши взгляды пересекаются.

– У меня в багажнике сумка со спортивной формой.

– Шорты и майка? – хмурюсь я.

– Ага.

Пока я замираю в нерешительности, Бойко открывает багажник и стягивает с себя мокрые брюки. А дальше… Он снимает и боксеры. У меня даже сердце перестает биться. К такой демонстрации я не то что не готова… Я еще никогда прежде не испытывала настолько сильного потрясения от увиденного. Когда мое сердце вырывается первым из лап этого ступора и запускается, грохочет оно, конечно же, на повышенных оборотах. Не только в груди. Кажется, что оно везде. По всему телу носится.

Кирилл же вроде как не обращает на меня внимание. Будто раздеваться вот так, перед кем-то, для него привычно и естественно. Даже неважно, кто рядом. Он просто избавляется от мокрой одежды, чтобы переодеться в сухую.

Я определенно этот шок на всю жизнь запомню. Собственные впечатления и эмоции сражают меня наповал. Не то чтобы я когда-то пыталась представить, как выглядит пенис. До этого момента эта деталь мужского тела не вызывала у меня интереса. Но кое-какие представления я все же имела. Помнила иллюстрации из учебников. В общем, все они имеют мало общего с действительностью. То, что я вижу… гораздо внушительнее.

– Пожалуйста, – голос Кира вырывает меня из оцепенения.

Когда я, наконец, вспоминаю, что не мешало бы посмотреть ему в лицо, он ухмыляется.

– Что «пожалуйста»?

Наверное, из-за шума в ушах я услышала что-то не то. Иначе к чему это?

– Теперь можешь рассказывать своим подружкам, что таки видела член.

Значит, он все-таки слышал этот разговор. Не знаю, из-за чего мне больше стыдно. Задыхаюсь, будто собираюсь грохнуться в обморок.

– Хоть тут первый, – иронизирует он дальше с еще какими-то непонятными интонациями.

Я даже о холоде забываю. Потому что мне сдуру становится жарко.

Кое-как удается справиться с собственным организмом и задушенным тоном возмутиться:

– Тоже мне историческое событие!

Бойко ухмыляется еще шире и, наконец, натягивает шорты.

Фух… Боже…

– Почти эволюция.

– Эволюция – это как раз понимание необходимости носить трусы.

– Ты сама-то скоро будешь без них, – ржет Кир. – И быстро давай, – подгоняет уже серьезным тоном.

– Как только ты уйдешь! Я при тебе… – стоит лишь представить, щеки горят. – Ни за что при тебе не разденусь!

– Это я понял, – выталкивает как-то сердито. – Переодевайся скорее, – подгоняет еще раз, скидывая свои мокрые вещи в багажник. – Я подожду там, – указывает в сторону моря и отходит.

Для поздней осени его одежда смотрится странно. Но самого Бойко это, похоже, не волнует. Он спокойно идет вдоль берега.

Пару минут колеблюсь. Боюсь, что на улице недостаточно темно, и кто-то может меня увидеть. Я же не такая смелая и беспринципная, как Кир. Однако выбора нет. Заболеть не хочу. Да и вообще в мокрых вещах ужасно дискомфортно.

Без конца поглядывая на затылок Бойко, быстро стягиваю кофту и блузку. От лифчика получается освободиться уже после того, как надеваю мужскую рубашку. Она, конечно, длинная, но по моим меркам все же слишком короткая. Поэтому от юбки, колготок и белья избавляюсь, только застегнув пальто.

Скрутив и завернув всю одежду в кофту, опускаю узелок рядом с разбросанными по багажнику вещами Кира.

– Я все, – выкрикиваю и делаю к нему несколько шагов.

Мало того, что запах Бойко на себе ощущаю, так еще это непривычное положение «без трусов» вызывает какое-то странное волнение. И он ведь знает, что под пальто на мне нет ничего, кроме его рубашки. Смотрит так, будто я совсем голая.

– Эм… Едем? – его сипловатый тон только усугубляет мое взбудораженное состояние.

Словно я понимаю, почему он такой… Чувствую?

– А куда поедем? – спрашиваю, когда забираемся в машину.

– Вариантов нет, – выдыхает Кир, сжимая ладонями руль.

Непонятно, зачем так в него вцепился, если даже еще не завел мотор.

– Только квартира, – смотрит на меня, чтобы считать какую-то реакцию. А я просто не понимаю, как к этому относиться. Сама же с ним напросилась. – Можно, конечно, номер снять… – голос с хрипом обрывается, будто он уже заболел. Прочищает горло, прежде чем продолжить. – Только, как по мне, это еще хуже будет выглядеть, если кто узнает.

– Ну… Насчет нас и той квартиры, вроде как, все уже успокоились, – тихо выдыхаю я. – Все думают, что я с Артемом, а ты – мой брат.

Почему-то впервые последний факт скребет изнутри. И сердце одуряюще заходится.

– Да уж… Брат… – бормочет Кир раздраженно и заводит двигатель.

Удивительно, что обычными оскорблениями не разбрасывается.

Оказавшись второй раз в «штаб-квартире» Бойко, отчего-то нервничаю еще сильнее, чем в первый. А мне ведь еще и спать не в чем. То есть сильнее всего меня беспокоит, что на мне нет трусов. Даже если Кир, как в прошлый раз, не ляжет со мной в кровать, я, скорее всего, не смогу уснуть.

– Пить что-нибудь будешь? – спрашивает он, а у меня озноб по коже бежит.

Потому что Бойко выглядит и звучит злым. Неужели мое присутствие его настолько бесит?

– Нет, я не пью.

– Еще бы я сомневался, – ерничает он. – Может, надумаешь попробовать?

– Нет, – отказываюсь уже не так решительно.

– Ложись тогда, – бросает почти в дверях. – Я на кухне буду.

– Я с тобой, – выпаливаю немного с опозданием. Он, видимо, не слышит. Идет дальше, пока не догоняю и не хватаю за руку. – Я с тобой.

– Лучше не трогай меня сейчас, – грубо цедит Кир и вырывает ладонь.

Несколько секунд оторопело пялюсь ему в спину. Такая реакция вдруг сильно обижает меня. Настолько, что глаза заволакивают слезы.

Я, дурочка, решила, что наши отношения налаживаются. Конечно же, Бойко быстро вернул меня с неба на землю.

Заставляю себя вернуться в комнату и забираюсь в кровать. Рубашка то и дело задирается, оголяя бедра. Но я плотно укутываюсь в одеяло и, вроде как, убедившись в безопасности, погружаюсь в тревожный сон.

А ночью неожиданно просыпаюсь… Просыпаюсь, потому что чувствую, что меня кто-то обнимает.

– Кир… – сонно шепчу, сама не зная, что собираюсь сказать.

– Спи, Ракушка, – выдыхает он мне в шею и притискивает еще крепче к себе.

По спине бегут мурашки, и я вздрагиваю. Мысленно произвожу проверку своих ощущений. Я по-прежнему завернута в одеяло. Оно защищает меня со всех сторон. Но, тем не менее, прикосновения Кира, его близость… Да даже дыхание – знакомое, но с примесью алкоголя… Все это будоражит меня, как самый сильный раздражитель.

Шумно втягиваю воздух, понимая, что он не станет трогать одеяло. Просто прижимается ко мне со спины и обвивает рукой под грудью. Ничего криминального.

– Не называй меня так…

– Ты же говорила, что тебя не задевает.

– Это было тогда…

– А сейчас что? – тихо и как-то настороженно спрашивает Кирилл.

– А сейчас… задевает…

Шею обжигает очередной тяжелый выдох. А после… Он касается там губами. Я дергаюсь, не справляясь с ощущениями, которые призывают меня извиваться и вертеться. Только Кир не позволяет, сжимает еще сильнее и будто фиксирует.

– Спи, Варя…

После этого, рядом с ним, очень нескоро мне это удается.

Глава 30

Ты по-прежнему никто.

© Кирилл Бойко

– Кирилл! – не унимается Любомирова. В третий раз зовет. Назойливая липучка, мать ее… – Я знаю, что ты меня слышишь!

Приходится остановиться и обернуться. Приходится – громкое слово, безусловно. На кого-то другого я бы успешно забил болт и в десятый раз. Но с этой занозой надолго выдержки не хватает. Долбаное желание увидеть ее подрывает нутро и лишает самообладания.

– Чего тебе? – выдыхаю агрессивнее, чем должен.

Когда уже эта блажь сгинет? Я же не тупой. Примерно понял, что не все в этой гребаной жизни можно получить. Я, блядь, смирился. Смиряюсь, нахуй. Ладно, просто сам себя пытаюсь наебать.

– Что с тобой? У тебя что-то случилось? – хватает у Вари ума прицепиться ко мне с вопросами.

– А по моему лицу, блядь, непонятно, что со мной? Чего ты лезешь ко мне? Я, мать твою, опасен, понятно?

– Хм… Нет, непонятно, – принимает тот доставучий вид, который я особенно сильно «люблю». – Так, что у тебя? Буйная стадия бешенства? Или острая кишечная инфекция?

– Юмористка, я не могу, – зачем-то и вправду улыбаюсь.

И она… Вот на хрена она мне улыбается?

Нельзя так.

– Я тебя дома поймать не могу, – заявляет Варя, но я все еще слабо въезжаю в ее слова.

– И зачем я тебе нужен?

– Ты не заметил… – на ее лице отражается беспокойство, и я напрягаюсь. – Мама с Ренатом Ильдаровичем в ссоре, что ли… Они совсем не разговаривают. Точнее, он с ней пытается, но мама… Она будто сильно обижена на него. Уже два дня. С тех пор как мы вернулись…

– И при чем здесь я?

О причинах, конечно же, догадываюсь, но пересказывать тот скандал желания не имею.

– Так ты тоже заметил? Я не накручиваю?

Не знаю, что ответить. Тяжело выдыхаю и перевожу взгляд выше ее головы.

– Нет, не заметил, – бросаю резко.

Я не обязан предупреждать, что мой отец опасен. У этой клуши, которая мачеха, своя голова на плечах. Пусть думает, услышала и увидела достаточно. А мне похрен.

– И еще… Зачем ты нападаешь на Виталика? – ошарашивает новым вопросом.

– Какого, мать твою, Виталика? Виталик у нас кто?

– Студент. Парень из моей группы. Ты его утром чуть с лестницы не столкнул!

– Чуть не столкнул? – раздраженно смеюсь. – Запомни уже, у меня не бывает никаких «чуть». Если бы собирался столкнуть, то столкнул бы. И какого хрена он тебе на меня стучит? Ты мне мамочка, что ли?

– Он не стучал! Мне другие рассказали… В общем, все это неважно. Перестань его донимать!

– Это ты меня перестань донимать, – наклоняясь, упираюсь лбом ей в переносицу. – Раскомандовалась, будто имеешь какое-то право мне указывать. Ты по-прежнему никто, – выдыхаю резко и замолкаю.

Какие-то эмоции на лице Вари заставляют мое долбаное сердце сжаться.

– Не делай так, – тихо выдыхает она.

– Как?

Любомирова судорожно тянет воздух и качает головой.

– Ты делаешь вид, что ничего не изменилось.

– А ничего и не изменилось, – снова зев перекрывает и не дает дышать, но я упорно продавливаю свое сволочное эго. – Только из-за Чары с тобой и разговариваю. Кстати, тебе не пора его найти?

Она… огорчается. Толкает меня в грудь и, наконец, сама уходит.

Я же еще несколько секунд стою. Перевожу дыхание, прежде чем начать двигаться.

Дома снова отец мозги выносит. Одно время занят был этой своей… Сейчас, походу, кроме как на мне, не на ком больше отыгрываться. Злой, как черт. Аж морда кипит, пока втирает мне по поводу каких-то, мать его, хреновых оценок.

– Виктор Степанович просил, чтобы ты к нему заехал утром.

– А Виктор Степанович не боится меня к себе звать? – едко поддеваю я.

– Ты еще шутки шутишь? Герой! – сарказм отца, вибрируя, потолок кабинета натягивает. – С битой к старику!

– По твоим стопам иду, – вяло отзываюсь я.

– Ты мне поумничай тут! – все, чем батя способен крыть.

– Короче, не могу я завтра. У меня в семь утра тренировка.

– Так езжай сегодня!

Ну, бля…

– К чему эта гребаная срочность?

– Давай, не ерепенься!

Лады… Только чтобы он от меня отстал.

Плетусь в комнату переодеться, когда за дверью Любомировой слышу смех. Притормаживаю, как какой-то лох, чтобы послушать. Грудь жаром окатывает, и пульсация эта чертова долбит.

– Ну, нет, конечно… В общем… Слушай, Кать, насчет Артема… – шумно выдыхает Центурион, словно в этот момент то ли по комнате прыгает, то ли чересчур волнуется.

Мое сердце синхронно разгоняется и толкается в глотку. Подгоняю себя, чтобы не слушать дичь, которую она сейчас начнет о нем валить. Я же не вынесу! Я не научился с этим справляться. Мне, мать вашу, больно только от мысли, что она о нем думает!

И все равно стою, расставив локаторы.

Мазохист, блядь.

– У нас Артемом ничего нет. И никогда не было, – бормочет Варя. И внутри меня все взрывается от бешеной радости, которую я никак не могу ни удержать, ни тормознуть. Пока я не слышу следующее: – Это мы из-за Кирилла придумали, что встречаемся. Чтобы тот от меня отстал. Угу. Как видишь, работает…

Все, что внутри меня секунду назад ликовало и тянуло тело к небу, резко обваливается вниз. Грудой горячих камней оседает где-то в районе желудка.

Сука…

Волна гнева, которая поднимается у меня в груди и толкает всю кровь вверх, едва не сносит мне этим маневром голову. Не могу понять, на кого больше злюсь – на Любомирову или на Чару? Чувствую себя последним ослом. И вместе с тем подыхающим, ненавидящим весь мир ослом.

Добравшись до своей спальни, лихорадочно соображаю, что сделать, чтобы притупить всю эту хрень. Сваливаю настольную лампу. Разрываю листки с ее портретом.

Порываюсь набрать Чарушину. Нахожу номер. Жму на вызов. Сбрасываю.

В воспаленном мозгу зреет другой, дурной и отчаянный план. Быстро иду в ванную. Открываю кран. Хлещя ледяной водой в рожу, сбиваю ярость. Вся футболка от этих хаотичных движений промокает. Но обороты скинуть помогает.

Выдыхаю уже свободнее.

Пару минут спустя и вовсе какая-то ублюдочная отрешенность накатывает. Переодеваюсь и совершенно спокойно иду к Любомировой. Мать ее, даже вежливо стучу в дверь и дожидаюсь, пока позволит войти.

Спальня Вари, словно долбаная оранжерея. Заходишь и теряешься, пока ее среди этой зелени обнаружишь.

– Мне нужно к Франкенштейну смотаться, – сообщаю, глядя в обманчиво наивные глаза чертовой сводной сестры. – Хочешь со мной?

– Да, конечно! Хочу!

То ли радуется, то ли делает вид. Сглатывая, пытаюсь понять, что в ней может быть настоящим. Сейчас все кажется фальшивым. И так хреново от этого – все нутро горит.

– Тогда поехали, – мрачно добавляю, окидывая Любомирову еще одним долгим и наглым взглядом с головы до ног и обратно. Снова в ее лживые глаза смотрю. – Покатаемся.

Глава 31

Если нельзя, но очень хочется – то можно…

© Варвара Любомирова

У Виктора Степановича мы не задерживаемся. Он немного удивляется, увидев нас с Кириллом вместе, но быстро справляется с эмоциями и даже приглашает на чаепитие. Бойко, конечно же, отказывается. Он даже проходить дальше порога не желает. Тогда Виктор Степанович выносит Киру какую-то папку, напоминает про сроки сдачи курсовой и отпускает нас восвояси.

Я немного расстраиваюсь из-за того, что вопрос так быстро решился. Домой ехать неохота. Я ведь так рада, что Бойко снова оттаял и позвал меня с собой! Но напрашиваться на какое-то продолжение вечера смелости не хватает. Наверное, мне просто хочется, чтобы он сам позвал. Это, оказывается, вызывает очень приятные чувства. И раньше это ощущала, но признать не всегда получается.

К моему удивлению, Кир не спешит заводить двигатель. Поворачивается ко мне и смотрит выжидающе, слегка прищурив глаза.

– Четвертый день?

Если бы я успевала думать, волна щенячьего восторга, которая стремительно взмывает в моей груди из-за этого предложения, обязательно бы меня испугала. Но я не успеваю.

– Давай, – шепчу и улыбаюсь во все лицо, не в силах скрыть радость.

– Вау, – выдыхает Бойко с какими-то хрипловатыми нотками, задерживая взгляд на моих губах.

И внутри меня вдруг такой ураган эмоций поднимается! Эмоций, которые я еще не понимаю, но которые так сильно захватывают, что хочется поежиться, шумно выдохнуть и зажмуриться. Пока Кир так смотрит, голова кружится, а тело окатывает жаром. Мгновение спустя оно уже выходит из-под контроля законов физики. Становится воздушным и парящим.

К счастью, или к сожалению, Бойко, будто опомнившись, отворачивается. Прикрыв глаза, резко мотает головой. Я же замираю, не зная, как реагировать. Меня даже то, как он пытается прийти в себя, почему-то будоражит.

Неужели… Неужели… Неужели я ему нравлюсь?

Грудь резко стискивает. Запрещаю себе так думать. Мы ведь брат и сестра. Сводные. Запрещаю. Но работу подсознания невозможно контролировать. Оно воскрешает все те мгновения, которыми я, несмотря ни на что, очень сильно дорожу.

– Можно спросить? – нарушаю тишину.

Смотреть на Кира не решаюсь. Играя замком своей куртки, слежу за этими действиями глазами.

– Спроси, – его голос звучит глухо.

За позволением улавливаю характерное движение кадыка и слышу шумный выдох. Он тоже волнуется? Если так… Мне еще страшнее. Выше его губ взгляд так и не могу поднять.

– Ты тогда поцеловал меня… Ты это планировал?

Только бы не стал снова делать вид, что не он целовал…

– Нет.

Теперь шумный отрывистый выдох покидает мои губы.

– А зачем тогда?

На этот вопрос Кирилл не отвечает. Затяжную тишину разбивает лишь наше обоюдно тяжелое дыхание. Я даже решаюсь поднять взгляд, но он тут же уводит свой.

Вздрагиваю, когда заводит мотор. Однако больше ничего не говорю.

Молчу даже тогда, когда он серьезно превышает скорость. Рассчитываю, что за время, проведенное в дороге, удастся немного успокоиться. Вместо этого волнение внутри меня только растет.

Когда добираемся до подъезда многоэтажки, и вовсе… С каждым шагом, который приближает нас к квартире, тело уже знакомый колотун охватывает. Бойко ничего не говорит, но я чувствую кипящую в нем энергетику и странным образом догадываюсь – произошли какие-то изменения. Кир шагает в помещение первым, я же задерживаюсь. По взгляду, которым он на меня смотрит из своей холостяцкой берлоги, осознаю, что как только шагну внутрь, что-то произойдет. А я не могу понять, хочу ли этого… Не могу понять, но иду.

И как только дверь закрывается, Кирилл притискивает меня к ней. Собой.

Теряюсь от напора, который он оказывает. Не соображаю, что и зачем делает. Понять что-то по глазам нет шансов – они у него безумные. Бездонные. Бурлящие.

Пока Кир смотрит мне в глаза, внутри меня разворачивается буря. Молниями расходится ток, когда он опускает этот одурманенный взгляд на мой рот и, распахивая губы, сипло выдыхает. Вижу, как заторможенно трепещут его ресницы, как слегка подрагивают мускулы на лице, как часто вздымается грудь.

Хочет ли он поцеловать меня? Почему выглядит как человек, находящийся перед своим самым большим соблазном? Зачем сражается с собой?

Ведь меня поглощается такое же сильное волнение.

Кир прикасается к моим губам пальцами, и я задыхаюсь. Прикрываю глаза и шумно тяну носом воздух.

«Нам нельзя…» – напоминаю себе и тотчас об этом забываю.

Ощущаю, как Бойко придвигается еще ближе. Трется своим твердым торсом о мою охваченную жаром грудь, вызывая зуд и дрожь.

– А-ах-х… – вырывается у меня крайне громко.

Кир со стоном выдыхает и, будто стремглав приняв какое-то решение, раздвигает коленом мои ноги. С трудом контролируя собственное дыхание, вцепляюсь пальцами ему в плечи и беспомощно слушаю, как мои ботинки с каким-то скрипучим звуком разъезжаются по паркету. Напряженно замираю, рвано выдыхаю и даю Кириллу максимальный доступ к своему телу – позволяю вторгнуться между своих бедер. Он тотчас толкается пахом. Точно так же, как во время квеста, это пугает меня. Но вместе с тем… Это уверенное и как будто несдержанное движение вызывает внутри меня настоящий пожар – замыкание и взрыв всех микронейронов. И я их спасать не собираюсь. Пусть горят.

Распахиваю губы и ощущаю, как большой палец Кира проникает мне в рот. Неглубоко, лишь на первую фалангу. Однако меня это почему-то шокирует и на мгновение обездвиживает.

Открывая глаза, сталкиваюсь с горящим взглядом Кира. Могу укусить его или попытаться отвернуться, но то, как он смотрит на меня – голодно и жадно, заставляет вспомнить момент, когда он сам лизал мои пальцы.

Повторяю это действие – прохожусь вокруг его пальца языком. Кирилл громко, мучительно и как-то безумно волнующе стонет. Снова толкается в меня каменным пахом. Я содрогаюсь, инстинктивно сжимаю на его пальце губы, тяну носом воздух и странно мычу.

– Ох, блядь… Ох… Твою мать… – и снова стонет. – Соси… – выдыхает неожиданно. Не могу понять: то ли команда это, то ли просьба, пока по его крепким плечам не идет выразительная волна дрожи, и он не повторяет уже другим тоном. – Можешь пососать? Пожалуйста… Соси…

То, что Бойко говорит, звучит как-то грязно. Я натуральным образом сгораю от стыда и кипучего волнения. Но интонации, вибрации и хрипота в его голосе не позволяют мне оскорбиться. Все вместе вызывает такое сильное возбуждение, с которым мне еще не приходилось сталкиваться.

Мозг отключается. Все мое тело плавится. Потрескивает, томится и ноет.

Обхватываю палец Кира плотнее. Он только видит это, будто с ума на моих глазах сходит. Обволакиваю его языком и произвожу сосательное движение. Мокрый от моей слюны палец всего несколько раз ходит туда-сюда в моем рту, прежде чем Бойко резко выдергивает его и с хриплым стоном прижимается ко мне лицом.

– Я тебя сейчас поцелую… – сообщает низким, сиплым голосом.

И не двигается.

Морщу лоб, чтобы максимально поднять веки и встретиться с направленным на меня взглядом. Практически в упор сталкиваемся. Жалкие сантиметры между нашими глазами, кожей ведь соприкасаемся – лоб Кирилла упирается в мою переносицу.

– Давай… – то ли соглашаюсь, то ли слишком робко подгоняю я.

Очень сильно хочу этого. Как ничего и никогда не хотела. Впервые руководствуюсь шутливым и беспечным правилом: «Если нельзя, но очень хочется – то можно».

Только Кир так и не двигается. Просто смотрит на меня и все тяжелее дышит. Мои собственные легкие буквально распирают ребра. А сердце забивает своим шумом все прочие звуки. Расходится гулкой пульсацией по всему организму.

Долгое ожидание выбрасывает в мою кровь слишком бурный коктейль гормонов, и в какой-то момент дискомфорт превышает удовольствие. Прикрывая веки, толкаю Бойко в грудь, чтобы отойти и попытаться нормализовать рвущие рекорды жизненные показатели. Но именно это заставляет его действовать. Он ловит пальцами мой подбородок и сжимает, приоткрывая таким образом губы.

Стекает к ним взглядом.

Быстрый громкий вдох. Рывок. И мой задушенный выдох тонет у него во рту.

О, да…

О, Боже…

Пожалуйста…

Спасибо…

Наконец-то…

Едва наши губы сливаются, Кир врывается в меня языком. Проходится им по всей полости рта. Скользит вокруг моего языка. Воспаляет и взрывает мои рецепторы своим вкусом.

Если объективно, он будто хочет меня сожрать. Облизывает, вылизывает и наполняет мой рот своей слюной. Возможно, он все-таки бешеный. Но это его буйство передается мне и полностью захватывает мой шокированный организм.

Сознание плывет. Голова кружится.

Отвечаю инстинктивно. Двигаю синхронно с ним губами. Повторяю маневры языком. Мычу и беспорядочно дышу, когда ловлю его рыки, грубые рваные стоны и шипящие выдохи.

Обнимаю и трогаю, словно безумная. Обвиваю руками. Касаюсь пальцами затылка и шеи. Забираюсь под ворот толстовки.

Лопатки Кира сходятся. Мышцы раздуваются. Кожу стягивает дрожь.

Он замирает буквально на мгновение. А затем возобновляет поцелуй, прижимается еще крепче и толкается мне между ног членом.

Раз, второй, третий, четвертый… Резко и быстро.

Думала, что сердце – главный раздатчик в человеческом организме. Но в ту секунду внизу моего живота появляется что-то гораздо мощнее. Сумасшедший огневорот. Только его ощущаю. Он перебивает все прочие показатели. Делает мое тело вялым, наэлектризованным и искрящим. Собирает между моих ног тепло и влагу. Вздрагиваю и паникую, когда Кир пытается потрогать меня там рукой. Суматошно ловлю его ладонь, не позволяя добраться к промежности, которая уже горит и пульсирует.

– Не надо… – прошу, отрываясь от его губ.

К такому я точно не готова.

Бойко смотрит на меня. Возможно, пытается тормозить. Моргает. Мотает головой. Прикасается губами к моему подбородку. Сжимая своей рукой мои дрожащие пальцы, скользит влажными поцелуями вниз по шее. А затем… дергает мою ладонь и притискивает ее к своему члену.

– Варя… – хрипит, вибрируя дыханием по моей мокрой от его слюны коже.

Я резко распахиваю закрытые на долгие секунды удовольствия глаза. Тяну свою руку обратно. Он выпускает. Но ненадолго. Только для того, чтобы быстро распустить ремень.

Боже…

Сердце норовит вырваться из моей груди, проломить все оставшиеся этажи многоэтажки и улететь в небо.

– Что ты делаешь? – задыхаюсь, когда Кир стягивает штаны и снова ловит мою ладонь. – Я не буду… Нет…

Поздно.

Глядя мне в глаза, заставляет обхватить свой член. Вырвать руку не могу, он фиксирует ее своей кистью. Впадаю в какое-то абсолютно оторопелое состояние. Пыхчу, бесцельно двигаю губами в попытке что-то произнести и заикаюсь.

– Не бойся, – шепчет таким тоном, что только сильнее пугает.

– Ты приказываешь мне? – не узнаю собственный голос.

– Нет, – так же резко выдыхает Бойко. Затем медленно втягивает воздух, наклоняется ко мне и, прижимаясь губам к моим губам, шепчет: – Просто подрочи мне… Пожалуйста…

– Просто? – взвизгиваю я, когда он двигает мою ладонь вдоль своего члена. – Боже… Прекрати…

– Пожалуйста… – повторяет и целует, быстро прихватывая мою нижнюю губу. – Пожалуйста, Варя… Пожалуйста… – лижет меня языком.

В тот миг я впервые серьезно беспокоюсь за свое сердце. Оно так сильно тарабанит, что совершенно точно дает сбои. Тело трясется, будто в каком-то эпилептическом припадке. Кир, конечно же, чувствует, что я собой не владею. Но и его тело выходит из-под контроля. Дрожит почти так же сильно, как и мое.

Снова дергает мою ладонь на своем члене.

Стонет хрипло. Срывается. Целует глубже. Насколько хватает дыхания. Слишком часто приходится прерываться, чтобы сделать вдох. Каждый последующий громче, отрывистей и тяжелее. Вдобавок к ним, у Кира то и дело вырываются короткие грубые стоны.

Эти звуки, как и все остальное, сильно волнуют меня. Я не могу сопротивляться. Не знаю, как это происходит… Сознание снова отключается. Просто целую его в ответ и позволяю двигать своей рукой по каменной плоти.

Член Кира огромный. И в какой-то момент становится еще больше. Он пульсирует под моими пальцами и как будто раскаляется. Кожа нежная и тонкая. Быстро осознаю, что мне очень приятно к нему прикасаться.

Особенно, когда Кир так реагирует – просит его ласкать и открыто показывает свое удовольствие.

Он сводит меня с ума. И даже это, оказывается, упоительно.

Я вроде как понимаю, к чему все идет, с анатомией все-таки знакома. И все же, когда Кирилл кусает меня и с громким стоном содрогается всем своим сильным телом, а на руку мне брызгает теплая сперма, испытываю новый вид потрясения. Второй волной накатывает паника… Как теперь смотреть ему в глаза? Что будет?